16 июня, несмотря на грозу, разразившуюся над Сен-Клу, император сел в свой экипаж и отправился на прогулку. Внезапно послышался устрашающий раскат грома, и ливень обрушился на парк.
Гуляющие укрылись за деревьями. Одна молодая особа, которую ливень застал, когда она шла по совершенно открытому месту, присела на корточки под дубом. Платье облепило ее тело, с волос капало, в обуви хлюпала вода.
Дрожа, она пережидала грозу. Вдруг на аллее показалась императорская карета. Наполеон III возвращался в замок.
Молодая женщина поклонилась.
И тут произошло чудо: из кареты вылетело покрывало и шлепнулось в грязь, прямо к ее ногам.
Наполеон III, как сообщают его современники, почувствовал себя рыцарем.
Ему захотелось увидеть, какой эффект произвел этот жест, он на мгновение высунулся в окошко и улыбнулся: девушка стояла под деревом, окаменев от изумления.
Когда экипаж скрылся, она подобрала плед, накрыла им голову и плечи и вернулась домой.
Случай свел Наполеона III с самой пламенной и искушенной женщиной своего времени.
Ее звали Жюли Лебеф, но она выбрала себе другое имя — Маргарита Беланже. Она была довольно высокого роста, худощава, светловолоса, остра на язык. Любила пошутить, и поклонники прозвали ее «хохотушкой Марго». По словам Мари Коломбье, в ней был некий чисто народный шарм, который заставлял богов спуститься с Олимпа. Природа наделила ее удивительной гибкостью и, как пишет один из ее биографов, она забавлялась тем, что «входила в гостиные на руках к ужасу дам и восторгу мужчин, которые любовались самыми красивыми ножками в мире».
Она родилась в 1839 году в небольшом городке Сен-Ламбер. В 1856 она уехала в Нант, где, сменив дюжину любовников, прошла солидную школу искусства любви в постели председателя трибунала.
Когда период ученичества был закончен, она отправилась в Париж. Разумеется, она мечтала о карьере драматической актрисы. Ей удалось поступить в труппу крохотного театра, находившегося на улице де ля Тур-д'0вернь. Увы! Дебют не принес ей успеха. Послушаем Фредерика Лолийе, которому рассказывал об этом Людовик Халеви:
«Ей хотелось, подобно мадам Плесси, сыграть Барышню с Прекрасного Острова. В тот вечер она должна была дебютировать одновременно с другой актрисой, ставшей известной благодаря своей связи с несовершеннолетним семнадцатилетним юношей, молодым Брус-сом, который легко дал себя обольстить, потом вернулся в лоно семьи, остепенился, впоследствии стал важным господином и основал фонд премий, выдаваемых Академией.
Во всеоружии мужества и красоты Маргарита вышла на сцену. Ее неопытность и отсутствие необходимой подготовки сразу же бросились в глаза. Она выглядела неуклюжей, и зрители довольно быстро начали откровенно выражать свое неудовольствие. Гул нарастал. Она не стала упрямиться, прервала диалог и, крикнув в публику: «Ну и черт с вами!» — подобрала юбки и покинула сцену.
Ее выходка не успокоила публику. Зрители, брошенные на произвол судьбы, свистели. Директор театра Будевиль был в отчаянии и уговаривал Мейлхака привести беглянку обратно.
— Все это ужасно, — стонал он, — к тому же нам придется вернуть деньги! Ну же, дорогой Мейлхак, вы можете повлиять на эту строптивицу. Уговорите ее вернуться на сцену!
Мейлхак согласился, отыскал за кулисами Маргариту Беланже, но, несмотря на вескость аргументов, потерпел полное фиаско.
— Я играю для собственного удовольствия, — заявила она, — и не хочу, чтобы из меня делали посмешище. Нет уж, с меня хватит!
Шум не утихал. В зале выключили свет. Но и в темноте раздавались протестующие крики. Но в конце концов все разошлись. Таким был единственный спектакль с участием мадемуазель Беланже».
