Если рассуждать о роли случая в истории, то что может быть более подвержено случайности, чем траектория полета пули? Какой-то сантиметр решает, жить человеку или умереть. А уж если мишенью убийцы становится Владимир Ленин, то от меткости стрелка зависит судьба всего мира.

Мало кому на Западе известно, что 30 августа 1918 г. несколько выпущенных с близкого расстояния пуль едва не стоили Ленину жизни. И уж совсем немногие знают, что за этим покушением, вполне возможно, стояли агенты британской разведки.

В 1918 г. молодая Советская Россия боролась за выживание. Ее существованию угрожали и внутренние, и внешние враги. Белогвардейцы и западные войска стремились поставить ее на колени, и советская власть висела на волоске.

Умри Ленин и останься социалистическое государство без своего лидера и вдохновителя, оно могло бы рухнуть и весь XX век был бы совсем другим. И наоборот: не случись этого покушения, и, возможно, не было бы разгула Большого террора и сотни тысяч людей не стали бы жертвами ГУЛАГа.

Каковы факты? Оспорить можно все что угодно, кроме медицинского заключения.

Вечером 30 августа Ленин приехал из Кремля в Замоскворечье, чтобы обратиться с речью к рабочим завода Михельсона. Это был давний центр революционных настроений, и Ленин выступал там уже по крайне мере четыре раза. Завод был основан в середине XIX в. англичанином по фамилии Гоппер, а в наши дни носит имя Владимира Ильича. На территории есть мемориальные доски в память о посещениях завода Лениным. Тем не менее из них ничего не узнаешь о драматических событиях 1918 г. Но когда на закате Советского государства я посетил этот завод, охранники на проходной охотно поделились со мной рассказами о том дне, когда «чуть не убили Ленина».

Советский лидер, закончив речь, уже покидал здание, когда произошло покушение. Мне показали дверь, через которую Ленин должен был выйти во внутренний двор завода. Там ждала машина с заведенным мотором, однако Ленин остановился, чтобы поговорить с большевиками-активистами о перебоях с хлебом, от которых страдала вся страна. Когда из толпы его окликнула какая-то женщина, он обернулся к ней, не подозревая, что та сжимает в руке браунинг, спрятанный в складках одежды. У Ленина был лишь миг на то, чтобы увидеть лицо женщины, прежде чем она сделала один за другим три выстрела. Первая пуля не попала в цель, пройдя через воротник пальто и ранив стоявшего рядом, вторая застряла у Ленина в плече, а третья задела левое легкое. Телохранители бросились к упавшему Ленину, погрузили его в машину и помчались в Кремль. Женщину схватила разъяренная толпа. Избив, ее передали милиции.

Рассказы охранников были драматичны и полны страсти. И все же они являлись продуктом официальной истории, версией, которую десятилетиями преподносила гражданам советская пропаганда. Эта версия просуществовала почти столетие, но от этого события осени 1918-го не стали более понятными.

Я знал, что рассказы охранников являются официальной версией событий потому, что видел эту версию в кино. Я имею в виду черно-белый биографический фильм «Ленин в 1918 году», снятый режиссером Михаилом Роммом в 1939 г., – один из самых известных советских фильмов. Ромм, пятикратный лауреат Сталинской премии, был обласкан Кремлем. «Ленин в 1918 году» стал продолжением его же фильма «Ленин в Октябре», в котором рассказывалось о роли большевистского лидера в революции 1917 г. Несомненно, именно в такой версии событий и хотел всех убедить Кремль. В фильме Ленин произносит вдохновенную речь, обращаясь к рабочим, потом отходит в сторону. Раздаются выстрелы, и с героическим выражением лица Владимир Ильич хватается за грудь. Камера ловит женщину угрожающего вида, которая крадется в толпе. Если верить фильму Ромма, то будущая убийца – разочарованная революционерка. После ареста ее ждет суд, и она несет заслуженное наказание от бесстрастного советского правосудия, выносящего смертный приговор.

Но так ли все было на самом деле? События после покушения окружены атмосферой тайны. Режиму не потребовалось много времени, чтобы перекроить эту историю с учетом собственной выгоды. Сейчас есть историки, которые вовсе не уверены в том, что именно Каплан нажала на курок, – и в том, что она вообще способна была на него нажать.

Фанни Каплан (Фейга Хаимовна Ройтблат) родилась 10 февраля 1890 г. в еврейском местечке на территории современной Западной Украины. Ее детство пришлось на волну разжигаемого государством антисемитизма, вылившегося в жуткие погромы по всей Российской империи. Последовал массовый исход евреев из страны. Юная Фейга не эмигрировала, вместо этого она решила бороться с социальной несправедливостью, став революционеркой. Еще в юности она вступила в партию социалистов-революционеров – эсеров.

