– Я думала, ты сядешь на заднее сиденье, рядом с женой, – сказала Кристина Джозефу, когда яркие огни Лас-Вегаса остались позади.

– Она спит. Кроме того, я решил, что тебе нужен штурман.

– Она не спит, – заметила Кристина, взглянув в зер­кало. – А я могу добраться до ранчо моих родителей без твоей помощи. Дорогу помню.

– Ты уверена? Сдается мне, тебя там долго не было.

– Четыре года – это не срок.

Можно подумать, она не встречается с родителями. Мама, папа и сестры, их мужья и дети не раз наведывались в Лос-Анджелес.

– Я не смог бы целых четыре года жить без этого ранчо.

– Не забывай, что ты вырос совсем в другом месте. Если бы ты провел в родных пенатах, среди коров и лошадей, восемнадцать лет, вряд ли захотел бы поскорее вер­нуться туда.

– Лучше лошади, чем некоторые мои соседи в Бруклине.

– У тебя всегда было слишком романтизированное пред­ставление о жизни на ранчо, Джо, – сказала Кристина, чуть сбавляя скорость возле поста дорожного патруля. – Это тебе не лассо забрасывать и петь у костра.

– Я готов заплатить хорошие деньги, чтобы полюбо­ваться, как ты кидаешь лассо и поешь у костра.

– Только не в этой жизни, – пробурчала Кристина, не в силах сдержать улыбку. – Я городская женщина, которой случайно повезло родиться в деревне.

– А я деревенский парень, которому не повезло, и он родился в Бруклине.

– Ирония судьбы!

Эта фраза словно повисла в воздухе, никак не желая растворяться.

Ирония судьбы.

Джо бросил взгляд на Кристину и вдруг почувствовал странную тяжесть в груди. В неверном свете фар и луны она была похожа на принцессу из скандинавских сказаний. Глядя на такую, невольно начнешь понимать средневековых рыцарей, которые готовы были сражаться и умереть за улыбку прекрасной дамы. Точеные классические черты лица, упря­мый подбородок. От сходства с греческой богиней ее уберег живой темперамент. Глаза искрились умом. С ней никогда не было скучно.

Когда-то Джо думал, что ему всей оставшейся жизни не хватит, чтобы разгадать эту женщину…

Опять ирония судьбы – эти сентиментальные мысли одолевают его в полном соответствии с обстановкой: звезд­ная ночь, машина, мчащаяся по просторам Невады… а на заднем сиденье спит его малютка-жена.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Голос ее был тих и нежен.

– Что мы уже когда-то так ехали?

– Да, – ответила Кристина и, бросив взгляд в зерка­ло, уточнила: – Но не в такой компании.

Воспоминания нахлынули на Мак-Марпи с поразитель­ной силой.

– Мы были вдвоем в стареньком «шевроле». Отец купил его мне, заработав деньги на какой-то своей очеред­ной афере. Мы ехали на ранчо сказать…

– Не надо. – Кристина проглотила комок в горле, прежде чем смогла закончить мысль: – О чем угодно, но только не об этом, Джо.

– Это было хорошее время, Кристина. Мы смогли бы…

– Нет!

Джо знал, чего ей стоило взять себя в руки.

– Мы ничего не можем изменить, – продолжала она уже спокойнее. – То, что сделано, не переделаешь.

– Поэтому ты больше не ездишь домой? – Все это время правда была у него перед самым носом, а он упрямо не хотел замечать ее. – Потому что все еще слишком больно?

– Я не езжу домой так часто, как мне бы того хоте­лось, из-за того, что перегружена работой.

– Брось, Кристина.

– Не желаю продолжать этот бессмысленный разго­вор. В конце концов, дело касается только меня и моей семьи. Ты тут ни при чем, Джо. Ни при чем.

Джозеф вдруг разозлился. Шесть лет он мучился, и все из-за нее, а теперь это, видите ли, не его дело. Он развер­нулся к ней так, что ремень безопасности сдавил ему грудь, и тогда он увидел в ее глазах страх. Черт, ему наплевать. Ей больно, но и ему тоже, и пора бы ей это понять.

– Не смотри на меня так, – сказала она, и он неволь­но восхитился, как ловко она напускает на себя храбрость тогда, когда душа уходит в пятки. – Не лезь в мои дела, и все будет в порядке.

