И зачем ей такое наказание — встречать рассвет, по локоть засунув руку в индейку?

Ди свято чтила праздничные традиции и ритуалы, но когда тебе еще до завтрака приходится возиться с двадцатипятифунтовой птицей, невольно подумаешь: не ввести ли новые семейные традиции? Например, вегетарианство. Она выдернула пакетик с потрохами и без сожаления швырнула его в мусор. Хватит с нее желудков и шейных позвонков!

А вот вегетарианцам не нужно терпеть все эти муки, думала Ди, обдавая птицу холодной водой. Все вегетарианцы сейчас преспокойно спят, свернувшись под своими пуховыми одеялами, ибо на свете нет такого овоща, который должен запекаться шесть часов в разогретой до 325 градусов духовке. Вегетарианцы могут спать хоть до полудня, не испытывая никаких угрызений совести.

— Нет, в следующем году, — пробормотала она, укладывая индейку в огромную сковороду, которую извлекали из кухонных недр лишь на День благодарения и на Рождество, — в следующем году я закачу овощной пир, и пусть только кто-нибудь посмеет пикнуть — задушу собственными руками!

Она заложила в индейку начинку и зашила ее толстой ниткой. Потом разрезала несколько луковиц и обложила птицу дольками лука, как учила мама. Кроме того, мама научила ее делать темную мясную подливку и печь самый вкусный тыквенный пирог во всем Нью-Джерси. Мэгги Мюррей умерла десять лет назад, но Ди всегда вспоминала ее, когда крутилась по кухне. Порывшись в выдвижном ящике стола, она нашла градусник для мяса и, сдерживая зевоту, воткнула его в индейку. Так… Индейка, начинка, лук, градусник… Кажется, все. Ди взяла сковороду и поставила ее в разогретую духовку.

«Новый рекорд скорости!» — подумала она, взглянув на часы, висевшие над раковиной. Еще только половина восьмого, а вахта у плиты уже окончена.

— Ты могла бы мной гордиться, мама, — пробормотала Ди, — кажется, я в конце концов усвоила твои уроки.

— Опять разговариваешь сама с собой?

Она резко обернулась и увидела Марка, своего шестнадцатилетнего отпрыска, зевающего в дверях. Марк был в футболке с названием популярной рок-группы, в серых потертых джинсах и в плотных белых носках, имевших такой вид, будто он гонялся в них за медведями гризли. Ди улыбнулась сыну и сглотнула подкативший к горлу комок. Тот, кто сказал, что любовь ранит, наверное, был родителем подростка. Вечером вы укутываете в одеяльце маленького мальчика с плюшевым медвежонком, а утром просыпаетесь и видите, что ваш мальчик превратился в шесть футов бушующих гормонов.

— Я смотрю, ты еще подрос за эту ночь, — сказала Ди, усаживаясь за обеденный стол.

— Просто ты стала ниже, — отозвался сын, снова зевая. — Так бывает со всеми стариками.

— Я не старая, — огрызнулась Ди, — мне было немногим больше, чем тебе сейчас, когда я…

— Когда ты меня родила. Я уже это слышал, мам. — Он потянул носом воздух. — Когда будет завтрак?

— Ты вполне можешь сам насыпать себе кукурузных хлопьев, Марк.

— Да, но я рассчитывал на вафли.

Она показала на горку репы на кухонном столе.

— Почистишь репу, а я сделаю тебе вафли.

Марк скривился:

— О Господи, терпеть не могу чистить репу!

— Как ни странно, Марк, я тоже. Приступай.

Она сняла с полки электровафельницу, потом достала из холодильника яйца и молоко. Марк искал в сушке для посуды чистый нож. Ди так и подмывало выдвинуть ящик со столовыми приборами и дать сыну нож, но она сдержалась. «Ты не должна все за него делать, — говорила она себе, разбивая яйца в металлическую миску. — Ему пора становиться самостоятельным». Через два года Марк уедет учиться в колледж, и тогда она вообще не сможет ему помогать.

