Глава 1

Лондон, Англия

В переломный день своей жизни Александра Карри Уиттикер стояла в универмаге «Харродз», сравнивая достоинства ярко-красных вельветовых брюк и более строгой модели из черной кожи. По правде говоря, ей не нужны были новые брюки — да и вообще ничего из вещей, — но куда еще пойти в дождливый сентябрьский полдень? Хождение по магазинам — традиционное развлечение скучающих американских жен, у которых слишком много свободного времени.

— Сходи немного развеяться, милая, — сказал ей утром Гриффин, едва взглянув поверх своей «Таймс». — Ты этого заслуживаешь.

Он оставил россыпь кредитных карточек на столике в холле, и она собрала их, точно это были розы. А начиналось все действительно с роз — с «американских красавиц» на длинных стеблях, с охапок восхитительных роз, белых, чайных, бледно-желтых, персиковых и цвета слоновой кости. Но розы давно сменились кредитными карточками и наличными. Наверное, она должна благодарить судьбу — у нее такой щедрый муж! Но Алекс не понимала, как щедрость супруга может заменить его в постели.

Ее гардероб ломился от нарядов. Здесь были платья от Тьерри Мюглера, пиджаки от Армани, облегающие вечерние туалеты от Эрве Легера. Гриффин любил бывать с ней на театральных премьерах, потому что знал: там их наверняка заметят папарацци. «Американский бизнесмен Гриффин Уиттикер с молодой красавицей женой Александрой». Он не пропускал в газетах ни одно — даже самое коротенькое — упоминание о своей персоне, вырезал все и складывал в папку, для «потомков», как он говорил.

Потомки! Это слово вызывало в ее воображении шикарные особняки с палисадниками и суровыми няньками, толкающими перед собой огромные детские коляски. Стоило ей закрыть глаза, и она представляла бесконечную вереницу детей, связывавших каждое новое поколение с поколением уходящим.

— Не надо себя винить, Александра, — сказал ей доктор после очередного болезненного и стоившего немалых денег обследования, которое так и не выявило причину бесплодия. — У природы свой график и свои резоны.

Она с невозмутимым видом кивнула, словно и не испытывала постоянных душевных мук.

— Я понимаю, — сказала Александра, — виноватых здесь нет.

Но это не соответствовало действительности. Она знала, кто виноват. Ее чрево, словно неприступная цитадель, было надежно защищено от вторжения — не помогали даже деньги Гриффина. Иногда ей казалось, что доктор ошибается и природа нарочно спасает невинное дитя от семьи, в которой давно утрачено ощущение счастья.

И все-таки Александра мечтала о ребенке. Кое-как примирившись со своим возможным бесплодием, она все чаще подумывала о том, что ведь можно иметь приемного ребенка.

— Мы ни в чем не испытываем недостатка, — сказала она Гриффину за ночь до того, как они стали спать порознь. — Так почему бы не поделиться с младенцем, которому мы нужны так же, как и он нам? — Неутоленная жажда материнства причиняла ей почти физические страдания.

Гриффин не желал даже слышать об этом. Ему нужен был собственный ребенок — ребенок, который унаследует его кровь и его родословную. Иной вариант его не устраивал.

— Миссис Уиттикер… — Голос продавщицы вывел Александру из задумчивости. — Позвольте вам заметить, что красные вельветовые брюки выпущены в ограниченном количестве, тогда как черные кожаные поступили в широкую продажу.

Игра на тщеславии, подумала Александра. Англичане прекрасно знают, как тщеславны американцы! Она листала календарь в своем красном органайзере, мысленно заполняя аккуратные квадратики предстоящими делами и светскими приемами. И вдруг увидела любовницу своего мужа.

Алекс знала про Клэр Брубейкер уже три года. Клэр была одной из причин, заставивших Александру переехать из Нью-Йорка в Лондон. Гриффин заверил жену, что его любовная связь с этой женщиной окончена, что Клэр была всего лишь ошибкой, которая больше не повторится. И Алекс ему поверила. А что ей еще оставалось? Она очень дорожила своим браком и не мыслила для себя другой роли в жизни, кроме роли миссис Гриффин Уиттикер.

Клэр любовалась розовым шелковым шарфиком. Ее темно-рыжие волосы были уложены на затылке в затейливую французскую косу. Она что-то тихо сказала продавщице, и та громко расхохоталась. На шее Клэр красовались жемчужные бусы, на левом запястье поблескивали массивные часы «Ролекс». Она была в шикарном темно-синем платье для беременных.

У Александры засосало под ложечкой и помутилось в глазах.

— Что с вами, мэм? — спросила услужливая и предупредительная продавщица. — Вы ужасно бледны. Позвольте принести вам стакан воды.

Клэр беременна! Под тонким шерстяным платьем явственно вздувался животик. Месяцев пять? Или шесть? Да какая, собственно, разница? Клэр Брубейкер беременна, и отцом ее ребенка может быть лишь один мужчина.

— О Боже, — прошептала Алекс, чувствуя боль в сердце, — Боже…

— Мэм, пожалуйста, разрешите вам помочь.

Александру обступили продавщицы. Одна из них подставила ей стул, заставив сесть. И тут две пожилые дамы в одинаковых длинных пальто с любопытством уставились на Алекс.

— Бедняжка, — запричитала та, что повыше. — Вы белы как мел!

— Оставьте меня, прошу вас, — выдавила Александра. — Я прекрасно себя чувствую.

Беспокойные голоса вокруг звучали все громче.

— Я сейчас вызову «скорую», — заявила одна из продавщиц. — Нельзя допустить, чтобы вы прямо здесь упали в обморок.

— Я не собираюсь падать в обморок, — возразила Александра, поднимаясь со стула.

— Вы очень бледны, — упорствовала первая продавщица. И вдруг понизила голос: — Может, вы беременны?

— Нет! — выкрикнула Александра, перекрывая гул толпы. — Я опаздываю на встречу. Мне действительно надо бежать…

Клэр по-прежнему сосредоточенно разглядывала шарфик. Надо уходить, пока она не подняла глаза. Александра бросила красные брюки на прилавок и поспешила к выходу. Вслед ей раздавались голоса, умолявшие вернуться:

— Миссис Уиттикер!

— Миссис Уиттикер!

— Не уходите!

Лицо Алекс пылало от стыда. Теперь ее и силой не затащишь в «Харродз»! Всю жизнь она старалась смешаться с толпой, раствориться в ней, стать незаметной, и вот пожалуйста — устроила сцену, о которой продавщицы будут судачить еще не один день. «Не думай об этом», — мысленно твердила она себе, упорно протискиваясь к двери сквозь толпу посетителей.

Скорее убраться отсюда — подальше от Клэр Брубейкер! Едва она очутилась на улице, как ветер швырнул ей в лицо холодные брызги дождя. «Интересно, умирают ли от разбитого сердца?» — думала Алекс, стоя среди моря зонтов. Дождевая вода стекала с тротуаров и скапливалась у обочин, образуя лужи, делая все вокруг серым и противным. Лондон, как и Нью-Йорк, был грязным городом. Она вывозится в грязи с головы до пят, пока доберется до дома. Гриффину это не понравится. Он хотел, чтобы его жена всегда выглядела безупречно. Александра невольно засмеялась. Только что, буквально за одну секунду, перевернулась вся ее жизнь, а она переживает из-за каких-то пятен грязи!

Она побежала — сначала медленно, потом все быстрее. Бежала, уворачиваясь от такси и любопытных бизнесменов в дождевиках. Может быть, если побежать еще быстрее, — может, тогда все пройдет?

Но перед ней по-прежнему маячило смеющееся лицо Клэр. Беременность сгладила некоторые угловатости ее фигуры, сделав ее еще привлекательнее. Интересно, давно ли Клэр в Лондоне? Она уже была здесь или прилетела нарочно, чтобы встретиться с Гриффином?

Конечно, его поведение ровным счетом ничего не выдавало. Он был, как всегда, уверен в себе, спокоен и внимателен к Александре, но эмоционально отчужден. Раньше, в молодости, доверчивая и наивная, она не замечала этой отчужденности, а теперь, заметив, страдала от душевной боли.

Алекс остановилась, уже не было сил бежать. Задыхаясь, она привалилась к фонарному столбу у входа в парк, прямо напротив их квартиры. Обычно здесь, в парке, толпами гуляли молоденькие нянечки со своими юными подопечными, но сегодня все сидели по домам, в тепле и уюте. Сколько солнечных дней она провела у окна своей спальни, глядя на игры детей… слушая их сладкозвучный смех, который доносил к ней ветерок. «В Лондоне все пойдет по-другому, — говорил ей Гриффин. — У нас будет больше времени друг для друга». И она молила Бога о чуде.

Боль острым ножом врезалась в сердце. Алекс села на скамейку и опустила голову. Даже чудеса не случаются просто так; для чуда нужно и самой немножко постараться. Когда они с Гриффином последний раз были близки — три месяца назад? Или полгода? Алекс не помнила. Обычно он спал у себя в кабинете, ссылаясь на то, что поздно лег и не хотел ее беспокоить. Но все было гораздо сложнее. Разочарование сказывалось на них обоих — секс превратился в нечто безрадостное и унылое. А ей так не хватало его объятий, не хватало тепла его тела в постели. Проснувшись утром, она не видела рядом родного лица.

Гриффину было пятьдесят пять. Его жизнь клонилась к закату. Больше всего на свете он хотел ребенка — сына, который носил бы его имя.

— Я подарю тебе сыновей, — пообещала ему Александра в первую брачную ночь. — Столько, сколько ты пожелаешь.

Ей хотелось сделать его счастливым.

Но прошло десять лет, а их мечта так и осталась мечтой.

Она прижала ладони к животу и попыталась представить, что чувствует женщина, когда носит под сердцем ребенка. С каждым месяцем в ней зреет новая жизнь, и она делит эту радость с любимым человеком…

Но тут ей в голову пришла неожиданная мысль: а любит ли она Гриффина? Раньше Алекс об этом не задумывалась. Любить для нее было так же естественно, как и дышать. Она зависела от мужа и уважала его. Он давал ей все — кров, пищу, одежду. Без Гриффина у нее ничего бы не было. Он помог жене справиться с депрессией, овладевшей Алекс после трагической смерти родителей, оградил от крупных долгов и судебных процессов, которые родители оставили дочери в наследство. В семнадцать лет она оказалась без дома, без семьи. Ей никто не мог помочь… кроме Гриффина.

Но было ли это любовью? Когда-то она думала, что да. Стоило ей услышать его шаги за дверью, и у нее радостно замирало сердце. Но его измены оставляли глубокие раны в душе Алекс. Да и какой брак может держаться на одной лишь благодарности? Часто ей казалось, что она гостья в собственном доме и что в один прекрасный момент он посмотрит на нее поверх своей газеты и скажет, чтобы она уезжала.

Алекс взглянула через дорогу — на дом, который последние два года называла своим. Ее паспорт лежал в сумочке вместе с пухлой пачкой кредитных карточек. Можно хоть сейчас поймать огромное комфортабельное такси — одно из тех, которыми так гордится Лондон, — и уехать в аэропорт Гэтвик. А там остается лишь выбрать рейс, и через несколько часов самолет перенесет ее в любую точку планеты. Гриффин уже начал новую жизнь — о том свидетельствовала беременность Клэр Брубейкер. Быть может, теперь пришел черед Александры?

Но как ее начинать, эту новую жизнь? Она не имела понятия.

Интересно, что сейчас делает Гриффин? Он был из тех людей, которые умудряются втиснуть в сутки двадцать пять часов. Наверное, прорабатывает какую-нибудь сложную международную сделку — она никогда не могла постичь детали подобных операций. Все эти годы он мечтал о ребенке и, казалось бы, теперь, когда его мечта осуществилась, должен был забраться на самую высокую крышу и кричать об этом всему свету, но Гриффин вел себя так, будто ничего не изменилось.

А может, она поторопилась с выводами, может, на самом деле ничего не изменилось? Что, если Гриффин не имеет никакого отношения к беременности Клэр? Клэр — красивая женщина. Она запросто могла завести себе нового любовника или даже выйти замуж. С какой стати ей сидеть одной? К тому же на животе у нее не висела бирка с надписью «сделано Гриффином Уиттикером». Алекс немного приободрилась. Наверное, у нее просто разыгралось воображение и для паники нет оснований…

Следовало побыстрее это выяснить. Она бросилась к дому через залитый дождем парк.

Александра тщательно оделась к обеду, выбрав элегантный брючный костюм из светло-коричневого шелка и стянув волосы во французский пучок. Внешне она выглядела спокойной и уверенной в себе.

— Я сегодня видела Клэр, — как бы между прочим сообщила она за обедом. Они сидели в противоположных концах стола красного дерева, разделенные свечами, столовыми приборами и хрусталем. — В «Харродз».

— Клэр мне об этом сказала, — отозвался Гриффин. — Ты оставила на прилавке свою кредитную карточку.

Клэр ему сказала? У Алекс задрожали руки. Она поспешно убрала их на колени.

— Завтра заберу.

— Тебе надо быть повнимательнее, милая, — проговорил он ровным голосом. — Не во всех заведениях такие честные продавцы.

— У меня голова была забита другими вещами, — спокойно объяснила Алекс. — Я очень удивилась, увидев Клэр у прилавка с шарфиками.

— Я не приглашал ее в Лондон, — заявил Гриффин, наливая себе еще вина, — она сама приехала.

— Интересно… — пробормотала Алекс. Глядя на супругов со стороны, можно было подумать, что они обсуждают цены на яйца. — И давно она здесь?

Взгляды их встретились.

— А почему ты спрашиваешь?

— Потому что она беременна. — Алекс не хотела говорить об этом напрямую, но так получилось.

Он кивнул:

— Клэр сомневалась, что ты заметила.

— О Господи, Гриффин, надо быть слепой, чтобы не заметить ее живот! — Она едва узнала собственный голос — резкий и истеричный.

Гриффин внимательно посмотрел на жену и нахмурился. Он терпеть не мог скандальных женщин. За всю их совместную жизнь Алекс впервые сорвалась на крик.

— Это твой ребенок? — Она попыталась успокоиться, но не смогла.

Гриффин уставился в свою тарелку с жареной телятиной, но Алекс успела перехватить его взгляд — взгляд, преисполненный откровенной гордости. Лучше бы он вырвал сердце из ее груди! Это причинило бы меньше страданий. Неужели такое могло случиться именно с ней? Она дарила Гриффину свою преданность и любовь, но Клэр подарила ему будущее. В этом Алекс не могла с ней потягаться.

— И давно ты узнал? — с трудом выдавила она.

— Я был вместе с Клэр, когда врач сообщил ей, что она беременна.

Александра съежилась на стуле, точно испуганный ребенок. «Несколько месяцев, — промелькнуло у нее. — Он знает об этом уже несколько месяцев!»

— Я твоя жена, — сказала она, делая вид, что это очень много для нее значит. — Я не заслуживаю такого…

— Не надо читать мне нравоучения, милочка. Ты давно знаешь про Клэр.

— Да, но ты говорил, что у вас все кончено. Я думала…

— А ничего не изменилось, — сказал он, запивая телятину вином. — У нас с Клэр… случилось воссоединение, которое принесло неожиданные результаты. Эта ситуация не должна тебя беспокоить. — Гриффин был спокоен и уверен в себе, и ей очень хотелось ему верить. — Клэр и ребенок получат должный уход, а у нас с тобой все останется по-прежнему.

— По-прежнему? У тебя будет ребенок, Гриффин. Ты станешь отцом, а я…

— Останешься моей женой, — мягко проговорил он. — Останешься навсегда.

На протяжении следующих нескольких недель ее настроение постоянно менялось: то ее душил гнев, то она почти спокойно воспринимала сложившуюся ситуацию. Временами ей хотелось надавить на Гриффина — заставить его выбирать между бесплодной женой и плодовитой любовницей. Но Алекс бьша не глупа и понимала, что может остаться в проигрыше.

В середине октября они устроили ужин в честь французских партнеров Гриффина. Александра надела довольно простенькое платье от Оскара де ла Рента, удостоившееся, однако, почти такого же количества комплиментов, как вино и закуски. Но самым примечательным было одобрение на лице Гриффина. «Вот видишь? — говорил его взгляд. — Наша жизнь ничуть не изменилась».

Она хотела в это верить, но из головы никак не шел образ сияющей Клэр Брубейкер.

Гости ушли незадолго до полуночи. Гриффин заказал частный самолет, чтобы они могли без труда вернуться в Париж и вовремя лечь спать.

— Антуан нашел тебя очаровательной, — сказал Гриффин, запирая дверь квартиры.

— Я польщена, — отозвалась Александра, скидывая туфли на высоких каблуках.

— Я говорил тебе, что ты прекрасно выглядишь?

— Нет, не говорил. Спасибо.

Когда-то этих слов хватало, чтобы согреть ее сердце.

Гриффин отвел Алекс обратно в гостиную и указал на диван.

— Сядь, милая. Выпьем коньяку.

Он налил ей и себе по рюмке «Драмбуйе», и они устроились перед камином.

— Слава Богу, у нас есть этот очаг, — сказал Гриффин, разбивая кочергой тлеющие поленья. — Я сомневаюсь, что англичане когда-нибудь освоят центральное отопление.

— Вот и хорошо. Если бы они его освоили, в нашей квартире не было бы трех красивых каминов.

Он подсел к ней на диван.

— Давно мы с тобой не любовались огнем.

— Я все время была здесь, — проговорила она небрежным тоном. — А вот где был ты?

В глазах Гриффина промелькнуло раздражение.

— Видишь ли…

Его прервал телефонный звонок.

— Уже полночь, — заметила Александра. — Кто может звонить в такой час?

Гриффин поставил рюмку на столик.

— Бейтс, похоже, никак не усвоит, что существует разница во времени между Лондоном и Лос-Анджелесом. — Он направился к телефону.

Алекс также поставила рюмку на столик и расположилась в углу дивана. Она слышала низкий голос Гриффина, но слов не могла разобрать. Алекс старалась держать себя в руках — в последнее время у нее случалась сильнейшие приступы гнева, причем в самые неожиданные моменты, Александра пугалась этих вспышек, она понимала: нужно что-то предпринять, возможно, требовались решительные перемены. Однако перемен она боялась больше всего на свете. Первые семнадцать лег жизни Алекс провела в поисках надежного убежища — родители ей так и не предоставили его. Она вышла замуж за Гриффина и решила, что нашла такое убежище.

Александра глубоко вздохнула, усилием воли заставив себя расслабиться. Гриффин мог разговаривать с Сэмом Бейтсом часами. С годами она привыкла к его одержимости работой. В конце концов, именно эта одержимость избавила ее от финансовой катастрофы после неожиданной смерти родителей. Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Интересно, что думала Клэр, когда Гриффин во время свидания звонил по делам или назначал встречу?

Огонь в камине тихонько потрескивал. А когда Гриффин выходил из комнаты, он бушевал вовсю. Сколько же можно висеть на телефоне?

— Гриффин! — позвала Алекс, но не дождалась ответа.

Она встала и вышла в холл. Его не было ни в кабинете, ни в спальне, ни в ванных комнатах. Заглянув в шкаф, она увидела, что исчезло его пальто из верблюжьей шерсти и ключи от «мерседеса».

Прошел час, другой… Огонь в камине совсем погас. Александра плотнее запахнула шаль, чтобы согреться, но холод по-прежнему пробирал до костей.

«Клэр!» — думала она со все возраставшей уверенностью. Плодовитая Клэр с большим животом. А куда еще он мог уйти? Лондон — цивилизованный город. Редкие бизнесмены проводят деловые встречи после полуночи, да еще в субботу. Гриффин сказал, что беременность Клэр ничего не изменит в их отношениях, но он оказался не прав. Клэр стояла между ними каждый день, каждый час, и будет стоять до конца их дней.

Понимал это Гриффин или нет, но их с Клэр связывали узы, которые ничто не сможет разорвать, даже его брак с Александрой. Первый крик, первые зубки, первые слова — у них впереди столько общего! С годами Алекс превратится в тень, в тень без будущего. Гриффин полюбит своего ребенка, а что останется ей, Алекс?

Как-то на прошлой неделе Александра заставила себя сесть и трезво оценить ситуацию. Она не владела ни недвижимостью, ни акциями — все было записано на имя Гриффина. Ее же имущество состояло лишь из нарядов, висевших в платяном шкафу, и драгоценностей, которые муж дарил ей все годы совместной жизни; у нее были браслеты с изумрудами и рубинами, кольца с сапфирами — целая шкатулка с драгоценными камнями и золотом. О да, Гриффин проявлял редкую щедрость, покупал только самое лучшее. Где-нибудь на аукционе в Нью-Йорке за ее украшения дадут хорошие деньги. Их хватит, чтобы начать новую жизнь вдали от Гриффина, от Клэр и их ребенка. Можно купить маленький домик — домик, который будет принадлежать только ей одной и который у нее никто не отнимет.

Алекс гнала прочь эти мысли, почему-то чувствуя себя виноватой. Но виновата вовсе не она, а Гриффин и Клэр.

Она немножко вздремнула, свернувшись калачиком в углу дивана. Ее разбудил скрежет ключа в дверном замке.

— Гриффин? — Она села и откинула с лица волосы. — Гриффин, это ты?

В дверном проеме возник его стройный силуэт в пальто из верблюжьей шерсти. Алекс почувствовала запах виски, и в голове словно зазвучали тревожные звоночки.

— Где ты был? — спросила она, поднимаясь с дивана. Он двинулся к ней. — Я…

Первый удар застал ее врасплох. Голова Алекс запрокинулась, и она упала на подлокотник дивана. Потрясенная происходящим, она почти не чувствовала боли.

— Что…

Второй удар пришелся в челюсть. Алекс, пошатываясь, попятилась. Наткнувшись на кресло, рухнула на пол. Теперь она почувствовала боль — ужасно болела челюсть и ныла правая нога, которой она ударилась о кресло. Кое-как поднявшись на колени, Александра поползла, пытаясь увернуться от следующего удара. Но Гриффин зажал ее между письменным столом и диваном, придавив к полу. В нос ей пахнуло освежителем для ковра, которым пользовалась горничная во время уборки. Ее затошнило от приторного запаха.

— Гриффин, пожалуйста… — Она рванулась в сторону, пытаясь сбить его с ног, но у нее ничего не получилось.

Он схватил ее за плечи, с силой впиваясь в них пальцами.

— Боже мой, — прохрипел Гриффин, — Боже мой… — И вдруг разразился отвратительными рыданиями, похожими на звериный вой.

Алекс почувствовала, что обливается холодным потом.

— В чем дело, Гриффин? — тихо спросила она, пытаясь успокоить его своим голосом. За все годы их совместной жизни Алекс ни разу не видела, чтобы муж терял самообладание. Его искаженное душевными муками лицо потрясло ее до глубины души. — Расскажи мне, пожалуйста…

Гриффин вдруг схватил ее за ворот платья и с треском разорвал шелк до самого подола.

— Нет! — Она взмахнула кулаком, но муж, казалось, этого не заметил.

Гриффин смотрел мимо нее, сквозь нее. Его влажные от слез глаза сосредоточились на чем-то видимом только ему одному. Складки платья разметались по полу. Он раздвинул ее ноги коленом.

— Не делай этого, Гриффин. Скажи мне, что случилось. Я тебе помогу. Я…

Она услышала треск — он расстегнул «молнию» на брюках — и в ужасе вздрогнула. Слезы струились по его щекам и капали на обнаженную грудь.

— Ты не знаешь… — пробормотал он пьяным голосом, полным муки. — Этого не должно было случиться… никогда…

— Не надо, Гриффин, — умоляла она, отчаянно пытаясь остановить его, пока не поздно. — У нас есть чудесная кровать. Мы можем…

— Мой сын! — вскричал он, вторгаясь в ее сухое лоно. — Мой сын умер!

Гриффин лежал на полу у дивана и крепко спал — спал в пальто, но со спущенными брюками. Александра стояла над ним в свете раннего утра; она испытывала какое-то странное облегчение — в ее душе не осталось ни сомнений, ни чувства вины. Впервые за несколько недель она точно знала, что ей делать.

Ее дорожные сумки были уже собраны и стояли в холле. Бока саквояжа раздулись от драгоценностей. С минуты на минуту придет машина и увезет ее в Гэтвик. Завтра в это же время она будет в Штатах, готовая начать новую жизнь.

Странно, но эта мысль больше не пугала Алекс. Ее одолевали самые противоречивые чувства — но страха не было. Она горевала о преждевременно рожденном ребенке и даже сочувствовала Клэр. Но при взгляде на мужа у нее не возникало никаких эмоций. До последнего момента Александра надеялась спасти их брак. Если бы Гриффин обратился к ней за утешением, она с радостью еще раз открыла бы ему свое сердце и попыталась как-то наладить их отношения.

Алекс осторожно дотронулась до подбородка и скривилась от боли. Она старательно запудрила проступивший синяк, но опухоль-то не скроешь. И это было даже к лучшему. Каждый раз, когда она теряла уверенность в себе и начинала сомневаться в разумности своего поступка, ей требовалось лишь взглянуть в зеркало — и приступ малодушия проходил.

Прошедшей ночью Гриффин сделал ей своего рода подарок. Он вернул ей будущее, и она не собиралась терять ни секунды.

В дверь позвонили.

— Ваша машина, миссис Уиттикер. Энтони захватит ваш багаж.

Она нажала кнопку домофона.

— Спасибо, Майкл.

Гриффин заворочался, но не проснулся. Она сняла с пальца обручальное кольцо и положила его на журнальный столик рядом с телефоном. Палец без кольца выглядел странно, но к этому она привыкнет — так же как привыкла спать в одиночестве.

Алекс взяла свои вещи и, не оглядываясь, вышла за дверь.

 

Глава 2

Си-Гейт, штат Нью-Джерси

Когда отец Джона Патрика Галлахера пропал в первый раз, он ушел недалеко — всего лишь на перекресток Спринг-стрит и Саундвью. Миссис Мангано, жившая в угловом доме с видом на океан, обнаружила его сидящим на своем заднем крыльце. Старик ел вяленую рыбу и ждал рассвета. Она угостила его чашкой кофе, а потом позвонила Джону.

— Бросай якорь! — сказал Эдди, увидев сына, и похлопал по ступеньке рядом с собой. — Смотри, какая красота! — Он кивнул на воду, тронутую первыми лучами солнца.

Тогда Джон не придал этому особого значения. Эдди всю жизнь провел на рыбацких лодках, встречая рассвет над Атлантикой, а когда тебе шестьдесят восемь, не так-то просто избавиться от старых привычек. Прошлым летом отца лишили водительских прав — он столкнулся с лимузином, направлявшимся в Атлантик-Сити. С тех пор жители Си-Гейта привыкли видеть его разгуливающим по городу в любое время суток.

В тот месяц Эдди еще дважды наведывался к миссис Мангано, а однажды чуть не дошел до скоростной трассы, но Дэн Корелли, местный полицейский, остановил его и предложил подвезти домой.

— Он лунатик, — сказал доктор Бенино, выписывая рецепт. — Запирайте двери и не волнуйтесь за него. Рано или поздно это кончится.

Джон запирал двери, но все равно волновался. Эдди еще несколько раз уходил по ночам из дома, а потом перестал. Джон уже думал, что все наладилось, однако в среду, накануне Дня благодарения, его старик снова исчез.

Ранним серым утром Джона разбудила Бейли, его собака — огромная, с очаровательной мордой. Она уткнулась в его руку своим холодным мокрым носом.

— Ну подожди чуть-чуть, — пробормотал сонный Джон. — Еще десять минут, Бейли, и мы… — Бейли настойчиво заскулила, и ее хозяин наконец окончательно проснулся. — Что случилось, девочка?

Собака, поджав хвост, подошла к двери спальни и снова заскулила. Джон резко отбросил одеяло и свесил ноги с кровати. Подняв с пола джинсы, он быстро надел их, затем натянул рыбацкий свитер. Бейли скулила редко и только тогда, когда отец Джона совершал свои ночные прогулки.

— Черт, — проворчал Джон, сунув ноги в кроссовки. Входная дверь была распахнута настежь. Осенние листья кружили по гостиной и ложились на пол перед телевизором. — Оставайся здесь, девочка. Можешь еще поспать.

Наверное, двадцать лет назад его старик чувствовал то же самое, когда вытаскивал сына за ухо из какой-нибудь портовой забегаловки. И вот теперь настал черед Джона бегать за отцом. Что ж, услуга за услугу!

Он уже неплохо поднаторел в этом деле. Машина ему не требовалась. Си-Гейт — городок небольшой, обойти его пешком не составляло труда. Лил холодный серый дождь, ветер с океана усиливался, и даже без диплома метеоролога можно было понять: надвигается шторм. На углу Джон свернул налево, в проезд Маллика, потом направился в центр города. Когда-то этой дорогой он ходил в школу — по проезду Маллика, через Оушен, потом по Саундвью. Он знал здесь каждый закоулок, каждый тупик, каждое укромное местечко, и его старик — тоже.

В доме Конни Мангано было темно и тихо. Не увидев Эдди ни в парке, ни на пляже, Джон направился в порт.

Морской порт Галлахера был одним из самых важных учреждений в Си-Гейте. Родители купили порт за год до рождения Джона. Рози Келли Галлахер сидела в конторе, за большим письменным столом, справа от входа. Она вела все дела в порту, а Эдди рыбачил в Атлантике. Ей удалось обеспечить льготами горожан и рыбаков, которым море давало пропитание, и при этом не нажиться на туристах, чьи деньги поддерживали на плаву все дело. К сожалению, все хорошее недолговечно. Рози умерла, порт захирел, и город начал деградировать. Какое-то время спустя Эдди перестал рыбачить и вообще старался не появляться в порту, с которым было связано столько воспоминаний. Тем не менее в это утро Джон нашел отца именно там. Старик сидел на краю причала, свесив босые ноги в Атлантический океан.

Было ужасно холодно. Вода уже начала подергиваться тонкой ледяной корочкой. Но отец, похоже, не замечал холода. Погода волновала его только тогда, когда он выходил на лодке в океан. На Эдди была линялая голубая фланелевая пижама, которую ему подарила Рози двадцать лет назад; на голове — старая бесформенная рыбацкая шляпа. Рядом с ним, на дощатом причале, лежала развернутая «Стар-Леджер»; в центре газеты высилась горка кре-веточных очисток.

Эдди сидел, подавшись вперед и упершись локтями в колени. Его взгляд был устремлен на море, как когда-то, когда он водил «Пустельгу», — словно там, за горизонтом, была сокрыта главная тайна бытия.

— Я не могу дать вам много, — говаривал Эдди своим сыновьям, когда они рыбачили вместе с ним во время школьных каникул, — но я дам вам самое лучшее.

Джону понадобилось почти тридцать пять лет, чтобы понять смысл этих слов.

В сером неспокойном море покачивалась на волнах стайка канадских гусей. Белые буруны ударялись о берег, изгибом уходивший к востоку. Тишину нарушал лишь крик чайки над головой.

— Папа, — Джон положил руку отцу на плечо, — здесь холодно. Пойдем-ка в «Старлайт», позавтракаем.

В кафе «Старлайт» собирались все жители городка, чтобы выпить кофе, который варила Ди, и поболтать.

— Эй, Джонни, мальчик… — Эдди жестом показал сыну, чтобы тот сел. — Сегодня утром Хендриксон вывел в море свою лодку. — Старик с усмешкой покачал головой. — Какой толк выходить так поздно, да еще в непогоду? Глупо, правда?

— Хендриксон? — Джон присел на корточки рядом с отцом и взглянул на серый неприветливый океан. — Ты уверен, что это был именно он?

Фрэнк Хендриксон умер лет шесть назад, и Эдди присутствовал на его похоронах.

— А кто еще мог выйти на «Лаки леди?» Конечно, это Фрэнк!

В море не было ни единой лодки. Оно и понятно. Надо быть полным идиотом, чтобы отправиться рыбачить перед самым штормом.

— Я не вижу его, папа.

— Еще бы, черт возьми! Фрэнк уже на полпути к маяку Амброуз.

— Тогда что мы здесь делаем? — спросил Джон с напускной веселостью. — Не знаю, как ты, а я не отказался бы от чашечки кофе.

— И правда, нет смысла сидеть здесь и ждать Фрэнка, — согласился Эдди. — Он вернется только к вечеру.

Джон помог отцу подняться на ноги. Может, предложить ему заехать домой и переодеться? Все-таки заявиться в кафе в пижаме — как-то не совсем прилично. А впрочем, в такую рань там никого не будет, кроме Ди. А Ди — она своя, почти родственница. Черт возьми, да она могла стать их настоящей родственницей, если бы его братец Брайан не был таким остолопом и хоть немного разбирался в женщинах.

— Ты только посмотри! — Эдди остановился перед слипом, на котором стояла плоскодонка Дика Уивера.

Джон присвистнул.

— Похоже, здесь поработали топором. — Весь правый борт суденышка, от носа до кормы, был в проломах и вмятинах.

— Проклятые ребятишки, — пробормотал Эдди. — У них слишком много свободного времени, вот что я тебе скажу.

— А я сомневаюсь, что это сделали ребятишки, папа. Уж больно часто в последнее время случаются такие вещи.

Джон заметил, что разбивают только рыбацкие лодки, а прогулочные катера и яхты не трогают. Но когда на прошлой неделе он сообщил о своих подозрениях шерифу, тот не придал им особого значения.

— Это малолетки шалят, — говорил Майк, сжимая в зубах незажженную сигару. — Когда-нибудь я поймаю одного из них на горяченьком, и все безобразия сразу же прекратятся.

По правде говоря, Майка не слишком беспокоило происходящее в порту. Экономическая жизнь Си-Гейта уже не зависела от моря. Поговаривали, что в Си-Гейтс вообще нет никакой экономики. Пятнадцать лет назад морской порт Галлахера обслуживал всех — от местных рыбаков, кормившихся морем, до владельцев фрахтовых судов, доставлявших туристов на рыбную ловлю.

По обеим сторонам Оушен-авеню как грибы после дождя вырастали гостиницы, и места в них бронировались на год вперед. Туристические путеводители восхваляли Си-Гейт наравне с Кейп-Меем как отличное место для отдыха и приглашали туда всех — от молодоженов до стариков. Достаточно удаленный от Нью-Йорка и Филадельфии, чтобы привлекать своей тишиной, и в то же время достаточно близкий к Атлантик-Сити, чтобы не утратить светского лоска, Си-Гейт переживал тогда небывалый подъем, и даже самые неисправимые скептики верили: процветание никогда не кончится.

Но природа распорядилась по-своему. Задул чудовищный норд-ост, высокий прилив и штормовые ветры скоростью пятьдесят миль в час разрушили порт и большинство городских предприятий. Даже теперь, почти восемь лет спустя, городок еще не оправился после такого удара. Владельцы магазинов сворачивали торговлю и уезжали в места, где ярче светит солнце. Горожане, оставшиеся без работы, перебирались в Самерсет и Монмаус. В конце восьмидесятых загрязнение прибрежных вод сказалось на рыбном промысле. Теперь толпы отдыхающих устремлялись в Кейп-Мей, забыв про Си-Гейт, и порой Джон жалел, что проклятый шторм не сровнял городок с землей.

Забрызганные водой старые доски причала обледенели и стали скользкими, как каток. Эдди с трудом удерживался на ногах. Босые ноги старика разъезжались в разные стороны, и Джон дважды подхватывал его, не давая упасть.

Наконец он стащил с себя кроссовки и сунул их отцу.

— Вот, надень, — сказал он. — Мне неохота тащить твою старую задницу в больницу, когда ты сломаешь ногу.

Отец заворчал, но все же обулся.

— Где машина? — спросил он, когда они миновали стоянку.

— Дома.

— Черт возьми, что она там делает?

— Мне было легче искать тебя пешком.

— Искать? — с озадаченным видом переспросил Эдди. — Зачем ты меня искал? Я же не потерялся.

— Ты ушел из дома в пижаме в четыре часа утра, папа. Что еще я мог подумать?

— Проклятие! Человек имеет право ходить куда хочет и когда хочет.

— Да, но не в пижаме, — возразил Джон, с трудом сдерживая раздражение. — В следующий раз, когда тебе приспичит прогуляться, сначала оденься.

Эдди насупился и зашагал впереди. «Что с тобой, папа? Почему ты так сдал?» — думал Джон. Впрочем, Эдди всегда отличался сумасбродством и весьма своеобразными взглядами на жизнь. Но этот крепкий цветущий мужчина слишком быстро превратился в дряхлого старика.

Эдди торопливо семенил к кафе. Джон мог догнать его в два счета, но специально не делал этого, потому что не был настроен на разговоры. Он видел страх, мелькавший в глазах отца, и понимал: старик тоже чувствует, что с ним что-то не так, только не хочет в этом признаться. Любыми способами увиливать от правды — семейная черта Галлахеров.

Когда Джон вошел в кафе, его старик уже сидел за стойкой; он старался не встречаться глазами с сыном. Копить в своей душе обиды — еще одна семейная черта Галлахеров.

Из кухни выглянула Ди. Ее длинные темно-рыжие волосы были забраны в хвост. Она казалась слишком молодой для матери шестнадцатилетнего сына.

— Рановато пришли, ребята! Еще даже гриль не разогрелся.

— А кофе есть? — спросил Джон, усаживаясь чуть поодаль от отца.

— Кофе у нас всегда есть, — сказала Ди, задержавшись взглядом на пижаме Эдди. — У вас все в порядке?

Эдди ткнул большим пальцем в сторону Джона:

— Осел безмозглый.

— Ну, это для меня не новость. — Ди скрылась в кухне, чтобы принести кофе.

— Приятная женщина, — заявил Эдди с вызовом в голосе.

— Не спорю.

— Твой брат — идиот. Надо было на ней жениться!

— И с этим я тоже не буду спорить.

В кафе «Старлайт» было самое обычное утро — если не считать того факта, что Эдди сидел в пижаме. У Джона немного отлегло от сердца. Может быть, доктор Бенино прав, может, отец просто лунатик — гуляет во сне, вот и все. А ведь в последнее время Джону приходили в голову гораздо более неприятные мысли…

— Почему бы тебе за ней не приударить?

Джон метнул на отца сердитый взгляд:

— Ди — моя подруга. А с подругами не спят.

— Ты вообще ни с кем не спишь.

— Ну хватит, пап! Это не твое дело.

— Ты же не можешь всю жизнь оплакивать Либби и детей, Джонни. Рано или поздно тебе придется устраивать свою судьбу.

«И опять ты не прав, папа». Он может оплакивать их вечно. Либби и сыновья были для него всем. Ради них он вставал по утрам, ради них начинал новый день и стремился покорить мир. Говорят, мужчинам наплевать на семью: не получилось с одной женой — заведут другую, бросят одних детей — заведут других. Им, негодяям, без разницы. Но это не так. Прошло три года, а боль в его сердце все не стихала. Джон надеялся, что эта боль не покинет его никогда, ибо она — единственное, что осталось у него от семьи.

Александра подъехала к стоянке кафе в 6.33 утра. Кроме синего «шевроле», не видно было ни одной машины. Она припарковалась перед газетными автоматами и с облегчением вздохнула. Слава Богу, не опоздала! В окне еще висела табличка: «Требуются работники». Теперь осталось только войти и убедить хозяина в том, что она и есть мечта кафе «Старлайт».

«У тебя все получится! — мысленно уговаривала себя Алекс. — Ну же, давай… Надо подняться по ступенькам и открыть эту дверь!» Ну и что, что у нее нет опыта работы? Для официантки это не главное. Дома она придумала тысячи доводов в поддержку этого мнения и даже отрепетировала перед зеркалом уверенную улыбку.

Александра расправила плечи и преодолела шесть каменных ступенек. Она уже готова была решительным шагом войти в кафе, но тут заметила двоих мужчин, сидевших у стойки, и вся ее решительность улетучилась. Резко повернувшись, она выскочила на улицу.

«Может быть, я зря переехала в Си-Гейт?» — спрашивала себя Алекс, выруливая задним ходом со стоянки. Она ехала на предельной скорости, вернее, выжимала из своего двадцатилетнего «фольксвагена» максимум того, на что он был способен. Машина — это первое, что она купила, приехав в Штаты. Продавец из кожи вон лез, пытаясь уговорить ее выбрать автомобиль с меньшим пробегом, но она была неумолима. Этот потрепанный временем «фольксваген» понравился ей своей стойкостью. У них было много общего.

В тот день, уйдя от Гриффина, она сразу же поехала в Гэтвик и спустя десять часов уже сидела на заднем сиденье желтого такси, а злющий нью-йоркский таксист рассказывал ей, как иностранцы губят Америку. Когда Алекс объяснила, что она вовсе не англичанка и тоже родилась в Нью-Йорке, таксист принялся поносить либеральных законодателей и верховных судей, мимо офисов которых они проезжали.

На мгновение ее охватила паника, ей показалось, что она совершает самую большую ошибку в жизни. Но потом в зеркальце заднего вида мелькнуло ее лицо с синей опухшей челюстью, и Алекс решительно расправила плечи. Если уж начинать жить по-новому, то без колебаний!

С тех пор, казалось, на каждом шагу ее сопровождал невидимый ангел-хранитель. Она сняла довольно приличный номер в вест-сайдской гостинице средней руки, а затем отправилась на аукцион «Сотби». Три дня спустя Алекс продала все свои драгоценности, кроме одного браслета с бриллиантами и таких же сережек, которые она решила приберечь на черный день.

В одном Александра была уверена: ей нужен собственный дом — четыре стены и крыша, — дом, который у нее никто не отнимет, что бы ни случилось. Оставаться в Нью-Йорке она не собиралась — жизнь здесь была ей не по карману, да и Гриффин первым делом начнет искать ее именно в этом городе. В том случае, если вообще будет ее искать…

Алекс подошла к огромному книжному магазину рядом с цирком «Колумбус» и накупила кучу газет. Потом уселась за столик с чашкой кофе и начала изучать объявления по продаже недвижимости. Ее переполняло чувство пьянящего волнения, когда она сравнивала достоинства штатов Айова и Орегон, Южная Каролина и Мэн. Но чем дольше она читала, тем больше терялась. Места, которые были для нее всего лишь названиями на карте, вдруг становились реальными. Алекс закрывала глаза и пыталась представить, что живет где-нибудь в Альбукерке или в Атланте, в Эль-Кайоне или в Эффингаме.

Что же выбрать? Хорошо бы жить рядом с водой, поэтому Средний Запад отпадает. Ей нравятся все четыре времени года, следовательно, вычеркиваем Юг и Калифорнию. Пустыни — не ее стихия, значит, юго-западные штаты — тоже долой. Остается северо-восток. Она раскрыла номер газеты «Стар-Леджер» на разделе «недвижимость». Люди посмеивались над Нью-Джерси, но одно из немногих счастливых детских воспоминаний Александры было связано именно с этим штатом.

В то лето ей исполнилось шестнадцать. Отец арендовал яхту, и они втроем поплыли из Мэна по Чесапикскому заливу, останавливаясь везде, где понравится. Разумеется, Дэн Карри затеял этот круиз скорее в интересах бизнеса, чем ради отдыха с дочерью, но Алекс вспоминала об этих днях как о самых счастливых в детстве. Тогда она чувствовала себя членом семьи, а не обузой, от которой лучше бы избавиться, например, отправить в школу-пансион.

В начале августа, при выходе из Чесапикского залива, у отца возникли проблемы с яхтой, и им пришлось зайти в морской порт на ремонт, Они остановились в маленькой гостинице на Оушен-авеню. Алекс представляла себе, что это их родной городок, что эти улицы — ее улицы, а эти подростки, жующие пиццу, — ее друзья.

Как же назывался тот городок? Она провела указательным пальцем по списку домов, выставленных на продажу в штате Нью-Джерси. Бич-Хевен, Бригантин, Си-Брайт, Си-Гейт, Си-Гирт… Стоп! Си-Гейт!

«Продается коттедж. Четыре комнаты, в хорошем состоянии, полностью меблирован. 1/4 акра».

И самое главное — она могла себе это позволить! На другой день Алекс проехала вдоль побережья, осмотрела коттедж и сразу в него влюбилась. Спустя пять недель после ухода от мужа Алекс переехала в собственный дом.

И все это она сделала самостоятельно. Никто ей не помогал. У нее достало сил самой устроить свою жизнь. Так почему же сейчас она трусливо убегает из кафе? Как только Алекс увидела двоих мужчин за стойкой, ноги ее подкосились, а вся решимость куда-то исчезла. Хорошая же из нее получится официантка, если она будет падать в обморок при виде посетителя!

Вчера, отправившись в бакалейный магазин за продуктами, она заметила в окне кафе табличку — «требуются работники». Это было единственное объявление с предложением работы во всем городке, пестревшем сообщениями «закрыто» и «продается». Она помнила Си-Гейт как процветающий приморский поселок, и рыбачьи лодки лишь добавляли очарования его «открыточному» облику. Правда, тогда ей было шестнадцать, а в таком возрасте нетрудно впечатлиться видом широкоплечих обнаженных по пояс парней, работавших в доке.

Теперь она стала старше, а Си-Гейт уже не процветал. Впрочем, оба этих обстоятельства были ей только на руку. Неудачи городка оказались ее удачей. Благодаря снижению цен на жилье ей удалось купить дом Уинслоу за наличные деньги. И теперь, что бы ни случилось, этот дом принадлежал ей.

«Мой дом!» — От этих слов ее охватывала дрожь.

Александра остановилась за углом кафе. Задумалась. Мелкий дождичек брызгал в стекла и плясал на капоте. Алекс хотела выключить дворники, но передумала — опасалась, что не сможет потом их включить. У старенького «фольксвагена» были свои причуды, но она сумела к нему приноровиться, как сумела приноровиться ко всему остальному. Вообще за последний месяц она совершила не один подвиг. Для полного счастья оставалось только найти работу.

К тому же у нее не было выбора. Вчера вечером Алекс сидела у себя на кухне и оценивала свои финансовые возможности. Годовые налоги на имущество она еще могла оплатить, но предстояли еще расходы на свет, газ, питание… и многое другое. Тысяча восемьсот семьдесят три доллара и шестьдесят семь центов, пара сережек с бриллиантами и платиновый браслет, также украшенный бриллиантами, — вот все, что у нее осталось. Чтобы прожить остаток жизни, ей придется продать драгоценности, если она не найдет какого-либо источника доходов.

Алекс сделала глубокий вздох и посмотрела в зеркальце заднего вида. Пожалуй, те нелепые уроки светского этикета и хороших манер, которыми ее пичкали в школе-пансионе, не прошли даром. На этом холодном бесстрастном лице с гладким лбом не было ни намека на беспокойство, подавленность или страх. Ее волнение не бросалось в глаза.

Теперь осталось только придумать, что сказать. «Здравствуйте. Меня зовут Александра Карри. Я пришла насчет работы». Слишком скучно. «Привет, меня зовут Алекс. Ваши поиски окончены». Слишком вызывающе. «Меня зовут Алекс Карри, и я не работала ни дня в своей жизни». Слишком откровенно. Ей двадцать восемь лет. Другие женщины в ее возрасте имели университетское образование и безупречные анкеты. А у Алекс не было ничего, кроме следа на пальце от обручального кольца и твердой решимости больше никогда в жизни ни от кого не зависеть.

— Эй, Мюррей! — крикнул Джон. — Черт возьми, где кофе?

Дверь распахнулась, и появилась Ди с двумя огромными белыми чашками в руках и с тарелкой жареной рыбы. Она поставила все это на стойку перед Джоном и Эдди и вопросительно посмотрела на них:

— Как вам приготовить яйца?

— Мне яичницу, — сказал Эдди.

— А я не хочу яиц, — отозвался Джон.

— Не хочешь?

— Нет.

— Но тебе надо поесть, — заметила она, глядя на Джона своими добрыми карими глазами. — Как насчет оладий?

Желудок Джона громко заурчал в ответ.

— Так и быть, уговорила.

— Знаешь, Джонни, в чем твоя беда? Ты слишком уступчивый.

Эдди насмешливо фыркнул, а Ди поспешила на кухню, чтобы передать заказ Уиллу, повару кафе «Старлайт». Тут скрипнула входная дверь, и вслед за порывом холодного ветра в зале появились Дейв О'Харли и Рич Ипполито.

— Похоже, зима будет студеная, — заявил Дейв, стряхивая капли дождя со своих седеющих волос. — Если такие холода наступили еще до Дня благодарения, то какой же мороз ударит под Рождество?

— А что ты так переживаешь? — сказал Рич, вешая свою тяжелую клетчатую куртку на крючок у двери. — Все равно ничего не изменишь.

Оба старожила, перебраниваясь на ходу, подошли к стойке, где к их спору присоединился Эдди. Джон молча склонился над своей чашкой. Тем временем в кафе постепенно подтягивались и остальные завсегдатаи. Марти Кроссуэлл, Винс Тройси, Джейк Амундсен, Салли Уайттон… Когда Джону принесли его оладьи, в «Старлайт» набилось чуть ли не полгородка.

Ди принимала заказы.

— Тебе нужна помощница, — сказал ей Винс. — Интересно, когда Ник наконец найдет вторую официантку? Это объявление так долго висит в окне, что я уже начал думать, что «Старлайт» переименовали в «Требуются работники».

— Не надо на меня смотреть! — заявила Салли, хозяйка местного магазина приманок и снастей для рыбной ловли. — Мне нравятся мои червячки. Во всяком случае, они не выкручиваются и не увиливают, как некоторые скупые клиенты, которые норовят уйти, не оставив на чай.

Все разразились хохотом.

— Да уж, от тебя далеко не уйдешь! — усмехнулся Джейк Амундсен. — Ты любого остановишь.

— Что верно, то верно, — согласилась Салли. — Имейте это в виду, бездельники!

Тот факт, что Салли было восемьдесят пять, никого не вводил в заблуждение. Эта женщина была еще крепка и задириста.

Эдди оторвался от своей яичницы.

— Это объявление висит в окне с четвертого июля. Нынешняя молодежь ужасно боится настоящей работы, вот что я вам скажу.

— Действительно, — кивнул Винс, — отъели задницы, сидят и ждут, что государство будет за них работать.

— Болтуны! — усмехнулась Ди, вытирая стойку перед Джоном. — Вот взял бы кто-нибудь из вас да и устроился к нам работать. Все равно целыми днями здесь торчите, так, глядишь, и польза была бы.

— Нет, Ди-Ди, я не хочу вкалывать, как ты, — ласково проговорил Эдди. — Мы уж лучше посидим здесь и полюбуемся на тебя.

— Да чего тут трудного? Приготовить кофе и яичницу? — подал голос Винс. — Вот когда я работал в доках, мы…

И Винса понесло. «Это минут на двадцать, не меньше», — подумал Джон, еще ниже склонившись над своими оладьями. Пусть старики вспоминают шестидесятичасовую рабочую неделю и профсоюзы, могущественные, как сам Господь Бог. Это лучше, чем терпеть их расспросы о личной жизни — вернее, о ее отсутствии.

Он уже доел оладьи и пил третью чашку кофе, когда Салли обрушила на головы собравшихся потрясающее сообщение:

— Слышали новость? Кто-то купил дом Уинслоу.

— Эту развалюху? — Джейк наклонил сахарницу над своей чашкой. — А разве детишки Мардж выставляли дом на продажу?

— Они поместили объявление в «Стар-Леджер», и в первый же день его увидела какая-то женщина. Она-то и купила дом за наличные.

— За наличные? — Джон поднял глаза от своей тарелки. — Черт возьми! Кто же платит наличными за дом?

— Из местных — никто, это точно. — Эдди показал жестом, чтобы ему налили еще кофе.

— Кэрол из риэлтерской фирмы «Золотой ключик» говорит, что она иностранка, — сообщила Салли.

— Кто иностранка? — спросила Ди.

— Та женщина, что купила дом Уинслоу.

Ди от удивления раскрыла рот:

— Кто-то купил дом Уинслоу? А я и не знала, что он продается.

— Кэрол сказала, что она англичанка, — продолжала Салли, — но точно никто не знает.

— Правильно, — подхватил Джон, допивая свой кофе, — наверное, это принцесса Диана скрывается от папарацци.

— Англичане любят океан, — сказал Винс.

— Англичане любят Флориду, — возразил Марти, презрительно фыркнув. — Флориду, а не Нью-Джерси.

— А что плохого в Нью-Джерси? — спросил Винс, в раздражении повысив голос.

— Да ничего плохого, — отозвался Марти. — Только ты никогда не встретишь принцессу Диану на набережной Си-Гейта.

Ди прислонилась к стойке:

— И когда же она переезжает?

— Уже переехала, — сообщила Салли, явно наслаждаясь всеобщим вниманием. — Фрэнк, почтальон, видел, как она вчера днем стояла на крыльце.

— Что ж, неплохое приобретение, — заметил Эдди. — Будь у меня деньжата, я бы и сам купил этот дом.

— Это не дом, а ловушка для термитов, — возразил Джон. — Он мог запросто рухнуть на бедную старушку Мардж, а ее детям было наплевать.

— Они его отремонтировали, — сказала Ди. — Мой брат Чарли там работал.

— Они отремонтировали его уже после смерти Мардж, — не сдавался Джон, — да и то лишь настолько, чтобы можно было его продать. Крыша там вот-вот обвалится.

— А тебе-то что за дело? — спросила Ди. — Что-то я не припомню, чтобы ты давал бедной старушке Мардж бесплатные юридические консультации.

Джон посмотрел на нее в упор:

— Я уже не юрист, Ди.

Она хотела что-то сказать, но передумала и ушла на кухню. Целую жизнь прожив на глазах друг у друга, они и без слов знали, кто чего стоит. Когда-то, очень давно, Ди тоже собиралась поступать в юридический колледж, но ранняя беременность и неудачное замужество разрушили ее мечты. А впрочем, чем она лучше Джона? Ведь и он отказался от карьеры юриста. Ди до сих пор не могла понять, почему он так поступил. Все в городке считали его ненормальным, и, возможно, они были правы. Человек обязан делать все, чтобы выжить, даже если не всегда понимает, зачем ему жить.

— Не знаю, как вы, — сказала Салли, — а я ни за что не согласилась бы жить одна рядом с портом. Тем более что там в последнее время орудует какая-то шайка.

— Женщина, которая заплатила наличными за дом Уин-слоу, не испугается каких-то малолетних хулиганов, — заметил Джейк. — У нее, должно быть, стальные нервы.

— Железная леди! — хохотнул Рич. — Такая, пожалуй, всех нас уложит на лопатки.

— Ладно вам! — сказала Ди, сама едва удерживаясь от смеха. — Ведь вы еще даже не видели эту бедняжку.

— Я знаю такой тип женщин, — заявил Рич.

— А я думал, мы имеем дело с принцессой Дианой, — сказал Джон. — Теперь же оказывается, что она — железная леди.

Джейк ткнул Эдди локтем под ребра:

— Может быть, это девушка твоей мечты.

— Попридержи язычок, — с добродушной усмешкой отозвался Эдди. — Может быть… — Он осекся, глядя на входную дверь поверх плеча Джейка.

Джон обернулся. Рядом с кассой стояла женщина в длинном черном дождевике, из-под которого выглядывали джинсы. Волосы цвета меда были убраны в строгий пучок на затылке. На лице — никакой косметики. Впрочем, она в ней и не нуждалась — вот уже лет десять порог кафе «Стар-лайт» не переступала такая красавица.

«Сразу видно — порода», — подумал Джон. Он никогда раньше не придавал этому вопросу большого значения. А пожалуй, зря.

— Невероятно… — пробормотала Ди. — Она ждет, что ее проводят к столику. Можно подумать, здесь ресторан! — Ди повысила голос: — Присаживайтесь где-нибудь, милочка. Я сейчас подойду.

— Ты с ней полегче, Ди. Похоже, она не местная.

Женщина, стоявшая у кассового аппарата, явно была в городке проездом. От нее, казалось, веяло деньгами и изысканностью, что было в Си-Гейте величайшей редкостью.

Ди, посмотрев на Джона, скорчила гримасу. Потом снова взглянула в сторону кассы.

— О Боже, — пробормотала она вполголоса, — идет сюда. Чем я заслужила такое наказание?

За стойкой воцарилась тишина. Старики и Салли обернулись, чтобы посмотреть на новую посетительницу.

— Ух ты! — прошептал Рич.

— Мать честная! — благоговейно выдохнул Джейк.

Эдди же просто выпучил глаза.

Больше всего Джон был очарован ее походкой. Она шла как богиня.

Ди указала на свободную табуретку в дальнем конце стойки.

— Кофе?

Богиня кивнула.

— Кофе — это неплохо, — сказала она. — Но вообще-то мне нужна работа.

 

Глава 3

— Отлично. — Женщина за стойкой усмехнулась. От нее исходил слабый запах кофе «Максвелл» и духов «Шалимар». Интересное сочетание, подумала Алекс. — Садитесь. Я налью вам кофе, а вы пока почитайте меню.

Александре хотелось накинуть на голову свой дождевик — и испариться. «Бежать нельзя, Алекс. Тебе нужны деньги». Она расправила плечи и заставила себя улыбнуться.

— Это место уже занято? — спросила она.

— Вы хотите работать официанткой? — Это было сказано таким тоном, словно Алекс вознамерилась стать хозяйкой кафе.

В зале стояла мертвая тишина. Все наверняка слышали, как колотится ее сердце.

— Если я правильно поняла, у вас в кафе предлагают именно эту работу.

— Работу? Я бы не стала называть это работой.

— Не валяй дурака, Ди, — сказал мужчина в рыбацком свитере; он оторвался от своей чашки. — Ты полгода ждала, пока кто-нибудь войдет в эту дверь и попросит работу, а теперь виляешь. Дай ей хотя бы шанс.

Алекс взглянула на мужчину в свитере. У него были темно-голубые глаза с густыми прямыми ресницами, давно не стриженные каштановые волосы и ночная щетина на тяжелой челюсти. Рыбацкий свитер и потертые джинсы парня явно видывали лучшие дни. К удивлению Александры, мужчина был босиком — в глаза бросались его ступни, длинные и загорелые, несмотря на ноябрь. Сердце Алекс затрепетало от какого-то странного волнения. Она ни разу не встречалась с мужчинами подобного типа. Они просто не существовали в ее прошлой жизни.