– Ты кое о чем забываешь, Кристина, – сказал он с убийственным спокойствием. – Тот ребенок, которого ты потеряла, был и моим тоже.

Слейд приоткрыл один глаз и взглянул на миниатюрный магнитофон, горячий от долгого пребывания в ладони. Пленка крутилась. Все шло как надо.

Отлично.

Он пошевелился, разминая затекшее тело, осторожно, чтобы не шуметь, и взглянул на Марину, свернувшуюся клубочком на соседнем сиденье. Глаза ее были закрыты, дыхание спокойное и размеренное.

Ты кое-что пропустила, дорогуша, а я вот теперь знаю одну душераздирающую тайну.

Ему было почти жаль девчонку. Куда ей тягаться с Кристиной, даже если бы игра велась по правилам. Кристи­на имела все, а Марина на первый взгляд ничего. Кроме, конечно, одной существенной детали: Марина имела Бой­скаута, а Кристина – нет.

Связь между Кристиной и Джо оказалась прочнее, чем Слейд мог предположить. Так, значит, был к тому же еще и ребенок! Слейд часто думал на эту тему, но потом решил, что бездетность Кристины объясняется нехваткой гормо­нов, отвечающих за материнство, которые компенсирова­лись гормонами, ответственными за амбиции. Миллионы людей разводятся и не делают из этого трагедии, но в этом случае все не так-то просто. У них была общая память: память о потерянном ребенке.

Секс продают в газетах, но драма человеческой судьбы – это классный прием избежать налогов, и, когда придет время, Слейд намеревался явиться за своим и с помощью своей исто­рии получить положенное вознаграждение.

Они дважды останавливались, чтобы Марина могла схо­дить в туалет, спрятавшись за деревом. Она ворчала, и Кристина ее прекрасно понимала, но что поделаешь: не на­строишь вдоль трассы туалетов с унитазами и горячей и холодной водой в кране.

После второй остановки Марина залезла в машину и уснула еще до того, как Кристина и Джо, вышедшие, чтобы размять ноги, успели сесть на свои Места.

– Ты плохо выглядишь, – заметил Джо, обращаясь к Кристине. – Давай я поведу.

Кристина хотела было поспорить, но вместо этого зев­нула, предложив:

– Хорошо, но я буду штурманом.

– Здесь прямая дорога, Кристина. Я и без тебя справ­люсь, – сказал Джо, садясь за руль.

– Нет, – настаивала на своем Кристина. – Я хочу указывать путь. Так я лучше буду себя чувствовать.

– Как тебе угодно.

– Большое спасибо за разрешение, – не смогла не съехидничать Кристина.

Мак-Марпи рванул с места как зверь.

– Джо!

– Проверка движка.

Машина шла ровно и быстро, и Кристина как заворо­женная смотрела на расстилавшуюся перед ними трассу. Одна лишь луна освещала дорогу, весь мир тонул в тени. Резкие очертания юттовых деревьев и креозотовых кустов, тени от камней, остроугольные вершины гор на горизонте.

– Почему-то мне кажется, что я вот-вот увижу Джона Уэйна – верхом и в шляпе.

Даже голос Джо казался частью пейзажа.

– Это потому что здесь очень любят снимать вестерны.

Джо махнул рукой в сторону обрыва вдали:

– Смотри, а вот и индейцы! Готов поклясться: они за нами следят.

– Всего лишь игра воображения, Джо.

– Не так уж трудно представить себе их в этом месте. Я вырос на «Великолепной семерке», Кристина, и готов продать свой телевизор ради жизни на ранчо.

Кристина откинулась на сиденье.

– Странная штука жизнь… Я выросла, читая «Вог» и мечтая о квартире на Пятой авеню с видом на парк.

– А где твоя новая квартира, Кристи? Вроде бы он говорил доброжелательно, но Кристина почувствовала иронию.

– В районе Центрального парка.

– И как вид?

– Как тебе сказать…

– Так и скажи. Не очень?

– Вот когда квартиру отделают, тогда и будет вид.

– Привередничаешь, наверное?

– Что значит «привередничаешь»? Я имею то, что хочу, и на сегодняшний день дела у меня идут лучше некуда.

