По просьбе Чичеро, удовлетворённой Югером, посланника доставили от Гарма обратно в Батурм. Чтобы исключить (а может, чтобы использовать) нежелательную встречу Чичеро с Дрю из Дрона, его вновь конвоировал лысый Пендрис с добрым десятком конных тяжёлых арбалетчиков. Но Дрю им на дороге не попался.

Прибыли в Батурм. Воины, оставленные там на случай, если в замок попытается проникнуть ещё какой-нибудь подозрительный посланник Смерти, сообщили, что за время отсутствия Пендриса ничего не произошло.

В Батурме Чичеро распрощался, наконец, с госпожой Ногер, Галой и Алой, а к забаррикадировавшемуся в северном крыле великану лишний раз подниматься не стал. Время не ждало.

Красавцы-слуги, с которыми Чичеро добрался сюда от замка Окс, всё это время просидели под замком в одной из кладовых Батурма, значит они не могли вернуться по поздемному ходу и устроить панику в Оксе. Теперь Пендрис приказал их выпустить, и, поблагодарив его за всё, Чичеро с обоими спутниками нырнул в туннель.

До отведенного Плюстом срока возвращения в замок Глюм оставалось три дня. Чичеро двигался, довольный своими результатами: две киоромерхенных суэниты, исключительно богатых крестьянскими тенями, он ласково ощупывал во внутреннем кармане посланничьего плаща. Вернее, щупали-то пальцы карликов, причём всех троих.

В замке Окс Лимна, Зунга и Дулдокравна с распростёртыми объятиями встретили и использовали в корыстных целях изголодавшиеся по их ласкам Лулу Марципарина и Кэнэкта. Карлики после посещения Батурма, Гарма и вновь Батурма валились от усталости, но нашли в себе силы женщин не разочаровать, стараясь по возможности не уснуть посреди страстного соития. Их старания, впрочем, не были вполне успешны, но в таких случаях настойчивые партнёрши их будили, приводили в чувство и вновь использовали по своему назначению.

Лишь под утро три части телесного состава Чичеро забылись тревожным сном — чтобы в скорости сложиться воедино, принять единое имя Чичеро и, несколько часов спустя, в сопровождении женских причитаний, отправляться жертвовать собой ради соображений его чести. Что за грусть эта честь! Что за слёзы! И все розы сковали морозы.

К Глюму посланник Чичеро решил двигаться по туннелю. Во-первых, его из туннеля, наверное, не очень-то ждут (Дикая охота у замка Окс всё бродит по поверхности); во-вторых, знать, куда в замке Глюм ведёт туннель — само по себе полезно на случай побега.

К походу в Глюм Чичеро неплохо подготовился, так как ход этой подготовки запланировал заранее. С собой он прихватил киоромерхенную суэниту — на всякий случай, пустую.

Все тени мёртвых крестьян, полученные под расписку у Ногера и Югера, он накануне нашёл способ сбросить в одну из суэнит, пользуясь счастливой особенностью теней — не занимать в коробочке места. Вот вторая и освободилась.

Наполненную тенями особо ценную суэниту он закопал в дальнем углу двора замка Окс, а чтобы следы ямы в утоптанном снегу не бросались в глаза, водрузил сверху ящик с песком, употребляемым в Оксе в дни гололёда.

В туннель Чичеро спустился один, хотя Лулу и Кэнэкта советовали взять пару давешних провожатых из числа слуг. От слуг он решительно отказался, понимая, что в драке или сложных переговорах помощи от них не будет никакой, а вот вред возможен. Эти слуги много знают. Стоит Плюсту их слегка припугнуть, как они выложат всё и о карликах, сидящих внутри Чичеро, и о его походах в Гарм и Батурм, а может быть — и о припрятанной суэните.

* * *

Путь по туннелю был особенно тёмен и грустен. Казалось, факел, взятый Чичеро, светит намного слабее, чем такой же — по дороге в Батурм. Когда ему стало совсем тошно от сгущающейся тьмы, посланник разделился и выдал каждому из карликов по факелу (благо, в мешке, сложенном ему в дорогу заботливой невестой, оказались лишние). Дулдокравн, Лимн и Зунг, совершая путь втроём и в тройном освещении, постепенно преодолели то сумеречое одиночество Чичеро, которое вынес он из Окса.

