Ужас Джозефа слегка уменьшился бы, если бы он имел с собой талисман оби — этакий рваный узел с перьями попугаев, гробовыми гвоздями, пылью с могильной плиты, кровью, яичной скорлупой и прочими вуду против обеа — человека, насылающего на него проклятие.

У меня едва ли было время подумать обо всем этом, так как всадник улыбнулся и проговорил:

— Позвольте поздравить вас с предпоследним усилием. Вы уже близки к успеху.

На минуту я позабыла о Джозефе. Я просто задрожала от негодования и тут же почувствовала, как мои брови сходятся на переносице. От этого я ощутила себя еще хуже, потому что мои брови были отнюдь не изящными, а когда я хмурилась, они дрожали, придавая мне весьма смешной вид.

— Я бы предпочла вашим поздравлениям — вашу помощь, сэр, — резко сказала я.

Незнакомец сжал губы и кивнул в знак согласия.

— А вы полагаете, что я смогу помочь? — дружелюбно спросил он.

— Чтобы помочь, не нужно ничего сверхъестественного, — ответила я вовсе не любезно.

Он вновь улыбнулся.

— Это верно. Но, если бы я помог, я бы лишил вас успеха, столь вами заслуженного. И мне претит мысль о том, чтобы испортить очередное достижение. — Он соскочил с седла, оставив шляпу на его луке, и принялся снимать куртку. — Меня зовут Чед Локхарт, приехал из Лондона. Я к вашим услугам.

Мой гнев испарился, когда я подумала, что незнакомец в принципе прав: мне было очень приятно, если бы наша с Джозефом попытка удалась.

— Доброе утро, мистер Локхарт. А я — Эмма Делани из Джакарандаса. Извините, что была резка с вами.

Он покачал головой и улыбнулся, расстегивая манжеты.

— Я заслужил это, мисс Делани. Боюсь, что часто мое поведение кажется окружающим странным. Любой порядочный мужчина без колебаний пришел бы к вам на помощь.

Тут мне пришло в голову, что если многие считают поведение мистера Локхарта странным, то это делает нас похожими, но я не высказала своей мысли вслух. Теперь мне было видно, что на его правом виске от брови к уху тянется тонкий белый шрам. Не былая ли рана заставляет его прищуривать один глаз, подумала я.

Закатывая рукава рубашки, он осматривал красивые заросли папоротника и орхидей, затем переведя взгляд на ослика, повозку, мою кобылу Дженни, которая в это время подошла понюхать его лошадь. Наконец, его взгляд остановился на мне. Глянув в сторону Джозефа, он спросил:

— Этот человек болен?

— Нет, просто расстроен. — Я указала на рассыпанные бананы. — Хороший товар, каждая связка считанная, и он рассчитывал добраться с ними до Эвартона.

— Каждая связка — считанная? — не понял мистер Локхарт.

— Это значит, что каждый стебель несет на себе по девять и более штук, так что он получит за них хорошую цену.

На первый взгляд незнакомец показался мне худощавым, но, когда он снял куртку, я увидела, что он жилистый и крепко сложен.

— Кажется, вы хотите-таки помочь, мистер Локхарт, и тем самым разделить наш успех.

— Я просто не осмеливаюсь вновь навлечь на себя ваше осуждение, мисс Делани, — жизнерадостно ответил он, — но я должен предупредить вас, что я — излюбленная жертва злобной Судьбы.

Я была потрясена.

— Что вы имеете в виду?

— То, что если более удачливый парень просто-напросто поднял бы эту тележку и поставил колесо — вполне может случиться так, что, если Чед Локхарт поднимет ее, тут же отлетит другое колесо. Однако посмотрим: может быть, Судьба находится нынче в добром настроении, а не в злобном. Иногда она бывает причудлива в своих прихотях. — И с этими словами он пошел вперед. Прежде чем я успела окликнуть Джозефа, он уже согнулся, подлез под тележку, приподнял ее, так что ось поднялась как раз на нужный уровень.

Я позвала:

— Джозеф!

Джозеф медленно повернул голову бросил испуганный взгляд через плечо. Однако даже не пошевелился. Я быстро подошла, взяла колесо, вкатила его в нужную позицию, затем опустилась на колени возле мистера Локхарта так, чтобы втулка колеса наделась на ось. Мне пришлось только слегка приподнять колесо, а затем прикрутить.

— Теперь можете опускать, мистер Локхарт. Благодарю вас.

