Что есть посмертие? Оно есть болезнь, называемая также Пляской Смерти. Кто есть плясун? Плясуном ныне есть всякий!
Кто есть мертвецы? Они есть пляшущие человечки, которым отпущено долгое время пляски.
Кто есть живые? Те же мертвецы, которые глядят на пляску из-за кулис и ожидают своего выхода.
Кому нужна Пляска Смерти? Она — той темноте, за окнами, угодна. Что там, в темноте? Там, в темноте, ничего нет! Кто видит в темноте? Мудрец и дурак.
Кто на свете наимудрейший мудрец? Тот, кто, не зарясь на жизнь вечную, не идёт на поклон к Смерти и не дохнет в своём глубоком поклоне.
Кто наиглупейший на свете дурак? Тот, кто, желая подольше пожить, немедленно умер.
Мертвы мертвецы, ибо их обманули, мертвы живые, ибо они стремятся быть обманутыми, мёртв Владыка Смерти, ибо он лжёт.
Так говорил Дрю.
Дрю из Дрона не всё время проповедовал открывшуюся ему истину. Он подолгу просто играл на барабане, вызывая слезливый восторг великана Ома, либо беседовал с Пендрисом о последних событиях. Совершенно случайно Дрю обнаружил, что Пендрис встречался с Чичеро, и даже конвоировал его из Батурма в Гарм и обратно. Так стало ясно, что этим лже-посланником, состоящим из троих живых карликов, посещено уже как минимум четверо великанов, владеющих замками в Цанцком воеводстве: Ом из Мнила, Плюст из Глюма, Югер из Гарма и Ногер из Батурма. Также — по не проверенным Пендрисом показаниям семьи Ногера — Чичеро ещё побывал в замке Окс. Только осталось неясно, тот ли это Окс, что расположен на дороге между Дроном и Гуцегу, или другой Окс — где-то под Клямом.
Что заставляло Дрю из Дрона всё ещё интересоваться тремя карликами, представляющимися посланником Чичеро? Видать, какая-то инерция начатых им следственных действий.
В былые времена, до обретения убеждённости в смерти самого Владыки Смерти, Дрю всегда стремился завершать начатые им дела. Вот и теперь, выяснив круг посещённых посланником Чичеро лиц, Дрю мучительно пожалел о невозможности их допросить — о мотивах его к ним приезда. Миссия Чичеро была очень важна для хитрого некроманта Гру, который пытался воспользоваться смертью Владыки Смерти в своих мелочных интересах. Хотел ли Дрю из Дрона расстроить эту миссию и тем разочаровать двуличного магистра некрополей Нижней Отшибины? Пожалуй, ещё хотел.
* * *
Узнав подлинное имя врага, уже более полувека проклинаемое всеми сторонниками некрократии при любом упоминании, Чичеро сперва не поверил ушам своих карликов. Он переспросил, потом осторожно поинтересовался у Бларпа, не видит ли тот какой-либо опасности для своего хозяина в том, что ему, Чичеро, отныне ведомо его тайное имя.
Эйуой в ответ рассмеялся и заверил посланника Смерти, что никакой опасности нет. Дело в том, что Драеладр — не простое имя. Это имя, данное на языке драконов, каковым никто из мертвецов Шестой расы не владеет, так как сам этот язык для них разрушителен. Не зная же точного значения этого непереводимого на другие языки имени, нечего и пытаться через него воздействовать на обладателя.
— Послушайте, Бларп, — произнёс тогда Чичеро, — но если у Живого Императора, будь он… здоров, драконье имя, значит ли это, что и сам Живой Император — дракон?
— В большей или меньшей степени, — загадочно отвечал Эйуой, — по крайней мере, именно драконическому началу император Драелалр обязан долгими годами своей жизни.
Чичеро постарался припомнить свой бой с Живым Императором, случившийся этой осенью в Серогорье. Вроде бы, ничто не указывало на то, что его противник — дракон. Разве что нечеловеческая сила ударов. Разве что непробиваемый чешуйчатый доспех. А что, если это был и не доспех вовсе, а — собственная императорская чешуя?
* * *
Утром следующего дня Чичеро разыскал тело своего коня. Случилось это так. Продолжая обыск подвалов замка Глюм, посланник добрался и до памятной ему решётки, за которой открывался подземный ход до самого замка Окс. Он помнил о той не обследованной им лестнице, ведущей вниз, которую он обещал себе не забыть. Нашлись у Чичеро и ключи от решётки, специально взятые у погибшего помощника коменданта. Но вот беда — решётка всё равно не поддавалась, хотя ключ подходил.
