Мы плыли уже полчаса. Мистер Редвинг был привязан к носилкам, а носилки были прикручены прочными веревками к крепежным брускам, которые, в свою очередь, тоже были закреплены на рубке. Эти меры безопасности доказали свою эффективность в плохую погоду, когда нам нужно было идти на всех парах.

В трюм было загружено столько камней, сколько могли успеть накидать туземные мальчишки мистера Лэтема. Нам нужен был груз для балланса. Жена мистера Круза снабдила нас настойкой опия, чтобы облегчить боль пациента. Мы запаслись мелкоколотыми дровами, чтобы быстро растопить бойлер и чтобы был пар для двигателя в случае необходимости. Ветер был попутный, но если он станет слишком силен, то нам придется полагаться на двигатель.

Идти с ветром за кормой — не легко, но за годы плавания «Кейси» стала частью нас самих. Мы изучили судно досконально, поэтому наверняка знали, на сколько дюймов поднять или опустить парус, чтобы достичь наилучшего хода. Постоянно меняющийся ветер означал постоянную работу, и большая ее часть ложилась на Дэниела, потому что я стояла у руля. Дэниел считал, что я лучше чувствую шхуну у руля, чем он, и могла выжать из «Кейси» максимальную скорость. Вероятно, в этом была доля правды.

Первые три часа мы шли почти под полным парусом, но потом ветер усилился, и мы вынуждены были свернуть главный парус, чтобы не отклониться от курса, и зажгли бойлер. Начался ливень, и я совсем промокла, поскольку стояла у руля на палубе, а не в рубке. Я сама так решила — с этого места я могла лучше слышать Дэниеля. Каждый час Дэниел сходил вниз взглянуть, все ли в порядке с мистером Редвингом. Теперь Дэниел решил сменить меня у руля.

— Приготовь кофе, пока это еще возможно, Кейси. Налей туда немного рому и попробуй напоить его, — кричал он сквозь ветер.

— А ему можно пить? — прокричала я. Палуба так кренилась, что в одну секунду я смотрела на Дэниела сверху вниз, а в следующую — наоборот. Он пожал плечами и прокричал в ответ:

— Миссис Круз сказала, что ему нельзя есть перед операцией. Она не запретила пить, а бедняга продрог. Горячий кофе с ромом его немного согреет.

Я пошла вниз и опустилась возле мистера Редвинга на колени. Было еще утро, но небо настолько потемнело, будто наступили сумерки. Глаза его были закрыты. Я вытерла мокрые руки одеялом и потрогала его лоб. Он был холодным и влажным. Мистер Редвиг открыл глаза.

— Габнор спрашивает, как вы тут, мистер?

Я забыла, что должна говорить с полутуземным акцентом.

Он некоторое время смотрел на меня с любопытством, затем медленно проговорил:

— Я слышу вас… уже достаточно долгое время, милая. Вы — не та, за кого себя выдаете. Вест-индская девушка-полукровка не может так превосходно говорить по-английски. Я не могу его даже повторить: «Нам придется опустить главный парус, Габнор. Ты сможешь, или я должна бросить штурвал?» — мистер Редвинг слабо улыбнулся. — Впрочем, я могу привести множество других примеров.

Меня захлестнула волна страха. Я разозлилась на собственную глупость, но попыталась скрыть свои чувства.

— Не поняла, что вы говорить, сэр. Габнор сказал мне принести вам кофе с ромом, чтобы вы выпить. — Я поднялась и пошла на камбуз. Дэниел запустил мотор, и теперь, когда была горячая вода, я быстро приготовила крепкий кофе и налила туда рома. Мне так и не удалось преодолеть отвращения к этому крепкому напитку, и даже его запах был мне противен, но этот напиток помогал нам согреваться в плохую погоду.

Я лишь наполовину наполнила оловянную кружку, чтобы не расплескать кофе, а потом отнесла ее Дэниелу.

— Как наш пациент, Кейси?

— Думаю, что с ним все в порядке. Но он знает, что я играю роль. Он слышал, как я говорила с тобой.