— Прекрасно. — Он осторожно опустил тележку, поднял чеку и плотно пригнал ее при помощи камня. Мы вместе ввели ослика между оглоблей и запрягли.

— Ну, теперь можешь снова загружать, Джозеф, — сказала я.

Джозеф обернулся, опустив глаза и начал энергично подбирать связки бананов, укладывая в тележку. Бросив на него озадаченный взгляд, незнакомец отошел и стал отстегивать флягу с водой.

— У меня в сумке есть полотенце и туалетные принадлежности, мисс Делани, — сказал он. — Может быть, вы хотите умыться?

Я взглянула на свои грязные руки.

— Буду весьма рада, — ответила я.

Он дал мне кусок мыла, полил воду мне на руки, подождал, пока я намылю руки, полил еще воды, чтобы я могла смыть мыло, и подал полотенце.

Затем я оказала ту же услугу мистеру Локхарту.

Джозеф взобрался на повозку и взял в руки поводья. Он все еще выглядел глубоко подавленным. Искоса глянув на нас, он хрипло сказал:

— Хочу поблагодарить вас, мисс Делани, — и также хозяина.

Затем он прищелкнул языком, и повозка заскрипела по дороге. Я знала, что мистер Локхарт, который приехал из Англии, вряд ли поймет акцент и неправильное произношение Джозефа, поэтому повторила:

— Он благодарит нас за помощь.

— Я понял. Он говорил на пиджин-инглиш, но я знаком с этим диалектом.

— О, вы, видимо, жили некоторое время на Дальнем Востоке?

— Всего несколько лет, главным образом в Гонконге и Шанхае. — Он убрал бутыль с водой и туалетные принадлежности. — Я удивился, когда Джозеф назвал меня «хозяином». Это слово на китайском пиджин-инглиш означает человека очень высокопоставленного.

— Здесь оно означает то же. Вместо английской пословицы «Только кошка может смотреть на короля, когда захочет» здесь бытует такая: «У черного есть свобода — смотреть на хозяина, когда захочет».

Он рассмеялся.

— Вы так хорошо это сказали. Но я все еще не понимаю, отчего этот человек так высоко вознес меня и отчего он был так огорчен.

— Он был более чем огорчен, — ответила я. — Он был испуган вашим прищуренным глазом. О, Боже мой, наверное, я опять показываю дурные манеры — но я просто не знаю, как об этом сказать по-иному. Думаю, тетя Мод сказала бы на это, что мне вообще не стоило об этом говорить.

Он опустил рукава рубашки и посмотрел на меня с дружеским любопытством.

— Я лично предпочитаю ваши манеры манерам тети Мод, и уверяю вас, что я не обижен ни в малейшей мере. — Внезапно он усмехнулся: — Наверное, этот бедняга вообразил, что я сглажу его?

— Совершенно уверена, что так. Вероятно, он поедет сейчас к колдуну и заплатит ему деньги, чтобы снять сглаз.

— А закон позволяет такого рода деятельность?

— Нет. Практиковать религию вуду — непозволительно, но местные жители делают это тайно и редко бывают разоблачены. О, позвольте мне помочь вам с манжетой. — Я видела, как он застегнул один манжет, но никак не мог поймать другой.

— Да, благодарю, мисс Делани.

Он вытянул вперед запястье и протискивал маленькую овальную запонку сквозь петлю. Я видела, что запонка сильно изношена — значит, это всего лишь штампованное золото. Впрочем, неважно. Я ощущала прилив счастья — и недоумевала, отчего это. Почему-то мне пришло в голову, что я оказываю помощь в чем-то интимном мужчине совершенно не знакомому, и, как только я застегнула запонку, я добавила:

— Простите меня за эту дерзость, но я не предполагала заранее. Мне просто показалось глупым не помочь. О, Боже мой, теперь, кажется, я сказала очередную глупость. Следует думать, прежде чем говорить. Тетя Мод всегда мне это говорит.

Мистер Локхарт положил руки на пояс:

— Наверное, это превосходный совет, — задумчиво сказал он, — для тех, кто не чистосердечен. Но он явно не к вам относится, мисс Делани.

Я почувствовала, что покраснела от удовольствия, однако ничуть не была смущена этим.

— Вы очень любезны, сэр. Я рада, что вы не пали жертвой злой судьбы, помогая нам. Я имею в виду только, что второе колесо так и не отвалилось.

— Да… — протянул он. Теперь он смотрел куда-то позади меня: на губах его была печальная улыбка. — Очевидно, на эту леди нашло саркастическое настроение.