И вновь посланнику помог Бларп Эйуой. Проходя мимо (он по-прежнему очень часто проходил мимо), Эйуой сказал:
— Эта решётка заговорённая.
— Что же делать? — растерялся Чичеро.
— Немножко пошептать! — ответил Бларп, и что-то прошептал прямо над замком, после чего тот щёлкнул, и решётка отворилась.
По лестнице, уводящей глубоко вниз, они спустились вместе. По дороге Чичеро поинтересовался:
— Бларп, я вижу, вы и сами что-то всё время ищете в подвалах замка…
— Да, — кивнул Эйуой, — я ищу похищенную жемчужину.
— Ту самую, из легенды? — удивился посланник.
— Конечно же, ту самую!
Но вместо той самой жемчужины Эйуой и Чичеро подошли к нижнему выходу из замка, открывающемуся в пустоту. Выглянув из отверстия, они не очень далеко внизу обнаружили дно замкового рва. Судя по состоянию этого дна, найденным ими отверстием часто пользовались слуги, чтобы избавиться от мусора. Никакой светящейся во тьме жемчужины в нагромождениях мусора Чичеро не нашёл. Зато он разглядел там своего коня, не очень сильно присыпанного другими отходами.
Радостный Зунг, выпущенный на волю из-под плаща посланника, спустился на верёвке к своему любимцу, и, откопав его из-под груды картофельной шелухи, воскликнул:
— Конь — как новенький!
— Вот здорово! — поделился Чичеро своей радостью с Бларпом. — Теперь мне не придётся возвращаться пешком. Поеду верхом, как и приличествует посланнику Смерти!
* * *
Ехать посланник решил в тот же день.
У ворот замка Глюм Чичеро тепло простился с Бларпом Эйуоем. Политические разногласия, которые выявились после сблизившей их победы над общим врагом, в одночасье забылись. Что уж кулаками махать, когда и та миссия, ради которой послан в замки Цанцкого воеводства посланник Чичеро необходимым условием своего выполнения имела гибель великана-самодура. Не говоря уже о том, что без решающего участия Бларпа Эйуоя посланник этой гибели не дождался бы никогда. Что с того, что вдохновителем Эйуоя в его борьбе с плюстом оказался Живой Император по имени Драеладр?
— Эйуой, а вы не раскаиваетесь, что помогли посланнику Смерти? — спросил Чичеро.
— Нет, — жизнерадостно отозвался тот, — я и сам не знаю пока, кому и чем я помог, учитывая, что вы сейчас выполняете задания, предложенные живыми карликами! — а, подумав, добавил. — Знаете, Чичеро, что бы ни пришло в мир в связи с моей вам помощью, я был рад вам помочь.
Обнялись. Помолчали. Простились. Затем Эйуой задумчиво проговорил загадочные слова:
— И ещё одно. Очень может быть, что у нас с вами, посланник, есть общие близкие родственники.
На том и расстались. Чичеро лихо вскочил на своего коня, изнутри управляемого Зунгом. Выехал за ворота, проехал через мост, обернулся назад. Мост за ним медленно поднимался, решётки опускались, а над замком висела огромная снежная туча (ух и присыплет она Глюм под конец зимы!).
Чичеро прекрасно понимал, почему вход в захваченный им замок Эйуой начал запирать. За последние два дня из замка разошлись все гости, все стражники и большинство слуг. Уйти им почти всем пришлось пешком, так как памятная идея великана с Дикой охотой привела к полному разорению замковой конюшни.
Но стоит пешим путешественникам добраться до первых же населённых пунктов, как весть о происшествии в замке Глюм облетит всю округу, и тогда к замку съедется всякий, кому не лень. Того и гляди, начнутся подозрения, докопаются до подлинных мотивов Эйуоя… Хорошо бы Бларпу к тому времени покинуть замок, но он этого не сделает, пока не найдёт в потайных ходах, пронизавших скалу Глюм, своей волшебной жемчужины.
* * *
Дул сильный ветер, заметая снег, и Чичеро внезапно заметил на горизонте две ветряные мельницы, бешено вращающие своими крыльями. Кто же это успел здесь поселиться, да ещё поставить мельницы, удивился Чичеро.