Эсеры, последователи Александра Герцена, были ведущей оппозиционной силой до 1917 г. Они добивались свержения царизма, для чего были готовы использовать силу. Тем не менее их целью был демократический социализм, который предоставит права крестьянству и будет опираться на выборы, а не только на револьверы и бомбы. Эсеров отодвинуло в тень и в конечном итоге погубило мессианское рвение большевиков (которых не интересовали ни крестьяне, ни демократия). Это произошло в 1917 г., когда политический пейзаж изменился и революционное движение разделилось на конкурирующие фракции. Но в 1906 г., когда Фейга Ройтблат взяла себе революционный псевдоним Фаня, или Фанни, Каплан, этот разрыв, позже определивший ее судьбу, еще не произошел.

Первым революционным актом Фанни Каплан было участие в покушении (с помощью бомбы) на губернатора Киева Владимира Сухомлинова, использовавшего армию для подавления забастовок и демонстраций в городе. Каплан в то время было всего 18 лет, и она была влюблена в анархиста Виктора Гарского, главного организатора покушения. Собирая бомбу в номере гостиница «Купеческая», они уронили ее, и она взорвалась. Гарский не пострадал, но Каплан получила серьезные ранения: пострадали руки и лицо. В течение долгого времени было не ясно, сохранит ли она зрение. Воспользовавшись последовавшим за взрывом хаосом, Гарский сбежал, а Каплан, которая ничего не видела и еле-еле могла идти, тут же была арестована. Пятого января 1907 г. суд приговорил ее к смерти, однако из-за юного возраста Фанни помиловали. Казнь заменили пожизненной каторгой, и в том же году Каплан отправили в сибирский город Нерчинск. Там, в Мальцевской тюрьме, ее раздевали догола и пороли. Каплан несколько месяцев провела в тюремной больнице: в ее теле все еще сидели осколки бомбы, она частично оглохла и потеряла зрение. Впоследствии оно вернулось, но не полностью, и до конца жизни она страдала от страшных головных болей и продолжительных приступов слепоты.

К началу 1917 г. Каплан провела в заключении больше десяти лет. Революция привела к власти социалистов и либералов Временного правительства, выступавших за политические реформы и избрание на демократических выборах национального парламента. Лидер Временного правительства Александр Керенский был, как и Каплан, эсером, и одним из его первых шагов на новом посту стало освобождение всех политических заключенных.

В начале марта Фанни Каплан вернулась в Москву. Получив определенные привилегии как ветеран-революционер, она отправилась на лечение в Евпаторию. Там, в Крыму, Каплан познакомилась с Дмитрием Ульяновым, младшим братом Ленина, возглавлявшим большевиков в этом регионе. Шло лето 1917 г., и разрыв между эсерами и большевиками еще не достиг кровавого апофеоза. Молодые люди – Ульянов был всего на шесть лет старше Каплан – как видно, нашли общий язык: Ульянов дал указание направить Фанни в глазную клинику в Харьков. После двух сложных операций зрение частично восстановилось. Каплан так и не могла различать мелкие детали, однако видела силуэты людей, находившихся рядом с ней, и уже не натыкалась на крупные предметы.

Где находилась Каплан и чем она занималась с лета 1917-го до августа следующего года, не установлено. Но точно известно, что весной 1918-го она уже была в Москве и активно участвовала в работе эсеров. Однако тут в силу вступает официальная советская версия событий. Значительная часть информации о жизни Каплан в месяцы перед покушением на Ленина получена из более поздних советских публикаций о ее политических пристрастиях и ссылок на допросы. Что неудивительно в деле с такими именитыми фигурами, публикации неуклонно следуют линии партии.

Согласно официальной истории, Каплан немедленно присоединилась к антибольшевистскому заговору под руководством активиста-эсера Григория Семенова. Эта группа, как пишут советские историки, планировала покушения на таких большевистских лидеров, как Ленин, Троцкий, Зиновьев, Урицкий, Володарский, и других. Если верить официальной истории, заговор был хорошо организован, участники вооружены, финансировали их реакционные группы и иностранные державы с целью свергнуть в Советском государстве законную власть большевиков. Инцидент в августе 1918 г. был не единственным эпизодом, а только звеном в цепи террористических актов, направленных против режима.

Такие обвинения выдвигались с целью запятнать репутацию эсеров, которые стали для большевиков заклятыми врагами. Все доказательства их предательства были сфабрикованы пропагандой режима.

Тем не менее вполне можно понять разочарование Каплан в Ленине и партии большевиков. После Февральской революции Временное правительство начало внедрять в России основы парламентской демократии. У этого правительства, как оказалось, было очень мало времени, однако и после того, как в октябре власть перешла к Ленину, он продолжал обещать «всю власть Советам». Под Советами подразумевались выбранные прямым голосованием местные комитеты рабочих, крестьян и солдат. К удивлению не только своих оппонентов, но и многих сторонников, Ленин не отошел от обещания, данного еще Временным правительством, провести свободные выборы во Всероссийское Учредительное собрание. Этот орган должен был подготовить почву для конституции и парламента, избранного всеобщим голосованием.

