Миссия посланника Смерти Чичеро почти завершилась. Он сделал главное — достал у великанов из замков Цанцкого воеводства их «призрачные шкатулки» с крестьянскими тенями. Единственный отрезок пути предстоял бравому посланнику — тот, что соединял Цанц с Дыбром. Чичеро надлежало (в порядке формальности) вернуться к отправителю — Вроду Занз-Ундикравну, доложить ему об успехах.

И — прекратить собственное существование. Ибо три карлика, которые обеспечивают вторичное посмертие посланника, даны ему никак не навсегда. Они, как-никак, разведчики отшибинского вождя — и должны вернуться к своим обязанностям. Не ходить же им пожизненно втроём, таская за собой чёрный плащ с останками Чичеро и мешок с останками коня!

Чичеро понимал неизбежность своего конца, страдал от неё, желал скорейшего прекращения ожидания, но — всё откладывал свой визит в Серогорье. Вот-вот в Цанце, куда стеклись мертвецы почти со всего воеводства, произойдёт вече. Должен же Чичеро, а с ним Лимн, Зунг и Дулдокравн, принести вождю вести о том, чем оно закончится!

Судя по поведению учителя Гру, а также всех заговорщиков, итоги предстоявшего вече были для них вполне предсказуемы и желанны. Только сам Чичеро в предвосхищаемых ими событиях чего-то главного не понимал.

Ясно, что послушное магистру Гру большинство мертвецов вынесет решение, чтобы карликам Отшибины возвратили право на переход в посмертие. Также карликам разрешат некромантскую практику; людям будет позволено учить карликов-некромантов. Власти Отшибины смогут войти в непосредственное сношение с Мёртвым престолом. К Дыбру будет проложено ответвление от туннеля, соединяющего подземные чертоги Владыки Смерти и Цанц.

Излагая свои планы, Гру, разумеется, делал акцент на восстановлении попранной исторической справедливости, только вот Чичеро слабо верилось, что заговорщики, совершая дерзкое устранение от дел Цилиндрона, могли преследовать столь благородные цели вполне бескорыстно.

Положим, сам Гру фанатично предан делу освобождения Великого народа (это-то может быть!), но зачем бороться за права карликов Жилоно, Киномро и Фопону, чьё положение в Цанце вряд ли нуждается в улучшениях? Зачем это погружённому в себя цилиндианоману — некромейстеру Гны? Зачем солдафону Отту? А бальзамировщику Фальку зачем рисковать изящно выделанной шкурой, лично пользуя Цилиндрона далеко не лечебными бальзамами?

Поговорить о своих сомнениях с учителем Чичеро не удавалось. Гру пребывал в движении. Он то устраивал совещания заговорщиков — узкие и расширенные, на которых мог присутствовать и Чичеро (но всё равно мало что понимал из решаемых вопросов), то отправлялся на встречи с какими-то своими явными гонцами и тайными информаторами, то уединялся для совершения каких-то некромантских ритуалов — в целях, одному ему ведомых.

Поместье Гру в Цанце выглядело довольно компактным. Несколько небольших продолговатых комнаток, выдолбленных в скальной породе и со вкусом обставленных, скрывалось за помпезными воротами с колоннадой из чёрного мрамора. Обитая в поместье своего учителя, Чичеро то и дело с ним встречался, но приставать с вопросами в большинстве случаев не считал уместным.

Однажды он остановил Гру в редкий момент, когда некромант никуда не спешил, а пребывал в сосредоточенной задумчивости. Почему-то Чичеро начал не с самого главного из мучающих его вопросов (а может, именно этот был самым главным?):

— Скажите, учитель, а с какой целью ваш гонец был направлен в замок Окс к Лулу Марципарине Бианке? Только ли сообщить о болезни Цилиндрона?

— А, значит, вы там были? — рассеянно взглянул на него Гру. — Нет, мы надеялись дочку Цилиндрона вернуть в Цанц и взять под свой контроль. Мало ли что она выкинет… К сожалению, её кто-то предупредил. Уж не вы ли? — взгляд Гру на Чичеро на миг стал подозрительным.