— Большое спасибо.

Он наклонил голову:

— Не стоит благодарности.

— Только потом не говорите, что я вас не предупреждала, — сказала официантка по имени Ди. — Оставьте свой телефон, и я передам его владельцу кафе.

Алекс вспыхнула:

— Вообще-то у меня пока нет телефона.

— У вас нет телефона? — удивился пожилой мужчина в голубой пижаме и в кроссовках. — У всех людей есть телефон.

— Я только вчера переехала, — объяснила она, удивляясь, почему остальные не замечают странного наряда старика. — Телефонная компания сегодня пришлет ко мне своего человека.

Мужчина в рыбацком свитере расхохотался:

— Вы купили дом Мардж Уинслоу?

— Да, — подтвердила Алекс. — А вас что-то не устраивает?

— Да нет, меня-то все устраивает. Только в следующий раз, когда пойдет дождь, у вас могут возникнуть проблемы.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вам нужно поменять крышу, — объяснил он. — Эта не продержится всю зиму.

— Риэлтер сказал, что крыша новая.

— По сравнению с домом — да. Все относительно…

— У вас своеобразное чувство юмора, — заметила Алекс. — Я бы не стала смеяться, если бы ваша крыша…

— Вы из Англии? — спросил за ее спиной чей-то дребезжащий голос.

Вздрогнув, Александра обернулась и увидела пожилую женщину без передних зубов.

— Что вы сказали?

— У вас акцент, — объяснила женщина, рассматривая Алекс с таким же откровенным любопытством, какое было написано на лицах всех остальных завсегдатаев кафе.

— Я жила за границей, — уклончиво ответила Алекс, не желая вьщавать свои секреты. Она всегда быстро усваивала местное произношение. Через несколько месяцев у нее появится акцент коренной жительницы Нью-Джерси.

— Я слышала, у англичан отвратительная туалетная бумага, — сказала женщина.

Алекс невольно усмехнулась:

— Кошмарная!

— Меня зовут Салли Уайттон, магазин «Приманки и снасти Уайттон».

— Алекс Карри. — Александра секунду помолчала. — Дом Уинслоу.

Очень скоро она была представлена сидевшим за стойкой мужчинам. Рич, Джейк, два Пола, Дейв, Эдди в голубой пижаме… Все они разменяли седьмой десяток, кроме мужчины в рыбацком свитере. Его звали Джон, и у него были невероятно печальные и красивые глаза.

— Вы с Эдди родственники? — спросила Алекс, когда вокруг наконец возобновились обычные разговоры.

— Галлахеров видно сразу, не так ли?

— Просто вы на него очень похожи.

Наверное, когда-то старик был так же поразительно красив, как и его сын, подумала Алекс.

— Да, это мой отец.

— А… — Она посмотрела на Эдди.

Джон Галлахер проследил за ее взглядом:

— Вас удивляет, что он в пижаме?

— Вообще-то… да, немного, — призналась Алекс.

— Он лунатик.

— Тогда понятно.

— Вы будете часто видеться с Эдди, если получите эту работу.

— Я позабочусь о том, чтобы в его чашке всегда был кофе. — Интересно, а с его сыном она будет видеться так же часто? В нем было что-то… странно волнующее, но что именно — Алекс не могла понять. Она обернулась к Ди: — Я позвоню вам днем и скажу номер своего телефона.

— Не буду ничего обещать, — с дружелюбной улыбкой сказала Ди. — Мой босс — самый гнусный тип во всем городке. Может, он захочет, чтобы я еще месяц-другой покрутилась одна в этом пекле.

Джон многозначительно взглянул на Ди. Официантка, казалось, не заметила этого взгляда, но Алекс заметила и решила, что пора уходить, пока ее не начали расспрашивать про прежнюю работу.

— Ну что ж, — пробормотала она, осторожно продвигаясь к выходу, — большое спасибо…

— Останьтесь, — предложила Ди, — выпейте кофе. Утренний наплыв посетителей скоро кончится, и если вы немножко подождете, то мы сможем поговорить.

— Нет!

Ди вскинула брови:

— Нет?

О Господи, ну и кашу она заварила!

— Это замечательная идея, но мне… нужно бежать. У меня миллион дел… знаете, переезд и все такое…

— Еще нет и семи утра, — сказала Ди, явно озадаченная столь бурной реакцией. — Поверьте, это кафе — единственное заведение, которое открыто в такой ранний час. Почему бы вам…

— У нее дела, Ди, — вмешался Джон Галлахер и посмотрел на Алекс. — Скоро она обнесет кафе высоким забором, чтобы не выпускать посетителей.

— Не болтай! — Ди хлестнула Джона кухонным полотенцем. — Позвоните мне днем, — сказала она Александре. — Вероятно, я смогу дать вам ответ.

Но Алекс уже знала, какой будет ответ.

Дождавшись, когда за женщиной закроется дверь, Ди жестом пригласила Джона пройти с ней на кухню.

— Иди-иди, Джонни! — Салли приподняла свои накрашенные брови. — Вам с Ди давно пора познакомиться поближе.

— Вот и я о том же, — громко вздохнул Эдди. — Один из Галлахеров должен взять себе эту женщину.

Не обращая внимания на болтовню стариков, Джон толкнул дверь и переступил порог кухни. Повар Уилл стоял на заднем крыльце и курил сигарету.

— Ну, что скажешь? — спросила Ди, наливая себе стакан апельсинового сока. — Взять ее в официантки или позвонить в журнал «Вог»?

— Ты зря с ней так грубо, — сказал он, тоже наливая себе стакан сока. — У нее дрожали руки.

— А ты рассмотрел эти руки? — спросила Ди, с явным удивлением взглянув на собственные. — Самое большее, что они делали, так это расправляли цветочки в вазах.

Конечно, он рассмотрел ее руки. Он прекрасно рассмотрел всю Алекс Карри — от густой копны светло-каштановых волос до безупречно начищенных туфелек на изящных ножках. Эта женщина была так же неуместна в «Старлайте», как он — в Букингемском дворце.

Джон прислонился к раковине и выпил свой сок.

— Что ж, наверное, она не привычна к труду. Так ты хочешь взять ее на работу или нет?

— Ты хозяин, тебе и решать.

— Потише, пожалуйста. — Джон кивнул на Уилла, стоявшего на заднем крыльце. — Никто не должен об этом знать.

Ник, бывший владелец кафе, сбежал из городка два месяца назад, сбежал, оставив за собой столь длинный хвост из невыплаченных долгов, что поверг в шок даже своего бухгалтера. Завсегдатаи кафе думали, что Ник гостит у своих греческих родственников, но на самом деле он просто-напросто исчез и не собирался возвращаться. Банк хотел закрыть кафе, но тут на сцену выступил Джон. Он взял на себя все долговые обязательства, но с условием, что банк сохранит это в тайне. Джон знай: людям нужно это кафе, а значит, не следовало отдавать его без борьбы.

Ди уселась на стойку напротив Джона.

— Вряд ли она хоть что-то смыслит в работе официантки.

— Да, — медленно проговорил он, — вряд ли.

Ди кивнула на дверь:

— Ты видел, как эти стариканы на нее пялились? Если она будет здесь работать, мне придется вытирать их слюни со столиков.

— Тоже верно, — согласился Джон.

— Мне понадобится несколько недель, чтобы научить ее быстро обслуживать посетителей. Я буду работать с двойной нагрузкой.

— А вот это тебе совсем ни к чему.

Ее карие глаза сверкнули.

— Черт возьми, конечно, ни к чему!

— Значит, ты не хочешь принять ее на работу?

— Я этого не говорила.

— А что же ты решила?

— Можешь взять ее. — Ди бросила Джону пластиковый тюбик с кленовым сиропом. — Ты всегда любил рисковать.

— А почему ты думаешь, что она — риск?

Ди усмехнулась:

— Она хочет здесь работать, и этим все сказано.

— Готово! — Телефонный техник поднялся из-за дивана, смахнул пыль с брюк и протянул Александре листок бумаги. — Вот номер вашего телефона.

Алекс взглянула на листок и радостно засмеялась.

— Чудесно! — воскликнула она. — Спасибо вам, огромное спасибо!

— Ну что вы, леди, это всего лишь телефонный номер. Подумаешь, большое дело!

«Может быть, для тебя и не большое, — думала Александра, запирая дверь. — А для меня — огромное». Дом, машина, телефон. Теперь осталось только найти работу, и можно жить. «Так чего же ты ждешь? Позвони в кафе и сообщи свой телефон».

Она полистала хрустящие страницы новой телефонной книги, нашла кафе «Старлайт» и быстро, пока не передумала, набрала номер.

— «Старлайт». Ди у телефона.

— Привет, эт… это Алекс Карри. Я заходила сегодня утром и говорила с вами насчет…

— Работы, — перебила Ди, — я помню.

У Алекс подогнулись колени, она присела на подлокотник дивана.

— Я… э… я позвонила, чтобы сообщить вам мой номер телефона и…

— Вы приняты на работу.

Алекс соскользнула с подлокотника и опустилась на диван. Наверное, это сон!

— Вы меня слышите? — спросила Ди.

— Вы сказали, что я принята на работу?

— Именно так.

— О Господи!

— Вы передумали?

— Нет! — Она резко выпрямилась. — Нет, я не передумала! Я очень рада. — Если не сказать, «потрясена», мысленно добавила Алекс.

— Когда желаете приступить к работе?

— Я могу приехать через десять минут.

Ди расхохоталась:

— Милочка, не надо так торопиться. Давайте условимся на понедельник.

— Понедельник? — Алекс не могла скрыть разочарования.

— В четверг мы будем закрыты по случаю Дня благодарения, — объяснила Ди, — да и вообще дела лучше начинать после праздников.

Понедельник… Алекс подавила вздох.

— В котором часу?

— Мы открываемся в семь, но я стараюсь приезжать к шести-шести пятнадцати.

— Я буду в шесть.

— Знаете, мне почему-то кажется, что вы никогда раньше не работали официанткой.

У Алекс упало сердце.

— Это вопрос?

— Да, — сказала Ди, немного помолчав. — Вообще-то мне хотелось бы, чтобы вы на него ответили.

— Я никогда раньше не работала официанткой.

— Этого я и боялась.

— Я не буду вас винить, если вы передумаете брать меня на работу.

— Я тоже не буду себя винить, — проговорила Ди, — но у меня такое чувство, что мы нужны вам так же, как и вы нам.

— Значит, у меня все-таки есть работа?

— Да, у вас есть работа.

— Вы об этом не пожалеете! — воскликнула Алекс, кружась по комнате с телефоном в руке. — Я буду отличной официанткой, самой лучшей!

— Ладно, вы только приходите вовремя, — сказала Ди, — а там разберемся.

В День благодарения Джон проснулся в 4.14 утра — разбудил его телефонный звонок. Светящиеся зеленые цифры электронного будильника пялились на него из темноты, пока он шарил рукой по ночному столику в поисках телефонной трубки.

— Это Джон Галлахер? — спросил женский голос. Даже сквозь сонный дурман он сообразил, что это чертовски приятный женский голос… Смутно знакомый, принадлежащий явно не местной.

— Кто говорит?

— Мне нужен Джон Галлахер. Если я не туда попала, то…

— Джон Галлахер слушает.

— Ваш отец у меня.

— Черт возьми, кто говорит?

— Алекс, — ответила женщина. — Алекс Карри.

Богиня! Теперь он проснулся окончательно. Богиня ему звонит?

— Этого не может быть! Мой старик крепко спит.

— Правильно, — согласилась она, — в моей гостиной.

Джон застонал и провел ладонью по спутанным волосам. Второй раз за два дня. Да что же это происходит?

— Я обнаружила его на своем парадном крыльце, он был в пижаме, — продолжала Алекс. — Наверное, он гулял во сне и здесь остановился.

— Вы живете в доме Уинслоу?

Она засмеялась. У нее был чудесный смех.

— Я бы предпочла называть его домом Карри.

— Не выпускайте отца, — сказал он, снимая свои джинсы с дверцы платяного шкафа. — Буду у вас через пять минут.

Через пять минут? У Алекс екнуло сердце. Джон Галлахер взволновал ее еще в кафе, и мысль о том, что он скоро явится в ее гостиную, совершенно ошеломила ее. На мгновение она даже пожалела, что не оставила Эдди на крыльце. Нет, она не боялась Джона Галлахера, просто он был таким… сокрушительно мужественным, что в его присутствии она как никогда остро ощущала свою женственность.

— Идиотка, — пробормотала она, вешая трубку.

В тот день он даже не пытался с ней заигрывать. Только сказал, что в ее доме протекает крыша. Но этого короткого диалога хватило, чтобы Алекс вспомнила одну простую истину: Создатель поделил род людской на мужчин и женщин и сделал это неспроста.

Она напила в чайник воды и поставила его на плиту. Электрозажигалка дважды щелкнула, но не сработала. Алекс несколько раз взмахнула рукой, рассеивая запах газа. Потом зажгла толстую кухонную спичку и поднесла ее к конфорке. Вспыхнул огонь, и Алекс поздравила себя с очередной хозяйственной победой.

Этот дом достался ей вместе с мебелью и прочими предметами домашнего обихода. Некоторые вещи оказались довольно ветхими, но все же ими еще можно было пользоваться, а это — главное. Алекс стала счастливой обладательницей обеденного стола и четырех стульев, обитых винилом разных оттенков, дивана и кресла, давно пережившего лучшие времена, кофейного столика из темной сосны, двух торшеров с встроенными мозаичными пепельницами и дубового спального гарнитура, который сразу же очаровал новую хозяйку. Кухня была украшена двойной раковиной и окном, выходившим на задний дворик; имелась и разная хозяйственная утварь — тарелки с отколотыми краями, видавшие виды кастрюли и сковороды.

И все это принадлежало ей — каждый ржавый гвоздик, каждая покоробившаяся половица, каждый дюйм прохудившейся крыши. Если не приедет Джон Галлахер, то она возьмет себе и этого старика в голубой пижаме, который спит сейчас перед ее телевизором.

За окнами завывал ветер. От его порывов дребезжали стекла. В прежней своей жизни Алекс была надежно защищена от непогоды и разных неприятных звуков — от скрипа полов, например, и дребезжания стекол. Но она больше не желала находиться в подобной изоляции. Ей хотелось чувствовать капли дождя на лице, дышать соленым морским воздухом, засыпать под шум волн, что с плеском разбивались о портовый причал.

Порыв ветра взметнул шторы над задней дверью, и огонь под чайником угрожающе затрепетал.

— Только посмей погаснуть! — пригрозила Александра, спиной загородив конфорку от ветра.

Бедный старик совсем замерз в гостиной. Александра накрыла его старой шалью и лоскутным одеялом, которое нашла на чердаке. Но ему надо было согреться изнутри.

К тому же Эдди Галлахер — ее первый гость, а это уже повод для торжества.

Джон в полусне натянул джинсы и свитер. Потом, спотыкаясь, вышел из дома. Бейли не отставала от хозяина ни на шаг. Собака была молодой и бойкой, и порой ее неуемная жажда жизни заставляла Джона чувствовать себя столетним старцем. Сильный порыв ветра чуть не сбил его с ног, но лишь раззадорил Бейли. Отрывисто пролаяв три раза, она поскреблась в дверцу хозяйского грузовика, оставив на ней следы грязных лап.

Местные старожилы называли такую погоду сонной. В промозглый осенний день особенно хочется забраться под теплое одеяло и прижаться к любимому человеку. И почти у всех имелся такой человек. Но к Джону в постель в последнее время не стремился никто, кроме Бейли.

Интересно, с кем проводила ночи Алекс Кэрри? Он заметил белый след от обручального кольца на ее пальце. Ди была убеждена, что она — разведенная.

— Улика номер один, — сказала она об отсутствующем кольце.

Джон предположил, что Алекс могла оставить кольцо на кухонном столе, на что Ди сказала, что у ее кота Ньюта больше романтического воображения, чем у Джона.

Что ж, она права: у него совершенно отсутствовало романтическое воображение. Иначе он обязательно задался бы вопросом: почему у Алекс Карри такие грустные глаза и манеры королевы в изгнании? И непременно представил бы себя в объятиях этой роскошной женщины.

Но Ди знала, о чем говорила. Его же романтическое воображение умерло три года назад вместе с Либби и мальчиками.

Джон повернул ключ зажигания, но безрезультатно. Попытался еще раз — и услышал зловещий скрежет.

— Черт возьми!

Джон вспомнил своего брата Брайана, у которого было целых две машины: «сааб» — на будни и «порше» — на выходные. Этот сукин сын, наверное, нанял человека, чтобы тот заводил их зимой по утрам.

— Не рассчитывай, что я приеду, — сказал ему Брайан, когда они в последний раз говорили об отце. — Я не могу каждый раз бегать по берегу и искать старика. У меня своя жизнь, братик. Может быть, когда-нибудь ты тоже попробуешь создать свою.

«Я уже пробовал, — подумал Джон, наконец-то запустив двигатель. — И загубил три жизни».

Проснувшись, Эдди увидел, что над ним стоит незнакомка в белой ночной рубашке до пола с кружевным воротничком и манжетами. По ее плечам и спине струились густые золотистые волосы. И эта роскошная женщина улыбалась ему, как своему старому приятелю. Вот это да!

— Я что, умер? — спросил Эдди.

— Умерли? — Она засмеялась. — С чего вы взяли?

— Мне не часто приходится просыпаться в обществе ангелов.

Она села напротив него на подлокотник дивана.

— Вы опытный льстец, мистер Галлахер.

У нее есть чувство юмора, подумал Эдди. Значит, он не умер. Ему еще не доводилось слышать про ангелов с чувством юмора.

Она протянула ему белую кружку с чем-то горячим.

— Хотите чаю? Я добавила молоко и сахар. Если вам не нравится, я могу сварить кофе.

Эдди взял кружку. В последнее время у него побаливали руки, и он с удовольствием прижал пальцы к теплому.

— Большое спасибо, мисс.

— Зовите меня Алекс, — сказала она, усаживаясь на диван. — Вообще-то меня зовут Александра, но мне больше нравится Алекс.

— А вы зовите меня Эдди.

— Хорошо спали?

— Так себе, — отозвался он. — Простите, что ворвался к вам без приглашения.

— А вы ко мне не врывались, — сказала она, отхлебнув из своей чашки. — Вы сидели на моем парадном крыльце. Я вышла и спросила, не замерзли ли вы.

— Я был на вашем парадном крыльце?

— Ну да.

Женщина совсем не сердилась, даже улыбалась. Эдди насторожился. Похоже, дела его совсем плохи. Во что он хоть одет? Эдди опустил глаза — и обмер.

— Пресвятая Дева Мария! — пробормотал он. — Я в пижаме!

Слава Богу, это была хорошая голубая пижама, а не красная в клеточку, потертая на швах и с оторванными пуговицами.

Алекс похлопала его по руке, и этот дружелюбный жест заставил Эдди прослезиться. С тех пор как умерла его жена, он не знал таких ласковых прикосновений.

— Мне кажется, вы ходили во сне.

Он протер кулаком глаза, надеясь, что она этого не заметит.

— Джонни и доктор Бенинс тоже так говорят, но я им не верю.

— Почему же вы им не верите? — спросила Алекс. — Ваш сын не стал бы вас обманывать.

В ее словах был смысл, но Эдди подозревал, что с ним происходит что-то более серьезное.

— Знакомое место, — заметил он, оглядывая гравюры в дешевых рамках и ветхую мебель.

— Это дом Уинслоу, — сказала Алекс, и губы ее расплылись в широкой улыбке. — Я переехала сюда в субботу.

На лысину Эдди упала капля холодной дождевой воды. Старик вздрогнул.

— Дом Уинслоу? — Он печально покачал головой. — Вам предстоит много работы.

— Я знаю, — сказала она и снова улыбнулась. — Чудесно, правда?

Эдди подумал над ее словами, но не уловил их смысла.

— Откуда вы знаете, что Джонни — мой сын?

«И откуда, черт возьми, ей известно, что я Галлахер? Ведь я не прикалывал к пижаме карточку со своей фамилией! Хотя, если эти ночные прогулки будут продолжаться и дальше, пожалуй, стоит прикалывать».

— На днях мы встречались с вами в кафе, мистер Галлахер. — Она немного помолчала. — Я приходила туда узнать насчет места официантки.

Эдди криво усмехнулся:

— Наверное, я старею. — Он стукнул себя ладонью по лбу. — Раньше я никогда не забывал симпатичных девушек.

— Не расстраивайтесь. — Алекс ласково улыбнулась старику. — Я не такая уж заметная, чтобы меня запомнить.

«А я не такой уж старый, — подумал он, хлебнув горячего чая. — Не такой уж старый, чтобы не понять свои проблемы».

Когда Джон вырулил на подъездную дорожку, в доме Уинслоу горели все окна. Голые деревья причудливо изгибались под ветром и дождем. На их фоне домик казался еще меньше, чем был на самом деле. Коттеджик стоял в самом конце квартала, рядом с морским портом. В детстве Джон верил, что в доме Мардж живут привидения — огромные злющие привидения, которые кушают маленьких непослушных мальчиков.

Джон проехал по грунтовой дорожке и остановился рядом с допотопным «фольксвагеном», похожим скорее на сушеный гриб, чем на автомобиль. Этому чуду техники было как минимум лет двадцать, и старичок наверняка намотал гораздо больше миль, чем космический корабль многоразового использования. Джон был в полном недоумении. Весь облик Алекс Карри прямо-таки кричал о богатстве и светскости. Почему же она жила в убогой лачужке Мардж Уинслоу и ездила на старом нелепом «фольксвагене»?

Джон заглушил мотор, и Бейли залилась радостным лаем.

— Прости, девочка, — сказал он, почесав собаку за ухом, — ты останешься здесь.

Если взять еще и Бейли, у женщины в доме будет чересчур много незваных Галлахеров.

Он направился к парадной двери по грязной дорожке, усыпанной мокрыми листьями. Еще чуть-чуть подморозит — и этот двор превратится в каток. Мардж обычно держала на крыльце мешок с каменной солью. Похоже, Алекс Карри не имеет понятия о таких вещах, как каменная соль и хлорид кальция. Пора бы ее просветить, иначе до конца зимы у ее страхового агентства будет прорва работы.

Он постучался, понимая, что его вряд ли услышат: из-за двери доносились громкие звуки включенного телевизора. Как видно, отец устроился здесь с комфортом! Еще раз постучав и не дождавшись ответа, Джон попробовал повернуть ручку. Не заперто! Она что, не знает, для чего здесь щеколда? Джон толкнул дверь и шагнул за порог.

Сцена, представившаяся его глазам, могла быть кадром из фильма Феллини. Алекс Карри стояла на плечах старика точно цирковая артистка, только вместо блестящего трико на ней была белая ночная рубашка. Она что-то делала с оголенной потолочной балкой, держа в руках электрический фонарик и ярко-голубое пластмассовое ведро.

Джон хотел спросить, что происходит, но тут услышал какую-то возню за спиной. В дом вбежала Бейли и бросилась прямо на Эдди.

— Бейли! — завопил Джон, пытаясь перехватить этот метеор весом в шестьдесят фунтов.

Но не успел — Бейли сбила старика с ног.

Алекс Карри свалилась с его плеч.

 

Глава 4

Джон Галлахер успел подхватить Алекс за секунду до приземления. Она не сразу поняла, что произошло. Только что летела по воздуху — а в следующее мгновение уже прижималась к его груди.

Его сильные руки обхватили ее бедра, и тонкая батистовая сорочка была единственной преградой между этими огромными руками и ее телом. Эта мысль так взволновала Алекс, что у нее перехватило дыхание. От Джона пахло дождем, ветром и чем-то еще… Во всяком случае, сочетание этих запахов будило самые неожиданные желания. Ей вдруг захотелось запустить пальцы в его мокрые курчавые волосы, и лишь огромным усилием воли она удержалась от столь безумного поступка. Алекс никогда в жизни не делала ничего подобного. Даже в мыслях.

— Можете уже меня поставить! — откашлявшись, сказала Александра.

В уголке его левого глаза она заметила шрам в форме полумесяца. Провести бы языком по этой белой линии… Между ног у нее занимался пожар… Джон неожиданно усмехнулся — будто знал, о чем она думает.

— Поставьте меня, — повторила она, понизив голос. Если он сейчас же ее не отпустит, она самовоспламенится!

Другой на его месте мог воспользоваться своим преимуществом и опустить ее медленно, крепко прижимая к себе и наслаждаясь моментом. Однако Джон Галлахер проявил деликатность, которой она от него не ожидала. Он убрал руки с ее бедер, перехватил в талии и быстро поставил на пол.

— Вы в порядке? — спросил он.

Подол задравшейся ночной сорочки опустился к ее щиколоткам.

— Это я должна вас спросить. Не знаю, как вам удалось меня поймать, но спасибо.

— Пожалуйста, — весело ответил он.

Александру обдало новой волной тепла. Она была едва знакома с Джоном Галлахером, а он уже тронул ее своим искренним расположением, которое не шло ни в какое сравнение с вежливой холодностью ее бывшего мужа.

Он кивнул на своего отца:

— Спасибо, что привели его в дом. Не каждый на вашем месте взял бы на себя такой труд.

— И часто с ним такое случается?

— Эта неделя была не из легких, скажем так.

Он выглядел таким усталым и встревоженным, что у нее защемило сердце от жалости.

— Позвольте, я сварю вам кофе. — Она направилась на кухню и тут увидела, что Эдди сидит на полу и вытирает бумажными полотенцами следы грязных собачьих лап.

— Господи, откуда здесь собака? — воскликнула Алекс.

— Это Бейли, — сказал Джон. — Я велел ей оставаться в машине, но…

— Ваша?

— Если она что-то испортила, я заплачу.

Алекс отмахнулась:

— Я люблю собак. Пусть заходит в любое время.

О Господи, что за чушь она городит? Как будто собака может ходить в гости одна, без хозяина.

— Только не говорите это Бейли. Она поймает вас на слове.

— Эй, Бейли! — Она протянула к собаке руку. Потом с усмешкой взглянула на Эдди. — И все же, мне кажется, моя идея не так уж и плоха.

— Какая идея? — спросил Джон.

— Похоже, там, наверху, кто-то открыл водопроводный кран, — сказал Эдди, — Алекс хотела повесить ведро на балку. Я сказал ей, что это не поможет, но она все-таки решила попробовать.

Джон оглядел батарею кастрюль, расставленных на полу гостиной в тех местах, где капало.

— Теоретически — должно помочь, — сказала Алекс. — Если заткнуть главную брешь, потом можно будет как-то справиться и с остальными, поменьше.

— Здесь есть хоть одно место, где не течет?

— Тут на каждом шагу проблемы. — Она чувствовала себя молодой мамашей, защищающей свое уродливое дитя. — Но я все улажу.

Джон прошел вдоль вереницы кастрюль, горшков и тазов к центру комнаты.

— И где же у вас потолок?

— Что за странный вопрос! Там, где ему и положено быть.

— Ошибаетесь!

— Брокер сказал мне, что обнаженные балки — это достоинство дома.

«Милое архитектурное излишество».

— Да, но это не значит, что потолков не должно быть совсем, Алекс.

У Александры замерло сердце. Он назвал ее по имени! Конечно, иметь потолок было бы еще приятнее, но и это уже кое-что.

— Наверное, мне следовало бы пригласить мастера, но я не могу себе это позволить.

— Странно, что банк не прислал сюда инженера.

— Я не имела дела с банком, — сказала Алекс. — Потому что платила наличными.

Он посмотрел на нее так, будто она объявила себя пришельцем из космоса:

— Вы платили наличными?

— Разве это так необычно? — удивилась она.

— Здесь — да. Такая сделка далеко не каждому по карману. — Он взглянул на нее с откровенным любопытством. — В кафе болтали, что вы платили наличными, но я не поверил. Оказывается, местные сплетники не всегда врут.

— Буду иметь в виду.

Он усмехнулся:

— И вы не хотите рассказать, как вам это удалось?

Она усмехнулась в ответ:

— Ни за что на свете.

— Учтите: секреты здесь долго не держатся.

— Меня это не пугает. — Алекс кривила душой. На самом деле ее немало смутил тот факт, что весь городок был в курсе ее финансовой сделки. Она решила сменить тему. — Я обещала вам чашку кофе. Пожалуй, принесу сюда кофейник.

Джон хотел последовать за Алекс на кухню, но его удержал настороженный взгляд хозяйки. Впрочем, взгляд этот не был откровенно враждебным. Просто Алекс немного расслабилась и теперь хотела восстановить свои защитные реакции, решил Джон. И он не винил ее. За последние четыре года он и сам выработал отличный защитный механизм, который теперь грозил отказать.

Между ними что-то произошло — что-то неожиданное и серьезное. И она тоже это почувствовала. Ее запах, тепло ее тела, изящные стройные ноги… все это взволновало его. С Либби такого не было. Его отношения с женой складывались медленно, постепенно. То был плавный переход от дружбы к любви — естественный, как дыхание.

Джон в задумчивости почесал в затылке. У него чертовски долго не было женщины. Он успел забыть, как закипает кровь в жилах, как туманится разум. А впрочем, зря он размечтался. Алекс Карри наверняка замужем, а в другой комнате спят трое ее детей.

Но даже эта мысль не охладила его пыл.

Вот Эдди порадуется: наконец-то в его сыне проснулся интерес к женщине! Старик пытался подтолкнуть его к Ди, но дружба не всегда перерастает в нечто большее. Однако Алекс — совсем другая история. Джон обернулся, приготовившись выслушать отцовские насмешки, но Эдди крепко спал в кресле перед телевизором. Дыхание его было ровным и спокойным. Джон старался не обращать внимания на то, каким хрупким и беспомощным кажется его отец в своей голубой пижаме и стоптанных тапочках.

«Я еще не готов тебя потерять, папа», — подумал он и тут же одернул себя. Что за нелепые мысли? С Эдди Галлахером не случилось ничего серьезного, а здоровый сон только пойдет ему на пользу.

Джон расхаживал по комнате, скользя взглядом по старомодным лампам, зеленым занавескам и бесчисленным причудливым безделушкам. Над диваном в дешевых рамках висели три фотографии, вырезанные из журналов.

Все эти вещи наверняка принадлежали Мардж Уинслоу. Джон не считал себя знатоком женской психологии, но все-таки был убежден, что почти всякая женщина, поселившись на новом месте, первым делом привнесет в свое жилище нечто сугубо индивидуальное. Однако аляпистые фигурные кувшины и пасторальные статуэтки — едва ли в стиле Александры. Джон готов был поспорить на последний цент, что она предпочитает веджвудский фарфор.

На столиках не стояли семейные фотографии в рамках, а из-под дивана не выглядывали детские игрушки. И никаких следов пребывания мужчины — ни брючного ремня на спинке стула, ни ботинок на полу, ни даже газеты на кофейном столике. Если у Алекс и есть какая-то личная жизнь, то это никак не сказалось на ее жилище.

Хотя, может быть, он ошибается. Она здесь всего несколько дней. Когда они с Либби переехали в свой первый дом, то несколько недель разбирали коробки, пытаясь сообразить, что куда. Разумеется, она просто не успела обжиться. Джон снова осмотрелся и даже выглянул в узкий коридор, ведущий в спальни. Где же коробки? Где нагромождение нераспакованных вещей от пола до потолка? Все, что он увидел, — это два очень дорогих кожаных чемодана, стоявших перед дверью в ванную комнату.

Что-то здесь не так. Она производила впечатление женщины, никогда ни в чем не нуждавшейся. Женщины, знавшей только самое лучшее. Женщины, которая скорее умрет, чем согласится жить в старом доме Мардж Уинслоу и работать официанткой в кафе «Старлайт».

Джон говорил себе, что это не его дело, что у людей могут быть свои тайны, но он кривил душой. Когда дело касалось Алекс Карри, ему хотелось знать все.

«Пора выходить из своего укрытия, — думала на кухне Алекс. — Иначе Джон Галлахер подумает, что я отправилась за кофе в Сиэтл».

Поставив на металлический поднос чашки, сахарницу и молочник, Алекс нахмурилась. Получилось скудновато. Она открыла коробку с печеньем и красиво разложила его на блюде. Ей нравилось накрывать стол к чаю для Гриффина и его гостей, накрывать с обстоятельной неторопливостью, соблюдая все детали ритуала. На мгновение она пожалела, что у нее нет серебряного чайного сервиза, фарфоровых тарелочек — таких прозрачных, что сквозь них можно увидеть собственную руку, — и ирландских льняных салфеток. Это были замечательные вещи, но они остались в ее прежней жизни, а значит, не стоит о них и вспоминать.

Напрасно Александра думала, что, уединившись на кухне, сумеет обрести душевное спокойствие. Она чувствовала себя такой же растерянной и взволнованной, как и в объятиях Галлахера. «Хватит глупить! — приказала она себе. — Он к тебе совершенно равнодушен». Алекс была не слепая и видела в кафе, что у Джона роман с Ди. Кто знает — может быть, они даже муж и жена. Эти люди для нее чужие, а она чужая для них. Она ничего о них не знает, а они ничего не знают о ней. Именно этого ей и хотелось.

Алекс сняла с подноса блюдо с печеньем и отнесла кофе в гостиную.

— Простите, что задержалась, — сказала она, поставив поднос на столик перед диваном. — Все никак не привыкну к этой плите.

Джон стоял у окна.

— А что с плитой? — поинтересовался он.

— Она немного капризна, но…

— Я посмотрю ее. — Он направился на кухню.

— Нет! — резко остановила его Алекс. Ей действительно не хотелось, чтобы кто-то совал нос в ее дела, особенно Джон. Она попыталась смягчить свою вспышку улыбкой. — В этом нет необходимости. Я уверена, что мы с плитой достигнем взаимопонимания.

— У Джонни золотые руки, — неожиданно подал голос Эдди; он по-прежнему сидел в кресле перед телевизором. — Джонни все может починить.

Алекс вспомнила, как приятно ей было в объятиях сильных рук Джона, — и снова почувствовала жар во всем теле.

— Послушайте, — сказала она, — я не собираюсь никому навязываться. Если мне понадобится что-то починить, я вызову мастера.

— Скажи ей, Джонни! — настаивал Эдди. — Он заново собрал карбюратор в…

— Ладно, пап, хватит, — перебил отца Джон. — Ты слышал, что она сказала. Она все сделает сама.

— Правильно, — подтвердила Алекс, чуть нахмурившись. — Я сама справлюсь.

— Что ж, пожалуй, нам пора, — сказал Джон отцу. Казалось, он совершенно не замечал хозяйку.

— Я хочу выпить кофе, — заявил Эдди.

— Папа… — Джон указал большим пальцем на дверь. — Пошли!

— Что за спешка? — проворчал старик. — Что-то я не припомню, чтобы ты когда-нибудь отказывался от угощения.

— Вы можете идти, — заявила Алекс, взглянув на Джона. В конце концов, это ее дом, и она не желает чувствовать себя в нем невидимкой. — Я позабочусь о том, чтобы мистер Галлахер благополучно добрался до дома.

Джон взглянул на Эдди. Тот — на Бейли. Бейли уставилась на кофейник. Слава Богу, хоть кто-то оценил ее труды!

— Знаете что? — Алекс наклонилась и взяла с подноса чашку. — Мне все равно, будете вы пить мой кофе или нет. — Она сделала большой глоток. — Кстати, очень вкусно.

Мужчины смотрели на нее во все глаза. Ну и пусть смотрят! Она у себя дома и может делать все, что хочет.

Эдди помялся, потом тоже взял чашку.

— Вы правы, — сказал он, — чертовски приятный кофе.

Его сын пожал плечами и потянулся за последней чашкой. Сделав глоток, кивнул:

— Неплохо.

Она чуть наклонила голову:

— Спасибо. Может быть, в «Старлайте» я возьмусь варить кофе.

— Вы получили работу? — спросил Эдди.

Алекс кивнула. К ней быстро возвращалось хорошее настроение.

— Да, получила.

— Черт возьми! Каким образом Ди удалось так быстро связаться с Ником? — удивился Эдди. — Я думал, он сейчас в отпуске.

Джон выглядел смущенным.

— Слушай, пап, Ди, наверное, лучше знает, как ей вести дела в кафе.

Александру вдруг поразила ужасная мысль: что, если ей не дадут эту работу?

— Но здесь нет никакой ошибки, как вы думаете? — всполошилась она. — Может, я что-то не так поняла?

— Вы говорили с Ди? — спросил ее Джон.

Она кивнула.

— И Ди сказала, что вас взяли?

Алекс снова кивнула.

— Значит, все в порядке. Не волнуйтесь.

— А как же хозяин кафе? Если она у него не спросила, он может приехать и уволить меня.

— Этого не случится.

— Откуда вы знаете? Ведь у меня нет никакого… — Она спохватилась и прикусила язык.

— Опыта? — спросил он.

Алекс покраснела.

— Я этого не говорила.

— А вам и не нужно ничего говорить. Это сразу видно.

— Что значит — видно? Вы же ничего обо мне не знаете.

— У меня есть глаза, — сказал он.

— Что вы хотите этим сказать?

— Официантки не покупают дома за наличные, не носят плащи от Барберри и туфли от Феррагамо.

Алекс раскрыла рот, собираясь сказать что-нибудь резкое, но слова застряли у нее в горле. Она выложила Ди всю правду, но ему признаться оказалось намного труднее. Странно, почему?

Губы Джона дрогнули в усмешке. Щеки Алекс залились румянцем.

Эдди откашлялся. Господи, она совсем о нем забыла!

— Бейли нужно прогуляться, — заявил старик, направляясь к двери. Собака радостно приплясывала у его ног. — А ты поезжай домой, Джонни. Там и встретимся.

— И вы позволите ему идти домой в пижаме? — спросила Алекс, когда за Эдди закрылась дверь.

— Это уже не в первый раз.

— Но там же дождь! — воскликнула она в ужасе. — Он простудится.

— Да никуда он не пойдет, — сказал Джон. — Он сидит в машине и курит сигарету.

— Но он сказал, что пойдет домой пешком.

Она чуть не расплавилась под его взглядом.

— Мало ли что говорит мой старик, Алекс. Поверьте мне, он сейчас в машине.

Алекс раздвинула занавески и выглянула во двор.

— Вы правы, он в машине. — Она обернулась к Джону. — И еще в одном вы правы: я никогда раньше не работала официанткой.

— Ди об этом знает?

— Я ей сказала.

Он присвистнул:

— Либо вы самая честная женщина на свете, либо просто сумасшедшая.

— Сумасшедшая, — сказала Алекс и засмеялась так тихо, что ему показалось, он ослышался. Но тут лицо Алекс просияло, и она звонко рассмеялась. — Бедняжка Ди, надеюсь, она не пожалеет об этом. Ведь я ровным счетом ничего не смыслю в работе официантки.

Джон не мог отвести от нее глаз. Если раньше она была просто красива, то теперь стала ошеломительно красива. Он еще никогда не видел, чтобы улыбка так преображала женщину.

— С вашим английским акцентом вам нечего волноваться. Очень скоро все посетители «Старлайта» будут есть из ваших рук.

Алекс вопросительно взглянула на Джона:

— С моим английским акцентом?

— Ну да, вы растягиваете слова.

— Я родилась в Нью-Йорке.

Она казалась слегка смущенной, как будто не хотела говорить о себе даже это. Или у него наконец появилось романтическое воображение и он начал находить загадки там, где их нет?

— В кафе вы сказали, что жили за границей.

Она отвела глаза и едва заметно нахмурилась. «Ты слишком любопытен, Галлахер. Ну какого черта ты лезешь не в свое дело?»

— Ладно, это не важно. — Он пошел к двери. — Спасибо за кофе.

— Пожалуйста.

— И за то, что приютили Эдди.

— Мне было приятно в его обществе.

— До встречи в кафе, — кивнул Джон.

— До встречи, — сказала она.

Если он и искал предлог, чтобы остаться, то она его не поддержала. Джон шагнул за порог. Пока он сидел у Алекс, дождь перешел в град. Спустившись по обледеневшим кирпичным ступенькам, он кое-как добрался до своего грузовичка. У него за спиной со скрипом закрылась дверь. Потом послышалось звяканье засова. Слава Богу, на этот раз она не забыла запереться!

— Что-то ты долго, — проворчал Эдди.

Джон согнал Бейли с переднего сиденья.

— Я думал, ты пошел домой пешком.

— В такую погоду? — фыркнул отец. — Может, я и старик, но не сумасшедший.

— А кто же ты еще? Сумасшедший старик в пижаме. — Джон вставил ключ в замок зажигания.

— Ты пригласил ее на обед?

— Ты опять за свое? — Джон ждал, когда заведется мотор.

— На День благодарения. Или ты хочешь, чтобы она обедала в одиночестве?

— Откуда ты знаешь, что она будет обедать в одиночестве, папа? Может, у нее муж и шестеро детей.

— А может, у нее никого нет. — Эдди распахнул дверцу.

— Черт возьми, куда ты опять собрался?

— Как куда? — отозвался Эдди. — Приглашать ее на обед.

Эдди вылез из грузовичка и зашагал к дому. Алекс поспешно задернула занавеску, надеясь, что мужчины не заметили, что она смотрела на них из окна. «Я просто хотела убедиться, что Джон благополучно доберется до своей машины и не поскользнется на льду», — говорила она себе, и в этом была доля истины. Но к сожалению, главная причина крылась в другом. Просто она не могла отвести глаз от Джона Галлахера.

Алекс открыла дверь на первый же стук и встретила Эдди радушной улыбкой.

— Вы что-то забыли?

— Конечно, забыл, — заявил он, шагнув через порог. — Что вы сегодня готовите на обед?

— На обед? — Она попыталась представить себе содержимое своего холодильника и кухонных шкафчиков. — Наверное, суп и салат.

Он нахмурился. Морщины на его обветренном лице сделались еще рельефнее.

— И это на День благодарения?

Его слова застали Алекс врасплох.

— Да нет, какой День благодарения? Еще рано.

— Четвертый четверг ноября, — сказал Эдди. — Точно, как по часам.

— Да, в самом деле, — удивилась Алекс. — Как же это я забыла?

— Почему бы вам не пообедать с нами?

Александра была тронута его предложением.

— Ох, Эдди, я не могу.

— Вы идете куда-то в другое место?

— Нет, но…

— Тогда решено. В три часа. Дом десять по Лайтхаус.

Семейный День благодарения? Первый за много лет…

— Я действительно не могу, — сказала она. Сказала так, как говорит женщина, ожидающая, чтобы ее уговорили.

— Почему? — спросил Эдди. — Вы что, вегетарианка?

Алекс засмеялась:

— Нет, я не вегетарианка. — Она посмотрела на Эдди, надеясь заметить в его глазах хотя бы намек на неуверенность. — А ваши родные не будут возражать?

— «Чем больше людей, тем веселей» — так они всегда говорят.

— Тогда я с удовольствием к вам приду.

Эдди просиял:

— Ну вот и отлично. Дом десять по Лайтхаус. В три часа.

— Хорошо.

— И еще одно. Вы замужем?

Удивительно: такой простой вопрос, а как же трудно на него ответить!

— Нет, — сказала она, помолчав. — Уже нет.

Эдди кивнул, как будто давно это знал:

— Прекрасно. — Его ярко-голубые глаза просияли. — Джонни тоже не женат. — Он повернулся и вышел, не сказав больше ни слова.

Алекс стояла в дверях и смотрела, как Эдди садится в машину. Мужчины обменялись репликами, и Джон посмотрел в ее сторону. Взгляды их встретились. Алекс ощутила то же сладостное, пьянящее томление, какое испытывала в его объятиях. Господи, только этого ей и не хватало!

«Отвернись! — сказала она себе. — Просто уйди в дом и закрой за собой дверь — что может быть проще?»

Но Алекс по-прежнему стояла на верхней ступеньке крыльца, на ветру и на холоде. Она смотрела вслед грузовичку, пока он не скрылся за поворотом.

 

Глава 5

И зачем ей такое наказание — встречать рассвет, по локоть засунув руку в индейку?

Ди свято чтила праздничные традиции и ритуалы, но когда тебе еще до завтрака приходится возиться с двадцатипятифунтовой птицей, невольно подумаешь: не ввести ли новые семейные традиции? Например, вегетарианство. Она выдернула пакетик с потрохами и без сожаления швырнула его в мусор. Хватит с нее желудков и шейных позвонков!

А вот вегетарианцам не нужно терпеть все эти муки, думала Ди, обдавая птицу холодной водой. Все вегетарианцы сейчас преспокойно спят, свернувшись под своими пуховыми одеялами, ибо на свете нет такого овоща, который должен запекаться шесть часов в разогретой до 325 градусов духовке. Вегетарианцы могут спать хоть до полудня, не испытывая никаких угрызений совести.

— Нет, в следующем году, — пробормотала она, укладывая индейку в огромную сковороду, которую извлекали из кухонных недр лишь на День благодарения и на Рождество, — в следующем году я закачу овощной пир, и пусть только кто-нибудь посмеет пикнуть — задушу собственными руками!

Она заложила в индейку начинку и зашила ее толстой ниткой. Потом разрезала несколько луковиц и обложила птицу дольками лука, как учила мама. Кроме того, мама научила ее делать темную мясную подливку и печь самый вкусный тыквенный пирог во всем Нью-Джерси. Мэгги Мюррей умерла десять лет назад, но Ди всегда вспоминала ее, когда крутилась по кухне. Порывшись в выдвижном ящике стола, она нашла градусник для мяса и, сдерживая зевоту, воткнула его в индейку. Так… Индейка, начинка, лук, градусник… Кажется, все. Ди взяла сковороду и поставила ее в разогретую духовку.

«Новый рекорд скорости!» — подумала она, взглянув на часы, висевшие над раковиной. Еще только половина восьмого, а вахта у плиты уже окончена.

— Ты могла бы мной гордиться, мама, — пробормотала Ди, — кажется, я в конце концов усвоила твои уроки.

— Опять разговариваешь сама с собой?

Она резко обернулась и увидела Марка, своего шестнадцатилетнего отпрыска, зевающего в дверях. Марк был в футболке с названием популярной рок-группы, в серых потертых джинсах и в плотных белых носках, имевших такой вид, будто он гонялся в них за медведями гризли. Ди улыбнулась сыну и сглотнула подкативший к горлу комок. Тот, кто сказал, что любовь ранит, наверное, был родителем подростка. Вечером вы укутываете в одеяльце маленького мальчика с плюшевым медвежонком, а утром просыпаетесь и видите, что ваш мальчик превратился в шесть футов бушующих гормонов.

— Я смотрю, ты еще подрос за эту ночь, — сказала Ди, усаживаясь за обеденный стол.

— Просто ты стала ниже, — отозвался сын, снова зевая. — Так бывает со всеми стариками.

— Я не старая, — огрызнулась Ди, — мне было немногим больше, чем тебе сейчас, когда я…

— Когда ты меня родила. Я уже это слышал, мам. — Он потянул носом воздух. — Когда будет завтрак?

— Ты вполне можешь сам насыпать себе кукурузных хлопьев, Марк.

— Да, но я рассчитывал на вафли.

Она показала на горку репы на кухонном столе.

— Почистишь репу, а я сделаю тебе вафли.

Марк скривился:

— О Господи, терпеть не могу чистить репу!

— Как ни странно, Марк, я тоже. Приступай.

Она сняла с полки электровафельницу, потом достала из холодильника яйца и молоко. Марк искал в сушке для посуды чистый нож. Ди так и подмывало выдвинуть ящик со столовыми приборами и дать сыну нож, но она сдержалась. «Ты не должна все за него делать, — говорила она себе, разбивая яйца в металлическую миску. — Ему пора становиться самостоятельным». Через два года Марк уедет учиться в колледж, и тогда она вообще не сможет ему помогать.

— Репу резать? — спросил он.

— На четыре части, — отозвалась Ди, отмеряя блинную муку. — Только поосторожней с ножом, Марк. Смотри не поранься.

— Мне шестнадцать лет, мама. Я умею обращаться с ножом.

— Всякое бывает, — сказала Ди, вспоминая наставления своей мамы. — Кухня — опасное место.

— Ага, — согласился сын.

Ди открыла рот, чтобы прочесть лекцию по технике безопасности, но сына спас телефонный звонок.

— Не рановато ли, Джонни? — спросила она, плечом прижимая трубку к уху и одновременно взбивая масло.

— Как ты смотришь на то, что к тебе на обед придет еше один гость?

Ди хотела было сказать то, что всегда говорила в подобных случаях («Подумаешь — на одного едока больше!»), но спохватилась.

— Все зависит от того, кто этот гость.

— Алекс Карри.

Ди расхохоталась:

— Замечательно! — Она полила маслом раскаленную вафельницу. — Почему бы тебе не пригласить заодно и принцессу Диану?

— Ее пригласил Эдди. Я тут ни при чем.

— Я не могу принять эту женщину в своем доме, — заявила Ди.

— Черт возьми, почему?

— Потому что у меня нет времени на смену интерьера, вот почему.

— Эта женщина купила дом Мардж Уинслоу. А его лишь с большой натяжкой можно назвать дворцом.

— Подожди месяц-другой, — проворчала Ди, — и она превратит его во дворец.

Ди повесила трубку и уставилась на вафельницу. Ее дом нужно заново красить, а диван весь в кошачьей шерсти и пятнах от пиццы. Чтобы усадить всех гостей, придется взять складные стулья у брата и у Салли Уайттон. Интересно, где отыскать трон для Алекс Карри? Но она тут же одернула себя: «Ты становишься стервой, Ди!» Если женщина красива и элегантна, это еще не значит, что она заносчива. Заносчивые особы не работают официантками в кафе «Старлайт» и не селятся в жалких лачугах у самой воды. Можно быть элегантной, даже не будучи богатой. Во всяком случае, так говорила мама.

Просто в ней заговорила обида, она вспомнила о собственной неустроенности. Ди заметила, какое лицо было у Джона, когда он впервые увидел Алекс. Черт возьми, такие лица были у всех мужчин, сидевших в то утро в кафе. Благоговейные и восхищенные взоры… Никто никогда не смотрел так на нее, на Ди, и вряд ли будет когда-нибудь смотреть. Если она и вызывала в ком-то благоговейные чувства, так это в своем банкире, да и то потому, что ей удалось сделать многое, не имея почти ничего.

— Готово, — сказал Марк.

Она показала на корзину с брюссельской капустой, стоявшую возле раковины.

— Помой и надрежь крестиком снизу.

— Всю?! — в ужасе воскликнул Марк.

— Жизнь — тяжелая штука, — вздохнула Ди.

Сын поворчал, но взялся за работу. Хоть и маленькая, а все же победа!

Ладно, утешала себя Ди, в конце концов, могло быть и хуже. То, что Алекс Карри придет на обед, — это еще полбеды. Главное, что не заявится Брайан Галлахер.

Брайан Томас Галлахер опустил стекло своего ярко-красного «порше» и бросил несколько монет в корзину для дорожных сборов. Дождавшись, когда загорится зеленый свет, он поехал в сторону Нью-Джерси. За рекой Томс поток машин заметно поредел, и можно было развить приличную скорость. Конечно, все время приходилось поглядывать, нет ли на дороге полицейских. Похоже, красные спортивные автомобили вызывали у этих ребят особую неприязнь. Но Брайан давно научился сбрасывать газ и разыгрывать смирение, дабы избежать штрафа.

Сбоку появилась женщина в белом спортивном автомобиле; она несколько миль ехала вровень с его машиной. Женщина была довольно привлекательная, правда, чересчур яркая — густо наложенная косметика и пышная прическа провинциалки. Брайан уже собрался поманить ее пальчиком и пригласить на ужин, но, к счастью, вовремя одумался.

Он женатый мужчина, черт возьми! А женатым мужчинам не пристало знакомиться с женщинами на дорогах. Хотя если уж на то пошло, то женатым мужчинам не пристало в одиночестве отмечать День благодарения. Но эта мысль не пришла в голову ни ему, ни Марго, когда они прощались в аэропорту.

— А может, все-таки поедешь с нами, милый? — спросила она перед посадкой на самолет. — Мама с папой ужасно огорчатся, что тебя не будет.

Две дочки, Кейтлин и Аллисон, теребили его за брючины, точно игривые щенки.

— В пятницу мне надо быть в банке, — сказал он, изображая на лице огорчение.

Брайан нагнулся и обнял девочек. Жену обнимать не стал. Марго считала, что прилюдное выражение чувств — признак безнадежного плебейства.

— Завтра Россвелы устраивают вечеринку, — сказала Марго, когда объявили ее рейс. — Можешь сходить.

— Без тебя не пойду, милая, — ласково улыбнулся Брайан. На самом же деле он просто не переваривал Россвелов и ни за что на свете не пошел бы к ним на вечеринку.

Марго улыбнулась:

— Наша кухарка уехала на праздники. Где же ты будешь обедать?

— Это Нью-Йорк. Думаю, я найду куда пойти.

Так почему же, черт возьми, он едет сейчас в Нью-Джерси? Можно было остаться в городе, зайти в какое-нибудь кафе на Колумбус-авеню и заказать себе индейку с низким содержанием холестерина, в обезжиренном соусе и со сладким картофелем, выращенным на органических удобрениях. Еда без души, как и вся его жизнь. «Ну а кому она нужна, эта душа?» — размышлял Брайан, крепко сжимая руль. У него есть деньги, а этого должно быть вполне достаточно для счастья.

Дождь лил как из ведра. По лобовому стеклу без устали сновали дворники. Несмотря на ливень, на шестирядном шоссе машины гнали с сумасшедшей скоростью. Не хватало только, чтобы какой-нибудь идиот вылетел на встречную полосу и врезался в его «порше»! Будь у него побольше мозгов, сидел бы сейчас дома и преспокойно пил виски.

Кто же мог подумать, что его с такой силой потянет в родной городок?

Почти всю свою жизнь Брайан стремился насколько возможно отдалиться от Си-Гейта, но в последнее время ему доставляло огромное удовольствие носиться по Оушен-авеню на своем сверкающем «порше». Только в такие мгновения он чувствовал себя баловнем судьбы — местным парнем, который выбился в люди. Жители городка неизменно покупались — так и пялились на шикарные машины, на сшитые на заказ костюмы и модные стрижки, стоившие дороже утренней выручки в кафе «Старлайт». Его недолюбливали, и все-таки каждый желал для своих детей того же — чтобы они, по примеру Брайана, уехали в большой город и нашли себя в каменных джунглях.

Впрочем, на Ди эти штучки не действовали. Она либо вообше не замечала Брайана, либо бросала на него презрительно-испепеляющие взгляды. Можно подумать, что это не она, а он работал официантом в дешевой забегаловке! «Я вырвался, Ди, — хотелось ему сказать. — Я единственный, кому это удалось!» Семнадцать лет назад она вышла замуж и перебралась во Флориду, но ее брак быстро распался, и она вернулась в Си-Гейт. Что касается его старика, так тот и вовсе не пытался уехать. Похоже, Эдди Галлахера вполне устраивало это захолустье.

Даже младшему брату Джону не повезло. Он пробовал жить в большом городе, но не выдержал и сбежал. А после смерти Либби у него не осталось ни единого шанса на успех. Он погрузился в такую непроглядную скорбь, что просто забыл о самом насущном. Известные юридические фирмы терпеливо ждали, когда он придет в норму, но со временем терпение их лопнуло. Джона поставили перед выбором: или он берется за ум, или теряет работу. На что Джон сказал, чтобы они засунули его работу в свою корпоративную задницу. Нет, братишка будет жить и умрет в Си-Гейте, так и не узнав, как огромен мир.

Брайан затормозил возле очередной платной площадки. Проклятый штат! Как можно куда-то успеть, если приходится то и дело останавливаться и бросать монеты в корзину? Если бы на побережье Нью-Джерси сбросили бомбу, он бы ни на минуту не заскучал по родному штату. Ураганы, наводнения, приливы — когда же люди наконец внемлют предостережениям матушки-природы? Старого побережья уже не было. Прошли времена хижин-бунгало и пикников на городской площади. Люди, приезжая отдыхать, ожидали найти не только четыре стены и крышу над головой. Им хотелось развлечений и роскоши. Рабочие подражали образу жизни среднего класса, а средний класс пытался слиться с богачами. Такие курорты, как Си-Гейт, стали вчерашним днем, и чем скорее они это поймут, тем лучше для них.

Мир менялся со скоростью света, и приходилось меняться вместе с ним, чтобы не отстать на несколько веков. Во время их последней встречи он пытался втолковать Джону некоторые свои идеи, но оказалось, что у братца воображение малолетки.

— Морской порт мертв, — доказывал Брайан. — Да и весь городок мертв, черт возьми! Уноси отсюда ноги, пока и тебя не завалило обломками.

У него был знакомый застройщик, который хотел на выгодных условиях купить у брата морской порт, но Джон упрямился. Он нес какую-то чушь про местных рыбаков, которые останутся без средств к существованию, но Брайан не купился на эти байки. Просто у его братика кишка тонка, чтобы поймать удачу за хвост.

Но вопрос еще не закрыт. В арсенале у Брайана имеется грозное оружие, и он не побоится его применить. В Си-Гейт придут перемены, и не важно, хочет этого его брат или нет. Брайан собрал группу своих единомышленников-бизнесменов, которые были не прочь отхватить себе по кусочку побережья. Си-Гейт находился неподалеку от Атлантик-Сити, а соседство с этой меккой игорного бизнеса сулило неплохие барыши. Брайан с уверенностью смотрел в будущее. Они сотрут городок с лица земли. Портовые доки, дома, убыточные предприятия — все пойдет под снос. Центр Си-Гейта превратится в одну огромную автостоянку. Будет возведен новый модернизированный порт, он протянется от южного конца городского побережья до северного — с ресторанами, небольшими отелями и причалами для яхт, которые будут бороздить воды между портами Си-Гейта и Атлантик-Сити.