Миллионы людей, которые 25 ноября 1917 г. явились голосовать, вероятно, верили в то, что в Россию наконец-то приходит демократия. После выборов, которые прошли в основном мирно и в которых приняли участие две трети населения, 5 января 1918 г., после обеда, Учредительное собрание наконец начало свою работу в Таврическом дворце. Это был первый свободно избранный парламент в истории России и, несомненно, событие исторического масштаба.

Но Собрание было обречено на провал. Для большевиков выборы оказались неудачными, большинство мест получили эсеры. Более чем вдвое превосходя численностью большевиков, они должны были стать главной политической силой в России. Однако Ленин уже сформировал правительство с министрами-большевиками и не собирался допускать их отстранения от власти.

«Учредительное собрание, созываемое по спискам партий, существовавших до пролетарски-крестьянской революции, в обстановке господства буржуазии, неминуемо приходит в столкновение с волей и интересами трудящихся и эксплуатируемых классов, начавших 25 октября социалистическую революцию против буржуазии», – писал Ленин. «Нельзя давать себя обмануть цифрами выборов, не в выборах дело… Большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки».

Учредительному собранию дали прожить всего-то 12 часов. Большевики покинули зал, как только были поданы первые голоса против них. Другие партии продолжили заседать до четырех утра 6 января, а затем были изгнаны пробольшевистски настроенными солдатами, разгоряченными водкой и бряцавшими оружием. Когда на следующий день депутаты вернулись, Таврический дворец был закрыт и окружен солдатами. Большевики Ленина захватили находившиеся в зачаточном состоянии институты свободы и демократии. Теперь они вот-вот должны были установить централизованную диктатуру, которая будет еще более жесткой, чем свергнутый царский режим.

Фанни Каплан и другие лишенные права голоса эсеры, несомненно, должны были расценить произошедшее как предательство. Однако действительно ли она нажала на курок в тот августовский день? Выбрал бы Семенов Фанни Каплан для осуществления этого покушения? Ведь она была почти слепа, никогда в жизни не стреляла из револьвера и почти или вообще не имела опыта террористических атак! До этого момента ее роль, видимо, сводилась к сбору разведданных: она узнавала, где будет Ленин в определенные моменты, и передавала эту информацию товарищам.

Было уже почти десять вечера, когда Ленин вышел с завода Михельсона. В это время года в Москве солнце заходит в девять, и Каплан мало что могла увидеть в темноте. Когда ее арестовали, на ней даже не было очков. Никто из 18 допрошенных свидетелей не видел, как она стреляла. А когда почти четыре года спустя из тела Ленина достали пулю, оказалась, что она не имела отношения к браунингу, который, согласно протоколам, был у Каплан.

В 1922 г. Семенов засвидетельствовал, что официальная версия событий точна, несмотря на то что в ней было много противоречий. Однако к этому моменту он больше не принадлежал к эсерам и, почти несомненно, сотрудничал с большевиками, готовившими показательный процесс над социалистами-революционерами. Этот процесс должен был раз и навсегда дискредитировать партию.

Невозможно отрицать, что Фанни не пыталась доказать свою невиновность. Она была арестована либо на месте, либо рядом, на трамвайной остановке на Большой Серпуховской улице (схвативший ее милиционер позже изменил показания). У Каплан был с собой чемодан. Она не пыталась скрыться. На допросе в ВЧК она, согласно протоколу (подлинность которого проверить невозможно, так как ко времени его опубликования Каплан была мертва), сделала следующее заявление: «Я, Фаня Ефимовна Каплан… В 1906 году была арестована в Киеве по делу о взрыве… Была приговорена к вечной каторге… Октябрьская революция меня застала в Харьковской больнице. Этой революцией я была недовольна, встретила ее отрицательно. Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это… Стреляла в Ленина я…»

Второго подозреваемого, задержанного одновременно с Каплан, – его звали Александр Протопопов – почти сразу расстреляли, так что Фанни знала, какая участь ее ожидает. Тем не менее она отказалась доказывать свою невиновность и не стала указывать на соучастников. Именно из-за ее молчания появились предположения, что Фанни стала козлом отпущения и заслонила собой товарищей, осуществивших покушение. Советская пропаганда сделала из нее чудовище, психопатку, и ее репутация до сих пор остается таковой.

Виновна она была или нет, Фанни Каплан в любом случае была бы казнена. В нашем повествовании она появится еще раз, прежде чем пойдет на расстрел.

Пока Каплан запихивали в милицейский автомобиль, Ленина домчали до Кремля. Его охрана, опасаясь, что снаружи Ленина могут поджидать убийцы, отказалась вывозить его за пределы квартиры, которая считалась безопасной. Туда привезли врачей, которые заключили, что пули засели в таких местах, что лучше не извлекать их.