— Вовсе нет. Её похитил дракон, — оправдался посланник и воздержался от дальнейших расспросов.

Теперь Чичеро спрашивал себя самого, правильно ли он поступил, двинувшись от Окса к Цанцу, а не на указанный великаншей северо-восток. Конечно же, он не мог ставить под удар успешно завершаемую миссию, и, значит, поступил правильно.

Эта миссия, и только она, оправдывала существование Чичеро в его новом посмертии, и весьма некрасиво по отношению к троим карликом было бы прервать её ради каких-то романтических поисков. Правда, нельзя сказать, что к невесте Чичеро карлики не имели никакого отношения (ведь спали с нею именно они!)…

Тут кто-то из карликов стал отвечать голосу самого Чичеро, тот понял, что запутывается, и тогда для удобства внутреннего диалога он распределил три самых сильных своих внутренних голоса между Лимном, Зунгом и Дулдокравном.

— Может, стоило последовать за тем драконом? Выследить, отбить Лулу? — молвил Лимн.

— Не смеши меня. Даже честь сразиться с великаном Плюстом нам пришлось уступить Бларпу Эйуою. Что бы мы сделали с драконом? Разве что попросили бы из милости вернуть нам невесту. Но сам знаешь: драконы слезам не верят! — заметил Зунг.

— А мне кажется, дракон её спас, — сказал голос, за который отвечал Дулдокравн, — ведь «головорезы», явившиеся в Окс с послом, скорее всего должны были её убить. Мёртвая Бианка нашим друзьям, как ни крути, гораздо удобнее живой.

— Вопрос в том, с кем сейчас мы? — зевнул Лимн.

— А у нас есть выбор? Мы соединены по воле Занз-Ундикравна, подчинены магистру Гру и его людям. До сих пор мы им были верны… — затараторил Зунг, пугаясь возможности быть заподозренным.

— В отношении Бианки к нам приказов не поступало, — проговорил Дулдокравн, — и наши отношения с нею, это во многом наше личное дело.

— Но ещё заметьте: Марципарину официально обручили с нашим Чичеро. Это не какая-то случайная женщина, а невеста… — напомнил Зунг.

— Обручение с Лулу было навязано Умбриэлем Цилиндроном, который больше не сможет настоять на свадьбе. И всё, к чему причастен Цилиндрон, вряд ли может быть нашим личным делом, — вздохнул Лимн, — нам об этом ещё напомнят.

— Дело уже не в Цилиндроне. Интерес Бианки к нашему Чичеро не был связан с политикой. Это её любовь к посланнику заставила Цилиндрона распорядиться об обручении, а не наоборот.

— Думаю, Марципарина свой интерес к нам уже удовлетворила, — слабо улыбнулся Зунг, — и вряд ли она после всего будет настаивать на свадьбе.

— Ну, а чувства самого Чичеро?

— Чичеро — это мы! — напомнил Лимн.

— Да, — подхватил Дулдокравн, — каковы наши чувства к Бианке?

— Я, вообще-то, женат, — признался Зунг, — но, признаюсь, Марципарина… в общем, не оставила меня равнодушным. И если бы это было возможным…

— Я тоже хотел бы вновь встретиться с Лулу, — присоединился Лимн, — я соскучился.

— Я тоже, — произнёс Дулдокравн, — но имею большие сомнения, что эта встреча сейчас была бы разумной. Искать дракона и просить у него встречи с Бианкой можно лишь после того, как наши друзья-заговорщики перестанут её опасаться и представлять для неё опасность. Надо бы переждать…

— Только Чичеро скоро не станет. Произойдёт вече, посланник вернётся к нам в Дыбр, вождь велит нам Чичеро разобрать и служить ему поодиночке. Если же мы каждый в отдельности явимся к Лулу, она на нас и взглянуть не захочет…

— А что нам мешает для этого вновь сложиться?