– А как обстоит дело с проблемой выбора? Кристина широко распахнула глаза:

– Некоторые вещи не выбирают, Джо.

Он смотрел прямо вперед и ничего не говорил. Впро­чем, и без слов было ясно, что он понял, что она имела в виду. Он постукивал указательным пальцем по рулю, выбивая незамысловатый ритм, упрямо сжав губы. Она не по­мнила за ним этой привычки, но едва услышав это постуки­вание, словно вернулась в прошлое десятилетней давности, когда у них с Джо все только начиналось.

Как много раз они проезжали по этой самой дороге, как много раз на пути из Лас-Вегаса они останавливались, что­бы глотнуть кофе для бодрости, закусывая орешками или батончиком «Херши», и говорили, говорили… Боже, как они любили поговорить! На любую тему: от проблемы раз­решения абортов в стране до снижения образовательного ценза при поступлении на работу. Не оставались не затро­нутыми и религиозные проблемы, такие как единобожие и слияние религий. Кристина увлекалась, забывая, что не лек­цию читает, а Джо цеплялся к словам. В конце концов они начинали ссориться. Когда же словарный запас иссякал, они бросались в объятия друг друга и занимались любовью с тем же жаром, с каким они делали все, что делали вместе.

Возможно, ошибка Кристины состояла в том, что она пыталась применить к другим опыт, приобретенный с Джо, и не находила ему равных. Наверное, надо было забыть, начать сначала… Но она отдала сердце своему мужу: она любила его, когда они были женаты, и все еще чувствовала себя его женщиной, хотя и знала, что никогда ему об этом не скажет.

Облака заволокли луну, и лицо Джо на миг закрыла тень. Кристина почла бы за счастье не спать несколько ночей кряду, глядя на него, спящего. В нем было нечто такое, чего она не могла найти в других мужчинах. Он был напорист, агрессивен и умен, куда сообразительнее многих. Дитя нью-йоркских улиц, он должен был бы совсем не под­ходить ей, девочке с ранчо, и все же, когда дело касалось действительно важных вещей, они всегда были заодно.

Она любила его тело и его мысли и готова была пове­рить в чудо: в то, что судьба благосклонна к ним, подарив ребенка – еще одно сокровище в дополнение к тем богат­ствам, что они уже имели.

Увы, в тот год судьба не была щедра на чудеса.

– Думаю, немного музыки никому не помешает, – сказала Кристина чуть хрипло от переполнявших ее эмоций.

Требовалась какая-то зацепка за настоящее, якорь, что мог бы удержать ее у берегов реальности, не позволив уп­лыть по воле мечты.

– Да, – сказал Джо, включая радио. – Ты, пожа­луй, права.

Не стоило тратить пленку на Барри Манилова, и Слейд отключил магнитофон.

Он осторожно опустил его в карман, туда же, где лежа­ла монетка, которую он стянул у Марины. Она назвала эту монетку своим талисманом на счастье. Теперь он с полным правом мог назвать ее своим «золотым ключиком». Быть может, она действительно приносила удачу. Первый плод удачи – пленка в магнитофоне. Быть может, за первым плодом последуют другие: например, удастся узнать тайну странного брака Марины и Бойскаута. Кристина думала, что девушка англичанка, как и Слейд, но нужно вырасти на лондонских улицах, чтобы улавливать этот акцент иност­ранца за версту. Нет, она говорила по-английски безупреч­но, но все же какой-то почти незаметный акцент у нее был.

Слейд уже кое-что знал. Он знал, что простые люди не отправляют своих отпрысков учиться в лондонские пансионы.

Там учатся дети богачей, те, чьи родители хотят знать наверняка, что их отпрыски заведут нужные знакомства с детства и все у них потом будет как надо.

Слейд уселся поудобнее. Честно говоря, они несколько разочаровали его: могли бы найти тему попикантнее, а то все о ранчо и каких-то старых фильмах.

– Ты проснулся? – шепотом спросила Марина. Слейд сделал вид, что зевает.

– Ты что-то спросила, дорогая?

За противным голосом Барри едва ли Крис и Джо ус­лышат их разговор.

– У тебя глаза открыты.

Слейд повернулся к Марине. На щеке у нее осталась вмятина – девушка спала прислонившись к двери. Мыши­ного цвета волосы были в беспорядке. Даже смешно срав­нивать ее с Кристиной.