Ленин был на грани жизни и смерти, ранения были очень серьезные. Он выжил, однако здоровье его сильно пошатнулось. Покушение, скорее всего, спровоцировало серию инсультов, которые сделали его инвалидом и в конце концов привели к смерти в январе 1924 г. Тем не менее, благодаря тому что после покушения ему удалось выжить, Ленин смог проработать еще пять с половиной лет. За это время он консолидировал советскую систему, которой предстояло просуществовать еще семь десятилетий, осуществив величайший социалистический эксперимент в истории. Тот факт, что Ленин выжил, сделал возможным эпохальные изменения в политическом и социальном мышлении, изменения, которые, в худшую или лучшую сторону, отразились на жизни миллионов людей по всему миру.

Ранения Ленина были серьезными, кровь из раны в шее попала в легкие, затруднив дыхание. Тем не менее большевистские средства массовой информации скрыли серьезность ситуации: большевики опасались, что за новостями о серьезном ранении может последовать паника или же оппозиция попытается организовать переворот. Если верить официальной пропаганде, Ленин не придал большого значения своим ранам и отказался повиноваться врачам. Заголовок статьи в «Правде» гласил, что дважды раненный Ленин отказался от помощи докторов. На следующее утро после ранения он уже читал газеты и слушал доклады. Одним словом, продолжал управлять локомотивом мировой революции.

Ленинский миф набирал силу: в правдинском заголовке уже заметно начало культа его святого стоицизма и великодушия, который будет сопровождать Ленина при жизни и после смерти. Ленин – святой мученик, спасенный чудесными силами и продолживший, несмотря ни на что, свой труд на благо народа – как Христос. Партия, разрушившая религию в глубоко христианской стране, нуждалась в чем-то, что могло заменить христианство, и святой Ленин – преданный делу, самоотверженный и фанатичный – пришелся ко двору.

Но пока Ильич являл общественности свою героическую сущность, Фанни Каплан следовала собственной концепции героизма в совсем иной атмосфере. Милиционер, арестовавший ее, впоследствии цитировал слова Фанни: «Я исполнила свой долг с доблестью и помру с доблестью». Однако ее мужество подверглось серьезному испытанию.

В недрах Лубянки Каплан интенсивно допрашивали. ЧК, методы которой не славились деликатностью, твердо вознамерилась заставить ее выдать остальных заговорщиков. Краткая запись допроса, сделанная позже большевистскими источниками, отражает решимость режима создать собственную версию произошедшего.

Следователи Курский, Скрыпник и Дьяконов выяснили, что Каплан имела при себе автоматический пистолет системы браунинг с серийным номером 150489. Когда второй человек в ЧК, Яков Петерс, допрашивал ее, она отказалась отвечать на вопросы о пистолете. Затем к допросу присоединился Яков Свердлов – председатель Центрального комитета ВКП (б), фактический руководитель государства. Если верить свидетельствам, он был выведен из себя упорным молчанием Каплан.

ВЧК нужно было очернить Каплан и разоблачить в ней агента ненавистных эсеров. Допрос продолжался три дня и три ночи, и тот факт, что Каплан не заговорила, свидетельствует о многом. Она не назвала ни Семенова, ни его товарища – активистку Лидию Коноплеву. Каплан продолжала утверждать, что действовала одна, без приказа какой-либо политической партии. Она заявила, что считает Ленина предателем революции, действия которого на десятилетия отодвинули наступление социализма.

Первого сентября, через два дня после покушения, Центральный комитет партии эсеров заявил, что не имеет отношения к покушению. Согласно показаниям Семенова, датированным 1922 г. (к этому времени он уже начал сотрудничать с режимом), это было неправдой. Руководство партии обещало взять на себя ответственность за покушение, однако запаниковало и передумало, поняв, насколько серьезны будут последствия.

Каплан, казалось, уже стала не нужна ЧК. Решение о ее расстреле было принято. Однако у этой истории будет еще один поворот.

В августе 1918 г. большевики вели кровопролитную гражданскую войну против войск под командованием царских генералов. Белогвардейцы стремились свергнуть советский режим и восстановить старый порядок. Борьба между белыми и красными достигла критической точки, результат ее был никому не ясен. Боясь, что победа большевиков приведет к мировой революции и распространению коммунистической заразы по всей Европе, западные державы послали войска в помощь Белой армии. Британские, французские и американские части высадились на Дальнем Востоке. Чешские легионы захватили территории и взяли под свой контроль коммуникации в Сибири. Великобритания начала кампанию с 40-тысячной армией, и кремлевское руководство считало Лондон самым опасным из своих врагов.

Таким образом, не было ничего удивительного в том, что большевики заподозрили британцев – или по крайней мере заявили о том, что подозревают, – в подготовке этого покушения. На следующее утро после него Яков Свердлов сделал заявление от имени советского правительства: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. По выходе с митинга товарищ Ленин был ранен. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов».