— Служба помешает, — напомнил Лимн. — Но вот какая мысль меня посетила. Ведь Лулу — не дочка Умбриэля Цилиндрона, как она сама говорила. Она — дочка некромейстера Гны. И это меняет дело! Ведь Гны — один из заговорщиков, он должен защитить свою дочь!…

— Что же не защитил?

— Кто знает, может, это он послал за ней дракона? Вовремя узнал и спас любимую дочку…

— Некромант — и дракона? Да ему проще было бы отрядить за ней жителей целого кладбища.

— А он товарищей своих стесняется. Хочет, чтобы они на него не подумали…

В итоге этого внутреннего разговора Чичеро решился поговорить о своей невесте с некромейстером Гны, как только представится удобная возможность.

* * *

Возможность представилась на следующий день. У заговорщиков была назначена встреча в уютном овальном кабинетике рядом со спальными покоями Цилиндрона. Если открыть дверь, увидишь постель, в которой лежит потихоньку низвергнутый Управитель Цанцкого воеводства. А присмотришься — так он и не лежит вовсе, а валяется, точно кукла, в неудобной позе сидящего человека. Таким его сюда доставили из Зеркального зала, где впервые подействовали сковывающие бальзамы Фалька.

В кабинете уже собрались Жилоно, Киномро, Фопон, Отт, Фальк и Гны. Ждали толко Гру, который задерживался; Карамуф же редко посещал такие сборища.

Войдя, Чичеро скромно уселся на своё последнее место за длинным столом, и собрался было найти нейтральный предлог, чтобы вызвать Гны в соседнюю комнату для разговора наедине, когда заметил, что к нему приковано общее внимание. Поведение заговоршиков выглядело необычно; посланник понял, что о нём только что говорили.

— Интересно нам узнать, — неожиданно ядовито прозвучал в тишине голос советника Киномро, — как случилось, что посланник Чичеро стал соучастником отторжения замка Глюм у законного владельца? За тем ли мы его посылали?

— Вот-вот, — поддержал Жилоно, — добро бы этот замок отошёл к какому-нибудь другому великану, но он сейчас в руках у мятежников, и их оттуда так просто не выкуришь — глубокий ров, крепкие стены и всё такое. Ответьте нам, Чичеро!

— Отвечу! — бросил Чичеро резко. — Вы не забыли, случайно, за каким предметом я был в этот замок послан? За тенями крестьян в «призрачных шкатулках», не так ли? Так вот: почти всё, что я вам привёз, было извлечено из этого замка. И добровольно великан Плюст со своими тенями не расстался бы. Более того, он представлял реальную угрозу проведению моей миссии. Вы удовлетворены?

— Ну, допустим, хотя у великана Югера из Гарма на сей счёт иное мнение, — уточнил Фопон, — данный великан, с которым нам ссориться нет резона, был введён в заблуждение выданной вами распиской и так и не смог вступить во владение этим замком. Засевшие в Глюме мятежники с ним даже разговаривать не стали. А засели там — живые. И, вероятно, сторонники враждебной нам Эузы.

— Эти сторонники Эузы выпустили меня в Цанц с полным грузом душ! — заметил Чичеро. — Что же до расписки великану, то её выдача была единственным условием, на котором он соглашался предоставить вам свои тени. О том, чтобы помогать Югеру занять замок Глюм, речи не было. Если он сам этого сделать не смог, какие ко мне претензии?

— Складно, — поджал губы Киномро, — но есть ещё факты вашего общения с мятежниками. У замка Мнил вы посетили злостного сектанта Дрю из Дрона, устроившего там своё капище. А означенный Дрю обвиняется в пособничестве Живому Императору, будь проклято его имя!

— Глупости! — бросил Чичеро. — Давайте не будем врать самим себе. Несчастного Дрю обвинили во всех противосмертных грехах вы сами, когда обнаружили, что он вышел на след… нашего с вами заговора. Вся его вина — в излишнем рвении во славу Владыки Смерти, не так ли?