Я обернулась, чтобы взглянуть в том же направлении, и, охнув, прижала ладонь к губам: пока мы разговаривали, наши лошади слегка передвинулись. Очевидно, шляпа мистера Локхарта упала с луки седла и теперь лежала, подмятая копытами Дженни.

— О, мистер Локхарт, извините! — Я подбежала к Дженни, подняла шляпу. Она была теперь совершенно плоской. — Простите, Бога ради.

Мистер Локхарт взял шляпу у меня из рук, осмотрел ее и рассмеялся.

— Вы не должны отвечать за издевательства злобной Судьбы, — сказал он и попытался придать шляпе некое подобие формы. — Могу я спросить у вас, куда вы направлялись?

— Просто поехала прогуляться, я собиралась уже повернуть обратно, когда наткнулась на Джозефа. Мой дом в Джакарандасе, — я указала в направлении долины, — милях в трех на север. Я живу там с дядей и тетей, мистером и миссис Генри Шеферд.

— Понимаю. — Он взял с седла куртку и надел ее. — Мне сказали, что эта дорога приведет меня в Очо Риос, куда я и направляюсь. Это так?

— Да, вам нужно ехать прямо до побережья.

— Будет ли уместно предложить вам поехать вместе, пока наши дороги не разойдутся?

Я поразмышляла несколько секунд. — Вероятно, это не вполне уместно, но не могу представить себе ничего глупее, чем ехать на расстоянии друг от друга.

— Очень точно выражено, мисс Делани. Могу я предложить вам свою руку, чтобы помочь сесть в седло?

— Я справлюсь сама, благодарю вас, мистер Локхарт.

Мы ехали бок-о-бок по дороге неторопливым шагом. Мистер Локхарт сдвинул на затылок свою деформированную шляпу — и нисколько этим обстоятельством не смущался. Он рассказал мне, что это его первое посещение Ямайки. Он высадился в Кингстоне пять дней тому назад, вчера сел на поезд в Эвартон, а с вокзала нанял кабриолет, чтобы проделать девятимильный путь через гору Диаболо к Мо-ниг. Там он переночевал, а утром взял лошадь, чтобы доехать до Очо Риос. Он откровенно признался, что плыл из Лондона на пароходе Карибской компании, потому что плата за проезд составила двадцать фунтов против тридцати пяти на более комфортабельном и быстроходном пароходе «Роял Мейл» компании «Стим Пэкет». Такая искренность не удивила меня: я уже отметила про себя, что он человек не претенциозный.

— Мне очень понравился путь на кабриолете из Эвартона, — сказал он. — Горная дорога очень красива, а на спуске я заметил в долине великолепные скотоводческие фермы.

— Здесь их называют пенфермами, а фермеров — пенкиперами, сама не знаю почему. Да, мистер Локхарт, на нашем острове выращивают прекрасный скот. Здесь хорошие травы, а это хороший корм для всех видов скота, кроме овец.

Я гадала про себя, какова может быть цель его путешествия через весь остров в Очо Риос, потому что он не был похож ни на бизнесмена, ни на праздного путешественника.

— А ваше семейство занимается скотоводством? — спросил он.

— Нет. Дядя Генри выращивает кофе. Первоклассный кофе.

— Ах, да. Вы же сказали, что живете с дядей и тетей. Вы родились на Ямайке?

Я покачала головой.

— Нет. В Англии, но и мать, и отец умерли, когда мне было пять лет, и тогда тетя Мод сказала, что я могу жить с ними. Она сестра моей покойной матери.

— И с тех пор вы никогда не бывали в Англии?

— Никогда. Я бы хотела, у меня лишь смутные детские воспоминания о ней. Я не слишком хорошо помню мать, а отца — не помню вовсе. Он был военным и все время служил за границей.

Некоторое время мы молчали, но я не чувствовала никакой напряженности и не хотела быстро изобретать тему для разговора. День выдался жарким, но здесь, в Ферн Галли, солнце до полудня не проникало сквозь наросли. Мне пришло в голову, что мистер Локхарт должен был провести несколько дней в столице, поэтому я спросила:

— А вам понравился Кингстон?

Он повернулся лицом ко мне, и я увидела, что уголок его рта скорбно опущен.

— Дело в том, что большую часть времени я провел в различных официальных кабинетах, где чиновники листали целые тома. Более всего времени у меня отнял визит к представителю Хранителя учета. К тому времени я обнаружил, что такой должности, как Хранитель учета, уже не существует; но, оказывается, никого, кроме меня, не удивляло, что существует представитель того, кто уже не существует. Затем я был в Комитете по защите иммигрантов; но все это очень скучные истории. Наверное, мне придется некоторое время провести в Кингстоне перед тем, как ехать в Англию, и я был бы вам благодарен, если бы вы порекомендовали, какие достопримечательности стоит посмотреть.

