21 января Наполеон III, попросив руки Евгении, получил на это согласие и неожиданно оказался в очень затруднительном положении.
Как объявить мисс Говард о своем обручении?
После долгого размышления монарх решил, что проще всего вообще ничего не говорить, удалить от себя англичанку и сделать так, чтобы она узнала обо всем из газет.
Придя к такому решению, он успокоился и с довольной улыбкой явился на Цирковую улицу.
Херриэт обрадовалась его приходу, бросилась на шею, потянула слегка за усы и потащила на софу.
Наполеон III, хорошо знавший женщин, подумал, что небольшое проявление учтивости приведет мисс Говард в хорошее расположение духа и она спокойно выслушает его. Поэтому он скинул свой сюртук, аккуратно разложил его на кресле, потом развязал галстук и расстегнул ворот рубашки, так как, по словам Леона Пено, был подвержен «распуханию шеи во время любовных усилий».
Через несколько секунд мисс Говард, «этот красивейший английский фрегат, уже плыла, подняв все паруса, по бурному морю любви».
Кончив резвиться, довольные собой любовники подсели к камину, и император заговорил:
— Моя дорогая Херриэт, — начал он, — я решил послать вас с официальной миссией.
Такое доверие заставило мисс Говард просто покраснеть от удовольствия. Она с нежностью обняла Наполеона III, который объяснил ей, что некий английский шантажист грозит ему скандалом.
— Вы поедете в Лондон, — сказал он. — Вам надо будет изучить обстоятельства дела и негласно повидаться с людьми, указанными в этом списке. В вашем путешествии вас будет сопровождать г-н Жан Мокар. Вы выезжаете завтра.
Вне себя от радости, что может оказать услугу своему драгоценному любовнику, Херриэт мгновенно собрала вещи. На рассвете следующего дня, в сопровождении главы правительственного кабинета, она уселась в коляску и покатила в Гавр, где, как было условленно, ей надо было сесть на корабль и отплыть в Англию.
Через несколько часов после того как молодая женщина и г-н Мокар выехали в Нормандию, император обратился к приглашенному в тронный зал дипломатическому корпусу. Уверенный в том, что навсегда избавился от несчастной Херриэт, он в каком-то игривом тоне заговорил о своей женитьбе:
— Брак, в который я собираюсь вступить, нарушает традиции старой политики.
Но именно в этом его преимущество.
Когда на глазах у дряхлеющей Европы вас, силой нового порядка, возносит до уровня древних династий, то надо понимать, что происходит это не по причине искусственного превращения вашего герба в старинный и попытки любой ценой приобщиться к семье существующих королей, а скорее потому, что вы постоянно помните о своем происхождении и перед всей Европой легко соглашаетесь носить звание выскочки, звание, между прочим, весьма славное, если вы «приобретаете» его в результате голосования большинства народа. И вот теперь я хочу сказать Франции: я предпочитаю женщину, которую люблю и уважаю, женщине мне незнакомой, брак с которой может обернуться не только преимуществами, но и жертвами…
После этого он заговорил о Евгении с волнением и нежностью:
— Моя избранница — женщина высокого происхождения. Француженка сердцем, она, будучи испанкой, имеет то преимущество, что во Франции у нее нет семьи, членам которой надо было бы раздавать почести и звания. Глубоко верующая католичка, она будет возносить Всевышнему те же молитвы, что и я — молитвы о счастье Франции. Грациозная и добрая, она, в своей новой роли, возродит добродетели императрицы Жозефины .
В тот же день дамы де Монтихо поселились в Елисейском дворце. Евгения немедленно написала сестре свое знаменитое письмо:
«Сестра моя.
