…Ув Отшибиназ гыр гын ув гы! Хылмантыз Занз фылбуту пхы. Ылыы сурбум эзь. Щу ных фымырылы Ундикравн. Трузпрону кэзн арьо Смерт. Гыдгылбы Оз. Гыдгылбы Мо. Гыдгылбы Былб…

* * *

— Что за чушь? Разве есть такой — отшибинский язык? Впервые слышу. Безобразие какое-то!

— Отшибинский язык, мой дорогой Отт, есть — это одно из варварских наречий языка Эузы.

— Но скажите, Фальк, зачем нам, образованным западным мертвецам, изъясняться на этой эузской варварской тарабарщине?

— Такова воля управителя Занз-Ундикравна.

— Вам легко, Фальк, вы слышали этот язык раньше, — вмешался голос некромейстера Гны, — но я, при всей своей любви к языкам, не в восторге!

— Восторга от нас пока не требуют.

— С них станется! — раздражённо бросил Гны. — Я тут недавно пролистал «Отшибинскую грамматику» и «Словарь географических соответствий» Гноба. И получил потрясающие впечатления. Собственные селения этого народа названы хоть и неблагозвучно, а всё же без злобствования. Но стоит этим Великим карликам узнать о каком-то чужом городе, они начинают его название переводить на свой язык без всякого милосердия, — в паузе раздалось шуршание перелистываемого пергамента. — У меня создаётся впечатление, что они просто кривляются, когда называют иноплеменные города. Город Цанц нам теперь придётся называть «Занз», Дрон — «Дрын», Клям — «Глям», Карамц — «Кырымць», Уземф — «Юзюмф», Бегон — «Бигэн», Адовадаи — «Ыдовыдыу», Глукщ… — кажется, так и будет. Луговое королевство будет теперь «Лыговое», город Приз — «Брызь», а город Циг — «Зыгь»! Кто язык не сломает, тот это воспроизведёт. А уж как они извращаются, называя особенно ненавистную им Эузу — это они сами затруднились выразить письменно.

То же самое и с именами. Умбриэль Цилиндрон теперь звучит как «Ымбриул Зулиндкравн», и боюсь, мы теперь будем путать его с Цилиндианом, имя которого также переводится как «Зулиндкравн».

Да, Фальк, вряд ли нам когда случится обращаться так к Цилиндрону, тем более, что его набальзамированное тело уже доедает плесень, но если кто думает, что его собственному имени повезло больше, тот в конце концов позавидует Цилиндрону. Имя Фальк имеет несколько транскрипций: это и «Фульк», и «Фылькь», и «Хылькь»; первый вариант в ходу в Серогорье, второй — в Нижней Отшибине, третий — в Западной (то есть как раз у нас в Цанце, если кто не понял!).

— Что ж, пусть меня переименуют, лишь бы не перекрашивали! — сострил Фальк.

Разговор происходил в овальном кабинете и вполголоса: ведь неподалёку в Зеркальном зале на высоченном стуле, когда-то принадлежавшем Цилиндрону, теперь восседал сам Занз-Ундикравн.

Карлику очень нравилось это высокое положение, и он, в отличие от предшественника, забиравшегося в подпотолочную высь лишь на время приёмов и аудиенций, сидел там почти постоянно. На этом стуле он принимал пищу, пятная его бальзамными соусами, здесь же он, говорят, и укладывался спать. Может, он боялся, что этот стул у него кто-то отберёт?

Занз-Ундикравн, Управитель новообразованного Отшибинского воеводства, действительно не мог слышать, о чём шептались его сторонники из числа прежней власти. Зато слышал Зунг. Его обычный наблюдательный пост располагался под столом, за которым сидели собеседники. Им бы под этот стол и при всём желании не заглянуть: ростом велики, а отойти некуда.

* * *

Определённо, великий вождь, направляясь к Занзу, не зря укрепил свою армию разведчиками такого класса, как Лимн и Зунг. Армия ему, в сущности, и не понадобилась. Может, потому и не понадобилась, что пришла, но — ни в каких военных действиях не участвовала.