Так вот, эта неунывающая девица получила от императора не какой-нибудь там носовой платок, как это могло случиться во времена Людовика XV, а плед.
Маргарита, вернувшись домой, выпила бокал теплого вина и улеглась, укрывшись пледом с вышитой на нем буквой N.
На следующий день утром она приняла решение. Одевшись, она свернула плед и отправилась в Сен-Клу.
— Нельзя ли мне получить аудиенцию у Его Высочества? — спросила она у стражи.
К ней вышел адъютант и после краткого разговора направился к императору.
— Ваше Высочество, какая-то молодая женщина просит аудиенции…
Наполеон III пожал плечами.
— Чего она хочет?
— Она утверждает, что у нее есть пакет для передачи лично Вашему Высочеству.
— А как она выглядит?
— Довольно симпатичная молоденькая блондинка…
— Впустите ее.
Через несколько минут хохотушка Марго с пакетом под мышкой вошла в кабинет императора. Сделав реверанс, она смело сказала:
— Сир, я возвращаю Цезарю Цезарево. Речь идет о пледе, который Ваше Высочество изволило одолжить мне вчера.
Наполеон III улыбнулся:
— Вы казались такой продрогшей…
Потом он справился о ее здоровье и в конце концов позволил себе положить руку ей на плечо.
Маргарита прижалась к нему. Чувствуя, что император колеблется, она, как сообщает нам Альфонс де Тревиль, «опытными движениями пробудила в нем похоть». Лицо императора покраснело. Тогда она подтолкнула его к креслу и села ему на колени.
— Так вот как выглядят, — сказала она, смеясь, — знаменитые усы, которые держат в страхе всю Европу.
Император поцеловал ее, затем подвел ее к софе и доверился голосу природы.
Через час, на дрожащих ногах, с остекленевшим взглядом, он проводил ее до двери. Она была весела.
— Прощайте, мой дорогой сеньор, — сказала она. Французский император оценил уроки, которые дал когда-то Марго председатель трибунала в Нанте…
Кто-то сказал, что норковое манто — своего рода орден Почетного легиона для женщин.
В XIX веке дам легкого поведения не удовлетворяли меха в качестве знака отличия. Они хотели иметь собственный дом и красивый выезд.
Через несколько дней после визита в Сен-Клу Маргарита Беланже оставила свою маленькую квартирку на улице Бокадор и переехала на улицу Винь в Пасси, в хорошенький особнячок, который ей подарил Наполеон III.
В течение месяца император регулярно являлся в этот домик, где проводил с Марго блаженные часы, дарившие приятную усталость.
Скоро у него выработался целый ритуал. Придя, он садился в кресло, выпивал бокал мятного сиропа и играл со спаниелем Марго. Потом он увлекал молодую женщину в спальню, где их гостеприимно принимала просторная кровать, застеленная благоухающим свежим бельем.
В июле Наполеон III заявил, что он уезжает лечиться в Виши.
Маргарита села к нему на колени.
— Возьмите меня с собой!
Император сначала отказал ей:
— Это невозможно! Я буду с императрицей. Ваше присутствие в Виши может привести к большим неприятностям. А у меня и без того полно забот.
Марго знала, что новости из Мексики были неутешительными. Тем не менее она настаивала:
— Дорогой мой сеньор, вам нечего опасаться. Никто не будет знать, что я последовала за вами. Я буду очень осторожна!
Потом она обратила внимание императора на то, что между двумя стаканчиками минеральной воды он сможет поиграть с ней в «овернский штопор»…
На этот раз Наполеон III задумался.
— Ну что ж! Ты поедешь со мной.
Марго поцеловала его.
16 июля император и императрица прибыли в Виши и поселились в шале, приготовленном для них.
18 июля приехала Марго и сняла комнату в гостинице.
Первые несколько дней прошли без особых происшествий. Как-то вечером император прогуливался под руку с Евгенией по площади Розали, как вдруг красивый черный спаниель бросился к нему с радостным лаем. Это была собака Марго.