Британский дипломат Роберт Брюс Локхарт, который был генеральным консулом в Москве до революции 1917 г., стал представителем Лондона и при большевистском режиме. В своих ярких и тенденциозных мемуарах он описывает выпады против Британии после покушения на Ленина:

«По дороге домой мы купили газету. Она была полна бюллетеней о состоянии здоровья Ленина. Он все еще был без сознания. Были в газете и агрессивные статьи против буржуазии и против союзников… В Петербурге произошла ужасная трагедия. Шайка агентов ВЧК ворвалась там в наше посольство. Отважный Кроми [британский военно-морской атташе капитан Фрэнсис Кроми. – Прим. авт.] пытался препятствовать вторжению и убил комиссара. После этого он был застрелен на лестнице. Все британские дипломаты в Петербурге арестованы…»

Брюс Локхарт, однако, не только выполнял дипломатическую работу, но и являлся сотрудником британской разведки: не случайно он назвал свои мемуары «Воспоминания британского агента». Есть основания полагать, что он сыграл какую-то роль в планах Каплан застрелить Ленина или, по крайней мере, был в курсе дела. Что касается большевиков, то они были уверены в его виновности. Вместе с другим шпионом, Сиднеем Рейли, Брюс Локхарт был публично обвинен в организации заговора, за которым стояли западные империалисты.

«Во вторник мы прочли в большевистской прессе подробный отчет о своей противозаконной деятельности. Они превзошли самих себя, описывая так называемый заговор Локхарта. Нас обвинили в заговоре с целью убить Ленина и Троцкого, установить в Москве военную диктатуру и обречь население Москвы и Петербурга на голодную смерть, взорвав все железнодорожные мосты. Заговор был раскрыт благодаря верности латышского гарнизона, который союзники пытались подкупить большими денежными суммами… Рассказ о событиях в Петербурге был не менее фантастическим. Убийство Кроми было представлено как мера самообороны: агенты большевиков были вынуждены ответить огнем на его огонь. Огромные заголовки выставляли представителей союзников "англо-французскими бандитами", и авторы передовиц визжали, призывая к масштабному террору и самым жестким мерам по отношению к заговорщикам».

Брюса Локхарта арестовали, буквально вытащив из постели. Сидней Рейли все же успел бежать через Петроград в Финляндию и 8 ноября добрался до Лондона. Локхарта чекисты допрашивали на Лубянке. Его мемуары – воплощенное британское хладнокровие перед лицом опасности, однако ясно, что его жизнь висела на волоске.

«Мой срок заключения составил ровно месяц. Его можно разделить на два периода. Первый – пять дней – был периодом дискомфорта и страха. Второй же период, 24 дня, можно охарактеризовать как период относительного комфорта и острого стресса. Моим единственным утешением были официальные большевистские газеты, которыми мои тюремщики с удовольствием снабжали меня. Разумеется, в том, что касалось меня, эти газеты содержали мало утешительного: в них постоянно писали о заговоре Локхарта. Многочисленные резолюции рабочих комитетов требовали судить и казнить меня… С первого дня заключения мне было ясно, что, умри Ленин, моя жизнь не будет стоить ломаного гроша».

В «первые пять дней дискомфорта и страха» Брюса Локхарта Фанни Каплан продолжали допрашивать. После отказа назвать подельников ее перевели в подвальную камеру, где, если верить тюремщикам, она всю ночь то ходила взад-вперед, то устало сидела на деревянном табурете. Утром она отказалась от завтрака. Когда поднялось солнце, ее отвели в камеру Брюса Локхарта на очную ставку с человеком, который, по мнению большевиков, стоял за совершенным ею террористическим актом. Но даже если бы Локхарт знал Каплан, он, разумеется, ничем не показал бы этого.

«В шесть утра в камеру ввели женщину. Она была в черном, у нее были черные волосы и черные круги под глазами, взгляд которых застыл в одной точке. В лице не было красок, черты его, отчетливо еврейские, были непривлекательны. Ей могло быть от 20 до 35 лет. Мы догадались, что это Каплан. Несомненно, большевики надеялись, что она чем-то выдаст, что знает нас. Ее спокойствие было неестественным. Она подошла к окну, оперлась подбородком на руку и смотрела в начинающийся день. Так она и стояла – немая, неподвижная, как видно принявшая свою судьбу, пока ее не забрали охранники. Она так и не узнала, была ли успешной ее попытка изменить ход истории».

В четыре утра 3 сентября Каплан отвели в подземный гараж и расстреляли одной пулей в затылок. Не было ни суда, ни приговора. Кремлевский комендант Павел Мальков, проведший казнь, написал впоследствии, что без колебаний разделался с предательницей Каплан:

«Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков, – собственноручно. И если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская курок, как не дрогнула она тогда…»

Мальков пишет, что, согласно инструкции, полученной им от Якова Свердлова, у Каплан не должно было быть могилы. От женщины, которая могла стать святой мученицей контрреволюции, не должно было остаться никаких следов. Поэтому Мальков облил тело бензином и сжег его в металлической бочке в Александровском саду у стен Кремля. Свидетелем происходившего стал известный большевистский поэт Демьян Бедный, захотевший посмотреть на казнь ради творческого вдохновения.