Помнится, эта местность выглядела безлюдной как осенью (тогда он здесь проезжал в экипаже Плюста), так и зимой (когда его везла на санях великанша Клюп). Чичеро подумал, что сбился с пути.
Что же делать? Посланник решил подъехать к мельницам и спросить у мельника, как ему выехать на верную дорогу, ведущую к замку Окс, или же к городу Цанц. Однако, по мере того, как он подъезжал к мельницам, он всё более убеждался, что их лопасти — и вовсе не лопасти, а руки, а сами мельницы — это стоящие на дороге великаны.
Одного из великанов Чичеро узнал: это был Югер из Гарма. Великан с высоты своего роста его самого приметил гораздо раньше, потому они с товарищем и махали ему руками — чтобы привлечь внимание.
— Мы с племянником идём в замок Глюм, — сообщил посланнику Югер. Грозное лицо его кривилось в радостной улыбке.
— Да? И зачем? — спросил Чичеро.
— Это мой замок! — воинственно ударил себя в грудь Югер. — Вы мне написали в том расписку, помните?
— Конечно, помню! — не стал отрицать Чичеро.
— Ну вот! — обернулся Югер к своему спутнику. — А ты сомневался, что эта расписка имеет вес! А я тебе говорю, что Плюста больше нет, а значит, Глюм теперь наш! Будешь в нём сидеть и меня благодарить, понял?
— Понял, — робко проблеял племянник, заслоняясь ручищами от строгого взгляда дядюшки.
— Эй, посланник! Поворачивай коня, поехали с нами! — приказал Чичеро великан Югер.
— Вот этого — никак не могу. Имею срочное важное дело от Владыки Смерти! — возразил Чичеро.
— Ну ладно! — смягчился суровый великан, который, в отличие от наглого Плюста, боялся-таки не угодить Владыке. — Только пусть нас там встречают, а не то… — и Югер потряс кулачищем.
— Я искренне советую людям, победившим Плюста, признать ваши полномочия, — с хорошо спрятанной иронией закончил разговор Чичеро.
* * *
Как-то резко потеплело. Снег под копытами коня Чичеро стал мокрым и скользким. И вот на горизонте показался замок Окс. У входа в замок Чичеро ещё издали заметил какие-то суетящиеся чёрные фигурки. Уж не штурм ли это, подумал Чичеро. Так уже бывало не раз: стоило одному из замков в какой-либо местности насильственным путём сменить владельца, как на большинство окрестных замков тоже находились претенденты.
Однако Чичеро ошибся. Суетящиеся перед замком люди были настроены ничуть не воинственно. Они веселились, катая комья снега, который при наметившейся оттепели хорошо лепился. Все эти люди оказались обитателями замка Окс — живыми и весьма женственными молодыми людьми, натренированными для ублажения Лулу Марципарины Бианки и её старшей подруги.
Под взглядом Чичеро, ищущим среди них свою невесту, молодые люди прекратили весёлую зимнюю забаву и застыли в позах, выгодно подчёркивающих достоинства их фигур. Посланника они, однако, не впечатлили, и он не удостоил их чести быть спрошенными о Лулу Марципарине. Среди них её не было, как Чичеро уже заметил, а значит, искать её следовало в замке.
В этот раз Марципарина Бианка не бросилась встречать Чичеро, когда он въехал на заснеженный двор замка Окс. Вот она — переменчивость женского настроения, подумал посланник. Развлекается она со своими наложниками на пару с госпожой Кэнэктой, и не прервётся ради приезда любимого жениха. Кажется, Чичеро ощутил что-то вроде укола ревности.
Ну что ж, сказал себе Чичеро, раз Лулу меня не встречает, и я к ней так уж сильно спешить не буду. Всё равно мне ещё надлежит вырыть закопанную во дворе суэниту! Сказано — сделано. Выкопал Чичеро спрятанную в замке Окс «призрачную шкатулку», проверил, все ли тени на месте. Все души мёртвых крестьян, приписанных к замкам Гарм и Батурм, сохранились в наличии. Марципарина, однако, всё не выходила. Чичеро даже забеспокоился.
Дальнейшее Чичеро поразило. Вместо Бианки вышла к нему во двор встревоженная великанша Клюп, бывшая хозяйка Окса. Сказала великанша, что невесты его в замке больше нет.
— То есть, не велено пускать? — ядовито осведомился Чичеро.