– И тебя Манилов разбудил?

Марина мечтательно покачала головой в такт мелодии.

– Мне он нравится. Слейд приоткрыл окно.

– Тебе надо подышать воздухом.

Марина подвинулась к нему поближе.

– О чем они говорили?

– А ты разве не слышала?

– Расскажи мне, – повелительным тоном потребовала Марина. – Я должна знать все, каждую мелочь.

– Они говорили о ранчо и журналах. Ты не так уж много пропустила, – ответил Слейд и, поглядев на нее повнимательнее, добавил: – Неужели это ревность? Впер­вые замечаю за вами подобное, миссис Мак-Марпи.

– Вовсе нет.

Девушка либо была превосходной актрисой, либо гово­рила сущую правду. Странно, но Слейд решил, что здесь имеет место второе.

– Неужели тебе не любопытно узнать, что удерживает людей вместе, а что заставляет их расстаться?

– Только если эта в моих профессиональных интере­сах. В противном случае плевать я хотел на эти сантименты.

Карие глаза девушки подернулись дымкой: она то ли жалела его, то ли презирала, как убогого калеку. Еще одна романтичная натура, подумал Слейд, в точности как Бой­скаут. Может, они не такая уж плохая парочка.

– Ты думаешь, они все еще любят друг друга? – спросила Марина.

Он мог бы рассказать ей о ребенке, о том, что машина едва не раскалилась от страсти во время их разговора, но посчитал это лишним. В конце концов он не настолько ци­ничен, чтобы рассказывать об этом юной новобрачной.

– Они не слишком друг другу нравятся, – сказал Слейд, надеясь, что девушка еще слишком молода для того, чтобы понять: он так и не ответил на ее вопрос.

– Мы почти приехали, – сказала Кристина, погляды­вая на восток, где небо окрасилось багрянцем. – Еще час, и мы дома.

– Как ты можешь здесь ориентироваться? – спросил Слейд. – Везде один и тот же пейзаж.

Джо снова был за пассажира. Опустив стекло, он ука­зал на едва различимый силуэт скалы.

– Вон, видишь? – ткнул он пальцем в его сторону. – Здесь Сэм собирался поставить ранчо. Он даже установил в этом месте метку, когда женился на Нонне, но возникли какие-то проблемы с правом пользования водой, и он купил землю севернее.

– Кто такой Сэм? – спросила Марина. Кристина, у которой вот уже не один час душа была не на месте, взглянув на Марину в зеркало заднего вида, ответила:

– Сэм – мой отец.

– Последний из могикан, – сказал Джо. – Таких больше не осталось. Единственный раз он покинул ранчо во время Второй мировой войны. Ранчо для него все – плоть и кровь.

– Столько трудов, и все зря. Ранчо так никогда и не стало прибыльным. Зачем бы им тогда привлекать наемных работников.

– Сэм держит батраков?

Джо явно был расстроен услышанным.

– Да, весной и осенью, помогать со скотом. Сэконо­мив на рабочей силе, они смогли оплатить счета.

Кристина не раз предлагала свою помощь отцу, но он был упрямым ковбоем и не желал принимать помощь ни от кого, даже от родной дочери.

– Сэкономив? Уверен, что Сэм не уволил Зака, а тот за свой доллар глотку раздерет. Половине команды Сэма уже около шестидесяти, но он, конечно, не собирается да­вать им расчет.

Джо знал отца Кристины почти так же хорошо, как и она сама.

– Разумеется, – с печальной улыбкой ответила Кри­стина. – Всех их ждет пенсия и право остаться в доме пожизненно.

– Мой старик за пенни выкинул бы пенсионеров вон.

– Ты успел с ним пообщаться после возвращения?

– Да, – ответил Джо. – Мы поговорили целых три минуты, а в конце разговора он попросил передать привет одной малышке.

– Кому? Марине?

– Тебе. Он вообще не слышал, что я ему говорил. Вернее, ему было наплевать на то, что я говорю. Джо провел ладонью по волосам.

– Черт, не возьму в толк, что это я так удивился. Он и имя мое сумел запомнить только к тому времени, как я пошел школу.