Бедная женщина, испугавшись, подавала отчаянные знаки псу, который, не обращая на нее никакого внимания, дружески лизал руки императора.
Императрица заметила:
— Эта собака, по всей видимости, хорошо вас знает.
Потом, так и не посмотрев в сторону соперницы, она отняла свою руку и одна вернулась в шале.
Растерявшийся император поплелся за ней. Через четверть часа императорская резиденция превратилась в театральные подмостки, на которых разыгралась душераздирающая сцена.
Евгения, как обычно путая французский и испанский, осыпала Марго изысканными весьма нелестными определениями.
Наполеон III попытался успокоить императрицу. Но он весьма неловко взялся за дело:
— Я не понимаю тебя, дорогая Эжени, — нежно проворковал он. — Почему ты так строга к мадемуазель Беланже? Ведь совсем недавно ты снисходительно отнеслась к мадам В…
Императрица вскочила:
— Как? Мадам В. тоже была вашей любовницей?
Император понял, что сел в лужу, и сник.
— Я этого не знала, — продолжала императрица. — Боже мой, я действительно ничего не знала. Впервые вы сами признаетесь в том, что изменили мне.
В тот же вечер она уехала из Виши в Сен-Клу. Ее отъезд вызвал всеобщее изумление, и все задавали себе вопрос, какая драма притаилась у императорского семейного очага. Наиболее болтливые слуги давали объяснения любопытным отдыхающим. Вскоре Виши были в курсе того, что, избавленный от общества императрицы, Наполеон III каждый вечер принимал в своем шале Маргариту Беланже.
В августе Маргарита последовала за Наполеоном III в Пломбьер. В сентябре она побывала с ним в Биари-це, где он изменил ей. На протяжении целого месяца и даже дольше ему пришлось ублажать двух страстных женщин, и неуемность Наполеона III, который в пятьдесят пять лет был почти развалиной, стала вызывать беспокойство у его окружения. Послушаем Вьель-Кастеля:
«В Биарице у императора появилась новая любовница, молодая, щеголеватая, и к тому же великолепная наездница. Она была замужем за каким-то бельгийцем, который всячески содействовал этому знакомству.
Как-то, возвращаясь от месье Фульда, император переспал с этой дамой и, видимо, изрядно порезвился, так что на следующий день за завтраком усталость дала о себе знать, и он почувствовал себя плохо, приступ слабости повторился еще раз через несколько часов…»
В ноябре Наполеон III вернулся в Тюильри, а Марго водворилась в Пасси.
Каждый день около четырех часов дня император приезжал к своей фаворитке. Видя, как он садится в свой экипаж, приближенные ко двору качали головами:
— Император, — говорили они, — поехал к своему духовнику!
Непосвященным объясняли:
— Да, Его Высочество навещает аббата… Куколку!
Эта шутка веселила Париж всю зиму. Блаженные времена!
В ноябре волна слухов прокатилась по улицам столицы, из уст в уста переходила весть о том, что любовница императора беременна. Талия мадемуазель заметно округлилась.
В январе Маргарита перестала выезжать, а 24 февраля 1864 года все узнали о том, что у нее родился мальчик. Он был крещен Шарлем. Трое человек — из окружения принцессы Матильды — заявили в мэрии восьмого округа, что родители ребенка неизвестны.
Но никто не сомневался, что отцом маленького Шарля был Наполеон III.
— Хохотушка Марго родила братика принцу, — говорили парижане, перемигиваясь.
В апреле шутки на эту тему сыпались как из рога изобилия. Некоторые подкованные особы утверждали, что отцом ребенка является император, а вот матерью… уж никак не Маргарита Беланже.
Но тогда кто же? И к чему вся эта мистификация?
Объяснение всему этому вскоре появилось в оппозиционно настроенных кругах. Вот что пишет Ламбер в брошюрке, вышедшей в 1871 году:
«В 1863 году император выразил желание вкусить своеобразной прелести девственницы. Тотчас же услужливые друзья — чего не сделаешь, чтобы снискать расположение императора — стали рыскать в поисках хорошенькой сообразительной барышни, отец которой был бы преданным бонапартистом. Им пришлось недолго искать: эта редкая птица свила гнездышко неподалеку. Мадемуазель Валентина Госман была младшей дочерью префекта по сносу зданий. Ей было пятнадцать лет. Она рано созрела, была очаровательна и не из робких натур. Кроме того, ее отец вряд ли в чем-либо мог отказать императору.