— Репу резать? — спросил он.

— На четыре части, — отозвалась Ди, отмеряя блинную муку. — Только поосторожней с ножом, Марк. Смотри не поранься.

— Мне шестнадцать лет, мама. Я умею обращаться с ножом.

— Всякое бывает, — сказала Ди, вспоминая наставления своей мамы. — Кухня — опасное место.

— Ага, — согласился сын.

Ди открыла рот, чтобы прочесть лекцию по технике безопасности, но сына спас телефонный звонок.

— Не рановато ли, Джонни? — спросила она, плечом прижимая трубку к уху и одновременно взбивая масло.

— Как ты смотришь на то, что к тебе на обед придет еше один гость?

Ди хотела было сказать то, что всегда говорила в подобных случаях («Подумаешь — на одного едока больше!»), но спохватилась.

— Все зависит от того, кто этот гость.

— Алекс Карри.

Ди расхохоталась:

— Замечательно! — Она полила маслом раскаленную вафельницу. — Почему бы тебе не пригласить заодно и принцессу Диану?

— Ее пригласил Эдди. Я тут ни при чем.

— Я не могу принять эту женщину в своем доме, — заявила Ди.

— Черт возьми, почему?

— Потому что у меня нет времени на смену интерьера, вот почему.

— Эта женщина купила дом Мардж Уинслоу. А его лишь с большой натяжкой можно назвать дворцом.

— Подожди месяц-другой, — проворчала Ди, — и она превратит его во дворец.

Ди повесила трубку и уставилась на вафельницу. Ее дом нужно заново красить, а диван весь в кошачьей шерсти и пятнах от пиццы. Чтобы усадить всех гостей, придется взять складные стулья у брата и у Салли Уайттон. Интересно, где отыскать трон для Алекс Карри? Но она тут же одернула себя: «Ты становишься стервой, Ди!» Если женщина красива и элегантна, это еще не значит, что она заносчива. Заносчивые особы не работают официантками в кафе «Старлайт» и не селятся в жалких лачугах у самой воды. Можно быть элегантной, даже не будучи богатой. Во всяком случае, так говорила мама.

Просто в ней заговорила обида, она вспомнила о собственной неустроенности. Ди заметила, какое лицо было у Джона, когда он впервые увидел Алекс. Черт возьми, такие лица были у всех мужчин, сидевших в то утро в кафе. Благоговейные и восхищенные взоры… Никто никогда не смотрел так на нее, на Ди, и вряд ли будет когда-нибудь смотреть. Если она и вызывала в ком-то благоговейные чувства, так это в своем банкире, да и то потому, что ей удалось сделать многое, не имея почти ничего.

— Готово, — сказал Марк.

Она показала на корзину с брюссельской капустой, стоявшую возле раковины.

— Помой и надрежь крестиком снизу.

— Всю?! — в ужасе воскликнул Марк.

— Жизнь — тяжелая штука, — вздохнула Ди.

Сын поворчал, но взялся за работу. Хоть и маленькая, а все же победа!

Ладно, утешала себя Ди, в конце концов, могло быть и хуже. То, что Алекс Карри придет на обед, — это еще полбеды. Главное, что не заявится Брайан Галлахер.

Брайан Томас Галлахер опустил стекло своего ярко-красного «порше» и бросил несколько монет в корзину для дорожных сборов. Дождавшись, когда загорится зеленый свет, он поехал в сторону Нью-Джерси. За рекой Томс поток машин заметно поредел, и можно было развить приличную скорость. Конечно, все время приходилось поглядывать, нет ли на дороге полицейских. Похоже, красные спортивные автомобили вызывали у этих ребят особую неприязнь. Но Брайан давно научился сбрасывать газ и разыгрывать смирение, дабы избежать штрафа.