Его пытались оттереть, но он им еще покажет, кто здесь хозяин! Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Очень скоро он посмеется над ними, над всеми посмеется!

Впереди, на расстоянии мили, показался въезд в Си-Гейт. Еще полчаса, и он будет у Ди. Дорожка возле ее дома наверняка уже заставлена машинами — дряхлыми драндулетами с плохой выхлопной системой и кузовами, проржавевшими от соленого воздуха. Его сияющий «порше» будет выделяться на их фоне точно флаг победы.

Эти люди сразу дали понять, на чьей они стороне. Им хотелось, чтобы он отказался от своего будущего и остался с Ди. Но Брайан не мог этого сделать. Он был не прочь жить с этой женщиной, но это повлекло бы за собой большие осложнения. Да что там — вся его карьера пошла бы коту под хвост! Он сделал свой выбор и изо всех сил за него держался. У него было все, что нужно для счастья: теплое местечко в солидной юридической фирме, квартира, машины, две дочки и престижная жена, которой так и не удалось завоевать его сердце.

Это сумела сделать только одна женщина, но он потерял ее много лет назад.

 

Глава 6

На прошлый День благодарения Алекс с Гриффином ужинали в доме английского лорда, который был женат на тоскующей по родине американке. За резным столом вишневого дерева собрались пятнадцать совершенно незнакомых друг с другом супружеских пар, чтобы отметить праздник, который для большинства собравшихся не имел абсолютно никакого смысла. Вместо индейки подавали жареных голубей, а сладкий картофель заменили рисом. К крайнему изумлению Алекс, пирога не было вовсе.

Она хотела испечь традиционный американский яблочный пирог и принести его с собой на праздничный ужин, но эта идея повергла Гриффина в ужас.

— Пусть стряпней занимается прислуга, милочка, — заявил он снисходительным тоном, точно разговаривал с неразумным ребенком. — Бутылка шампанского и цветы будут гораздо уместнее.

Она никогда не спорила с Гриффином по вопросам этикета. Он был старше, опытнее и знал, куда надо грести в кишевших акулами водах лондонского света. Случай с яблочным пирогом был не совсем типичным, но он наглядно продемонстрировал разницу их жизненных позиций. На протяжении последующих двенадцати месяцев Алекс часто вспоминала тот злополучный День благодарения и жалела, что ей не хватило смелости настоять на своем.

С тех пор прошел всего лишь год — а как все изменилось!

Прозвенел таймер. Она вскочила из-за обеденного стола и достала из духовки два яблочных пирога. Тесто, выложенное сверху решеточкой, запеклось до симпатичной золотисто-коричневой корочки, из-под которой весело булькал сахарный сироп. Два года занятий на кулинарных курсах не прошли даром, думала Алекс, любуясь своим изделием. Может быть, она не умеет готовить говяжьи бифштексы в грибном соусе, но уж эти пироги не стыдно подать где угодно.

Она могла держать пари на свой «фольксваген», что на праздничном столе у Галлахеров не будет ничего подобного. Конечно, при условии, что в их доме отсутствуют женщины. Но про женщин из семейства Галлахеров никто не упоминал. У Эдди был вид заброшенного старика, рядом с которым уже нет заботливой подруги жизни. А Джон… он окружил себя почти осязаемым барьером. Похоже, он однажды обжегся и не хотел повторения. Эти два холостяка наверняка живут в доме, который еще больше нуждается в ремонте, чем ее собственный, едят мороженые полуфабрикаты и забывают выносить мусор.

Алекс опустилась на стул и подперла кулаками подбородок. Она совсем не знала этих людей и пыталась анализировать их, точно психолог-самоучка.

«Позаботься лучше о собственной жизни, Алекс», — думала она, глядя на свои чудесные пироги.

Алекс говорила себе, что переодевается ради праздника, а вовсе не потому, что собралась в гости. Все-таки День благодарения заслуживает того, чтобы выглядеть нарядной. Она стащила с себя джинсы и футболку, наскоро ополоснулась под душем, а потом надела темно-серые брюки, кремовую шелковую блузку и вересково-розовый кардиган. Расчесав волосы до блеска, она тщательно заплела французскую косу и отбросила тяжелый золотистый жгут за спину.

Женщина вправе прихорашиваться, даже если ее никто не увидит, — просто ради самодисциплины. Все это хорошо, но кто объяснит, почему она дважды перекрашивала глаза и трижды меняла туфли, пытаясь подобрать к прямым брюкам подходящую пару на низком каблуке? Мочки ушей так и напрашивались на украшение, но у нее была только одна пара сережек — те, что припрятала на черный день. Александра взглянула на унылый пейзаж за окном. Что ж, сегодня, может, и не совсем черный день, но серый — это точно. К тому же она не собирается никуда идти. А если даже и пойдет, если даже ее серьги случайно заметят — кто поверит, что бриллианты настоящие?

Она слонялась по кухне, мыла раковину, вытирала пыль с холодильника, то и дело поглядывая на пироги. Как жаль, что пропадает такой шедевр! А может, отвезти их Джону и Эдди?

Брокер дал ей маленькую карту городка, на которой были обозначены все улицы и переулки. Алекс порылась в обувной коробке, служившей ей папкой для бумаг, и нашла карту под стопкой документов. Ее дом был отмечен желтым. Оушен-авеню, морской порт, сразу за ним — тройной перекресток… а вот и Лайтхаус. Странно. Оказывается, Галлахеры живут вдалеке от воды, в центре небольшого жилого квартала.

Минут пятнадцать по объездной дороге — и она будет там, поздравит Эдди и Джона с Днем благодарения, а потом вернется домой.

Дом 10 по Лайтхаус оказался небольшим коттеджем с высокими мансардными окнами, цепочной оградой вокруг заднего дворика и ярко-красным почтовым ящиком, расписанным веточками клевера. Клевер озадачил Александру. При всем желании она не могла представить Джона или его отца рисующими зеленые листики на своем почтовом ящике. Может быть, у Эдди все-таки есть жена?

На подъездной дорожке стоял грузовичок Джона в окружении полудюжины машин разной степени ветхости. Либо Джон являлся владельцем аукциона подержанных автомобилей, либо, кроме нее, он пригласил на индейку еще кучу гостей. Отлично, подумала Александра, выключая зажигание и собирая свои вещи. Тем проще будет отказаться от обеда.

Она побежала под дождем к парадной двери, с трудом удерживая в руках два пирога, зонтик и маленькую черную сумочку.

— Четвертая минута второго тайма… — раздался со стороны дома голос телевизионного комментатора. — Мяч на штрафной линии…

В ответ послышался громкий хор мужских голосов. Алекс надавила локтем на кнопку звонка и подождала немного. Наверное, звонка не слышно из-за телевизора и смеха. Алекс дала еще два коротких звонка. «Ну все, считаю до трех. Если никто не откроет, уезжаю домой».

Она уже хотела уйти, но тут дверь распахнулась.

— Ди? — Вот уж кого она меньше всего ожидала здесь увидеть, так это официантку из кафе «Старлайт». Алекс тут же взяла себя в руки. — Ди, с праздником тебя!

— Спасибо. И тебя тоже, — сказала Ди. — Вешай свой плащ в шкаф и проходи. Располагайся как дома.

Располагаться как дома? Проще было бы стукнуть три раза каблучками и улететь в страну Оз.

— Я принесла пироги, — сказала она. — Я хотела просто оставить их…

— Отлично! — Ди откинула со лба густые рыжие волосы. — Чем больше, тем лучше. Эта орава сметает со стола все подряд. — Ди прислушалась. — Телефон! — воскликнула она. — Я сейчас. — И помчалась по коридору.

Заглянув в платяной шкаф у входа, Алекс глазам своим не поверила. Эдди сказал, что Джон не женат, но это вовсе не означало, что он живет один. На верхней полке стояли в ряд пластиковые коробки с аккуратными надписями «шляпы», «перчатки», «шарфы». Ни один мужчина на свете не додумался бы до такого. И это еще не все. Над запахами трубочного табака и мужского одеколона витал аромат духов «Шалимар». Александре не составило труда догадаться, чьи это духи.

Она направилась в заднюю часть дома — туда, где, по ее понятиям, находилась кухня. Коридор был оклеен бледно-голубыми обоями с рисунком «ракушечка» и освещен парой электрических подсвечников, висевших по обеим сторонам овального зеркала. Кто-то очень заботился о внешнем виде этого маленького жилища, и этот «кто-то» явно носит юбку, а не брюки.

— Вам помочь? — спросил Джон Галлахер, внезапно появившийся откуда-то сбоку.

— О Господи, откуда вы взялись? — Алекс так увлеклась разглядыванием обоев, что не услышала шагов. Она даже не почувствовала его присутствия, и это ее удивило.

Джон указал большим пальцем за свое правое плечо. Алекс посмотрела в указанную сторону и увидела тускло освещенную комнату, окутанную густым сигарным дымом.

— Тайм-аут, — объяснил он. — Меня отрядили сбегать за пивом.

— Понятно.

Он взял пироги у нее из рук.

— Сами пекли?

— Да. — Александра, как ни старалась, не смогла подавить ноток гордости в голосе.

Джон заглянул под алюминиевую фольгу:

— Ого, чудесно! Моя мама делала такие же и с такими же штучками сверху.

— Это называется «решеточка», — пояснила Алекс.

— На вид — непростая работа.

— Да нет, это очень легко.

— Вы должны были сказать, что это самая трудная вещь на свете после расщепления атома.

Взгляды их встретились.

— Это самая трудная вещь на свете после расщепления атома.

Он усмехнулся:

— Я так и думал.

Ди сидела на кухонном столе, прижимая к уху телефонную трубку. Казалось, она готова была говорить целую вечность.

— Сэм? — шепотом спросил Джон.

Ди метнула на него яростный взгляд, густо покраснела и отвернулась.

— Сэм, — сказал Джон, укладывая пироги на обеденный стол, уже заваленный разной снедью.

— Кто такой Сэм? — поинтересовалась Алекс.

— Парень, с которым она встречается, но пытается это скрыть.

— А… — Она посмотрела на Ди, потом опять на Джона. — И вас это не беспокоит?

— Сэм — отличный парень, — заявил Джон. — В сто раз лучше, чем Тони.

— Тони?

— Ее бывший муж.

Алекс следом за Джоном вышла из кухни. Вид у нее был растерянный.

— А вы что, родственники? — спросила она.

— Мы с Тони?

— Да нет. — Она еще больше растерялась. — Вы с Ди.

— С чего вы взяли?

— Просто… просто вы живете в одном доме, и я подумала, что…

— Это не мой дом.

— Так вы с Эдди живете не здесь?

— Ди живет с Марком.

— Кто такой Марк?

— Ее сын. — Они задержались в дверях гостиной. — Это их дом. Вон он, Марк, сидит на полу рядом с Эдди.

Лицо мальчика подсвечивалось экраном телевизора. Сходство с Ди было бесспорным: густая копна темно-рыжих волос и волевой подбородок, как у мамы. Но все остальное выдавало в нем Галлахера. Темные глаза, скулы, большой резко очерченный рот… Он выглядел в точности так, как, по ее представлению, должен был выглядеть Джон шестнадцать-семнадцать лет назад.

Однако Джон держался совершенно естественно. Если он и сознавал странность ситуации, то не подавал виду.

— Подвинься, пап, пусть Алекс тоже сядет, — сказал Джон.

Улыбка Эдди согрела ей сердце.

— Садись, Алекс, посмотри с нами футбол.

Многих мужчин, сидевших в комнате, она уже видела в кафе. Они тепло приветствовали гостью, и Александра немного успокоилась. Сын Ди взглянул на вошедшую незнакомку со смешанным выражением любопытства и раздражения.

— Алекс купила дом Уинслоу, — объяснил Эдди пареньку.

Тот пожал плечами и снова уткнулся в телевизор. Александра его не осуждала. Когда она была маленькой, друзья ее родителей казались ей самыми скучными людьми на свете, даже если они были не намного старше ее.

— Где пиво? — спросил у Джона какой-то мужчина. — Почему ты пришел с пустыми руками?

— Он не с пустыми руками пришел, Деви, — сказал Эдди с лукавой улыбкой. — Он привел Алекс.

— Ох черт! — воскликнул Деви, тыча пальцем в экран. — Вы видели этот перехват?

Все мужчины мигом забыли о присутствии Алекс, и она, воспользовавшись моментом, улизнула на кухню. Ди уже поговорила по телефону и теперь колдовала над большой керамической банкой с мукой.

Алекс в нерешительности остановилась в дверях. Почему бы ей не уйти из этого дома? Она здесь явно не к месту.

— Ты что плащ не снимаешь? — спросила Ди, взглянув на Александру.

— Я ухожу, — сказала Алекс. — Передай, пожалуйста, Джону и Эдди мои поздравления.

— А почему ты сама их не поздравишь?

— Они смотрят футбол. Я не хочу им мешать.

— Мешать? — Ди засмеялась. — Они теперь не оторвутся от своего футбола до самого суперкубка.

Алекс улыбнулась, пытаясь скрыть смущение:

— Вообще-то я только хотела занести пироги и поздравить всех с Днем благодарения.

— Вряд ли ты умеешь готовить бисквиты. — Ди почесала нос тыльной стороной ладони, оставив на щеке мучную полосу.

Алекс почувствовала, что решимость ее слабеет.

— У меня получаются неплохие круассаны.

Ди закатила глаза:

— Да эта орава не отличит круассанов от бубликов, милочка! Я говорю про самые обыкновенные бисквиты.

Алекс скинула плащ и повесила его на спинку стула.

— Могу и самые обыкновенные.

— Ну конечно, можешь, — сказала Ди. — Вот почему ты так выглядишь. Не то что я.

— Ты выглядишь замечательно, — заверила ее Алекс.

Ди была в длинном зеленом свитере и в черных леггинсах в обтяжку. С черной бархатной ленточки на шее свисал огромный мальтийский крест, а в ушах позвякивали золотые цыганские серьги-кольца. Этот наряд был несколько вызывающим, но и сама Ди не отличалась утонченностью.

Алекс начала насыпать муку в большую миску:

— Кажется, я должна перед тобой извиниться.

— За что?

— Ведь ты, наверное, и понятия не имела о том, что я приду к тебе на обед?

— Вообще-то Джон позвонил мне утром и сказал, что тебя пригласил Эдди.

— Я думала, что они приглашают меня к себе, — объяснила Алекс. — Я бы никогда не согласилась, если б знала…

— Вот что, милочка, меня очень трудно обидеть, но тебе это почти удалось.

— Я не хожу в гости без приглашения. Эдди должен был мне сказать.

— И не должен был разгуливать по городу в пижаме. — Ди пожала плечами. — Он хотел как лучше.

— Надеюсь, я тебя не слишком обременяю?

— Вовсе нет. Ты помогаешь мне разбавить мужскую компанию, а то в этом доме чересчур высокий уровень тестостерона.

Алекс подумала про паренька с глазами Джона Галлахера, но промолчала. В конце концов, это ее не касалось.

— И как же тебе это удалось? — Винс Тройси отправил в рот соленый орешек. — Она всего два дня как приехала в город, а ты уже зазвал ее на праздничный обед.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — проговорил Джон нарочито вкрадчивым голосом.

— О принцессе, — не унимался Винс. — Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это Диану.

— Ты слишком хорошего мнения о молодежи, — заметил Эдди, отхлебнув пива из своей бутылки. — Вообще-то Александру позвал я.

Мужчины дружно расхохотались.

— Скажи им, Джонни… — Эдди легонько пнул сына ногой. — Она собиралась провести сегодняшний день в одиночестве, а ты не сделал ничего, чтобы ей помешать, верно?

— Да, — подтвердил Джон, — именно так и было.

— Эх, ну и молодежь теперь! — Деви сокрушенно покачал седеющей головой. — В свое время я бы ни за что не позволил хорошенькой девушке сидеть в праздник одной.

— Она не девушка, — вырвалось у Джона, — она женщина.

Винс издал низкий протяжный свист.

— Ах вот оно что?.. — протянул он и подмигнул. — Похоже, наш Джонни наконец-то нашел себе пару.

Джон посмотрел на Марка:

— Никогда не старей, парень. Это разрушает клетки мозга.

Марк прыснул со смеху:

— Я так и понял.

— Черт возьми, чего он дичится? — спросил Винс у Эдди, кивнув на Джона. — Ведь он не женат.

Джон привстал с кресла.

— Вам что, больше делать нечего, как только перемывать мне косточки?

— Конечно, нечего, — отозвался Винс.

Марк подался вперед и многозначительно посмотрел на Джона. Взгляд его был бы еще более выразительным, если бы у него росли усы.

— А мне кажется, она не женщина, а ребенок, — заявил Винс.

— Какие же вы все занудные! — воскликнул Джон. — Почему только вы не остались дома со своими женами?

— Потому что они не разрешают нам смотреть футбол, — в один голос ответили Винс и Деви.

Все засмеялись. Все, кроме Джона.

— Наши жены подъедут к обеду, — объяснил Рич, не отрываясь от экрана телевизора. — Женский клуб сейчас помогает больнице Святого Джона.

Больница Святого Джона обслуживала Си-Гейт и соседний городок.

— Джонни забыл все, что знал о семейной жизни, — сказал Винс, отправляя в рот горсть соленых орешков.

— Да он слишком мало жил семейной жизнью, черт возьми! Где ему нас понять? — вставил Деви. — Ему бы пожить годков двадцать… — Деви осекся. Остальные мужчины смотрели в пол. — О Господи, Джонни, прости!

Джон кивнул. Он не мог помочь Деви сгладить неловкость. Он вообше не хотел говорить. Либби и мальчики умерли всего три года назад. Три Дня благодарения назад. Разве можно забыть свою семью всего за три Дня благодарения?

— Куда ты? — окликнул Джона Винс. — Даллас вот-вот сравняет счет.

— Пусть идет, — услышал он голос Эдди, уже выходя из комнаты. — Оставьте его в покое, идиоты несчастные!

— Вот голова! — Ди хлопнула себя ладонью по лбу. — Я забыла сладкую картошку в багажнике.

Алекс положила на противень последний бисквит и отступила на шаг, любуясь своей работой.

— Сходить принести?

— А как же бисквиты? — спросила Ди.

— Они уже готовы, — сказала Алекс. — Тебе осталось только поставить их в духовку.

Она хотела дать понять, что не останется обедать, но ее намек не был замечен.

Ди бросила в кучку еще одну очищенную креветку.

— Ну что ж, сходи. Ключи от машины висят на крючке у двери.

Алекс надела плащ.

— Я мигом.

Она выскользнула черным ходом и обогнула дом. Шоколадно-коричневая «тойота» Ди стояла перед дверью гаража. Автомобиль был старым, но ее «фольксваген» был все же старее. Эта мысль доставила Александре странное удовлетворение.

Как оказалось, Ди оставила в багажнике не только сладкую картошку, но и две банки клюквенного соуса.

Александра положила банки в бумажный пакет и хотела уже возвращаться в дом, но тут услышала какой-то странный звук. Она на мгновение затаила дыхание, прислушиваясь. Звук повторился. Заинтригованная, Алекс поставила пакет на крышку багажника и осмотрелась. Совсем рядом чайка ринулась к земле — и снова взмыла ввысь с пронзительным криком.

Ну вот и разгадка, подумала Алекс. Что может быть печальнее крика чайки? Но тут взгляд ее упал на машины, стоявшие на подъездной дорожке. Она увидела грузовичок Джона, а в нем — самого Джона. Он сидел, обхватив руль и уронив голову на руки. И опять этот звук — низкий гортанный вопль вселенской скорби, вопль, ножом полоснувший по сердцу. Алекс быстро зашагала по грязной дорожке.

«Я его совсем не знаю, — говорила она себе. — У меня своих забот по горло, зачем мне еще чужие?» Господи, неужели он плачет? Нет, только не это! Она не представляла, какое жуткое событие могло вызвать слезы у такого сильного мужчины.

Он провел рукой по глазам, поднял голову — и замер. На мгновение ей захотелось убежать, спрятаться за ближайшей машиной — за старым синим «шевроле». Но она не могла сдвинуться с места. Он смотрел на нее так, словно между ними вдруг возникло полное понимание.

И давно она так стоит, глядя на него своими печальными глазами?

Казалось, она знает о его чувствах и сама испытывает ту же боль. Джон помотал головой. Не может быть! Они совершенно чужие… И все же между ними как будто протянулся пульсирующий нерв, почти осязаемый.

— Уходишь? — спросил он. — Ты не останешься на обед?

Она покачала головой:

— Ди забыла в багажнике сладкую картошку.

— Нам еще повезло, что она не забыла там индейку.

Алекс улыбнулась, но с лица ее не сходило сочувственное выражение.

— Прости, если я тебя побеспокоила.

— Ничего страшного. Я просто вышел покурить.

Если бы объявили конкурс на самые глупые реплики, то его ответ получил бы первый приз. В гостиной было накурено, как в опиумном притоне. Находясь там, можно было посадить легкие, даже ни разу не затянувшись. Выкури он хоть целую пачку в доме, никто не обратил бы на это никакого внимания.

— Ну что ж, не буду тебе мешать, — сказала она, отступая.

Лицо ее было мокрым от дождя. Капельки дрожали на кончиках ресниц и блестели на скулах. «Красивая, — подумал Джон. — Черт возьми, какая же она красивая!» Сердце его заныло от одиночества.

— Нет, — проговорил он.

Алекс озадаченно посмотрела на Джона:

— Что — нет?

— Ты мне не мешаешь.

— Очень рада. — Она отошла еще на несколько шагов. — Пойду отнесу картошку.

— Подожди. — Джон открыл дверцу грузовика. — Я тебе помогу.

Она подхватила бумажный пакет.

— Я и сама справлюсь.

— Но он тяжелый.

— Нет.

— И все-таки. — Джон потянулся к пакету, но Алекс прижала его к груди.

— Я не беспомощная, — отрезала она.

— Никто и не говорит, что ты беспомощная.

— И вообще, я более самостоятельная, чем ты думаешь.

Черт возьми, откуда в ней это?

— Конечно, Алекс, кто бы спорил. Ведь ты купила свой дом за наличные, а у всех у нас закладные.

Она заметно смягчилась, словно уже одна мысль о владении домом Уинслоу делала ее счастливой.

— Пожалуйста, разреши я все-таки тебе помогу, — сказал Джон. — Обычно сестра Мэри Бернадет била меня линейкой по пальцам, если я не помогал Митси Донохью нести ее портфель.

Губы Алекс дрогнули в улыбке.

— И ты думаешь, я тебе поверю?

Он приложил руку к сердцу и посмотрел на нее с шутливым негодованием.

— Восемь лет в школе Святого Алоизиса накладывают свой отпечаток.

— На, держи. — Она протянула ему пакет. — Раз это для тебя так важно. — И снова улыбнулась — на этот раз от души.

— Спасибо. — Он сунул пакет под мышку. — А теперь можешь расслабиться. Ты уже сделала доброе дело. На сегодня хватит.

— Рада слышать.

«Какое у нее необыкновенное лицо! Точно сотканное из света и тени. Этим лицом можно любоваться всю жизнь».

— В последнее время я мало забочусь о свершении добрых дел, — добавила Алекс, помолчав.

— А еще спасибо, что не задаешь лишних вопросов.

Она наклонила голову:

— Мы все имеем право на секреты.

— Да, конечно. — Джон подумал о Либби и мальчиках. А еще о том, как быстро человек может погрузиться в беспросветную мглу. — Только иногда я забываю, зачем они нам нужны.

 

Глава 7

— Отличная индейка, Ди-Ди, — подал голос Рич Ипполито, сидевший в дальнем конце стола. — Хоть ты и забыла оставить мне ножку.

— Вы только на него полюбуйтесь! — Жена Рича Джен кивнула на мужа. — Семьдесят два года, а говорит с набитым ртом. Нет, все-таки мужчины совершенно неисправимы!

— Радуйся, что у него хоть зубы целы. — Салли Уайттон оторвалась от своей тарелки со сладкой картошкой. — В прошлом году у меня был один парень, так он засовывал в рот вставную челюсть каждый раз, когда хотел меня поцеловать.

— Жестокая ты женщина, Сал, — сказала Ди, выставляя на стол большое блюдо с картофельным пюре, две тарелки со сладкой картошкой и бисквиты. — У тебя есть парень, и ты еще чем-то недовольна.

— Эй, Ди, — Эдди ткнул ее локтем, — я всегда в твоем распоряжении, ты только свистни.

Ди усмехнулась и поцеловала старика в лысую макушку.

— Нет, Эдди, ты же знаешь: у нас с тобой ничего не получится. Ты меня быстро сведешь в могилу.

Все засмеялись, на что и было рассчитано. Она правильно сделала, что не пригласила на обед Сэма Уэйтса. Остальные гости усмотрели бы в этом жесте невесть что, и бедняге Сэму пришлось бы вытерпеть целый шквал добродушных шуточек. Но она по нему скучала. Наверное, это хороший знак.

Ди уселась во главе стола, весьма довольная собой. Она всегда чувствовала душевный подъем, когда ей что-нибудь удавалось, и сейчас — один из таких чудесных моментов. Стол был накрыт ее лучшей скатертью, на которой красовался ее лучший фарфор. В свете свечей поблескивали мамины серебряные столовые приборы. По дому витали волшебные ароматы жареной индейки и клюквенного соуса. Звучали веселые голоса и смех.

— Кому еще лука в сметане? — спросила Алекс Карри, передавая овощное блюдо.

Ди вздохнула:

— Мой желудок говорит «да», а бедра кричат «нет».

— Слушай свой желудок. Куда тебе худеть? У тебя же от силы восьмой размер.

— Если бы! У тебя неважный глазомер, — откликнулась Ди. — Я ношу вещи двузначного размера.

Алекс понизила голос:

— Твоя тайна умрет вместе со мной.

«Ты мне нравишься», — думала Ди, прихлебывая вино. Кто бы мог подумать? Хорошо, что она все-таки заставила Алекс остаться на обед. Впервые увидев эту женщину в кафе, она готова была причислить ее к разряду богатых стервочек, не стоивших и ломаного гроша. Ее мама говорила, что у Ди врожденный нюх на людей. Если уж она кого не любила, то за дело.

Наверное, сейчас в ней говорила обыкновенная зависть. Алекс была моложе ее и симпатичнее. Из сидевших за столом мужчин половина была хоть чуточку влюблена в Александру, а другая половина уже втрескалась по уши. Ди с благодарностью улыбнулась Джону, подлившему вина ей в бокал. «Даже ты, старина, попался на удочку». Сам он, конечно, полагал, что ему ловко удается скрывать свои чувства, но только слепой мог не заметить: Джон просто без ума от новенькой.

«Новенькая»… Забытое школьное словечко. Когда же она слышала его в последний раз? Если бы жизнь была такой же простой, как раньше! Модные шмотки и знание подросткового сленга — вот и все, что ей требовалось для счастья. Разве могла она тогда знать, что волшебные принцы бывают только в сказках?

Если бы она это знала, сейчас у нее не было бы Марка.

Ее сын сидел между Салли и Терезой Ипполито, дочкой Рича и Джен. Марк сутулился, сидя за столом, — типичный мальчик-подросток.

Сколько еще Дней благодарения они проведут вместе? Через два года Марк уедет учиться в колледж, отведает там свободы, и еще неизвестно, как часто будет наведываться домой.

— Ты в порядке? — тихо спросила Алекс, наклонившись к самому уху Ди.

— Да, просто чувствую себя старухой, — вздохнула Ди. — Сын растет, а я не знаю, что будет дальше.

Алекс посмотрела на Марка, и на лице ее промелькнуло странное выражение.

— А у тебя есть дети? — спросила Ди.

Алекс покачала головой:

— Нет.

Ди хотела спросить, была ли Алекс когда-нибудь замужем, но женская интуиция подсказывала ей, что это запретная тема. К тому же достаточно было взглянуть на левую руку Алекс, чтобы узнать ответ. Белая полоска на пальце, оставшаяся от обручального кольца, выдавала женщину с головой. Тринадцать лет назад у нее тоже была такая полоска.

— Иметь детей вовсе не так просто, как кажется, но, к сожалению, об этом никто не предупреждает, — проговорила Ди, словно размышляя вслух.

— А если бы предупреждали, ты бы поверила?

Ди усмехнулась:

— Пожалуй, нет. Раньше я думала, что все знаю. — Она отхлебнула вина и заставила себя улыбнуться. — Может, я была не права, но по крайней мере я знала, что важно, а что нет.

Однако она не могла сказать то же самое про отца Марка.

— Еще пива?

Брайан Галлахер взглянул на бармена.

— Нет, — сказал он, бросив на прилавок десятидолларовую бумажку. — Мне хватит.

Двух бутылок вполне достаточно. Много лет назад, переехав в Манхэттен, он в числе прочего отказался и от пива. Пиво, пестрая одежда и плохая стрижка — это именно то, что выдает в тебе уроженца Нью-Джерси, прежде чем ты откроешь рот.

— Если побережье Нью-Джерси устраивает этого парня, Брюса Спрингстина, то почему оно не устраивает тебя? — недоумевал Эдди.

Его старик гордился тем, что родился и вырос в Нью-Джерси. Эти места хороши для рокеров, щеголяющих в черной коже. Но Брайан вращался в другом мире — там, где детей еще в утробе матери записывают в элитарные школы. С годами ему удалось избавиться от распятий и четок, висевших на зеркальце заднего вида, избавиться от запаха рыбы, пива и морского ветра. Но прошлое всегда было с ним и лишь ждало момента, чтобы подставить ему ножку.

Черт возьми, что же он делает здесь, всего в пяти милях от отцовского дома? Что он здесь забыл? Его мать умерла, а брат — законченный неудачник. Он, Брайан, единственный из всей семьи, кому удалось чего-то добиться в жизни. Ну и что, что сегодня День благодарения, а жена с детьми улетела в Аспен? Разверни свой «порше», и через два часа будешь сидеть в обнимку с бутылкой солодового виски и смотреть в окно на мигающие огни большого города.

Но шли минуты, а Брайан по-прежнему сидел здесь, в южном Нью-Джерси, сидел, пытаясь найти себе оправдание. На самом же деле у него просто не было выбора.

За годы супружеской жизни с Гриффином Алекс усвоила одну вещь: можно очень много узнать о людях, если просто слушать. Вот и сейчас, за обедом, она немножко болтала с Ди и Джоном, а в основном молча пила вино и слушала разговоры. Очень скоро ей стало ясно, какие семьи живут хорошо, какие неважно, а какие держатся исключительно в силу сорокалетней привычки. Она также выяснила, что Эдди — вдовец, Салли никогда не была замужем, а Ди развелась в 1984 году.

Единственным человеком, о котором она так ничего и не узнала, остался Джон Галлахер. Это было тем более странно, что про него говорили почти весь вечер. Алекс невольно вглядывалась в лицо Джона и сравнивала его с лицом Марка, пытаясь понять, действительно ли они похожи. Когда она впервые увидела Марка, ей показалось, что у него на лбу написано: «Галлахер». Теперь она в этом сомневалась. Поведение Марка ничего не объясняло. Он игнорировал Джона точно так же, как и всех остальных, сидящих за столом. Нет, надо искать иное объяснение…

И пожалуй, начать стоит с бесспорной симпатии между Джоном и Ди.

Эта парочка весело смеялась, когда Эдди сказал что-то смешное про лодку Винса «Леди Ди». Александра никогда не слышала такого дружного смеха. Она прожила с Гриффином почти одиннадцать лет, но они никогда так не смеялись. Как у большинства супружеских пар, у них были свои, только им понятные шутки, но дальше они не заходили — не хотели заходить, как понимала она теперь, оглядываясь на прошлое.

Может быть, все дело в том, что Джон и Ди вместе росли. У них был общий жизненный опыт, общие взгляды на мир. Они разговаривали друг с другом полунамеками, которые казались Александре более интимными, чем ласки и поцелуи. Тот момент понимания, который возник у них с Джоном сегодня утром, померк в сравнении с этим почти родственным единодушием. Алекс вдруг отчетливо представила Ди Мюррей в объятиях Джона Галлахера. Огненно-рыжие волосы Ди… Красивое, печально-задумчивое лицо Джона… Она поморгала, пытаясь прогнать эти образы.

Господи, уж не ревнует ли она? К удивлению Алекс, эта мысль была ей приятна. Годами она подавляла в себе эмоции, поддерживая реноме светской дамы, и горячая ревность послужила бы ей неплохой встряской. Во всяком случае, тогда бы она поняла, что в конце концов оказалась в реальном мире.

По тихой улице с ревом промчалась машина. В окно ворвался рокот мотора и громкие звуки музыки.

— Летят как на пожар, — проворчал Эдди. — Чертовы малолетки! Они что, не знают, что это жилой квартал? Могли бы и сбавить скорость.

— С чего ты взял, что это малолетки? — усмехнулся Джон. — Тебя-то самого мало штрафовали за превышение скорости, прежде чем отобрали права?

По окнам полоснули огни фар. Алекс уловила слабый запах выхлопных газов.

— Кажется, он разворачивается, — заметил Рич.

— Слышите, какой движок? — спросил Винс. — Это вам не обычный шестицилиндровик.

Ди с Джоном переглянулись. Алекс заметила, что шею и щеки Ди залил густой румянец. Тут позвонили в дверь.

— Кто-то пришел, Ди, — окликнула хозяйку Салли с дальнего конца стола.

Ди нахмурилась и перехватила взгляд сына.

— Может, это Тодд Фрэнклин? Ты не собирался с ним погулять?

— Нет, не собирался, — отозвался Марк, за обе щеки уплетая сладкую картошку.

В дверь опять позвонили.

— Хочешь, я открою? — предложила Салли. — Я ближе всех.

Ди покачала головой.

— Наверное, это Свидетели Иеговы, — сказала она. — Они сейчас уйдут.

Звонок прозвенел в третий раз.

— Придется открыть, Ди, — сказал Джон. — На подъездной дорожке десять машин. Ясно, что дома кто-то есть.

Ди ничего не ответила и не встала со стула. Она чего-то боится, подумала Алекс. Или кого-то.

— У меня в машине есть охотничье ружье, — тихо проговорил Винс.

Его жена шлепнула мужа по руке:

— Идиот! Какой прок от твоего ружья, если…

— Всем добрый вечер! — улыбнулся симпатичный темноволосый мужчина, вошедший в гостиную вальяжной уверенной поступью, точно барон из исторического романа. — Хорошо, что я успел к обеду.

— Брайан! — Эдди вскочил из-за стола и обнял вошедшего. — Как я рад тебя видеть!

Брат Джона?

— Я тоже рад тебя видеть, папа, — сказал Брайан Галлахер, но, как заметила Алекс, не обнял отца в ответ.

Отстранившись от Эдди, Брайан с лучезарной улыбкой оглядел сидевших за столом и прошелся по комнате, целуя женщин и пожимая руки мужчинам — точно явился на великосветский раут. Для каждого из гостей у него находились слова.

— Ты здорово вымахал, парень! — сказал он Марку. — Футов шесть или больше?

Мальчик что-то пробурчал в ответ, но Алекс не разобрала слов. А вот Ди, похоже, расслышала ответ сына.

— Марк! — одернула она его.

— Не обращай внимания, Ди-Ди. Он же еще мальчик. — Брайан фальшиво рассмеялся. — Ему не хочется терять время на разговоры с нами, стариками.

Ди обернулась к Брайану Галлахеру.

— Смотри лучше за своими детьми, — огрызнулась она. — А я уж за своим присмотрю.

Марк резко отодвинул свой стул от стола.

— Я ухожу, — заявил он и направился к двери.

— Вернуть его? — спросил Джон.

Он говорил очень тихо, но слух Алекс обострился от любопытства.

Ди покачала головой:

— Пусть идет. Я его не виню. Я бы тоже сбежала, не будь я взрослой.

Брайан либо не замечал происходящего за столом, либо просто не придавал этому значения. Он отвесил Салли неуклюжий комплимент по поводу ее ярко-рыжих волос и такого же цвета блузки, потом поцеловал старухе руку. Своим напускным обаянием он очень напоминал Александре Гриффина. Она невольно поежилась, моля Бога, чтобы Брайан обошел ее своим вниманием.

— Мы с вами знакомы, не так ли? — спросил он, нависая над ней.

Алекс сделала равнодушное лицо.

— Вряд ли. — Она протянула ему руку. — Меня зовут Алекс Карри.

Его пожатие было несколько фамильярным.

— Брайан Галлахер.

— Брат Джона?

Он улыбнулся еще шире:

— Сын Эдди.

Она покосилась на Джона и увидела в его глазах неприкрытую ярость.

— Вы уверены, что мы с вами не встречались?

— Абсолютно, — ответила Алекс.

Джон встал и подошел к брату.

— Что ты здесь делаешь?

— И это вместо поздравления с праздником, братишка?

Джон пропустил эту шпильку мимо ушей.

— Где Марго и дети?

Брайан взглянул на Алекс. Было заметно, что он лихорадочно размышляет.

— В Аспене, — сказал он наконец. — У ее родителей.

— А тебя что, не пригласили?

Алекс оглядела стол. Все, от Эдди до жены Винса, прислушивались к каждому слову этого диалога.

— Сегодня праздник, Джонни. — Брайан хотел похлопать брата по плечу, но тот поспешно отстранился. — К чему этот допрос с пристрастием?

Ди, сидевшая рядом с Алекс, встала.

— Ты не проголодался? — спросила она Брайана. Ни приветствия, ни приглашения. — Если голоден, я принесу тебе тарелку.

Брайан посмотрел на Ди, и у Алекс перехватило дыхание. Так вот оно что! Ди Мюррей и Брайан Галлахер… Юный брак, который распался.

— Я бы чего-нибудь поел, Ди-Ди.

Взгляд Ди смягчился, и у Алекс дрогнуло сердце. «Не смотри на него так, Ди! Не давай ему власти над собой!» В этот момент Ди казалась юной и очень ранимой. Глядя на нее, трудно бьшо поверить, что она мать шестнадцатилетнего сына.

— Можешь сесть вон там. — Ди указала на место, где сидел Марк. — Думаю, теперь мы его не скоро увидим.

Она отправилась на кухню.

Алекс встала:

— Пойду посмотрю, не нужно ли помочь.

— Останьтесь, — сказал Брайан, — она любит работать одна.

— Нет, — твердо заявила Алекс, — я ей помогу.

Она не собиралась сидеть в комнате под испытующим взглядом Брайана.

Ди стояла у черного входа и курила сигарету.

— Я подумала, тебе понадобится помощь, — сказала Алекс, подходя ближе.

Ди выпустила дым. Серое облачко окутало ее волосы.

— Если сумеешь его задушить…

«Будь осторожна, — сказала себе Алекс. — Ты оказалась среди совершенно незнакомых людей». Она знала только одно: Брайан Галлахер не понравился ей с первого взгляда.

— Нет, я не готова к убийству. — Алекс улыбнулась. — А вот подогреть индейку — это пожалуйста.

Ди затянулась сигаретой.

— Чудесная подруга!

— Если я правильно поняла, ты его не приглашала?

— Да нет, приглашала, — ответила Ди со смехом. — Только он шел ко мне почти двадцать лет.

Алекс не знала, что сказать. Любой ее совет был бы основан на догадках, ведь Ди ничего не рассказывала о своих отношениях с Брайаном Галлахером.

— Хочешь, я отнесу ему тарелку? — предложила Алекс.

Ди сделала еще одну затяжку, потом бросила окурок на мокрый от дождя задний двор.

— Отнеси, пожалуйста, — сказала она. — А то я могу не удержаться и подсыпать ему яду.

Алекс достала из посудного шкафчика тарелку для микроволновой печи, положила на нее индейку, а вокруг веером — разные виды гарнира. Оставила место и для клюквенного соуса, как учили ее на занятиях по кулинарии.

— Ну как? — спросила она у Ди. — Тридцать секунд подогреть — и готово.

— У тебя неплохо получается, — похвалила Ди.

Алекс усмехнулась и сунула тарелку в микроволновку.

— Надо хоть что-то уметь в этой жизни.

Брайан извинился и вышел, чтобы взять кое-что из машины. Джон направился за ним.

— Ну и зачем ты приехал? — спросил он, когда Брайан уже отпирал дверцу машины.

— Сегодня День благодарения, — отозвался Брайан. — А мы — одна семья. В семьях отмечают праздники вместе.

Чушь собачья! Брайан что-то задумал, и Джон хотел выяснить, что именно.

— Тогда почему твои жена и дети в Аспене?

Брайан перегнулся через переднее сиденье и взял большую бутылку.

— «Дом Периньон», — сказал он, запирая дверцу. — Как ты думаешь, Ди-Ди понравится?

— Я думаю, ей понравилось бы, если бы ты позвонил и предупредил, что приедешь.

«А в подарок мог привезти что-нибудь действительно полезное». Но Брайан был в своем репертуаре: ему больше нравилось пускать людям пьшь в глаза, чем делать их счастливыми.

— По-хозяйски рассуждаешь, Джонни. Неужели вы с Ди-Ди наконец-то…

Не давая брату договорить, Джон ударил его кулаком в челюсть. Брайан покачнулся и повалился на свой «порше». Джон вовремя подхватил бутылку шампанского, выпавшую из его руки.

— Если скажешь еще что-нибудь подобное, — предупредил он, — будешь собирать зубы с асфальта.

Брайан осторожно потер челюсть:

— Я бы подал на тебя в суд, недоносок, вот только судебные издержки обойдутся дороже суммы, которую я мог бы с тебя содрать.

— Что, Марго уже наглоталась с тобой дерьма и уехала?

На вкус Джона, жена Брайана была слишком энергична, но она всегда относилась к нему с симпатией. Наверное, даже с большей, чем он заслуживал.

— Неделю назад ее родители открыли лыжную базу. Она с детьми поехала к ним на праздники.

Джон не удержался от язвительной ухмылки:

— А нашего великовозрастного вундеркинда не позвали?

— Иди к черту! — Брайан попытался оттолкнуть брата, но Джон не сдвинулся с места. — Завтра мне надо быть в банке. Я просто не смог поехать в Аспен.

— Оставь Ди в покое, — процедил Джон сквозь зубы.

— Не твое дело!

На первом месте — работа, семья — на втором. Этот принцип засел в мозгу Брайана чуть ли не с колыбели, и годы его не изменили. Как-то он сказал, что хочет к своему сорокалетию стать полноправным совладельцем фирмы, и с тех пор неуклонно шел к своей цели.

У Джона прошел воинственный запал. Он отвернулся.

— Ты не вернешься в дом? — спросил Брайан.

— А тебе-то что?

— Я не прочь побеседовать с новой гостьей. Только не бросай на меня косые взгляды.

— Ты говоришь об Алекс? — Джон снова сжал кулаки.

— Я где-то ее видел, — сказал Брайан. — Но мне не представилось возможности с ней пообщаться.

— Как ты жалок! У тебя жена и дети, негодяй, а ты пытаешься переспать с каждой встречной.

— Кто сказал, что я хочу с ней переспать? — притворно возмутился Брайан. — Я говорю, что где-то ее видел.

— Она тебя не знает.

— Или просто скрывает это.

Джон скорчил гримасу:

— В таком случае я ее понимаю.

Этот выпад Брайан оставил без внимания.

— И где же ты с ней познакомился? — спросил он.

Джон медлил с ответом, сам не зная почему. В конце концов, это известно всем, и умалчивать нет смысла.

— Она купила дом Уинслоу.

— Что?

— Дом Уинслоу, — повторил Джон.

— Он не должен был выставляться на продажу до Нового года.

— Черт возьми, откуда тебе знать, когда должен был выставляться на продажу дом Уинслоу?

Брайан усмехнулся:

— Назовем это моими догадками.

 

Глава 8

Брайан Галлахер испортил весь вечер, думала Алекс, подавая десерт. Беседа, до этого живая и непринужденная, теперь походила на вежливый обмен мнениями; гости осторожно подбирали выражения, опасаясь сболтнуть лишнее. Джон же и вовсе молчал, яростно расправляясь с яблочным пирогом, точно перед ним лежала на тарелке гремучая змея. Трудно сказать, как относились остальные гости к старшему сыну Эдди, но было совершенно очевидно: в его присутствии они чувствовали себя крайне неловко.

И Алекс их не осуждала. Каждый раз, поднимая глаза, она видела, что Брайан пялится на нее с откровенным любопытством.

Ди поставила перед ним тарелку.

— Аппетитно выглядит, Ди-Ди, — оценил Брайан. — Может, подложишь еще начинки?

— Начинка кончилась.

— А клюквенный соус?

— И соус весь.

— А не найдется ли у тебя, случайно…

— Буфет пуст, Брайан, — заявила Ди. Она уселась во главе стола и взяла десертную вилку. — Радуйся, что хоть это осталось.

— Я и радуюсь. — Он с улыбкой обвел взглядом гостей.

— О Господи! — взорвался Эдди. — Хватит корчить из себя светского льва, Брайан! Ты не в Нью-Йорке на каком-нибудь дерьмовом званом обеде. Заткнись и ешь нормально, как все.

Многие из сидевших за столом засмеялись. Даже Ди ухмыльнулась, воткнув вилку в тыквенный пирог. Но Джон был слишком зол, чтобы смеяться. Брайан же, к удивлению Алекс, ответил на отцовскую реплику добродушной улыбкой.

— Ты прав, папа, — сказал он, поддевая вилкой сладкую картошку и отправляя ее в рот. — Очень вкусно, Ди, спасибо.

Лицо хозяйки залилось густым румянцем.

— На здоровье, — откликнулась она, отводя глаза.

— На побережье норд-ост, — заметил Эдди, уплетая яблочный пирог. — После полуночи разыграется.

— Вы бы лучше задраили люки, моя милая. — Салли указала вилкой в сторону Алекс. — Во время шторма бедной старушке Мардж всегда приходилось не сладко.

— Тебе надо что-то делать с крышей, — сказал Джон, наконец прервав свое молчание. — И поскорее.

— Лучше начать с потолка, — вмешался Эдди, — иначе тебе придется переправляться из гостиной в кухню на лодке.

Эти слова старика привлекли всеобщее внимание, даже Брайан взглянул на Алекс с любопытством.

— Вы купили дом Мардж Уинслоу? — спросил он.

— Да, — кивнула Александра.

— Джон мне сказал, но я не поверил.

— Не знаю, почему вы ему не поверили. — Она старалась говорить ровным тоном. — Люди испокон веков покупают себе дома. Что в этом удивительного?

— Дом Уинслоу — жалкая развалюха. Кто вас надоумил его приобрести?

— Я сама себя надоумила, — ответила Алекс. Она рассказала про объявление в «Стар-Леджер».

— Вот где вы допустили ошибку, — заметил Брайан. — Вам следовало читать «Таймс».

Джон хотел было что-то сказать, но Алекс его опередила.

— Я смотрела «Таймс», — заявила она, сознавая, что ее разговор с Брайаном — в центре внимания. — Но к сожалению, мне не по карману предложения этой газеты.

— Да ну, бросьте! — засмеялся Брайан. — Вон те серьги, что у вас в ушах, они, наверное, стоят вдвое больше того, что вы заплатили за дом.

Салли чуть не поперхнулась своим кофе, Ди со звоном уронила вилку на тарелку. Джон же, казалось, вот-вот ринется душить брата. И все уставились на уши Александры.

— Надеюсь, вы пользуетесь советом эксперта, когда покупаете драгоценности для своей жены, — сказала она. — Потому что это — циркон.

— Циркон с платиной?

Как, черт возьми, он разглядел платину через стол?

— Опять ошиблись. Это серебро. Я купила их в «Телешопе». У меня где-то должна быть квитанция с номером заказа, если вам интересно.

— Даже и не знаю, что бы я делала без «Телешопа», — вставила Салли. — У меня есть поддельное бриллиантовое колье на четыре карата, так его сам мистер Тиффани не отличит от настоящего.

«Да благословит тебя Господь, Салли Уайттон! — с благодарностью подумала Алекс. — И слава Богу, что я сама часто смотрела популярную программу „Телешоп“.

Сидевшие за столом женщины принялись обсуждать разных телеведущих, и Александра подключилась к их болтовне. Однако постоянно чувствовала на себе пытливый взгляд Брайана.

Джон так же пристально следил за каждым ее жестом, но его интерес не вызывал в ней пугающего ощущения тревоги, напротив, вселял уверенность.

Час спустя Брайану все же удалось остаться с Алекс наедине — когда она выходила из ванной.

— Ой! — Алекс вздрогнула от неожиданности. — Я не знала, что вы здесь стоите.

— Ничего страшного, — сказал он с вежливой улыбкой, очень напоминавшей улыбку Гриффина.

Алекс прижалась к стене, ожидая, что Брайан пройдет мимо, в ванную, но он не сдвинулся с места, и Алекс еще больше встревожилась.

— Простите, если я смутил вас в гостиной, — сказал он.

— Смутили? — Мысль, что незнакомый человек видит ее насквозь, была неприятна.

— Все эти разговоры про ваш дом были не очень уместны.

— Да, верно, — согласилась она.

— Возможно, вы совершили потрясающую сделку.

— Надеюсь, что так.

— Наверное, вы обеспечили работой полгородка?

— Что? Какой работой?

— По ремонту дома.

— Вообще-то я собиралась сама заняться ремонтом.

— Вы не похожи на женщину, которая любит пачкать руки.

— К чему вы клоните? — спросила она напрямик. — Если вам нечего больше сказать, я пойду в гостиную.

— Я только хотел заметить, что в магазинах Си-Гейта непросто отыскать туфли от Феррагамо.

— Я умею делать покупки.

— Или слишком хорошо умеете лгать. Где-то я вас видел, — с уверенностью проговорил Брайан. — Вот только не помню, где именно. Но я обязательно вспомню.

— Очень интересно. Если вспомните, пожалуйста, скажите об этом мне.

Она протиснулась мимо него и зашагала по коридору.

— Непременно скажу, Алекс Карри, — сказал Брайан ей вдогонку. — Можете в этом не сомневаться.

— Этот сукин сын чем-то ее расстроил, — сказала Ди Джону после ухода Александры, когда они на кухне варили новую порцию кофе для гостей.

— Я ее спрашивал. — Джон положил сахар себе в чашку. — Но она только пожала плечами.

Ди чуть не плакала.

— Черт возьми, все было так хорошо до тех пор, пока не явился он! Чтоб ему провалиться! — проговорила она дрожащим от волнения голосом и отвернулась.

Джон взглянул на кухонные часы:

— Уже девятый час. Долго еще он будет здесь торчать?

— Пока вы все не уйдете. — Ди посмотрела на него. — Ты что, не понимаешь, Джонни? Он приехал из-за меня. — Это было сказано зловещим тоном, как в старом фильме ужасов.

— Ты шутишь?

— Если бы!

— Что значит — из-за тебя?

Она смерила его сочувственным взглядом:

— Ты как будто с луны свалился, Джонни. Его жена уехала, он накачался виски — классическая ситуация. И это уже не в первый раз.

Джон схватил ее за руки.

— Не в первый раз? Что ты хочешь сказать?

Она вырвалась.

— Он хочет затащить меня в постель. Теперь понятно?

— О Боже. — У Джона свело скулы от ярости. — Но ты не…

— Я глупа, — перебила Ди, — но не настолько. Во всяком случае, пока.

— Однажды ты имела глупость с ним связаться, и что из этого вышло?

— Я не нуждаюсь в твоих напоминаниях. Мне достаточно взглянуть на Марка.

— Хочешь, я вправлю ему мозги?

— Ты уже врезал ему в челюсть. Для одного праздника хватит, тебе не кажется?

— Я мог бы…

— Зачем тебе мои проблемы? У тебя полно своих. — Она взяла его за руку. — Например, Эдди.

— Эдди? — Он высвободил руку. — С Эдди все в порядке.

— Ты знаешь, что это не так, милый. Рано или поздно тебе придется принять меры.

— Ну, гуляет старик во сне. С каких пор это стало преступлением?

— Ты обманываешь себя, Джонни. Это несправедливо по отношению к твоему отцу.

— Браво, Ди! — усмехнулся Джон. — А теперь почему бы нам не поговорить о справедливости по отношению к твоему сыну?

Глаза ее наполнились слезами.

— Негодяй!

— Ну да, — пробормотал Джон, выходя из кухни, — это у нас наследственное.

— Черт! — Алекс с досадой ударила по рулю своего «фольксвагена». — Ну поезжай же, машина!

Она снова повернула ключ зажигания и снова услышала в ответ тишину. Проклятие! Продавец обещал ей, что аккумулятор протянет еще как минимум год, и она ему поверила.

Вот уж точно — беда не ходит одна. Дом ее течет как решето, автомобиль сломался. Что дальше?

Ливень стеной обрушивался на лобовое стекло, закрывая обзор. Алекс застряла на перекрестке перед знаком остановки и стояла здесь уже десять минут. За это время мимо не проехала ни одна машина. С таким же успехом она могла стоять здесь часами.

В довершение всего она забыла свой зонт в прихожей у Ди. Ей так хотелось поскорее уйти, что еще удивительно, как она вспомнила про плащ и ключи от машины.

— Посиди еще немного, — уговаривала ее Ди, — обычно часам к одиннадцати я делаю сандвичи.

— Звучит заманчиво, — ответила Алекс, — но боюсь, что в меня уже не влезет ни кусочка.

— Убила бы этого Брайана! — в сердцах воскликнула Ди. — Мне очень жаль, если он тебя расстроил.

Алекс промолчала. Брайан действительно вывел ее из себя своим неутомимым вниманием, но куда больше ее волновало присутствие в комнате его брата. Рядом с Джоном она испытывала такое, о чем раньше только читала в книгах, — жар и сильное, почти невыносимое томление. Алекс и не подозревала, что способна так чувствовать. Она никогда не придавала сексу особого значения. Ей нравились мгновения нежности и единения, наступавшие после близости, когда Гриффин ее обнимал, но она ни разу не горела желанием просто прикоснуться к мужчине.

Теперь с ней такое случилось. Прошлой ночью Джон подхватил ее на руки, удержав от падения, и она до сих пор ощущала его крепкие объятия. Тогда ей хотелось бесстыдно прильнуть к нему всем телом, растаять от его тепла. Но сейчас было даже хуже: ей хотелось узнать его секреты.

Порывы ветра раскачивали крохотный «фольксваген», точно детскую колыбельку. Сколько можно здесь торчать? Ясно, что чуда не произойдет и на дороге не возникнет случайно проезжающий мимо автомеханик. Она не собирается здесь ночевать. Делать нечего, придется оставить машину до утра.

Алекс побежала по мокрым тротуарам, с переменным успехом огибая лужи и колдобины в асфальте. Уже через пять минут она была дома и успела вовремя опорожнить кастрюли и ведра, расставленные в гостиной в местах, где протекала крыша. Еще немного — и вода перелилась бы через край. Конечно, рано или поздно придется принять более радикальные меры, но сейчас она была рада уже тому, что добралась до дома — пусть у этого дома и нет потолка.

Да, она действительно чувствовала себя дома. Трудно поверить, что человек может пустить корни за неполную неделю, но именно это с ней и произошло. В этих четырех стенах она наконец-то стала самой собой.

Джон, как мог, старался пересидеть своего брата, но у Эдди заныла грыжа, и они ушли около десяти вечера.

— Мне вернуться? — тихо спросил он у Ди, провожавшей их до двери.

— Я уже большая, Джонни, — ответила она, — и сама о себе позабочусь.

Джон бросил взгляд в сторону гостиной, где Брайан наливал себе очередную порцию шотландского виски.

— Он пьян, Ди. Что, если…

— Не волнуйся. — Она чмокнула его в щеку, и Джон почувствовал запах вина и корицы. — Я закажу по телефону самый дорогой лимузин, который отвезет его домой. — Ди взяла его за руку и взглянула на часы. — Уже через час он будет ехать в свой Манхэттен, навстречу тяжелому похмелью.

Джон вздохнул. В конце концов, она ему не жена и не сестра. Какое он имеет право учить ее жить?

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Разумеется, знаю, — ответила она с усмешкой. — Именно поэтому я разведена и работаю официанткой в кафе.

Дорога домой заняла десять минут. Девять из них Эдди спал.

— Старость… будь она проклята, — проворчал он, вылезая из грузовичка. — Раньше я мог кутить до рассвета, — он со стоном потер свою грудь, — а теперь сникаю после двух кусочков тыквенного пирога.

Джон засмеялся.

— Я погуляю с Бейли, а ты иди выпей фруктовый коктейль.

Старик медленно направился к дому. Через несколько секунд на крыльцо с радостным лаем выкатилась Бейли и бросилась прямо под ноги Джону.

— Привет, девочка! Я тоже рад тебя видеть. — Он почесал собаку за ухом. — Может, ты не заметила, но на улице гроза. Так что давай-ка приступай сразу к делу.

Но Бейли непогода была нипочем. Ее не остановил бы даже торнадо. Собака носилась по обледеневшему дворику — лапы разъезжались в разные стороны — и постоянно посматривала на Джона, словно желала убедиться, что он никуда не ушел. Похоже, кроме этой псины, больше никто в нем не нуждался.

Он стоял, прислонившись к грузовичку, под секущими струями дождя и резкими порывами ветра. Ему совсем не нравилось, что Ди осталась наедине с Брайаном. Его брат был порядочный сукин сын. Некоторые люди занимались юридической практикой, чтобы помочь обществу избавиться от недостатков, Брайан же занимался этим, чтобы половчее обходить закон. К сожалению, точно так же он обращался и с женщинами. Ди была более податливой, чем хотела казаться, и Джон боялся, что Брайану не составит труда обаять ее.

— Только это не твое дело, Галлахер, — размышлял он вслух.

Ди ясно дала ему это понять. Услышав, что хозяин разговаривает сам с собой, Бейли перестала носиться по двору и, озадаченная, покосилась на него. «Совсем ты плох, старина, если даже твоя собака боится за твой рассудок». Он окликнул Бейли и приласкал ее. Но она не купилась на это, и Джон ее не осуждал. Он чувствовал себя взвинченным и взбудораженным — как будто эпицентр грозы находился в его груди.