Брюсу Локхарту повезло гораздо больше, чем Каплан. Он провел месяц на Лубянке, после чего его обменяли на высокопоставленного советского дипломата. Стоило ему вернуться, как британские средства массовой информации стали изображать его и Сиднея Рейли героическими западными агентами, благородно боровшимися с коммунистической угрозой. В радиопостановке с Эрролом Флинном в главной роли и в фильме компании «Уорнер Бразерс» «Британский агент» дипломаты были показаны ключевыми фигурами в санкционированной смелой операции.

Документы ВЧК по этому делу противоречат заявлениям Локхарта о том, что Великобритания была тут ни при чем. Если верить этим документам, Локхарт признался в участии в заговоре с целью свержения советского режима и в том, что Сидней Рейли также был его участником. Даже сын Брюса Локхарта Робин писал в 1967 г.: «Когда в 1918-м было принято решение об интервенции, он активно поддерживал контрреволюционное движение, с которым деятельно работал Сидней Рейли. Отец ясно дал мне понять, что сотрудничал с Рейли намного теснее, чем это известно общественности».

Подтверждают это и недавно рассекреченные телеграммы, которыми обменивались Локхарт и его руководство в британском Министерстве иностранных дел. В конце лета 1918 г., незадолго до покушения Фанни Каплан на Ленина, Локхарт отчитался о встрече с бывшим лидером боевого комитета эсеров, или «террористической бригады», Борисом Савинковым, принимавшим участие в заговорах против большевиков. Одна из телеграмм гласила: «Предложения Савинкова по контрреволюции. План того, как будут убиты большевистские тузы и установлена военная диктатура».

Министр иностранных дел лорд Керзон оставил под посланием Локхарта рукописный комментарий: «Методы Савинкова чересчур радикальны, тем не менее, если они будут иметь успех, они, возможно, эффективны».

Мы не можем сделать заключение на основе имеющихся данных. Однако если Великобритания действительно стояла за этим покушением, то Локхарту очень повезло, что он оказался на свободе. До того как позволить ему покинуть Лубянку, британскому дипломату показали страшные последствия заговора против Ленина для тех, кого большевистский режим считал своими недругами.

«Пока мы говорили, во двор внизу въехал черный фургон, что-то вроде "черной Мэри", из него вылез отряд людей, вооруженных винтовками, и занял двор. Сейчас же прямо под нами открылась дверь, и трое мужчин со склоненными головами медленно пошли к фургону. Я сразу узнал их. Это были Щегловитов, Хвостов и Белецкий, три бывших министра царского режима, которые находились в тюрьме с начала революции. Последовала пауза, за ней раздался крик. Потом из дверей наполовину вытолкнули – наполовину вынесли к "черной Мэри" толстого священника. Его ужас внушал жалость. По жирному лицу текли слезы. Его колени подогнулись, и он, как большой шар, повалился на землю. Мне стало противно, я отвернулся. "Куда их везут?" – спросил я. "В мир иной", – сухо ответил Петерс… Это было первая партия из нескольких сотен жертв террора, расстрелянных в то время в знак возмездия за покушение на Ленина».

На следующий день после казни Каплан Яков Свердлов объявил о начале кампании возмездия, которая войдет в историю как Красный террор. Эта кампания, бескомпромиссная и жестокая, стала прямым ответом на покушение 30 августа:

Москва, Кремль. 5 сентября 1918 г.

СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ РСФСР

ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 5 сентября 1918 года

О КРАСНОМ ТЕРРОРЕ

Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад Председателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности о деятельности этой Комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

Декрет дал зеленый свет кровожадным фанатикам из ЧК. Теперь они могли арестовать и уничтожить любого, кого заподозрили в малейшем неодобрении большевистского режима, да и вообще любого, кто попадет под руку. Закон и судебный надзор на время потеряли свою силу, приказ о казни могла отдать «тройка» – закрытое совещание трех сотрудников тайной полиции. Апелляций не было.

Паранойя стала нормой жизни, и большевики все более и более полагались на своих палачей-убийц. Методы ЧК, цинично описанные «железным» Феликсом Дзержинским, были просты: признания вырывали под пытками, за этим сразу следовала казнь. «Мы – за организованный террор, – писал в июне 1918 г. Дзержинский, – террор абсолютно необходим во время революции. Чека обязана защищать революцию и бороться с врагами, даже если ее меч обрушивается случайно порой и на невинные головы».

Покушение 30 августа повергло большевиков в пучину паники и страха. В хаосе гражданской войны, окруженное врагами, юное государство видело угрозу повсюду. Предположение, выдвинутое сразу после покушения и всеми принятое, состояло в том, что вождь пал жертвой заговора врагов. Пришли известия и о другом покушении, на этот раз со смертельным исходом. Был застрелен председатель Петроградской ЧК Моисей Урицкий. Множество подозреваемых были арестованы, подвергнуты пыткам и расстреляны.