В один прекрасный день Валентину привели на улицу Бак, где она была удостоена чести лишиться девственности в объятиях сына королевы Гортензии.
Увы! Через несколько месяцев барышня поняла, что скоро станет матерью. Она сообщила об этом императору, который пришел в ужас. Это был бы скандал на всю Европу! Французский император сделал ребенка пятнадцатилетней девочке! Нужно было любой ценой вывести неопытную Валентину из игры.
Возникла идея попросить любовницу императора, Маргариту Беланже, симулировать беременность. Та согласилась, и в то время как дочь барона Госмана тщательно скрывала под кринолином свой округлившийся живот, Марго, наоборот, привязывала к талии слой материи, затем подушку, чтобы все убедились в том, что она беременна.
Эта комедия закончилась 24 февраля, когда врач явился к Маргарите Беланже на улицу де Винь с большим свертком в руках. Войдя в спальню, где лежала Марго, он сказал:
— Вот ребенок. Кричите!
Под вопли покладистой Марго он распеленал новорожденного.
На следующий день Париж узнал о том, что любовница императора родила ребенка. Репутация барона Госмана осталась незапятнанной. Таков был финал этого фарса…»
Правдива ли эта нелепая история, которая кажется плодом фантазии посредственного беллетриста?
Трудно сказать. Некоторые факты подтверждают ее.
Во-первых, в 1863 году на балу в Тюильри юная Валентина Госман случайно заняла место мадам Оскар де Балле. Та ехидно заметила:
— Я охотно уступлю вам свое место, мадемуазель. Ведь вы здесь хозяйка.
Во-вторых, в январе 1864 года горничная Маргариты Беланже сказала неким дамам из Пасси:
— Странно, когда мадам лежит в постели, она кажется гораздо стройнее, чем в остальное время.
В-третьих, та же горничная рассказывала, что 24 февраля, в день, когда родился мальчик, акушер явился к Маргарите Беланже с объемным свертком, из которого неслись странные звуки.
— Я подумала, что он принес мадам щенка. Так что вполне возможно, что Наполеон III попросил свою любовницу «усыновить» ребенка, рожденного мадемуазель Госман…
Императрица, которая, как выразился один из мемуаристов, «была ограждена от новостей извне», ничего не знала об этой махинации.
Вдохновленный миролюбивым настроением императрицы, Наполеон III развернулся вовсю. И скоро почувствовал себя плохо. Как-то в августе, возвращаясь от Марго, он потерял сознание. Евгения испугалась.
На следующее утро она позвала Мокара.
— У меня есть одно дело. Мне хотелось бы, чтобы вы поехали со мной. Экипаж ждет нас.
Когда они сели в карету, императрица приказала:
— К Маргарите Беланже!
Мокар растерялся:
— Как! Ваше Высочество! Мы едем к этой девице?
— Да. Мне нужно сказать ей пару слов.
Через четверть часа двухместная карета остановилась перед домом Маргариты. Евгения вышла из экипажа и позвонила. Ей открыла горничная.
— Могу ли я видеть мадемуазель Беланже? Это очень срочно. Я — императрица.
Напуганная горничная впустила Евгению. В гостиной Маргарита лежала на диване. Она вскочила, но Евгения не стала дожидаться, пока та сделает реверанс.
— Мадемуазель, вы убьете императора, — сказала она.
Марго, плача, упала на колени:
— Ваше Высочество! Ваше Высочество!
— Если у вас есть хоть капля уважения ко мне и если вы хоть немного дорожите императором, — снова заговорила Евгения, — вам следует отказаться от встреч с ним или же сделать так, чтобы он сам отказался от вас. Завтра же вы должны уехать отсюда.