На подходе к Глюму карлики затушили лишние факелы и вновь сложились. И очень вовремя: Чичеро как раз ждали. Помощник коменданта замка Глюм (последний, второй после Золано, уничтоженного в достопамятном тайнике Лимном и Зунгом), поджидал его у открытой решётки.

— Проходите, посланник Чичеро! Рад вам сообщить, что вы успели тремя часами ранее назначенного срока.

— А если бы не успел? — спросил Чичеро.

Помощник коменданта пожал плечами. Скорее всего, он и сам не знал, что бы сделал с Чичеро Плюст, имея под своим контролем его тень.

Проходя мимо решётки, Чичеро оценил величину ячеек. Кажется, для карликов они были всё равно мелковаты. Вот если бы помощник коменданта его не встретил, если бы решётки были карликам не помехой, если бы Чичеро удалось незаметно выпустить сквозь решётку Лимна или Зунга, а тот незаметно пробрался с пустой суэнитой к глухому двору замка со слоняющимися там тенями, если бы ему удалось поймать тень Чичеро и незаметно выбраться обратно, к Чичеро — тогда можно было бы с чистой совестью идти обратно, в замок Окс! Ах как всё могло сложиться нереально замечательно!

За решёткой, у которой дежурил помощник коменданта, находилась лестница, которая уводила как наверх, так и вниз, куда-то в недра скалы Глюм. Чичеро пошёл вслед за встречавшим его начальственным мертвецом наверх, но нижний путь запомнил. Вдруг пригодится.

Вторая решётка вверху лестницы отворилась во двор Глюма. Чичеро узнал это место рядом с конюшнями, хорошо просматривающееся с верхних ярусов. Здесь помощник коменданта остановился, а за ним и посланник Смерти. Несмотря на раннее утро, Чичеро почему-то ожидал, что Плюст его встретит лично. Но личная встреча в планы Плюста, видимо, не входила, поскольку провожатый сказал ему лишь следующее:

— Поднимайтесь к себе, посланник. Ваша комната оставлена в неприкосновенности.

Чичеро двинулся вверх по лестнице. Поскольку помощник коменданта остался внизу, а замок в этот ранний утренний час казался вымершим, посланник подумал о том, не реализовать ли ему свою идею — о том, чтобы отправить Лимна или Зунга с «призрачной шкатулкой» в глухой двор, заселённый тенями.

Он совсем уж было решился, но тут приглушённый голос сзади заставил его обернуться. Так и есть, помощник коменданта говорил о чём-то с двумя незаметно подозванными стражниками, глазами показывая на лестницу, по которой поднимался Чичеро. Когда посланник поднялся на следующий ярус, он снова обернулся. Картина изменилась: один из стражников с безразличным видом шёл следом за ним, а второй — остановил какого-то слугу во дворе.

Оглянувшись с третьего яруса, на котором располагалась отведенная ему комната, Чичеро заметил уже двух слуг, поднимающихся следом за стражником. Этот разветвлённый хвост теперь мог бы не только засечь отпочкование от Чичеро карлика-разведчика, но и успешно проследить — причём за каждым.

Тот запал, с которым Чичеро вернулся из Окса, зовущий к резким движениям и дерзким поступкам, понемногу угасал. Посланник не позволял себе неосторожных шагов. В этом крылась его сила, позволяющая до бесконечности длить проигрышную партию, но и его слабость, мешающая переломить ход игры. Унылое существование в замке Глюм снова предложило Чичеро свою наезженную колею, и он оказался не в силах с неё сойти. Что за стыдобище этот посланник Смерти!

Перед завтраком Чичеро повалялся часок в постели, обдумывая своё новое положение, которое было, по сути, всё тем же затянувшимся старым.

По дороге в трапезную залу ему встретился Бларп Эйуой. Карамцкий купец ему обрадовался и тут же спросил о целях возвращения. Чичеро пробормотал что-то о данной Плюсту клятве, о чести посланника Смерти — чем вызвал у Бларпа лёгкую улыбку. Создавалось впечатление, что этот купец уважает Чичеро — но не посланника Смерти в нём.

— А у нас всё действует основанная вами традиция, — сообщил Эйуой, — каждый день за завтраком кто-то рассказывает легенду, а с некоторых пор — и за обедом. Легенд уже рассказано столько, что в пору создавать целый рукописный свод. И большинство легенд — о Драеладре. Откуда их столько берут? Может, на ходу придумывают?