— Складно, — признал Фальк. — Мы не будем вас обвинять в невероятном. Но есть ещё кое-что. Замок Окс. Зачем-то вы дважды его посетили, хотя ни мертвецов, ни их теней в этом замке нет вообще.

— Во дворе этого замка я прятал суэниту с тенями, полученными в Гарме и Батурме, — признался Чичеро, — это был главный мотив моего заезда туда…

— А не главный? — оживился Гны.

— Разумеется, встреча с невестой, некромейстер. Вы же сами проводили церемонию обручения!

— Да-да-да, — усмехнулся Гны, — конечно. Только церемония-то церемонией, но вряд ли вы могли всерьёз воспринять свои обязательства перед Цилиндроном и его дочерью. Особенно — зная, что ваше посмертие крайне уязвимо и конечно. Знаете, Чичеро, я всё более склоняюсь к версии Фалька, что это вы по каким-то своим мотивам умыкнули управительскую дочь!

— Вам ли не знать, некромейстер, что Лулу Марципарина — не дочь Цилиндрона! — глядя прямо в глаза Гны, приобвинил его Чичеро.

Тут некромейстер слегка замешкался, глаза его забегали под недоумёнными взглядами прочих заговорщиков. Не ожидал он такой осведомлённости от посланника.

— Чья же она дочь? — живо встрял Фальк. — что вы знаете, дорогой Гны?

— Это… долгая история, и к нашему делу она не отностися, — нехотя отозвался тот.

— А вы что знаете, Чичеро? — не унимался бальзамировщик, провоцируя посланника.

— А мне известно, что Марципарина Бианка — дочь самого Гны. Что вы скажете, некромейстер?

— Чьей бы дочерью она ни была, Чичеро, но официально она — дочь Цилиндрона. И сейчас она единственная, кто может остановить запущенные нами процессы, признав собранное вече нелегитимным. Так что если вы, Чичеро, её действительно умыкнули… — и голос некромейстера выдал тревогу.

Тут в беседу встрял доселе молчавший Отт:

— Смотрите, Чичеро! Если окажется, что тот дракон послан вами…

Гны его поспешно поправил:

— Нет, милый Отт, такое невозможно. Не в силах посланников Смерти посылать драконов. Если почитать Цилиндиана, станет ясно, что драконы — это та самая Третья раса, которая недоступна контролю со стороны мёртвых существ. Кроме неё тем же самым славилась только Вторая раса, к которой принадлежали легендарные деревья Буцегу…

— Короче! — прервал Отт.

— Короче, невозможно, чтобы Чичеро принудил или нанял дракона-помощника. Зато не исключено, что дракона вообще не было, а невесту свою умыкнул сам Чичеро, — авторитетно заявил Гны.

Тут со своего места поднялся Жилоно — чтобы нависнуть над долговязым Гны своим невысоким ростом. Жилоно был официально первым лицом в Цанце со времени недееспособности Цилиндрона, и он же ишрал среди заговорщиков главную роль в отсутствие Гру.

— Некромейстер, я настаиваю, чтобы вы нам всё рассказали. Только что выяснилось, что беглянка приходится вам дочерью. Поэтому боюсь, что и вы сами не можете быть вне подозрения. Раз она ваша дочь, а мы до сих пор ничего не знали…

Гны досадливо выдохнул, буравя Чичеро весьма раздражённым взглядом (не ожидал, видать, что ему и самому придётся оправдываться). Начал:

— История о том, что Лулу приходится мне дочерью, стара, длинна, да и неправда всё это.

— То есть? — не понял Фальк.

— То есть я ей отец ничуть не в большей мере, чем Цилиндрон! — объявил Гны. — Вдумайтесь: девушке около тридцати. А моё посмертие, как и посмертие Цилиндрона, длится на добрых три-четыре десятилетия дольше. Посудите сами: мог ли мертвец породить живую девочку?