Кристина не знала, что сказать. Джон Мак-Марпи дей­ствительно был мрачным человеком, у которого никогда не находилось теплых слов для сына. Сколько раз она пригла­шала отца Джо на обед и всякий раз получала один и тот же ответ: «Занят. Как-нибудь в другой раз».

Джо велел ей бросить попытки наладить отношения, уверял, что Джон Мак-Марпи плевать на них хотел и чув­ства вполне взаимны, но Кристина не могла допустить по­добного.

Для Джо семья многое значила. Не надо было говорить с ним об этом, достаточно лишь понаблюдать, с какой радо­стью Джо влился в шумный клан Кэннонов. Чувство локтя, прочности семейных уз не было чуждо и Кристине. Она с радостью принимала на праздники тетушек Джозефа, и за отца Джо она боролась скорее не для себя, а для своего мужа. Но для свекра не было в мире ничего важнее, чем законное место за стойкой бара «У Мак-Тьернана». Марина подалась вперед:

– Я себе совсем по-другому представляла ваше дет­ство, Кристина. Думала, вы выросли в особняке в окруже­нии слуг и дорогих машин.

– У тебя странное представление обо мне, Марина. Я, знаешь ли, не принцесса крови. Джо и Марина переглянулись.

– Что такое? – спросила Кристина. – Может, я что-то не так сказала?

– Хотелось бы побольше узнать о том, как вы управ­лялись с работой на ранчо, – сказала Марина.

– Тут мне нечем похвастаться, – сказала Кристина, покачав головой. – Я единственная из семьи, кому больше нравилось читать, чем заниматься коровами и лошадьми.

– И все же трудно представить, что вы вели такую простую жизнь, – продолжала Марина. – Вы совсем не похожи на тех женщин, с кем мне до сих пор приходилось общаться.

– Это все контактные линзы, – сказал Джо. Марина удивленно заморгала, глядя на Джо.

– Что?

– Забудь об этом. Это так, шутка. Кристина поджала губы.

– Я ношу контактные линзы, – пояснила она Мари­не. – У них более яркий синий цвет, чем естественный цвет моих глаз, потому что так я лучше выгляжу на экране.

– Ерунда, – сказал Джо.

– Тебя никто не спрашивает, – огрызнулась Кристи­на. – Завтра мне захочется носить желто-зеленые, и сове­товаться с тобой я не собираюсь.

– Не понимаю, что было плохого в прежнем цвете твоих глаз, – пожал плечами Джо.

– Сними ты эти бирюльки, дорогая, – откликнулся Слейд. – Дай посмотреть на тебя такую, как ты есть.

– Когда-нибудь я тоже буду носить линзы, – сказала Марина. – Изумрудно-зеленые.

Джо бросил на нее взгляд, который можно было интерпре­тировать как угодно, но не как взгляд любящего супруга.

– Как же так, детка? Разве денег, которые они стоят, не хватит, чтобы неделю кормить восемь семей?

– Нет ничего плохого в том, что женщина хочет хорошо выглядеть, – сказала Кристина, улыбнувшись Марине. – Мир судит о женщине главным образом по ее внешности. Если для того, чтобы почувствовать себя увереннее, тебе тре­буется пара контактных линз, вперед!

– Женщины пешки в мире мужчин, – с жаром сказа­ла Марина, – и мы должны использовать любое оружие, даже недостойное нас, чтобы пройти в королевы.

Желание быть красивой не зависит ни от возраста, ни от социального статуса. Кристина невольно задумалась о том, как могла бы сложиться ее жизнь, если бы она не была одарена красотой от природы.

– Ты разочаровываешь меня, девочка, – сказал Джо. – Я думал, ты стоишь выше искушений плоти.

– Оставь ее в покое, – сказала Кристина, покосив­шись на Слейда, внимавшего каждому слову. – Можно носить контактные линзы и не потерять совести.

– Следуя этой логике, – злорадно заметил Джо, – ты сейчас заявишь, что подтяжка лица не должна более облагаться налогом.

– Верно, черт возьми! – взорвалась Кристина. – Что бы делали женщины на телевидении после тридцати пяти, если бы не некоторая доля дружеской помощи!

– Тебе тридцать шесть, – заметил Джо. – Так сколь­ко подтяжек ты уже успела сделать?

– Мне тридцать пять, – уточнила Кристина, – и пока я не сделала ни одной, но, как только мне таковая понадобится, я не задумываясь пойду на пластическую опе­рацию.

