Тебе когда-нибудь приходилось работать с высокомерным начальником?
А кому не приходилось?
Существует даже шкала для измерения начальственного высокомерия. Со специальным названием, сокращенно – WARS (Workplace Arrogance Scale).
Стэнли Силвермен – промышленный и организационный психолог в университете Экрона. Всякий раз, когда он задает полному залу вопрос: «Вам когда-нибудь приходилось работать с высокомерным начальником?» – все руки взлетают в воздух. Интересно, сколько из этих рук принадлежат начальникам, которые даже не осознают, что они и есть высокомерные начальники.
Думаешь, что высокомерие твоего начальника зашкаливает?
Теперь можно это проверить. Стэнли и исследователи из Мичиганского государственного университета разработали свою шкалу, опросив сотни людей и собрав все черты начальников, которые их собеседники считали проявлениями высокомерия.
Согласно этой шкале, ваш начальник высокомерен, если он (или она): принимает решения, отражающиеся на других, не прислушиваясь к их мнению; сердито или пристально смотрит на людей, заставляя их ощущать дискомфорт; критикует или принижает; разносит в пух и прах идеи других на публике; предъявляет нереалистичные в плане времени требования к другим; а также то, что добавили бы все мы, – кричит, ругается, обвиняет, стыдит, воображает себя всемогущим, безукоризненным, высшим по отношению к остальным.
У каждого найдется своя история о плохом начальнике. У меня был начальник, который заставил одну сотрудницу сидеть в чулане и работать там, чтобы наказать ее за медлительность. Он велел нам не разговаривать с этой женщиной. Это было унизительно для всех. Бедняжка изо всех сил старалась успеть вовремя.
В начале моей журналистской карьеры я работала в одной газете. И однажды мы, сотрудники, узнали, что наша газета выставлена на продажу, из заметки в газете, которая конкурировала с нашей! Мы перестали доверять владельцу газеты, когда осознали, что он не уверен в нас. Он устроил встречу в новостной редакции и сказал аудитории, состоявшей из одних журналистов: «Не следует верить всему, что читаешь в газетах». Просто отлично! Мы, репортеры, работали в газете, чей издатель не доверяет репортерам.
Некоторым начальникам нравится вникать в каждую мелочь. С такими мне редко удается добиться продуктивности. Когда я вижу, как такой начальник подходит ко мне, мне хочется выскочить из собственной шкуры. При каждом разговоре с ним меня преследует чувство удушья и хочется крикнуть: «Просто оставьте меня в покое и дайте делать мою работу!»
Некоторые начальники бросаются править твою работу еще до того, как ты ее закончишь. В одной новостной редакции редактор буквально подглядывала мне через плечо – хоть и в электронном варианте. Я набирала статью за своим рабочим столом и отослала ей окончательную версию. Она ответила мне письмом с комментарием предыдущих версий, тех, которые я удалила. Оказалось, она могла видеть то, что я писала, со своего компьютера, а я об этом и не знала. Это было все равно что находиться под бдительным присмотром «Большого Брата».
Один редактор получал удовольствие, удаляя мои самые поэтические строки. Он полностью заработал свою кличку «Капитан Вычеркиватель». Прежде чем дочитать статью до конца, он начинал вносить в нее изменения. Какой контраст с одним из лучших редакторов в моей жизни, Стюартом Уорнером! Стюарт создал совершенно новое представление о том, каким может быть редактор и начальник. Когда я сдавала ему статью, он прочитывал ее насквозь, предлагал пару изменений, потом вставал со своего кресла и предлагал мне посидеть в нем. Мы вносили изменения вместе, но вписывала их моя рука. Совсем другое дело! Любая статья выигрывала от его деликатного прикосновения.
Мне потребовалось немало времени, чтобы поверить, что я могу доверять своему начальнику. Со мной не всегда было легко работать. Когда-то у меня на письменном столе стояла табличка со словами «ПОДВЕРГАЙ СОМНЕНИЮ АВТОРИТЕТЫ». И, видит Бог, я так и делала!