В настоящий момент я перебираюсь в Елисейский дворец и у меня нет ни минутки времени, чтобы передать тебе мое волнение. Все это очень грустно. Я простилась с моей семьей, моей страной, чтобы всю себя посвятить одному человеку, который полюбил меня так, что возвысил до трона. Я люблю его, и это самая большая гарантия нашего счастья. Он благороден сердцем и предан мне. Надо хорошо знать его в частной жизни, чтобы понять, какого уважения он достоин. Его речь произвела магическое действие, потому что он обращался к народу и к сердцу каждого, а это во Франции никогда не было делом бесполезным. Сегодня я пока еще с ужасом думаю об ответственности, которая ляжет на меня, но все-таки я выполню предначертанное мне судьбой. Я Дрожу, нет, не от страха перед убийцами, а.от того, что могу оказаться менее значительной в Истории, чем Бланка Кастильская и Анна Австрийская. Посылаю тебе речь Луи-Наполеона и уверена, что она тебе понравится.
Прощай. Сегодня в первый раз кричали: «Да здравствует императрица!» Дай Бог, чтобы так было всегда, но в случае несчастий я буду тверда и мужественна еще больше, чем при полном благоденствии.
Любящая тебя сестра
Евгения».
Объявив о своем браке. Наполеон III вернулся в свои покои, пообедал и с легким сердцем улегся спать.
Он и подумать не мог, что капризы погоды могут опрокинуть все его планы. А между тем сильный шторм, разыгравшийся на Ла-Манше, стал причиной того, что мисс Говард и г-н Мокар застряли в порту и вынуждены были провести ночь в портовой гостинице…
Утром 23-го, в тот час, когда император с ощущением наступившей свободы поднялся, напевая, с постели, Херриэт, поджидавшая судно из Саутгемптона, купила газету и, кинув на нее рассеянный взгляд, побледнела: шапка, набранная крупными буквами на первой странице, гласила:
«Его Величество Император объявил о своей помолвке с м-ль Монтихо».
Мисс Говард залилась слезами:
— Так вот почему он отправил меня в Англию!
Но она быстро овладела собой и заявила:
— Мы возвращаемся в Париж!
Через полчаса молодая женщина и чувствовавший себя очень неловко г-н Мокар снова сели в коляску и во весь опор помчались в столицу.
Вечером, несмотря на то, что лопнувшая ось задержала их в пути на шесть часов, мисс Говард прибыла на Цирковую улицу.
— Скажите императору, что я нахожусь у себя, — сказала она главе кабинета, — а также добавьте, что он еще вспомнит обо мне…
После чего она вошла в свой дом.
Глазам ее предстало ужасающее зрелище. Вся мебель была перевернута, выпотрошена, кресла и диваны вспороты. Из комодов, секретеров, буфетов оказались вытащены все ящики, а их содержимое в полном беспорядке валялось на ковре.
В полном отчаянии Херриэт поднялась на второй этаж; увы, та же картина: весь гардероб был перевернут, меха искромсаны, кружева порваны, белье изрезано в лохмотья, и все это разбросано по всему полу.
Тогда она ринулась в свой будуар: там замки всех ящичков были взломаны, и зияющий пустотой секретер, по словам г-жи Симоны Андре-Моруа, напоминал глубокую раку после святотатства…»
Дрожа от предчувствия, Херриэт подошла поближе и увидела, что потайной ящик выворочен. Она лихорадочно порылась в тайнике, достала несколько ларчиков, из которых не пропал «ни один кулон, ни одна серьгам, но тщетно рука ее искала письма, полученные некогда от „ее дорогого императора“…
Теперь мисс Говард поняла все: то был не грабеж, а настоящий обыск.
Накануне своего бракосочетания Наполеон III принял чудовищное решение использовать полицию для изъятия его любовных писем…
Мисс Говард недолго проливала слезы. Гнев ее был так велик, что возобладал над горем, которое ее охватило. Смахнув нервным жестом гору предметов, вываленных на столик секретера, она написала императору записку.
Сухо, в нескольких словах, она потребовала скорейшей аудиенции, «отложив все дела». Одна из ее горничных понесла записку в Тюильри. В тот же вечер Наполеон III, сильно сконфуженный, явился на Цирковую улицу.