Сбоку появилась женщина в белом спортивном автомобиле; она несколько миль ехала вровень с его машиной. Женщина была довольно привлекательная, правда, чересчур яркая — густо наложенная косметика и пышная прическа провинциалки. Брайан уже собрался поманить ее пальчиком и пригласить на ужин, но, к счастью, вовремя одумался.

Он женатый мужчина, черт возьми! А женатым мужчинам не пристало знакомиться с женщинами на дорогах. Хотя если уж на то пошло, то женатым мужчинам не пристало в одиночестве отмечать День благодарения. Но эта мысль не пришла в голову ни ему, ни Марго, когда они прощались в аэропорту.

— А может, все-таки поедешь с нами, милый? — спросила она перед посадкой на самолет. — Мама с папой ужасно огорчатся, что тебя не будет.

Две дочки, Кейтлин и Аллисон, теребили его за брючины, точно игривые щенки.

— В пятницу мне надо быть в банке, — сказал он, изображая на лице огорчение.

Брайан нагнулся и обнял девочек. Жену обнимать не стал. Марго считала, что прилюдное выражение чувств — признак безнадежного плебейства.

— Завтра Россвелы устраивают вечеринку, — сказала Марго, когда объявили ее рейс. — Можешь сходить.

— Без тебя не пойду, милая, — ласково улыбнулся Брайан. На самом же деле он просто не переваривал Россвелов и ни за что на свете не пошел бы к ним на вечеринку.

Марго улыбнулась:

— Наша кухарка уехала на праздники. Где же ты будешь обедать?

— Это Нью-Йорк. Думаю, я найду куда пойти.

Так почему же, черт возьми, он едет сейчас в Нью-Джерси? Можно было остаться в городе, зайти в какое-нибудь кафе на Колумбус-авеню и заказать себе индейку с низким содержанием холестерина, в обезжиренном соусе и со сладким картофелем, выращенным на органических удобрениях. Еда без души, как и вся его жизнь. «Ну а кому она нужна, эта душа?» — размышлял Брайан, крепко сжимая руль. У него есть деньги, а этого должно быть вполне достаточно для счастья.

Дождь лил как из ведра. По лобовому стеклу без устали сновали дворники. Несмотря на ливень, на шестирядном шоссе машины гнали с сумасшедшей скоростью. Не хватало только, чтобы какой-нибудь идиот вылетел на встречную полосу и врезался в его «порше»! Будь у него побольше мозгов, сидел бы сейчас дома и преспокойно пил виски.

Кто же мог подумать, что его с такой силой потянет в родной городок?

Почти всю свою жизнь Брайан стремился насколько возможно отдалиться от Си-Гейта, но в последнее время ему доставляло огромное удовольствие носиться по Оушен-авеню на своем сверкающем «порше». Только в такие мгновения он чувствовал себя баловнем судьбы — местным парнем, который выбился в люди. Жители городка неизменно покупались — так и пялились на шикарные машины, на сшитые на заказ костюмы и модные стрижки, стоившие дороже утренней выручки в кафе «Старлайт». Его недолюбливали, и все-таки каждый желал для своих детей того же — чтобы они, по примеру Брайана, уехали в большой город и нашли себя в каменных джунглях.

Впрочем, на Ди эти штучки не действовали. Она либо вообше не замечала Брайана, либо бросала на него презрительно-испепеляющие взгляды. Можно подумать, что это не она, а он работал официантом в дешевой забегаловке! «Я вырвался, Ди, — хотелось ему сказать. — Я единственный, кому это удалось!» Семнадцать лет назад она вышла замуж и перебралась во Флориду, но ее брак быстро распался, и она вернулась в Си-Гейт. Что касается его старика, так тот и вовсе не пытался уехать. Похоже, Эдди Галлахера вполне устраивало это захолустье.