Джон переживал этот эмоциональный шквал с тех самых пор, как Алекс Карри вошла в кафе «Старлайт». Ее голос, ее удивительно изысканный акцент очаровали его. От всего облика этой женщины веяло грустью. Ему был понятен печальный взгляд ее темно-золотистых глаз. За праздничным столом у Ди именно она, в сущности, незнакомка, почему-то казалась ему ближе всех остальных. Глядя в ее красивое лицо, он ощущал пугающее томление.

Он думал, что эти чувства умерли в нем три года назад и были похоронены вместе с его женой и детьми — в той могиле, где осталось его сердце.

Бейли наконец надоело бегать по грязи. Подлетев к входной двери, она залаяла, требуя, чтобы ее впустили в дом.

— Заходи, девочка. — Эдди распахнул дверь. — Кому же понравится гулять в такой ненастный вечерок?

Бейли лизнула руку старика и скрылась в глубине дома.

У Джона же, напротив, не было ни малейшего желания возвращаться домой. И это его поразило.

— Ты собираешься торчать там всю ночь? — спросил Эдди. — У собаки и то больше соображения, чем у тебя.

— Ты выпил коктейль?

— Нет, — отозвался старик, — он у меня закончился.

Джон полез в карман и звякнул ключами от машины.

— Я съезжу куплю.

— Не валяй дурака. Сейчас везде закрыто.

— Рядом с парком есть круглосуточная аптека.

— Не надо никуда ехать. Я нормально себя чувствую, — заявил отец.

— У Ди ты говорил другое.

— Ну и что? Может, я просто устал?

— Так у тебя болит или нет?

В последнее время старик и сам перестал понимать, что и где у него болит.

— А тебе-то что за дело? — огрызнулся он. — Я не прошу тебя быть моей сиделкой.

— Ди хотела, чтоб мы остались.

— Ты не можешь всю жизнь вмешиваться в ее отношения с Брайаном, Джонни. Рано или поздно это случится, и ты ничего тут не поделаешь.

— Запри дверь, — сказал Джон, — я ухожу.

— Эй! — окликнул Эдди сына. — Ты не возьмешь грузовик?

Джон не ответил.

— Бегать в такую погоду? Сумасшедший!

«Ты прав, папа, — подумал Джон, пускаясь бегом. — Наверное, я действительно сошел с ума».

Алекс никак не могла уснуть. Каждый раз, закрывая глаза, она видела перед собой Джона, опустившего голову на руль своего грузовичка, и слышала мучительные рыдания, рвущиеся из его груди. Ей тогда стало не по себе. Сама того не желая, она оказалась свидетельницей чего-то запретного, заглянула в самые дальние утолки его души.

Прежняя Алекс никогда бы не стала там стоять, терзаясь острой жалостью и отчаянным порывом обнять рыдающего Джона, утешить его ласками. Увидев его, она бы в то же мгновение повернулась и ушла, изгоняя из памяти эту картину душераздирающей боли. Именно так поступают воспитанные люди. Они отводят глаза от неприятных зрелищ и затыкают уши, чтобы не слышать неприятных звуков. Они делают вид, что жизнь чудесна и совершенна, — до тех пор, пока их самих не ударит обухом по голове.

Надо было расспросить о нем Ди. Что в этом плохого? Люди во все времена задавали вопросы о своих ближних. Женат ли он? Есть ли у него дети? Кого он любит? Целые индустрии рождаются вокруг потребности знать самые интимные подробности о жизни других людей. Но каждый раз, когда Алекс пыталась подобрать нужные слова, у нее перехватывало дыхание. Она так и уехала, ничего не узнав, уверенная, что расспросы за спиной — не самый достойный способ знакомства с прошлым Джона.

Алекс откинула одеяло и села, опершись на спинку кровати. Дождь мерно стучал по крыше, и она старалась не «думать об отсутствующем потолке, а также о том, в какую сумму обойдется ремонт. Когда она жила с Гриффином, ей не приходилось ломать голову над такими вещами. В этом просто не было необходимости. Деньги не являлись для нее проблемой. Она тратила сколько хотела и на что хотела. Счета всегда бывали оплачены, а уж каким образом — это ее не касалось.

Брайан сразу заметил ее бриллиантовые серьги. Изловчившись, она отвлекла от них внимание остальных гостей, но эта маленькая ложь оставила неприятный осадок в душе. Ей совсем не хотелось строить новую жизнь на обмане и недомолвках. Лучше продать эти серьги и починить «фольксваген», а заодно позаботиться о том, чтобы прохудившаяся крыша не рухнула как-нибудь ночью ей на голову.

Может, съездить на следующей неделе в Нью-Йорк и…

В дверь постучали, и у Александры от страха перехватило дыхание. Ее предупреждали о бесчинствах, что творятся по соседству, в морском порту. Хотя… вряд ли хулиганы станут стучать, прежде чем разгромить ее жилище.

— Алекс! — раздался из-за двери мужской голос. Знакомый голос! — Алекс, ты дома?

Она сползла с кровати и босиком прошлепала к окну. Дождь заливал стекла, и она с трудом различила на крыльце мужской силуэт.

Это Джон! Ее бросило в жар.

Его голос волнующим эхом отозвался у нее в груди.

— Если ты здесь, отзовись. Я нашел твою машину и…

Алекс мгновенно выбежала из спальни, помчалась по коридору и распахнула входную дверь.

— Со мной все в порядке, — сказала она, — просто у меня заглох мотор. Кажется, сел аккумулятор.

— Я увидел твой «фольксваген» на перекрестке, — пробормотал Джон. Он был в потертой кожаной куртке и смотрел на Алекс с такой нежностью, что у нее дрогнуло сердце. Еще никто и никогда так на нее не смотрел. — Я подогнал твою машину к тротуару, чтобы тебе не пришлось платить штраф.

— Спасибо. — Она обхватила плечи руками, с неожиданной остротой ощутив собственное тело. — Прости, что я оставила там машину. Я не хотела…

— Я пришел сюда не ради твоих извинений, Алекс. Я пришел проверить, не случилось ли с тобой чего-нибудь.

Алекс улыбнулась чуть дрожащими губами. Она чувствовала каждое свое движение, каждый вздох, каждый удар сердца.

— Со мной ничего не случилось.

— Вот и хорошо, — сказал Джон. — Я только это и хотел узнать. Иди в дом. Здесь холодно.

Он повернулся, чтобы уйти. Но она не могла его так отпустить.

— Ты промок до нитки. Зайди, я сварю тебе кофе.

Он заглянул ей в глаза:

— Кофе — в такой час?

Она улыбнулась:

— Кофе всегда кстати.

Она отступила на шаг, пропуская его в дом. Джон вошел. Вода стекала с его волос на плечи. Одна капля задержалась на щеке и блестела, точно слезинка.

— Тебе придется подождать, — проговорила Алекс бодрым тоном, когда Джон прошел следом за ней на кухню. — У меня нет кофеварки, которая готовит со скоростью света. Можешь мне не верить, но я кипячу воду на плите.

— Как примитивно! — заметил он, задержавшись в дверях. — Может быть, у тебя и посудомоечной машины тоже нет?

Алекс нахмурилась и убрала руки за спину.

— Ошибаешься, — усмехнулась она, — ты же видел чистые кастрюльки в гостиной.

Джон даже не улыбнулся. Он молча смотрел, как Алекс наливает воду из-под крана и ставит на плиту чайник со свистком.

— Ну же, — пробормотала она, поднося зажженную спичку к правой передней конфорке. — Я знаю, ты можешь!

Джон подошел к плите.

— Что-то не так?

— Да нет, все нормально, — сказала Алекс, всем телом ощущая его близость. — Просто эту плиту нужно слегка поощрить.

— Мардж часто жаловалась на конфорки. — Он остановился всего в двух шагах от нее. От его кожаной куртки пахло дождем. — Разреши, я посмотрю.

— Не нужно.

— С газом шутки плохи. — Джон потянулся за спичкой. — Дай-ка…

Он взял ее за руку. Она вскинула голову, встретив его взгляд. Спичка догорела и погасла.

— Разреши, — повторил он тихим голосом, — разреши мне, Алекс.

Было совершенно ясно, что он имеет в виду, о чем ее просит. Их влекло друг к другу с того самого момента, когда они впервые встретились в кафе. Джон ждал. «Это твой шанс, — говорил его взгляд. — Решай».

Сердце Алекс бешено колотилось где-то у самого горла. «Мы почти незнакомы, — думала она, — но ты заставляешь меня испытывать чувства, которых я прежде не знала. С тобой мне удивительно радостно и спокойно». Странно, но этого было достаточно.

 

Глава 9

«Ты же умеешь удирать, — говорил себе Джон. — Чему-чему, а этому ты научился. Перебирай себе ногами и не оглядывайся. Ты делал это раньше и можешь повторить сейчас. И не важно, что она смотрит на тебя с таким откровенным желанием, с такой будоражащей нежностью».

Одиночество творит с человеком ужасные вещи. Оно заставляет его желать невозможного.

Сейчас он желал Алекс.

Ее рука была в его руке. Они оба забыли про спичку и плиту. Казалось, с каждой секундой между ними усиливается невидимая связь. Алекс не понимает, что делает. Да и как она может это понять? С его стороны более честно было бы предостеречь ее от ошибки и посоветовать найти себе другого. С ним, с Галлахером, она не получит ничего, кроме нескольких часов удовольствия. Но теперь слишком поздно.

Она уже в его объятиях, а он совсем потерял голову.

Такие чудесные ощущения Александра испытывала впервые. Их тела сливались в единое целое, словно были созданы друг для друга. Он держал ее в объятиях и все крепче прижимал к себе. Она же уткнулась лицом ему в шею, упершись ладонями в мокрую куртку, и с упоением вдыхала пьянящий запах дождя и кожи.

Они стояли посреди кухни. За окнами лил дождь и завывал ветер, но стук их сердец заглушал и шум дождя, и рев ветра.

— Неужели это наяву? — спросила она, поднимая голову и заглядывая ему в глаза. — И ты действительно здесь?

Он обвел большими пальцами контуры ее лица, и эти нежные прикосновения, казалось, воспламенили каждую клеточку ее тела.

— Еще не поздно передумать, Алекс. Если ты не хочешь этого, скажи.

— Нет, я не передумаю. — Она взглянула ему в глаза. — Мне не нужно никаких обещаний и обязательств. — Она коснулась кончиком пальца уголка его губ. — Мне нужна только эта ночь.

Он приник к ее губам. Поцелуй его был влажным и жарким, но все тело Алекс — с головы до пят — покрылось мурашками, словно она стояла на холодном ветру. Она застонала… «Да… о Господи, да!» Алекс отчаянно жаждала его прикосновений, и этот голод плоти был столь силен, что, казалось, вызывал физическую боль.

Джон подхватил ее на руки и, прижимая к груди, понес в спальню. Она тихонько засмеялась…

— Свет включить? — спросил он, остановившись в дверях.

— Нет, — прошептала она, — не надо света.

Не надо ничего, кроме его ласки и бархатной темноты ночи. Они упали на кровать, свившись в клубок, изнывая от неистового, безумного желания. Никогда прежде Алекс не испытывала ничего подобного и даже не подозревала, что прикосновение мужских рук может так возбуждать.

Она стащила с него куртку.

Его рука скользнула под ее ночную рубашку.

Она расстегнула «молнию» на его джинсах.

Его пальцы коснулись шелковистых завитков у нее между ног. Хриплый стон вырвался из груди Алекс, когда он принялся ласкать ее.

— Ты такая мягкая… — пробормотал он, уткнувшись лицом в ее грудь. — Как мокрый шелк…

«А ты такой твердый… — подумала она, обхватив пальцами его мужскую плоть. — Как сталь самой горячей закалки».

Он приподнялся над ней, и она приподняла бедра ему навстречу, чувствуя, как вся раскрывается, готовая принять его в себя. С Гриффином было совсем по-другому — сухо, грубо и безрадостно. Даже одни воспоминания об этом причиняли боль.

— Алекс? — Его голос прозвучал у самого уха. — Что-то не так?

— Да, — сказала она, отгоняя прочь воспоминания. — Этого недостаточно.

Он снял с нее ночную рубашку. Потом быстро разделся сам и склонился над кроватью. Она подобралась к краю матраса, прижалась губами к его плоскому животу и лизнула кончиком языка густую поросль жестких курчавых волосков. Из груди его вырвался гортанный стон, Джон едва удержался от крика. Алекс потерлась щекой о его горячую отвердевшую плоть. И тотчас же ощутила пряный пьянящий запах, исходящий от этого пульсирующего жезла.

Пытаясь познать мужские тайны, она положила ладони на ягодицы Джона и прикоснулась губами к его раскаленному жезлу, наслаждаясь остротой ощущений. Все это было так ново… и удивительно… Она словно пробудилась после долгого сна и вдруг обнаружила, что мир намного прекраснее, чем ей снилось.

Все мышцы Джона напряглись, и он вновь едва удержался от крика. С другими женщинами он никогда не испытывал ничего подобного. Алекс держала во рту его плоть, и он ощущал воистину неземное блаженство. Джон смотрел на изящные линии обнаженной женской спины, и ему казалось, что он в раю.

Алекс ласкала губами его плоть и при этом по-кошачьи мурлыкала. Ему оставалось лишь на секунду ослабить самоконтроль и, отдавшись во власть своих ощущений, извергнуть горячее семя.

Но он хотел большего.

— Теперь твоя очередь, — сказал он и обнял ее за плечи. Потом встал на колени меж ее раздвинутых ног и сомкнул губы на горячем бутоне.

Алекс вскрикнула, и он на мгновение испугался, что сделал ей больно. Но тут ее бедра начали двигаться в извечном ритме, и Джон мысленно улыбнулся. Он проник в нее языком, но ему и этого казалось мало. Он уже представлял, как погрузится в ее жаркую плоть, а она обхватит его ногами, втягивая в себя все глубже…

Алекс испытывала острейшее, упоительное наслаждение, но ей по-прежнему хотелось большего. Она ощущала в себе какую-то ноющую пустоту, заполнить которую мог только Джон, и он каким-то непостижимым образом понял это — понял чуть раньше, чем сама Алекс. Джон принялся целовать ее бедра, живот, груди, шею… Потом он лег, чуть прижав Алекс к матрасу.

Она вся дрожала, охваченная восхитительным напряжением. Ей хотелось кричать от счастья. Джон взял ее лицо в ладони и поцеловал — сначала легонько, едва касаясь губами. Потом стал целовать все крепче, жарче. Алекс обвила его бедра ногами, и Джон медленно проник в нее. Он намеренно не торопился, постепенно увлекая Алекс к вершинам блаженства.

Ее бедра двигались в одном ритме с его бедрами, и он все глубже погружался в нее. Погружался, взмывая в поднебесье, парил раскаленной добела кометой. Никогда еще Джон не испытывал такого наслаждения и даже не догадывался о том, что подобное существует. Запах тела Алекс все сильнее распалял его, и он страстно желал ее — всю без остатка.

Между ними происходило нечто удивительное — и это была не просто физическая близость. Он хотел познать все ее тайны, хотел… Господи, он и сам не знал, чего он хотел. Просто ему чертовски надоело одиночество.

Они любили друг друга с дикой, неистовой страстью, любили до изнеможения, пока наконец не затихли, опьяненные счастьем.

Они лежали молча, обнявшись. И никакими словами нельзя было описать чудо, свершившееся на узкой кровати, в старом ветхом домике. Но они были достаточно зрелыми людьми и понимали: то, что произошло с ними, самым решительным образом изменит их жизнь.

Когда же они снова занялись любовью, все было по-другому. Теперь они уже знали друг друга. Знали, как ласкать друг друга, как разжечь и утолить страсть. Они не стыдились ничего, ибо не может быть ничего запретного, когда тела и души сливаются в единое целое.

Холодный дождь барабанил по оконным стеклам и крыше, а в доме Александры было тепло и уютно. Джон привлек ее к себе и накрыл одеялом. Она уткнулась носом ему под мышку и глубоко вздохнула. Его запах… Можно ли влюбиться в запах мужчины? Можно ли опьянеть от одного его запаха?

Она заснула в теплых объятиях Джона. Заснула под мерный стук его сердца.

Джону снилось, что он не один. Снилось, что к нему прижимается знакомое женское тело и что они лежат на смятых простынях, источающих запах любви. В глубине его души — там, где до того царили мрак и отчаяние, — свила гнездышко тихая радость.

Он проснулся перед самым рассветом и обнаружил, что его видение — не сон. Алекс Карри уютно пристроилась рядом, прижавшись ягодицами к его паху. Джон осторожно положил ладонь ей на грудь.

Сквозь занавески уже сочился тусклый серый свет. Через час Си-Гейт придет в движение. Каждую пятницу утром — будь на улице дождь или солнце — группа юристов из округа Атлантик брала напрокат лодку и отправлялась ловить рыбу. И хоть улов их был небогат, Джон радовался прибыли. Он не хотел лишь одного: не хотел, чтобы эти юристы — или кто-то другой — видели, как он выходит из дома Алекс.

Джон тихонько поднялся с кровати и невольно вздрогнул, почувствовав, как холодно в комнате. Сейчас ему меньше всего хотелось уходить от Алекс, но остаться он не мог.

Она заворочалась, и одеяло соскользнуло с кровати на пол. Обнаженные плечи Алекс покрывали мягкие золотистые волосы.

— Ты не уходишь? — спросила она, открывая глаза. Ее голос был хриплым со сна и необыкновенно чувственным.

— Ухожу. — Нагнувшись, он поцеловал ее в губы. — Си-Гейт — маленький городок, Алекс. Пойдут разговоры.

— Мне плевать. Пусть говорят.

Он откинул волосы с ее лба.

— Спи. Я позвоню тебе попозже.

Алекс села, аккуратно подоткнув одеяло под мышки.

— Тебе не обязательно мне звонить, — заявила она, чуть вскинув подбородок. — Я же сказала: никаких обещаний.

Он сел рядом с ней, продавив матрас своим весом.

— Я знаю, что не обязательно. Но я хочу тебе позвонить.

Она смотрела на него очень долго, почти целую вечность. Вчера, под покровом темноты, Джону казалось, что он знает о ней все, но он ошибался. Он совсем ничего не знал об этой женщине. Она оставалась для него такой же загадкой, как несколько дней назад, когда он впервые увидел ее на пороге кафе «Старлайт».

— Позвони, если хочешь, — сказала она наконец. — Но меня может не оказаться дома.

— Куда ты собралась?

— Джон, какая тебе разница?

— Ты права, — сказал он, выпрямившись, — никакой разницы.

Она тронула его за руку.

— Я не хотела тебя обидеть.

— Ты меня не обидела, — солгал Джон.

Он встал и взял свою рубашку.

— Пожалуйста, Джон, пойми меня правильно.

Он просунул руки в рукава.

— Я что, должен тебя понимать?

— Нет, не должен. Просто…

— Тогда оставим этот разговор, Алекс. Мне надо идти. Через час отплывает группа отдыхающих, и я должен дать им лодку напрокат.

— Лодку напрокат? Ты что, работаешь в порту?

— А какая тебе разница?

Это был неуклюжий выпад, но в данный момент он не мог сказать ничего другого.

Он ожидал, что Алекс нанесет ему ответный удар или сникнет, обиженная. Но как ни странно, она не сделала ни того ни другого.

— И поделом мне, — тихо проговорила Александра, — прости, что я тебя отталкиваю.

— Ты не должна мне ничего объяснять. — Он отыскал свои носки под кроватью. Но куда же подевались кроссовки? — Никаких обязательств — значит, совсем никаких. Больше это не повторится.

Она села на пятки и завернулась в одеяло, скрывая свою стройную фигуру.

— Ты не понимаешь.

— Ну и что? — отозвался он. — Разве это имеет значение — понимаю я или нет?

— Имеет. — Ее янтарные глаза были большими и серьезными. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

Джон промолчал. А вон и его кроссовки — выглядывают из-под оконных занавесок. Он нагнулся, чтобы их взять.

— Боюсь, я не знаю, как вести себя в подобных ситуациях, — пробормотала она.

Он сунул ноги в кроссовки.

— Да нет, почему же? Ты достаточно ясно изложила свою позицию.

— Нет, я не это имела в виду. Я… О Господи, Джон! Я никогда еще этого не делала и теперь не знаю, как себя вести.

Он посмотрел на нее с нескрываемым любопытством.

— Чего ты не делала?

Ночью, хоть и опьяненный страстью, он, разумеется, понял, что она не девственница.

— Вот этого. — Она указала на Джона, на себя, затем обвела широким жестом всю спальню.

Он расхохотался, но, взглянув на Алекс, снова стал серьезным.

— Ты никогда этого не делала?

Он вспомнил про след от обручального кольца у нее на пальце.

Алекс покачала головой:

— Нет. — Она посмотрела ему в глаза. — И я не знаю правил.

Ему хотелось заключить ее в объятия и зацеловать до обморока, но вместо этого он просто присел на край кровати.

— А нет никаких правил, Алекс. Есть только мы с тобой.

«Мы с тобой». От этих простых слов по телу Александры побежали мурашки. Она чувствовала, что Джон Галлахер вкладывает в них совсем не такой смысл, какой вкладывал ее муж.

— Мне не хочется, чтобы ты думал, будто я чего-то от тебя жду, — осторожно проговорила она. — Никто из нас не знал, что это случится.

— Я знал.

Она заглянула ему в глаза:

— Ты не мог этого знать.

— Я знал это с той самой минуты, как увидел тебя в кафе.

— А я вот не знала, — Она невольно усмехнулась. — Я думала об этом, но не знала, что это случится.

Он взъерошил ее волосы.

— И что же нам теперь делать?

— Я надеялась, что ты мне об этом скажешь.

Его взгляд, казалось, проникал в самую душу.

— Все зависит от тебя.

— Это было… — Она умолкла, подыскивая нужное слово. — Это было изумительно… — Джон хотел что-то сказать, но она остановила его взмахом руки. — Это было как чудо, Джон, я даже испугалась. Я переехала сюда, чтобы научиться жить самостоятельно. Если я начну от тебя зависеть, то никогда не добьюсь своей цели.

— В чем ты начнешь от меня зависеть?

— В… ну, ты сам знаешь, о чем я говорю.

— Нет, — он прищурился, — не знаю.

Внизу ее живота занялся знакомый уже пожар, распространившийся по всему телу.

— В сексе.

Алекс ждала его реакции. Если он сейчас засмеется, она задушит его голыми руками. Но Джон Галлахер снова ее удивил.

— Не надо от меня зависеть, Алекс, — сказал он таким тоном, будто говорил о вещах, которых ей никогда не понять. Сердце Алекс затопило волной печали. — Нам обоим будет намного лучше, если ты не будешь ни в чем от меня зависеть.

Именно это ей и хотелось услышать, вот только с одной разницей: она думала, что будет довольна. Однако внезапно у нее появилось ощущение, что она потеряла нечто драгоценное, даже не успев понять, что же это было.

Джон возвращался домой тихими темными улицами. Тишину предрассветного часа нарушали лишь глухие звуки его шагов и монотонный рокот океана. Но он не прислушивался к внешнему миру.

«Ты получил то, что хотел, — говорил себе Джон, шагая по Оушен-авеню. — Ты нашел женщину, которой нужно так же мало, как и тебе самому. Секс без обещаний, без обязательств и без ответственности. Не о таких ли отношениях безнадежно мечтают почти все мужчины?»

В каждом жесте Александры чувствовалось отчаянное стремление к независимости. Она защищалась от окружающего мира с упорством средневекового воина. Стены ее крепости были невидимы, но все же оставались вполне реальными.

Женщина, которой ничего не нужно, и мужчина, который ничего не может дать. Идеальная пара!

 

Глава 10

После Дня благодарения сын Ди Марк проснулся в пять утра. Он сполз с кровати и потянулся за джинсами и свитером. На улице по-прежнему лил дождь, но ему было все равно. Дом провонял индейкой и табаком. Чтобы не свихнуться, надо уйти.

Он терпеть не мог День благодарения. Его мама вечно приглашала на обед все местное старичье, и те сидели до самой ночи. Эдди Галлахер не в счет, зато остальные были просто невыносимы. Весь вечер они только и делали, что рассуждали о болезнях и о смерти, хотя сами в ближайшее время вовсе не собирались умирать. Они смотрели на Марка так, как будто это по его вине мама работала официанткой в кафе «Старлайт», как будто это он испортил ей жизнь. Но что он такого сделал? Просто родился! А это уж, извините, от него никак не зависело.

Он вытащил пакет молока из холодильника и черным ходом вышел во двор. Мамина «тойота» стояла на подъездной дорожке, а прямо за ней Марк увидел красный «порше» Брайана Галлахера, перегородивший проезд. Сукин сын! Небось напился после его ухода, и маме пришлось вызывать ему такси.

Во всяком случае, Марк очень надеялся, что все было именно так.

Он даже тихонько приоткрыл дверь маминой спальни и вгляделся в темноту, желая удостовериться, что она спит одна. Его тошнило при одной мысли, что она могла лечь в постель с Брайаном Галлахером. Марк знал, что она путалась с этим парнем до того, как вышла замуж за его отца — горького пьяницу, решавшего все вопросы при помощи кулаков. Каким же мерзавцем должен быть Брайан Галлахер, если мама ушла от него к этому недоноску?

Марк размышлял обо всем этом, шагая под дождем к морскому порту. Остальные Галлахеры ему нравились. В последние годы они часто общались с Джоном — после того, как его жена и дети погибли в автокатастрофе. Вообще-то он неплохой парень. Ну почему мать выбирает себе каких-то ублюдков? Лучше бы влюбилась в Джона и вышла за него замуж. И тогда Эдди стал бы его дедом. Вот это было бы просто замечательно!

Марк обожал Эдди. С самого раннего детства этот человек был частью его жизни. Старик учил его насаживать на крючок наживку, забрасывать удочку — осторожно, чтобы не пошла рябь по воде, и выбрасывать выловленных мальков обратно в море — не потому, что того требует закон, а потому, что так правильно. Однажды, когда Марк был маленьким, Эдди взял его с собой в море на старом баркасе и показал, что собой представляет побережье Нью-Джерси.

Они с мамой тогда только что вернулись из Флориды. После ослепительного солнца и тропической жары этот штат казался им совершенно другим миром. Марк был робок и одинок, но Эдди взял его под свое крыло, пригласив провести день в море. Они медленно плыли по прибрежному мелководью, точно парили в воздухе. Стоя на дне баркаса, так что над бортом была видна только его голова, маленький Марк с упоением следил за чайками, выхватывающими рыбу из воды.

Тот день ему не забыть никогда. До недавнего времени он был уверен, что для Эдди это тоже одно из самых любимых воспоминаний. Как-то поздно вечером Марк поссорился с мамой и ушел из дома, хлопнув дверью. Он направился туда, куда ходил всегда, когда был не в себе. В порту он застал Эдди. Старик стоял, наклонившись над «Пустельгой», а у ног его лежала кувалда. От правого борта суденышка была отколота здоровенная щепа, и одежда Эдди тоже была вся в щепках.

— Черт побери, Эдди… — При виде старика, неудержимо рыдающего над своим судном, Марк сам чуть не заплакал. — Что ты наделал?

Эдди посмотрел на него пустыми глазами, словно не узнавая, и на мгновение Марку захотелось повернуться и убежать. Но Марк не сделал этого. Он бросил кувалду в воду и отряхнул одежду старика от щепок. А когда подоспевшие полицейские заподозрили его в хулиганстве, он не стал их разубеждать.

— Ты хочешь возбудить дело, Эдди? — спросил Дэн Корелли, один из местных ветеранов-полицейских.

Эдди ответил ему все тем же бессмысленным взглядом.

Это случилось месяцев шесть назад. С тех пор Эдди начал ходить во сне и делать много других жутких вещей. Когда Марк задумывался о собственной старости, ему становилось не по себе. Уж лучше умереть молодым — погибнуть в авто — или авиакатастрофе, чем доживать свой век немощным слабоумным существом.

Марк поднял капюшон свитера и зашагал по пирсу. Дощатый настил покоробился и местами прогнил, но он точно знал, куда можно наступать, а куда нельзя. Пахло рыбой и водорослями, но Марк привык к этим запахам. Ему нравилось бывать в порту. Здесь свободно дышалось и думалось. Он любил смотреть, как над Атлантикой встает солнце, превращавшее серые океанские волны в ярко-бирюзовые. Иногда, сидя на берегу, он представлял, что у него есть настоящая семья — такая, как в телефильмах: с братьями, сестрами и заботливым отцом. Его настоящий папаша едва ли помнил о том, что он, Марк, существует на свете.

Шесть лет назад по пути из Флориды в Нью-Йорк Тони заехал навестить сына. Он похлопал Марка по спине и изрек какую-то глупость насчет плеч бейсболиста, после чего они пятнадцать минут молча пялились друг на друга. Наконец Марк не выдержал и спросил, можно ли ему пойти купаться с друзьями. Когда мама его отпустила, Тони, судя по всему, испытал такое же облегчение, как и его сын. Марк кинулся к себе в комнату, чтобы взять купальные принадлежности, но не успел он добежать до двери, как в гостиной разразился скандал.

Марк старался не слушать, о чем они говорят, но некоторые слова навсегда врезались в память.

— …зачем мне чье-то чужое отродье?

В тот вечер он спросил маму, что значит «отродье», и она навешала ему лапши на уши. Дескать, взрослые иногда говорят не то, что хотят сказать, и не нужно обращать на это внимание. Десятилетнего мальчика такое объяснение вполне устроило. Отец уехал, мама расслабилась, и жизнь снова потекла своим чередом.

Но в последнее время Марк много размышлял над этим. Теперь он понимал, что такое «отродье». Не так уж приятно считать себя сыном Тони Франко, но еще хуже думать, что ты вообще ничей.

— Привет, Марк. — На плечо ему легла рука Джона Галлахера. — Как жизнь?

— Так себе.

— Вчера вечером ты, кажется, немного вспылил. — Джон встал рядом с пареньком, прислонившись к перилам.

— Да… — Марк пожал плечами. — Ну и что?

— Может, хочешь об этом поговорить? Твоя мама очень расстроилась.

— Она тут ни при чем.

— Я не уверен, что она это понимает.

Чайка сделала два круга над водой и села на насыпь. Марк отводил глаза, делая вид, что смотрит на птицу.

— Он все испортил! Зачем, черт возьми, он вообще сюда заявился?

— Ты говоришь о Брайане?

Марк кивнул. К горлу его подступил отвратительный комок. Он не понимал, что с ним творится, — откуда вдруг такая ненависть к незнакомому, в сущности, человеку. А может, все-таки понимал?.. Тогда еще хуже.

— Да, о нем, — пробормотал он. — Никто не просил его приезжать. Почему он не может держаться от нас подальше?

— Я задавал себе тот же вопрос.

Марк взглянул на Джона:

— Ты его недолюбливаешь, верно?

— Это еще мягко сказано.

— А в моем возрасте ты любил его?

— Пытался. — Джон закурил и тут же отбросил сигарету. Окурок с шипением упал в воду. — Хотя, надо сказать, это было совсем не просто.

— Он встречался с моей мамой, когда им было столько же лет, сколько мне сейчас?

— Да. — Джон пристально посмотрел на мальчика. — Но это для тебя не новость, малыш. Ты с пеленок знал об их отношениях.

Разумеется, он всегда знал об этом, только не придавал значения — до вчерашнего вечера, пока не увидел их вместе.

— Брайан, конечно, не подарок, — продолжал Джон, — но он здесь больше не живет, и это очень даже хорошо.

Жизнь в маленьком городке имеет свои преимущества, думала Алекс, набирая телефонный номер. У нее не возникло проблем с выбором автосервисной службы — в Си-Гейте имелась только одна.

Она объяснила ситуацию снявшему трубку мужчине. В голосе его проскальзывали нотхк смущения.

— Все очень просто, — объясняла Алекс, — моя машина застряла на углу Маргейт и Барнигат. Мне надо, чтобы вы отбуксировали ее в мастерскую и починили — как можно быстрее.

— «Фольксваген»-пикап, верно?

— Да, но откуда…

— Он будет готов сегодня днем.

— Вы в этом уверены?

Короткая пауза.

— Ваша машина здесь, леди.

— Не может быть… Вы, наверное, перепутали мою машину с какой-то другой.

— Поверьте, я не видел такую модель по крайней мере лет десять.

Алекс опустилась на стул.

— Это полиция отбуксировала ее в мастерскую?

Если так, то одному Богу известно, какой ее ждет штраф.

— Подождите минуточку. — Она услышала, как мужчина, прикрыв ладонью трубку, обратился к кому-то с вопросом. — Нам позвонил Джон Галлахер и сделал этот заказ.

— Что?

Здесь наверняка какая-то ошибка.

— У меня перед глазами квитанция. Джон Галлахер позвонил в нашу службу примерно в половине седьмого и сказал, что это срочно.

Она стиснула зубы.

— Когда можно забрать машину?

— Мы доставим ее вам, когда она будет готова.

— Вам так велел мистер Галлахер?

— Разумеется. — Бедняга и не подозревал, что его собеседница вот-вот взорвется. — Не волнуйтесь, за все заплачено.

Ну еше бы! Алекс поблагодарила собеседника за труды и швырнула трубку на рычаг. Кем он себя возомнил, этот Джон Галлахер? Она бросилась в прихожую, сняла с вешалки куртку и выбежала из дома, яростно хлопнув дверью.

— Мы сейчас отправляемся, — сказал Джон Марку. — Хочешь с нами?

— Я готов, — ответил Марк.

Джону было двенадцать лет, когда отец впервые взял его в море на «Пустельге». Наслушавшись рассказов про увеселительные морские прогулки, Джон полагал, что и экипаж повеселится на славу.

Но он ошибался. Матросам было совсем не весело, особенно когда один тучный пассажир, налакавшись пива, так и норовил свалиться за борт, так что приходилось все время за ним следить.

Джон обернулся к мальчику:

— Винс бросит тебе удочку. Ты помнишь, как с ней обращаться?

Марк кивнул.

— Отлично, — кивнул Джон. — Тогда пойдем, пока пассажиры не взбунтовались.

Сидевшие в лодке шестеро юристов из округа Атлантик уже проявляли признаки беспокойства, а с беспокойными юристами шутки плохи. Джон знал это не понаслышке, ибо и сам когда-то был юристом.

Он обогнул корму, подав знак Марку, чтобы тот следовал за ним.

— Черт возьми, где же Винс? — спросил Джон, оглядывая пристань. Сложив ладони рупором, он крикнул: — Эй, Винс! Мы готовы!

Винс выглянул из двери конторы:

— Подойди-ка сюда, Джонни.

— Нет. Все дела после нашего возвращения. Давай удочку!

— Ты что, не понял?! — закричал Винс. — Я сказал, подойди сюда, немедленно!

Что-то с отцом, подумал Джон. Господи, ну что еще он натворил?

— Присматривай за юристами, — велел он Марку, — я сейчас.

У мальчика был такой вид, точно его бросили в бассейн с акулами.

— А если они начнут громить лодку?

— Тогда возьми шланг и хорошенько окати их водой.

Джон перемахнул через ограду и направился к зданию конторы.

— Что такое, Винс? — спросил он, распахнув дверь. — Учти, у меня на борту орава юристов. Они затаскают меня по судам, если я не… — Он осекся. — Алекс?..

Она сидела за его письменным столом и смотрела на Джона, гневно сверкая глазами. Ему доводилось видеть медведей-убийц, но даже у них взгляд был добрее.

Винс посмотрел на Джона:

— Я, пожалуй, пойду, ребята. Разбирайтесь сами. — И он поспешно вышел за дверь.

— Как ты посмел?! — закричала Алекс дрожащим от негодования голосом. — Ты не имел права так поступать!

То, что произошло между ними минувшей ночью, было всего лишь зовом плоти. Во всяком случае, так ему сейчас казалось.

Джон хотел что-то сказать, но Алекс вдруг полезла в карман куртки и достала бумажник. Он с изумлением смотрел, как она вытаскивает оттуда две хрустящие стодолларовые купюры.

— Вот, — сказала Алекс и сунула деньги ему в руку. — Этого должно хватить.

— Черт возьми, о чем ты? — возмутился Джон.

— Ты и сам все прекрасно понимаешь, — ответила Алекс.

Джон швырнул ее деньги на стол:

— Забери их! К тому же если меня привлекут к суду, то взыщут гораздо больше.

Щеки ее зарделись.

— О Господи, о чем ты?..

— О плате за аренду лодки.

— Ты просто невыносимый человек… — Она умолкла.

— Ну же, давай — скажи все, что обо мне думаешь.

В янтарных глазах Алекс полыхнуло пламя.

— Я дала тебе эти деньги за мою машину.

— За твою машину?

— За ремонт, — проговорила она очень медленно, точно разговаривала с иностранцем. — Ты не должен был этого делать. — Алекс снова протянула ему купюры.

Он отмахнулся от денег:

— Мне будет достаточно, если ты скажешь «спасибо».

— Я вовсе не собиралась тебя благодарить, — заявила она. — Это моя машина и моя проблема.

— Ты приехала в Си-Гейт недавно, и я подумал, что ты не знаешь, кому в таких случаях надо звонить.

— Великое дело! — усмехнулась она. — Открой телефонную книгу, Джон. Во всем городке только одна служба автосервиса.

Джон вздохнул. Его бескорыстный жест неожиданно оборачивался катастрофой.

— Послушай, я не хотел тебя обидеть. — Он пожал плечами. — Я сделал первое, что пришло в голову, а ты накинулась на меня, словно я совершил какое-то преступление.

— Тебе кажется, что я не права? Выпендриваюсь, да?

— Я такого не говорил.

— Это написано у тебя на лице.

— Ты права, — согласился он, — ты действительно выпендриваешься. Я сделал это из симпатии к тебе, а вовсе не потому, что хотел утвердить свое превосходство.

— Мог бы просто прислать цветы.

— Цветы тебе были не нужны. Тебе нужно было починить машину.

— А кто ты такой, чтобы мне помогать?

Это было уже слишком.

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь, Алекс?

— Я хочу, чтобы ты не лез в мою жизнь. Хочу сама решать свои проблемы.

Джон пристально посмотрел ей в глаза.

— Хорошо, договорились. — Он отвернулся и направился к выходу. — До свидания, Алекс.

— Джон, подожди!

Он остановился в дверях.

— У меня полная лодка юристов, которым не терпится поймать кровожадную акулу из фильма «Челюсти».

— И ты не разрешишь мне возместить твои расходы?

— Уймись, Алекс.

Она вздохнула:

— Раз ты не хочешь взять деньги, тогда приходи ко мне на обед.

Он саркастически приподнял бровь:

— Нечего сказать, теплое приглашение! Ты ведешь себя так, будто мы с тобой сводим счеты.

— Так и есть. — Выражение ее лица заметно смягчилось. Добрый знак, решил Джон. — Дело в том, что я не люблю ходить в должниках.

— Ты мне ничего не должна.

— Я должна тебе двести долларов.

— Это очень много обедов.

— Знаю. Поэтому нам надо начать не откладывая.

Ему все же удалось удержаться от улыбки, хоть это было очень нелегко. Перед ним стояла самая сложная, самая загадочная и самая желанная женщина в мире.

— Можно я приду с цветами?

— Да, — ее лицо озарилось улыбкой, — цветы пойдут.

Эта улыбка проникала в самое сердце Джона.

— Я вернусь на берег около шести.

— Значит, подъезжай ко мне в восемь.

Джон кинул взгляд за дверь. Поблизости никого не было.

— Иди сюда, — сказал он.

— Нет, ты иди сюда.

Джон повиновался. Заключив Алекс в объятия, он поцеловал ее.

— О! — Глаза Алекс вспыхнули восторгом, и Джон воспринял это как величайшую победу.

— Я подъеду к тебе в семь, — заявил он. В жизни каждого мужчины бывают моменты, когда требуется проявить характер.

Она коснулась кончиком пальца уголка его губ.

— Я буду готова к шести.

Около одиннадцати утра Брайана разбудил назойливый звонок. Кое-как поднявшись с постели и превозмогая дикую головную боль, он поплелся к двери по узкому длинному коридору.

— Слушаю, — произнес он дрожащим голосом, нажав кнопку домофона.

— Вам посылка, мистер Галлахер.

— Распишись за меня, Рэй. Я заберу ее позже.

— Вряд ли я смогу расписаться за такую посылку, мистер Галлахер. Это ваш «порше».

— Что? Моя машина?

Он осмотрел себя и увидел, что на нем вчерашний костюм. Во рту точно кошки нагадили, а в голове словно карданный вал стучал. Классическое похмелье! Чем же он вчера нагрузился? Виски скорее всего.

— Я спущусь через десять минут.

Пошатываясь, Брайан направился в ванную. Каждый шаг отдавался болью во всем теле. Лучше было бы умереть!

Он разделся и включил душ на полную мощность. Плеск воды о кафельную плитку заставил его поморщиться. «Да, старик, совсем ты плох, если даже шум воды вызывает у тебя головную боль!»

Слава Богу, что он сегодня свободен. Визит в банк — выдумка. Если бы кто-то из клиентов увидел его в таком состоянии — все, прощай карьера!

Двадцать минут спустя Брайан как ни в чем не бывало вышагивал по мраморному вестибюлю первого этажа.

Швейцар Рэй разговаривал с молодым парнем в джинсах и футболке «Аэросмит». Выглянув на улицу, Брайан увидел, что его «порше» стоит перед домом в окружении почтовых грузовиков, такси и мотоциклов.

— Доброе утро, мистер Галлахер. — Рэй приподнял шляпу. — Я оставлю вас наедине, чтобы вы обо всем спокойно договорились.

Парень в футболке «Аэросмит» поднял руку и позвенел ключами от машины Брайана.

— С вас триста сорок пять долларов.

— Кто вы такой? — осведомился Брайан. — Я не помню, чтобы я кого-то нанимал для перегона моей машины.

— Автосервисная служба Си-Гейта. — Парень достал из кармана квитанцию. — Сегодня утром нам позвонил некто по имени Джон Галлахер и велел перегнать вашу машину. Он сказал, что вы оплатите счет.

— Вы принимаете пластиковые карточки?

— Конечно.

Брайан швырнул парню карточку «Америкэн экспресс»:

— Вы пока пишите бумагу, а я отгоню машину на стоянку. Нью-йоркские улицы славятся своей нелюбовью к шикарным спортивным автомобилям. Это чудо, что его еще не разбили.

— Вы не можете забрать машину, пока я не сверю вашу подпись, — заявил парень.

— Извини, приятель. — Брайан выхватил у парня ключи и направился к своему «порше».

Теперь он начал вспоминать некоторые подробности вчерашнего вечера. Его охватило раздражение. Неужели Ди не пережила бы, если бы он остался ночевать на кушетке в гостиной и уехал от нее утром? Наверняка он был так пьян, что просто не мог к ней приставать. Нет, здесь явно приложил руку его братец!

«Браво, Джонни! — думал он, подъезжая к дверям гаража. — Ты еще заплатишь за это, но задумано было неплохо». Его младший братишка увяз в собственном прошлом. Он цеплялся за такие вещи, которые уже не существовали — если они вообще когда-либо существовали.

Можно сровнять Си-Гейт с землей, и никто о нем не пожалеет. Дома, магазины, порт — все уничтожить! Дни туристического бума ушли и уже никогда не вернутся. Брайан и его компаньоны позаботятся об этом. Порой его удивляло, какими слепыми могут быть люди, когда им не хочется смотреть правде в глаза. Половина предприятий на Оушен-авеню закрылась, и вовсе не потому, что их владельцы нашли себе более прибыльное дело. Продавались закладные, выписывались векселя, менялись судьбы. Иногда человек неожиданно для себя попадает в кризисные ситуации, и единственное, что ему остается, это сдаться.

Ничто не вечно под луной — ни люди, ни города, ни даже семьи. Ему надо было оспаривать завещание матери. Какое она имела право так с ним поступить? Видите ли, ей не понравилось, что он стремился вырваться из Си-Гейта, и она из могилы пыталась его наказать. На самом же деле она мстила ему за то, что он не женился на Ди. Рози Галлахер оставила свою половину морского порта Джону и сделала это назло Брайану.

Но у него осталась доверенность на имущество Эдди. Если с отцом что-то случится, он…

Эта мысль неприятно поразила Брайана.

О Господи, что с ним происходит? Эдди — его отец. Нельзя желать такое родному отцу. Живи долго и счастливо, папа! До девяноста лет и дольше.

Наверное, все дело в тех историях, которые вчера рассказывал ему Дейв об отце. Брайан не видел своего старика целый год и, конечно же, заметил, как тот изменился. У Эдди поредели волосы, и он стал хуже соображать, но такие перемены не должны удивлять — ведь отец разменял седьмой десяток.

Нет, Дейв говорил ему не об этом. Эдди стал лунатиком! Он разгуливал по городку в одной пижаме, в любое время дня и ночи забредал на пристань, а потом не мог вспомнить, как он там оказался.

А значит, Эдди Галлахер не годился на роль управляющего портом, от которого зависит жизнь целого города.

Об этом стоило серьезно подумать.

Эдди любил день после праздника благодарения. В это время в порту наступало затишье; единственные суда — случайно зашедший в порт корабль береговой охраны или какой-нибудь прогулочный парусник, рвавшийся провести в море последний выходной, перед тем как зима окончательно вступит в свои права. Обычно Эдди открывал контору около семи утра, а к полудню уже был дома.

— Ты только посмотри на них! — обычно восклицала его жена Рози, когда в теленовостях показывали толпы покупателей, запрудивших салоны рождественских распродаж. — Вот где ты меня точно не застанешь.

На ленч Рози делала сандвичи из индейки, и они вместе ели их за кухонным столом, а потом играли в триктрак на мелочь. Много ли тогда требовалось им для счастья? Всего лишь быть вдвоем.

Эти деньки ушли в невозвратное прошлое, с грустью подумал Эдди.

Ди вручила ему перед уходом ломтики белого мяса и ножку индейки. Она аккуратно завернула все это в фольгу и строго-настрого наказала не делиться с Джоном.

— Это тебе, Эдди, — сказала она и поцеловала старика в щеку. При этом он чуть не разрыдался.

И вот теперь он сидел один на кухне и смотрел на мясо, лежавшее на развернутом квадрате фольги, — так мог бы есть какой-нибудь старый бродяга, отыскавший съестное в мусорном баке.

Бейли положила морду на стол и уставилась на Эдди своими печальными глазами.

— Разве я могу тебе отказать, девочка?

Старик почесал собаку за ухом и кинул несколько ломтиков мяса в ее миску. Может быть, он даже…

— Эдди! — Его имя прозвучало отчетливо, как звон колокола. — Что ты там делаешь без плаща?

Предметы перед ним рассыпались, точно стекла гигантского калейдоскопа. Большой синий. Желтый. Зеленый. Длинный коричневый. Что это было? Он взглянул на мужчину, окликнувшего его по имени. Тот смотрел на него и улыбался. Очевидно, он знал, что это были за предметы. Почему же этого не знал Эдди?

— Прыгай в машину! — крикнул мужчина. — На улице жуткий холод. Я отвезу тебя домой.

Этот человек что-то хочет от него, но что именно? Эдди попытался подойти к нему, но ноги не слушались. Его охватил ужас. «Шевели мозгами, старый дурак! — приказал он себе. — Это не так трудно. Всем окружающим это под силу».

— Черт побери, Эдди, поторапливайся! Я сказал Коре, что вернусь домой к началу ток-шоу Опры.

Где же Бейли? Только секунду назад он собирался дать ей кусочек индейки.

— Эдди, ты меня слышишь? — Винс Тройси смотрел на него из открытого окна своего пепельно-голубого «кадиллака». На нем была ветровка, на шее ярко-желтый шарф, который ему связала внучка на день рождения. — Если ты не хочешь ехать домой, так и скажи. Мне совсем не хочется торчать здесь попусту.

О Господи… Боже милосердный! Оказывается, он не у себя дома — не сидит за кухонным столом, не делится ленчем с Бейли. Он стоит на Седьмой улице, что на другом конце города, возле большой сосны, которую Рыцари Колумба наряжают каждый год на Рождество.

— Эй, Эдди, дружище, я не могу ждать целый день! — закричал Винс. — Иди же сюда наконец!

— Я н-не могу.

— Что? — Винс сложил ладони рупором. — Я тебя не слышу!

— Не м-могу ходить… н-не могу… не м-могу…

«Я не помню, как надо ходить… не помню, зачем надо ходить».

— Эдди? — Винс распахнул дверцу своей машины и вылез. — Что с тобой? Ты неважно выглядишь.

«Я н-не могу ходить… не м-могу ходить… не могу…»

Винс обнял Эдди за плечи:

— Я здесь, старина. Я с тобой. Я отвезу тебя домой.

— Мне поможет Рози, — сказал Эдди, — она всегда знает, что делать.

Винс посмотрел на него взглядом, преисполненным сострадания:

— Рози умерла, Эдди. Ты что, не помнишь? Ее уже давно нет в живых.

В тот момент, когда Винс произнес эти слова, Эдди вспомнил все. Вспомнил свою жену, вспомнил, как она выглядела перед смертью, когда рак разрушил все, кроме ее прекрасной души. Он вспомнил пустой дом… пустую постель. Вспомнил, что с ним творится что-то очень страшное и что он теряет единственное свое достояние — память.

— Не забудь пристегнуться, — сказал Винс, когда Эдди уселся на пассажирское место. — Я домчу тебя до дома — не успеешь оглянуться.

Эдди пристегнулся ремнем безопасности, как велел ему Винс. Потом отвернулся к окну и заплакал.

 

Глава 11

Алекс быстро раскрыла один из кулинарных секретов: каждый может без хлопот приготовить вкусное блюдо, если деньги — не проблема. Когда в продуктовом магазине ты можешь наполнить свою тележку отборными овощами, свежей зеленью, ароматизированным уксусом и парной телячьей вырезкой — сто процентов, что конечный результат будет превосходным.

Но дайте тому же повару обычную курицу, красный лук и замороженный салат, и вы сразу поймете, кто перед вами — мастер или дилетант. Да, она пообещала Джону выплатить долг обедами, но то, что начиналось как шутка, очень скоро превратилось для Алекс в серьезнейшую проблему.

— К следующему обеду мы могли бы купить пиццу, — сказал Джон спустя две недели.

Алекс оторвалась от клубничного торта:

— Тебе не понравилась курица в винном соусе?

Этим блюдом она особенно гордилась — не только из-за его вкуса, но и из-за цены: курица обошлась в 4 доллара 76 центов.

— Если бы она мне не понравилась, я не стал бы есть две порции. — Джон налил себе еще чашку кофе. — Но ты выматываешься с этой стряпней. Мы можем заказывать обеды на дом.

— Кажется, я должна тебе еще одиннадцать обедов. — Алекс на секунду задумалась. — Я могла бы готовить тебе вкусные паштеты с печеными помидорами и базиликом.

— Я бы предпочел пепперони и анчоусы из ресторана Карло.

— Если это тебе больше по вкусу…

— Я не хотел тебя обидеть. — Джон потянулся через стол и тронул ее за руку. — Просто ты тратишь уйму времени на эти обеды, и я подумал, что тебе не помешает хоть один вечер отдохнуть.

— Как тебе угодно… — Она сделала безразличное лицо.

— Не обижайся.

— Я и не обижаюсь.

— Ты сердишься.

— Нет, я никогда не сержусь.

— Иди сюда, — сказал он.

Она не реагировала — снова принялась за клубничный торт.

— Какая ты упрямая женщина, Алекс Карри…

— Нет, — возразила она, — я только учусь быть упрямой.

— Иди сюда, — повторил он.

Алекс положила вилку на край тарелки, промокнула губы бумажной салфеткой и встала, медленно отодвинув стул.

Джон тотчас же вскочил из-за стола. Его стул с грохотом упал на пол. Подобное нетерпение привело Александру в восторг. Она и сама была на пределе. Ей хотелось, чтобы он поскорее подошел, преодолев разделявшие их метры. Хотелось быть нужной, пусть даже в постели.

Они неотрывно смотрели друг на друга. Интересно, как бы сложилась ее судьба, если бы она встретилась с Джоном раньше? Если бы обратилась к нему в ту страшную минуту после гибели родителей, когда вся ее жизнь разбилась вдребезги…

Но это опасные мысли. Она не может изменить прошлое, как не может управлять будущим. У них есть лишь это мгновение… И кто знает — быть может, оно последнее. У него свои тайны, у нее свои. Если сейчас она упустит это мгновение, то будет жалеть об этом до конца своих дней.

Джон подошел ближе. Только этого Алекс и ждала. Не успел он и глазом моргнуть, как она уже оказалась в его объятиях.

Он провел рукой по столу, смахнув на пол тарелки и рюмки. Звон посуды наполнил сердце Алекс ликованием. Ей хотелось запрокинуть голову и кричать от счастья. Джон уложил ее на стол и прижал сверху собственным телом.

Он помог ей сбросить пижамные брюки, а она стащила с него джинсы. И никаких предварительных ласк — они слишком долго ждали этой минуты.

Все, что можно было выразить словами, говорили их руки, их губы, их тела. Именно так они делились друг с другом своими самыми сокровенными тайнами.

На другой день Алекс, как обычно, обслуживала столики в кафе. Она поставила тарелку перед девочкой-подростком с угрюмым лицом.

— Приятного аппетита, — сказала она, вежливо улыбнувшись.

— Я это не заказывала. — Девочка ковырнула вилкой омлет и поморщилась. — Это не мое.

Алекс заглянула в свой блокнот.

— Мягкий омлет и сухой тост. У меня все записано.

— Я заказывала салат из тунца с черным хлебом.

Алекс перелистнула страничку обратно.

— О Господи, — пробормотала она, в смущении взглянув на девочку. — Прости, пожалуйста. Я перепутала тебя с двенадцатым столиком.

— Мне пора в школу, — сказала девочка. — Где мой сандвич?

— Подожди две секунды. Ты получишь свой сандвич, я тебе обещаю.

Она побежала на кухню. Уилл, как обычно, стоял у черного хода и курил.

— Ну что еще? — пробурчал он.

Впрочем, Уилл никогда не отличался дружелюбием. Причем его отношение к Алекс постепенно менялось — с каждым днем он относился к ней все более враждебно.

— Мне нужны салат из тунца с черным хлебом и мягкий омлет с сухим тостом. И побыстрее.

— Я же только что дал тебе и то и другое.

У Алекс засосало под ложечкой.

— Я допустила ошибку, Уилл. Помоги мне выкрутиться.

— Да что с тобой, а? — Он швырнул сигарету на заснеженный дворик, вытер руки о грязный фартук и посмотрел на официантку с гадкой усмешкой. — На дуру ты вроде не похожа.

Алекс покраснела от обиды.

— Я перепутала двенадцатый и седьмой столики.

Вчера она подала печенку с беконом заезжему вегетарианцу, а паровую морковь с брокколи — завзятому мясоеду. И оба, несмотря на разницу в диетах, выразили свое недовольство в одинаковых, довольно резких выражениях.

— Ты шутишь? — спросил Уилл. — В прошлом году здесь работала моя младшая сестренка, но даже с ней такого не случалось.

— Послушай, я прошу прощения, — сказала Алекс, едва сдерживая слезы. — Я ведь не нарочно…

Уилл разбил в мисочку яйца.

— Знаешь, мне ведь никто не платит за лишнюю работу. — Он взял вилку. — И чаевых я не получаю.

«Я тоже, — подумала Алекс, укладывая отвергнутые посетителями блюда в пакет для приютского дома. — Во всяком случае, после таких промашек».

— Ты отравляешь мне жизнь, — не унимался Уилл, выливая взбитые яйца на раскаленную сковородку. — Где Ди?.. Черт бы ее побрал…

— Мне известно не больше, чем тебе, Уилл. Она сказала, что придет после ленча.

— При Нике она никогда себе такого не позволяла, — проворчал повар. — Уж можешь мне поверить.

— Не знаю, — отозвалась Алекс, — я не работала здесь при Нике.

— Не работала, это точно.

Он перевернул омлет лопаткой. Даже с того места, где стояла Алекс, было видно, что яйца вот-вот превратятся в кусок желтой резины.

— Ты пережаришь омлет, — предупредила она.

Уилл оставил ее замечание без ответа и лишь прибавил огня.

— Уилл! — Алекс подошла к плите. — Заказывали мягкий омлет.

— Ты сказала сухой.

Яйца стали уже коричневыми.

— Это тост сухой, а омлет мягкий.

— Но ты говорила другое.

Алекс раскрыла блокнот и показала свои записи:

— Вот, посмотри сам!

Едва она произнесла эти слова, как Уилл схватил сковородку с омлетом и швырнул ее в дальний конец кухни. Посудина ударилась о стену и упала на пол, опрокинув банку с растительным маслом. Повар развязал свой фартук и бросил его Александре.

— Уилл! — Она попыталась вернуть ему фартук, но он уже схватил свою куртку. — У нас неудачный день, только и всего. Но мы можем…

— Это у вас неудачный день, леди. Я-то хотя бы знаю, что делаю, вот так-то!

Она выпрямилась в полный рост и посмотрела на него сверху вниз.

— А вот злиться совсем ни к чему.

— Злиться?! — И он разразился площадной бранью.

— Ты гадкий тип!

— А ты дура!

Если бы Алекс могла дотянуться до сковородки, то огрела бы ею Уилла по голове.

— Ты уволен! — заявила она.

Уилл расхохотался:

— Ты не можешь меня уволить. Ты всего лишь официантка.

— Значит, Ди тебя уволит.

— Она тоже официантка.

— А я нет, — произнес Джон, грозовым облаком заслонив дверной проем кухни.

Алекс встала между мужчинами.

— Я сама все улажу, — сказала она Джону. — Мы с Уиллом просто поспорили.

— Я слышал ваш спор, — процедил Джон сквозь зубы. Он обошел Алекс и подошел вплотную к Уиллу. — Ты уволен.