— Ну, допустим, — сказал Фопон, — откуда же она тогда взялась?

— Она была найдена в разорённом гнезде дракона где-то в безлюдной части Серогорья. Её нашли люди из личной разведывательной дружины Цилиндрона (у него тогда такая была), меня же пригласили в качестве эксперта. Было ясно, что девочка рождена в одной из тех сводных человеческо-драконьих семей, о которых уже сложены легенды. Особенно такими случаями изобилует род дракона Драеладра, к которому относятся люди, драконы — все вместе.

Она была найдена годовалой, когда никакие силы из её драконьей природы не были ещё проявлены. Умбриэль Цилиндрон считал эту находку большой удачей и думал, что сможет, держа девочку в заложниках, диктовать драконам из её рода свою волю. Я сомневался, что такое возможно, ведь стоило ей подрасти, как за безопасность её тюремщиков можно было бы всерьёз опасаться. Цилиндрон тогда решил воспитать её, как собственную дочь. Поскольку же он — как герой войны с Живым Императором, будь он уже пойман, — находился слишком на виду, и все знали, что детей у него нет, то нарочно пустили слух, что девочка родилась у меня.

Из трёх имён Лулу Марципарины Бианки третье дал ей я. В том — важный умысел. Чтобы в дальнейшем драконы её скорее признали за свою, её имя должно было удовлетворять кое-каким критериям. Мы ведь знали, что эта драконическая девочка происходила из рода белого дракона Драеладра, а в этом роду, по историческим свидетельствам и нашим наблюдениям, почти каждую девочку называют с упоминанием белого цвета.

По мере того, как девочка росла, я — в меру своих скромных знаний — консультировал Цилиндрона в вопросах её воспитания. Сама Бианка знала об этих консультациях — у неё ведь замечательный слух, пронизывающий любые стены, — и укреплялась в мысли, что отцом ей прихожусь я. Знала она и о том, что это я попросил Цилиндрона не подпускать к ней мёртвых молодых людей. Превратившись в девушку, она от этого запрета немало страдала, но, увы, такую меру я признал необходимой.

— Почему же? — спросил заинтригованный Чичеро, которому и прежде казалось странным насильственное ограничение круга общения Лулу только живыми любовниками.

Гны взглянул на него с превосходством:

— Для безопасности мёртвых молодых людей, разумеется! Я не шучу. Откуда, Чичеро, пришло наше посмертие? Ясное дело, от Шестой расы. Так вот, всем известно разрушительное действие драконических энергий на мёртвую телесность самой Шестой расы и все её видоизменения.

Да, Чичеро о таком слышал. Но если так…

— Скажите, Гны, — спросил он, — но если всегда следующий вашему мнению Цилиндрон принял решение выдать Марципарину за меня замуж, значит ли это, что он знал: с мёртвым телом она не встретится.

— Не так прямолинейно, но суть вы уловили. Это я намекнул Управителю, что вы неуязвимы для разрушительных энергий Бианки, но о причине вашей неуязвимости умолчал. Не мог же я его посвятить в тайну ваших трёх живых карликов!

Так вот какая сваха надоумила Цилиндрона, понял Чичеро. Ну, спасибо, уважаемый Гны! Удружил. Выбрал верный способ сделать Управителя Цанцким воеводством более благожелательным к бедному посланнику!

Пока Чичеро думал о своём, Фальк вдруг рассмеялся и дружески хлопнул Гны по спине:

— Послушайте! Да ведь то, что вы рассказали, совсем меняет дело! И Чичеро не виноват. И нам, хоть бы уж в этом вопросе, можно расслабиться. Глядите: Лулу была дочерью дракона, так? И унёс её тоже дракон. Что это значит, по вашему? А то, что дракон её не похитил, а вернул себе! Он в ней нуждается. И раз так, он уж точно не отнесёт её обратно в Цанц лишь для того, чтобы сорвать нам готовящееся вече!