Дэниел поморщился.

— Я не подумал об этом. Впрочем, мы впервые взяли на борт человека. Продолжай играть роль, Кейси. Если он заговорит об этом со мной, я скажу ему, что это ему показалось под влиянием опия.

Я вернулась к мистеру Редвингу с кружкой кофе. Он был слишком слаб, чтобы сесть, и мне пришлось помочь ему. Дыхание его было прерывистым, я посадила его, он тяжело привалился ко мне всем телом, положив голову мне на плечо.

— Черт возьми… будто малый ребенок… дьявол тебя забери, — шептал он.

Кроме Дэниела это был первый мужчина, к которому я прикасалась с той кошмарной ночи в Диаболо-Холле. Где-то глубоко вспыхнуло отвращение, но я быстро подавила его, убедив себя, что не все мужчины одинаковы и лишь немногие столь же жестоки, как Оливер.

Мистер Редвинг слегка отдышался и сказал:

— Прости меня, Кейси. Прости за дурные слова.

Я помогала ему держать кружку.

— Вы говорить такое, чего моя голова не взять, мистер. Пейте.

Дважды кофе расплескивался ему на грудь при сильной качке, но большую часть ему удалось выпить. Он опять положил голову мне на плечо и хриплым голосом сказал:

— Спасибо, милая. И послушай… Если вам с этим хорошим парнем наверху нужно сохранить что-то в тайне, не волнуйся и не пытайся говорить по-креольски. Сэм Редвинг никогда еще не предавал друзей. — Он запрокинул голову, слабо улыбнувшись, а потом попытался передразнить меня: — Твоя голова берет теперь в толк о чем я, Кейси?

Я изобразила недоумение и помогла ему улечься. Мне нужно было возвратиться на палубу, шторм явно усиливался. Я вытерла пот со лба мистера Редвинга, забежала на камбуз выпить кофе и вновь поднялась на палубу. Дождь и желтая сгущающаяся тьма не позволяли видеть дальше протянутой руки. Ветер выл так, как я еще никогда не слышала, внутри у меня все сжималось от страха.

До Ла-Фасиль оставалось еще по меньшей мере четыре часа. Была опасность проскочить остров или наткнуться на скалы у его юго-восточного побережья. Если нам удастся избежать и того и другого несчастья, если удастся подойти к северной или южной оконечности, тогда нужно будет развернуться для захода на Тэйвис-ток с подветренной стороны. Но волны становились все больше и больше, так что мы рисковали быть опрокинутыми боковой волной при развороте. Через час порыв ветра вырвал мачту с парусом — как раз тогда, когда мы решили убрать ее. Дэниел управлялся с двигателем, и следующие два часа я стояла у руля, пока Дэниел следил и за мной, и за уровнем дросселя. Когда «Кейси» переваливала через хребет очередной волны, гребной винт появлялся из воды. Освобожденный от сопротивления воды, он начинал крутиться с такой скоростью, что казалось: еще немного — и двигатель взорвется. Вал и шатуны могли сорваться в любой момент.

Штурвал дергался и прыгал у меня в руках, будто живой; я настолько устала от борьбы со стихией, что у меня даже не было сил бояться. В любую секунду мы могли перевернуться. Не оставалось ничего иного, как бороться до конца. Или мы разобьемся о скалы Ла-Фасиль, или мы пронесемся мимо острова, не заметив его — и все равно погибнем позже. Было ясно одно: мы не сможем повернуть и зайти с подветренной стороны острова; не сможем мы и выжить в этом урагане.

В какой-то момент я поняла, что Дэниел обвязывает меня спасательным канатом. Молния осветила все вокруг. Казалось, море и ветер объединили свои усилия, будто два демона, против крошечного судна.

— Земля, Кейси! — прокричал Дэниел мне в ухо. — Ла-Фасиль! Идем на скалы… Постарайся войти в ущелье Аллигатора. Поняла?