Мисс Говард попросила его сесть. Потом протянула ему газету, купленную в Гавре, и спокойно сказала:
— Обычно о своих планах вы сообщали мне сами…
Император опустил свой большой нос. Тогда она указала на развал, все еще царивший в комнате, и притворно ласковым тоном сказала:
— Благодарю вас за то, что вы прислали ко мне своих друзей. С присущей вам деликатностью вы поняли, что это единственный способ заполучить ваши письма… Я имела слабость дорожить ими больше, чем собственной жизнью, и вы, конечно, знали, что я скорее дам себя убить, чем верну их вам…
Наполеон, покрасневший до ушей, молча смотрел на огонь, пылавший в камине.
Мисс Говард продолжала:
— Но я попросила вас о встрече для того, чтобы говорить не о прошлом, а… о будущем… Мы когда-то вместе уже обсуждали возможность нашего разрыва. И вы неоднократно выражали желание видеть меня замужем за государственным чиновником, вдовцом пенсионного возраста. Но так как взгляды наши на этот счет сильно расходятся, я составила небольшой список моих пожеланий. Вот он. Я надеюсь, вы не откажетесь с ним ознакомиться и дать мне завтра ответ. Речь не идет о тех суммах, которые я неоднократно вам одалживала. Но тут я все еще рассчитываю на вашу деликатность…
Наполеон III встал. Неловким шагом он приблизился к Херриэт и попытался обнять ее. Молодая женщина резко вырвалась из его объятий.
— Я жду вашего ответа завтра вечером…
Император поклонился, молча вышел из комнаты и вернулся в Тюильри. Там он внимательно изучил документ, врученный ему мисс Говард, и увидел, что в нем содержится четыре пункта, которые в пересказе г-жи Симоны Андре-Моруа сводятся к следующему:
«1. Коль скоро Его Величество этого требует, мисс Говард обещает выйти замуж, но она хотела бы иметь право выбрать сама своего будущего спутника. „Почетной партии“, которую ей предлагают (чиновника-вдовца, достигшего пенсионного возраста), она бы предпочла „любого англичанина“.
2. Ни разу не нарушив общественного порядка и не совершив ни одного правонарушения, она не хотела бы оказаться высланной за сто верст от Парижа. Желательно, чтобы император ограничился высылкой своей жертвы в пределах департамента Сена-и-Уаза! С сентября 1852 года, опасаясь самого худшего, она подготовила там себе убежище. Отдавая предпочтение оседлой жизни, она приобрела себе поместье с участком в 184 гектара, замком Борегар, фермой Бешеве и конезаводом Бель-Эба. И если согласно этикету прежней монархии мисс Говард должна быть куда-то отослана для принудительного поселения, пусть, по крайней мере, это будут ее собственные владения.
3. Если владелица замка станет после этого графиней де Борегар, то какое имя будет носить ее сын? Этот момент ее беспокоит. В интересах своего сына Мартена-Константена мисс Говард настаивает на праве передачи титула по наследству.
4. Столь же важно для нее сохранить опеку над «ее горячо любимыми приемными сыновьями» Луи и Эженом (незаконнорожденные дети императора от м-ль Вержо, маленькой прачки из форта Ам)».
Своим мелким почерком Наполеон III тут же составил ответ, которого так ждала Херриэт. На другой день офицер охраны доставил его на Цирковую улицу. Вот вкратце его содержание (сразу бросается в глаза, что император добавил и пятый пункт):
«I. Мисс Говард разрешается выйти замуж за англичанина. Свобода выбора распространяется на всех британцев, независимо от того, холостяки они, вдовцы или разведенные.
2. Экс-фаворитка станет графиней де Борегар и де Бешеве после возведения этих земель в майорат. И подобно Агнессе Сорель, превращенной в даму де Боте, Херриэт Говард станет дамой де Бель-Эба.
3. Мартен-Константен, ее законный наследник, сможет унаследовать ее привилегии, титулы и земельные владения. Учитывая его французскую национальность, император предлагает этому молодому человеку возможность сделать дипломатическую карьеру.