— Обычно путешественникам показывают главные здания, но я никогда не понимала, какой в этом смысл. Очень интересно побывать в театре; Таун Холл и общественный госпиталь служат каждый своей цели; но меня очень озадачивает, зачем людям показывать тюрьму и больницу для умалишенных. Думаю, гораздо приятнее проехаться по Кингстону в электрическом трамвае и останавливаться там, где вам заблагорассудится. Стоит осмотреть библиотеку и музей; думаю, что вы найдете интересным рынок — ведь он так отличается от английских рынков. Затем можно поехать в Порт Ройаль и осмотреть руины старинного города, погрузившегося под воду, он был уничтожен в результате землетрясения две сотни лет назад. Скажите, мистер Локхарт, вы искали какого-то родственника, когда ходили по официальным кабинетам?

Он покачал головой:

— Нет. Я искал китайца.

Я даже не попыталась скрыть удивления.

— Китайца? Какого-то определенного китайца?

— Да!

— Их около пятисот на нашем острове, мистер Локхарт, и они живут везде, а не маленькими колониями, как иммигранты восточно-индийского происхождения. В районе Очо Риос вы сможете найти лишь три китайских семейства. Или, скорее, две семьи и одного человека. Как зовут человека, которого вы ищете?

Мистер Локхарт некоторое время колебался, а затем сказал:

— Ма Хо.

Я покачала головой.

— Не думаю, чтобы он жил в Очо Риос. Люди, ведущие учет иммигрантов, считают, что вы его здесь найдете?

— Нет, они не смогли помочь мне, но встреча с агентом по отправке грузов морем дала мне кое-какую надежду.

— Китайцы всегда знают друг о друге, так что, возможно, одна из китайских семей в Очо Риос подскажет вам, где найти Ма Хо.

Мне стало любопытно, отчего не самый богатый англичанин проделал путь через всю Атлантику, чтобы найти какого-то китайца, но я не стала задавать столь нескромный вопрос.

— Может быть, о нем знает Дэниел Чунг.

Мистер Локхарт переспросил:

— Дэниел Чунг?

Он нахлобучил шляпу на глаза, словно хотел закрыться от солнца.

— Да, — ответила я. — Дэниел — мой друг. Не стоило мне так говорить, но это правда. Он приехал сюда за два года до меня как гонконгский иммигрант и женился на ямайской девушке Мэй, которая была служанкой тетушки. Мэй Чунг стала моей няней, а Дэниел Чунг был принят в качестве… Можно было бы сказать для мелких поручений, но это не будет соответствовать действительности. Он — мастер на все руки и умеет делать любую работу.

К тому времени мы выехали из Ферн Галли, и, как только солнце осветило нас, мой спутник натянул шляпу еще глубже, так что теперь его лицо было скрыто полями.

— Я всегда полагал, что китайцы очень умный народ, — сказал он.

— Я с вами согласна. Дэниел пишет и читает так же, как мы. По сути, он наполовину англичанин: он думает, что его отцом был английский моряк, остановившийся в Гонконге, но он был воспитан как китаец.

— Зачем же он приехал на Ямайку? — проговорил мистер Локхарт.

— Не знаю, но я рада, что он это сделал, и рада, что он женился здесь на Мэй. У них не было детей, и они очень горевали по этому поводу. Думаю, именно поэтому они обращались со мной, как со своей дочерью — за тем исключением, что были вынуждены называть меня мисс Эмма, конечно. Я их очень любила и расстроилась, когда тетя вдруг решила, что мы больше не нуждаемся в услугах Мэй.

— Но вы все еще видитесь с ними время от времени?

— Я все еще вижусь с Дэниелом. — Комок подступил у меня к горлу, и я была вынуждена сделать паузу и помолчать, прежде чем продолжать рассказывать. — Моя дорогая Мэй умерла от чахотки два года назад. У меня сердце разрывается, когда я об этом думаю, но, конечно, тяжелее всего это было для Дэниела. Когда они ушли из Джакарандаса, Дэниел построил для себя с женой маленький домик из желтого кирпича и еловых бревен — он стоит неподалеку, чуть ниже нашего дома. Я часто навещала их. Тетя Мод не одобряла этого, но и не запрещала мне, потому что Мэй была моей няней; ведь с нянями дозволяется поддерживать отношения.