Даже младшему брату Джону не повезло. Он пробовал жить в большом городе, но не выдержал и сбежал. А после смерти Либби у него не осталось ни единого шанса на успех. Он погрузился в такую непроглядную скорбь, что просто забыл о самом насущном. Известные юридические фирмы терпеливо ждали, когда он придет в норму, но со временем терпение их лопнуло. Джона поставили перед выбором: или он берется за ум, или теряет работу. На что Джон сказал, чтобы они засунули его работу в свою корпоративную задницу. Нет, братишка будет жить и умрет в Си-Гейте, так и не узнав, как огромен мир.

Брайан затормозил возле очередной платной площадки. Проклятый штат! Как можно куда-то успеть, если приходится то и дело останавливаться и бросать монеты в корзину? Если бы на побережье Нью-Джерси сбросили бомбу, он бы ни на минуту не заскучал по родному штату. Ураганы, наводнения, приливы — когда же люди наконец внемлют предостережениям матушки-природы? Старого побережья уже не было. Прошли времена хижин-бунгало и пикников на городской площади. Люди, приезжая отдыхать, ожидали найти не только четыре стены и крышу над головой. Им хотелось развлечений и роскоши. Рабочие подражали образу жизни среднего класса, а средний класс пытался слиться с богачами. Такие курорты, как Си-Гейт, стали вчерашним днем, и чем скорее они это поймут, тем лучше для них.

Мир менялся со скоростью света, и приходилось меняться вместе с ним, чтобы не отстать на несколько веков. Во время их последней встречи он пытался втолковать Джону некоторые свои идеи, но оказалось, что у братца воображение малолетки.

— Морской порт мертв, — доказывал Брайан. — Да и весь городок мертв, черт возьми! Уноси отсюда ноги, пока и тебя не завалило обломками.

У него был знакомый застройщик, который хотел на выгодных условиях купить у брата морской порт, но Джон упрямился. Он нес какую-то чушь про местных рыбаков, которые останутся без средств к существованию, но Брайан не купился на эти байки. Просто у его братика кишка тонка, чтобы поймать удачу за хвост.

Но вопрос еще не закрыт. В арсенале у Брайана имеется грозное оружие, и он не побоится его применить. В Си-Гейт придут перемены, и не важно, хочет этого его брат или нет. Брайан собрал группу своих единомышленников-бизнесменов, которые были не прочь отхватить себе по кусочку побережья. Си-Гейт находился неподалеку от Атлантик-Сити, а соседство с этой меккой игорного бизнеса сулило неплохие барыши. Брайан с уверенностью смотрел в будущее. Они сотрут городок с лица земли. Портовые доки, дома, убыточные предприятия — все пойдет под снос. Центр Си-Гейта превратится в одну огромную автостоянку. Будет возведен новый модернизированный порт, он протянется от южного конца городского побережья до северного — с ресторанами, небольшими отелями и причалами для яхт, которые будут бороздить воды между портами Си-Гейта и Атлантик-Сити.

Его пытались оттереть, но он им еще покажет, кто здесь хозяин! Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Очень скоро он посмеется над ними, над всеми посмеется!

Впереди, на расстоянии мили, показался въезд в Си-Гейт. Еще полчаса, и он будет у Ди. Дорожка возле ее дома наверняка уже заставлена машинами — дряхлыми драндулетами с плохой выхлопной системой и кузовами, проржавевшими от соленого воздуха. Его сияющий «порше» будет выделяться на их фоне точно флаг победы.

Эти люди сразу дали понять, на чьей они стороне. Им хотелось, чтобы он отказался от своего будущего и остался с Ди. Но Брайан не мог этого сделать. Он был не прочь жить с этой женщиной, но это повлекло бы за собой большие осложнения. Да что там — вся его карьера пошла бы коту под хвост! Он сделал свой выбор и изо всех сил за него держался. У него было все, что нужно для счастья: теплое местечко в солидной юридической фирме, квартира, машины, две дочки и престижная жена, которой так и не удалось завоевать его сердце.

Это сумела сделать только одна женщина, но он потерял ее много лет назад.