— Я слышал мнение, будто и сам великан Плюст — переодетый дракон, — вспомнил Чичеро подозрение великана Югера из Гарма.

— Он? Дракон? — Эйуой расхохотался. Можно подумать, этот знаток легенд и впрямь хорошо разбирается в драконах и в критериях к ним принадлежности.

— Вам это кажется смешным?

— Кажется ли мне это смешным? Ещё бы! — Бларп Эйуой принял серьёзный вид, но при этом почему-то перестал походить на торговца из Карамца.

— Кто вы такой, Бларп Эйуой? — вырвалось у Чичеро. Он не ждал от себя такого прямого вопроса.

Бларп поглядел на него искоса, улыбнулся:

— А вы заметили, Чичеро, что снова говорите в рифму? — и развернулся, чтобы идти к трапезной зале. В общем, ушёл от ответа.

Обстановка в трапезной зале напоминала праздник. Мрачный великан Плюст — был ли он когда-то столь мрачным? — сидел за своим высоким столом в одиночестве, а его радостно возбуждённые гости, не обращая на своего хозяина и малейшего внимания, обращались к Бларпу Эйуою с единственной просьбой что-нибудь рассказать. А тот — почему-то скромно отнекивался.

Впрочем, подождав, когда Чичеро войдёт и займёт своё место за столом, Эйуой сдался.

— Я расскажу вам легенду о налоге на недобросовестность самопожертвования, — сказал он.

* * *

Говорят, что однажды правитель Дрона побывал на волшебных лугах земли Гуцегу — и задумал их присоединить к своему государству. Моё государство будет называться Луговым королевством, мечтал правитель. И войдут в это государство все окрестные земли, и нарекустся его отшибинами: и земля Клям аж до скалы Глюм, и земля Цанц вместе с Великим Базимежем, и Серогорье, и все Протасовы Яры. И будет моё королевство славным и воинственным, и в походах своих дойдёт до самой Эузы и Карамца.

Многие годы спустя Луговое королевство было основано, но в ту пору осуществлению мечты правителя препятствовал герой Ашогеорн, верные ему огромнейшие и очень свирепые деревья Буцегу, а также обитающие на них драконы: Драеладр, Рооретрал, Ореолор и Горпогурф. И герой, и деревья, и драконы настолько ужасали правителя Дрона, что тот не решался вторгнуться на вожделенные луга со своим войском, которое было уже собрано.

Правитель Дрона колебался несколько лет. Пытаясь решиться на осуществление своей мечты, он призывал к своему двору многих предсказателей: астрологов, хиромантов, некромантов и ясновидцев. Каждый из призванных мудрецов предсказывал правителю Дрона победу, ориентируясь по тем знакам судьбы, которые были открыты его тайной науке, но их слова не приносили правителю облегчения. Он подозревал предсказателей в том, что они желают просто подольститься. Надо сказать, правитель Дрона был человеком очень умным, хотя и нерешительным.

Однажды через Дрон по дороге из Гуцегу в Цанц проходил мудрец Авдрам (так в тех краях называли хитромудрого Немо из Карамца). Авдрам также был вызван к правителю Дрона, и также был спрошен о том, увенчается ли победой попытка захватить луга Гуцегу. Авдрам ответил, что эта попытка увенчается поражением. Правитель Дрона поверил ему, но сильно рассердился, и велел заточить мудреца в тюремную башню с тем, чтобы наутро обезглавить.

К несчастью для правителя Дрона, мудрец Авдрам владел заклятьем, запечатывающим двери, поэтому казнить его не удалось. Пришедшие за ним подручные палача не смогли даже войти в тюремную башню, и правитель Дрона, не дождавшись его, казнил троих первых попавшихся под руку мудрецов. Он верно рассудил, что раз уж эти мудрецы попались под его карающую руку, когда он был в гневе, то не столь уж они и мудры.

Между тем войско стояло у границы земли Гуцегу уже семь лет. За всё то время, что правитель желал напасть на соседских драконов, но не решался, крестьяне Дрона не засеивали поля и не собирали урожай: они боялись, что их посевы достанутся ненавистному врагу (драконов в Дроне очень не любили). Назревал голод. Правитель тоже сильно поиздержался — на жалование для войска и для предсказателей.