— Но ты просто посетитель. — Уилл был явно озадачен. — Посетители не могут увольнять обслуживающий персонал…

— Могут, если являются владельцами этого заведения.

— Двое идиотов! — бросил Уилл. — Передай Ди, что я ухожу по собственному желанию.

— Поздно, — усмехнулся Джон, — я тебя уже уволил.

Пробормотав что-то насчет смирительных рубашек и электрошоковой терапии, Уилл метнулся к двери.

— Ну спасибо тебе, удружил, — вздохнула Алекс, глядя, как Уилл выезжает задним ходом со стоянки, разбрызгивая во все стороны снег и гравий. — Теперь я потеряю работу.

У Джона был возмутительно самодовольный вид.

— Ты не потеряешь работу.

— Ди придет в ярость.

— Ничего, переживет.

— Что она скажет хозяину кафе? Что один из посетителей повредился в уме и уволил повара? Вряд ли ему это понравится.

— Я хозяин этого кафе, Алекс.

— Очень остроумно! Ну хватит, шутки в сторону. Давай лучше подумаем, что мне теперь делать.

— Я не шучу, — сказал Джон. — «Старлайт» — моя собственность.

— Ты хочешь сказать, что ты мой хозяин?

— Совершенно верно.

— Почему же ты раньше не говорил мне об этом?

— Потому что я вообще никому об этом не говорил. Даже Эдди ничего не знает.

— Так, все ясно! — Алекс сорвала с себя фартук. — Я не могу здесь больше работать.

— Почему?

— Разве не понятно? — Она сложила фартук и уселась на разделочный столик. — Ты должен был сказать мне об этом до того, как я начала здесь работать, Джон. Теперь я чувствую себя идиоткой.

— Алекс, прежний владелец удрал из городка. «Старлайт» собирались закрыть. Я не мог этого допустить и купил кафе. Ты права, я должен был сказать тебе об этом раньше.

— А к чему вообще такая секретность?

Джон долго смотрел ей в глаза.

— Если б я знал, — произнес он наконец. — Но тогда мне показалось, что так будет лучше.

— Это из-за Ди, да? Она говорила мне, что хочет когда-нибудь купить это кафе. Ты защищаешь ее интересы.

— Друзья всегда так поступают.

— Нет, — возразила Алекс, — так поступаешь ты. Ты пытался отремонтировать мою крышу, мою машину и хотел обеспечить меня работой. А теперь я узнаю, что ты, оказывается, спас целое кафе. Прости, но мне кажется, в этом есть что-то нездоровое… какая-то одержимость.

Он поспешно отвернулся, но Алекс успела заметить затаенную боль, промелькнувшую в ею глазах. «Показалось!» — пыталась успокоить она себя, хоть и знала, что это не так. Алекс чувствовала его боль как свою собственную, а он чувствовал ее боль. Она поняла, как он терзается, когда увидела его в машине в День благодарения, она чувствовала боль Джона, лежа в его объятиях. Это и влекло их друг к другу, и удерживало на расстоянии.

Он указал большим пальцем в сторону обеденного зала:

— Что будем делать с ними?

Такой резкий переход на мгновение сбил ее с толку.

— А я и забыла, что у нас посетители!

— Как твой хозяин я делаю вид, что не слышал этого.

— Наверное, надо сказать им, чтобы расходились по домам. — Она вытерла руки о фартук. — Все равно без повара мы ничего не сможем…

— Сможем! Ты замечательный повар. Почему бы тебе не заменить Уилла?

— Вообще-то я работаю официанткой.

— Я в жизни не ел ничего вкуснее той курицы, что ты приготовила мне вчера вечером.

Она наклонила голову, польщенная этим неожиданным комплиментом.

— Спасибо, но я сомневаюсь, что у нас в кафе найдутся продукты для курицы по-флорентийски.

— Пожалуйста, не надо спорить, Алекс. Ты готовишь лучше, чем обслуживаешь столики. Уилл ушел. Нам надо срочно искать ему замену. Может, хотя бы попробуешь?

Алекс не знала, что на это возразить. По правде говоря, идея-то ей нравилась. Работа официантки оказалась гораздо труднее, чем она себе представляла. Алекс и не догадывалась, как серьезно люди относятся к таким вещам, как яйца всмятку или приправа для салата. За малейшую оплошность тебе на голову обрушивалась целая лавина гнева.

— Знаешь, — сказала она, — пожалуй, в этом что-то есть. — Случись какой-то конфликт, повар всегда может спрятаться на кухне, предоставив официантке самой объясняться с разъяренным клиентом. — Но что нам делать с этой толпой? Ведь они ждут свой ленч. Я не могу одновременно и готовить, и подавать на столы, Джон.

— Будешь готовить. — Он схватил фартук. — А я позабочусь об остальном.

— Ну ладно, Ди. — Доктор Шалман сняла перчатки и бросила их в корзинку для мусора. — Одевайтесь, поговорим у меня в кабинете.

— Я буду жить?

Ди села и расправила складки своего ситцевого платья. Она терпеть не могла этот сиплый голос, появлявшийся у нее, когда она нервничала.

— Будете, — заверила ее доктор Шалман, направляясь к двери. — Увидимся через пару минут.

— Легко тебе говорить, — пробормотала Ди, когда за доктором Шалман закрылась дверь. Это не целлюлит и не паутинные вены, которые доктор выставляла всем напоказ.

Что может быть неприятнее профилактического гинекологического осмотра? Лучше лишний раз сделать маммо-грамму, чем лежать, раздвинув ноги, на этом жутком кресле. А эти стремена? О чем только думал человек, который изобрел такую садомазохистскую штуковину? Наверняка это был мужчина. Ни одной женщине в здравом уме не придет в голову провести параллель между конной верховой ездой и холодным врачебным зеркалом.

Пять минут спустя она села на стул в кабинете доктора Шалман.

— Мы получим результаты анализов примерно через неделю, — сказала Шалман, внимательно просматривая свои записи. — Когда вы хотели бы сделать маммограмму?

— Пока не могу вам сказать, — ответила Ди, мысленно передернувшись. — В этом месяце я уже исчерпала свой бюджет.

— Вам надо сказать своему хозяину, чтобы он заключил договор на бесплатное медицинское обслуживание, — посоветовала доктор Шалман. — Думаю, так будет гораздо удобнее.

Ди не стала напоминать доктору, что работает не в какой-нибудь богатой фирме, а в заурядном кафе. Уже одна мысль о том, что «Старлайт» когда-нибудь сможет предоставить своим сотрудникам оплату медицинских услуг, вызывала смех.

Доктор подалась вперед. В ее карих глазах светилось профессиональное участие.

— Ну, теперь ваша очередь, Ди. Вас что-нибудь беспокоит или, может быть, у вас есть ко мне какие-то вопросы?

Интересно, она и с мужем разговаривает таким противным тоном?

— Да, есть, — сказала Ди, отгоняя свою последнюю мысль. — Я хочу снова принимать противозачаточные таблетки.

— Так… — Доктор откинулась на спинку стула. — Считаю своим долгом напомнить вам: несмотря на бесспорную эффективность таблеток, все же есть некоторые веские причины для того, чтобы пользоваться презервативами.

— Я понимаю, — сказала Ди, — и согласна с вами, но мне все-таки хотелось бы вернуться к таблеткам.

— Вы живете регулярной половой жизнью?

— Я пока вообще не живу половой жизнью, — ответила Ди, все больше раздражаясь, — но хочу позаботиться об этом заранее.

«Это называется принимать желаемое за действительное, док. Я в совершенстве владею этим искусством».

Приезд Брайана на День благодарения сильно на нее подействовал, правда, не совсем так, как он надеялся. Он думал, что она упадет в обморок от желания, сраженная его сказочными успехами. На самом же деле он показался ей в тот день каким-то жалким, беспомощным и одиноким. Она не видела его таким с тех пор, как они учились в колледже. И ее снова потянуло к нему. Все эти годы она твердила себе, что совершенно охладела к Брайану, и действительно в это поверила. Но День благодарения пустил по ветру все ее теории.

Она вновь ощущала себя робкой пятнадцатилетней девочкой — той самой девочкой, которая боготворила его, искренне веря, что он сделает явью все ее мечты.

«Теперь это не повторится, Брайан», — думала она, пока доктор Шалман выписывала ей рецепт. Теперь она будет вышибать клин клином. Рождество — опасное время для одиноких женщин. Возьмите немного омелы, добавьте побольше яичного коктейля, приправьте все это мерой глубокого одиночества — и вот вам рецепт катастрофы.

В последний раз она занималась сексом три года назад, а по-настоящему не спала с мужчиной и того дольше. По-настоящему — это когда вы ложитесь в одну постель, проводите вместе всю ночь, а потом просыпаетесь и видите, что вы по-прежнему вместе.

Именно этого хотел Сэм. Он все время говорил ей: «Я не обижу тебя, Ди. Не бойся».

Но она боялась. Не Сэма — он был хороший, порядочный человек, — а саму себя. Она боялась снова совершить ошибку.

Но больше всего ее пугала мысль, что от тех решений, которые она приняла, будучи наивной девчонкой, в результате пострадал ее сын.

 

Глава 12

Джон вернулся в порт около двух часов, а к трем в кафе «Старлайт» не осталось никого, кроме Алекс. Она ополоснула тарелки и поставила их в посудомоечную машину. Затем протерла плиту и прилавки, после чего налила себе в высокий стакан чаю со льдом: она разгорячилась и вспотела от работы, несмотря на то что на улице было 25 градусов и порошило снежком.

Алекс толкнула вращающуюся дверь, отделявшую кухню от обеденного зала, и села за ближайший столик. Она уже забыла, какой чудесной бывает тишина. Ни громких звуков музыкального автомата, ни смеха, ни жарких споров о сексе, политике и религии. Один лишь блаженный покой.

Она отхлебнула из своего стакана и закрыла глаза, отдавшись этому чувству умиротворения.

«Ты молодец, Алекс», — похвалила она себя. Самая никудышная официантка на свете превратилась в приличного повара — приемщика срочных заказов. Ее бросили в самое глубокое место — а она не только не утонула, но и научилась плавать!

Порой ей казалось, что в прежней жизни с Гриффином была не она, а другая — какая-то печальная одинокая женщина, у которой не хватало смелости признать, что она как жена заслуживает большего, чем платиновая карточка «Америкэн экспресс». Может, все сложилось бы по-другому, прояви она характер раньше. Интересно, Гриффина привлекала ее уступчивость или он всегда втайне мечтал о такой изысканной женщине, как Клэр Брубейкер?

Перед ее глазами возник отчетливый образ Клэр. Она запомнилась ей такой, какой была в тот день в универмаге «Харродз»: уложенные в пучок блестящие рыжие волосы, шикарное темно-синее платье для беременных и большой живот, в котором зрел ребенок Гриффина. Женщина далеко не всегда может сказать, в какой момент ее жизнь сделала резкий поворот, но Алекс точно это знала. Именно та встреча все и решила.

Ей не хотелось думать о Клэр… И о Гриффине тоже. Они принадлежали другому миру — миру, который больше не существовал для нее — если вообще когда-либо существовал. Гриффин устыдился бы своей жены, если бы увидел капли пота, стекавшие по ее шее, если бы почувствовал запах жареного лука, исходящий от ее рук.

Ей удалось выжить самостоятельно, и уже один этот факт являлся для него позором.

Джон же не стыдился таких вещей. Он смотрел на нее с восхитительной смесью желания и обожания, была ли она в светло-голубой униформе официантки или вообще без одежды. Этот человек не судил ее за то, что ей не хватало образования или утонченности. Казалось, его интересовало лишь то, что было у нее в сердце. Даже родители относились к ней по-другому.

Как жаль, что они с Джоном не встретились много лет назад — тогда бы у них была возможность построить общую жизнь!

— О Господи, прости, что я так опоздала! — воскликнула Ди, вихрем влетая в кафе. — Доктор Шалман выбилась из графика, и я…

Глаза Алекс округлились.

— Ты была у доктора? С тобой что-то случилось?

— Обычное обследование. — Ди скинула свою ветровку защитного цвета и повесила ее на крючок у двери. — Если тебе нужен местный специалист, я дам тебе ее телефон.

— Да, пожалуй…

В последние годы общение с медиками не приносило ей ничего, кроме горечи разочарования.

— Ты как предохраняешься?

— Прости, что ты сказала?

— Ну, какими ты пользуешься противозачаточными средствами? — Ди уселась напротив. — Назови меня оптимисткой, но я только что попросила доктора, чтобы она снова выписала мне таблетки.

— Я… э… вообше-то я никак не предохраняюсь.

— Серьезно? — ужаснулась Ди. — Ты должна по крайней мере пользоваться презервативами.

— Прости меня, Ди, но с чего ты взяла, что мне они нужны?

Они с Джоном действительно не пользовались противозачаточными средствами, но она не собиралась отчитываться перед Ди. Они оба прошли медицинский осмотр и, слава Богу, здоровы. А что же касается беременности… Алекс слишком хорошо знала, что это ей не грозит.

— Старики в кафе поговаривают, что вы с Джонни собираетесь пожениться.

— Ты что, шутишь?

— Винс считает, что Джон устроит свадьбу на Рождество, а Рич ставит на новогодний вечер.

— А ты? — спросила Алекс. — Ты, наверное, поставила свои пятьдесят центов на День сурка?

— Не сердись, милочка. Они любят вас с Джоном и хотят, чтобы вы были счастливы.

— Наверное, я сплю и вижу дурной сон, — пробормотала Алекс.

— Не волнуйся, — сказала Ди, — я сохраню твой секрет.

— Сомневаюсь, что в этом городе можно сохранить хоть один секрет.

Взгляд Ди стал серьезным.

— Хочешь верь, хочешь нет, — сказала она, помолчав, — но при желании всегда можно затаиться. — Она поправила свой хвостик и улыбнулась. — Так когда это случилось?

— Это личное, Ди.

— Готова держать пари, что в День благодарения! Он глаз от тебя не отводил!

Щеки Александры залились густым румянцем. Вероятно, об их отношениях с Джоном знал уже весь город — как если бы она дала об этом объявление в местной газете.

— Обещаю, что не буду лезть тебе в душу, — заверила Ди. — Терпеть не могу, когда это делают.

— Спасибо.

— Конечно, если ты захочешь мне что-нибудь рассказать, я с радостью тебя выслушаю.

— А нечего рассказывать, — осторожно проговорила Алекс. — Нам хорошо вдвоем, вот и все.

— Мне хорошо с Винсй Тройси, но я же с ним не сплю.

— И правильно делаешь, — одобрила Алекс. — Не думаю, чтобы Коре это понравилось.

Ди швырнула в нее пакетик с сахаром. Он отскочил от плеча Алекс и упал на пол.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Между вами проскакивают такие искры… Того и гляди загорится кафе. Мне почти тридцать пять, Алекс, и, поверь мне, я вижу, когда отношения мужчины и женщины выходят за рамки обычного секса.

Алекс поставила свой стакан с холодным чаем и встретила вызывающий взгляд Ди.

— Между нами ничего нет, — заявила она. — Никакой привязанности, никаких обязательств. Мы оба так хотим.

— Чепуха!

— Ди! — Алекс не знала, засмеяться ей или обидеться. — Мне, наверное, лучше знать, какие у нас отношения.

Но Ди и не думала отступать.

— Послушай, Алекс, я знаю Джонни всю жизнь, я видела его и в радости, и в горе. Мальчик влюблен, это точно!

— Лучше бы ты этого не говорила.

— Но почему? Если бы ты сказала мне, что в меня влюблен порядочный, симпатичный мужчина, я была бы на седьмом небе от счастья!

Алекс машинально дотронулась до того места на пальце левой руки, где раньше было обручальное кольцо. Острый глаз Ди тут же отметил этот жест.

— Так вот оно что, — тихо проговорила она. — Ты все еще сохнешь по своему бывшему!

При одной мысли об этом Алекс сделалось дурно. Она уже раскрыла рот, чтобы так и сказать Ди, но вовремя спохватилась. Лучше ее не разубеждать. Пусть думает, что она страдает по Гриффину, и тогда не придется отвечать на бесконечные вопросы про ее отношения с Джоном. У этих отношений нет и не может быть будущего, ведь она не избавилась от своего прошлого.

Так проще, сказала она себе. Проще и для нее, и для Джона. Он предельно ясно выразил свое мнение по поводу сердечной привязанности и наверняка будет рад, узнав, что она с ним солидарна.

— Что ж, наверное, я неисправимый романтик, — сказала Ди после долгой паузы. — Я надеялась…

— Я знаю, на что ты надеялась, — перебила Алекс, — только это не для нас с Джоном.

Удивительно, какого труда стоило ей произнести эти слова. И как сильно она пожалела о том, что их отношения с Джоном обречены. Но что делать? Она до сих пор замужем за другим.

Джон вошел в гостиную, и Эдди оторвался от спортивных теленовостей.

— Значит, ты и сегодня вечером уходишь из дома? — спросил старик.

Джон подхватил свою старую кожаную куртку с подлокотника дивана.

— Я заеду к Алекс, отвезу ей пиццу.

— Почему бы тебе не пригласить ее к нам? — спросил Эдди, поглаживая Бейли, которая положила голову ему на колено.

Джон ничего не ответил. Он чувствовал себя нетерпеливым подростком, только и мечтающим где-нибудь уединиться со своей подружкой.

— Ты будешь дома? — спросил он отца, просовывая руки в рукава куртки.

— Наверное, — откликнулся Эдди. — А может, пойду к Полу играть в покер.

— Сегодня вечером по телевизору твоя любимая передача.

— Занимайся своими делами! — осадил сына Эдди. — А я уж со своими сам управлюсь.

— Слушай, пап, я не хотел тебя обидеть. Я только напомнил…

— Я не старик! — взвизгнул Эдди. — И не нуждаюсь в твоих напоминаниях. Еще не хватало, чтобы мой сын указывал мне, куда ходить и что смотреть!

Две ночи назад, пока Джон ходил сопровождающим в двухдневный рыболовный рейс по Чесапикскому заливу, Эдди предпринял очередную ночную вылазку. Алекс нашла старика сидящим на пристани в шортах и легкой рубашке. Она дала ему одеяло и попыталась уговорить вернуться домой. Но он не поддался на уговоры. Тогда Алекс села рядом с ним и сидела до тех пор, пока не взошло солнце.

Джон не мог забыть ее глаза, когда она рассказывала ему о случившемся.

— Эдди не лунатик, — печально проговорила она. — Мне кажется, он серьезно болен.

Бейли заскулила и ткнулась носом в ногу старику. Она тоже чувствует, что с Эдди что-то не так, и тоже ничем не может помочь, с грустью подумал Джон.

Алекс встретила его на пороге в темно-золотой шелковой пижаме. Ее волосы были собраны на макушке в пучок и прихвачены двумя палочками из черепахового панциря. Она уже смыла с лица всю косметику. Оставшиеся после туши темные разводы вокруг глаз придавали ей усталый и невыносимо беспомощный вид.

— Пепперони? — спросила она, когда он закрыл за собой дверь.

— Половина пепперони, половина с колбасой.

— Мне пепперони!

Джон прошел за ней на кухню и положил на стол коробку с пиццей.

— Садись, — сказал он, — я сейчас достану тарелки.

Алекс хотела возразить, но передумала и молча села за стол.

— Вино! — спохватилась она. — Мне надо…

— Оно на задней веранде?

— Да, но…

— Сейчас принесу.

— Я слишком устала, чтобы спорить.

— Ага, так вот в чем секрет! — Он достал из посудного шкафчика две тарелки и нашел в буфете пару рюмок для вина. — Надо довести тебя до полного изнеможения, и тогда ты наконец позволишь тебе помогать.

Алекс резко отодвинула стул и встала.

— Забирай свою пиццу и убирайся!

Джон поставил на стол тарелки и рюмки.

— Что это значит?

— Это значит, что я не хочу с тобой ужинать. Это значит, что я хочу побыть одна.

— С чего это вдруг?

— А ты не понимаешь? — Ее голос дрожал от гнева. — Мне не нужны помощники, Джон! Если это тебя не устраивает, тогда, я думаю, нам лучше расстаться. — Она залилась слезами.

Джон уставился на Алекс, пораженный этой вспышкой. Ему очень хотелось обнять ее и утешить, но он боялся, что она ударит его тарелкой по голове. Поэтому он терпеливо ждал, полагая, что слезы иссякнут, что Алекс успокоится. Но она снова его удивила. Закрыв лицо ладонями, она зарыдала так безутешно, будто у нее стряслось какое-то горе.

Наконец он не выдержал, наклонился и обнял ее. Но Алекс, казалось, не замечала его присутствия. Ее боль стояла между ними незримой стеной. Джон гладил ее по волосам, нашептывая на ухо какие-то глупые, бессмысленные слова, и она в конце концов начала оттаивать.

«Кто тебя обидел, Алекс? Кто?» — мысленно вопрошал он, зная, что бесполезно задавать ей этот вопрос.

Она все равно ему не ответит.

Алекс уткнулась лицом в плечо Джона. Как объяснить ему эти нелепые слезы? Наверное, он принял ее за полную идиотку: разрыдалась оттого, что он хотел накрыть на стол и налить вина! Другая на ее месте на коленях благодарила бы Бога за то, что он послал ей такого мужчину. А она всеми силами пыталась его оттолкнуть.

Сегодняшний разговор с Ди поверг Алекс в полное смятение. Только этого ей и не хватало! В последнее время она переживала какой-то странный всплеск эмоций. Сердце ее болезненно щемило при виде заката или искрящегося на солнце океана. Печальные крики чаек заставляли ее плакать. Вдобавок ко всему до Рождества осталось меньше двух недель. Если кто-то скажет хотя бы шепотом: «Да благословит нас всех Господь!» — она, пожалуй, захлебнется собственными слезами.

Когда она сказала Ди, что у них с Джоном нет будущего, ей показалось, будто кто-то резко захлопнул дверь — такой обреченностью веяло от этих слов. Но Господи, чего ей еще ожидать? Джон не может строить будущее с замужней женщиной. К тому же, насколько она поняла, он вообще ни с кем не желает связывать свою судьбу.

В темноте они шептали друг другу прописные истины из Нового Завета — о том, что у человека есть лишь сегодняшний день, ибо все остальное ему неподвластно, а потому ни прошлое, ни будущее не имеет никакого значения.

Все это звучало очень смело, даже вызывающе, но, к несчастью, не имело ничего общего с реальной ситуацией.

Да что же с ней происходит? Можно было бы принять это за предменструальный синдром, но с таким нарушением цикла она уже забыла его симптомы. Когда же в последний раз у нее были нормальные месячные — полгода назад? Или еще раньше? Алекс терпеть не могла это ощущение беспомощности и ранимости. После долгих лет зависимой жизни она в конце концов обнаружила, что сильной быть лучше. Но никто не говорил ей, как это трудно.

Она хотела излить душу Джону — выплеснуть на него свое прошлое, точно бокал вина, — рассказать про родителей, про Гриффина и даже про Клэр Брубейкер и ее огромный живот. Слава Богу, его возмутительная реплика ее остановила. Он ясно дал понять, какую позицию занимает в сердечных вопросах. Никакой привязанности, никаких осложнений — это была их общая договоренность.

И она не собиралась ее нарушать.

 

Глава 13

Крыша в доме Алекс кое-как пережила рождественский снежный буран, новогоднюю порошу и легкую метель в середине января, но не выдержала сильного ветра на День сурка. Через несколько дней с крыши осыпались последние остатки черепицы.

Алекс позвонила кровельщику, которого ей порекомендовал Эдди несколько недель назад. Потом позвонила Джону.

— Кровельная компания Си-Гейта обдерет тебя как липку, — проворчал он, — тебе надо было сначала позвонить мне. Я занимался укладкой крыш, когда учился в колледже.

— Вот поэтому я и не стала тебе звонить, — заявила Алекс, плечом прижимая к уху телефонную трубку. — Мне нужен человек, который укладывал крыши в этом веке.

После долгой паузы в трубке раздался низкий раскатистый смех. Алекс невольно усмехнулась.

— Другими словами, отвяжись от меня — ты это хотела сказать?

— Да, но я бы не стала так грубо выражать свою мысль.

— Не подписывай никаких договоров, не посоветовавшись со мной. Я…

— Джон, — голос ее был тверд, — если расценки кровельной компании Си-Гейта меня устроят, я приму их услуги.

— Я говорю не о расценках. Я говорю о самом договоре. Там есть некоторые пункты…

— Джон, — снова перебила Алекс, — я ценю твою заботу, но если у меня возникнут проблемы с договором, я покажу его юристу.

— Смотри, как бы тебе не пришлось заложить подрядчику кровельной компании своего первенца.

«Об этом я не беспокоюсь, — подумала Алекс и положила трубку. — Первенца у меня не будет никогда».

— Ты сегодня какой-то странный, — заметил Эдди, когда час спустя Джон заколачивал гвозди в пробитый борт «Пустельги». — Что стряслось?

— Ничего! — прорычал Джон, яростно взмахнув молотком.

— Поссорился с Алекс?

— Мы с ней не ссоримся. — Он обрушил на лодку удар такой силы, что мог бы разбить в щепки судно поменьше. — Мы не разговариваем и не ссоримся.

Просто уму непостижимо: такая простая вещь, как выбор подрядчика для ремонта крыши, — и вдруг превратилась в борьбу за независимость!

Эдди развел руками.

— Я все понял. Только, пожалуйста, пощади «Пустельгу», а не то от нее скоро одни щепки останутся. — Он отвернулся и зашагал прочь.

— Папа! — Джон замахнулся для удара, но так и не опустил молоток. — Ты куда?

— К чертям в пекло! Мне шестьдесят восемь лет, и я не обязан отчитываться перед собственным сыном.

— Проклятие!

Швырнув молоток себе под ноги, Джон смотрел вслед отцу. Разумеется, он не мог держать Эдди под замком. Нельзя лишать человека свободы и достоинства только потому, что он стал забывчивым. Джон вытер рукавом мокрый лоб. Надо было сильно потрудиться, чтобы вспотеть в такую погоду. И не важно, что сейчас только одиннадцать утра. Хорошо бы перекусить и выпить бутылку пива. А то и две бутылки — если настроение не улучшится.

Вообще-то вся эта работа — напрасный труд, думал он, входя в контору. Каждый раз, стоит ему отремонтировать «Пустельгу», как какой-то сукин сын пробивает новую дыру в борту. Наверное, тот же сукин сын, который портит и другие лодки. Богатые ставят свои суда на зиму в сухой док, а беднякам приходится терпеть варварские выходки ублюдков, которым больше нечем заняться.

Джон достал бутылку пива и сандвич из маленького холодильника, стоявшего за старым письменным столом его матери. Черт возьми, он слишком хорошо знал, что такое быть несчастным! Алекс отталкивала его обеими руками, и он мучился, размышляя: а надо ли ее удерживать? Его не на шутку пугала привязанность к этой женщине. Он больше не желал ни к кому испытывать таких чувств.

Прошлой ночью ему приснились Либби и мальчики. Он стоял на пороге дома Эдди, а Либби в прихожей надевала на Джейка зимний комбинезончик, в то время как Майкл пытался скинуть свой. Либби терпеть не могла побережье Нью-Джерси. Будучи уроженкой Манхэттена, она не понимала любви Джона к родному городку. Когда он изъявил желание остаться здесь еще на денек, Либби заупрямилась, и после шумной ссоры он велел ей возвращаться без него, сказав, что приедет потом поездом.

Это был последний раз, когда он видел жену и детей живыми. Пятнадцать минут спустя в их микроавтобус врезался пьяный водитель, возвращавшийся с вечеринки.

Джон всегда будет винить себя в этой трагедии.

Во сне он пытался остановить Либби. Он говорил, что не прав, что они должны найти какой-то компромисс и ей нельзя ехать в таком состоянии — да еще в снегопад. Но она его не слышала. Он не мог ее удержать, и даже в его снах конец был всегда один.

Джон выпил первую бутылку пива, даже не притронувшись к сандвичу. Потом открыл вторую бутылку и сделал большой глоток. Не помогало… Виски, пожалуй, могло бы помочь, но пиво все же лучше, чем ничего.

Алекс не ставила ему никаких условий, не ждала никаких обещаний и не задавала вопросов о его прежней жизни. Их отношения были бурными и огненно-страстными, но если она и чувствовала, что между ними существует более глубокая связь, то не подавала виду. Казалось бы, чего еще желать мужчине, который твердо решил держать свое сердце на замке? Однако Джона не оставляло ощущение, что у него из рук ускользает нечто очень важное, а он совершенно бессилен.

Ему не давали покоя тени Либби и сыновей. Ему не давала покоя Алекс, которая вроде бы ни в ком не нуждалась. Ему не давал покоя Эдди, постепенно терявший рассудок.

А еще ему не давал покоя Си-Гейт.

Кто-то вдруг захотел прибрать к рукам этот город — и захотел так сильно, что готов был платить за него втридорога. С начала года Алекс получила два предложения купить ее дом. Первое вдвое превышало ту сумму, которую она заплатила детям Мардж Уинслоу. Второе было еще более выгодным.

— И что ты собираешься делать? — спросил он, когда они, утомленные любовью, лежали на узкой кровати.

— Ничего, — ответила Алекс, уткнувшись лицом ему в грудь. — Это мой дом.

У него не было причин ей не верить, но он невольно думал о том, что Алекс может навсегда исчезнуть из его жизни.

Далеко не все отличались преданностью Си-Гейту. Рич Ипполито с женой собирались продать свой дом вдвое дороже оценочной стоимости и к весне перебраться во Флориду, поближе к внукам. Владелец химчистки готовился последовать примеру мясника, булочника и парикмахера. Салли Уайттон пока держалась, но Джон опасался, что со временем магазин рыболовных принадлежностей тоже закроет свои двери.

Морской порт также получил свою долю предложений. Каждые две недели, с точностью часового механизма, в контору заглядывала миловидная женщина в темно-синем костюме и излагала свои условия. И каждые две недели Джон отказывал ей.

— Мои клиенты всегда получают то, что хотят, мистер Галлахер, — заявила она на прошлой неделе с профессионально-вежливой улыбочкой. — И вы могли бы тоже извлечь из этого выгоду.

Только после ее ухода Джон понял, что за этими словами стояла скрытая угроза.

Александра взяла выходной. Вскоре после своего скандального ухода Уилл опять вернулся в «Старлайт», и им удалось найти компромиссный вариант существования. Алекс была жаворонком, а он совой. Все складывалось просто замечательно, если не считать того факта, что в последнее время она нередко просыпала звонок будильника, да и вообще с трудом бралась за работу.

Подрядчик кровельной компании посетил ее еще до девяти утра и ушел, оставив на столе договор. Алекс заглянула в листок, поморщилась и подняла глаза к небу — огромная дыра в потолке гостиной позволяла созерцать свод небесный, не выходя из дома. Джон просил ее не подписывать договор, не показав его сначала ему, но Алекс решила действовать на свой страх и риск. Пусть она совершит ошибку, но это будет ее ошибка.

Над головой ее лениво кружили чайки. Небо окрасилось в густой молочный цвет, означавший, что скоро пойдет снег. Надо срочно что-то решать, иначе к утру ее придется откапывать из сугроба.

Итак, какой у нее выбор? На худой конец, можно заказать временную кровлю iis толстого пластика, чтобы только пережить буран. Но это все-таки не выход из положения. Если она собирается и дальше здесь жить, ей понадобится надежная крыша, так что скорее всего придется продать бриллиантовые серьги, а может быть, и браслет. Алекс знала, что этот день близок, но надеялась хоть немного его оттянуть. Как только будет продано последнее украшение, ей останется полагаться лишь на свой заработок в кафе. Эта мысль пугала ее.

Но, решившись поменять крышу, она уже сделала выбор. Что ж, надо звонить подрядчику — пусть высылает бригаду кровельщиков. Потом она наденет свой лучший деловой костюм и поедет в Нью-Йорк превращать драгоценности в наличные деньги.

Сидя у себя в кабинете, Брайан слушал отчет Клэя Кантуэлла о последних приобретениях фирмы.

— Дом двенадцать по Саундвью заупрямился — отказывается даже от двадцатипятипроцентной прибавки.

— Предложи тридцать процентов, — велел Брайан, сделав пометку в своем блокноте. — При этом можешь нарисовать картину мрачного будущего. Не каждый реагирует на прямой финансовый подход.

Кантуэлл усмехнулся.

— Эту часть работы мы предоставим Мэри, — сказал он, просматривая стопку документов. — Она умеет действовать тонко и ненавязчиво — так, чтобы нам потом не раскаиваться.

— А как насчет магазина рыболовных принадлежностей?

— Эта старуха — крепкий орешек. На ее банковском счету осталось меньше трех тысяч. Если немного подпортить здание, поставив ее перед неожиданной перспективой ремонта, ей волей-неволей придется его продать.

— Займись этим, — распорядился Брайан, вспомнив, как сторонилась его Салли Уайттон, когда он решил бросить Ди и уехать из Си-Гейта. Им всем следовало знать, что он не прощает обиды. — А что старый дом Уинслоу?

— Да ничего, — отозвался Кантуэлл. — Карри смеется Мэри в лицо. Говорит, что у Мэри, наверное, еще хуже с мозгами, чем у нее самой, раз она предлагает столько денег за такую развалюху.

— Предложи еще больше, — сказал Брайан. — Каждый раз повышай цену на десять процентов.

Он знал, что его брат спит с красавицей мисс Карри, и это лишь усиливало стремление победить ее.

Кантуэлл снова усмехнулся:

— До каких пор?

— Я скажу тебе, когда остановиться.

Кроме того, что она спит с его братом, Брайан совершенно ничего не знал про Алекс Карри. Ему нужна была более полная информация об этой женщине, чтобы понять, как на нее надавить.

Кантуэлл снял очки и потер переносицу.

— Советую тебе проявлять поменьше эмоций, уважаемый компаньон. Если мы сейчас потратим все деньги, у нас ничего не останется на реконструкцию.

— Если мы не получим дом старой Уинслоу, не будет никакой реконструкции, — заметил Брайан, раздраженный предположением Кантуэлла. Еще не хватало, чтобы его, Брайана Галлахера, учили делать дела! — Помнишь ту старую леди, дом которой загораживал площадку для строительства магазина «Квинс»? Ей предлагали миллионы, но она уперлась — и ни в какую, так что в конце концов пришлось строить магазин вокруг ее дома. С нами такое не случится. Ты заключишь сделку, а я подведу под нее законное обоснование.

Кантуэлл снова надел очки.

— Что ж, будь по-твоему. — Он собрал свои бумаги и поднялся с кресла. — Я позвоню тебе днем — после того как мы вычертим новую карту городка.

— Перешли ее мне по факсу, — попросил Брайан, вставая. — Хочу посмотреть, как это выглядит.

— Договорились. — Мужчины пожали друг другу руки. — Передавай привет Марго.

Брайан расплылся в улыбке:

— Обязательно передам.

Лишь только за Клэем Кантуэллом закрылась дверь, улыбка Брайана тут же померкла. Он не мог передать привет ни Марго, ни дочкам, потому что они по-прежнему жили в Аспене. Наверное, этим должно было кончиться, но, по правде говоря, он совершенно не ожидал такого поворота событий. Он полагал, что жену устраивает их хрупкий брак. Когда в субботу, после Дня благодарения, Марго позвонила и сказала, что не вернется домой, он даже растерялся.

— Как не вернешься? Что это значит? — разгоряченный виски, прорычал Брайан в трубку. — Через два часа за вами заедет машина.

— Можешь отменить машину, — проговорила она спокойным, ровным голосом, так она никогда с ним раньше не говорила. — Мне нужно время, чтобы подумать. Советую и тебе сделать то же самое в мое отсутствие.

— К черту! — взревел Брайан и швырнул трубку в угол комнаты, прямо в фарфоровый каминный экран, принадлежавший бабушке Марго.

Вот вернется и увидит, как мало значило для него ее отсутствие!

Дни складывались в недели, а Марго все не возвращалась. Ничего, к Рождеству приедет, говорил себе Брайан. Не будет же она в такой праздник держать детей вдали от дома.

— Пожалуйста, можешь приехать к нам, — сказала ему Марго, когда он спросил о ее планах. — В рождественский вечер папа собирается прокатить нас всех на конных санях. Девочки просто в восторге.

Брайан заперся в их нью-йоркской квартире и напился до бесчувствия, а на другой день взял в деловом клубе «форд» и гонял по городу как сумасшедший. Но это не очень-то помогло.

К своему удивлению, он обнаружил, что скучает по дочкам. Брайан не считал себя плохим отцом, просто Кейтлин и Аллисон всегда казались ему не совсем реальными — может, потому, что они — девочки, а противоположный пол был всегда для него загадкой. И все-таки теперь ему их не хватало.

Брайан взглянул на часы. В четыре ему предстояла встреча с клиентом, но в запасе еще оставалась уйма времени. Можно было прогуляться до магазина игрушек, купить что-нибудь девочкам и отправить посылкой в Аспен. Ну а если порыв щедрости не пройдет, то заглянуть в ювелирный магазин Тиффани и подобрать что-нибудь для Марго.

— Рынок переполнен, — вежливо объяснял Алекс один из экспертов ювелирного магазина. — Если бы вы пришли к нам три недели назад, мы могли договориться о другой цене, но сегодня, к сожалению, это самое большее, что мы можем вам предложить. — Он придвинул к ней сложенный листок бумаги.

«Кажется, за эти дни никто не произнес слова „деньги“, — думала Алекс, разворачивая листок. Подобная дипломатия казалась ей смешной, нелепой. Алекс увидела сумму, подняла глаза, потом снова заглянула в листок.

— И это все? — спросила она, решив, что у нее плохо со зрением.

Ювелир кивнул:

— Увы.

— Я согласна.

— Вы уверены? — спросил ювелир, явно удивленный ее решением. — Если вы подождете еще несколько недель, вполне вероятно, что цены на ювелирном рынке поднимутся, и это может существенно повлиять на наше предложение.

Алекс покачала головой.

— Я не могу ждать, — сказала она напрямик.

— Как вам будет угодно, миссис Уиттикер.

— Я теперь мисс Карри.

К несчастью, на всех документах, прилагавшихся к ее драгоценностям, стояла фамилия Уиттикер.

— Простите, я больше не повторю этой ошибки. — Он встал. — Вы можете выпить чаю, а мы пока выпишем вам чек.

— Я бы попросила вас оформить все побыстрее. — Алекс посмотрела в окно. — Пошел снег, а мне долго добираться до дома. Два часа с небольшим, да и то если не будет пробок.

— Да-да. — Ювелир кивнул и вышел.

Алекс налила себе чая. Сделав глоток, поставила чашку на стол. Чай был с привкусом жасмина, от которого у нее как-то странно заболел желудок. Она не отрываясь смотрела на большие хлопья снега, кружившие за окном. Алекс никогда не ездила в метель и испытывала некоторое беспокойство. Интересно, у ее «фольксвагена» шипованные шины или это устаревшее приспособление? Она не имела ни малейшего понятия о подобных вещах.

Через десять минут вернулся ювелир.

— Вам осталось подписать несколько бумаг, и вы свободны, — сказал он, протягивая ей авторучку с золотым пером. — Прошу вас…

Она быстро расписалась три раза и вернула ручку. Ювелир протянул ей чек.

— Завтра я смогу его обналичить? — спросила Алекс, убирая чек в сумочку.

— Вы можете обналичить его хоть сейчас.

— Меня устроит и завтра, — сказала она, когда ювелир подал ей плащ. — Спасибо.

Он проводил ее вниз, в главный зал, где находилась выставка последних работ Паломы Пикассо. Они пожали друг другу руки.

— Еще раз спасибо, — поблагодарила Алекс. — Вы мне очень помогли.

— Всегда к вашим услугам, миссис Уиттикер, — улыбнулся ювелир. — Счастливого вам пути!

Она не стала его поправлять. Ей хотелось одного — поскорее добраться домой.

Уиттикер!

Брайан смотрел, как женщина в дорогом черном плаще выходит из магазина. Те же темно-русые волосы, та же походка… Это ее он видел в доме у Ди. Это с ней спит его братец.

— Сэр? — окликнула Брайана продавщица. — Вот очень красивые серьги.

Он взглянул на золотые сережки, лежавшие у нее на ладони.

— Да, конечно, — рассеянно бросил он. — Я их беру.

— Ваша жена будет очень довольна, — прощебетала девушка, лучезарно улыбаясь. — Отправить посылкой или возьмете с собой?

Брайан черкнул аспенский адрес на обратной стороне своей визитной карточки.

— Отправьте посылкой, — велел он, протягивая продавщице визитку.

— Я сейчас принесу вашу квитанцию.

— Постойте! — остановил он девушку. — Скажите, вон тот мужчина, который только что провожал до двери посетительницу… В каком отделе он работает?

— Мистер Ди Карло? Он занимается скупкой драгоценностей и комиссионными продажами.

Продавщица поспешно удалилась.

«Вот оно!» — подумал Брайан, вспомнив бриллиантовые серьги, которые были на Алекс в День благодарения. Он тогда принял их за настоящие и, видимо, все-таки не ошибся.

Александра Карри Уиттикер.

Он вернулся в свой офис в половине четвертого, включил компьютер и вошел в Интернет. В компьютере имелась чрезвычайно эффективная поисковая программа, установленная управляющим компании «Форчун-500». Программа позволяла всем ответственным сотрудникам без труда находить нужного человека. Поиск осуществлялся по фамилии, названию фирмы или номеру карточки социального страхования. Через пять секунд на экране появлялась вся биография искомого лица.

Брайан набрал на клавиатуре фамилию Уиттикер. О черт, бесполезно!

Во всем мире на руководящих постах находились 163 Уиттикера, и любой из них мог оказаться именно тем Уиттикером, которого он искал. Брайан решил сократить количество искомых.

Имя: Александра.

На экране появилась новая информация:

Гриффин Уиттикер

Президент фирмы «Евролинк инкорпорэйтед»

Пятая авеню, 1040

Жена: Александра Карри

Детей нет

В настоящее время живет в Лондоне

— Она самая! — радостно воскликнул Брайан, нажимая клавишу вывода на принтер.

Кое-каких успехов он уже добился.

 

Глава 14

День прошел, а Алекс не появлялась. Джон ждал ее в порту, но тщетно. Что ж, пожалуй, не стоит особенно удивляться. Она так же упряма, как и он, и могла просто назло ему подписать договор с кровельной компанией Си-Гейта.

Джон уже собирался закрыть контору и отправиться к ней домой для серьезного разговора, но тут в дверях появился Билл, кровельщик.

— Она что, издевается надо мной?! — с порога закричал он. — Велела мне сделать временную кровлю и исчезла. Черт возьми, что все это значит?

— Исчезла? — переспросил Джон. Все остальное уже не имело значения. — Как исчезла?

— Да вот так, — проворчал Билл, смахивая снег со своих седеющих волос. — Сегодня утром сказала, что вернется к четырем часам и заплатит мне за работу. С тех пор не появлялась. Она что, думает, мне больше нечем заняться, как только слоняться вокруг ее дома в ожидании собственных денег? Вот заставлю ее заплатить мне за простой!

— Сколько она тебе должна?

Билл назвал сумму с точностью до цента.

— Чек возьмешь?

— Да мне все равно. Можно и монетой.

Джон выписал чек и протянул его кровельщику.

— Когда, говоришь, она уехала?

— Часов в десять, может, в половине одиннадцатого, — сказал Билл. Поразительно, как деньги смягчают даже самого лютого зверя! — Вся расфуфырилась — ну прямо картинка!

Джон с трудом сдержался — ему ужасно захотелось разукрасить физиономию этому сукину сыну.

— Она сказала, куда едет?

— Я не спрашивал.

«Семь часов, — думал Джон, запирая контору. — Где же она может быть?»

За последние несколько часов снега выпало на добрых три дюйма, и дороги сделались скользкими и опасными. А старенький «фольксваген» Алекс по-прежнему не появлялся. Джон объехал все автостоянки, заехал в местную больницу, в авторемонтные мастерские и даже заглянул в полицейский участок — спросил, не поступали ли к ним сообщения о несчастных случаях. Все это время из головы у него не шла мысль о Либби и мальчиках.

Когда Джон вернулся домой, Эдди сидел перед телевизором и ел огромный сандвич, запивая его баночным пивом. Бейли лежала на полу в ожидании подачек.

— Я думал, ты у Алекс, — сказал Эдди, убавив громкость телевизора.

— Я у нее и был, — отозвался Джон, вешая свою куртку на крючок у двери. — Мне звонили?

— Брайан звонил.

— Черт, что ему нужно?

— Понятия не имею. — Эдди сделал звук погромче.

— Пап! — Джон встал перед экраном. — Он наверняка чего-то хотел.

— Отойди же, не загораживай! — проворчал Эдди.

Убедившись, что из отца больше ничего не вытянешь, Джон пошел на кухню. Бейли трусила за ним, весело помахивая хвостом. Слава Богу, хоть кто-то рад его видеть! Он достал из холодильника хлеб и ветчину. Собака, задрав голову, смотрела на него своими большими глазами.

— Что ж, пожалуй, это тебе нужнее, чем мне, девочка. — Джон дал ей кусок ветчины, а остальное сунул обратно в холодильник. От волнения у него пропал аппетит.

На автоответчике мигал огонек. Наверное, это звонок Брайана. Отец имел привычку оставлять записи сообщений сразу за несколько дней. Джон нажал кнопку воспроизведения и прибавил звук.

— Это Патриция Тейлор из Принстонского медицинского центра. Мне нужен мистер Джон Галлахер. Пожалуйста, позвоните мне по телефону 609-497…

Джон схватил карандаш и записал номер на обратной стороне меню китайского ресторанчика. Руки его так дрожали, что он с трудом разобрал собственные каракули.

К горлу подкатил огромный ком. «Нет, это не должно повториться! — думал он, набирая номер. — Это не может повториться!»

— Это Джон Галлахер, — сказал он, когда Патриция Тейлор сняла трубку. — Вы хотели что-то сообщить об Алекс Карри?

— Спасибо, что позвонили, мистер Галлахер, — проговорила Патриция тоном медика-профессионала. Джона бросило в жар. — Мисс Карри попала в аварию. Она…

Он громко застонал и перегнулся пополам, точно его ударили под дых. В голове словно застучали молоточки.

— Мистер Галлахер! — взывала женщина на другом конце провода. — Вы меня слушаете, мистер Галлахер?

— Д-да, — прохрипел он, с трудом узнавая собственный голос.

— Мисс Карри не очень сильно пострадала. Ее машину занесло в кювет, и она ударилась головой о рулевое колесо. У нее только синяки и легкая головная боль, никаких серьезных травм. Но на всякий случай мы оставим ее на ночь.

— Я выезжаю.

Джон сбросил эту информацию в главный накопитель Эдди, схватил свой плащ и выбежал из дома. Дороги стали еще хуже, чем раньше. Все семьдесят миль, отделявшие Си-Гейт от Принстона, он проехал на полном приводе, и все равно дважды чуть сам не скатился в кювет.

Гулкий звон в голове усиливался, переползал в грудь. Что она делала в Принстоне в такой снегопад? Жизнь человека — чертовски хрупкая вещь. За какую-то долю секунды все может измениться бесповоротно…

Джон добрался до Принстонского медицинского центра в десять часов вечера. Купив парковочный билет при въезде на крытую стоянку, он занял свободное место во втором ряду. Через две минуты он уже стоял перед справочным столом в вестибюле.

— Палата номер 607, — сказала ему девушка и показала налево. — Лифты вон там.

С гулко ухающим сердцем он поднялся на шестой этаж. Медицинский центр не очень-то походил на больницу. На полу в коридоре лежал мягкий голубой ковер, и не чувствовалось мерзкого больничного запаха, наводившего на мысли о смерти. Перед компьютером у входа в палату сидела медсестра. Ее пальцы проворно бегали по клавиатуре. Между сестринским постом и вторым коридором была устроена маленькая кухня. Мужчина и женщина, оба в обычной одежде, тихо разговаривали и что-то пили из пластиковых чашек. Эта обыденная картина должна была успокаивать.

«С ней все в порядке, — твердил он как заклинание. — С ней все в порядке, с ней все в порядке…»

Дверь в 607-ю палату была чуть приоткрыта. Темноту рассеивал лишь тусклый свет ночника, висевшего на ближайшей стене. У Либби и мальчиков не было палаты. Только стерильный холодный морг…

— Джон! — Она сидела в постели с заклеенным правым виском, в белой больничной рубашке. И сама была такой же белой, как наволочка на подушке. — Снег… тебе не надо было…

Он подлетел к кровати и стал осыпать поцелуями ее лицо и руки, словно пытался убедиться в том, что она здесь и жива.

— Джон! — Алекс тихонько засмеялась. — Все не так страшно, как кажется… бедный «фольксваген» принял главный удар на себя.

— Как, черт возьми, тебя занесло в эти края в такую пургу? — Джон понимал, что говорит чересчур резко, но ничего не мог с собой поделать. Он едва не потерял ее! — Ты что, ненормальная?

Она взяла его лицо в ладони. Джон заметил на ее обнаженных руках мелкие царапины. «Стекло! — подумал он, невольно вздрогнув. — Боже мой!»

— Я думала, что смогу проехать в снегопад, но ошиблась. — Алекс смотрела на него, словно видела впервые. Интересно, подействовало ли на нее обезболивающее? — Я хочу… домой. — Она говорила все медленнее и все чаще делала паузы. — Мою одежду убрали… в шкаф… у двери.

— Тебе нельзя сегодня ехать домой. — Он осторожно убрал волосы с ее лба. — Тебя оставили для обследования.

— Ты меня обследуешь, — сказала она и снова тихонько засмеялась.

Джон чуть отстранился и внимательно посмотрел на нее.

— Сколько тебе дали лекарств?

— Одно, — ответила она, поднимая два пальца, — но… хорошее.

Он улыбнулся, почувствовав облегчение.

— Нет смысла расспрашивать тебя сегодня — ты слишком устала. Засыпай, Алекс. — Он поцеловал ее в губы. — А утром я отвезу тебя домой.

— Нет! — Она попыталась выбраться из постели, но Джон снова уложил ее. — Не уходи!

— Я и не ухожу, — сказал он, накрывая одеялом ее дрожащее тело. В больничной рубашке она казалась такой тоненькой и хрупкой, что у него защемило сердце. — Я буду спать на стуле.

Она похлопала ладонью по постели:

— Нет, ложись сюда.

— Алекс…

— Поспи со мной, Джон…

Он говорил себе, что делает это ради Алекс, что она не должна расходовать последние силы на споры по пустякам, но, устроившись рядом с ней на больничной кровати, Джон понял, что обманывал себя. Это была отчаянная попытка оградить себя от опасности — от того единственного, что еще могло причинить ему боль.

Поздно, думал он, обнимая Алекс. Слишком поздно…

Он ее любит.

В ту ночь Алекс витала на грани реальности, то погружаясь в свои сновидения, то выныривая из них. В конце концов она перестала понимать, где сон, а где явь.

«А может быть, между ними нет никакой разницы? — думала она, уютно устроившись в объятиях Джона. — Может быть, это и есть счастье?» Он обнимал ее так, как будто желал лишь одного — чувствовать ее рядом и наполняться токами, исходившими из самых потаенных глубин ее сердца.

Утром Джон помогал Алекс одеваться.

— Ой! — Она поморщилась. — Даже запястья болят.

— Ты, наверное, крепко сжимала руль, когда машину занесло, а удар только усугубил все, — сказал он, застегивая на ней блузку. И вдруг тихо присвистнул. — Не совсем подходящий наряд для работы.

Все-таки заметил!

— Конечно, — согласилась Алекс. — Но я и не собиралась в нем жарить яичницу.

Он хотел что-то сказать, но тут в дверях появился доктор, и разговор прервался.

— Здравствуйте, мисс Карри. Я доктор Бредли. — Он протянул руку.

— Осторожнее, — предупредила Алекс, пожимая ему руку, — у меня все болит.

— Этого следовало ожидать. Вы побывали в неприятной переделке. — Он посмотрел на Джона. — Вы мистер Карри?

Джон покачал головой:

— Я Джон Галлахер.

Доктор кивнул и снова обратился к Алекс:

— Мне надо обсудить с вами кое-какие вопросы, мисс Карри. Наверное, вам будет удобнее, если мы поговорим наедине.

Джон взглянул на Алекс:

— Я подожду за дверью.

— Нет, — сказала она, надевая пиджак от своего шикарного костюма, — останься.

Он коснулся пальцами ее щеки:

— Я схожу за кофе.

Доктор дождался, пока Джон выйдет из палаты, потом сел на стул у окна.

Алекс присела на край кровати. Внезапно у нее задрожали руки, и она сцепила их на коленях. Почему она так нервничает? Ведь с ней не случилось ничего страшного. Единственная ее серьезная проблема — это плата за лечение. Впервые в жизни она осознала всю важность медицинской страховки. Но к сожалению, страховка была ей недоступна.

Доктор начал рассказывать, какие они провели обследования. Ультразвук, анализ мочи и крови, ЭКГ. О Боже, ей придет счет на несколько тысяч!

— …и это заставило нас провести тест на беременность.

— Тест на беременность? — Алекс засмеялась. — С какой стати вы решили провести тест на беременность?

Доктор Бредли был невозмутим.

— По многим причинам, — объяснил он. — В вашей карте значится, что последняя менструация была у вас прошлым летом. После аварии вас тошнило, кружилась голова. Кроме того, у вас заметили незначительные кровянистые выделения. Прежде чем назначить какое-то лечение, нам надо было оценить ваше состояние.

— И вы получили отрицательный результат, — сказала Алекс. Сколько же раз ей приходилось выслушивать от медиков одно и то же?

— Нет, — отозвался доктор Бредли. Уголки его губ дрогнули в улыбке. — Результат положительный.

— Этого не может быть!

— Тест показал, что может.

— Вы не понимаете, — возражала Алекс, чувствуя, как забилось ее сердце. — Я не могу забеременеть. Мой… мой муж и я… мы десять лет безуспешно пытались это сделать.

— Сейчас вы беременны.

— Наверное, здесь какая-то ошибка, — пробормотала Алекс, не смея поверить в свое счастье. Если окажется, что произошло чудовищное недоразумение, она этого не переживет!

— Мы можем провести повторный тест, — предложил доктор. — Но я уверен, что результат будет тот же.

— Прошу вас, — взмолилась Алекс, едва сдерживая слезы, — пожалуйста, сделайте еще один тест! Я знаю, произошла ошибка.

— Хорошо, я пришлю к вам лаборантку, она возьмет кровь. Результат мы сообщим вам сегодня днем по телефону.

Снегопад наконец прекратился, но большинство дорог между Принстоном и Си-Гейтом еще не расчистили. Джон громко выругался, когда мимо с ревом промчался восемнадцатиколесный грузовик:

— Ты на льду, идиот! Сбавь газ!

Алекс уткнулась лицом в его плечо.

— Прости, — сказал он.

— Ничего страшного, — произнесла она тихим срывающимся голосом.

— Ты уверена, что доктор не нашел у тебя ничего серьезного?

Она покосилась на Джона.

— Я вся в синяках, но серьезных травм нет.

— Включить музыку?

— Как хочешь.

Джон не стал включать музыку. Он хотел поговорить с Алекс, но об этом нечего было и думать. Александру явно что-то тревожило, но он уже достаточно хорошо знал ее характер и понимал: сейчас она ему ничего не скажет.

Они ехали молча. Он сосредоточил все внимание на дороге и старался не думать о том, что рядом с ним сидит женщина, которую он любит.

— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказал Джон час спустя, входя вместе с Алгкс в ее дом, — это настоящий капкан.

Было так холодно, что изо рта у него шел пар.

— Я здесь живу, — возразила она, включая свет в гостиной. — Куда мне идти?

— Ко мне.

Алекс обошла небольшой сугроб на ковре, в самом центре гостиной.

— Нет, спасибо.

— Тебе нельзя оставаться одной.

— Не волнуйся, со мной ничего не случится.

— Мне было бы спокойнее, если бы ты пожила у меня.

— Послушай, Джон, — она посмотрела ему прямо в глаза, — сейчас я хочу только одного — спать.

— Ты можешь спать у меня, — настаивал он. — У меня гораздо теплее.

Она взглянула на термостат в коридоре.

— Ах вот оно что! Кровельщик, наверное, отключил отопление, когда укладывал временную крышу. — Она повернула реле влево, и Джон услышал, как щелкнул заработавший обогреватель. — Видишь? Сейчас станет тепло.

— Ну хорошо. Ты иди спи, а я посижу здесь, посмотрю телевизор.

— Тебя не было дома всю ночь. Лучше поезжай посмотри, как там Эдди.

— Ладно, сейчас съезжу к отцу и вернусь. — Джон нежно поцеловал ее. — Ложись, я привезу ужин.

Алекс улыбнулась.

— Неплохая идея.

Спустя пять минут после того, как Джон уехал проведать отца, зазвонил телефон. Руки Алекс так дрожали, что она с трудом удерживала трубку.

— Подождите, пожалуйста, сейчас с вами будет разговаривать доктор Бредли.

В ушах у Алекс застучали назойливые молоточки. Господи, как же холодно! Она, наверное, уже никогда не согреется.

— Мисс Карри?

— Да.

— Поздравляю вас. Вы беременны.

Глаза ее наполнились слезами, и она в изнеможении опустилась на кухонный стул.

— Это точно?

— Абсолютно.

— О Господи, — прошептала Алекс, — Боже мой…

— …фамилию вашего доктора, и я перешлю ему по факсу ваши данные, — донеслось из трубки.

Алекс заставила себя сосредоточиться.

— Я здесь недавно, — сказала она, — подруга называла мне имя какого-то доктора… но я не помню…

— Ничего, можно подождать до завтра. Вам потребуется полное дородовое обследование. У вас были небольшие кровянистые выделения. Такое случается на ранних сроках беременности, и все же вам необходимо провериться. — Доктор Бредли посоветовал больше отдыхать в ближайшие дни, не употреблять алкоголь, кофеин и табак. — У вас есть какие-нибудь вопросы?