– Как патетично! – сказал Джо.

– Никакой патетики. Одна голая реальность.

– Ты красивая женщина. Тебе не надо идти на все эти уловки.

– Я профессионал. И должна всегда быть на высоте. Он посмотрел на нее. Она ответила ему тем же. Оба расхохотались.

– Не могу поверить, что я это сказала, – проговорила Кристина, стирая слезу тыльной стороной ладони. – Как это все глупо…

Джо нагнулся к ней и убрал прядь волос с ее щеки.

– Не меняйся, Кристина. Не дай им сделать из тебя то, что на самом деле уже не ты.

Поцелуй ее, – подумала Марина, наблюдая, как Джо неохотна отнял руку от щеки Кристины. – Неужели ты не видишь, что она этого хочет?

Что случилось с Джозефом? Он что, ослеп или не мо­жет распознать приглашения, когда видит его?

Кристина словно излучала женственность и нежность. И у Джо был такой затуманенный взгляд, как у Зи, когда чувства переполняли его.

Вечером накануне отъезда в Неваду Марина засиделась допоздна перед телевизором. Что-то в фильме напомнило ей о Кристине и Джо. Красивая, но надменная женщина из Новой Англии и неотесанный грубоватый мужчина из Нью-Джерси?

Йорка вели войну наподобие той, что разыгрывалась перед глазами Марины наяву, здесь, в захолустном Нью-Джерси.

– Хепберн и Трейси, – сказал тогда Слейд, сидя на краю кушетки и посасывая пиво. – Перепихнемся, милаш­ка, покажем им, как это делается.

Честно говоря, Марина готова была биться об заклад, что Кристина и Джозеф когда-нибудь снова будут вместе. Они спорили, они смеялись тогда, когда меньше всего ожи­даешь этого, они смотрели друг на друга так, как могут смотреть только влюбленные.

Что касается Марины, ей Джо не особенно был по душе, но она не могла не видеть, что Кристина словно загоралась изнутри при каждом его появлении, И то, что она могла заорать на него или просто огрызнуться, не значило ровным счетом ничего. Ясно, что он делал ее жизнь чуть ярче, чуть интереснее самим своим присутствием в ее жизни.

– У тебя проблема, – тихо сказал Слейд, так, чтобы только Марина могла слышать.

– Я знаю.

Джо был не лучшей партией для Кристины, но если он делал ее такой счастливой, то, быть может, в нем все же было что-то, чего Марина пока не заметила. Она прищури­лась и оглядела Слейда с головы до пят.

– Ты неважно выглядишь, – сказала она.

– Препаршиво.

– Ты весь зеленый, – сказала Марина.

– Меня сейчас стошнит.

– Тебя уже тошнит.

– Притормози, – сказал Слейд, похлопав Кристину по плечу.

– Мы уже почти приехали, – бросила Кристина. – Не можешь чуть-чуть потерпеть?

Если сейчас придется остановить машину, не исключе­но, что она не справится с собой и без оглядки побежит назад, в Нью-Джерси.

– Останови эту чертову машину!

Кристина нажала на тормоза, подняв облако пыли, и Слейд выскочил как ошпаренный.

– Его укачало, – сказала Марина, – но он слишком гордый, чтобы сказать об этом прямо.

– Надо же, какая душещипательная история! Я сейчас расплачусь, – пробормотал Джо.

– Мне нужно в туалет, – сказала Марина.

– И мне, – заявила Кристина.

– Вот кустик ютты, – указал Джо на чахлое деревце метрах в ста от машины.

– Да я лучше умру, – сказала Марина.

– Хорошо сказано, – мрачно заметила Кристина.

– Ночью такие кусты вполне тебя устраивали, – за­метил Джо.

– Ночью было темно, – заметила Марина.

– Весьма логичное объяснение, – сказала Кристина.

– Как у тебя дела? – крикнул Джо Слейду, согнув­шемуся в три погибели за машиной.

– Пошел к черту, – послышался сдавленный голос.

Кристина и Марина переглянулись. Один муж на двоих и фотограф, которого тошнит. И еще две женщины, кото­рым нужен туалет.

– Поехали быстрее, – сказала Марина.

– Со скоростью света, – подтвердила Кристина.