Марго пообещала ей, что уедет. Тогда императрица обернулась к Мокару:
— Месье Мокар, через ваше посредничество мадемуазель будет получать ежемесячно компенсацию, на которую она имеет право.
Затем она вышла из дома и села в.карету. Разговор занял всего несколько минут.
Вернувшись во дворец, Мокар побежал к императору и доложил ему о поступке императрицы. Наполеон III, расстроенный, поднялся в комнату Евгении. Вскоре слуги, к большому своему удовольствию, стали свидетелями грандиозного скандала, и едва ли не каждый из них стал подумывать о том, не написать ли мемуары…
В конце концов императрица воскликнула:
— Хорошо! Если она не уедет, уеду я!
Через несколько дней она инкогнито отправилась в Нассау, в Швабах, под тем предлогом, что ей необходимо подлечиться.
Император, страдая от того, что вся Европа, хихикая, комментирует его семейную жизнь, засыпал Евгению умоляющими телеграммами.
Через шесть недель она согласилась вернуться в Париж, но лишь с одним условием: император не должен рассчитывать на возобновление супружеских отношений.
Наполеон III, поверженный, принял это условие.
Императрица вернулась в Тюильри, твердо решив не тратить больше сил на интимные отношения с императором, и всю свою энергию отдать политике.
За это Франция дорого заплатила…
В начале ноября Маргарите Беланже была передана просьба императрицы на некоторое время покинуть Париж. Она приняла это распоряжение покорно и попросила лишь о возможности в последний раз увидеть императора. Он приехал в Монтрету, где у Марго был дом, вскоре после полудня. Сев, он грустным тоном заговорил о своем государственном долге. Марго жестом прервала его. Она сняла платье и, растянувшись на диване, сказала:
— Вот, мой дорогой сеньор, то, что вы должны отныне забыть…
Император, теребя ус, несколько минут гладил взглядом тело, которое было ему так хорошо известно, а потом, забыв о наставлениях доктора Конно, своего домашнего врача, одарил Марго прощальными ласками.
На следующий день Марго должна была уехать к отцу на ферму в Вильбернье, под Сомюром.
В течение трех месяцев Наполеон III, тайно возобновивший встречи с Валентиной Госман, жил спокойно. Императрица по-прежнему не улыбалась, но и не устраивала сцен. И это уже был большой успех, который тут же уловили восприимчивые к ситуации слуги.
Но, увы, затишье было недолгим.
Даже самые защищенные от слухов императрицы пригревают около себя какую-нибудь даму, достаточно глупую или достаточно злорадную, чтобы сообщать им то, что они не должны знать. Итак, в феврале Евгения узнала, что год назад Маргарита Беланже родила сына. Императрица тут же побежала к императору.
— Только что мне стало известно, что у вас есть сын от этой девки, — выкрикнула она. — Скоро Франция будет набита вашими незаконнорожденными детьми!
— Эжени, — умоляющим голосом заговорил император.
— Не перебивайте меня! Я не хочу, чтобы Европа подозревала меня в том, что я соучастница ваших адюльтеров!. Я уезжаю в Биариц, где и буду отныне жить.
Тогда Наполеон III дрожащим голосом произнес:
— Маргарита Беланже действительно родила сына, но это не мой ребенок!
— Я вам не верю. Мне нужны доказательства.
И Евгения вышла, хлопнув дверью.
Император, совершенно потеряв голову, тотчас же послал за месье Девьеном, первым председателем апелляционного суда. «В соответствии с кодексом об императорской семье именно этот магистрат должен был в случае иска о разводе выступить в качестве примиряющей стороны».
— Месье Девьен, я хочу доверить вам чрезвычайно важное поручение. Ближайшим поездом вы отправитесь в Сомюр. Там вы наймете экипаж и поедете в Вильбернье, где сейчас находится Маргарита Беланже. Вам укажут ферму ее родителей. Вы попросите ее написать письмо…
Наполеон III вдруг смутился. Он закурил и продолжил:
— …Письмо, в котором она должна признаться в том, что она меня обманула… что ребенок, которого она родила, не от меня… имени отца мальчика можно не называть… и что она чувствует себя виноватой передо мной…
Месье Девьен поклонился.