Наступил момент, когда казна правителя опустела, и он больше не мог никому платить. Тогда созвал он своих мудрых советников, и предложили они ему ввести новые налоги. Обрадовался правитель, что этот вопрос так легко решается. Ввёл он новые налоги, и получил отсрочку для своих колебаний на целый год. Но через год его казна опустела снова.

Тогда созвал он своих мудрых советников, и опять они ему предложили ввести новые налоги. Но был правитель умён, и велел мудрым советникам думать дальше. И придумали советники, что хорошо бы было, если бы в войске у правителя нашлись настоящие герои. Эти герои бы и одолели драконов, а если бы они одолели драконов, то срубили бы и деревья, а если бы срубили деревья, то изгнали бы из земли Гуцегу и Ашогеорна с его семьёй.

И вышел правитель к своему войску, и приветствовало оно его. И спросил правитель, нет ли, случайно, в войске героев, и заверило его войско, что, без сомнения, есть. И сказал правитель, что каждого из героев обязательно богато наградят, если он одолеет хоть одного дракона, или же срубит одно из опасных деревьев. Обрадовались герои, и правитель, на них глядя, обрадовался тоже.

Но наутро ни один из героев не отправился биться с драконами и рубить деревья. Тогда вышел правитель к своему войску, и спросил у героев, в чём дело? И ответили герои, что они знают о том, что казна пуста, а поэтому слабо верят в награду.

Тогда созвал правитель своих мудрых советников, чтобы опять они ему придумали какие-нибудь налоги, подходящие для пополнения казны. Долго думали мудрые советники, но не придумали ему таких налогов.

И снова вышел правитель к своему войску, и спросил правитель, нет ли в нём бескорыстных героев, и заверило его войско, что, без сомнения, есть и такие. И велел правитель всем бескорыстным героям отправляться сражаться с драконами, не думая о награде, а корыстных героев пообещал казнить.

И потянулись бескорыстные герои биться с драконами, и бились они, и умирали почём зря. Правитель же, глядя на их бескорыстие, умилялся, всё ожидая, когда же первый дракон упадёт замертво. Но не падал от руки бескорыстных героев первый дракон, и закрадывалось в сердце правителя Дрона великое сомнение. Второй же и третий дракон чувствовали себя очень хорошо — не говоря уже о четвёртом.

К концу следующего года войско правителя очень сильно поредело, и требовало гораздо меньше денег на своё содержание. Всякий герой, которого его командиры подозревали в корыстных соображениях, поспешно шёл бескорыстно собою жертвовать. Но завоевания лугов Гуцегу для грядущего Лугового королевства эта жертва никак не приближала. Казна же правителя, для пополнения которой советники затруднялись придумать новый налог, была мала даже для выплаты жалования поредевшему войску.

Всё грустнее становилось правителю. И вот однажды он вспомнил о мудреце Авдраме, который ещё находился в тюремной башне Дрона, запертой как снаружи, так и изнутри. Понял правитель, что только мудрец Авдрам сможет придумать такой налог, который наполнит его казну.

Пришёл правитель к тюремной башне один, почти без вооружённого сопровождения, велел отпереть башню снаружи, и стал умолять Авдрама отпереться изнутри. А чтобы просьбы его выглядели более солидно, встал правитель на оба колена и обещал не встать с них, пока Авдрам не смилостивится и ему не откроет. Авдраму же, как говорят, очень интересно было, сколько правитель сумеет простоять на коленях, поэтому не открывал он двери, пока неделю спустя тот не рухнул с колен в глубокий обморок.

Когда же впустил его Авдрам в свою темницу, правитель припал к ногам мудреца и целую неделю вопрошал его о налоге. И измыслил мудрейший из мудрейших для него такой налог, о котором доселе ни в одной земле не слыхивали: налог на недобросовестность самопожертвования. Этим новым замечательным налогом можно было обложить каждого из героев, которые вместо того, чтобы убивать дракона, жертвовали собой. И призадумались тогда бескорыстные герои: совсем невыгодным стало теперь их бескорыстие, ведь близким родственникам за их недостаточно добросовестное самопожертвование теперь приходилось платить в казну.

От страха и жадности многие из бескорыстных героев даже дезертировали — к немалому удовольствию правителя; их дезертирство продолжалось до тех пор, пока они не узнали: всё имущество семьи дезертира переходит в казну. Тогда опомнившиеся герои перестали дезертировать и продолжали гибнуть от лап, крыльев, зубов и дыхания драконов.