Мертвецы Цанца, как и других местностей, причисляющих себя к западной некрократии, были людьми долга. Им могли не нравиться заключённые договоры, или принятые законы, но они их всегда выполняли. Потому и речи быть не могло, чтобы кто-то, кроме нескольких тупых трактирных спорщиков, усомнился в решении некрократического вече.

Спорщиков, однако, уняла и скрутила стража самого Занза. Некрократическое вече постановило, что Занз принадлежит Отшибине, поэтому вождя карликов сначала приняли в его верном Занзе, как дорогого гостя, а после рассмотрения Жилоно, Киномро и Фопоном его полномочий — и как Управителя всего воеводства.

Вступая в подземную часть Занза, куда никому живому Мертвецкий приказ пропуска не выписывал, новоиспеченный мертвец Занз-Ундикравн чувствовал себя не слишком уверенно. Великий народ Отшибины в городах никогда не жил, только — в селениях, а в пещерные города на протяжении столетий никому из карликов проникнуть и вовсе не светило. Право же, есть от чего растеряться! Тут-то ему и пригодились разведчики.

Лимн и Зунг уже бывали здесь — в составе посланника Чичеро — и сравнительно неплохо ориентировались. Оставалась одна незначительная загвоздка: как Лимн, так и Зунг были ещё живыми (как и ранее, в составе Чичеро), и на входе в пещерную часть Занза их могли бы попросту задержать. Но не таковы разведчики Великого народа, чтобы так бездарно попасться. Лимн и Зунг легко затерялись среди других карликов из Отшибинской армии, — а те были мертвы поголовно.

Накануне армейские некроманты предлагали Лимну и Зунгу перейти в посмертие, но те скептически посмотрели на предлагаемые им бальзамы и отказались. Они уже не были теми восторженными карликами, готовыми на посмертие любой ценой. Они уже побывали в составе Чичеро, обрели бесценный опыт жизни под его руководством, и теперь знали, что посмертье посмертью рознь.

Армейские некроманты — все вчетвером — пытались настаивать, советовали не выделяться, даже отдавали прямые приказы, но разведчиков это не проняло. Они объяснили, что в их разведывательных миссиях нужна такая беззвучность и свобода движения, каковую крупнозернистые бальзамы им не обеспечат.

Впервые оказавшись в подземном Занзе, вождь сначала давал своим разведчикам самые неконкретные указания: дескать, ходите, смотрите, слушайте, если что подозрительное встретится, то — сразу ко мне. Но по мере того, как Занз гостеприимно стелился перед ним, Занз-Ундикравн успокаивался и начинал понимать, чего здесь стоит опасаться, а чего нет.

Подземная крепость не собиралась бунтовать, ведь в её гарнизоне служили мертвецы из дальних местностей Западного Запорожья, которым до местных проблем — немного дела. Население Занза также не представляло большой опасности, оно было подавлено результатами вече и растоптано прибытием армии карликов (их, как оказалось, пришло больше, чем было всего населения города вместе с гарнизоном крепости, руководимым Оттом).

Практически все потенциальные бунтовщики из числа рядовых местных обитателей собирались наверху, в трактире Лырколла, причём с каждым днём их становилось всё меньше (долговязое население Занза уходило в другие города и местности, чаще всего — за Порог Смерти).

Оставшиеся, конечно, вели непозволительные речи. Этот трактир можно было накрыть одним махом и спалить вместе со всеми собравшимися, но вождь Отшибины верно рассудил: если спалишь трактир, недовольные будут собираться неизвестно где. Ввиду незначительной опасности, проистекающей от трактира, для наблюдения за ним были отряжены не Лимн и Зунг, а разведчики попроще (и им в придачу — сотенный отряд стражи под руководством Дранга, круглосуточно посменно дежурящий вблизи трактира).

Но то на поверхности. В подземном же Занзе не всё было спокойно лишь в городской верхушке — и как раз в той её части, которая и привела Занз в состав Отшибины. Некоторые из заговорщиков, свергших диктатуру надменного Ымбриула Зулиндкравна, теперь колебались, или даже раскаивались.