— Да нет! Хотите — замок обыщите, — пожала плечами великанша.
— Но где же тогда она?
— Хотите — верьте, хотите — нет, а я своими глазами не видела, — призналась великанша, — только мне любовники госпожи сказывали, что прилетел за нею и за подругой ейной аккурат в этот двор большой белоснежный дракон. Любовники — те попрятались, а дракон подхватил мою госпожу и госпожу Кэнэкту на крылья, да и унёс в направлении северо-восточном…
О похищении драконом его невесты Клюп говорила как о деле вполне обычном, и Чичеро поймал себя на том, что всему верит. В том ли дело, что от Бларпа Эйуоя наслушался он легенд о Драеладре, затмивших перед его очами подлинную некроисторию, или же имел он какой-то собственный, ныне позабытый опыт? Теперь ему казалось, что всё это когда-то уже происходило: Бианку из зимнего двора замка Окс белоснежный дракон унёс на своих крыльях уже вторично. Только Бианку в ту пору звали на призский манер именем «Бланш», на месте зимнего замка Окс стоял летний город Адовадаи, да и дракон-то был не идеально белым…
— Только это ещё не всё, — продолжала Клюп, — ведь третьего дня приезжал к нам из Цанца гонец, да не один, а с отрядом. Гонец-то — правильный, а отряд нехороший. Головорезы, одним словом.
— И что же передал гонец?
— То и передал, что в светлом городе Цанц горе стряслось большое с нашим благодетелем Умбриэлем Цилиндроном.
— Неужели умер.
— Нет, но весь парализован. Бальзамировщик Фальк его теперь разными бальзамами пользует, очень старается, но говорит, ничего сделать нельзя.
— И это всё, что передал гонец?
— Ещё передал, чтобы моя госпожа скорее в Цанц к отцу собиралась. Отряд его хотел её с собой отвезти, да только где же я её им возьму, коли дракон унёс?
Было от чего Чичеро призадуматься.
* * *
Как ни спешил Чичеро в Цанц, а всё-таки решил заехать в замок Мнил, проверить, жив ли доверчивый великан Ом. И замок Мнил его удивил.
На ступеньках крыльца сидел посланник Смерти Дрю из Дрона и играл на барабане. Чичеро, вернее, Зунг, хорошо запомнил этот барабанчик — детскую игрушку великана. Не менее хорошо Чичеро помнил и Дрю; только Дрю неуловимо изменился.
Завидев Чичеро, этот его знакомец по симпозиуму у Цилиндрона прекратил игру, встал и трмжды церемонно поклонился:
— Здравствуй, Лимн, здравствуй, Зунг, будь здоров, Дулдокравн!
— Меня зовут Чичеро! — сказал Чичеро.
— И давно? — спросил Дрю.
— Вы хотите ссоры, посланник? — резко спросил Чичеро, которому тон Дрю нравился всё меньше.
— Ссора возможна лишь между равными, — ответил ему Дрю.
— Чем же мы неравны?
С языка Дрю чуть было не сорвалось какое-то прежде очень важное основание для различения элитных мертвецов, учившихся в Призе, от жалких живых карликовых животных, но он прикусил язык, ибо обнаружил, что сказанное противоречило бы его современному мировоззрению.
— Мы выполняем разные фигуры танца, — загадочно ответил нашедшийся Дрю. Новый его тон уже не содержал скрытой угрозы.
— Какого танца? — спросил Чичеро.
— Пошли, покажу!
Вслед за Дрю недоумевающий Чичеро сошёл с холма, на котором стоял замок Мнил, и двинулся мимо деревни Мнил в сторону деревни Клёц.
По дороге Дрю обернулся и сказал:
— Как вы, вероятно, заметили, я не верю, что вы — посланник Смерти Чичеро. У меня есть иные сведения, и эти сведения мне уже успели вылезти боком. Сейчас в мире есть только одна вещь, вызывающая во мне настоящую ненависть. Это не вы, Чичеро. Это арбалет.
Следы арбалетных болтов были Чичеро хорошо заметны. И кто же бедного Дрю так отделал?
— Но не будем об арбалетах! — поморщился от своих же слов Дрю. — Скажите, Чичеро, кто такая Бланш из Флёра? Если вы — колония живых карликов, вы мне не ответите.