— Чем же они зарабатывали на жизнь, когда оставили службу у вашей тети? — спросил мистер Лок-харт.

— Дэниел копил деньги — а потом начал зарабатывать постройкой лодок. Он оформил аренду на большой лодочный ангар у пристани.

— Это сложная работа, требующая большого мастерства, — задумчиво сказал мистер Локхарт. Его лицо было скрыто тенью от шляпы.

— Да, — согласилась я. — Этой работе он научился в другой стране много лет тому назад. Ему было уже за тридцать, когда он приехал сюда, и он овладел уже многими разными профессиями. Большей частью он изготавливает маленькие весельные лодки или парусные; но каждая из них отнимает у него много недель: ведь он работает один и пользуется лишь самыми простыми инструментами. И все же он строит сейчас и большую лодку. Он работал над ней почти два года, и она принесет ему много денег, когда он закончит ее. Работа уже близится к завершению. Это будет большой шлюп с кабиной и мотором, который он поднял со дна — с затонувшего баркаса: мотор можно использовать, когда нет попутного ветра.

— Так он поднял со дна мотор? — пробормотал мистер Локхарт.

— Да, со дна Кингстонской гавани. Бойлер уже не годился, но Дэниел изготовил новый. У него есть друг — специалист по металлу, и, уж конечно, поднять со дна мотор без бойлера было легче.

— Думаю, это смог бы сделать лишь профессиональный ныряльщик, — сказал мистер Локхарт.

— Дэниел — лучший ныряльщик на острове, — ответила я, чувствуя гордость за него. — Я не имею в виду, что он ныряет с аквалангом: у него никогда такого не было; но он несколько лет жил на Цейлоне, там он научился нырять как искатели жемчуга. Он может запросто работать три минуты на глубине восемнадцать метров, поэтому его часто приглашают на работу в гавань и на рыболовные суда. Вот таким образом ему и удалось скопить немного денег. Если кому-то нужно осмотреть днище лодки или заменить гребной винт, или провести под водой кабель — гораздо дешевле нанять Дэниела, чем глубоководного ныряльщика. Под водой ничего нельзя разглядеть без очков, поэтому Дэниел пользуется специальными очками с толстым слоем резины вокруг глаз: она плотно прилегает к линзам, чтобы не просочилась вода.

Мы доехали до развилки, где дорога на Джакаран-дас отходила от дороги, ведущей вниз, к Очо Риос, и я натянула поводья, внезапно осознав, что болтаю без умолку.

— Вот здесь я должна покинуть вас, — сказала я, — если только вы не согласитесь заехать к нам и выпить сока лайма. Я уверена, что дядя и тетя будут рады принять вас.

Это не было абсолютной правдой, но в данном случае невозможно было одновременно сохранять и вежливость, и правдивость; к тому же я знала, что дядя Генри и тетя Мод примут гостя учтиво, даже если мое появление с ним вдвоем не вполне прилично.

— Благодарю, но я должен ответить отказом, — произнес мистер Локхарт. Он облокотился на луку, слегка склонив голову, будто в раздумье. После минутной паузы он продолжал: — Так, значит, Дэниел Чунг — ваш друг?

Я удивилась:

— Ну да. Не в общепринятом смысле, конечно: это невозможно, ведь он — китаец-иммигрант. И все же он мой друг, очень хороший друг.

Мистер Локхарт вздохнул и поднял голову, сдвинув назад шляпу. Мне казалось, у него довольно смешной вид, но теперь ничего забавного я в нем не увидела, его лицо было строгим, губы сжаты, дымчато-серые глаза холодны, а прищуренный глаз придавал выражению лица такую угрозу, что я вздрогнула и внезапно увидела то, чего так испугался Джозеф.

— В таком случае я сожалею о том, что вынужден сказать вам, — продолжил он тихо и холодно, — что этот ваш друг является моим врагом и что Дэниел Чунг — именно тот человек, которого я ищу, а истинное его имя — Ма Хо. Ваше исчерпывающее описание не оставляет никаких сомнений в атом,

В течение нескольких секунд я не могла произнести ни слова. Затем проговорила, не узнав собственный голос:

— Но это невозможно! Дэниел… очень хороший и местный человек! Он не мог никому принести вреда!

— Есть ли на острове другой иммигрант наполовину китайского происхождения, такого же возраста, умеющий строить лодки и искусный ныряльщик, который приехал сюда четырнадцать лет тому назад?