Очень долго я не терпела над собой никаких авторитетов. Каждый начальник становился для меня отцом, которому я не могла угодить, – а моему отцу, уж поверьте, угодить было очень трудно. Что бы я ни делала, чем бы я ни занималась, пока росла, это всегда было недостаточно хорошо для него, и он давал мне об этом знать своим ремнем или своей яростью. Его гневные слова до сих пор эхом звучат в моей голове: «Да что, черт возьми, с тобой такое? Неужели ты не можешь ничего сделать, как надо?» Полагаю, он все детство слышал эти слова от своего собственного отца. Как говорят, если знаешь, как лучше, то и делаешь лучше. Мой отец ничего лучшего просто не знал.
Если ты не решил проблему авторитета со своим отцом или матерью, то каждый начальник становится для тебя этим неприятным, несносным родителем. Однажды у нас на работе у одной коллеги возникли серьезные проблемы с начальником. Женщина пожаловалась сидевшему рядом с ней репортеру, что никак не может угодить боссу. Тот репортер рассмеялся и сказал: «Папочка тебя не любит. Вот и все».
Мне потребовалось немало времени, чтобы поверить, что мои начальники не ставят себе задачу меня наказать. И по сей день, если начальник спрашивает: «У вас найдется минутка?» – мое сердце несется вскачь, и я опасаюсь самого худшего: Что я сделала не так? Меня теперь накажут?
Когда так и случается, это отношение лишь усугубляет дело. Однажды много лет назад редактор позвал меня на разговор. Прежде чем войти в его кабинет, я остановилась, помолилась и напомнила себе, что на самом деле речь может идти о чем-то приятном, к примеру о повышении зарплаты. Увы, нет. Кто-то написал мерзкое письмо о моей работе, и редактор позвал меня, чтобы сказать, что он собирается опубликовать это письмо. Он не собирался за меня сражаться; он не был на моей стороне. Я вышла от него, чувствуя себя избитой и униженной, как в детстве.
Если ты не решил проблему авторитета со своим отцом или матерью, то каждый начальник становится для тебя этим неприятным, несносным родителем.
Когда я ушла с работы в «Бикон Джорнел», чтобы стать колумнисткой «Плейн Дилер», я все начала с чистого листа. Я решила, что это будет легко. Я уже колумнистка; я умею писать, умею не опаздывать к дедлайнам, я уже отмечена национальными журналистскими наградами. Так почему же меня охватила волна тревоги за неделю до того, как я вышла на новую работу? В этом не было никакого смысла. Мне предстояло заниматься той же работой, просто с новыми людьми…
Вот оно! Смогу ли я угодить своему новому начальнику? Этот вопрос спровоцировал старый детский страх – боязнь папиного неодобрения. А потом один мой друг по группе поддержки прислал мне цитату из «Большой книги» Общества анонимных алкоголиков. Это позволило мне по-новому взглянуть на истинное место любого начальника. В этом отрывке описан Третий Шаг программы Анонимных алкоголиков:
Мы приняли решение препоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы Его понимали.
Мы решили, что отныне и впредь в этой драме жизни Бог будет нашим режиссером. Он наш руководитель; мы – Его служащие. Он Отец, а мы Его дети… Когда мы искренне занимаем такую позицию, происходят разные замечательные события. У нас появился новый работодатель. Будучи всемогущим, Он обеспечивал нас всем, что нам было нужно, если мы держались поближе к Нему и хорошо исполняли данную Им работу.
В книге есть даже молитва, дополняющая Третий Шаг. Я часто пользуюсь ею, особенно когда речь идет о работе. Вот несколько строк, которые часто направляют меня: «Боже, я препоручаю себя Тебе, дабы Ты строил с моей помощью и действовал с моей помощью по Твоей воле. Избавь меня от оков «я», чтобы я лучше могла исполнять Твою волю».
Когда я смиряюсь, мне нечего бояться. Благодаря этому новому взгляду у меня всегда остается один и тот же начальник – Бог, который любит меня и хочет для меня только самого лучшего.
У меня всегда остается один и тот же начальник – Бог, который любит меня и хочет для меня только самого лучшего.
Каждый день я прошу у Бога новые задания, текущие распоряжения, советуюсь с ним о своей идеальной цели. Ясность в этих вопросах не приходит как удар кувалдой или ураган. Она приходит ко мне не через моего земного начальника, но через самого важного начальника из всех, через тихий голосок внутри души – совесть. Для меня этот голос является Богом. Для других это внутренняя ясность и умиротворение, которые наступают благодаря знаниям, принятию и любви к себе истинному, когда чтишь этот голос превыше всех прочих голосов – ныне и во веки веков.