— Да… — выдавила она. — Какой у меня срок?

— Не могу сказать точно, — ответил доктор, — но думаю, где-то около трех месяцев. Ваш акушер уточнит эту цифру.

Александра долго сидела на кухне. Сидела, прижав ладони к животу, как бы защищая своего еще не рожденного ребенка. Десять лет она молила Бога о чуде, и, кажется, он наконец услышал ее молитвы — когда она меньше всего этого ожидала. Если попросить теперь, чтобы это был ребенок Джона, не сочтет ли Всевышний, что она слишком много требует?

 

Глава 15

Джон долго убеждал Эдди, что с Александрой все в порядке.

— Это было незначительное дорожное происшествие, — говорил он. — Ее немножко встряхнуло, только и всего.

Но в их памяти были еще слишком свежи воспоминания о другой аварии, и они оба не могли с этим справиться.

— Я позвоню ей, — заявил Эдди и потянулся к телефону. — Я должен сам услышать ее голос.

— Она спит, — сказал Джон. — Позже я скажу ей, чтобы она тебе позвонила, ладно?

Эдди был не в восторге от этого предложения, но все-таки сдался.

— Поцелуй ее за меня, — попросил он, — скажи, что я очень волновался.

Джон быстро ополоснулся под душем и отправился в китайский ресторанчик, чтобы купить блюда навынос — кисло-сладкий суп, курицу «кунг-по» и свинину «му-шу». Он подъехал к дому Алекс около семи часов и вошел в парадную дверь. В гостиной никого не было.

— Алекс! — Он направился на кухню. — Тебе посылка от «Огненного Дракона»!

Алекс сидела за обеденным столом. Только что вымытые волосы мокрыми прядями спадали на плечи. Она была в бледно-розовом махровом халате и в плотных белых носках. Пластырь со лба она уже сняла, открыв жутковатую на вид длинную царапину.

Джон положил на стол пакет с ужином и уткнулся носом ей в затылок.

— От тебя чудесно пахнет.

Она прижалась спиной к его мускулистой груди.

— А от тебя пахнет китайской кухней.

— Как насчет кисло-сладкого супа? Я велел добавить в него побольше гребешков.

Алекс прикрыла глаза.

— Ты знаешь, у меня что-то нет желания есть кисло-сладкий суп.

— А курица «кунг-по»? А «му-шу»?

— Пожалуй, я просто попью чай с тостом.

— Ты бледная, — заметил он, присаживаясь перед ней на корточки. — Ты поспала?

Она кивнула.

— Наверное, эта авария отняла у меня больше сил, чем я думала.

Джон прекрасно ее понимал. Ему самому казалось, что за последние двадцать четыре часа он прожил целых сто лет.

— Так, и где же хлеб? — проговорил он бодрым голосом, пытаясь разрядить обстановку. — Я ведь не могу сделать тебе тост из воздуха.

— Хлеб на буфетной стойке, Джон. Прямо у тебя перед носом.

— А пакетики с чаем?

— В жестяной коробке с надписью «пакетики с чаем».

— Да, в бистро мне работать нельзя. Официант из меня никудышный, — улыбнулся Джон, закладывая два куска белого хлеба в старенький тостер Мардж Уинслоу.

— Джон, — сказала Алекс, — нам надо поговорить.

Он зажег конфорку под чайником.

— А мы что сейчас делаем?

— Я должна тебе что-то сказать.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на Алекс.

— С тобой все в порядке?

— Звонил доктор… — начала она.

— Доктор?.. — У него перехватило дыхание.

— Нет-нет, не пугайся! — Она схватила его за руку. Лицо ее озарилось робкой улыбкой. — Он сообщил мне хорошую новость. Во всяком случае, мне кажется, что она тебе понравится. Это замечательная новость, Джон, и…

— Черт возьми, Алекс, говори же скорее!

— Я беременна.

В голове у Джона не осталось ни одной трезвой мысли.

— Что?

Робкая улыбка вновь задрожала на ее губах.

— Я беременна, Джон.

Он едва расслышал ее слова, так гулко колотилось сердце у него под ребрами.

— Но ты же говорила…

— Да, говорила. — В глазах у нее заблестели слезы. — Я и сама не могу поверить, что это правда.

Он тоже не мог поверить. Отвернувшись, Джон вышел через черный ход на улицу.

— Джон! — окликнула его Алекс с порога. — Ты куда?

Он не ответил — молча шел по заснеженному дворику в сторону морского порта. Алекс сунула ноги в ботинки, накинула пальто поверх банного халатика и побежала за ним. В небе сияла полная луна, отражавшаяся в снежных сугробах и освещавшая дорогу.

Джон стоял в дальнем конце причала, привалившись спиной к насыпи и сунув руки в карманы джинсов. Надо было принести ему куртку, подумала Алекс. Ее трясло от одного вида его тонкого свитера. Она подошла ближе. Ледяная корка на снегу хрустела под ее ногами. Джон наверняка слышал ее шаги, но не обернулся. Он стоял ссутулившись, опустив голову. И казался ужасно одиноким.

Алекс остановилась совсем рядом и положила руку ему на плечо.

— О чем ты думаешь, Джон? — «Поговори со мной, не отворачивайся! Я выдержу все, только не это отчуждение». — Джон, скажи мне, что ты чувствуешь.

— Ничего, — проговорил он ровным и каким-то безжизненным голосом. — Я ничего не чувствую.

Глаза Алекс наполнились слезами.

— Я тебя не обманывала, — прошептала она, — я действительно не знала, что это возможно. Ребенок казался мне несбыточной мечтой. — Она умолкла в ожидании ответа, и сердце ее заныло от горького разочарования. — Но это случилось, Джон. Моя мечта стала явью. Я знаю: не стоит ждать, что ты будешь так же рад этому ребенку, как я. Мы оба не хотели брать на себя никаких обязательств. Я пойму, если ты не… — Голос ее дрогнул. Она отвернулась.

«Расскажи ему про Гриффина, Алекс! Сейчас самое время».

Море было темное и спокойное; оно лежало перед ними, словно черный шелк, и полная луна отражалась в его глубинах. От вчерашнего шторма не осталось и следа. Этот тихий ночной пейзаж был так прекрасен, что сердце Александры защемило с новой силой. Здесь ее дом, и здесь будет дом ее ребенка.

«Я смогу это сделать, — говорила она себе, собираясь с духом, чтобы рассказать Джону о своем прошлом. — Если он не вынесет всей правды и уйдет, я сумею прожить одна. Я сильная — сильнее, чем мне казалось раньше. У меня есть собственный дом, есть работа и даже друзья. Трудно представить, как я стану жить без него, но если так надо, я выживу».

Любовь к Джону была чудом. И этот ребенок — тоже чудо. Наверное, она просила для себя слишком много счастья, мечтая иметь их обоих.

Прошло несколько часов… а может, всего лишь минут — она не знала. Судьба ее решалась прямо у нее на глазах, и Алекс утратила чувство времени.

— Джон… — проговорила она наконец, ощущая, как быстро тает ее решимость. — Джон, нам надо… — Она осеклась, заметив его страдальческий взгляд. Что с ним? Ведь он еще не знает, что она хочет сказать.

— Я должен… тебе кое-что рассказать. — Его голос звенел от невыносимой боли. Господи, как же он с этим живет?

Инстинкт подсказывал Алекс, что надо бежать — скорее прочь от этого места! Но она все-таки заставила себя остаться.

— Я здесь, — прошептала она, обхватив плечи руками, — рассказывай.

Это была простая история. Похожая на те, что описываются в любовных романах со счастливым концом. Но Алекс знала, что у этой истории не будет счастливого конца. Джон Галлахер познакомился с Либби Пэйс в первый день учебы в колледже, тогда они поссорились в книжном магазине из-за последнего экземпляра «Истории западной цивилизации».

С тех пор они были неразлучны — встречались во время учебы в колледже и поженились на следующий день после выпуска. Либби работала секретарем в издательстве, а он учился на юриста. Распланировав свое будущее вплоть до мелочей, они по молодости и наивности верили, что счастье им обеспечено.

— Либби узнала о своей беременности в тот день, когда я сдал экзамен по адвокатуре. Нам казалось, что мы на пути к цели.

— Если не хочешь, можешь не рассказывать, Джон. — Алекс положила руку ему на плечо. — Это не обязательно…

Но он должен был рассказать. «Господи, подскажи мне нужные слова! Научи, как его утешить», — мысленно взывала Алекс, ибо в глубине души уже знала, чем кончится эта история.

— Мы мечтали о детях-погодках, — продолжал Джон, неотрывно глядя в одну точку, глядя так словно он видел там нечто, скрытое от глаз всех прочих смертных. — Мы хотели, чтобы они дружили и были поддержкой и опорой друг другу.

И Майкл, и Джейк родились точно в срок — с разницей в тринадцать месяцев. Это были две маленькие копии отца. Мальчики обожали шоколадное мороженое, пироги с черникой и куриный суп, зато терпеть не могли бобы, тунца и яичницу-болтушку. Пицца являлась для них самым вкусным блюдом после шоколадного торта-мороженого.

— Майкл был прирожденным спортсменом, — рассказывал Джон, по-прежнему глядя на море. — К трем годам он уже умел бить по мячу. Отец говорил… — голос его надломился, и он замолчал. — Отец говорил, что он войдет в лигу чемпионов.

Алекс молчала. У нее не было таких слов, которые облегчили бы его боль. Она могла лишь слушать.

— Джейк не любил бейсбол, зато рано научился читать и все время задавал вопросы. Ему все было интересно: как, где, почему… — Джон покачал головой. Губы его тронула легкая улыбка. — Подрастал еще один Галлахер-юрист.

— Тебе, наверное, очень их не хватает, — проговорила Алекс. Ее ребенок должен был появиться на свет только через полгода, но она понимала боль Джона так, как не смогла бы понять неделю назад.

— Когда ко мне в дом явились полицейские, я отказывался им верить. Я назвал их лжецами и попытался выставить за дверь. — Он опустил голову. — Но они не лгали. Они отвезли меня в морг… там было чертовски холодно… Мне никогда не забыть этот холод… Они отвезли меня в морг и выдвинули ящик…

— Не надо. — Она обняла его за плечи, словно хотела вобрать в себя часть его боли. — Не надо ничего говорить.

— …они откинули толстую пластиковую пленку, и Либби… о Господи, они сказали, что это Либби, а я сказал, что этого не может быть, что произошла какая-то ошибка и Либби жива. Тогда они выдвинули еще два ящика, откинули этот проклятый пластик, и я увидел Майкла и Джейка… вернее, то, что от них осталось.

Либби Галлахер не дожила двух недель до своего тридцатилетия. Майклу Дэвиду Галлахеру было семь лет, а Джейку Эдварду Галлахеру шел шестой год.

После их гибели Джон оставил престижную работу и прекрасный дом. Он оставил в прошлом все — осталось только чувство вины, ежедневно, ежеминутно терзавшее его душу.

— Я начал пигь, — признался Джон. — Виски, водку, ром — все, что попадалось под руку и помогало скоротать ночь.

Эдди оттащил его от края пропасти — забрал сына из дешевого мотеля, в котором тот жил, положил конец его запоям и силой заставил вернуться в реальный мир — порой ужасный, а порой чудесный.

— Он еще не оправился после смерти мамы, но потеснил в своем сердце эту боль, освободив место для меня. Мой отец спас меня.

Теперь Александре многое стало понятно. Пока Джон говорил, разрозненные фрагменты головоломки укладывались по своим местам. Нечасто приходится слышать о взаимной глубокой привязанности отца и сына. Если верить тому, что показывают в фильмах, то отцовская миссия заканчивается, когда повзрослевший отпрыск садится за руль своего автомобиля. Но у Эдди Галлахера и его сына Джона все было по-другому.

— Я хотел бы быть таким же отцом. — Он взглянул на Алекс — впервые с тех пор, как начал рассказывать свою историю. — Отец всегда был рядом со мной в трудную минуту.

— А теперь ты рядом с Эдди.

Его взгляд согрел ее сердце.

— Не все это понимают.

— Я понимаю, — сказала Алекс. «И люблю тебя за это».

Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы у нее были заботливые, любящие родители? Ее ребенок никогда не усомнится в том, что он нужен и любим.

— Я буду хорошим отцом, — тихо проговорил Джон, — у меня есть с кого брать пример.

«Пора, Алекс! Давай же, расскажи ему все!»

Но она не могла это сделать, тем более сейчас, когда он так на нее смотрел — точно она протягивала ему ключи от рая. Как она могла сказать ему, что ребенок, которого она носит под сердцем, возможно, не его? Он пережил самое страшное, что только может случиться с человеком, и заслужил право на новое счастье. А ее ребенок — Господи, прости! — заслужил такого отца. Ее ребенок войдет в семью, где мужчины умеют ценить любовь и сами умеют любить. С таким отцом он станет счастливым.

Джон положил ладонь ей на живот, и сердце Алекс затрепетало. «Это судьба, — говорила она себе, стараясь не думать о том, что совершает ужасную ошибку. — Именно так и должно быть».

 

Глава 16

Кровельная компания Си-Гейта запросила с Алекс восемь тысяч долларов за ремонт крыши и потолка.

— Это грабеж средь бела дня! — возмущалась Александра, разговаривая с Джоном в кафе в первый день работы после аварии. Было время затишья между завтраком и ленчем.

— Тебе нужны и крыша, и потолок, — заметил Джон, — а это стоит денег.

Она налила себе стакан молока и отпила глоток.

— Он просит половину в задаток. Ты можешь себе представить?

— Я мог бы…

— Молчи! — предупредила она. — Это мой дом, и я сама справлюсь.

— Ты не можешь там жить во время ремонта.

Она сделала еще глоток.

— Почему же? Очень даже могу.

— Ты беременна. Тебе…

— Ты можешь говорить потише? — Алекс покосилась на Уилла, который, как обычно, курил на заднем крыльце. — Я не хочу, чтобы все узнали об этом раньше времени.

— А я хочу. Мне хочется встать на углу Саундвью и Оушен и говорить всем прохожим, что у нас будет ребенок.

— Они и так об этом узнают.

— И очень скоро. — Он усмехнулся. — Мне кажется, тебе становятся тесноваты твои пояски.

— Глупости! — Руки ее взметнулись к животу. — Пока ничего не видно. Еще слишком рано.

А может, не так уж и рано — если это ребенок не от Джона. Она отогнала эту мысль, как делана много раз в течение недели — с тех пор, как узнала про свою беременность.

— Что здесь происходит? — воскликнула Ди, появившаяся на пороге кухни. — Миссис Крогер ждет свою яичницу из двух яиц. Давай-ка поживей!

— Джон плохо на меня влияет, — сказала Алекс, разбивая на сковороду два яйца. — Тебе надо пожаловаться хозяину.

— Слушай, Ди, помнится, несколько лет назад ты ремонтировала крышу у себя в доме?

Ди закатила глаза:

— Лучше не напоминай! Если не считать замужества, это были самые худшие три года моей жизни.

Алекс невольно засмеялась.

— Ты уговорил ее это сказать, да? — спросила она у Джона.

— Я тебя уговаривал? — Джон взглянул на Ди.

— Да вы что, ребята? — Ди в недоумении переводила взгляд с Джона на Алекс.

Алекс положила на сковороду три куска бекона.

— Он говорит, что я должна переехать к нему и Эдди на то время, пока у меня дома будут чинить крышу.

Ди выгнула бровь.

— Только крышу? — спросила она с усмешкой.

— И потолок, — добавил Джон.

— Крышу и потолок? — Ди посмотрела на Алекс. — Собирай вещички, милочка, и не раздумывай!

Чуть позже Джон уехал в порт, а Алекс вышла в зал передохнуть, оставив Уилла готовиться ко второй волне посетителей.

— Я знаю, он тебя уговорил, — сказала она Ди, усаживаясь на свободную табуретку у стойки.

— Ты еще будешь меня благодарить, — заявила Ди. — Я бы на твоем месте переехала хоть к Джеку Потрошителю, лишь бы не оставаться в доме.

И Ди рассказала ей несколько забавных историй об ужасах ремонта.

— Ты права, — вздохнула Алекс. — После такого и Джек Потрошитель покажется симпатичным малым.

— Ну, как у тебя с ним?

— С кем, с Джеком?

Ди бросила в нее пакетик с сахаром.

— С Джоном!

Алекс отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

— Кажется, все идет неплохо.

— Тогда тем более переезжай к нему.

— Это только на время, — напомнила Алекс. — У меня есть собственный дом.

Ди ничего не сказала, только хитро улыбнулась в ответ.

Внезапно Александре захотелось поделиться своей радостью с женщиной, которая стала ее первой настоящей подругой.

— Помнишь, ты спрашивала, не нужен ли мне телефон хорошего гинеколога?

— Да, — кивнула Ди. — И теперь он тебе понадобился?

Алекс глубоко вздохнула и посмотрела подруге прямо в глаза.

— Вообще-то мне нужен телефон хорошей акушерки.

Ди завизжала так громко, что ее, должно быть, услышали в Атлантик-Сити. Потом вскочила и крепко обняла подругу.

— Мы пока держим это в секрете, — предупредила Алекс, — так что, пожалуйста, никому не говори.

— Я буду молчать, даже если меня разденут догола и привяжут к муравейнику! — пообещала Ди. По щекам ее катились слезы радости.

— Ты-то чего плачешь? — спросила Алекс, вытирая собственные мокрые щеки. — Это у меня гормональный сдвиг. И глаза на мокром месте.

— Прости, — сказала Ди, громко всхлипывая, — я обожаю счастливые финалы.

«Почему же финалы?» — подумала Алекс. Ей казалось, что жизнь только начинается.

— Вот держи, Брайан! — Гвен положил на его письменный стол пухлую папку. — Прости, что так долго. Здесь все, что я смог найти про Гриффина Уиттикера и его жену.

— Отлично, — кивнул Брайан. — Фотографий много?

— Не очень, — ответил Гвен. — Есть один семейный портрет — они вдвоем на благотворительном балу в Лондоне. — Гвен был явно расположен поболтать.

«Ну все, теперь я вышвырну эту красотку из городка, и она улетит далеко-далеко!» — думал Брайан, глядя на папку, которая, казалось, прожигала дыру на его письменном столе. Наконец Гвен ушел к себе в кабинет, и Брайан уткнулся в стопку бумаг.

«Гриффин Уиттикер завоевал награду „Бизнесмен года“… Уиттикер объявил о временном увольнении служащих своего лондонского офиса… Мистер и миссис Гриффин Уиттикер из Нью-Йорка позируют лондонским фотокорреспондентам…»

Гриффин с женой стояли на фоне темно-голубой драпировки. На Уиттикере был смокинг, а на его жене — платье греческого фасона. Она казалась в нем богиней.

Имелись еще две фотографии четы Уиттикер, сделанные скрытой камерой в Лондоне. Как разъяснялось в тексте под снимками, последний из них был сделан первого октября. С тех пор об Алекс нигде не упоминалось — как будто ее и не существовало.

Брайан листал фотокопии газетных страниц. За что бы тут зацепиться? Как стереть с лица младшего братца самодовольную улыбку?

В середине стопки он нашел то, что требовалось. Судя по всему, в октябре прошлого года верная женушка Гриффина Уиттикера Александра сбежала от мужа, и с тех пор он ее разыскивал. Уиттикер осторожно прощупывал Лондон и Европу, но все безрезультатно.

Алекс Карри ускользнула от своего мужа, переехав в захолустный городок штата Нью-Джерси. Она купила дом Уинслоу за наличные деньги, ездила на старом «фольксвагене» и работала в забегаловке, куда ее муженек, конечно же, и не подумает заглянуть.

Это называется спрятаться на видном месте — беспроигрышный вариант! Однако оставался один большой вопрос: почему она это сделала?

Женщина не станет без веских причин отказываться от шикарных квартир и лимузинов с шоферами. И лишь в крайнем случае переедет в такую крысиную нору, как дом Мардж Уинслоу. Нет сомнений: Алекс Карри сбежала от мужа, потому что была чем-то напугана.

Брайан с усмешкой убрал бумаги обратно в папку. Жадность — сильный стимул, но страх — еще более сильный. Это превосходило самые смелые ожидания Брайана. Алекс Карри держала в своих руках не только самый лакомый кусочек Си-Гейта, но и ключик к его братцу.

Когда Алекс сдастся, вместе с ней сдастся и Си-Гейт.

Удивительно, но даже хорошая новость может иногда навести на грустные размышления.

Ди искренне радовалась за Александру и Джона. Она знала Джона с пеленок. У них одновременно вылезли первые зубки, а потом одновременно случилась первая любовь. Когда она узнала, что беременна от Брайана, именно Джон вызвался ей помочь. Она никогда не забудет его доброты. С тех пор она считала его своим лучшим другом.

А друзьям всегда желаешь счастья. Жизнь Джона сделала резкий поворот от безысходного отчаяния к самому полному счастью. Он был одним из тех редких мужчин, которые созданы для отцовства. Когда Ди была беременна Марком, мама сказала ей, чтобы она не ждала от своего мужа слишком многого в первые двенадцать месяцев.

— Многим мужчинам нужен как минимум год, чтобы свыкнуться с мыслью, что у них теперь есть ребенок и он уже никуда не денется.

Но к Джонни это не имело никакого отношения. Он был связан со своими сыновьями, еще когда они находились в утробе матери, и связь эта крепла с каждым днем — до тех пор, пока не случилась ужасная авария. Ди казалось, что Джон покинет этот мир вслед за своими родными. Он так сильно страдал, что порой она желала ему поскорее отправиться на небеса и встретиться там со своей семьей, ибо в ней была вся его жизнь.

И теперь судьба давала ему второй шанс стать счастливым. Он это заслуживал. Интересно, знает ли Алекс, как повезло ее ребенку? У него будет замечательный отец!

Ее сын Марк относился к Джону с благоговением, хоть и не желал в этом признаваться, а старика Эдди просто обожал. В последнее время Ди все чаще ловила себя на желании рассказать Марку всю правду. Пусть знает, что он тоже Галлахер, хоть и носит другую фамилию. Наверное, ей вообще не стоило это скрывать.

Выйдя замуж за Тони, она совершила самую большую ошибку в жизни. Он говорил, что сможет принять чужого ребенка как своего, но прошло несколько месяцев, и стало ясно, что этого не будет никогда. Каждый раз, когда он смотрел на ее сына, он видел перед собой Брайана Галлахера, а это совсем не способствовало хорошим семейным отношениям.

— Ты должна рассказать мальчику правду, — сказал ей Тони уже после развода. — Все равно в Си-Гейте такой секрет не утаить.

Но к тому времени как она вернулась в городок — с Марком, но без мужа, — Брайан давно уехал. Он женился на женщине, подходившей ему по всем статьям — богатой, изысканной и со связями. Такая женщина никогда не стала бы работать официанткой в дешевом кафе, чтобы как-то свести концы с концами. Ди сомневалась, что Марго вообще когда-нибудь переступала порог такой забегаловки. После того как Брайан уехал из Си-Гейта, местные сплетники, шушукавшиеся за их спинами, переключились на более злободневные темы.

Она знала, что Эдди тяжело каждый день видеть Марка и не сметь назвать его своим внуком. Но старик держался изо всех сил. С первой же их встречи мальчик смотрел на Эдди с восхищением и каждый раз упрашивал взять ею в морс на «Пустельге». Эдди каким-то непостижимым образом удалось подружиться с пареньком, даже ни словом не обмолвившись о том, что их связывают узы кровного родства.

Ди без труда вернулась к прежней жизни, и спустя время ей уже казалось, что она вообще никуда не уезжала. После смерти родителей она перебралась в их старый дом, а те деньги, которые раньше тратила на аренду квартиры, теперь откладывала на обучение Марка в колледже. Она дала понять сыну, что и он должен внести свою лепту в семейный бюджет. Марк старался получать только хорошие оценки, чтобы вытянуть на стипендию и помогать оплачивать газ и страховку машины.

Что и говорить, она воспитала хорошего сына. Но ему нужен отец — особенно сейчас. Если бы у нее была дочь, Ди направила бы ее по бурным волнам взрослой жизни. В эти дни она как никогда остро ощущала различия между полами. Ее сын делал свои первые самостоятельные шаги. Милый малыш, которого она совсем недавно укутывала на ночь в одеялко, буквально на глазах превращался в угрюмого замкнутого незнакомца. Она могла поговорить с ним о футболе или бейсболе, но как научить его быть мужчиной — вот вопрос.

Она не осуждала Тони за равнодушие. Ее муж пытался полюбить Марка как собственного сына, но это было все равно что плыть против течения. Тот факт, что он поддерживал с мальчиком отношения вот уже тринадцать лет после развода, говорил сам за себя, хотя каждый раз при упоминании имени Тони в глазах сына появлялись боль и смятение, Марк был совсем не похож на Тони — ни лицом, ни характером, — и с каждым днем эта разница становилась все заметнее, зато все более отчетливо проступали черты Галлахера.

В этом-то и заключалась проблема. Марк был Галлахером до мозга костей, и настало время сказать ему правду.

На днях Ди набралась смелости и исповедалась Сэму Уэйтсу. Она никогда раньше этого не делала. Многие знали кое-какие эпизоды ее жизни, но только Сэм узнал о ней все — от начала и до конца. Они стали любовниками под Новый год, и теперь, почти шесть недель спустя, Ди смотрела в будущее с осторожным оптимизмом. Она знала, что даже осторожный оптимизм бывает опасен, но ничего не могла с собой поделать.

Не раз обжегшись на мужчинах, она была крайне осмотрительной, а порой и вовсе неприступной. Даже самому распрекрасному рыцарю пришлось бы немало потрудиться, чтобы покорить ее сердце. «Бедный Сэм! — думала Ди. — Он и не подозревает, во что влип».

Брайан звонил ей несколько раз после Дня благодарения. Его неожиданное внимание выбивало из колеи. Сначала Ди думала, что он хочет просто переспать с ней, но потом поняла, что это для него не главное. Он упорно пытался восстановить былые отношения, играя на струнах ее памяти и постоянно вспоминая годы их учебы в колледже. Ей хотелось затянуть телефонный провод на его горле.

Он вел себя так, будто и не было никакой беременности, будто Марк — чей-то чужой сын.

— Расскажи Марку правду, — просил ее Сэм за обедом на прошлой неделе, — это единственная часть уравнения, которую ты можешь решить сама.

Что ж, пожалуй, Сэм прав. Конечно, глупо надеяться, что между Марком и Брайаном возникнут родственные отношения, отношения отца и сына. Но она к этому и не стремится. Единение деда и внука — вот ее цель.

Пусть Джон пока не желает этого признавать, но с Эдди явно не все ладно, и Ди боялась, что знает причину. У ее тети Луизы все начиналось так же. Забывчивость, потом потеря ориентации, потом резкие перепады настроения, потом… она не хотела даже вспоминать, чем все закончилось.

Если она хочет подарить своему сыну семью, то надо собраться с духом и рассказать все сейчас — пока еще не поздно.

 

Глава 17

В последние годы Эдди все чаще задумывался: а есть ли на свете Бог? Когда ваша жена умирает долгой мучительной смертью, вы невольно задумываетесь над вопросом: почему Всевышний так несправедливо разделил меж людьми страдания? Эдди воспитывался в католичестве и почти семьдесят лет безо всяких сомнений исповедовал эту религию. Но со смертью Рози его убеждения сильно пошатнулись.

Эдди вновь обрел веру в День святого Валентина, когда Алекс Карри переехала жить к его сыну.

С тех пор прошло две недели, и все это время Джон ходил с улыбкой на лице, а иногда даже смеялся! Эдди уже забыл, когда в последний раз слышал искренний смех сына. Узнав, что Алекс на время ремонта переедет к ним, старик пошел в церковь и поставил Богу свечку.

Они вдвоем с Джоном расчистили дворик от снега, а потом занялись генеральной уборкой — пылесосили, терли, мыли, скребли. Их дом вполне мог попасть в Книгу рекордов Гиннесса по количеству паутины. Им удалось привести свое жилище в порядок всего за час до того, как Джон поехал за Алекс и ее вещами, да и то лишь потому, что Эдди предложил затолкать кое-какой хлам в кладовку.

Когда грузовик Джона подъехал к дому, Эдди стоял на крыльце и вместе с Бейли встречал долгожданную гостью.

— Добро пожаловать! — сказал он, целуя Алекс в щеку.

— Обещаю, что это только на время. — Она нагнулась и почесала Бейли за ухом. — Как только в моем доме починят крышу, я тут же уеду.

— Не торопись, — сказал Эдци. — Можешь жить здесь, сколько тебе хочется.

Алекс и Джон переглянулись, и их взгляды озадачили Эдди. Он слишком долго жил один и разучился понимать тот язык, на котором обычно разговаривают между собой мужчины и женщины.

С приходом Алекс дом сразу преобразился. В нем не было так уютно с тех пор, как умерла Рози.

— Я сварил кофе, — сказал Эдди, приглашая гостью на кухню. — У нас есть вяленая рыба и сливочный сыр. Хочешь?

— Я не очень люблю кофе, — сказала Алекс, ласково улыбнувшись. — А вот молока выпила бы.

— Садись, — велел Эдди, кивнув на обеденный стол. Джон был занят во дворе — разгружал машину. — Я подам.

— Не надо меня баловать, — снова улыбнулась Алекс, усаживаясь на стул. — Ведь я могу и привыкнуть.

— Вот и привыкай. — Эдди открыл холодильник. — В последнее время тебе крепко досталось: авария, потом ремонт крыши.

— Завтра наконец-то будет готова моя машина. Хоть будет на чем ездить на работу.

Эдди протянул ей стакан молока, а себе налил горячего кофе.

— Ты особенно-то не надрывайся, — сказал он.

— Джона вы наверняка учили по-другому, когда он был маленьким, — засмеялась Алекс.

— Его не надо было учить слишком многому. Этот парень сам знал, что делать. А вот с Брайаном пришлось повозиться, чтобы наставить его на путь истинный.

Алекс раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же потупилась, уставившись в тарелку с вяленой рыбой.

— Надеюсь, ты не играешь в покер, — сказал старик, накладывая сахар себе в чашку. — Твое лицо — как открытая книга.

— Я знаю, — пробормотала она. — Простите, я не хотела быть невежливой.

— Брайан нас разочаровал, — откровенно признался старик. — Семья его совершенно не интересует. Джонни — другое дело.

— А… так ты тут про меня байки рассказываешь? — Джон появился на кухне вместе с Бейли. — Оставь Алекс в покое. Пусть она сама составит обо мне представление.

Увидев озорной блеск в глазах сына, Эдди усмехнулся.

— Хочешь кофе? — спросил он.

— Ты лучше поешь, папа, — сказал Джон. — Я сам себя обслужу.

— Ну уж нет! — возразил Эдди. — Ты устал. Я налью тебе кофе.

Алекс взглянула на старика. В глазах ее плясали такие же озорные искорки.

— Джон прав, — сказала она. — Сядьте-ка и послушайте, что мы вам скажем.

— В чем дело? — спросил старик, в растерянности глядя то на Алекс, то на Джона. — Что вы еще затеяли?

— У нас есть для тебя новость, папа, — объяснил Джон, — и будет лучше, если ты выслушаешь ее сидя.

У старика упало сердце. Алекс тронула его за руку.

— Бога ради, Джон… — взмолилась она. — Хотя бы скажи своему отцу, что это хорошая новость.

— Это хорошая новость, — улыбнулся Джон.

— Ну говорите же наконец! — взорвался Эдди. — Мне скоро семьдесят лет. Я не могу ждать весь день!

Джон и Алекс снова загадочно переглянулись.

— Скажи ты, — кивнула Алекс Джону.

— Кто-нибудь говорите. И побыстрей, а не то…

— Папа, — сказал Джон, — у нас с Алекс будет ребенок.

Эти слова запрыгали в голове у Эдди, как кости на игральном столе.

— Что? — переспросил он, пытаясь осмыслить услышанное. — Что ты сказал?

— Папа, — Джон опустился перед отцом на колени, — Алекс беременна. Ты снова станешь дедушкой.

— А как же Либби? Что скажет на это твоя жена?! — возмутился старик. — У меня уже есть четверо внуков. Этого вполне достаточно, больше и не надо. — Светловолосая женщина смотрела на него с улыбкой, но его на это не купишь! — Вы хотите опозорить своих родителей, мисс! Идите поищите себе другого мужчину! Этот уже женат!

Ее золотистые глаза наполнились слезами.

— Эдди, это я, Алекс! Ты же знаешь, что я не могу никого обидеть.

— Я ничего про тебя не знаю!

В груди у него яростно захлопали крыльями дикие птицы. Это сердце… Нет, не может быть… Сердце не может биться так часто… Если бы у него так часто билось сердце, он бы умер…

— Папа! — крикнул Джон. — Папа!

— Какого дьявола ты разорался? — спросил Эдди, с недоумением глядя на сына. — У тебя такой вид, будто ты увидел привидение.

Кажется, он что-то не расслышал или забыл. Но что именно? В последнее время у него частенько разбредались мысли, и он не всегда мог справиться с этим. Сейчас был один из таких моментов.

За столом напротив сидела Алекс с глазами, полными слез. Она покосилась на Джона.

— Что это вы все переглядываетесь? — рассердился Эдди. — Стоит мне отвернуться, как вы начинаете играть в гляделки!

— Прости, пап, — сказал Джон. Он по-прежнему был бледен как полотно. — Мы… э… мы с Алекс должны тебе что-то сказать.

— Да, — подтвердила Алекс. Голос ее дрожал. «Я чем-то ее обидел? — в испуге подумал Эдди. — Но что я такого сделал?» — У нас для вас замечательная новость, Эдди.

— Так говорите же, не тяните. Хорошую новость я готов выслушать.

— Папа, — сказал Джон, — у нас с Алекс будет ребенок.

— Ребенок? — Эдди взглянул на Алекс. Она кивнула. В последний раз он видел такую лучезарно-прекрасную женщину, когда Рози сообщила ему, что у них будет первенец. — У вас с Джоном?

— Да. — Алекс потянулась через стол и пожала старику руку. — Ваш внук.

Эдди вспомнил Джейка и Майкла, и к горлу его подкатил огромный ком. Ему так не хватало этих мальчиков… Господи, как же ему их не хватало!

— Я… — Он замолчал, прочистил горло. — Я очень рад за… — Проклятый ком!

— Я знаю, — сказал Джон срывающимся голосом, — знаю…

— Я считаю, что нам необходимо познакомиться друг с другом, прежде чем начать осмотр, — сказала доктор Шалман, когда несколько дней спустя Алекс с Джоном пришли к ней на прием. — Сначала мы посидим здесь, в моем кабинете, поговорим, а потом приступим к осмотру.

— Конечно, — согласился Джон.

Алекс покосилась на него. Она сидела, крепко сцепив руки на коленях, чтобы они не дрожали, но это не слишком помогало. Общаясь с медиками, она всегда нервничала, а гинекологи вселяли в нее ужас. Слишком много лет они сообщали Алекс одни лишь неприятные вещи, и за это время у нее выработался условный рефлекс, как у собаки Павлова: поставь ее у гинекологического кресла — и она тут же начнет дрожать мелкой дрожью.

«Ты беременна, — говорила она себе. — По-настоящему беременна. Это обычное дородовое обследование, а рядом с тобой — добрый, хороший мужчина». Она в конце концов поймала свою птицу счастья, теперь осталось только в это поверить.

Алекс держала Джона за руку, пока доктор объясняла, какой будет график посещений, и перечисляла расценки.

— Сьюзан — наш менеджер, — сказала доктор, черкнув что-то в бледно-зеленом блокноте. — Когда будете уходить, обязательно подойдите к ней. Она перепишет всю информацию о вашей медицинской страховке.

— У меня нет медицинской страховки, — выпалила Алекс.

В кабинете воцарилась оглушительная тишина.

— Нет медицинской страховки? — проговорила наконец доктор Шалман, казалось, она не верила своим ушам.

— Нет, — кивнула Алекс, с вызовом глядя на собеседницу. — Боюсь, она мне не по карману.

«Что ты говоришь, Алекс? Если медицинская страховка тебе не по карману, как же ты собираешься растить ребенка?»

Доктор что-то яростно строчила в своем блокноте.

— Сьюзан поможет вам составить график оплаты услуг. Все медицинские услуги должны быть полностью оплачены до родов.

— Нет проблем, — сказал Джон, вынимая из кармана чековую книжку. — Скажите, сколько это стоит, и я заплачу прямо сейчас.

Алекс раскрыла рот, чтобы выразить свое возмущение, но, перехватив взгляд Джона, промолчала. «Он должен так поступить, — подумала она. — Должен позаботиться обо мне и о ребенке — защитить нас, насколько это в его силах». И он им действительно был нужен — и ей, и ребенку. Она никогда раньше не задумывалась о медицинской страховке, теперь же этот вопрос вдруг стал для нее жизненно важным.

Доктор вкратце объяснила, в чем смысл каждого дородового посещения, и дала им листки с информацией о курсах подготовки к родам. Потом просмотрела анкету, которую Алекс заполнила в комнате ожидания.

— Вам двадцать восемь лет, — сказала доктор Шалман, — в роду у вас никто не болел раком, сердечными заболеваниями и диабетом. Это ваша первая беременность. Группа крови — первая, резус — отрицательный. Вы кое-что пропустили, Алекс. — Она подняла голову и улыбнулась. — Дату вашей последней менструации.

— Я точно не знаю, — уклончиво ответила Алекс. — Это было давно.

— Так, сейчас у нас февраль. Наверное, в декабре?

— Нет, намного раньше.

Доктор посмотрела на Алекс с любопытством:

— В ноябре?

— Да нет, скорее всего в марте.

Доктор Шалман в удивлении вскинула брови:

— Того года?

Алекс кивнула:

— Того года.

— За это время у вас были какие-нибудь выделения?

— Были, — призналась Алекс, — но совсем немного.

— Аменорея, — кивнула доктор Шалман. — Забеременеть трудно, но можно. — Она перелистнула страницу в своем блокноте. — Когда, по-вашему, произошло зачатие?

У Алекс перехватило горло. Она вспомнила ту ужасную октябрьскую ночь, положившую конец ее супружеской жизни.

Ту ночь, когда Гриффин ее изнасиловал.

Нет, судьба не может быть так жестока к ним с Джоном!

— В День благодарения, — ответила она, взглянув на Джона. — Это случилось на День благодарения.

Джону никак не удавалось уснуть. Посещение врачебного кабинета всколыхнуло в нем целую бурю воспоминаний, которые он считал давно похороненными в самом дальнем уголке сердца.

Но он ошибался.

Воспоминания были живы и всплывали перед его мысленным взором каждый раз, стоило ему только закрыть глаза. Он видел лицо Либби, когда она сказала ему о своей беременности. Видел красное сморщенное личико Майкла, когда он только появился на свет и сделал свой первый вздох. Видел Джейка, вставшего на ножки и впервые зашагавшего — прямо в объятия своего папы.

Джон ждал, что его захлестнет знакомой волной боли, но на этот раз все было по-другому. Печаль, горечь и тупая, ноющая тоска — вот все, чем отозвались воспоминания в его душе. Это одновременно и пугало, и обнадеживало. Он чувствовал себя виноватым и растерянным, как бывало после бутылки водки, выпитой натощак.

Горе так давно стало частью его жизни, что он уже почти забыл, что такое быть счастливым. Но счастье возвращалось к нему с каждым днем. Жизнь с Алекс была почти райским блаженством. Ночью держать ее в своих объятиях, а утром за завтраком видеть ее лицо, слушать, как она обсуждает с Эдди хозяйственные дела… Все это пробуждало его к жизни. Казалось, кусочки разбитого сердца каким-то чудом срастались вновь.

Алекс заворочалась рядом с ним и прикрыла живот руками. Этот древний материнский жест тронул Джона до глубины души. Сердце его было переполнено любовью, гордостью и малодушным страхом. Жизнь — опасная, непредсказуемая штука. Он не сумел уберечь Либби и своих сыновей. Где гарантия, что ему удастся уберечь Алекс и их ребенка от тех испытаний, что уготовила им жизнь?

Алекс потянулась и открыла глаза.

— Ты не спишь? — прошептала она. — Что случилось?

— Ничего. Сейчас глубокая ночь. — Он осторожно убрал волосы с ее лица. — Спи.

Она приподнялась на локте и посмотрела на него.

— Ты тоже должен поспать, Джон. Через несколько часов тебе выходить в море на «Пустельге».

Он должен был доставить группу бизнесменов к мысу Монток, на глубоководную рыбалку с ночевкой.

Джон протянул руку и обнял Алекс за плечи. Она крепко прижалась к нему.

— Я могу вести «Пустельгу» с закрытыми глазами.

Алекс приподняла голову и взглянула на него.

— Я хотела услышать от тебя совсем не это. Мне надо, чтобы ты был осторожен.

— Я буду осторожен.

— Обещаешь?

— Обещаю. — Впервые за много лет у него появился повод проявлять осторожность.

— Спасибо за то, что ты сделал сегодня, — сказала она.

— А что я сделал? — спросил он с искренним недоумением.

— В кабинете у доктора Шалман, — продолжала Алекс. — Ты заплатил за больницу и за все услуги вперед. Я верну тебе эти деньги.

— Не надо считаться. Я не жду от тебя этих денег.

— Знаю. — Она отстранилась от него. — Но это важно для меня.

— Ты носишь моего ребенка, Алекс. Это не только твоя, но и моя ответственность.

Старые правила уже не действовали. Ребенок все изменил.

— Ты не понимаешь, — прошептала она.

— Тогда объясни. Сделай так, чтобы я понял.

— Кажется, ты кое-что забыл, Джон. Дело в том, что я ценю свою независимость.

— Дело не только в этом, — возразил он. — Я ничего о тебе не знаю, Алекс. Мы спим вместе вот уже несколько месяцев, ты носишь моего ребенка, а я знаю о тебе только то, что ты родилась в Нью-Йорке.

— Глупости! Ты много обо мне знаешь.

— Половину из того, что я знаю, я узнал сегодня в кабинете у доктора. Тебе двадцать восемь лет, у тебя первая группа крови, и в твоем роду никто не болел диабетом. — Джон сверлил ее взглядом. — Может, расскажешь подробнее?

— Это что, допрос? — резко спросила Алекс. — А отпечатки пальцев тебе не нужны?

— Я не слепой, Алекс, и вижу, что тебе не место в Си-Гейтс.

— Я люблю Си-Гейт, — возразила она. — И всегда любила.

Джон осторожно взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза.

— Что ты сказала?

Алекс хотела отвернуться, но не посмела под его пристальным взглядом..

— Я сказала, что всегда любила Си-Гейт.

— Ты бывала здесь раньше?

Алекс кивнула. Из глаз ее неожиданно потекли слезы.

— Летом, за год до смерти родителей.

И она рассказала о прогулке по морю, про то, как у них сломалась яхта и пришлось встать на ремонт, рассказала про чудесные дни, проведенные в незнакомом городке. Родители всю жизнь кочевали, переезжая с места на место в поисках золотого ключика от той двери, за которой отца ждало богатство. Но те несколько дней в маленьком приморском городке на побережье Нью-Джерси были ее самыми счастливыми детскими воспоминаниями.

— Ты, наверное, в то время был уже женат и жил в Нью-Йорке. Я часто смотрела на детей, которые заходили в пиццерию, и пыталась представить себя среди них.

— Наверное, все эти переезды сильно тебя утомляли? — спросил Джон.

— Вовсе нет, — усмехнулась Алекс. — Меня отправляли в школу-пансион на десять месяцев в году и возились со мной только остальные два месяца.

Он посмотрел на нее, будто видел впервые. А может, так оно и было, подумала Алекс. Она рассказывала о себе очень немного, даже Гриффину. Он знал подробности гибели ее родителей, но понятия не имел о том, какую одинокую жизнь она вела до того момента.

— Как умерли твои родители? — спросил Джон.

— Погибли в авиакатастрофе, — проговорила она ровным, тусклым голосом. — Они летели в Аспен или еще куда-то, и их самолет врезался в гору.

— О Господи, — прошептал Джон, — мне очень жаль.

— Они не были частью моей повседневной жизни, — сказала Алекс, пытаясь объяснить ситуацию человеку, у которого были любящие родители. — Когда директор школы сообщила мне о случившемся, помню, я только кивнула и вернулась на урок французского. Только когда наступила весна и все ученики разъехались по домам, я наконец поняла, что осталась совсем одна.

А потом выяснилось, что у нее нет денег, чтобы продолжить обучение в школе… да и вообще ни на что.

— Но у тебя наверняка были какие-то родственники, Алекс. Тетя, дядя… может быть, двоюродный брат или сестра.

Она покачала головой:

— Никого, кроме кредиторов, которые стучались в мою дверь и требовали, чтобы я выплатила долги родителей. — Ей тогда едва исполнилось семнадцать, и она была напугана до смерти. — Друзья моих родителей посоветовали мне обратиться к одному их знакомому. Они сказали, что он поможет мне выпутаться из затруднительного положения. — И опять этот невеселый смешок. — Он, этот друг, сделал даже больше — женился на мне.

— Ты вышла замуж за своего финансового советника?

— К сожалению, да. — Алекс зажмурилась, пытаясь отогнать неприятные воспоминания. — Банально, правда? Он был на двадцать пять лет старше меня и гораздо лучше знал жизнь. Гриффин сказал, что возьмет на себя все заботы, и я думала, что мне больше никогда ни о чем не придется беспокоиться. — Гриффин был для нее мужем, отцом и тихой гаванью, и она с радостью согласилась провести остаток своей жизни в качестве его жены и матери его детей. Алекс горько усмехнулась. — Как оказалось, я совершила ужасную ошибку.

— Жизнь не всегда складывается так, как нам хотелось бы. — Джон потянулся к ее руке, и на этот раз Алекс не отстранилась. — Я думал, что встречу старость с Либби и мальчиками.

— А я думала… — Она осеклась. — Не важно, что я думала. Это была другая жизнь. Я была другим человеком. Я не хочу повторять старые ошибки.

Еще никому на свете она не рассказывала о себе так много. Но все-таки умолчала о том эпизоде накануне ухода от мужа — это могло бы разрушить ее отношения с Джоном.

Он положил руку Алекс на живот и накрыл своей ладонью.

— Это не ошибка, Алекс.

— Знаю, — прошептала она. — Это чудо.

Они долго лежали молча, и прошлое постепенно уходило от них… Ей нравилось ощущать его руки на своем теле — такие теплые, сильные и ласковые. Она и не догадывалась, что мужчина может быть таким нежным. Но Джон умудрялся быть страстным и нежным одновременно. От этого мужчины у нее захватывало дух.

Он ласкал ее руками, губами и всем телом. Потом поднял и положил на себя. Алекс приподнялась и уселась на него верхом. Все или ничего — так она решила, и этой ночью, в этой постели она будет хозяйкой.

Алекс была горячей, неистовой, настойчивой. И вознесла его на такие высоты, о существовании которых он даже не подозревал. Она отдала ему свое тело, но он хотел владеть ее сердцем, хотя и чувствовал, что это невозможно.

 

Глава 18

— Ты выглядишь усталой, — сказал Эдди, когда Алекс вернулась после работы. — Садись, я налью тебе чаю.

Она зевнула, прикрыв рот рукой, и, нагнувшись, почесала Бейли за ухом.

— Отлично, Эдди. Только, пожалуйста, составь мне компанию.

— А ты не будешь возражать, если я буду пить вместо чая пиво?

Алекс засмеялась:

— Конечно, нет. — Она села за кухонный стол и глубоко вздохнула. — Кажется, за сегодняшний день мои ноги стали вдвое больше.

Эдди поставил чашку с горячей водой в микроволновую печь и нажал на кнопки.

— Помнится, моя Рози говорила, что она носила Брайана и Джонни не в животе, а в ногах.

— По-моему, Рози была права. У меня даже руки пополнели.

— Так тебе больше идет, — сказал Эдци с присущей ему откровенностью, которая так нравилась Александре. — Ты была слишком худой, когда приехала сюда.

Алекс попыталась вспомнить себя прежнюю, но легче было подглядеть чужой сон. Здесь, в Си-Гейте, она обрела свой дом, а все, что было до этого, отошло на задний план и казалось теперь незначительным.

— Ты прав, — сказала она, потянувшись за печеньем, — я была слишком худой.

А еще слишком напуганной и слишком одинокой.

Эдди усмехнулся и повернулся к прозвонившей микроволновке. Три ночи назад у него случился очередной «эпизод», но остаточных явлений вроде бы не наблюдалось. Алекс и Джон нашли старика на борту «Пустельги». Он пытался вывести лодку в море, не отвязав ее от причала, и суденышко немного пострадало. По счастью, и «Пустельга», и причал все же уцелели.

Джон, как обычно, списал все на лунатизм, но на этот раз Алекс отказалась плясать под его дудку.

— Эдди не лунатик, — заявила она. — Я думаю, ему нужна медицинская помощь, Джон.

— Я показывал его доктору Бенино, — Джон сделал вид, будто не понял, что она имеет в виду, — и доктор сказал, что Эдди — лунатик.

— Ты должен показать его специалисту, — настаивала Алекс. Она знала, что затронула опасную тему, но кто-то должен был заставить Джона посмотреть правде в глаза. — Психиа… — Она не договорила — Джон вышел из спальни, хлопнув дверью, а когда на другой день они вновь увиделись, никто из них не упомянул о случившемся.

— Вот твой чай. — Эдди поставил перед ней чашку. — С молоком и с сахаром, как ты любишь.

— Спасибо, Эдди, ты меня балуешь, — пробормотала Алекс, делая глоток. — Боюсь, что мне и домой-то не захочется перебираться, когда будет готова крыша.

— И не надо туда перебираться, — сказал Эдди, усаживаясь напротив. — Здесь тебе места хватит.

— Знаю. Спасибо за приглашение, но я должна жить в собственном доме.

— Ты должна жить там, где тебе хорошо.

— Мне очень хорошо в моем доме.

Он приподнял седеющие брови:

— Ты хочешь сказать, что здесь тебе плохо?

Порой в его речи появлялась ирландская напевность.

— Я этого не говорила.

— А если тебе хорошо здесь, тогда оставайся.

— Все не так просто.

— Я тоже не простой, — улыбнулся Эдци. — Объясни мне, в чем дело.

Она сдержала вздох.

— Если бы я могла, Эдди! Я даже не знаю, могу ли объяснить это самой себе.

В семье Галлахеров было принято заботиться друг о друге. Алекс видела, какие теплые отношения царили между отцом и сыном, и теперь эта теплота распространялась на нее и на ее ребенка. На ребенка Джона, поправила она себя. Еще неизвестно, захочет ли Джон открыть ей свое сердце и свой дом, если узнает, что она, возможно, беременна от другого мужчины. И вообще, имеет ли она право на что-то претендовать?

Алекс отхлебнула чая, пытаясь отогнать мысли о Гриффине. Он приснился ей минувшей ночью. Как только она открыла глаза, подробности сна улетучились, но ощущение тревоги осталось. Интересно, какую легенду он придумал, чтобы объяснить ее исчезновение светскому обществу Лондона? Быть брошенным собственной женой — это не вписывалось в его имидж, а имидж значил для него гораздо больше, нежели ее присутствие в его жизни, в этом Алекс не сомневалась.

Теперь она жила здесь, в большом викторианском доме, вместе с Джоном, Эдди и Бейли, и ей было необыкновенно хорошо с ними. Сознание того, что она защищена, что ее ребенка ждут и с радостью примут в этом доме, наполняло душу таким счастьем, что даже страшно делалось. Алекс ожидала, что первое время — неделю, а может, и две — будет период притирки: они втроем и Бейли будут ходить кругами и учиться жить вместе. К своему удивлению, она почувствовала себя дома сразу, как только переступила порог. Ей казалось, что она давно знает этот дом и этих людей, причем не только она нуждалась в них, но и они нуждались в ней.

Еще никогда и никто в ней не нуждался, и это было чудесное ощущение. Алекс с легкостью отдалась бы во власть своему счастью, но Гриффин отбрасывал мрачную тень на все ее существование.

Ей казалось, что можно положить на столик свое обручальное кольцо, уйти из дома — и прежняя жизнь навсегда останется позади. Она ничего не хотела от Гриффина, кроме свободы, а чтобы ее получить, не требовался юрист. Достаточно было просто выйти за дверь.

Именно это она и сделала. Но судьба посмеялась над ней. Алекс рассчитывала зажить одинокой независимой жизнью, но вместо этого влюбилась и забеременела — оставшись при этом связанной узами брака с мужчиной, который десять лет был ей мужем и одновременно чужим человеком. Где же он, волшебник Изумрудного города? Почему не пришел и не помог ей выбраться из тупика? До тех пор, пока она не разведется с Гриффином, будущее ее останется туманным.

— Алекс, — встревожился Эдди, — почему ты такая грустная?

Она отвлеклась от своих невеселых мыслей.

— Я думала, почему так всегда бывает: мы понимаем, как надо поступить, когда уже слишком поздно что-то исправить?

— Если бы я знал ответ на этот вопрос, меня называли бы богом.

Она невольно засмеялась:

— Чем ты сегодня занимался, Эдди?

Он хлебнул пива и поставил бутылку на стол.

— Ходил в библиотеку.

— В библиотеку? — Алекс с удивлением взглянула на старика. — Кажется, ты говорил, что не очень любишь читать.

— Да, верно, — он посмотрел ей прямо в глаза, — просто мне надо было кое-что изучить.

Сердце Алекс на секунду замерло.

— Вот как? — спросила она, стараясь удержать шутливый тон. — Неужто вы с Джоном собрались превратить «Пустельгу» в гоночную яхту и принять участие в соревнованиях на кубок Америки?

Он смотрел на нее без тени улыбки, и она еще больше испугалась.

— Я читал про душевные болезни.

Глаза Алекс наполнились слезами.

— Ох, Эдди…

— И ты, конечно, понимаешь почему. — Он смотрел в ее глаза не отрываясь, словно в них было его спасение. — Все эти безумные веши, которые я делаю… — Он умолк, откашлялся. — А на прошлой неделе я забыл, что команда «Доджерс» уехала из Бруклина… Это было сорок лет назад, но нормальный мужчина не мог забыть такое…

— Но может, это не душевная болезнь, а что-то другое, — в растерянности пробормотала Алекс.

— Может быть, — согласился он, — но все признаки налицо.

Она потянулась через стол и взяла его за руку.

— Вы с Джоном об этом говорили?

— Он не желает ничего слышать, Алекс. Мне кажется, он боится.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. У него в крови потребность опекать всех, кто ему дорог.

— Пусть опекает, — откликнулся Эдди, — ведь тебе это тоже нужно, правда?

Она вздохнула:

— Если бы я знала ответ на этот вопрос…

Эдди засмеялся, но его печальный взгляд разрывал ей сердце.

— Я хочу, чтобы он был счастлив, — сказал Эдди, — хочу, чтобы у вас родился ребенок до того, как… до того, как мне станет хуже.

— Я тоже этого хочу, Эдди.

Она не стала разубеждать старика, не стала говорить, что с ним все в порядке. Он знал, что это не так, а она не могла лгать человеку, которого любила. Алекс долго держала его руки в своих, чтобы он почувствовал: она его понимает и всегда будет рядом, что бы ни случилось.

Ко дню святого Патрика тайна Алекс раскрылась. Проиграв схватку со своей быстро полнеющей талией, она в конце концов вынуждена была купить себе одежду более подходящего размера. Хотя до платьев для беременных дело еще не дошло, ее новые свободные бесформенные вещи яснее всяких слов указывали на то, что она ждет ребенка.

Вдобавок ко всему Ди освободила ее от обязанностей по кухне и поставила на кассу. Утренняя тошнота разыгралась в полную силу, и когда Алекс предложила убрать из меню мясную солянку — якобы по случаю поста, — Ди поняла: пора искать другого повара.

В первый день работы на кассе Алекс тщательно оделась, особенно старательно накрасилась и уложила волосы, чтобы отвлечь внимание от своего живота. Но никто не попался на эту удочку. Увидев ее, все пришли в полный восторг.

— Верно, тебе уже пора носить одежду для беременных, сказала Салли Уайттон. — Мы боялись, что ты не знаешь про свое положение.

— Да, — вставил Винс Тройси, — мы уже хотели отвести Джонни в сторонку и сказать ему, что он скоро станет папой.

Алекс метнула на Ди сердитый взгляд.

— Ты что, им сказала? — спросила она.

Ди была само воплощение оскорбленной невинности.

— Милочка, мне не нужно было ничего говорить. Достаточно только взглянуть на тебя, чтобы обо всем догадаться.

Все в кафе разразились смехом. Алекс смущенно опустила глаза.

— Ну конечно, — пробормотала она с пылающими щеками, — ведь я, кажется, немножко располнела.

— Дело не только в этом, — заявил Ник Диментри. — Когда на прошлой неделе ты отказалась готовить яичницу с овощами, мы все поняли: здесь что-то не так. Моя жена, к примеру, не жарила лук все время, пока была беременна.

— И не говорите! — вмешалась в разговор Ди. — Я не знала, что мне делать: или выставить ее из кухни, или закрыть на время кафе. Знаете, что она мне заявила? Я, говорит, не буду готовить блюда с корнеплодами!

— Вы все — несносные люди, — вздохнула Алекс, наливая себе стакан молока. — Даже не знаю, как я вас терплю. Работать на кухне было намного спокойнее.

— А мы здесь по тебе скучали, Алекс, — сказал Винс Тройси. — Когда ты была поваром, тебя ведь не часто отпускали в зал, чтобы проветриться, правда?

— Ди — настоящий тиран в юбке! — Алекс подмигнула подруге. — Она приковывала меня наручниками к грилю.

Салли Уайттон сказала, что рада снова видеть Алекс в зале, но все-таки жаль, что она ушла с кухни.

— Давно уже я не ела такого вкусного мяса в горшочках! — призналась старуха. — Стряпня Уилла не идет ни в какое сравнение.