Я всматривалась вперед, сквозь дождь. Когда винт появлялся из воды, двигатель устрашающе взвывал. Вдруг я увидела скалы: они ждали свою жертву. Да, мы шли точным курсом. Слишком точным. Я поняла, что нам никогда не достичь ни маленького города, ни монастыря, ни госпиталя, которые находились всего в миле от прибрежных скал.

Онемев и отупев от грохота, стремительного движения и усталости, я пыталась понять, что кричит Дэниел. Ущелье Аллигатора? Да… мы сами назвали так устрашающий разлом берега V-образной формы, образовавшийся на юго-восточном побережье. Он находился примерно посередине цепочки остроконечных скал, в точке, где они возвышались на высоту около пятидесяти футов. Причудливый вид этого ущелья был вызван сочетанием полос твердых и мягких горных пород. За несколько тысяч лет мягкие породы выветрились, оставив глубокие горизонтальные пустоты. Это было похоже на зубы аллигатора.

Я соображала медленно: Дэниел надеется на меня. Огромные волны поднимали «Кейси», как игрушку, и несли ее вперед, на скалы. Если бы мы могли направить «Кейси» в ущелье, если бы нам удалось войти в него на большой волне — чудом «вскочить» на эти челюсти аллигатора — и зависнуть над уровнем моря, судно было бы разбито, но у нас остался бы шанс выжить.

Если бы… если бы… если бы. Но надежды не было. Двигатель взвыл, как только винт вновь появился из воды. Что-то должно было вот-вот сломаться, но теперь это уже не имело значения. Через две-три минуты с «Кейси» будет все кончено, но ее измученный мотор может продержаться дольше и дать нам отчаянный шанс выиграть у моря эту игру.

— Возьми штурвал на палубе, Кейси, — прокричал Дэниел. — Я сейчас присоединюсь. Будку снесет, если мы врежемся.

Та же мысль пришла и мне в голову. Я дождалась, когда он возьмет штурвал, и направилась с волочащимся за мной по палубе спасательным канатом к палубному рулю. Через несколько минут Дэниел был возле меня и стал держать штурвал вместе со мной. Волны разворачивали нас к порту, и порой лишь наши объединенные усилия позволяли держаться поперек волны, откатывавшейся от скал.

Огромная волна подняла нас — и мы понеслись вперед. Я не могла оторвать взгляд от пены, которая, будто белая кровь, стекала с «зубов аллигатора». Если бы мы только сумели продержаться… Если бы самая сильная волна подошла вовремя. В какое-то мгновение я вспомнила о мистере Редвинге, лежавшем внизу на носилках: сказал ли ему Дэниел, как близок наш конец?

Корма почти вздыбилась вверх. Ближе… ближе… мы летели на огромной волне — и вдруг не осталось ничего, кроме черной пустыни моря под нами и серой громады скалы впереди. Ветер словно вскрикнул в агонии. Мы неслись вперед на самом гребне гигантской волны. Штурвал, казалось, сейчас сломает мне руки. Высоко… слишком высоко, выше каменных зубов аллигатора… сейчас мы помчимся вниз на волне… но нет. Хребет волны сломался о скалы, «Кейси» упала, словно камешек; над моей головой взмыл столб дыма. Скрежет металла о дерево заглушил все — и весь мир сомкнулся над моей головой.

* * *

Наступила тьма. Внутри меня всплыло воспоминание. Я сплю и не желаю просыпаться, потому что знаю: я проснусь и увижу кошмар наяву. Рев и грохот… Я инстинктивно задержала дыхание, когда меня накрыло с головой волной. Со страхом заставила себя открыть глаза. Я лежала вниз лицом, прижавшись щекой к деревянной палубе. Что-то прижало меня к палубе, что-то жестоко врезалось в мое тело от бедра до плеча, обвив мне спину.

Трос. Да, спасательный трос. Но это не мог быть мой трос. Дыхание мое вновь остановилось: еще одна волна накрыла меня. Самые огромные волны достигали «Кейси» — а она застряла на самых больших «зубах Аллигатора». Волны пытались забрать ее обратно.