— Нет… нет. Но это не значит…

— Простите меня, но это значит, что Дэниел Чунг — и есть Ма Хо, мой враг.

Я едва не задохнулась от возмущения, и мне теперь было безразлично, как я выгляжу.

— Вы ошибаетесь, сэр, — резко сказала я. — Как может быть Дэниел вашим врагом? Он проживает здесь много лет, а вы никогда раньше здесь не были.

Его дымчато-серые глаза пронзительно на меня взглянули:

— Он разрушил мою семью, довел моего отца до бесчестия и смерти. — Голос Чеда Локхарта не выдавал эмоций, но в его взгляде я уловила сожаление, а плотно сжатые губы исказила усмешка. — Мне крайне неприятно, что ваш друг является моим врагом, мисс Делани, но это опять-таки злая шутка, которые леди Судьба обожает со мной проделывать. — Он приподнял деформированную шляпу. — Благодарю за удовольствие познакомиться с вами, и всего вам хорошего.

Он повернул лошадь и стал удаляться легкой рысцой. Я пришпорила Дженни и в нескольких десятках метров догнала его, чувствуя смущение и испуг.

— Подождите, мистер Локхарт! Вы едете, чтобы увидеться с Дэниелом Чунгом? Это и моя цель. И вы… вы намереваетесь причинить ему какое-то зло?

Чед Локхарт долго молчал, он изучал мое лицо, но я не могла прочесть его мыслей. Наконец, он ответил:

— Это зависит от некоторых обстоятельств, мисс Делани. Но я не могу сказать вам, от каких именно.

И он вновь приподнял шляпу и повернул вдоль по дороге. Прошла минута — и я неторопясь пустила Дженни по дороге на Джакарандас, но как только нас скрыла из виду роща пунцовых пуанзеций, я припустила Дженни галопом по неширокой тропинке, что ответвлялась от дороги позади дома. Она шла по спуску к Очо Риос, была неудобна — но приводила меня к лому Дэниела за десять минут.

Был вторник, и я знала, что в этот день Дэниел будет дома до полудня, потому что каждый вторник он занимался чисткой утвари и уборкой дома. Со дня смерти Мэй в доме не появлялась ни одна женщина. Возможно, что Чед Локхарт поедет на пристань, к лодочному ангару, о котором я с ним говорила — ив таком случае у меня много времени — но я не была в этом уверена и глубоко раскаивалась, что описала, как выглядит домик Дэниела.

Тропинка не была видна с главной дороги, по которой поехал Локхарт, так что он не мог бы меня увидеть. Вскоре я была у домика, который стоял в стороне от дороги. Он был выстроен на естественной террасе, выходил на небольшую долину.

Дэниел, очевидно, видел или слышал, как я подъехала, потому что дверь открылась, как только я подняла молоточек. Он встретил меня в полинявших голубых рубахе и брюках, поспешно вытирая руки полотенцем. В темных раскосых глазах его светилась улыбка. Как у многих китайцев, у него было гладкое, без признаков возраста лицо. В отличие от других китайцев, у него были волнистые волосы, вне сомнения, унаследованные от отца-англичанина. В течение нескольких лет, живя в Гонконге, Дэниел посещал школу английской миссии — но и после этого он продолжил образование. Его английский был весьма хорош, и только трудности с произнесением «р» выдавали, что это его неродной язык.

— Мисс Эмма! — и он слегка поклонился. — Не ждал вас. Пожалуйста, входите и выпейте чего-нибудь прохладительного.

— Нет, Дэниел, не до этого, — поспешно сказала я. — Здесь есть человек, который ищет тебя. Он из Англии, я встретила его на дороге в Мониг, и он сказал, что твое истинное имя — Ма Хо и что ты — его враг, и я сказала ему, что это невозможно и глупо, но он не поверил, и поэтому… — я перевела дыхание, — поэтому я поскакала по узкой дороге, чтобы опередить его и предупредить.

Улыбка сошла с лица Дэниела.

— Этот человек назвал себя, мисс Эмма? — спросил он тихо.

— Локхарт. Он сказал, что его зовут Чед Локхарт и что он жил когда-то в Китае.

— Локхарт… Столько лет прошло… — добавил он едва слышным шепотом.

— Что происходит, Дэниел? — Я взяла его за руку. — На первый взгляд он показался мне весьма приятным джентльменом, но потом он сказал, что ты разрушил его семью и был причиной смерти его отца. Я не верю этому, но ты же вспомнил его имя… И я думаю, он говорит искренне. Я боюсь за тебя.