— Ошибаетесь, Дрю. Я бы никогда не ответил, находясь в добром мертвецком здравии, — усмехнулся Чичеро, — но именно сейчас, когда я превратился в колонию карликов, мне привелось о ней вспомнить! Бланш из Флёра — девушка, которая ушла с драконами. Это было ещё до моего посмертия.
Удивлённый Дрю всмотрелся в Чичеро и сказал:
— Признаюсь, не ожидал. Знаете, Чичеро, теперь я не поверю в ваших карликов, даже если их увижу.
Дрю привёл Чичеро на то место у берега болота, где, как он помнил, его карликам удалось остановить мёртвых крестьян, пытавшихся отбить Бокси. И эти крестьяне были ещё тут. И был тут конь, по видимому, принадлежавший Дрю. И был тут Пендрис, который когда-то этого Дрю искал во главе конного отряда. Сейчас Пендрис устанавливал мёртвых крестьян в причудливые позы, соотносясь со схемой, начертанной Дрю на листе пергамента.
— Что это? — поинтересовался Чичеро.
— Это — живая скульптура. То есть, конечно, мёртвая скульптура. Называется «Пляска Смерти». Она создана почти исключительно из крестьян, но образ крестьянина здесь выражает лишь один — вон тот, с привязанным конём, пляшущий в глубоком поклоне. А вот этот, выпятивший свой живот — ростовщик. Тот же, который зачем-то воздел руки и растопырил пальцы — некромант. А сложивший ладони лодочкой, будто чтобы зачерпнуть жидкости, — бальзамировщик. А уж вот этот, который пляшет, высоко поднимая ноги, а сам напряжённо куда-то целится — это арбалетчик. И всю эту ватагу, в соответствии с замыслом, должна куда-то (ну, то есть, в могилу) вести сама Смерть. Вот роль Смерти в нашей скульптуре простому крестьянину не под силу. Потому она и досталась Пендрису с его замечательным лысым черепом.
* * *
Город Цанц встретил Чичеро приветливо.
Только у трактирщика Ларколла он вызвал немалые подозрения, когда, зайдя в общий зал его трактира «Живые и мёртвые», заказал пива, за которое — ну очень щедро расплатился (совсем не по-отшибински).
Тот ли это посланник Смерти, думал Ларколл. А что ему, в самом-то деле, думать? В прошлый раз Чичеро к нему вошёл, не сумев ещё вполне обуздать своих карликов — и потрясая мир вокруг себя необузданной злостью, необузданной тщеславной гордостью и жадностью.
Теперь же Лимна, Зунга и Дулдокравна посланник обуздал, им более не обязательно драться, задирать нос, выражать готовность удавиться за золотую монету. Чем бы теперь оправдать перед Ларколлом отличие себя того от себя нынешнего? Расспросить ли о чём?
— А что за новости в городе Цанц? — спросил Чичеро у подозрительного трактирщика.
— Есть новости, — буркнул Ларколл, — вот хоть такая: Умбриэля Цилиндрона нашего так парализовало, что ни пошевелиться, ни слова вымолвить. Три дня на троне своём в одной позе просидел, а тут советники его всполошились, сняли с трона, бальзамировщика кликнули. А всё без толку.
— Слышал я такую новость. А ещё?
— Болтают, что в болезни Управителя виновен Дрю из Дрона, подлейший слуга Живого Императора, будь проклято его имя. Только глупость болтают, ведь никакого Дрю из Дрона охрана в Цанц не пропускала, не мог же он, в самом-то деле, из-за стен городских на Умбриэля подействовать!
— Угу. Что ещё?
— А вот седьмого дня приехал из Нижней Отшибины знакомец ваш, магистр Гру. Как случилось с Цилиндроном несчастье, заперлись они вчетвером с советниками в главном своём кабинете, всё судят да рядят, как нашему воеводству дальше жить. Никому ничего не говорят, только знай, гонцов своих рассылают во все города и замки Цанцкого воеводства. Проболтался один гонец, что вече у нас тут в Цанце собирается, прибудут мертвецы, почитай, отовсюдова. А что за вопросы на вече выносятся, про то неведомо, потому: некрократия!
* * *
Стоило только Чичеро подойти к мосту в нижний город, а тут, откуда ни возьмись — магистр Гру. Подходит, ласково улыбается, обнимает ученика своего — соскучился! И говорит шёпотом:
— Ну как, привёз?
— Конечно, привёз, — кивает Чичеро.
— Сколько?
— Теней-то? Да более двухсот тысяч!
— Ого! Да где же столько набрал?