— Дэниел! — крикнула я и попыталась подняться, но трос, удерживавший меня, был неподъемным, будто стальной брус. Я не могла приподняться ни на дюйм, не могла и выползти из-под троса. Ударила еще одна волна — и палуба подо мной покачнулась. Когда волна схлынула, я открыла глаза и обнаружила, что смотрю прямо в черную бездну. За несколько секунд я поняла, что случилось. Затем я ощутила нечто вроде тупой боли: корму «Кейси» унесло волной. Я лежала ногами к палубному рулю, и голова моя покоилась на самом краю расщепленной палубы, где наше маленькое судно было разрублено будто гигантским тупым топором.

Подо мной было только море — дикое, бешеное, темное существо: оно плескалось и билось о более мелкие зубья Аллигаторового ущелья. Временами подо мной открывалась бездна, иногда до хребта волны оставалось всего метра три, и каждую минуту меня могла захлестнуть с головой новая гигантская волна.

— Дэниел! — вновь крикнула я. Веревки впились в меня и пригвоздили к палубе; я была беспомощна, как бабочка, приколотая булавкой. На этот раз я услышала слабый ответный крик. Невозможно поверить, но он донесся снизу.

Я изо всех сил старалась разглядеть, что там внизу. Всего в двух метрах ниже он висел на спасательном канате, схватившись за него одной рукой, конец каната обвивал его грудь. Другая его рука висела как-то неестественно. Вглядевшись, я увидела, что она в крови. Тут-то я и сообразила, что веревка, так сильно впившаяся в мое тело и прижавшая меня к палубе, и есть спасательный канат Дэниела. Она спускалась от точки крепления через основание колеса палубного руля и держала Дэниела на весу. Глубоко врезавшись в мое бедро, она вызывала боль, но еще острее была боль в шейном позвонке, передавленном веревкой. Она спускалась с края расщепленной палубы.

В тот момент, когда мы врезались в скалу, когда мне казалось, что все обречены на погибель, страх внезапно покинул меня. Теперь он вернулся, и я отчаянно, но тщетно старалась освободиться. Порыв ветра отнес Дэниела в сторону — и он пропал из виду, но вскоре появился вновь. Он обернул ко мне лицо и звал:

— Кейси! Ты слышишь меня?

— Да, Габнор! Да!

— Можешь ли ты… лебедкой… поднять меня наверх?

Я понятия не имела, сломана ли наша лебедка, унесена ли бурей или цела, но в любом случае я не могла до нее добраться. Я, рыдая от страха и отчаяния, прокричала в ответ:

— Я не могу двинуться, Габнор! Не могу двигаться! Твой спасательный канат прижал меня намертво!

Волна снова ударила и скрыла все из глаз. Когда она схлынула, я снова прокричала:

— Ты… слышишь… меня?

Он посмотрел на меня.

— Да, слышу.

Возможно, ветер слегка утих, потому что теперь его слова доходили до меня более явственно. Я вытянула шею, чтобы вглядеться во тьму внизу, и с отчаянием прокричала:

— Ты можешь сам выбраться наверх?

— Нет. Сломана рука.

О Боже. Мы в ловушке. Когда, наконец, морю удастся слизнуть «Кейси», мы умрем — но это означает, что мы будем умирать мучительно долго.

— Скажи мне, что делать, Габнор! Пожалуйста! Прикажи, что делать!

Он поднял ко мне лицо, и сердце мое забилось надеждой, как только я увидела на его лице улыбку.

— Отыщи свой спасательный канат и подтяни там, где он ослаб, Кейси. А потом крепко держись.

Я подсунула под себя руку, отыскала на своей талии спасательный канат и затянула его. Дэниела вновь отнесло в сторону, затем я опять увидела его. Он что-то держал в руке, но я не могла понять, что это. Наклонив голову, он поднес на несколько секунд руку ко рту, затем опустил ее и взглянул на меня.

— Я сделала, как ты сказал, Габнор, — прокричала я сквозь ветер и дождь.

— Молодец. После следующей большой волны будь готова действовать быстро. Ты почти на вершине утеса, и ты сможешь взобраться по склону.