Точное количество жертв установить сложно. Первая партия, которую связывали с Брюсом Локхартом, состояла, по-видимому, из 800 эсеров и других противников режима. Большинство из них арестовали после Октябрьской революции и держали как заложников, которые должны были заплатить своими жизнями за происки врагов революции. Поражают даже те цифры, которые были опубликованы в официальных источниках. В одном только Петрограде казнили 512 политических заключенных, среди которых никто не был как-либо связан с Фанни Каплан. По всей же стране, по оценкам, было расстреляно 14 000 человек.

Непосредственным результатом августовских событий стало сильнейшее ожесточение большевиков. В отместку за покушение на Ленина классовых врагов хватали и расстреливали без какой-либо их вины, за одно лишь социальное происхождение. Проводившиеся большевиками операции позже были взяты за образец гестапо: из бывших царских чиновников, помещиков, священников, адвокатов, банкиров и купцов отбирали заложников, которых можно было использовать для ответных действий. Британский журналист Морган Филипс Прайс писал о своем ужасе перед методами большевиков:

«Мне никогда не забыть одну из статей в "Известиях" – в номере, который вышел в субботу 7 сентября. Она не оставляла сомнений в значении происходящего. В ней предлагалось взять в заложники бывших генералов царской армии, из кадетов и из среднего класса Москвы и Петрограда, и расстреливать по десять за каждого большевика, который падет жертвой белого террора. Вскоре после этого Центральный исполнительный совет издал декрет, приказывавший всем офицерам старой армии на территории республики собраться в определенный день в определенных местах…Большевистские лидеры объясняли Красный террор тем, что заговорщики убедятся в силе республики только тогда, когда она сможет наказать врагов, в то время как врагов может убедить лишь страх смерти. Все ограничения, наложенные цивилизацией, перестали действовать…»

Ленин сам подписывал расстрельные списки. Именно он инициировал террор, и именно он делал его все более и более кровавым. Заявив, что взял себе за образец фанатичного Рахметова из романа Чернышевского «Что делать?», он тем самым признал, что им двигала безжалостность. Вот его слова: «Но часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей… А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно!»

Этот фанатизм, приведший к огромному количеству «безжалостных избиений» в последующие пять лет, несомненно, был усугублен пулями, попавшими в него в августе 1918-го. Казалось, теперь целью Ленина стало физическое уничтожение целого социального класса. Если живешь чуть лучше других, ты должен испытывать вину. За нежные, не привыкшие к физическому труду руки тебя могут расстрелять. Истинную цель террора описал глава украинской ЧК Мартын Лацис:

«Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом – смысл и сущность Красного террора».

Во имя ленинской утопии за три года (до 1921-го) было убито, по приблизительным оценкам, полмиллиона человек. Выпущенные Каплан в августе 1918-го три пули сделали террор неотъемлемой чертой советского общества. Апогеем его стали репрессии 1930-х гг., проводившиеся при Сталине. В течение 70 лет существования СССР закону всегда отводилась вторичная роль. Даже в 1980-х Михаил Горбачев говорил о том, что советское общество никогда не управлялось законом. Убийства закончились, но осталось беззаконие, и так продолжается и по сей день.

Могло ли быть иначе, если бы Фанни Каплан удалось убить Ленина? Или если бы это покушение не состоялось? Альтернативная история – дело неблагодарное. Она оставляет слишком много пространства для воображения, однако есть свидетельства того, что соприкосновение Ленина со смертью изменило направление советского политического процесса.

Нацеленный на «классовых врагов» террор вызвал небывалый по размаху исход лучших умов из России. Представителей бывшего среднего класса объявили буржуями, «буржуазными паразитами» и «бывшими». Их дома и имущество конфисковывали. Продуктовые нормы для них были назначены минимальные, они оказались на грани гибели от голода и были обречены на тяжелый, зачастую смертельно тяжелый труд.

От 1 до 2 млн интеллектуалов, ученых, деятелей искусства, которых не скосила коса ЧК, покинули страну. Эта утечка мозгов дорого обошлась нации. Философ Василий Розанов незадолго до того, как умереть от голода, написал пророческие строки:

«Божественная комедия. С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русской Историею железный занавес. Представление окончено. Публика встала. Пора надевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось».

Люди, благодаря которым функционировала страна, – врачи, инженеры, химики, архитекторы, изобретатели, – погибли или бежали. Их отсутствие ускорило экономический коллапс: промышленность оказалась в свободном падении, фабрики закрылись. На те же зарплаты теперь можно было купить в десять раз меньше прежнего, и пролетариат начал отворачиваться от большевиков. На стенах в Петрограде писали: «Долой Ленина с кониной, даешь царя со свининой!» Начались забастовки, и правительство направило свой Красный террор на рабочих: пошли массовые увольнения, аресты и казни.