— Я все сделаю. Сир…
Император не отпускал его.
— Это еще не все! Пусть она напишет мне прощальное письмо, в котором попросит прощения и поблагодарит меня за все то, что я для нее сделал… Это письмо должны, естественно, продиктовать ей вы, месье Девьен… Идите и помните, что от того, как вы справитесь с этим поручением, зависит мое спокойствие.
Месье Девьен подумал, что в то время как император Максимилиан в Мексике действует во вред Франции, заботы Наполеона III выглядят несколько странно. Но он ничего не сказал и обещал выполнить возложенную на него миссию.
На следующий день он уже был в Сомюре и отыскал Марго в Вильбернье. Он застал ее «в капоре, за супом из капусты и за кувшинчиком сидра».
Она увела месье Девьена в свою комнату. Между ними состоялся долгий разговор. Месье Девьен, восседая на колченогом стуле, пылко доказывал ей, что письма, о которых просит император, послужат знаком ее нежной любви к Наполеону III. Марго была покладиста. Она согласилась написать под диктовку признание в том, чего она не совершала…
Месье Девьен сообщил ей, что в обмен на эту любезность Ее Высочество дарит ей землю в Муши.
Марго проводила месье Девьена до экипажа со множеством реверансов и пригласила его навестить ее в Сомюре вечером. И так как никого поблизости не было, она прибавила шепотом:
— Знаешь, ты ведь мог бы заплатить за мой ужин!
Но щепетильный месье Девьен приехал не для того, чтобы развлекаться с экс-фавориткой императора. Он спешил выполнить возложенное на него поручение и вернуться в Париж.
На следующий день император показал письма императрице, а затем спрятал их в шкатулку, откуда они были извлечены лишь в сентябре 1870 года после падения империи.
Вот первое, адресованное месье Девьену:
«Месье,
Вы потребовали от меня отчета о моих отношениях императором, и я намерена сказать вам правду, чего бы это мне ни стоило. Тяжело признаваться в том, что я его обманула, несмотря на то, что всем обязана ему, раскаяние толкает меня на то, чтобы открыть вам всю правду: ребенок родился не семимесячным, а, как это и полагается, в девять месяцев. Передайте императору, что я прошу у него прощения.
Я полагаюсь, месье, на ваше обещание сохранить это письмо.
С глубоким уважением. Маргарита Беланже».
Второе послание было адресовано самому императору:
«Дорогой Сеньор,
Я не писала вам после моего отъезда, так как боялась ослушаться вас. Но теперь, после визита месье Девьена, я поняла, что должна это сделать. Умоляю вас, не презирайте меня, потому что я не смогу жить, зная, что вы испытываете ко мне подобное чувство. Простите меня, я виновата, это правда, но, уверяю вас, я долго сомневалась. Есть ли способ искупить мою вину, дорогой Сеньор? Я готова на все. Может ли жизнь, исполненная преданности вам, вернуть мне ваше уважение? Нет такой жертвы, на которую я бы не пошла ради вас, я целиком отдаюсь в ваши руки. Будет ли вам спокойнее, если я уеду жить за границу? Скажите только слово, и я последую, куда вам будет угодно. Мое сердце переполняет благодарность за все то, что вы для меня сделали, и для меня было бы счастьем принять ради вас любую муку. Единственное, чего я боюсь, так это того, что вы сомневаетесь в искренности и глубине моей любви к вам. Заклинаю вас, напишите мне хотя бы пару строк! Я должна знать, что вы простили меня. Мой адрес: мадам Беланже, улица Лонай, Вильбернье, под Сомюром.
Жду вашего ответа, дорогой Сеньор. Примите поклон от преданной вам несчастной Маргариты».
Так сын Наполеона III и Валентины Госман стал ребенком Маргариты Беланже и неизвестного отца.
Именно этого и хотел Его Высочество император.