— Тебе надо попробовать брать заказы, — предложил Дейв. — В следующие выходные, в мае, мы устраиваем вечеринку по поводу первого причастия нашей внучки. Может, согласишься приготовить для нас стол?

Алекс покраснела от удовольствия:

— Ты серьезно, Дейв?

— Моя жена просила меня поговорить с тобой еще на той неделе, но я думал, ты не согласишься из-за… — Он усмехнулся. — Ну, ты понимаешь.

— Хорошо, я позвоню Эйлин, — пообещала Алекс. — Спасибо, Дейв.

— Мы все очень рады за вас с Джонни, — улыбнулась Салли. — Когда я впервые тебя увидела, я сразу сказала: «Это своя!»

— Хватит болтать, Салл! — подал голос Эдди. — Когда ты впервые увидела нашу Алекс, ты сказала, что это принцесса Диана.

— Принцесса Диана? — удивилась Алекс. — Но почему вдруг принцесса Диана?

— Потому что мы никогда не видели в нашем кафе таких женщин, — подал голос Винс.

— И потому что мы даже подумать не могли, что ты будешь подавать нам кофе, — добавил Дейв.

— Жизнь полна сюрпризов, леди и джентльмены, — объявила Алекс, похлопывая себя по животу. — Вы уж мне поверьте, я знаю, что говорю.

Разговор вскоре угас, и завсегдатаи кафе вплотную занялись своим завтраком. Алекс пила молоко и продолжала составлять список вещей, которые понадобятся ей к рождению ребенка.

«Замечательно! — подумала она, подытожив предстоящие затраты. — Где же мне взять столько денег? Разве что выиграть в лотерею». Джон готов был хоть сейчас оплатить все ее счета, но она не собиралась сдаваться без боя.

Интересно, Дейв серьезно хотел пригласить ее в качестве повара на вечеринку по случаю первого причастия его внучки? Это был бы прекрасный способ пополнить бюджет, ибо денег катастрофически не хватало. Обычный ремонт крыши повлек за собой замену электропроводки и теплоизоляции.

— Дом пожароопасен, — без обиняков заявил ее страховой агент. — Или вы делаете ремонт, или мы аннулируем ваш полис.

Если и дальше так пойдет, то она до конца своих дней погрязнет в долгах.

— Ну как насчет сегодняшнего вечера? — спросил Ник, обращаясь ко всем присутствующим. — Я договорился с Сарой из библиотеки, она предоставит в наше распоряжение главный зал.

— Мы придем, — отозвался Винс. — Не знаю, сколько всего будет человек, но Сэм, приятель Ди, повесил объявление на здании городского управления и пустил информацию по каналу местного телевидения. — Он повернулся к Алекс: — Ведь Джон сегодня вернется с Кейп-Мея?

Она кивнула:

— Он обещал вернуться к семи.

— Без него мы не можем проводить собрание, — сказал Винс. — Он единственный, кто способен остановить компанию «Игл менеджмент» и спасти наш город от уничтожения.

На Салли Уайттон слова Винса не произвели впечатления.

— Прогресс не остановишь, — заявила она.

— Прогресс?! — в негодовании воскликнул Эдди. — Они хотят превратить Си-Гейт в гигантскую автостоянку, и это ты называешь прогрессом?

— Нельзя обвинять людей в том, что они продают свои дома, Эдди, — сказала Салли, немного сбавив тон. — У нас не так много возможностей разбогатеть.

— Но ты-то разбогатела, верно? — спросил Эдди. — Ведь ты продала свой дом.

— Ну и что? — огрызнулась Салли, комкая в руке носовой платок. — Я не хочу, чтобы обо мне кто-то заботился, вот и нашла способ остаться независимой.

В кафе воцарилась напряженная тишина. Было очевидно, что мужчины мысленно осуждают Салли. Алекс и Ди переглянулись.

— Не надо оправдываться, Салли, — сказала Ди, — ты поступила так, как должна была поступить.

Алекс понимала это как никто другой. Она и сама оказалась в подобном положении. «Но я по крайней мере не лгала Джону, — думала она, пытаясь себя успокоить, хотя знала: это самообман. — Что он скажет, если узнает, что я сбежала от Гриффина? Что он скажет, если узнает, что я не только не разведена, но, возможно, беременна от своего мужа?»

Доктор Шалман дважды назначала ей день сонограммы, и дважды Алекс отменяла свой визит.

— Нам надо выяснить дату зачатия, — объясняла доктор. — Учитывая ваш нерегулярный менструальный цикл, сонограмма — лучшее средство для определения точного срока родов.

Ну что тут возразишь? Доводы доктора, конечно, бесспорны, но, к сожалению, сонограмма позволит определить не только точный срок родов, но и кое-что более важное. А вдруг окажется, что это ребенок Гриффина?

В последнее время он снился ей чуть не каждую ночь. Нельзя сказать, что сны эти были кошмарными, но они неизменно оставляли после себя чувство тревоги.

Ей снилось всегда одно и то же: Гриффин появляется на пороге ее дома — как всегда, холодный и изысканный — и требует своего ребенка. Он заходит в ее коттедж и внимательно разглядывает каждую деталь интерьера — фотографии в рамках на стене, керамический молочник в форме коровы… От него исходят волны высокомерного презрения. Алекс съеживается и с каждой секундой становится все менее реальной… Единственной реальностью остается ее живот.

Она просыпалась в холодном поту, с дрожащими руками и бьющимся сердцем. Это всего лишь сон, говорила она себе, а сны не могут причинить вреда. Если Гриффин до сих пор не нашел ее, то уже никогда не найдет. Их брак ушел в небытие.

— Жестокие люди! — сказала Ди, когда рассеялась утренняя толпа посетителей. — Довели Салли до слез!

— Да, — согласилась Алекс, подходя к стойке бара, — Салли плакала, когда уходила.

Ди печально покачала головой:

— Когда они идут на тебя все вместе, бороться бесполезно.

Алекс взглянула на подругу:

— Ты говоришь так, будто испытала это на себе.

— Почти, — кивнула Ди. — Правда, в моем случае они допекали отца. — Она взглянула на Алекс: — Ты, наверное, уже в курсе?

— Насчет Марка?

— Да. Джон должен был тебе рассказать.

— Нет, — сказала Алекс, — Джон мне вообще ничего не рассказывал. Но семейное сходство трудно не заметить.

— О Господи, неужели ты думаешь, что мы с Джоном?.. — ужаснулась Ди. — Это был Брайан.

— Я знаю, — сказала Алекс, — я видела, как Марк смотрел на него в День благодарения.

Ди сделала глоток кофе и поставила чашку на блюдце.

— Марк ничего не знает.

— Что?

— Насколько я помню, беременность не влияет на слух женщины. Я сказала: Марк не знает, что Брайан — его отец.

— Ты шутишь?! — воскликнула Алекс. — Как он может этого не знать? Да у Марка на лбу написано: «Галлахер».

— Так уж получилось. Марк думает, что его отец — мой бывший муж.

— И ты полагаешь, что он этому верит? — Алекс и сама удивилась столь откровенному вопросу.

Ди помолчала в нерешительности.

— Я хочу в это верить.

— Но не веришь?

— Нет, — сказала Ди, — не верю. Тони пытался принять Марка как родного сына, но не смог. Никогда не обманывайся, Алекс. Вопрос кровного родства гораздо важнее для мужчин, чем мы думаем. Вот почему мы развелись. Последние тринадцать лет я твердила себе, что мальчику не нужен отец, но я была не права. И чем старше он становился, тем больше я в этом убеждалась. Я решила поговорить с Брайаном. Мы совершили много ошибок, Алекс, и я хочу исправить хотя бы часть из них, пока Марк еще не совсем повзрослел и ему не все равно.

— Не понимаю.

— Марк должен знать, кто его отец. Он любит Эдди и уважает Джона. Я хочу, чтобы мой сын знал: эти люди — его семья.

— А Брайан?

— На него у меня надежд мало, скажем так. — Ди вымученно улыбнулась. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло, Алекс! Твоему ребенку не придется мучиться вопросом, кто его отец. Он с самого начала будет знать, что это Джон.

 

Глава 19

— Галлахер, ты меня не слушаешь!

Брайан оторвался от своего блокнота:

— Ты что-то сказала, Мэри?

Они встретились во время ленча, чтобы обсудить вопрос о Си-Гейте.

— Ты не слышал ни слова из того, что я говорила, да?

— Прости. — Он оттолкнул от себя блокнот. — Так на чем ты остановилась?

Мэри посмотрела на него взглядом строгой школьной учительницы.

— Нам требуется твое согласие, чтобы перейти ко второму этапу си-гейтского проекта. Владельцы магазинов на Оушен-авеню оказались не так сговорчивы, как мы ожидали.

— Так предложите им больше. У каждого есть своя цена. Рано или поздно они уступят.

— На этот раз все не так просто, — возразила Мэри. — Они сплотились для борьбы с нами.

«Черт бы их побрал!» — подумал Брайан. Он знал этих людей с детства и невольно восхищался их стремлением бороться с неизбежным. А падение Си-Гейта было неизбежностью. Они могли сплотиться и одолеть его раньше, когда он был молод, но сейчас времена изменились. Можно не сомневаться, что в этой схватке он выйдет победителем.

— И вот еще что, Галлахер. Ими руководит твой брат.

— Джонни?

— Да. Не знаю, сам ли он взял на себя инициативу или его в это дело втянули, но он пытается выяснить, кому конкретно принадлежит компания «Игл менеджмент».

— Пусть выясняет, — бросил Брайан. — Это даже забавно.

В сложившейся ситуации просматривалась некая симметрия, и она ему нравилась. Джон возомнил себя всеобщим спасителем. Что ж, Брайан с превеликим удовольствием поставит его на место.

— Ты, кажется, не слишком огорчился?

— Конечно, нет, — заявил Брайан. — Он останется с носом, поверь мне.

Джон — хронический неудачник. Он не смог удержать ни жену, ни детей, ни карьеру. Так с какой стати ему вдруг удастся удержать свой родной город?

— Они создали коалицию, — сказала Мэри, заглядывая в свои записи. — Она называется «Спасем Си-Гейт». Наш осведомитель сообщил, что они собираются передать все имеющиеся в распоряжении сведения в средства массовой информации.

— И ты хочешь, чтобы я об этом побеспокоился, Мэри?

— Кто-то должен об этом побеспокоиться, — ответила она. — Нам тоже нужно срочно собраться. Может быть, созвониться сегодня вечером и…

— Послушай, — перебил ее Брайан, — на сегодня у меня другие планы. Почему бы нам не устроить собрание на следующей неделе?

— На следующей? — Она резко отодвинула стул и встала. — Скоро апрель, Галлахер. Мы собирались начать реконструкцию в июне.

— Ладно, запиши на вторник собрание.

— Твои партнеры будут недовольны.

— Вот тут ты ошибаешься, Мэри. После сегодняшнего вечера они будут в полном восторге.

Он долго ждал удобного момента, чтобы выложить свою козырную карту, и этот момент наконец-то настал.

Алекс вернулась домой в шестом часу. Следующие два часа дом будет в ее полном распоряжении, и она решила извлечь из этого как можно больше выгоды. Единственный минус жизни с Джоном и Эдди состоял в том, что у нее не оставалось времени на разные «женские штучки»: она не имела возможности долго сидеть в ванне, расхаживать по дому в бигуди или с косметической маской на лице. А сейчас, пока никого нет, можно даже нанести на ноги крем-депилятор. Скоро у нее будет такой большой живот, что она не сможет это делать.

Лишь только она открыла входную дверь и переступила порог, как на нее накатила волна усталости. Вообще-то было бы совсем неплохо немножко вздремнуть — по-настоящему, с подушкой под головой, под одеялом… Пожалуй, так она и сде…

— Рад снова видеть вас, Александра. — Высокий, хорошо сложенный мужчина поднялся с дивана, неискренне улыбаясь. На нем был темно-серый костюм от Армани и галстук от Бежана.

— Я Брайан Галлахер. Мы встречались у Ди-Ди на Дне благодарения.

Она подавила испуганный возглас.

— О Боже! Откуда вы взялись?

— Вообще-то раньше я здесь жил, — сказал Брайан. — Хотя все стараются об этом забыть.

— Я не видела вашей машины перед домом.

Алекс была так потрясена, застав его в гостиной, что у нее дрожали руки.

— Я отдал свой «порше» на техосмотр, — объяснил Брайан. — Меня подвез мой шофер.

— Но я не видела…

— Я отправил его пообедать. — Он взглянул на Алекс с любопытством. — Вы всегда задаете так много вопросов?

Она стояла в арочном проеме, ведущем в гостиную. Все инстинкты побуждали ее повернуться и убежать в какое-нибудь укрытие. Как глупо, думала она. Брат Джона ничем ей не угрожал. И все-таки странное покалывание во всем теле не проходило.

— Я не знала, что у вас есть ключ от дома.

— Я мог бы сказать то же самое.

— Я… в моем доме сейчас ремонт, и Эдди… Эдди с Джоном были так добры… они пригласили меня пожить у них до конца ремонта. Наверное, на следующей неделе я вернусь домой, «Возьми себя в руки, Алекс! Ты не должна ему ничего объяснять. — Судя по тому, что рассказывал ей Джон про своего брата, Брайан появлялся в Си-Гейте почти так же часто, как комета Галлея. — Будь осторожна! Он пришел сюда не ради светской беседы».

— Так, и где же все? — спросил Брайан.

— В Кейп-Мее, — ответила Алекс, взглянув на наручные часы. — Они должны вернуться с минуты на минуту, — солгала она.

— Что они делают в Кейп-Мее?

Что, этот человек не читает газет?

— Там произошел разлив нефти. Они отправились на помощь своим друзьям.

— О, это на них похоже!

Алекс стало не по себе от его колючего взгляда. «Он их ненавидит, — с удивлением подумала она. — Ненавидит все, чем занимаются Джон и Эдди».

— Простите, — сказала она, — мне надо кое-что сделать.

Алекс направилась на кухню. Брайан проследовал за ней.

— Вы не слишком гостеприимны, Александра, — усмехнулся он. Она налила в чайник воды из-под крана и поставила его на плиту, — Я проделал такой путь, а вы даже не предложите мне чашечку кофе.

— Я готовлю не кофе, а чай, — ответила она ровным голосом.

— В таком случае я выпью виски. Безо льда.

— Простите, но я не на работе. Вам придется обслужить себя самому.

— С вами это не так легко.

— Послушайте!.. — не выдержала Алекс. — Я устала и хочу есть, впереди еще длинный вечер. Мне не совсем понятно, что вы здесь делаете, но я знаю, вы приехали в Си-Гейт не ради чашечки кофе.

— Так вам про меня рассказывали? — Похоже, эта мысль была ему приятна.

— Нет, — ответила она, доставая из посудного шкафчика чашку и блюдце. — Сама догадалась.

Он прошелся по кухне.

— И о чем именно вы догадались, миссис Уиттикер?

Чашка и блюдце со звоном упали на пол. Осколок оцарапал ей лодыжку, но Алекс не почувствовала боли.

— Что вы сказали?

— Миссис Уиттикер, — повторил он, — давненько вас так не называли, правда?

Кухня завертелась у нее перед глазами, как на безумной карусели. Алекс ухватилась за край стола, чтобы не упасть. Брайан подошел к ней вплотную. Она хотела отступить, но не могла справиться с головокружением.

— Сядьте, — сказал Брайан, пододвинув ей стул. — У моей жены были такие же неприятности.

— У меня нет никаких неприятностей, — отрезала Алекс, усаживаясь. — Просто я не поела, вот и все.

— Это плохо для здоровья, не так ли, миссис Уиттикер?

— Ну… в общем, ладно, — сказала она, поднимая на него глаза. — Я уже поняла: вы знаете, кто я такая.

Он сел напротив.

— Далековато вы забрались от своего дома.

— Отсюда до моего дома две-три мили, — заметила Алекс, притворившись, что не поняла его. — При желании можно дойти пешком.

— Ваш муж ищет вас, — продолжал Брайан, как будто не слышал ее слов. — Странно, но за все это время ему не пришло в голову поискать вас в Си-Гейте.

— К чему вы клоните, Брайан?

— Насколько я слышал, вы покинули Лондон в большой спешке.

Алекс ничего не сказала. Сердце ее так гулко ухало в груди, что она боялась за ребенка.

— Гриффин за вас волнуется.

Он смотрел на Алекс, ожидая ответа, но она упрямо молчала.

— Ваш муж знает о ребенке?

Воздух с шумом вырвался из ее легких. Она опустила голову. Нет, не может быть! Все это — просто дурной сон.

— Сделайте глубокий вдох, — посоветовал Брайан, нисколько не встревожившись. — У моей жены тоже часто кружилась голова, когда она была беременной.

Он взял ее за руку. Алекс резко отдернула руку. «Он знает! О Боже, он все знает!»

— Вы сильная женщина, — сказал он. — Джон должен…

— Нет! — воскликнула она. Глаза ее сверкнули. — Не впутывайте его в это.

— Братишке везет — его так оберегают! — Брайан криво ухмыльнулся. — Он вдохновляет на это своих женщин.

— Что вам нужно? — резко спросила Алекс. — Зачем вы сюда пришли?

— А разве я не достаточно ясно высказался? — спросил он с невинным выражением лица. — Беглые жены обычно не хотят, чтобы их нашли. — Он взглянул на ее живот. — Особенно беременные жены. У меня, Александра, очень простое предложение: вы поможете мне получить то, что я хочу, а я сохраню вашу тайну.

— А если я не стану вам помогать?

Взгляды их встретились.

— На моем сотовом телефоне имеется телефонный номер квартиры вашего мужа. Если он вылетит «Конкордом», то будет здесь часов через семь-восемь. Или вы мне помогаете, или вам придется объясняться с мужем по поводу живота. Решайте, миссис Уиттикер.

Брайан Галлахер уехал к тому времени, как Джон и Эдди вернулись с Кейп-Мея. Они наперебой рассказывали про разлив нефти и про то, как это отразилось на жизни моря. Алекс слушала молча, только кивала.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джон, делая салат на ужин. — Что-то ты бледная.

— Я… я очень устала, — сказала она. — Вряд ли я смогу пойти на сегодняшнее собрание.

— Бог с ним, с собранием! — Джон положил руку ей на живот. — Главное — это ты и ребенок. Тебе надо прилечь. Я позову тебя, когда ужин будет готов.

— Знаешь, мне что-то не хочется есть, — проговорила Алекс, отступая к двери. — Наверное, я немного посплю, а потом приготовлю себе омлет.

Не дожидаясь ответа, Алекс поспешила в спальню.

«Я в ловушке!» — думала она. Брайану Галлахеру удалось добиться того, чего он хотел, и даже большего. Какое бы решение она сейчас ни приняла, в любом случае в первую очередь пострадает Джон. Ее уже не заставишь вернуться к Гриффину. Вообще-то она даже мечтала о логическом завершении, мечтала наконец-то официально расторгнуть свой брак с Гриффином и любить Джона так, как он того заслуживал. Если бы не ребенок, она бы с радостью ухватилась за такую возможность.

Но ребенок все изменил. Гриффина не так просто одурачить. Он больше всего на свете желает иметь ребенка и не поверит, что она забеременела от другого мужчины, пока не увидит медицинское подтверждение.

Предложение Брайана было простым… и жестоким. Как и подозревал Джон, за решениями «Игл менеджмент» — компании, пожиравшей Си-Гейт, — стоял его брат. Дом Алекс мешал «Игл» подобраться к морскому порту. От нее требовалось лишь одно: продать свой коттедж компании — тогда и Брайан забудет о существовании Гриффина Уиттикера.

— Вы просите слишком много, — сказала она. — Мне нужно время, чтобы подумать.

— Даю вам две недели. Либо вы продаете мне дом до первого апреля, либо я звоню вашему ненаглядному супругу.

— Почему вы это делаете? — спросила она, когда он уже уходил.

— Потому, что теперь все в моей власти, — ответил Брайан. — Много лет назад этот проклятый городок отвернулся от меня. Настало время свести счеты.

Алекс прекрасно понимала: прежде всего Брайан хочет свести счеты с Джоном.

Но даже он сам не догадывался о том, насколько в этом преуспел. Если она скажет Джону, что, возможно, беременна от мужа, это разобьет его сердце. Если же она продаст свой дом компании «Игл менеджмент», это подкосит его морально.

Оставалось только молить о чуде.

Первое собрание коалиции «Спасем Си-Гейт» прошло довольно успешно, и Джон приободрился — даже несмотря на то что некоторые из присутствовавших просто пришли узнать, какую выгоду они смогут извлечь из трудностей городка. Но до тех пор, пока стояли морской порт и дом Уинслоу, у компании «Игл менеджмент» были связаны руки.

К счастью, в последнее время дела в порту как будто пошли на лад. После долгой холодной зимы начали возвращаться рыболовы-любители.

— У вас лучшее обслуживание, — сказал один из них, когда Джон поинтересовался, почему он приехал именно в Си-Гейт, а не в какой-нибудь другой городок. — Здесь не приходится торчать в гавани по два часа, дожидаясь заправки. Вы, парни, быстро работаете.

Следующее собрание коалиции было намечено на тридцатое марта. Они пригласили репортера из «Стар-Леджер», чтобы тот написал очерк об их забытом Богом прибрежном городке и о событиях, которые в нем происходят. Может быть, средства массовой информации смогут сделать то, чего не удалось сделать Джону, а именно: выяснить, кто руководит компанией «Игл менеджмент».

К удивлению Джона, Алекс оставалась безучастной ко всем этим делам. Он знал, как она дорожит своим домом, и ожидал, что, оказавшись в самом эпицентре событий, Алекс проявит интерес к плану коалиции обуздать «Игл менеджмент».

— Может быть, Салли и Рич правы, — сказала она как-то ночью, когда они лежали в постели. — Может, лучше получить деньги и уехать отсюда.

У него откроется сразу столько возможностей, заметила она. Продав морской порт, Джон сможет ехать куда угодно и заниматься чем угодно.

Джон слушал и понимал ее слова по-своему. Чутье подсказывало ему, что она говорит вовсе не о порте, а о собственном доме. Он пытался убедить себя в том, что у него просто разыгралось воображение, что Алекс ни за что на свете не продаст свой дом, и все же не мог отделаться от нехорошего предчувствия. Что-то явно изменилось, но что? Этого Джон не знал.

Через пять дней после неожиданного визита Брайана Александре надо было идти к доктору. Все это время она плохо спала. Каждый раз, закрывая глаза, Алекс видела Гриффина. Он врывался в Си-Гейт, точно воин-мститель, и рвался завладеть ее ребенком.

— Вам нужно отдохнуть, — сказала доктор Шалман, — у вас немного повышенное давление, и мне не нравятся эти кровянистые выделения.

— Их было совсем немного. — Алекс крепко сцепила руки. — Со мной все в порядке, доктор, правда.

— И все-таки я настаиваю на сонограмме, Алекс. Если вы беспокоитесь за ребенка, то могу вас заверить: соно-грамма — совершенно безвредная процедура.

На этот раз пришлось уступить. Договорились на второе апреля.

Алекс решила, что придет на сонограмму, если к тому времени не уедет из городка.

 

Глава 20

Ди пришла к выводу, что ей следует встретиться с Брайаном Галлахером и поговорить с ним начистоту. Но принять решение проще всего.

А вот где найти время для такого разговора?

То она работает сверхурочно, то Марк требует к себе внимания… Каждый раз, когда ей казалось, что у нее появилось время, судьба снова путала ей карты.

В конце концов такая возможность подвернулась в виде приглашения, которое Марк получил от одного из преподавателей. Министерство по науке организовывало экскурсию с ночевкой в Сосновую Пустошь. Экскурсия должна была состояться в день второго собрания коалиции «Спасем Си-Гейт».

Ди восприняла это как знак свыше: Бог говорит ей, что она поступает правильно.

Брайан звонил все реже и реже. Наверное, наконец понял, что она больше не собирается с ним спать. Сначала предложение встретиться не очень-то ему понравилось, но Ди не собиралась сдаваться. Пусть Брайан упрям, но не ему тягаться с матерью, защищающей своего ребенка.

Дни до экскурсии тянулись точно в замедленной съемке. Рич с женой переехали жить во Флориду. Салли закрывала свой магазин рыболовных снастей и наживок. У Эдди вышла стычка со школьной охраной, а Алекс снова перебралась в старый дом Мардж Уинслоу.

Одна лишь Ди находилась в подвешенном состоянии ожидания.

И вот настал конец марта.

— Прости, задержался. — Брайан скинул пальто из верблюжьей шерсти. — На дорогах жуткие пробки.

— А то я не знаю! — откликнулась Ди, вешая его пальто на спинку стула. — Я целый час добиралась до общественного колледжа, и это после вечерней запарки в кафе.

— До общественного колледжа?

Черт возьми! И зачем она это ляпнула? Никто, кроме Марка, не знал, что она учится на вечернем отделении колледжа.

— Я посещаю курсы для взрослых.

Плетение корзин, вышивание, астрология — пусть думает что хочет.

— Несколько лет назад Марго посещала курсы украшения тортов. — Брайан покачал головой. — Ей не приходило в голову, что сначала надо испечь торт — чтобы иметь что украшать.

В этих словах таился гаденький подтекст, и Ди неожиданно посочувствовала жене Брайана.

— Садись, — сказала она, указывая на диван.

Он окинул взглядом комнату.

— Я выпил бы виски.

— Прости, но виски у меня нет.

— Что ж, пойдет и коньяк.

— У меня есть кофе, — заявила Ди, усаживаясь в кресло напротив Брайана. — Если ты хочешь…

Он покачал головой. Потом с брезгливой гримасой снял с диванной подушки клок кошачьей шерсти и сел. Как видно, в его мире кошки не линяли. Ди захотелось огреть его настольной лампой по голове, но она сдержалась — исключительно из любви к сыну.

— Ну ладно, — сказал Брайан, — вот я приехал. О чем ты хотела со мной поговорить?

Она посмотрела ему в глаза и сказала то, что должна была сказать шестнадцать лет назад.

— Я хочу поговорить о нашем сыне.

— Можете высадить меня на углу, — сказал Марк, — дальше я дойду пешком.

В микроавтобусе, развозившем учеников по домам, он остался последним.

Мистер Карлинг, его преподаватель, свернул к тротуару и остановился.

— Донесешь свои вещи?

— Конечно, — откликнулся Марк, закидывая рюкзак за плечо. — До завтра.

Экскурсия в Сосновую Пустошь провалилась. Сначала пошел дождь, а потом их остановили полицейские и сказали, что у мистера Карлинга нет нужной бумаги из округа.

— У нас учебный план, — возразил преподаватель.

— В другой раз захватите необходимые документы, — отрезал непреклонный полицейский.

Дождь полил еще сильнее. Марк пригнул голову и побежал к дому. Он знал, что мать по вторникам занималась на вечерних курсах. И сын гордился матерью. Может, приготовить чили к ее приходу? В последние недели она вела себя как-то странно, как будто что-то задумала… Марк знал, что мама встречается с Сэмом Уэйтсом, но не думал, что она собирается выходить за него замуж. Во всяком случае, он на это надеялся. Они уже очень давно жили с матерью вдвоем, и ему не хотелось, чтобы в их доме появился новый хозяин.

Марк помнил, что стало с его другом Карлом. В прошлом году его мать вышла замуж за врача, который оказался редкой сволочью. Он не захотел, чтобы Карл жил с ними в одном доме, и отправил бедолагу в Вермонт, в какое-то военное училище. По мнению Марка, это было настоящее свинство. Но больше всего возмутило Карла то, что мать за него не заступилась.

Марк знал: его мать никогда не позволит какому-то проходимцу выгнать человека из собственного дома. Конечно, они ссорились по многим вопросам, но в целом вполне уживались. Разумеется, он хотел, чтобы мама нашла себе кого-то и была так же счастлива, как и он, Марк. Но его пугала мысль, что в их дом придет чужой человек и, может быть, обидит маму. Она пыталась это скрывать, но Марк знал: в прошлом ее обижали многие мужчины, начиная с мерзавца Брайана, брата Джона.

Он не хотел даже думать про Брайана Галлахера. При одной мысли о нем у Марка сводило живот.

Подойдя ближе к дому, он увидел свет во всех окнах. Вот тебе на! Только вчера вечером мама сетовала на счета за электричество. Она даже разработала план экономии электроэнергии. Какой толк от этого плана, если перед уходом она будет включать свет во всем доме?

Марка прошиб пот, когда он заметил на дорожке перед домом ее машину. Еще только семь часов. Мать должна была вернуться с занятий не раньше одиннадцати. Может, заболела? По городку все время гулял какой-то дурацкий вирус… Да, но почему здесь ярко-красный «порше», припаркованный рядом с маминой «тойотой»?

Марк знал эту проклятую машину и ненавидел ее всеми фибрами души.

Он нырнул в заросли рододендрона сбоку от дома и заглянул в окно гостиной. Брайан Галлахер держал его мать в объятиях и, кажется, собирался ее поцеловать.

Ошеломленный, Марк отпрянул в кусты. В голове шумела кровь, от душевной боли хотелось вопить во все горло. Как она может? Ведь она знает, какой он подонок… он никогда не бывал у них… с какой стати сейчас притащился? Если она снюхается с Галлахером, Марку в их жизни места не будет. Его выставят из дома, как Карла, и отправят в какой-нибудь вонючий пансион…

Ослепленный яростью, Марк схватил первое, что попалось под руку — камень размером с футбольный мяч, — и запустил его в лобовое стекло «порше».

Громкий звон доставил ему некоторое облегчение — точно кто-то открыл паровой вентиль. Схватив камень с переднего сиденья, он ударил им по сверкающей крышке капота. Жаль, что это не голова Брайана Галлахера! Кровь кипела у Марка в жилах. Он с остервенением лупил булыжником по капоту, по кузову и по боковой дверце.

После стольких лет этот сукин сын явился сюда качать права? Ничего у него не выйдет! Брайан Галлахер может одурачить маму, но Марка ему не одурачить! Марк зажмурился, но образ матери, рыдающей в объятиях этого негодяя, разрывал ему сердце.

— Я тебя ненавижу! — заорал он во все горло. — Мерзавец! Катись ко всем чертям!

Ди не была плаксой. По ее словам, когда-то она единственная во всей школе никогда не проливала слез. Такой осталась и по сей день. Разумеется, она была такой же чувствительной и мягкосердечной, как и все остальные женщины, просто лучше это скрывала. Когда ты мать-одиночка, приходится во многом себя ограничивать, даже в проявлении чувств.

Но когда Брайан посмотрел ей в глаза и сказал, что отказывается признать существование собственного сына, в ней что-то надломилось. Слезы делают человека слабым и ранимым. Ди презирала себя за то, что плачет, но ничего не могла поделать: слезы, копившиеся целых шестнадцать лет, хлынули ручьем.

— Я не прошу у тебя денег. — Она пыталась сдержать дрожь в голосе. — Я только прошу, чтобы ты признал Марка своим сыном. Ему нужна семья. Ему нужно…

Ее прервал звон стекла.

Брайан взглянул в окно:

— Что это, а?..

— Не знаю. — Ди пожала плечами. — Вроде бы на дорожке перед домом.

— О черт! — пробормотал Брайан, выпустив ее из объятий. — Мой «порше»!

«Порше»? Она только что изливала душу отцу своего ребенка, а он не способен думать ни о чем, кроме какой-то паршивой машины! Этот сукин сын должен благодарить Бога за то, что она не держит в доме ружье, иначе лежать бы ему сейчас в луже собственной крови.

Он направился к двери.

— Брайан! — резко окликнула Ди. — Мы еще не поговорили.

— Сейчас, — бросил он на ходу. — У тебя здесь не самое удачное соседство, Ди-Ди. Я хочу проверить, в порядке ли моя машина.

Она вышла следом за ним во двор и тут услышала, как он зарычал — словно угодивший в капкан медведь.

— Что случилось, Брайан? — Ди побежала по дорожке.

Брайан стоял согнувшись и тяжело, прерывисто дышал. Вместо ответа он показал на свою машину. Лобовое стекло было разбито вдребезги, на капоте и на крыле красовались глубокие вмятины.

— Да, неплохо поработали, — заметила Ди, обходя машину.

«Знала бы, кто это сделал, наградила бы».

— Боже мой! — прохрипел он, задыхаясь.

— Это всего лишь машина, Брайан, — сказала Ди с презрительной усмешкой.

Но он не слушал — открыл дверцу и схватил свой сотовый телефон. Она смотрела, как он набирает 911. Все чувства к этому человеку, которые еще теплились в ее душе, улетучились в это самое мгновение, и Ди впервые за долгие годы ощутила себя свободной.

Алекс знала Джона Галлахера как ремесленника, мастера на все руки. Он ремонтировал лодки и доставлял богачей на глубоководную рыбалку. А кроме того, управлял портом, потому что Эдди утратил к этому делу всякий интерес.

Однако Джон Галлахер, который в тот вечер проводил второе собрание коалиции «Спасем Си-Гейт», оказался для нее совсем незнакомым. Это был прекрасный оратор, который убедительно говорил о своем родном городе и о том, почему так важно спасти его.

Алекс не хотела идти на собрание. Переезд в свой дом был первым шагом на пути к разрыву с Джоном. До первого апреля оставалось всего два дня, и она прекрасно понимала, что обещание Брайана Галлахера позвонить Гриффину — не пустая угроза.

Она оказалась меж двух огней. Все эти дни Александра твердила себе: согласившись продать дом корпорации «Игл менеджмент», она поступит верно, потому что тем самым спасет своего ребенка от Гриффина. Джон, конечно, возненавидит ее, но он по крайней мере не отвернется от ребенка, а это — главное.

Но чем дольше Алекс слушала его в тот вечер, тем сильнее сомневалась в правильности своего решения. Зал был полон. Казалось, здесь собрались люди со всего городка, чтобы послушать, что скажет Джон про их будущее.

Продемонстрировав слайды, он рассказал об истории городка Си-Гейта, основанного в 1752 году. Причем особо остановился на знаменательных вехах этой истории. Он описал первых колонистов и китобоев, которые помогали строить город. Рассказал, как во время Гражданской войны в дальнем конце города специально возводили железнодорожные пути, чтобы доставить в Си-Гейт Авраама Линкольна. Дом, в котором тот жил, не попал в историю, как геттисбергский дом, но оригиналы его писем до сих пор хранятся за стеклом в местной библиотеке.

Конец девятнадцатого века ознаменовался нашествием богатых ньюйоркцев и филадельфийцев, искавших, где бы провести долгое жаркое лето. Си-Гейт оказался для них подходящим вариантом. В городке точно грибы после дождя вырастали дома, выстроенные в викторианском стиле, — один красивее другого. Некоторые из них выходили окнами на океан, другие — на зеленую городскую площадь. Оушен-авеню могла похвастать одним из первых в Соединенных Штатах дощатым настилом для прогулок по пляжу.

Слушая Джона, Алекс представляла себе элегантных мужчин и нарядных женщин, прогуливающихся под летним солнцем. Она сморгнула слезы, когда на экране промелькнула многолюдная и пышная Оушен-авеню. Время жестоко обошлось с городком — так же как и со многими его жителями.

— Конечно, у нас здесь не Кейп-Мей, — признал Джон, — но в свое время Си-Гейт был не менее популярен. И мы можем вернуть те времена, надо только сплотиться.

Ситуация сложилась критическая. Если еще несколько магазинов и прибрежных домов отойдут компании «Игл менеджмент», шансов уже не останется.

— Я не говорю, что это будет легко, — говорил Джон, меряя шагами зал, — но это будет выгодно.

— Когда она появится, эта выгода? — спросил один из местных предпринимателей. — Я взял уже вторую закладную. Не знаю, сколько еще смогу продержаться.

— Я тоже не знаю, — ответил Джон. — Но если мы сейчас опустим руки, другой возможности у нас не будет. Мир жесток. Предприятия разоряются каждый день. Если вы уедете из Си-Гейта и откроете новое дело, нет никакой гарантии, что оно станет более успешным.

— А какая разница? — спросила Салли Уайттон. — «Игл менеджмент» предлагает нам хорошие деньги, и вопрос доходов нас уже не будет волновать.

— Легко вам говорить! — Маргарет О'Нил, учительница младших классов, смерила Салли испепеляющим взглядом. — Вы уже вырастили своих детей и теперь наслаждаетесь жизнью. Если вы все уедете, у нас с мужем не будет такой возможности. Мы живем не у воды. Никто не дает нам больших денег за наш дом, и, наверное, никогда никто не даст. Мы хотим устроить судьбы наших детей, а вы теперь говорите нам, что городок умирает. Это неправда.

Молодые семьи были для городка свежей кровью. Без них Си-Гейту не выжить. Но Алекс невольно спрашивала себя: не сражается ли Джон с ветряными мельницами? Чтобы уговорить молодую семью остаться, мало одних красивых картинок. Надо доказать, что у них есть будущее.

И Джону это удалось. Алекс слушала его и восхищалась.

— Жаль, что Эдди этого не слышит, — шепнул ей Винс Тройси, пока Джон сыпал фактами и цифрами. — Вот уж не думал, что снова увижу Джонни таким.

— Я в восторге, — шепнула она в ответ. — Он молодец, правда?

— Джон прекрасный юрист, — сказал Винс. — Если он доведет это дело до конца, успех гарантирован.

Да, Джон на короткой ноге с удачей, подумала Алекс. Вот только сознает ли он это сам?

Весь город ждет от него помощи. В его власти выправить жизнь трем сотням семей, дать старт хорошему, нужному делу, у которого может быть большое будущее. А может, Джон и не победит в этом длинном забеге, но если она продаст свой дом Брайану и «Игл менеджмент», то подведет всех в Си-Гейте.

Оставалось одно: рассказать Джону всю правду о ребенке и молиться, чтобы он ее понял.

 

Глава 21

— Жаль, что нет Эдди, — сказал Винс Тройси Джону после собрания коалиции «Спасем Си-Гейт». — Он как никто другой знает порт и его проблемы.

— Сегодня по телевизору его любимый фильм, — объяснил Джон. — Даже пушкой его не сгонишь с кресла.

Винс усмехнулся:

— Что-то я в последнее время не вижу твоего старика. Как он, не болеет?

— С отцом полный порядок, — солгал Джон. — Просто он редко выходит из дома.

— Хорошо бы он пришел на наше собрание и поговорил с теми, кто недавно приехал в городок, — сказал Винс. — Не так-то просто объяснить им, как замечательно здесь было раньше.

— У Алекс на этот счет есть кое-какие соображения, — заметил Джон. — Поговори с ней.

— Это идея! — Винс направился через весь зал к столу с закусками, за которым Апекс наливала кофе участникам собрания.

Она подняла глаза на Джона и улыбнулась. Такие улыбки следовало бы запретить законом, невольно подумал он. Увидев такую улыбку, мужчина забывает про несовершенство мира и чувствует себя способным на все. Ее волосы, зачесанные назад и заколотые на затылке парой черепаховых гребней, струились по спине каскадом мягких локонов, напоминавших расплавленное золото. На ней были черные шелковые брюки и свободная блузка ярко-изумрудного цвета.

Под складками блузки проступали округлая полная грудь и большой живот. Хотя точную дату родов могла определить только сонограмма, Алекс уже дважды отменяла процедуру. У нее всегда находился предлог для отказа: то она простыла, то не выспалась, то не смогла отпроситься с работы. И надуманность этих предлогов была столь же очевидной, как и тревожное выражение на ее милом личике. В последнее время Алекс стала очень молчаливой и скрытной. Порой Джону казалось, что он ее совсем не знает. Что она делает по ночам в своем маленьком коттедже? О чем думает, лежа в постели?

Мечтает о нем? Строит планы на будущее? Тревожится за здоровье их ребенка, думая о волчьей пасти, легочных заболеваниях и пьяных водителях? Когда была беременна Либби, они с ней все время разговаривали. Иногда он думал, что они создали своих чудесных мальчиков не только из плоти и крови, но и из слов.

Однако этот ребенок рос в тишине, в тайне.

Джон ясно дал понять, что желает находиться рядом с Алекс, и одно время полагал, что она рада его поддержке. Теперь же он в этом сомневался. Вокруг нее вырастали какие-то невидимые барьеры, и как знать — сумеет ли Джон до нее достучаться, когда родится ребенок?

В такие ночи Марк обычно сидел на пристани, но сегодня почему-то забрался на борт «Пустельги». В детстве он проводил много времени в лодке Эдди — плавал к Чесапикскому заливу или на север, к мысу Монток, чтобы посмотреть на маяк, который был старше даже Олд-Барни, маяка на острове Барнегат.

Во время таких путешествий Эдди не давал Марку спуску — заставлял его работать по-настоящему. На рыбацкой лодке всегда хватает дел: не успеешь покончить с одним, как тебя уже дожидается новое. В Си-Гейт мальчик возвращался усталым, но это была приятная усталость.

Марк скучал по тем временам. Мог ли он знать тогда, что все так быстро закончится? Все вокруг менялось с поразительной быстротой, как на картинках в комиксах, которые он читал в детстве. Ему хотелось задержать мгновение, остановиться и подумать…

Марк прошел всю лодку от носа до кормы, радуясь, что ночь выдалась безлунная. Ему нравилась темнота, создававшая впечатление, что в мире есть только он, лодка и океан. Но даже в темноте были отчетливо видны те места, которые залатал Джон. Свежая краска выделялась на поцарапанных, облупившихся бортах старого суденышка, точно лейкопластырь на израненном теле. Порой Марк жалел о том, что застал тогда Эдди в порту и видел, как тот крушил топором свою «Пустельгу». Закрывая глаза, он видел лицо старика, видел слезы, катившиеся по его морщинистым щекам, видел тяжело вздымавшуюся грудь. Потом Эдди ничего не помнил. Старик на чем свет стоит ругал местных мальчишек и грозился сдать их фараонам, если только они посмеют приблизиться к порту.

Это и пугало Марка, и печалило. Неужели в целом мире нет ничего неизменного, надежного?

Марк устроился под брезентом, наброшенным на корму. С океана дул резкий пронизывающий ветер. Вот и на маму уже нельзя положиться, особенно после того, что он видел сегодня вечером в окне гостиной. Брайан Галлахер — отпетый подонок. Как она могла позволить ему к себе прикоснуться? При одной мысли об этом у Марка все внутри переворачивалось.

Ветер скрипел швартовами и раскачивал стоявшую на якоре «Пустельгу». Сегодня вечером было очередное собрание коалиции «Спасем Си-Гейт», которую создал Джон Галлахер. Неужели они в самом деле думают, что могут победить? Через год-другой этого порта не станет, а к тому времени, когда Марк окончит колледж, снесут и дома. От Си-Гейта останется лишь маленькая черная точка на старой географической карте.

Интересно, найдется ли тогда хоть один человек, который об этом пожалеет?

Эдди опаздывал. Солнце еще не встало, но на горизонте уже забрезжил рассвет. Ему надо было прийти на «Пустельгу» к четырем утра и подготовиться к отплытию на банку Стеллуэйген с группой рыболовов.

Капитан задает тон всему плаванию. Если он опаздывает, то стоит ли рассчитывать на беспрекословное подчинение экипажа? Надо подавать пример молодежи — так же как и собственным детям. Они должны знать правила и границы дозволенного. Должны понимать, чего вы от них хотите. Он относился к своим матросам, как к собственным сыновьям, — был строг, но любил их.

Да, любил, однако это вовсе не значило, что он готов был мириться с разгильдяйством.

Эдди взошел на «Пустельгу» и осмотрелся. Вокруг — ни души, никаких признаков жизни, тихо как в гробнице.

Вскоре они отплывают, и предстоит еще многое сделать, прежде чем поднять якорь.

— Ну и убирайтесь все к дьяволу, — проворчал Эдди. Зачем ему помощники? Он и сам поведет «Пустельгу».

Был уже двенадцатый час, когда Алекс с Джоном наконец поехали домой. Джон подсадил Александру в кабину грузовичка, и она пристегнула ремень безопасности. После собрания они обменялись всего несколькими фразами. Пока Джон вел машину по Оушен-авеню, в голове Алекс роились образы и слова, которыми он описывал городок. Казалось, она только сейчас увидела перспективы Си-Гейта. По дороге стелился густой туман, наползавший с океана. Туман обволакивал грубую действительность мягкой пеленой, и Александре было легче представить, каким был этот город раньше.

Каким хотел его видеть Джон.

Когда еще представится случай сказать ему про ребенка? Надо сообщить, что за планами компании «Игл менеджмент» стоит его брат… Сообщить, что это он, Брайан Галлахер, собирается превратить Си-Гейт в гигантскую автостоянку… Не стоит дожидаться более удобного момента — такой вряд ли представится.

Следует сделать это сейчас, пока она еще не утратила решимости, иначе будет поздно. Джон обязан знать правду!

Когда к дому Ди прибыла полиция, Брайан рвал и метал, осыпая проклятиями всех подряд.

— Да угомонись ты наконец! — взмолилась Ди, увидев полицейскую машину. — Они приехали очень быстро.

Но Брайан был не в состоянии держать себя в руках. Он проскочил мимо Ди, совершенно ее не замечая. «Интересно, что бы с ним было, случись что-нибудь по-настоящему серьезное?» — невольно подумала она.

— Почему вы так долго?! — заорал Брайан, когда Дэн Корелли и молодой лейтенант вылезли из машины. — Теперь вам не догнать того идиота, который это сделал.

— Неплохая речь процветающего юриста, — заметил Дэн, поздоровавшись с Ди. — Может, все-таки успокоитесь и расскажете мне, что произошло?

— Кто-то разбил его машину, — сказала Ди, пряча усмешку.

— Да, похоже, у кого-то в голове помутилось, — бросил Дэн и взглянул на Брайана: — Надеюсь, у вас есть страховка?

— Конечно, есть! — взревел Брайан. — Но к чему эти дурацкие вопросы? Разве вы не должны взять отпечатки пальцев… и все прочее?

«Большая ошибка», — подумала Ди. Дэн Корелли всегда недолюбливал Брайана, и такой оскорбительный выпад наверняка разозлит ветерана местной полиции. Ей даже стало немного жалко Брайана. Хоть и образованный, хоть и преуспевающий, он до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, как надо разговаривать с людьми.

Дэн подал знак своему молодому коллеге, и тот что-то достал из полицейской машины.

— Ну ладно, Галлахер, — сказал Дэн, облокотившись на дверцу «порше». — Рассказывай, как было дело.

Марк внезапно проснулся. Сильные порывы ветра кренили лодку на правый борт. Палубу заливали косые струи дождя. Мальчик еще плохо соображал со сна, но даже в таком состоянии ему понадобилась всего одна секунда, чтобы понять: «Пустельга» оторвалась от причала, и ее несет в море.

На лодке ярко горели огни, а ведь Марк помнил, что не включал свет, да он и не знал, как это делается. Он вскочил на ноги, чуть не поскользнувшись на мокрой палубе. С бьющимся сердцем Марк стал вглядываться в пелену дождя и тумана. Ему показалось, что он видит портовые огни, но это мог быть и обман зрения. Когда-то давно Эдди говорил ему, что погода шутит шутки даже с бывалыми моряками, заставляя их видеть то, чего нет на самом деле.

Интересно, а можно ли в такие минуты услышать то, чего нет на самом деле? В этот момент раздался какой-то треск. В таком густом тумане не было видно даже противоположного борта лодки. Марк медленно пошел по скользкой деревянной палубе в ту сторону, откуда доносился шум. Сердце его гулко ухало, в ушах стучала кровь. И тут впереди возник чей-то силуэт.

— О Боже… — выдохнул Марк, цепенея от ужаса.

Это был Эдди… Он поднял над головой топор. Описав в воздухе широкую сверкающую дугу, топор обрушился на борт лодки…

— Не надо, Эдди! — крикнул Марк. — Мы утонем! — Звонкий голос мальчика потонул в тумане.

Эдди снова взмахнул топором… Раздался ужасающий треск. Во все стороны полетели щепки. Одна задела щеку старика, но тот, похоже, не заметил этого, как не замечал присутствия Марка. Шумно выдохнув, он опять поднял топор. Марк бросился к Эдди, пытаясь отнять у него орудие разрушения, но тот увернулся и вновь взмахнул топором. Марк от страха едва не обмочился.

— Прекрати сейчас же! — заорал он во все горло, чувствуя, как вода подбирается к его коленям. — «Пустельга» утонет, Эдди! Ты погубишь ее!

Лодка накренилась на правый борт. С камбуза донесся звон: это посыпались на пол тарелки и котелки.

Эдди с силой оттолкнул Марка, и тот отлетел к поручням.

— Я не для того растил сына, чтобы он так со мной разговаривал! — прорычал старик. — Брайан причинил своей матери немало огорчений. Не хватало еще, чтобы и ты навлек позор на ее голову!

Он его не узнает!

— Я не Джон! — в отчаянии закричал Марк. — Я Марк, Эдди! Марк!

Эдди посмотрел на него мутными безумными глазами. Затем, вскинув топор над головой, двинулся к нему.

— О Господи, Эдди, стой! Я Марк… Сын Ди. Эдди! Прошу тебя, не надо…

Он пригнулся, уклоняясь от удара. Эдди ринулся вперед, но поскользнулся на палубе и перевалился через поручни в ледяную черную воду.

У Марка потемнело в глазах. Он позвал Эдди по имени, но ответа не услышал.

Нет, нет! Только не это! Эдди не может умереть такой нелепой смертью! Он должен жить. Они оба должны жить. Надо что-то делать… И, неожиданно для себя перекрестившись, Марк прыгнул за борт следом за стариком.

— Нам надо поговорить, — сказала Алекс, когда Джон остановил свой грузовичок на дорожке перед ее домом.

Он ничуть не удивился, ибо давно чувствовал зависшее над ними печальное облако — такое же густое и непроглядное, как туман, клубившийся за лобовым стеклом.

— Кажется, сегодня у меня день разговоров, — усмехнулся Джон, заглушив мотор. — Ты еще не устала меня слушать?

— Ты был великолепен, — откликнулась Алекс. — Но я имела в виду другое. Мне надо тебе кое-что сказать.

— В твоем доме протекает крыша, и ты хочешь снова переехать ко мне?

Она улыбнулась — ласково и грустно. Джону хотелось заключить ее в объятия и целовать до тех пор, пока она не забудет обо всем на свете, кроме него.

— Ну говори, — сказал он, откинувшись на спинку сиденья.

— Не здесь. — Она открыла дверцу. — Пойдем в дом.

— Так. Кажется, это серьезно.

— Да, — тихо проговорила Алекс, — очень серьезно.

Он выпрыгнул из машины, обошел капот и подал ей руку.

— Мне это не нравится, Алекс. В чем дело? Что-то с ребенком?

— Пойдем в дом, — повторила она и отвернулась, но Джон успел заметать слезы, блеснувшие у нее на глазах.

Он пошел за ней к парадной двери и стал ждать, когда она найдет в сумочке ключ. Ему хотелось подхватить ее на руки и унести куда-нибудь к морю.

Джон взглянул в сторону порта. Это казалось невероятным, но туман стал еще гуще. Он разглядел у берега какое-то движение, и тревожное предчувствие кольнуло сердце.

— Алекс, — он положил руку ей на плечо, — посмотри-ка вон туда. Возле первого слипа…

— Джон, я… — Она осеклась. — Это же Бейли!

— О Боже, — пробормотал он, — я думал, она дома, с отцом.

Алекс промолчала. Впрочем, в словах не было необходимости — оба знали: в эти дни с Эдди могло случиться все, что угодно.

— Бейли! — Громкий крик Джона прорвался сквозь дождь и туман. — Иди ко мне, девочка!

Собака залаяла и побежала к Джону, разбрасывая лапами сырой песок.

— Привет, детка! — Джон потрепал Бейли по загривку и зарылся лицом в ее густую шерсть. — Что ты здесь делаешь?

Собака лизнула руку Джона и повернулась к Алекс. Та поцеловала лохматую голову, но неожиданно Бейли отпрянула и во весь дух понеслась к порту.

— О Господи, — прошептала Алекс, прикрывая руками живот. — Этот жест уже вошел у нее в привычку. — Эдди!

— Стой здесь, — распорядился Джон и помчался следом за Бейли.

«На небе восходит зловещая луна…» Слова старой песни навязчиво звучали у него в ушах. «Восходит зловещая луна». Обычно его старик отправлялся бродить во сне не раньше трех-четырех часов ночи.

Добежав до порта, Бейли не остановилась. Джон слышал, как когти собаки царапают дощатый настил.

— Бейли! — закричал он.

Собака находилась шагах в тридцати от него, но Джон с трудом различал ее в тумане. У края причала не было заграждений. Если Бейли не остановится, то упадет в воду, промелькнуло у Джона.

Он осмотрелся. Отца нигде не было видно. У третьего отсека, как и все последние двадцать лет, стояла лодка Ника Диментри. У восьмого — покачивалась на волнах плоскодонка Винса Тройси. С виду все как обычно… Бейли проехалась передними лапами по скользким доскам и остановилась. Потом подняла морду к небу и издала душераздирающий вой. Джон застыл на месте.

Отсек под номером пятнадцать — последний у причала — был пуст.

Но там должна была стоять «Пустельга»! Эдди выбрал себе это место, как только купил лодку, и с тех пор никому его не уступал.

— Эдди! — снова крикнул Джон. — Где ты, отец?!

Единственным ответом был вой Бейли.

Если Джон в самом деле думал, что Алекс останется стоять на месте, значит, он совсем ее не знал.

Она любила Эдди почти так же сильно, как Джон, и хотела помочь ему в беде. Эдди гостеприимно распахнул перед ней, совершенно чужой женщиной, двери своего дома, и она впервые за много лет почувствовала себя полноценным членом семьи. Такое не забывается. Ради этого человека она была готова на все!

— Эдди! — донесся из тумана голос Джона. — Где ты, отец?!

Земля была скользкой от дождя. И со всех сторон Александру плотной стеной обступал туман. Она не видела, куда ступает, и дважды чуть не упала.

— Джон! Ты где? — закричала Алекс, приложив ладони к губам.

— Иди домой, Алекс! Эдди вывел «Пустельгу» в море. Я поплыву за ним.

— Нет! — Она побежала. — Это очень опасно! Лучше я позвоню в полицию.

Алекс споткнулась о край причала и упала на одно колено. Резкая боль полоснула ногу до самого бедра, но страх оказался сильнее боли.

— Джон, пожалуйста, остановись! — Она кое-как поднялась на ноги и помчалась по причалу в направлении его голоса. — Пусть все уладит полиция.

Джон вынырнул из тумана и схватил ее за руки.

— Я должен это сделать, — сказал он, крепко сжимая ее запястья. — Я не хочу потерять его, как потерял Либби и детей…

— Но это совсем другое, — возразила Алекс. — У меня нехорошее предчувствие.

Джон отвязал от причала лодку Винса Тройси и запрыгнул в нее.

— Отведи Бейли в дом и позови подмогу. А я пока поищу отца.

Джон растворился в тумане, прежде чем она успела сказать хоть слово.

 

Глава 22

Дэн Корелли заканчивал составлять протокол, когда поступил вызов по рации.

— О черт, — проворчал Дэн, нахмурившись. — В порту неприятности.

— Опять хулиганы громят лодки? — поинтересовался лейтенант.

— Нет. На этот раз кое-что другое. — Дэн взглянул на Брайана. — Похоже, твой старик решил в такую непогоду вывести «Пустельгу» в море.

— О Боже, — пробормотала Ди. — С ним все в порядке?

— Не знаю, — отозвался Корелли. — Джон просит о помощи.

Брайан фыркнул:

— Удивительно, как он еще не пустился за лодкой вплавь!

— Брайан! — одернула его Ди. — Речь идет о твоем отце!

— Без тебя знаю, о ком вдет речь, — огрызнулся тот, ничуть не смутившись. — И вот что скажу: я один вижу ситуацию такой, какая она есть на самом деле.

— Что это значит? — нахмурилась Ди; она чувствовала на себе внимательный взгляд Дэна.

Похоже, к утру об этом разговоре будет знать весь городок, подумала Ди. Ну и пусть!

— Старик спятил, — напрямик заявил Брайан. — И мы имеем дело с сумасшедшим.

Он перечислил последние ночные похождения Эдди. О некоторых из них Ди не знала.

— Кто рассказал тебе о том, что он лунатик? — спросила она.

— Лунатик? — Брайан громко расхохотался. — Так вот, значит, как это называется?

— Так называет это доктор Бенинс.

— Бенинс — старый олух, который не отличит собственной задницы от земляной ямы. Может быть, пришло время отдать Эдди в приют для престарелых? Я предлагал Джонни деньги, но он, кажется, по-другому смотрит на вещи. Очень жаль. Дважды я не предлагаю.

Ди вскинула руку, собираясь влепить Брайану пощечину, но в последний момент передумала.

— Разумно, — усмехнулся он.

— Разумнее, чем ты думаешь, — бросила она в ответ.

— Простите, что перебил, — проговорил Корелли, едва заметно улыбаясь, — но придется отложить этот разговор до следующего раза. Сейчас мы едем в порт. — Он взглянул на Брайана и по выражению его лица понял, что тот явно не в восторге от предложения. — Ты что, не хочешь ехать с нами?

Прежде чем Брайан успел ответить, зазвонил телефон.

— Это мистер Карлинг, наставник Марка. Простите, что побеспокоил вас так поздно, мисс Мюррей, но Марк оставил у меня в машине свой бумажник. Мне не хочется, чтобы он волновался.

— Мистер Карлинг? — У Ди под левым глазом задергался нерв. — Вы же с ребятами должны находиться в Сосновой Пустоши…

Мистер Карлинг молчал добрых десять секунд.

— К сожалению, экскурсия не состоялась, мисс Мюррей. Я лично отвез Марка домой.

— О Господи… — Ди опустилась в кресло у телефона.

— Вы хотите сказать, что он не пришел домой? — ужаснулся мистер Карлинг.

— Когда вы с ним расстались?

— Часа полтора-два назад.