Дэниел тяжело вздохнул и покачал головой.

— Не волнуйтесь, мисс Эмма, — спокойно сказал он. — Я не могу вам объяснить, но думаю, что все будет в порядке. Лучше вам будет пойти сейчас домой.

— Нет, нет. Он может причинить тебе зло. Я подожду, чтобы убедиться, что он не совершит ничего дурного.

Дэниел собирался было протестовать, но увидел по моему лицу, что я настроена решительно.

— Ну хорошо, мисс Эмма. Не желаете ли войти?

— Нет, я подожду здесь. Он может поехать в порт, по я сама описала твой дом, и его крыша видна с дороги, так что он может направиться прямо сюда.

— Я присоединюсь к вам через несколько минут, мисс Эмма. Извините меня.

Я не сводила глаз с дороги, которая огибала домик сзади. Вскоре вышел Дэниел и встал рядом. Я увидела, что он надел чистую белую рубашку и хорошо отглаженные брюки. В одной руке у него была короткая толстая бамбуковая палка с деревянной пробкой, залитой красным воском. Я ничего не сказала. У меня не было намерения вмешиваться в чужие дела: я просто хотела убедиться, что с Дэниелом ничего не случится.

Послышался стук копыт, лошадь шла неторопливо. Звук приближался, и я почувствовала, как мое сердце начало колотиться. Вот они показались из-за домика: красный жеребец и всадник — Чед Локхарт. На нем все так же была надета смятая шляпа, но от этого вид его не перестал быть грозным. Теперь он казался мне внушительнее и в глазах у него не осталось и тени теплоты и дружелюбия.

Увидев нас, он натянул поводья, и на мгновение приспущенное веко его дрогнуло. Затем оно вновь приняло обычное положение, что придавало ему вид либо юмористический, либо зловещий. Он медленно стянул шляпу и положил ее на бедро, мрачно разглядывая меня. Через несколько секунд, показавшиеся мне вечностью, он наконец-то сказал:

— Вы хороший друг для своих друзей, мисс Делани.

Я нервно сжала в руке хлыст и проговорила дрожащим голосом:

— Мне неизвестны ваши намерения, сэр, но Дэниел Чунг пользуется моей поддержкой.

Он некоторое время смотрел на меня, а затем резко перевел взгляд на Дэниела, заговорив с ним на птичьем, певучем наречии, которое, как я догадалась, было китайским языком. Я не поняла ни слова, но мне показалось, что он задал короткий вопрос. Дэниел ответил на том же языке и так же кратко. Незнакомец подвинулся на лошади ближе и задал длинный вопрос. Последовал длинный ответ. Я взглянула на Дэниела. Ни тон его, ни выражение лица не выдавали эмоций, но я видела капли пота на его лбу.

Наступила пауза. Дэниел сделал шаг вперед и заговорил сам, протягивая незнакомцу бамбуковую палку. Чед Локхарт в течение нескольких секунд смотрел на него, а затем взял палку, надев шляпу на голову, чтобы освободить руки. Он достал перочинный нож, открыл его и провел лезвием вокруг пробки. Убрав нож, он вынул пробку — а затем перевернул трубку, слегка встряхнув. На его ладонь выпал свиток толстой белой бумаги, закрепленный с обеих концов трубки веревками.

Чед Локхарт отцепил закрепки, сунул трубку под мышку и развернул свиток. Свиток оказался почти полуметровой длины. Локхарт взглянул исподлобья на Дэниела и принялся читать. У меня не было желания размышлять, каково содержание свитка. Для меня вся эта опасная ситуация находилась за пределами понимания, а волновалась я только за Дэниела.

Затем незнакомец свернул свиток и начал укладывать его обратно в трубку. Дэниел заговорил, и заговорил быстро и горячо. Чед Локхарт молчал и пристально смотрел на него, на первых порах обнаружив свое удивление. Последовала серия вопросов и ответов. Локхарт вложил в отверстие трубки пробку, некоторое время размышлял — а потом задал короткий и строгий вопрос.

Дэниел спокойно отвечал, а потом достал из своего кармана что-то небольшое, круглое и золотого цвета.

Он вручил предмет Чеду Локхарту, который принялся вертеть его в пальцах, внимательно изучая. Предмет был схож с золотым диском более трех сантиметров в диаметре. Англичанин вновь заговорил, и теперь в его юлосе ясно слышалось изумление. Дэниел отвечал, и так они переговаривались короткими репликами в течение минуты.