Кажется, в своих мечтах они видели прибытие Великого народа в Занз несколько по-другому. И уж никак не ожидали, что отшибинский язык им придётся учить. Просили, учитывая их заслуги, освободить их от этой повинности. Но как же им это позволить, если Занз имеет основание принадлежать Отшибине, лишь называясь этим именем, а не высокомерной кличкой «Цанц», предложенной мертвецам лживым Луговым королевством?

Теперь и Лимну, и Зунгу вождь велит следить только за небольшим кругом вероятных бунтовщиков, куда входят три советника (Жилоны, Кыномры и Фыпын), один ростовщик (Кырымыф из Кырымця), один некромейстер (Гьны), один бальзамировщик (Фульк), а с ними тысяцкий Отт и магистр Гру. Эти люди предали одного Управителя воеводством, и не моргнут глазом, чтобы предать второго. Только они здесь и опасны.

Лимн и Зунг докладывали вождю, что среди всего круга прежних заговорщиков лишь трое — тысяцкий Отт из Дыхо, некромейстер Гьны и ростовщик Кырымыф — замечены ими в открытом высказывании своего недовольства, тогда как все остальные воспринимают возрождение Отшибины с энтузиазмом.

Советники Жилоны, Кыномры и Фыпын по истинной своей натуре — не интриганы. Понимая свою важность для Врода Занз-Ундикравна, среди подчинённых которого нет карликов с опытом управления большим городом, они всячески выражают свою готовность служить ему верой и правдой. Глава гильдии бальзамировщиков — тот происходит из Отшибины, и, кажется, судьба Великого народа ему не безразлична. Что же до магистра Гру — то он самый верный друг Отшибины во всём Занзе, каковым всегда был и впредь останется.

Имелось, правда, ещё кое-что, удержанное разведчиками при себе. О звезде из обученных им карликов-некромантов, спрятанных в секретной комнате своего поместья, Гру, кажется, ничего не сказал вождю. А ведь эти некроманты подготовлены со всей солидностью, чего не скажешь о той штамповке, которую в Дыбре приходилось совершать Флютрю.

Гру, надо полагать, действительно полностью поддерживал Занз-Ундикравна, но всё же подстраховывался на тот случай, если новому Управителю он вдруг сделается неугоден. И кто знает, может быть, его опасения не беспочвенны?

Выслушав очередной доклад Зунга о подслушанных им высказываниях тысяцкого Отта из Дыхо, некромейстера Гьны и ростовщика Кырымыфа, вождь озабоченно спросил:

— Можно ли кого-то из этих троих более-менее спокойно убить?

— Сомневаюсь, — ответил Зунг. — За Оттом стоит весь гарнизон подземной крепости; сам-то он бунтовать не будет, но если мы тронем их командира…

— С Оттом понятно. Он сейчас тысяцкий, я его сделаю темником. С условием, что выучит язык. Дальше! — потребовал Занз-Ундикравн.

— За Гьны стоят некроманты. Их в городе не так много, но каждый мало ли чего натворить может! К тому же, под контролем некромантов подъездные пути. Все дозорные башни по Большой тропе мёртвых…

— Знаю. А есть ли у Гьны соперники?

— Не думаю. Он, мне кажется, всех устраивает, так как никому не мешает жить. Читает себе своего Цилиндиана, и никого не трогает…

— Посмотрим. Что с Кырымыфом?

— За ним стоят все, у кого в городе есть большие деньги. Если его тронуть — попрячутся вместе с деньгами. С ним лучше договариваться наедине и прямо спросить, чего он хочет…

— Договоримся!

* * *

Ранней весной Врод Занз-Ундикравн, по обычаю прошлого хозяина Занза, устроил симпозиум, на который пригласил элитных мертвецов со всего Отшибинского воеводства (ведь должны же они знать в лицо своего нового Управителя).

Пригласил вождь и великанов из окрестных замков — хотя не без колебаний. Известно, что карлики недолюбливают всех людей повыше, чем они сами (то есть, всех не-карликов), но в их отношении к великанам — этим высоченным махинам, способным на них ненароком наступить — злости гораздо меньше, чем страха.