— В основном — у великана Плюста, — сказал Чичеро с небрежностью. — Здесь передавать?
— Да нет же! — замахал руками Гру. — Пойдём во дворец Цилиндрона, при всех и достанешь! По пути и потолкуем. Знаешь ли, милый мой друг Чичеро, какие грядут перемены? Поразительные!
К дворцу Умбриэля Цилиндрона они спускались по центральной лестнице пещерного города с мраморными слонами и ажурными витыми носорогами на тумбах, украшающих площадки. Чичеро, улыбаясь, созерцал великолепие, а магистр Гру говорил о своём:
— Теперь наша Отшибина возвысится, и в возвышении своём подомнёт Цанц. Точно тебе говорю!
— Возвысится?
— Я ведь не зря всегда говорил, да и в книгах писал, что нет у Владыки Смерти более надёжной опоры, чем Великий народ. Помните, Чичеро?
— Да, я помню.
— И вот теперь пришла пора преодолеть давнюю несправедливость судьбы. Время — как нельзя более удобное: Умбриэль Цилиндрон недееспособен…
— А что, как очухается?
— Не очухается. Уж за этим проследит добрый Фальк. Он уже влил в Управителя такую дозу сковывающих бальзамов, что тот вряд ли чем-то отличается от обычного куска мрамора.
— Вот как? Так у вас — заговор? — догадался Чичеро.
— У нас заговор, — поправил его Гру.
— У нас?
— Главную миссию в нашем плане, как ни крути, выполнили вы, Чичеро. Ведь это вы доставили нам требуемые тени. Потому-то это и ваш заговор.
Повисла пауза.
— И кто же тогда заговорщики? Ну, кроме нас с вами?
— Да вы их всех знаете. Это все те люди, которым вы в Цанце наносили визиты. Советники Жилоно, Киномро и Фопон, тысяцкий Отт, некромейстер Гны, бальзамировщик Фальк…
— Что, и ростовщик Карамуф — тоже?
— И он. Только с ростовщиком сложнее. На наши идеалы ему плевать. Он с нами — только ради денег, карамцкая свинья. Осенью ему вовремя не заплатили, потому он над вами так недобро пошутил. Помните, с червяками?
Ещё бы Чичеро не помнить. Особенно Зунгу.
* * *
Прошла неделя. Всю эту неделю в Цанце шла подготовка к историческому событию — некрократическому вече. Отовсюду к Цанцу стекались мертвецы, главным образом — мёртвые крестьяне, но также торговцы, ремесленники.
Трактир Ларколла «Живые и мёртвые», в котором прежде селились почти только живые, теперь был весь забит мертвецами средней руки — не настолько знатными, чтобы надеяться на ночлег в пещерной части Цанца, но достаточно богатыми, чтобы снять угол по взвинченной цене.
Не только Ларколл, но и многие горожане, пускающие на ночлег вновь прибывших мертвецов, в эти дни сильно обогатились, но при сильной воле к богатству не могли объять своей заботой всех желающих переночевать в Цанце. Хорошо, что Чичеро приютил в своём подземном цанцком поместье его учитель магистр Гру.
Мертвецы наиболее многочисленного сословия — крестьянского — заночевать в самом Цанце надежды не имели, а останавливались под стенами наземного города, на той самой площадке, где, как выяснил Чичеро, происходил арбалетный расстрел Дрю из Дрона. Вероятнее всего, и само вече должно было состояться там. В сам город впускать собиравшихся крестьян сочли бесполезным: их ожидалось столько, что наземный город никак бы не вместил, запускать же сию пёструю толпу в подземную часть тем более не стоило — из соображений безопасности.
Выходя по утрам из ворот наземного города, Чичеро окидывал взором прибывающие полчища — и улыбался в гордом сознании, что большинство из прибывших Гру призвал посредством актуализации доставленных в Цанц теней. Не соверши посланник своего многотрудного вояжа по окрестным замкам, не могло бы тогда случиться ожидающегося торжества некрократии.
Крестьяне прибывали под стены Цанца с выражением безразличной готовности на лицах. Где-то Чичеро уже приходилось видеть на крестьянских лицах такое выражение. Ах, да! Конечно же, на берегу болота между деревнями Клёц и Мнил, — в скульптурной композиции «Пляска Смерти», выстроенной командиром дружины арбалетчиков Пендрисом по эскизу посланника Смерти Дрю из Дрона!