— Ты не понял! Я не могу двинуться!

— Делай, как я скажу, Кейси! Не подведи меня. После этой большой волны — будь готова!

Гора воды накатилась на нас — и разбилась. Сначала был шок от удара, затем меня потянуло вслед за волной — она взвыла, будто хищник, пытающийся вонзить зубы в ускользающую жертву. Дэниел появился в поле зрения, свисая на веревке. Он поднял свою здоровую руку — и я увидела, как сверкнула сталь. Меня обуял ужас. Теперь мне стало понятно, что он держал в руке. Это был нож, который он всегда носил у пояса, и он подносил нож ко рту, чтобы открыть лезвие зубами.

— Нет, Габнор! Нет! — закричала я.

Он взглянул на меня и крикнул, громко и четко выговаривая слова. Я слышала их — но не могла вникнуть в их смысл. Казалось, они не имели отношения к тому, что он собирался делать, чтобы спасти мою жизнь.

— Скала..? Сердце..? Скажи..? — доходило до меня. Но сознание отказывалось принимать что-либо кроме того, что он собирался сделать.

— Нет, Габнор! Пожалуйста! Нет!

— Запомни, Кейси! — Он поднес лезвие ножа к канату над своей головой. — Постарайся сделать, как я сказал. А теперь… действуй!

Острым ножом он полоснул по тросу, один… второй раз… и вот он падает и исчезает в глубокой тьме всего за секунду до того, как новая высокая волна накрыла его, а потом взвилась, закрутившись, у самых зубов Аллигатора.

Я была освобождена, встала на ноги, схватилась за спасательный трос и пошла, держась за него, к точке крепления, рыдая от шока и горя. Я с радостью осталась бы лежать там, ожидая, пока очередная волна снесет меня, но последние слова Дэниела звучали у меня в ушах, и я обязана была идти. «Не подведи меня…»

Останки «Кейси» лежали на вершине обрыва. Нижний планшир опирался на гладкую, с расщелинами, скалу. Это был крутой склон, но я смогла по нему вскарабкаться.

Я освободилась из петли каната и уже переносила ногу через борт, когда вспомнила о Сэме Редвинге. Не приняв какого-либо сознательного решения, я обнаружила, что уже иду обратно через палубу в каюту. Крыша снесена, и одна сторона была проломлена. Я увидела его, почти залитого водой и все еще привязанного к носилкам. Вода уходила через дыру в углу, и я подумала, что, если бы «зубы Аллигатора» не проломили днище «Кейси», мистера Редвинга уже не было бы в живых: каюта была бы затоплена водой.

Я больше не боялась. Я отупела. Во мне не осталось никаких эмоций, только способность обдумывать необходимые действия. Я была благодарна за это и молилась, чтобы это продолжилось. Если бы я начала думать о Дэниеле, я бы окончательно сломалась, и это означало бы, что я подвела его.

Я прошла по воде и встала на колени возле носилок. Глаза мистера Редвинга были закрыты, и мне показалось, что он либо мертв, либо без сознания; но когда я положила ладонь на его грудь, чтобы почувствовать сердцебиение, он взглянул на меня, будто не веря собственным глазам.

— Кейси? — Едва слышно прошептал он. Буря заглушала его слова, и, нагнувшись над ним, я едва различала его голос. Его глаза глядели куда-то за меня, когда я попыталась развязать веревки.

— Где… Габнор? — спросил он.

Я покачала головой. Мокрые канаты не поддавались. Время работало против нас. Я вынула из разбитого шкафчика у моей койки нож, который привязывала к ноге, когда ныряла. Интуиция руководила всеми моими действиями, потому что я совершенно бездумно надела на шею очки для подводного плавания и потратила несколько драгоценных минут на то, чтобы пристегнуть нож. Я уже собиралась повернуться, но тут краем глаза уловила что-то маленькое и светло-коричневое на ворохе одежды. То был кожаный кошелек, в котором я хранила браслет, подаренный мне Дэниелом. Интуитивно я положила кошелек в карман и обернулась к мистеру Редвингу.