Наступила тишина. Чед Локхарт положил монету, или что бы это ни было, в карман куртки. Повернувшись на седле, он вложил бамбуковую трубку в свою сумку и убедился, что привязал ее надежно. Руки его оставались на седле. Он повернулся ко мне, и эти странные глаза опять обдали меня холодом.

— Дело не завершено, — проговорил он. — Я уверен, что мы встретимся вновь. Всего хорошего, мисс Делани.

Он приподнял шляпу, повернул лошадь и поехал прочь. Вскоре они исчезли из виду — а я все стояла, прислушиваясь к удалявшимся звукам. Я взглянула на Дэниела. Он вынул платок и вытер лоб.

— Никогда не видела в тебе страха раньше, Дэниел, — сказала я.

— Этот человек — все равно что его отец, мисс Эмма. Будто бы тот восстал из мертвых. А его стоит бояться, и очень.

— Он вернется?

— Ненадолго, мисс Эмма. Он возвратится в Англию, а затем приедет обратно. Может, через несколько месяцев, а может и через более долгий срок. Но он возвратится.

— Почему, Дэниел?

Он тревожно взглянул на меня и покачал головой:

— Лучше вам этого не знать. Есть вещи, которые знать опасно.

— Не говори ерунды, Дэниел. Как мне может кто-нибудь угрожать?

Он ничего не ответил на мой вопрос:

— Спасибо, что пришли ко мне, мисс Эмма.

Мои ладони вспотели от напряжения, пережитого за последние несколько минут, и я вытерла их о брюки.

— Хорошо, не буду давить на тебя.

Я взглянула на часы и обнаружила, что уже одиннадцать. Я удивилась, осознав, что совершенно забыла об Оливере Фое и его визит. Я спросила Дэниела:

— Ты можешь уделить мне немного времени и отправиться со мной купаться? — Для прояснения мыслей и избавления от тревог нет ничего лучше, чем морские купания.

Дэниел засомневался:

— А мистрисс Шеферд одобрит это?

Обращение «мистрисс» показалось бы архаичным человеку из Англии, но на нашем острове старая елизаветинская форма обращения к замужней женщине прижилась прочно.

— Все в порядке, Дэниел. Иногда тетя Мод говорит, что купания не приличествуют девушке, но сегодня она предложила мне это сама.

— В таком случае буду рад, мисс. — Дэниел любил морские купания, как и я. — Поедете к лодочному ангару на лошади? Вы там найдете Джэкоба: он может поставить для вас тент. Я спущусь следом с Фенг По.

Джэкоб был маленьким чернокожим мальчиком, которому поручались рутинные работы. Фенг По был мулом, который передвигался много медленнее, чем Дженни.

— Да, так уйдет меньше времени на спуск. Ты возьмешь полотенца, Дэниел?

— У меня есть запас чистых полотенец в лодочном ангаре, мисс Эмма. И там же ваш синий купальный костюм, выстиранный и высушенный.

— Спасибо, Дэниел.

Иногда мы купались возле Данн-ривер, где водопады низвергались со скал; иногда — ниже каскадов; но сегодня не было времени путешествовать до тех мест вокруг всего Очо Риос, так что мы решили искупаться на западе залива, где вокруг были разбросаны мелкие лесистые острова и где было достаточно тени, чтобы мое лицо не слишком загорело.

Я пошла было к Дженни, но остановилась и сказала:

— У меня для тебя удивительные новости, Дэниел. Очень скоро я выхожу замуж за Оливера Фоя. Через шесть недель. Он приедет с предложением сегодня после обеда.

Дэниел уже пошел было к дому, но остановился, услышав мои слова, и повернулся ко мне.

— За мистера Фоя? — переспросил он каким-то необычно охрипшим голосом.

— Да. Дядя Генри уже принял за меня его предложение, так что его визит — чистая формальность. Это все так странно. Полагаю, мне нужно чувствовать либо радость, либо уныние, но я не ощущаю ни того ни другого. Все это выглядит так, будто никогда не сможет стать реальностью, и я никак не могу взять в толк, что буду миссис Фой из Диаболо-Холл. Что ты об этом думаешь, Дэниел?

— Ну… для меня это большой сюрприз, мисс. Я очень удивлен. — Он не глядел на меня, его взгляд был направлен в сторону моря. Я не могла прочесть ничего в его взгляде, но он обнял руками свое худощавое тело, будто был внезапно застигнут холодным ветром. — Я надеюсь… я надеюсь, что вы будете очень счастливы, мисс Эмма. Очень счастливы.