— Блестящая мысль, Фальк! — воскликнул Гны.

Все прочие заговорщики тоже повеселели. Они уже извинялись перед Чичеро за свои нелепые подозрения, когда в кабинет вошёл его учитель Гру и с самого порога заявил, что обижать милого Чичеро нелепыми подозрениями не надо, что он сам ручается за посланника, как за самого себя.

* * *

Странно выглядело это появление магистра Гру к концу разговора. Походило на то, будто он где-то прятался и слушал, как его подручные из Цанца нападали на Чичеро, а тот защищался. И запоздавшая просьба оградить посланника от их подозрений — не защита, а одна декларация (если не декорация).

Возвращаясь вместе с Чичеро от дворца Цилиндрона в своё поместье, Гру почувствовал некоторую отчуждённость своего ученика, попробовал его разговорить, но не преуспел.

Тогда, с минуту подумав, Гру сказал:

— Чичеро, чтобы вы не сомневались в моём к вам доверии, я поделюсь с вами одним своим секретом.

Когда они прошли в ворота поместья Гру, хозяин повёл Чичеро к той особой двери, в которую входил один лишь некромант — с целью уединиться для каких-то своих ритуалов.

За дверью открылся загибавшийся вправо коридор, в конце которого была ещё одна дверь, на сей раз запечатанная магической печатью. За этой второй дверью, открыть которую сам Гру смог лишь за пару минут, открылась маленькая конурка, на полу которой сидели мёртвые карлики. Чичеро, да и никто другой, никогда ранее не видел мёртвых карликов (только живых, да ещё, понятное дело, совсем умерших).

— Да, Чичеро, вы не ошиблись, эти карлики введены в посмертие, — улыбнулся Гру, — более того, я их обучаю некромантии. Эти пятеро со временем образуют элитные силы среди некромантов Великого народа Отшибины, главную некромантскую звезду. И это ещё не всё. Некромантов попроще в Дыбре уже начал обучать известный вам Флютрю.

Карлики сидели в кругу, взявшись за руки, и находились в состоянии глубокого некромантского самопогружения в суть посмертного бытия. Гру, чтобы привлечь их внимание, громко щёлкнул пальцами, после чего сказал:

— Друзья мои, хочу представить вам посланника Смерти Чичеро, того самого, усилиями которого созданы основания для предстоящего нам вече.

По знаку Гру карлики вежливо поклонились Чичеро. Учитель продолжал:

— Их имена секретны. Как только их звезда состоится, её тут же придётся обезопасить, поэтому звать их будут лишь по кличкам: Кабан, Крыса, Вол, Петух, Таракан.

Карлики, по мере того, как звучали их клички, кланялись, и Чичеро поразился меткости прозвищ. Кабан был действительно, как будто свин, недавно свиньёй рождённый, Крыса — как вылитая крыса, только с отломанным носом, Вол — как рогатая рабочая скотина…

— Вы понимаете, Чичеро, — напомнил Гру, — что существование этой пятёрки сейчас, мягко говоря, не легитимно. Легитимизировать их должно вече, которое мы сейчас собираем под стенами Цанца.

Чичеро это прекрасно понимал и заверил Гру, что о карликах никому не скажет. Когда они с учителем уходили, Кабан, Крыса, Вол, Петух и Таракан вновь уселись в кружок и как будто вошли в прежнее состояние. Но Чичеро чувствовал, что теперь их самопогружение — лишь имитация. Пять карликов-некромантов внимательно смотрели ему вслед — не глазами, а сосредоточенным на нём внутренним зрением — проникая сперва под плащ, где пряталось трое их живых соплеменников, затем — за вновь запечатанную магистром дверь.

— Интересно, кому кого Гру сейчас показал, — подумал Чичеро, изумляясь ощущению слежки, которое не пропало и после того, как они с учителем вышли в центральные комнаты поместья, — мне ли этих своих пятерых карликов, или карликам — меня?

Кажется, в ответе сомневаться не приходилось.