4. Эжен и Луи не будут разлучены с их воспитательницей. За все время их учебы в средней школе они будут жить в тех же условиях, что и Мартен-Константен, пока не решат для себя, кем им быть, или не выявят какие-нибудь склонности. Александрии Вержо, их мать, не должна этому препятствовать (она на это охотно согласилась, тем более что у нее уже был третий ребенок, родившийся 12 августа 1850 года в результате ее связи с Пьером Бюром, главным казначеем короны, и окрещенный Пьером-Александром).
5. В своих апартаментах во дворце Сен-Клу, к обстановке, являющейся национальным достоянием, мисс Говард добавила множество принадлежащих ей лично портретов, бронзовых изделий из фарфора. Император подумал, что ей будет приятно самой — проследить за упаковкой и отправкой этих предметов искусства и личных вещей, и потому ей разрешается приехать в замок и находиться там».
Спустя несколько дней, когда парижане уже начали вывешивать на своих домах флаги по случаю императорского бракосочетания, мисс Говард упаковала свой багаж на Цирковой улице и уехала в Сен-Клу.
Она оставалась там еще и 30 января, когда пушечный залп и звон колоколов возвестили о том, что Евгения де Монтихо стала императрицей всех французов .
Херриэт была рада, что находится вдали от столицы; однако вечером, узнав, что новобрачные собираются провести первую брачную ночь в замке Вильнев-л'Этан, стоящем на окраине парка Сен-Клу, она разрыдалась и решила вернуться на Цирковую улицу .
В то время как мисс Говард плакала, в Париже толпы горожан в безумном восторге громко славили своих монархов.
На этот раз Евгения, пережившая столько обид, почувствовала наконец, что окончательно выиграла партию и что титул императрицы всех французов заставит замолчать ее противников.
Но она ошибалась.
В тот же вечер редакторы юмористической газеты «Тромбиноскоп» писали:
«В 1851 году м-ль де Монтихо появилась на празднествах в Елисейском дворце, которые в конце концов привели ее к вершине власти. Она сразу обратила на себя внимание своей грацией и своим талантом обходиться минимумом одежды. Однажды Наполеон III вальсировал с ней; она была в сильно декольтированном платье. На следующий день император сделал предложение Евгении де Монтихо. Ей тогда было двадцать семь лет. Выслушав подобное предложение, она должна была бы, как того требуют приличия, покраснеть и опустить глаза. Ей это удалось только после того, как она вспомнила о своем самом нежном детстве. Когда императору стало невтерпеж, она сказала, что должна посоветоваться с матерью. Хроника утверждает, что ей хватило выдержки отказать императору даже в самом маленьком свидетельстве своего расположения, о котором он так просил ее. Его венчание состоялось в соборе Парижской богоматери. Мессу отслужили в главном алтаре, поскольку часовня Пресвятой Девы находилась в ремонте…»
Статья эта была далеко не единственной диссонирующей нотой. Наполеон III и Евгения еще только прощались с приглашенными на церемонию бракосочетания, собираясь отправиться в замок Вильнев-л'Этан чтобы, наконец, насладиться покоем, а уж парижам вовсю распевали насмешливые куплеты. В одних авторы ограничивались намеками на легкомысленную молодость м-ль де Монтихо, в других откровенно сомневались в ее целомудрии.
Короче говоря, царствование Евгении начиналось весьма необычно…
1853 год. Жизнь Второй империи, чье появление было бы невозможно без мисс Говард, все семнадцать лет проходила в сплошных балах. В ритме бодрящей музыки Оффенбаха Наполеон III, с нафабренными усами и обтянутыми шелковыми чулками икрами, носился по паркету, без устали менял своих партнерш, и так продолжалось до того дня, пока пылкие дамы вконец не обессилели, а сам он неожиданно не оказался единственным кавалеристом под Седаном…
И вот тогда несколько прелестных созданий, весьма, кстати, упитанных, что в те времена особенно нравилось и что делало их похожими на соблазнительные пуховые перины, перехваченные посередине, становятся любовницами очень представительных бородачей в цилиндре и визитке, чтобы помочь им в создании Третьей республики, разумеется, единой, неделимой и, главное, наследственно жизнелюбивой…