Как раз в это время кто-то разбил «порше» Брайана.

Марк не знал, сколько времени пробыл в воде, но эти минуты показались ему вечностью. Он оставил попытки доплыть до берега. Каждый раз, когда он начинал грести в нужную, по его мнению, сторону, течение сносило его еще дальше в океан. Было темно как в склепе и чертовски холодно. Марк гнал прочь мысли о раскинувшейся вокруг него жуткой водной пучине. Он пытался думать лишь об одном: надо выжить… выжить самому и спасти Эдди.

Должно быть, Эдди ударился головой при падении в воду. Марк нашел его лежащим лицом вниз у самой кормы «Пустельги». Первым делом он проверил у Эдди пульс, хотя это было не так-то просто — плыть и при этом держать старика за запястье. Нащупав наконец пульс, он чуть не закричал от радости.

Эдди не может умереть! Он самый важный человек в его жизни, не считая мамы. Именно Эдди научил его, как должен вести себя настоящий мужчина, научил любить море и все, что в нем живет.

И Марк любил море и признавал его власть. Он знал: водная стихия почти всегда побеждает, если же хочешь выжить — шевели мозгами. А еще береги силы — не кричи и не барахтайся понапрасну.

Марк надежно держал Эдди на поверхности воды. Одно время он пытался плыть, но очень скоро выдохся: мышцы стало сводить от усталости. Перевернувшись на спину, Марк уложил Эдди себе на грудь. Продержаться бы до рассвета, а там, может быть, удастся выплыть к берегу.

Если бросить Эдди и не тащить на себе сто шестьдесят фунтов груза, то, наверное, можно уже сейчас добраться до берега и спастись. Марк подумал о маме и о том, как много она делала для него все эти годы. Ему захотелось плакать. Если он умрет, то с ним умрет часть ее души, как умерла часть души Джона, когда погибли в аварии его дети.

Когда на похоронах к алтарю поднесли два маленьких белых гробика и поставили их по бокам большого гроба Либби, вытесанного из красного дерева, Джон постарел на глазах: лицо его осунулось, посерело и сморщилось, а во взгляде была вся скорбь мира.

Марк не хотел, чтобы такое случилось с его мамой. После его смерти она останется совсем одна, а то еще, чего доброго, свяжется с этим подонком Брайаном Галлахером — кто, если не Марк, удержит ее от столь опрометчивого шага? И подобный брак не так уж трудно представить! Ведь сегодня вечером он собственными глазами видел их вдвоем в окне гостиной.

Чтобы уцелеть, нужно совсем немного: просто оставить Эдди на произвол судьбы. Они перед волнорезами. Старик, пожалуй, еще с полчаса продержится на спине. За это время Марк доберется до берега и найдет подмогу, пока не случилось самое страшное.

Разве можно назвать это эгоизмом? Ведь ему всего шестнадцать. Он еще даже не спал с девочками и не ездил на собственной машине. Он слишком молод, чтобы умереть. А Эдди… Эдди уже пожил свое и наверняка не захочет, чтобы Марк жертвовал собой ради старика.

Да, но каким он будет мужчиной, если спасет собственную шкуру, оставив умирать другого человека?

Окруженный плотным туманом, Джон греб, вслепую прокладывая путь по темным водам. Плоскодонка двигалась бесшумно. Единственным звуком был гулкий стук сердца у него о груди. Джон чувствовал, как бешено пульсирует кровь у него в висках.

Ему пытались доказать, что с Эдди происходит нечто ужасное, но он никого не слушал, придерживаясь диагноза доктора Бенино, как утопающий держится за соломинку, и соломинка эта в конце концов превратилась в петлю висельника.

Туман лип к телу точно мокрая паутина. Джон отплыл от причала лишь на несколько сот футов, а портовые сооружения уже потонули во мгле. Он перестал грести и закрыл глаза, пытаясь собраться с духом. Над ним нависло беззвездное и безлунное небо; на берегу тоже не было ни огонька. Его вела одна лишь мысль: он должен спасти отца.

Интересно, когда Эдди вышел в море? Если сразу после того, как Джон поехал на собрание коалиции «Спасем Си-Гейт», то сейчас он, возможно, уже намного южнее Кейп-Мея, на пути к Чесапикскому заливу. В такую непогоду на плоскодонке туда не доплыть.

Джон велел Александре вернугься домой и вызвать подмогу. Надо было сказать, чтобы она позвонила в береговую охрану. От полиции в море мало проку. Черт возьми, почему он не подумал об этом раньше, прежде чем прыгнуть в лодку? Все его мысли были заняты Александрой и предстоящим разговором с ней. Интересно, что же она хотела ему сказать? У нее было такое серьезное, такое печальное лицо…

Джон упорно гнал из головы этот образ. Ради спасения Эдди надо сосредоточиться. Надо попытаться думать так, как думал старик, и понять, куда он мог направиться. Когда бьша жива мать Джона, отец любил плавать с ней на север, в маленькую бухточку рядом с маяком Олд-Барни, что на острове Барнегат. Это было их укромное местечко — один из тех секретов, которыми не любят делиться приморские старожилы.

В последние дни Эдди часто вспоминал Рози, особенно первые дни после свадьбы. Что ж, с чего-то надо начать. Пусть это будет бухточка возле маяка Олд-Барни. Осталась самая малость: определить, где север. Сориентировавшись по направлению течения, Джон проплыл футов тридцать и вдруг услышал какой-то звук.

Он перестал грести и прислушался.

Тишина.

Вновь подняв весла, он поплыл дальше.

— На помощь! — Приглушенный голос доносился откуда-то из тумана. Этот голос мог принадлежать кому угодно. — Помогите! — снова раздался крик.

Джон опустил весла и приложил ладони к губам.

— Я Джон Галлахер. Где вы?

Он не разобрал слов, но кричали откуда-то слева. По спине Джона пробежали мурашки. Он опять схватился за весла. Господи, только бы успеть!

Алекс заперла Бейли у себя дома и поспешила в порт. Она пыталась не обращать внимания на острую боль в бедре, но хромота и большой живот не позволяли бежать так быстро, как хотелось бы.

— Слава Богу, — прошептала она, когда туман прорезали фары полицейского автомобиля.

Взвизгнув тормозами, машина остановилась у дверей портовой конторы. Тут же открылась передняя дверца, и появились Дэн Корелли и лейтенант, а затем, к удивлению Александры, из машины выбрались Ди и Брайан Галлахер.

Наверное, ее удивление было слишком очевидным, потому что Ди тут же подошла к ней.

— Мне кажется, Марк тоже там, в море, вместе с Эдди, — тотчас же сказала она.

Алекс схватила подругу за руку:

— Я думала, он на экскурсии.

У Ди задрожали губы.

— Да, он поехал на экскурсию, — проговорила она, стараясь держать себя в руках. — Но экскурсию отменили… Я думаю, он увидел перед нашим домом машину Брайана и сделал неправильные выводы… — Ди умолкла и опустила глаза.

Алекс взглянула на Брайана Галлахера, который шагал рядом с полицейскими к дальнему концу причала.

— Это не то, что ты думаешь… — снова заговорила Ди. — Я хотела поговорить с Брайаном насчет Марка. Мой сын имеет право знать, что Эдди — его дед, а Джон — дядя. Я только хотела, чтобы Брайан приобщился к жизни моего сына. Но ты, наверное, и сама догадываешься, как он воспринял эту идею.

Ди рассказала Александре про свои слезы и про ловкую попытку Брайана ее утешить.

— Этот негодяй заявил, что не желает иметь ничего общего с моим сыном, и тут же начал ко мне приставать. Я была так потрясена, что не сразу опомнилась. А потом мы услышали шорох за окном, в кустах рододендрона. Я думаю, это был Марк. Он, наверное, увидел меня в объятиях Брайана и обезумел. — Ди криво усмехнулась. — Кто-то покорежил новенький «порше» Брайана.

— Ты шутишь?! — воскликнула Алекс.

Ди покачала головой:

— Разбили лобовое стекло и помяли камнем капот.

Алекс невольно расхохоталась:

— Он что же, подписался под своей работой?

— Ну нет, мой сын не так глуп, — фыркнула Ди. — Надо отдать ему должное: он знает тактику боя.

Конечно, Марку следовало задать хорошую взбучку, и все же в глубине души Ди восхищалась вызывающим поступком сына.

Они направились к концу причала — туда, где стояли полицейские и Брайан.

— Джон сейчас в море, — сообщила Алекс, намеренно не замечая присутствия Брайана. — Он взял маленькую лодку с плоским днищем.

— На плоскодонке там нечего делать, — махнул рукой лейтенант. — Лучше позвонить в береговую охрану и попросить у них помощи.

— Вот и позвони, — распорядился Дэн Корелли. — И узнай, не направят ли к нам сюда патрульный катер.

«Господи, как же все ужасно!» — думала Алекс. Где-то там, в черном жестоком море, погибали двое мужчин и мальчик, и никто не мог их спасти.

— Дело плохо, да? — спросила Ди у Корелли. — Только скажите мне правду.

— Да, хорошего мало, — признался полицейский. — В трехстах ярдах от берега идет приливная волна. Куда бы они ни поплыли — на север или на юг, — беды им не миновать. Хотя в прежние времена я бы даже не стал волноваться. Раньше Эдди мог провести «Пустельгу» сквозь любой шторм.

Услышав эти слова, Алекс встрепенулась:

— Вы хотите сказать, что «Пустельга» — достаточно крепкое судно и может выдержать приливную волну?

— «Пустельга» еще всех нас переживет, — подтвердил Корелли. — Больше всего я беспокоюсь за Джона. Даже ему не выбраться из такого прилива.

Точно чья-то невидимая рука ударила Александре в живот. Она согнулась пополам.

— Вам лучше вернуться домой, — заметил Корелли. — Здесь, в порту, предстоит нелегкая ночка.

— Нет, — упрямо заявила Алекс и с усилием выпрямилась. — Я останусь.

Дэн внимательно посмотрел на нее:

— Вам еще не пора рожать?

— Нет, роды еще не скоро.

— Что-то вы неважно выглядите.

— Я ушибла ногу, — объяснила Алекс. — А так со мной все в порядке.

Стоявшая рядом Ди закурила. Красный огонек сигареты плясал в ее дрожащей руке точно сигнал бедствия. «Как же это, наверное, тяжело, — думала Алекс. — Знать, что твой сын в опасности и что никто не может ему помочь». Ей хотелось утешить подругу, но она не находила нужных слов.

Похоже, один лишь Брайан пребывал в безмятежности. Он стоял у края причала, курил и смотрел на море.

Ди проследила за взглядом Александры.

— Если кто-то скажет тебе, что кровь гуще воды, плюнь тому в лицо. Там, в море, сейчас борются со смертью отец, брат и сын этого человека, а он думает только о своем вонючем «порше»!

Но Алекс знала: Ди не совсем права, Брайан думал не только о своей машине.

Он думал еще и о том, как прибрать к рукам город.

Вода была повсюду.

Черный ледяной водоворот пытался утянуть его вниз.

Руки и ноги Марка сводило от усталости. Он сделал все возможное, чтобы спасти себя и Эдди, но, кажется, опоздал. Прилив зажал их в свои тиски и упорно уносил за волнорезы. Как только это случится, им конец.

Еще час назад он мог плыть против течения, но не сейчас.

Похоже, у него начались галлюцинации: недавно ему послышался голос Джона, доносившийся из тьмы. Как же холодно… от холода раскалывается голова… становится трудно думать.

Если бы только сосредоточиться, понять, что надо делать… Но в голове была абсолютная пустота.

Эдди выплюнул изо рта воду и откашлялся.

— Что… что происходит, черт возьми?

— Не двигайся, — прохрипел Марк. — Я держу тебя, Эдди.

— О Господи… Боже правый…

— Мы за бортом, — сказал Марк, чувствуя, как с каждым словом силы его убывают. — Нам надо держаться на плаву и ждать, когда нас подберут.

«Никто не подберет нас, болван! Все кончено. Ты пытался спасти старика, а теперь вы оба отправитесь к праотцам».

Прежде чем прыгать в воду, надо было воспользоваться радиоприемником на «Пустельге» — подать сигнал бедствия. Может, тогда бы они еще спаслись.

Все кончено… кончено… кончено…

— Марк, это ты?

Знакомый голос внезапно проник в его мозг, ворвался в сознание. «Не обращай внимания, парень. Это всего лишь твое воображение».

— Марк! — снова позвал голос. — Ты меня слышишь?

Глаза обожгло слезами. Как похоже на голос Джона! Но даже Джон не мог бы вытащить его из этой передряги. Слава Богу, что это ему только мерещится! Им с Эдди все равно пропадать. Еще не хватало, чтобы Джон взял на себя вину за их гибель. Он-то тут совсем ни при чем.

Господи, плоскодонка! Откуда она здесь взялась? Широкое днище покачивается на волнах… Вообще плоскодонки — довольно странные лодки, с высокими бортами и сиденьями у самого пола. Охотники на уток любят эти суденышки за их бесшумный ход: ты тихо скользишь по воде, и над бортом лодки видна лишь твоя голова.

Отсюда плоскодонка казалась пустой. Может, сорвалась с якоря и ее тоже подхватило течением?

Марк взглянул еще раз — и сердце его бешено запрыгало.

На носу лодки, окутанный туманом, стоял человек. Это похоже на фантастический фильм: герой-спаситель появляется из клубов дыма!

Только это не фильм. И не галлюцинация. Это реальность.

Джон приплыл сюда, чтобы их спасти!

 

Глава 23

Береговая охрана сказала «ждите». Дескать, им надо как минимум два часа, чтобы только добраться до Си-Гейта, и вообще им сейчас недосуг возиться с проблемами какого-то городка на побережье Нью-Джерси.

До этого момента Алекс еще держалась, но, услышав про береговую охрану, почувствовала, что силы покидают ее. «С ними ничего не случится, — мысленно твердила она, точно заклинание. — Джон их найдет. Все будет хорошо».

А если нет? Все эти разговоры про сильную приливную волну и непредсказуемые течения… Что, если Джон не сумеет их отыскать? Он сейчас один в окутанном туманом океане, в этой странной маленькой плоскодонке… Если шторм разыграется, ему не выстоять.

Ди взглянула на Брайана:

— Ты когда-то выводил лодки в море, Брайан. Сделай же что-нибудь!

— Что я могу сделать? — проворчал он. — В таком тумане не видно даже собственных ног. Пусть этим занимается береговая охрана.

Ди проговорила тихо, с убийственным спокойствием:

— Там твой сын, твой отец и твой брат. Неужели тебе совершенно на них наплевать?

Алекс всматривалась в лицо Брайана, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки человеческих эмоций. Но лицо Брайана оставалось непроницаемым. Он отвернулся от Ди и снова уставился в сторону невидимого горизонта.

— Негодяй! — возмутилась Ди. По щекам ее катились слезы. — Тогда я сама поведу лодку.

Дэн Корелли преградил ей дорогу.

— Не делайте этого! — нахмурился он. — У нас и так хватает забот. Мы должны найти этих троих, а вы хотите осложнить нашу задачу.

— А мне плевать на вашу задачу! — воскликнула Ди и снова залилась слезами. — Там, в океане, мой сын и два дорогих мне человека… И никто даже пальцем не хочет шевелить, чтобы их спасти!

Это чувство беспомощности угнетало более всего. Алекс много лет провела в положении слабого, зависимого существа и понимала Ди как никто другой.

— Я поплыву с тобой, — вызвалась она. — Тебе понадобится моя помощь.

— Ты беременна, — сказала Ди, — тебе нельзя выходить в море.

— А тебе нельзя плыть одной.

— Мне страшно, — прошептала Ди.

Она была сильной женщиной, и Алекс могла себе представить, чего ей стоило это признание.

— А может, Марка там нет, а, Ди? Ведь он мог пойти в гости к приятелю.

Ди покачала головой.

— Его ботинки… — прошептала она. — Я нашла их в конце причала.

У Александры перехватило дыхание.

— Я не понимаю Дэна Корелли. Как он может сидеть сложа руки и ждать береговую охрану? Он должен что-то предпринять!

Взгляд Ди скользнул мимо Александры, и глаза ее округлились.

— Алекс, — выдохнула она, — смотри!..

Алекс резко повернулась. То, что она увидела, вселило в нее надежду. К ним бежала толпа. Казалось, здесь была добрая половина Си-Гейта. Винс Тройси и Ник Диментри. Рич, Салли и Дейв. Многих она знала по кафе, остальных видела впервые — но все эти люди отныне займут особое место в ее сердце. Все они сплотились, чтобы помочь им в беде.

— Как вы узнали? — удивилась Алекс, когда их с Ди окружили пришедшие на помощь друзья.

— Полицейская радиоволна, — объяснил Винс. — Я сразу позвонил Риму, а он Нику. Ну, ты же знаешь, как это бывает.

Да, теперь Алекс знала, как это бывает. Теперь она поняла, что значит иметь настоящих друзей, таких, которые всегда готовы прийти на помощь.

— Мы найдем их, — объявил Винс. — Можете не сомневаться!

Они принялись отвязывать лодки от причалов и устанавливать противотуманные фонари. Ди мелькала то здесь, то там. Она знала, что надо делать, прежде чем отдадут команду к отплытию.

Алекс села перед опустевшим отсеком «Пустельги» и обхватила руками живот. К ней подошла Салли Уайттон. Молча присев рядом, она успокаивающе положила руку ей на плечо. И туг Алекс не выдержала: эмоции, месяцами копившиеся в ее душе, выплеснулись наружу. Она опустила голову и зарыдала.

Салли обняла ее и прижала к себе.

— Поплачь, милая, — приговаривала она, — это полезно.

Никто никогда не говорил ей таких слов. Мама пользовалась слезами как оружием в войне полов, а Гриффин считал слезы притворством. Но для Салли слезы были таким же естественным выражением чувств, как для Ди и для всех остальных, стоявших у причала.

Время от времени Салли похлопывала Алекс по спине, и в конце концов та успокоилась. Салли не просто утешала плачущую беременную женщину. Она села с ней рядом и тем самым как бы дала понять, что Александра ей не чужая.

Все они — одна семья, объединившаяся ради спасения близких людей.

Один лишь Брайан держался особняком. В своем дорогом костюме и шикарных ботинках он выглядел белой вороной, пришельцем из другой жизни — из прежней жизни Алекс. Он курил сигарету за сигаретой и смотрел на море, стараясь не замечать окружающих. Никто с ним не заговаривал, никто не пытался подключить его к поисково-спасательной операции. Брайан родился и вырос в Си-Гейте, но был чужим для этих людей.

Чуть повернув голову, он встретился взглядом с Алекс.

«Ты неудачник, — подумала она, не отводя глаз. — И даже если тебе удастся превратить Си-Гейт в крупнейшую в мире автостоянку, ты все равно останешься неудачником». Александре даже стало немного жаль этого человека, который, сам того не понимая, отгородился от всего самого важного в жизни.

— Там что-то есть. — Ник посветил фонарем в северном направлении.

Ди схватила свой бинокль и стала вглядываться в туман.

— Я ничего не вижу.

— Чуть подальше, — сказал Ник, поворачивая фонарь.

— О Боже! — в волнении вскричала Ди. — Лодка! Кажется, плоскодонка.

Алекс вскочила на ноги и глубоко вздохнула, почувствовав резкую боль в животе.

— Что с тобой, милая? — Салли взяла ее за локоть. — Надеюсь, с тобой все в порядке? Может, ребенок?..

— Все в порядке, — заверила Алекс. — Просто я недавно поскользнулась и, наверное, подвернула ногу.

Судя по выражению лица Салли, она не совсем поверила Александре, но спорить было некогда. Они поспешили в конец причала, где уже собрались все остальные. Ди стояла рядом с Ником. Мужчины расступались перед Алекс, некоторые похлопывали ее по плечу и говорили ободряющие слова. Здесь, на причале, рядом с Ди, она была на своем месте.

«Господи, спаси их! — молила Алекс. — Спаси их всех!» Она знала, что Джон предъявляет к самому себе серьезные счеты — очень личные счеты, связанные с гибелью его жены и сыновей. Возможно, именно поэтому он сейчас так заботился об Алекс — взвалил на свои плечи груз забот, от которых отвернулся бы любой другой мужчина. Во всех его поступках сквозила любовь, хотя он никогда не говорил ей о своих чувствах.

«Я люблю тебя», — думала Алекс, и эти слова проникали в самую глубину ее сердца. Она любила не только его тело (хотя физическая близость занимала далеко не последнее место в их отношениях) и не только потому, что, как она надеялась, Джон был отцом ее пока не родившегося ребенка. Алекс любила в нем абсолютно все — любила и каждую клеточку тела, и душу. Порой ей казалось, что она уже родилась с любовью к нему, вот только понадобилось целых двадцать восемь лет, чтобы это понять.

Джон заслуживает счастья. Ему нужна такая женщина, которая будет принадлежать только ему — без всяких «но». И ему нужны дети. Он знает, что важно в этой жизни, и может многое дать своему ребенку, может научить его тем вещам, которым научил сына Эдди — чести и мужеству…

И любви.

— Теперь уже скоро, — сказал Винс, продолжая светить фонарем на подплывающую лодку. — С минуты на минуту мы узнаем, что у них там происходит.

Боль в животе усилилась. «Думай о ребенке, — приказала себе Алекс. — Если ты будешь так расстраиваться, это плохо на нем отразится». Что бы ни случилось между ней и Джоном, здоровье и благополучие этого маленького существа превыше всего.

Джон спасется. С ним ничего не должно случиться. Миру нужны такие люди, как он. Он хороший и добрый, а на свете так мало доброты!

— По-моему, это плоскодонка, — пробормотал Ник. — О Господи, точно, она!

Ди вцепилась в руку подруги. Алекс закрыла глаза — и вдруг услышала у себя над ухом громкий крик Ди, отозвавшийся в сердце.

— Прошу тебя, Господи, — шептала Александра, — прошу тебя…

Она открыла глаза. Мужчины хватались за борт лодки и тащили ее к причалу. Алекс видела все — мужчин, лодку, видела, как Брайан швырнул сигарету в воду, и даже слышала, как она с шипением погасла. Она видела лицо Ди, ожившее от счастья, видела Марка — мокрого и худого, который пытался грести веслом. Видела Эдди, сидевшего рядом с мальчиком…

Но она не видела Джона.

На причале воцарилась жуткая тишина, а потом раздался протяжный гортанный крик, напоминавший вой. Внезапно Алекс поняла, что это кричит она сама. Колени Александры подогнулись, но кто-то подхватил ее, не давая упасть. Холодно… как же холодно! Согреется ли она когда-нибудь? Нет, все это происходит не наяву! Она просто спит и видит кошмарный сон. Надо только проснуться, и все исчезнет.

Ди обернулась к ней, и взгляды их встретились. На лицах обеих женщин были и радость, и отчаяние, и то глубокое понимание сути вещей, которое выше горя. Ди раскрыла объятия и прижала сына к груди — как в те времена, когда он был маленьким.

Ник и Винс подхватили Эдди и вытащили его из плоскодонки. Они хлопали старика по спине, ерошили его мокрые волосы — словом, делали все то, что обычно делают мужчины, выражая свои чувства без слов.

Брайан швырнул в воду очередную сигарету. Марк обернулся на звук, и черты его юного лица исказились от ярости. Не успел никто сообразить, что происходит, как он бросился на Брайана и повалил его на землю ударом в живот. При других обстоятельствах изумление Брайана могло бы показаться комичным. Он лежал на спине в своем шикарном костюме, а собственный сын осыпал папашу тумаками.

— Сволочь! — закричал Марк, когда Брайан закрыл лицо руками. — Оставь ее в покое и убирайся отсюда! Тебя никто не звал!

В Брайане как будто что-то взорвалось. Только что он был безропотной жертвой — и вдруг превратился в хищного зверя. Легко, будто пушинку, он сбросил с себя Марка и надавил большими пальцами ему на горло. Ди закричала, увидев, как ее сын тряпичной куклой обмяк в руках у Брайана.

— Этот недоносок изуродовал мою машину! — Брайан взглянул на Дэна Корелли, застывшего в изумлении. — Я отдам его под суд!

— Он несовершеннолетний, — возразил Дэн, по-прежнему не двигаясь с места. — К тому же у тебя нет доказательств.

— Можешь назвать это интуицией, — заявил Брайан и. приподняв Марка, с силой встряхнул его. — Скажи хорошему дяде, что ты сделал, подонок!

Лицо Марка побагровело. Он едва дышал и, уж конечно, не мог произнести ни слова.

— Отпусти его! — завизжала Ди и толкнула Брайана в плечо.

— Отпустить, говоришь? — Брайан резко отбросил Марка, и тот кулем повалился на землю. — Что и говорить, хорошего сынка ты воспитала, Ди-Ди. Можешь им гордиться!

— Негодяй! — воскликнула Ди, наклоняясь над сыном.

Словно сквозь туманную пелену Алекс видела, как Брайан снова обернулся к Дэну Корелли.

— Я серьезно, Дэн. Этому парню надо бы вправить мозги.

— А тебе не кажется, братец, что ты опоздал?

О, этот голос! Такой чудесный, такой родной! Даже через много лет Алекс будет помнить, как Джон внезапно вышел из темноты. Александра с облегчением вздохнула — и без сил обвисла на руках у Салли Уайттон. Однако упиваться счастьем не было времени. Ситуация из неловкой превращалась в угрожающую.

Брайан повернулся на звук знакомого голоса.

— Не лезь! — предупредил он брата. — Это не твое дело!

— Как раз мое, — возразил Джон, медленно подходя к Брайану.

Он был насквозь мокрый. Джинсы и свитер облепили его, точно вторая кожа. За его спиной Алекс различала очертания «Пустельги» — суденышко покачивалось на волнах у первого отсека. Было заметно, что лодка сильно пострадала.

Но сам Джон в полном порядке, поняла Алекс, за что тысячекратно возблагодарила Бога.

— Вставай! — крикнул Брайан, глядя на сына.

— Убирайся в задницу, — буркнул Марк.

Было очевидно, что паренек испуган, но пытается храбриться.

Брайан схватил его за руку и рывком поставил на ноги.

— Ты разбил мою машину?! — заорал он в ярости. — Отвечай!

Джон подошел к ним вплотную.

— Я убью тебя, если ты еще хоть раз прикоснешься к этому мальчику, — заявил он Брайану. — Ты понял?

— Убирайся к дьяволу! — рявкнул тот. — Скажи им, что ты сделал. — Брайан снова посмотрел на Марка.

Тот вырвался из его рук. От него исходили почти осязаемые волны ненависти.

— Я бросил камень в лобовое стекло твоей дерьмовой машины! — Голос его сорвался. — Жаль, что я ее не поджег! Оставь нас в покое, слышишь?

Брайан с усмешкой повернулся к Дэну Корелли.

— Вот ты и получил доказательства! — прорычал он. — Что еще тебе надо?

— Совсем немного. — Дэн посмотрел на Марка: — Ты признаешься в том, что разбил его машину?

— Да, я разбил его машину.

— Сделай же что-нибудь! — обратилась Ди к Джону. — Разве он должен давать показания без адвоката?

Джон встал между Дэном и Марком.

— Ты не обязан отвечать на его вопросы, — сказал он Марку. — В данной ситуации у тебя тоже есть свои права.

Однако Дэн нахмурился.

— Теперь мне многое становится понятным, — заявил он, доставая из кармана блокнот и ручку. — А что ты скажешь насчет хулиганства в порту? — Полицейский показал на лодки, привязанные к причалу. — Нас вызывают сюда по три раза в неделю. Я всегда подозревал, что это дело рук кого-то из мальчишек, и вот сейчас убедился в своей правоте.

— У тебя нет доказательств, — возразил Джон. — Марк признался, что разбил лобовое стекло машины Брайана, но это еще не значит, что он имеет отношение к порче лодок.

— Не значит, как же! — презрительно бросил Брайан.

Джон обернулся к Марку:

— Ты разбивал лодки?

Тот потупился.

— Марк, — Джон строго взглянул на него, — я повторяю свой вопрос: ты разбивал лодки?

Марк по-прежнему молчал.

— Что ж, на мой взгляд, это вполне можно считать признанием, — сказал Брайан Дэну Корелли. — Я упеку этого мерзавца в тюрьму и…

— Заткнись!

Все взгляды обратились к Эдди.

— Хватит возмущаться, Брайан, — сказал старик.

— Не вмешивайся, папа, — осадил его Брайан и вновь обратился к Марку: — Ты уродовал эти лодки точно так же, как изуродовал мою машину? Скажи им.

— Это не так, — ответил Эдди за внука. — Ты сам не знаешь, что говоришь.

Брайан громко расхохотался и кивнул на толпу, по-прежнему стоявшую на пристани.

— Я не знаю, что говорю? И это я слышу от человека, который разгуливает по городу в пижаме?

Джон хотел что-то возразить, но Эдди взглядом заставил его молчать.

— Это делал я, — тихо проговорил старик. — Я разбивал «Пустельгу» и почти все эти лодки.

— Нет! — вскричал Марк. — Замолчи, не надо!

Взгляд, который Эдди бросил на внука, согрел сердце Александры. Эти двое явно были связаны узами родства и взаимопонимания.

— Ты слишком долго меня прикрывал, Марк. Пришло время посмотреть правде в глаза. У меня серьезные проблемы, — заявил старик без обиняков, — и это меня очень беспокоит, даже пугает.

— Не надо, папа, — сказал Джон, — ты можешь поговорить наедине с Дэном.

— Нет, — возразил Эдди, — мой внук слишком долго заметал за мной следы. Я не хочу, чтобы он брал на себя мою вину.

Внук!

По щекам Марка полились слезы.

— Ты назвал меня своим внуком.

— Я думаю, пришло время это сделать. — Глаза старика были полны любви. — Сегодня ночью ты спас меня. Ради меня ты рисковал жизнью.

Марк стоял смущенный и гордый.

— Ты оказался в беде…

— И ты меня не бросил, — сказал Эдди и гневно взглянул на Брайана. — Чего я не могу сказать про родного сына.

Брайан достал из кармана толстую пачку денег и бросил ее отцу.

— Джонни не возьмет, но, я надеюсь, у тебя хватит ума переехать на эти деньги в приют для престарелых, чтобы больше не попадать в такие переделки.

Алекс с трудом подавила желание вцепиться Брайану в глотку. Однако Марк не стал себя сдерживать.

— Это все ты виноват! — крикнул он. — Тебя сюда никто не звал! Убирайся откуда пришел и оставь нас всех в покое!

— Марк — хороший мальчик, — сказал Эдди Дэну Корелли. — Я думаю, мы сумеем уладить это дело.

— Все зависит от Брайана, — отозвался полицейский. — Ведь это он собирается обратиться в суд.

— Поступи по совести, Брайан, — попросил Эдди сына. — Ты в долгу перед этим мальчиком.

— В долгу? Я никому из вас ничего не должен, — возразил Брайан. — Что вы для меня сделали, черт возьми?

— Если ты об этом спрашиваешь, — сказал Джон, — значит, ты еще более жалок, чем я думал.

— Ошибаешься, братишка. Здесь все знают, кто из нас жалок. Кто не смог удержать возле себя собственную жену?

Алекс в ужасе оцепенела. Она знала, что Брайан способен на все.

Джон молча смотрел на брата.

— Что, нечего сказать? — подзадоривал Брайан. — Неудивительно, что Либби тогда уехала…

Джон схватил его за ворот:

— Ты ничего об этом не знаешь.

— Знаю! Я знаю, что ей надоело жить с неудачником, братишка. Знаю, что она устала от этого захолустного городка и хотела от жизни большего. Знаю, чего именно она хотела и как ей это можно было дать.

Из горла Джона вырвался какой-то звериный рык.

— Что, правда глаза колет, братишка? — не унимался Брайан. — Признайся: в тот день Либби не просто уезжала в Нью-Йорк. Она уходила от тебя навсегда. Ей осточертела эта приморская дыра и опостылел непутевый муж, у которого одна забота — махать веслами. — Джон еще крепче вцепился в воротник Брайана, но это его не остановило. — Ну давай, Джонни! Покажи, на что способен настоящий герой!

— Не трогай его. — Эдди коснулся руки Джона. — Он не стоит того.

Алекс больше не могла терпеть этого нагромождения лжи и недомолвок и решила положить конец перепалке, пока дело не зашло слишком далеко. Она шагнула вперед, но замерла в испуге, заметив, что Брайан переключил свое внимание на нее.

— Осталось два дня, Александра, — проговорил он с гадкой усмешкой. — Не забудь!

Она расправила плечи, не обращая внимания на острую боль внизу живота. Джон и все остальные выжидательно смотрели на нее.

— Мне не нужны эти два дня, — заявила она с невозмутимым видом. — Я не продам свой дом твоей компании «Игл менеджмент».

Толпа взорвалась. Брайана забросали вопросами, точно гранатами. Алекс прекрасно понимала: ей придется заплатить за свои слова. Но она знала и то, что приняла самое правильное решение в своей жизни.

Джон подошел к ней.

— Когда тебе стало известно, что он возглавляет компанию «Игл»? — спросил он, убирая волосы со лба Алекс.

— Несколько недель назад, — ответила она.

— Почему же ты мне ничего не сказала?

— Я хотела, но…

— Он тебя шантажировал, да?

В его прекрасных темно-голубых глазах промелькнул страх.

— Да, — прошептала она, — я собиралась сказать тебе об этом сегодня вечером, после собрания, но мы увидели Бейли и… — Она замолчала и сделала глубокий вдох. — Ты должен узнать одну вещь, Джон. Я так боялась говорить тебе об этом…

— Алекс? — Он схватил ее за плечи. — В чем дело?

— Я… не знаю, — она качнулась к нему, — кружится голова… и опять эта боль…

Он прижал ее к себе, и она услышала над самым ухом его прерывистое дыхание. Внезапно сильные руки оторвали ее от причала и прижали к широкой теплой груди.

— Нам нужна помощь, Корелли! — закричал Джон. Дэн обернулся. — Надо ехать в больницу. Срочно!

— В больницу? — Алекс попыталась отстраниться и взглянуть в его лицо. — Мне не надо в больницу. Я подвернула ногу, только и всего. Со мной все в порядке. Я…

— С тобой не все в порядке, Алекс, — сказал Джон. — У тебя кровотечение.

 

Глава 24

Полицейская машина мчалась к больнице соседнего городка.

— Быстрее! — торопил Джон Дэна Корелли. — Боюсь, что она истечет кровью.

— Я еду на предельной скорости, — отозвался Дэн. Лицо его блестело от пота. — В таком тумане не так просто вести машину. Черт возьми!..

— Ты звонил доктору Шалман?

— Она будет ждать нас у входа в отделение неотложной помощи.

— Только давай поскорее! — снова взмолился Джон, в отчаянии от собственного бессилия.

— Я делаю все, что могу, Джонни.

Алекс крепко сжала руку Джона.

— Оставь его, Джон, — сказала она. Ее прекрасное лицо побледнело. — Нам сейчас только не хватало попасть в аварию. Она, конечно, права, но эта кровь…

— Все будет хорошо, — повторял он снова и снова. — С тобой не случилось ничего страшного.

Они оба знали, что это не так, но ложь порой бывает нужнее правды.

— Послушай меня… — проговорила Алекс, когда машина завернула за угол. — Я должна тебе что-то сказать, прямо сейчас.

— Придется подождать, — сказал Джон. — Мы уже на территории больницы.

— Нет! — воскликнула она. — Сейчас, Джон. Я должна немедленно с тобой поговорить.

Взвизгнули тормоза, и машина остановилась.

— Приехали, — сообщил Дэн. — Я пойду за носилками.

Алекс дождалась, когда за ним закроется дверца машины.

— Помнишь, я рассказывала тебе про своего мужа?

Джон кивнул и насторожился: первая фраза не предвещала ничего хорошего.

— Но это еще не все, Джон, — торопливо продолжала Алекс. — Пока мы с ним жили вместе, я никак не могла забеременеть. Целых десять лет у меня ничего не получалось.

— А теперь получилось, — вставил Джон, держась за ее руку, как за спасательный круг. — Ты беременна, Алекс. Ты носишь ребенка.

Ее янтарные глаза наполнились слезами.

— С Гриффином этого не было никогда.

И она рассказала ему про бесконечные визиты к известным специалистам, про безрадостный секс и про мужа, который искал утешения в объятиях многочисленных любовниц, пока его жена спала одна в огромной супружеской кровати.

— Все уже позади, — сказал Джон, когда распахнулась дверь отделения неотложной помощи. — Это только воспоминания, Алекс, частица прошлого.

— Нет, не частица прошлого, Джон. Мы не разведены… — Голос ее сорвался, и она опустила глаза. — У него была любовница, Клэр Брубейкер. Мы переехали в Лондон, чтобы начать там новую жизнь. Муж поклялся мне, что больше не будет встречаться с Клэр. Мы собирались сохранить семью, даже если я никогда не смогу забеременеть. — Алекс горько усмехнулась. — Раньше я часто ходила по магазинам. Это было для меня своего рода развлечение — вернее, лекарство от скуки. Как-то я зашла в «Харродз» купить себе новые брюки. И у соседнего прилавка увидела Клэр. Она оказалась вовсе не в Нью-Йорке, а в Лондоне… и была беременна от Гриффина Уиттикера. — Алекс помолчала. — Муж не стал этого отрицать, напротив, он как будто даже обрадовался возможности похвастаться. Я никогда не забуду его самодовольного взгляда… — Она печально покачала головой. — Этот ребенок очень много для него значил, Джон.

— Вот и носилки, Алекс. Тебе надо в отделение.

— Я должна закончить, — возразила она, — должна все рассказать, чтобы уже больше никогда не вспоминать об этом.

— Ты от него ушла, — подсказал он. — Я все уже понял, Алекс. Ты узнала про ребенка и ушла.

— Я осталась.

Джону стало трудно дышать.

— Осталась?

— Он сказал, что этот ребенок ничего не изменит в наших отношениях.

— И ты поверила?

— А что мне оставалось делать? Мне некуда было идти. Я зависела от него целиком и полностью.

— Но ты все-таки приехала сюда. Значит, передумала. Почему?

Санитар открыл дверцу машины и просунул голову в салон.

— Вы готовы?

— Подождите, — отмахнулась Алекс, в голосе ее прорезались истерические нотки. — Одну минуту!

— Ждать нельзя, — возразил Джон, подавая знак санитару. — Ребенок не может ждать.

На самом же деле он просто не хотел дослушивать ее рассказ.

— Плацента не отошла, — сообщила доктор Шалман.

— Это хорошо? — спросил Джон.

— Очень хорошо. Я хочу сделать сонограмму, а потом обсудим, что делать дальше.

— Ты молодец, малышка, — приободрил Джон Александру, когда доктор Шалман ушла проверять аппаратуру. — Кажется, тебе в конце концов сделают сонограмму, и мы будем точно знать дату родов.

— Клэр Брубейкер не доносила ребенка Гриффина.

Джон заинтересовался:

— Что?

— В октябре у нее был выкидыш. Гриффин пришел домой пьяный… — Она замолчала и судорожно вздохнула, заметив, как под левым глазом у Джона задергался нерв. — Он меня изнасиловал, Джон. Он был пьян и очень расстроен… Я пыталась сопротивляться, но он оказался сильней.

В голове у Джонагудело. Он с трудом воспринимал слова Алекс, но те образы, которые порождал ее рассказ, прочно впечатывались в его сознание. «Я способен на убийство, — думал он, слушая Александру, — Да, я действительно могу убить человека».

— В ту ночь я ушла из дома, — продолжала Алекс. — Взяла свои драгоценности, кое-что из одежды и ушла без оглядки. — Она оставила свое обручальное кольцо на журнальном столике как знак полного разрыва. — О разводе я не думала. Если бы мы стали разводиться, мне пришлось бы снова с ним видеться и говорить, а я этого не хотела. Я хотела лишь одного — свободы, а чтобы ее получить, не нужны никакие бумаги.

Разве могла она ожидать, что влюбится? А уж беременность казалась ей тогда и вовсе невероятной.

— И этим тебя шантажировал Брайан?

Она кивнула. Джон не мог смотреть ей в глаза — столько в них было страдания.

— Брайан пригрозил, что, если я не продам свой дом компании «Игл менеджмент», он позвонит Гриффину и скажет ему, где я.

— Ты могла бы продать ему свой дом — и обезопасить себя таким образом.

— Я думала об этом, — призналась Алекс, — но потом увидела тебя на собрании, Джон. И поняла, как много значит для тебя этот городок и как много ты значишь для него. И тогда я решила не продавать свой дом. Я просто не могла так поступить.

«Я люблю тебя, Джон. Но у меня не хватает мужества об этом сказать».

— Но ведь Гриффин может вернуться в твою жизнь.

— Я люблю этот город. Ему нужно дать второй шанс.

— А твой муж? Ему тоже нужно дать второй шанс?

— Нет, — сказала она тоном, не терпящим возражений, — он этого не заслуживает.

— Мы все уладим, — пообещал Джон и взял ее за руки. — Что бы ни случилось, мы все уладим.

— Джон, — в глазах Алекс блестели слезы, — а если это не твой ребенок?

Вот оно — самое страшное! Скелет в шкафу. Привидение под кроватью. Если Александре предстоит прожить на свете еще полвека, все эти годы она будет молить Бога, чтобы больше никогда и ни у кого не видеть на лице такого горестного выражения. Боль сквозила в каждой его черточке, боль сочилась из глаз, кривила губы…

Секунды растягивались в минуты, а минуты грозили перерасти в часы. Кто-то должен был нарушить это жуткое тягостное молчание.

— Мне очень жаль, — прошептала Алекс. — но я не могла не сказать тебе это.

Он кивнул — как-то вяло, по-стариковски.

— Так вот почему ты все время откладывала сонограмму?

— Да. Но это мои трудности, Джон, — сказала она, глядя ему в глаза. — Если ты сейчас уйдешь и больше никогда не вернешься, я не стану тебя осуждать.

Он уронил голову и закрыл лицо ладонями. Ей хотелось дотронуться до него — погладить по волосам, провести кончиком пальца по уху… Но она сомневалась, что еще имеет на это право. Вновь воцарилась гнетущая тишина. Не в ней ли скрыт ответ, которого она больше всего боится?

— Джон, если ты…

— Я люблю тебя, Алекс.

Алекс замерла. Она, наверное, ослышалась. Приняла желаемое за действительное.

— Ты что-то сказал?

Он поднял голову и заглянул ей в глаза.

— Я сказал, что люблю тебя, Алекс.

Она раскрыла рот, но он поднял руку, заставив ее молчать.

— Я не буду обманывать тебя и говорить, что мне все равно, чьего ребенка ты носишь, но это ничего не меняет. Я люблю тебя — люблю с того утра, как впервые увидел на пороге кафе в том длинном черном плаще… — Голос его сорвался, он откашлялся. — Я больше не хотел влюбляться и даже не думал, что такое возможно. Но появилась ты, и я… — Он махнул рукой. — И вот мы вместе.

Слезы катились по щекам Александры.

— И вот мы вместе, — эхом отозвалась она. — Я не хочу терять этого ребенка, Джон. Как бы там ни было, я должна его родить.

— Да, — кивнул он, — я тебя понимаю.

— Это ты сейчас так говоришь, а если доктор Шалман сообщит нам, что я забеременела в октябре? Ты уверен, что и тогда будешь чувствовать то же самое?

И снова это жуткое молчание.

— Да, уверен, — сказал он наконец. — Ведь это твой ребенок, а я люблю тебя, значит — и его тоже. Даже если бы мы встретились два года спустя, я любил бы твоего ребенка как своего собственного.

Когда санитар покатил ее в процедурную на сонограмму, она повторяла про себя слова Джона — это был ее невидимый талисман. Джон шел рядом с каталкой и держал Алекс за руку.

Доктор Шалман начала описывать предстоящую процедуру, но Алекс почти не слушала — мысли ее были далеко. Пока ей на живот накладывали гель и подводили датчики, она думала о том, что Брайан наверняка уже связался с Гриффином и сообщил, где скрывается его беглянка жена. Что будет делать Гриффин с этой информацией — остается только гадать.

Вокруг нее велись разговоры, и Алекс улавливала обрывки фраз.

— Вон там… передвиньте тот датчик… еще немного геля… так, хорошо… готово… Вы смотрите, Алекс?

Джон перевел взгляд на монитор, и лицо его озарилось улыбкой.

— О Боже! — выдохнула Алекс, когда поняла, что изображено на экране. — Ребенок!

Крохотные ручки, крохотные ножки, очаровательный изгиб младенческой спинки…

Александра еще крепче сжала руку Джона.

— Ты видишь?! — воскликнула она. — Это же настоящее чудо!

Джон нагнулся и поцеловал ее в губы.

— Да, — согласился он, — ребенок — это всегда чудо.

Доктор Шалман внимательно смотрела на монитор, обмениваясь мнениями с лаборанткой и записывая свои замечания на портативный магнитофон.

— Какой у вас стыдливый ребенок! — засмеялась она. — Я не могу сказать, кто это — мальчик или девочка.

— Мне все равно, — откликнулась Алекс. По щекам ее струились счастливые слезы. — Ребенок здоровый?

— Да, все в порядке, — заверила доктор, — но мне кажется, вам не мешает немного отдохнуть — несколько дней полежать в постели. Мы будем вас наблюдать.

— Когда ей рожать? — спросил Джон.

— Ах да, конечно… — Доктор заглянула в свои записи. — Думаю, этот младенец появится на свет как раз ко Дню труда.

— Вы не ошиблись? — спросила Алекс. — А когда он был зачат?

— Ваше предположение насчет Дня благодарения близко к истине, но, по-моему, начало декабря все же будет вернее.

— Вы уверены? — спросила Алекс с сильно бьющимся сердцем. — Это точно?

— Настолько, насколько я могу сориентироваться в сроках без менструального графика.

— А не могло зачатие произойти в октябре?

— Нет, исключено.

Алекс взглянула на Джона и увидела в его глазах свое будущее — дни, месяцы и годы счастливой семейной жизни.

Все женщины мечтают о счастье, но для одних счастье — это драгоценности, для других — шикарные платья, а для третьих — дружная семья. Что касается Александры, то она наконец обрела свое счастье.

Джон снова поцеловал ее.

— Это твой ребенок, — шепнула она.

Его доброта, сила и мужество — все это перейдет к ребенку, которого она носит и который объединит их в одну семью.

— Наш ребенок, — уточнил он.

— Я люблю тебя.

Признание далось ей с трудом. Гораздо легче было бы выразить свои чувства действием. Но она знала: ему нужно услышать эти три слова, а ей нужно их сказать.

— Я так тебя люблю, Джон, что даже страшно. Я не могу представить свою жизнь без тебя.

Он посмотрел на нее в упор:

— Если ты так сильно меня любишь, тогда выходи за меня замуж.

Разумеется, они оба знали ответ.

До тех пор, пока Алекс не разведется с Гриффином, ни о какой свадьбе не могло быть и речи.

Она провела в больнице четыре дня. За это время у нее в палате перебывал чуть ли не весь Си-Гейт. Люди интересовались ее самочувствием и желали здоровья. Ди знала, что у подруги нет медицинской страховки. Она собрала деньги в кафе и подарила Александре чек. Этот жест тронул Алекс до глубины души.

— Только не думай, что я поступаю так из добрых побуждений, — заявила Ди с напускной суровостью, — просто я заинтересована, чтобы ты как можно скорее вернулась в «Старлайт».

— Мне и самой не терпится, — откликнулась Алекс. — Веришь ли — прошло всего два дня, а я уже по всем вам соскучилась!

— Почему бы и не поверить? — усмехнулась Ди. — Я, например, до сих пор верю в Санта-Клауса.

После той ночи в порту, когда Брайан Галлахер был разоблачен как глава компании «Игл менеджмент», движение по спасению Си-Гейта переросло в грандиозную акцию. Брайан нарушил неписаный закон, и граждане не могли это стерпеть: Салли расторгла договор о продаже магазина, а Рич с женой пошли к юристу хлопотать об отмене сделки. Ходили слухи, что остальные совладельцы компании «Игл менеджмент» изменили свое мнение о Си-Гейте и стали искать в качестве объекта для строительства другой приморский городок.

— Пока еще многое неясно, — сказала Ди, — но дела у всех наконец-то пошли в гору.

«Это все Джон, — с гордостью думала Алекс. — Городок остался жив благодаря его страстному напору, настойчивости и мужеству».

— Ну и когда же свадьба? — спросила Ди. — Люди опять заключают пари. Салли ставит на Четвертое июля, а Винс — на День памяти.

— Ты ведь знаешь, — ответила Алекс, — сначала я должна получить развод.

— Так получи его.

— Это не так-то просто. — Последние три дня Алекс провела в ожидании телефонного звонка и каждый раз, поднимая трубку, боялась услышать вежливо-осуждающий голос Гриффина. — Брайан должен был ему позвонить.

— Ты выставила его на посмешище, — заметила Ди. — Сделки в Си-Гейте летят к чертям, так что у Брайана сейчас хватает других забот.

Да, но она не может ждать вечно!

— Ладно. — Алекс потянулась к телефону, стоявшему на тумбочке у больничной кровати. — Я сама ему позвоню.

— А стоит ли? — усомнилась Ди. — Может, будет лучше, если ему позвонит адвокат по бракоразводным делам? В таких вопросах не надо пороть горячку.

Но Алекс уже нажала кнопку и вышла на междугородную линию. Потом набрала код Англии и Лондона.

— Я ничего не вложила в этот брак, — сказала она, — и не хочу ничего забирать, кроме своей свободы. Но я должна обрубить концы — раз и навсегда.

Секретарша сообщила, что Гриффин уехал из города по делам и неизвестно когда вернется.

— Ну ладно, я пошла. Отдыхай. — Ди встала. — Вот приедешь домой, тогда как следует все и обдумаешь.

— Я уже завтра буду дома, — подхватила Алекс. — А в понедельник выйду на работу.

— Куда ты торопишься? Не волнуйся, «Старлайт» от тебя никуда не денется.

Алекс улыбнулась. Именно это и нравилось ей в Си-Гейте больше всего: здесь всегда можно было положиться на друзей.

После ухода Ди Алекс не спалось. Джон был занят в порту — ремонтировал «Пустельгу», чтобы на выходные выйти рыбачить в Чесапикский залив. Он придет только вечером. Чем же заняться? Она терпеть не могла днем смотреть телевизор.

Определенность — вот чего ей не хватало. Скорее бы начать новую жизнь — выйти замуж за Джона, встать к алтарю и перед лицом Господа Бога произнести прекрасную клятву супружеской верности…

— Здравствуй, Александра.

Алекс повернулась к двери:

— Гриффин!

Она узнала его костюм — он стоил почти столько же, сколько новая крыша в ее доме.

Гриффин прошел в палату.

— Я мог бы и позвонить, но некоторые вопросы лучше решать при личной встрече.

Джон ушел из порта около четырех часов. Он еще не до конца починил «Пустельгу», но не мог устоять против желания поскорее увидеться с Алекс — хотя бы на несколько минут. В половине пятого он был уже вохче больницы и размашисто шагал через стоянку к крыльцу. По дороге он столкнулся с Ди, которая как раз собиралась сесть в свою машину.

— Вы только взгляните на него! — воскликнула она, покачав головой. — Такой влюбленный, аж противно!

Джон усмехнулся и дернул ее за рыжий локон.

— Теперь твоя очередь, — сказал он. — Вы с Сэмом — отличная пара.

— Не будем загадывать наперед. — Ди обняла Джона. — Давно я не видела на твоем лице такой счастливой улыбки.

— Я и сам удивлен, — признался он старой подруге. — Пожалуй, мой пример доказывает, что в этом мире нет ничего невозможного.

Они немного поболтали про Марка и Эдди. Потом Джон сказал, что ему надо идти к Алекс.

— Когда я уходила, в коридоре меня остановил какой-то шикарный тип, — сказала Ди. — Он спросил, в какой палате лежит Алекс.

— Шикарный тип?

Ди наморщила носик.

— Ну, знаешь, такой холеный — одет с иголочки… в общем, не чета всем нам.

Джон пустился бежать. Он не стал дожидаться лифта и взлетел на третий этаж, перепрыгивая через ступеньку. Значит, Брайан все-таки осуществил свою угрозу, и Гриффин Уиттикер приехал, чтобы забрать свою жену! Дежурная сестра в изумлении выпучила глаза, когда Джон пронесся мимо нее к палате Алекс. Но он думал лишь об одном — о последней ночи, проведенной Александрой в доме Уиттикера, и глаза его застилала красная пелена ярости. Ему хотелось придушить этого негодяя голыми руками — отомстить за то, что он с ней сделал.

Джон влетел в палату без стука, настежь распахнув дверь. Алекс сидела на краю кровати со стаканом апельсинового сока в руке.

— Джон? — Лицо ее озарилось улыбкой. — Я не ждала тебя так рано.

— Где Уиттикер? — спросил он, переступив порог.

— Ты опоздал. — Она жестом показала, чтобы он сел рядом. — Уиттикер уже ушел.

— С тобой все в порядке?

— Да. — Алекс еще шире улыбнулась. — Я в полном порядке.

Переход от гнева к умиротворению был слишком неожиданным и дался Джону нелегко.

— Он пробыл недолго…

— А ему и не надо было долго здесь торчать. Мы с ним довольно быстро обо всем договорились. — Алекс встретилась с ним взглядом. — Я не нужна ему, Джон. Я свободна.

Джону потребовалась всего секунда, чтобы осмыслить эти слова, и все же он не совсем поверил.

— Так ты свободна?

— У него есть новая беременная любовница. Гриффин хочет на ней жениться, а я со своим животом очень его стесняю. Он хочет, чтобы я как можно скорее ушла из его жизни.

— Он даст тебе развод?

— Со скоростью света. — Алекс казалась немного смущенной. — Помнишь, я говорила, что ушла от Гриффина, не взяв у него ни цента?

Он кивнул.

— Как видно, его замучила совесть, и он сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться. Через шесть месяцев я стану свободной женщиной, и у меня появятся деньги на то, чтобы вместе с Ди открыть свое дело — обслуживание банкетов.

— Вместе с Ди?

— Мы с ней составим отличную команду. Она будет вести бухгалтерию, а я — готовить еду. Когда я жила с Гриф-фином, мне приходилось во всем от него зависеть. Это слишком большая жертва, Джон.

— И что же? — спросил он с сомнением в голосе, опасаясь, что Алекс вообще разочаровалась в супружеской жизни.

— А то, что теперь я другой человек. Я убедилась в собственных возможностях и поняла: я вовсе не так беспомощна, как думала раньше, будучи женой Гриффина. Мне вполне по силам преодолеть едва ли не все в жизни.

— Ну и как же нам быть?

— Пожениться. Если ты, конечно, опять попросишь моей руки.

Он заглянул ей в глаза:

— Я прошу твоей руки.

— И я отвечаю: «Да».

Алекс положила его руку на свой живот, и Джон почувствовал, как их ребенок сильно толкнулся ему в ладонь. Он уже не верил, что когда-нибудь вновь испытает такое полное счастье.

Всего одно коротенькое слово — и родилась новая семья.

 

Глава 25

Марк обычно не придавал значения свадьбам, а младенцев и вовсе не замечал. Но тут другое дело, ведь это — свадьба Джона и Александры, а младенец — новорожденная Эмили-Рози. К тому же не часто случается отмечать свадьбу и крестины в один день.

Сказать по секрету, у него даже слезы на глаза навернулись, когда отец Лоулин произносил свою речь про любовь и брак. «Бог порой посылает нам счастье, когда мы уже ни во что не верим».

На Джона было радостно смотреть: он весь сиял и лучился. Марк еще не видел человека счастливее. А Александра! Ну, она-то всегда была красавицей, но что ни говори, а в невестах — какая-то особенная прелесть. Когда она шла к алтарю с полуторамесячной Эмили-Рози на руках, в церкви не было ни одного человека с сухими глазами. Даже обычно суровый Винс Тройси — и тот уткнулся в носовой платок.

— Иди сюда! — помахал Марку Эдди с крыльца церкви. — Сейчас будет семейный снимок.

Марк перевел взгляд с деда на мать. Она и Сэм Уэйтс стояли на верхней ступеньке рядом с Галлахерами и улыбались так, точно выиграли в лотерею. «Это моя семья», — с гордостью подумал Марк, подходя к ним. Он до сих пор с трудом в это верил.

Сначала ему было неловко называть Эдди дедушкой, но он быстро привык. Брайан не приехал на свадьбу брата, да его никто и не ждал. Даже Марку было теперь все равно. Он стал Галлахером и без Брайана.

И все эти люди ему родные: Эдди, Джон, Алекс, Эмили-Рози, мама и, может быть, даже Сэм Уэйтс. Что бы ни случилось, они будут рядом с ним, потому что это — его семья.

А он будет рядом с ними — не потому, что так надо, а потому, что чувствовать себя членом семьи гораздо лучше, чем жить в одиночестве.

Марк встал между мамой и Эдди. Ди пригладила сыну волосы и посмотрела на него с любовью. От этого взгляда к горлу его подступил комок.

— Да ладно, мам, — бросил он, прикидываясь недовольным, — у меня нормальная прическа.

Она снисходительно улыбнулась, словно видела сына насквозь.

— Отлично выглядишь, — сказал Эдди с ласковой усмешкой, — молодец!

— Ты тоже, дедушка, — отозвался Марк.

У Эдди впереди тернистый путь, но Марк не оставит его одного. Ведь и Эдди, помнится, всегда находился рядом с ним.

— Не забудь: завтра утром выходим в море. Смотри не загуливай допоздна на вечеринке. Как следует выспись. Уж я заставлю тебя попотеть на «Пустельге».

— Внимание, приготовились! — Фотограф нашел нужный ракурс. — Улыбку! На счет три скажите…

— Вот и вся наша семья! — улыбнулся Джон, взглянув на молодую жену и новорожденную дочку. От его улыбки у Марка потеплело на сердце. — Семья — самое прекрасное слово на свете.

Лучше и не скажешь, подумал Марк.