Ударила еще одна большая волна, и «Кейси» вновь дрогнула — но воды в каюте не прибавилось. Я механически отметила, что волнение на море чуть уменьшилось.

— Вы можете двигаться? Чтобы взобраться по крутому склону, мистер Редвинг?

Он покачал головой, и я наклонилась к нему.

— Бесполезно… слишком слаб, черт побери… даже чтобы поднять голову…

Именно этого я и ожидала, поэтому я не перерезала лямки, удерживающие его на носилках.

— Подождите. Я скоро, — сказала я и пошла на палубу.

Ветер слегка ослаб, но дождь хлестал еще яростнее, чем прежде. Очки для плавания мне очень пригодились. Шкафчик на палубе у лебедки был сломан, но содержимое его не рассыпалось. Я достала оттуда блок с двойным шкивом, еще один — с одинарным; веревку в 27 метров длиной. Через две минуты я уже карабкалась по скользкому склону, который поднимался от левого борта, с грузом на спине.

Для девушки я была сильной, меня сделала такой жизнь в море. Но было совершенно ясно, что мистера Редвинга на носилках вверх по склону мне никогда не поднять. Однако таль могла бы утроить мои собственные силы. Этому, как и многому другому, я научилась, странствуя по морям, и именно это я собиралась теперь сделать. Я не смела думать о Дэниеле, но была уверена, что он пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти незнакомца, и я не могла допустить, чтобы его самопожертвование было напрасным.

Пока я была на вершине скалы, привязывая блок с одним шкивом к выступу скалы, еще одна громадная волна накрыла судно. Струи дождя секли лицо, будто ножами, но сквозь очки я видела, как «Кейси» подскочила и слегка сползла вниз. Я затянула один конец веревки, вложила нож в ножны и начала спускаться. Теперь мне помогали три ряда веревки. Когда я опустилась возле мистера Редвинга на колени, он кивнул, и я склонила голову к его губам, чтобы лучше слышать.

— Выбирайся отсюда, Кейси! — прохрипел он. — Бога ради, уходи скорее. Судно так долго не продержится.

Я заставила себя улыбнуться, хотя вряд ли он видел мою улыбку.

— Я собираюсь вытащить носилки, я уже закрепила блок и веревки для того, чтобы поднять вас вверх по склону. Понимаете?

Он что-то прошептали. Я наклонилась и услышала слова — те же самые слова, которые он сказал тогда, на пристани:

— Небогатый выбор, маленькая леди.

Я положила ладонь ему на щеку, пытаясь подбодрить его, затем взялась за ручки носилок у изголовья и начала втаскивать их по ступеням, ведущим на палубу. Я ожидала худшего, но задранный нос судна уменьшил наклон, и двумя-тремя рывками я вытащила мистера Редвинга. Самое трудное было впереди: нужно было поднять носилки так, чтобы перетащить их через борт, но в конце концов я справилась и с этим, а затем отрезала кусок веревки, чтобы привязать ручки носилок к крючку блока с двумя шкивами.

И вот вновь я ползу вверх по скользкой скале. На вершине я ухватила свободный конец веревки, нашла хорошее положение для работы и начала подъем. Медленно, метр за метром, носилки начали перемещаться вверх по склону. Через три минуты мне удалось закрепить шкив, нагнуться и перехватить ручки носилок, а затем подтянуть их и поставить на плоское место на вершине скалы. Я подумывала о том, чтобы переместиться в укрытие… пещеру или под нависшую скалу — все, что угодно, чтобы переждать бурю, чтобы собраться С силами перед тем, что будет необходимо делать дальше. Но потом я вспомнила, что, если я доставлю мистера Редвинга в госпиталь слишком поздно, он умрет, и жертва Дэниела будет напрасной.

Я очень устала, но я не могла позволить себе передышки. Я решила обследовать прилегающую местность. Та часть сознания, которая еще действовала, говорила мне, что этот странный разлом, вероятно, привлекал внимание островитян в течение многих лет, поэтому поблизости может пролегать тропа, ведущая из Тэйвистока, который находится на другой стороне острова всего в миле отсюда.