Чувствуя, как у него из рук ускользает власть, Ленин отказался от обещаний свободы, справедливости и самоопределения. Риторика свободы сменилась тем, что вошло в историю под названием «военный коммунизм»: жестокий, порабощающий и репрессивный. Ленин пришел к власти под лозунгом мира, хлеба, земли и власти рабочих. Однако после 1918 г. большевики откажутся от каждого из этих лозунгов.

С 1918 по 1921 г. население было обречено на принудительный труд, а нарушения дисциплины карались смертью. Трудовые лагеря стали заполняться «контрреволюционными элементами». За каждым декретом правительства стоял «осадный менталитет». Рабочих уже не рассматривали как проводников революции, но как ее сырье, расходный материал, который можно эксплуатировать в ходе великого социалистического эксперимента. Вместо мира Ленин принес стране опустошение. Вместо хлеба – голод. Вместо рабочих делегатов – террор. Уинстон Черчилль едко заметил о Ленине: его предназначение – спасти мир; его метод – взорвать этот мир. Британский консул в Петрограде полковник Кименс рапортовал:

«Единственная работа, которой заняты советские власти, – это разжигание классовой вражды, реквизиция и конфискация имущества и разрушение абсолютно всего. Подавлена всякая свобода слова и действия, страной правит автократия намного худшая, чем аристократия при старом режиме. Правосудия не существует, каждое действие людей, не принадлежащих к "пролетариату", рассматривается как контрреволюционное и карается тюремным заключением или, зачастую, смертной казнью. Целью советских властей является уничтожение прежнего порядка вещей и капитализма – сначала в России, а потом во всех других странах, и для этой цели подойдут любые методы».

Ленину же все было нипочем. В те годы, что последовали за покушением Фанни Каплан, в его работах не найдешь ни слова сочувствия людям или тревоги по поводу происходящего. Лично подписанные им директивы призывали к еще более масштабным репрессиям во имя большевизма. Он писал: «Если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый короткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут».

Россия скатывалась в анархию. Города были парализованы забастовками, деревни – бунтами. Ленин отвечал на это еще большим размахом террора.

Когда Григорий Зиновьев и Николай Бухарин попытались ограничить власть ЧК, Ленин не дал им этого сделать. Даже в 1921 г. он все еще расширял полномочия ВЧК на короткую расправу.

После хрущевских разоблачений 1956 г., когда советская историография начала копить доказательства вины Сталина за кровавые перегибы, Ленина продолжали считать невиновным: его репутация была неприкосновенна. Однако нет сомнений в том, что именно Ленин инициировал и утвердил царство террора. Он отдавал приказы о репрессиях, казнях и концентрационных лагерях. И это произошло после покушения Фанни Каплан.

Оно оказало сильнейшее влияние на Ленина. Если бы этого покушения в августе 1918 г. не произошло, размах террора, несомненно, был бы меньшим. Меньше людей потеряли бы свою свободу или жизнь. Но не будь Каплан полуслепа, прицелься она лучше, умри Ленин в августе 1918-го – какую огромную роль это сыграло бы в истории! «Эффект бабочки» в теории хаоса – распространение первоначально незначительных колебаний воздуха, как от трепетания крыльев бабочки, которые постепенно достигают силы урагана, – мог все изменить. Большевистский режим, уже осаждаемый сильным противником, запросто мог рухнуть. И даже если бы он пережил потерю своего вдохновителя, дальнейшее его развитие было бы совсем другим.

Лев Троцкий – жестокий и импульсивный нарком обороны, вероятно, стал бы лидером вместо Ленина. Его ненависть к Сталину, скорее всего, не дала бы этому страшному грузину подняться к вершинам власти. Однако не менее вероятно и то, что твердое намерение Троцкого распространить коммунизм на весь остальной земной шар (он был неуклонным сторонником мировой революции) быстро прикончило бы СССР. Именно прагматичный шаг Сталина – отказ от большевистской мечты о мировой революции в пользу укрепления и защиты социализма «в отдельно взятой стране» – спас Советское государство от уничтожения в кризисные 1920-е гг.

Как выяснилось, события 1918 г. – эскалация гражданской войны, ярость оппонентов большевиков, внутренние склоки между революционерами и, не в последнюю очередь, неудачная попытка Фанни Каплан убить их лидера – все это, вместе взятое, превратило партию большевиков в автократическую группу, которую не интересовали дебаты и мнения, отклоняющиеся от главной линии. С этого момента большевики начали считать себя военизированным братством, окруженным не заслуживающим доверия населением, которое нужно обработать, чтобы оно смогло принять новую реальность. Чтобы достичь своей цели, члены партии должны были стать аскетичными, дисциплинированным фанатиками, которым нет дела до человеческих чувств. Это был конец только зародившейся российской демократии и начало семи десятилетий несгибаемой коммунистической автократии.