Правитель же был неплохо научен мудрейшим Авдрамом, и, видя нежелание героев дезертировать и тем пополнять казну, ввёл в своём войске особый денежный сбор за отказ героя дезертировать…

Долго ли, коротко ли, всё собранное на границе земли Гуцегу войско полегло, либо, к удовольствию правителя, разбежалось. И заметил правитель, что казна его полна, и похвастался ею перед советниками, но те с такими хищными лицами его выслушали, что правитель поспешил всех своих советников разогнать.

Когда же не стало у него ни войска, ни советников, пошёл правитель в тюремную башню к мудрецу Авдраму. Тот выслушал его, похвалил, после чего вышел из тюремной башни, и вход запечатал. Правитель тоже хотел было выйти, но он опоздал.

Так и остался тот правитель в красной тюремной башне, стоящей и ныне посреди Дрона. Порой из этой башни раздаются какие-то стуки, пугающие прохожих, порой — прохожих пугает зловещая тишина.

А Луговое королевство после того всё же было основано — но не при том правителе, а при его прапрапраправнуке. К тому моменту драконы улетели с деревьев Буцегу в дальнее путешествие, сами деревья Буцегу сильно подобрели, а Ашогеорн с женой Эллой и детьми переселился в Карамц.

* * *

Легенда, рассказанная сегодня Бларпом Эйуоем, не показалась Чичеро очень уж интересной, но по её окончании он восторгался вместе со всеми. Ещё неизвестно, кто он такой — Бларп Эйуой! Вдруг — шпион великана Плюста, провоцирующий гостей замка Глюм на откровенное самораскрытие помыслов? Очень уж многое этому «купцу из Карамца» слишком легко сходит с рук. Почему Плюст позволяет ему завладевать умами гостей, рассказывая свои нелепые истории?

Чичеро и сам не понимал, на что он так рассердился, но сегодняшняя легенда попалась очень кстати, чтобы его рассердить. Впрочем, стоило ему пройтись в раздумье по паре-другой коридоров замка, и он стал это понимать. Легенда цепляла Чичеро за живое, так как её герой длительное время колебался перед неодолимой преградой, вместо того, чтобы действовать. А поскольку сам Чичеро пребывал в замкнутом внутри себя колебании ещё с начала гостевания у Плюста, то, осуждая героя легенды, он осуждал и себя. Изводил самонасмешками.

И ещё одно вредоносное свойство нашлось у легенды. Её будто специально рассказали, чтобы вывести из повиновения карликов: всех троих. Легенда-то упоминала о местах, где сейчас располагалась Отшибина, но — не упоминала её под этим названием.

К тому же, кажется, легенда не признавала за Отшибиной центральной мировой роли, которая в миропонимании Великого народа стала уже общим местом. Она включала эту главнейшую мировую землю в некоторое объемлющее её множество отшибин некогда подчинившего её Лугового королевства — «отшибин» с маленькой буквы.

Кто же это так рассвирепел: я или карлики? Так думал Чичеро, продолжая прогулку. Ответ не приходил: он достаточно успокоился, чтобы поставить себе этот вопрос, но недостаточно — чтобы ответить. Гуляя по замку, он медленно, но верно подбирался к тому двору с тенями, откуда ему надлежало забрать собственную, а за его спиной равномерно двигались два слуги-соглядатая, находившиеся в поле зрения стражников, следующих за ними в отдалении.

Чичеро знал заранее, что у колодца злополучного двора ему с почти неудержимой силой захочется выпустить Лимна с суэнитой на охоту за тенью. Знал он и о том, что всё же не решится этого сделать под заинтересованными взглядами шпионов Плюста. И о том, что будет ругать сквозь зубы Бларпа Эйуоя — за легенду, смеющуюся над его нерешительностью.

Всё, что он заранее знал, и произошло. Он чуть не выдал себя, но удержался и не выпустил Лимна. У карликов (а может, и у него самого) чесались кулаки на Бларпа Эйуоя. И злость Чичеро сменялась глубокой печалью, ведь выйти из заколдованного круга колебаний «от правителя Дрона» как раз сегодня было особенно неразумно. Чем стало бы это скороспелое решение открыто действовать вопреки безнадёжным обстоятельствам? Ну да, ею — недобросовестностью самопожертвования.