Даже при слабом освещении и сильном дожде я разглядела петляющую между деревьев и кустарников тропу. Если она все время будет петлять, то мой путь составит более двух миль, а не одну; однако склон, по крайней мере, мог оказаться более пологим, так что мне будет легче тащить носилки.

Через несколько минут мы были метрах в пятнадцати ниже вершины скалы. Дождь не переставал лить, но я была рада ему, поскольку вода помогала носилкам скользить по каменистой тропе. Я сделала для себя упряжь из веревки, подложила под спину мистера Ред-винга одеяло: оно, правда, к тому времени совершенно вымокло, и от него уже не было пользы. Я медленно тянула груз носилок по тропе.

Я вынуждена была тащить мистера Редвинга ногами вперед. Я знала, что его сильно трясет и эти толчки мучительны, но мне приходилось приподнимать передний край носилок — а я не смогла бы тащить его наоборот, ведь в таком случае вес был бы очень велик.

Иногда бывало так тяжко, что я вынуждена была останавливаться, чтобы передохнуть. В некоторых местах, наоборот, каменистая тропа была такой гладкой и отполированной, что приходилось следить, дабы носилки не ударили мне сзади по ногам. Примерно через полчаса я совершенно выбилась из сил. Однако через некоторое время я обнаружила, что по-прежнему тащу носилки. Каким-то образом мне иногда удавалось впадать в благословенное беспамятство; это случалось несколько раз, хотя с каждым разом периоды транса становились все короче; мои плечи и шея горели и болели — и это возвращало меня к реальности. Дождь охлаждал мои раны и приносил хоть какое-то облегчение.

Я потеряла чувство времени, но предполагаю, что с того момента, как мы оставили вершину скалы, прошло два или три часа — и вот я, подняв голову, увидела сквозь пелену дождя очертания зданий впереди. Я узнала шпиль маленькой церкви Тэйвистока, крыши домишек, казавшиеся громадой на их фоне Доминиканский монастырь и госпиталь при нем.

На меня снизошло какое-то тупое удовлетворение — но оно сменилось тревогой, как только я почувствовала, что мне стало неимоверно трудно переставлять ноги. Я принялась было считать шаги, но обнаружила, что лежу на земле, рыдая и повторяя: «Габнор… Габнор…»

И тут его голос прозвучал в моей голове: «Не подведи меня, Кейси». Я пережила трудную внутреннюю борьбу, а затем буквально бросилась грудью на большую деревянную дверь в арке. Это была главная госпитальная дверь. Мы с Дэниелом привозили сюда медикаменты, когда сломался пароход острова. Я принялась отчаянно звонить в колокольчик.

За дверью раздались слабые звуки. Подняли засов, повернули ручку двери. Она чуть открылась, и в свете фонаря я увидела человека в коричневом монашеском одеянии. Я вспомнила его имя… Отец Джозеф из приходской церкви. Он приходил на пристань специально для того, чтобы поблагодарить нас, когда мы привезли медикаменты для госпиталя, и некоторое время разговаривал с Дэниелом. Позади него стояли монашенка и джентльмен средних лет в сюртуке, с редкими светлыми волосами и длинным худым лицом.

Я сделала шаг, волоча позади себя носилки, и упала на колени, обернувшись и указывая на мистера Редвинга:

— Аппендикс, — сказала я странным, чужим голосом. — Аппендикс… болит у него нутро… этот белый страдает животом… животом… — и я в ритм словам тыкала пальцем себе в живот.

Я упала. Все поплыло перед глазами. Надо мной близко склонилось бородатое лицо отца Джозефа, и я слышала, как он изумленным голосом произнес:

— Так это женщина Гарри Ленга с «Кейси»! Боже милосердный, но посмотрите на ее плечи… Они содраны до мяса!

Я успела проговорить:

— Габнор велел мне идти…

И провалилась в тьму. Больше я не видела и не слышала ничего.