Великанов Занз-Ундикравн решил позвать не всех, а только из самых богатых замков, либо же самых безобидных. К категории безобидных, впрочем, был отнесён лишь один великан — Ум из Мныля (он же Ом из Мнила в устаревшей транскрипции).

Великаны также не особенно жаловали карликов, но на симпозиум к Занз-Ундикравну пришли. Их более всего интересовал один вопрос: станут ли у них отбирать замки. Если станут, то великаны с этим, понятное дело, не согласятся, и начнут готовиться к военным действиям. Если же новый Управитель воеводства скажет, что замки остаются нынешним владельцам, остальное великанам уже не так важно.

Ещё до открытия симпозиума новый Управитель первым долгом успокоил пришедших великанов. «На замки Великий народ не претендует», сказал он. И сказал чистую правду. Не настолько ещё силён Великий народ, только-только прорвавшийся в желанное посмертие, чтобы претендовать на почти неприступные великанские замки. Пока — нет, а там видно будет.

Симпозиум, созванный Занз-Ундикравном, как на взгляд Лимна, да и Зунга, разительно отличался от предыдущего. Весь Зеркальный зал был празднично убран жёлто-розовыми полотнищами; вместо языка, доставшегося в наследство от Лугового королевства, повсюду звучал ломаный отшибинский.

Отвлечённых философических дискуссий никто не вёл; все темы выступлений гостей и хозяев сводились к возрождению великой в веках Отшибины. Звучали пышные славословия всему Великому народу вместе, особенно же — присутствующему его великому представителю.

Управитель Занз-Ундикравн, в отличие от Ымбриула Зулиндкравна (чьё не вполне ещё умершее, но совсем окаменевшее тело пылилось теперь в одной из кладовых), на протяжении симпозиума не считал нужным ходить по залу, а просидел всё время на высоченном чернокаменном стуле (копии Подземного трона Владыки Смерти). Стул вознёс его почти к самому потолку, выше всевозможных великанов.

А ещё этот симпозиум отличался тем, что на нём не кормили. И не удивительно, ведь Великий народ слыл далеко не самым щедрым из народов, и тем гордился.

В мудрёных речах на симпозиуме недостатка не было (хотя теперь они претендовали скорее не на мудрость, а на верность новой власти).

— …В условиях некрократизации и интеграции Отшибины в мировое сообщество культурных народов велика роль ответственности каждого обитателя Отшибины за своё добросовестное содействие её полному всестороннему возрождению, — никуда не подсматривая, и на чистейшем отшибинском языке произнёс советник Фыпын, открывая симпозиум.

Его слова потом ещё не раз повторили. На этом симпозиуме, не в пример предыдущим, каждый, похоже, стремился что-то сказать, слушать же было нечего. Да и многие ли понимали этот отшибинский язык — даже из числа выступавших?

На каждую ошибку долговязых ораторов присутствующие в зале карлики — а их здесь было больше половины, если учитывать стражу, отвечали злобной гримасой. Поскольку же ошибок было много, получалось, что они гримасничали почти всё время.

В речи одного из военных чинов (его тысяцкий Отт отправил выступить вместо себя) ошибок было настолько много, что и Управитель не вытерпел. Скорчившись на своём чернокаменном троне, обёрнутом желто-розовым полотнищем, он прервал выступавшего и сказал краткую речь о необходимости изучать отшибинский язык для каждого занзянина.

— А вот я не вижу такой необходимости! — резко сказал Отт, привлекая к себе тревожное внимание всех.

Карлик взглянул на него с высоты и ответил:

— Необходимость должна быть видна каждому военному человеку. Дело в том, что я, вступая на пост Управителя Отшибинского воеводства, явился принести вам не мир, но — меч. Вот вы, Отт, если не ошибаюсь, командуете тысячей?

— Да! — подтвердил Отт.

— А я отдам под ваше командование тьму! Из неё половина уже расквартирована в Занзе, а остальные пять тысяч — на подходе. Справитесь ли вы с обязанностями темника, тысяцкий Отт?

— Справлюсь! — рявкнул ошеломлённый новыми перспективами тысяцкий.

— Так вот, темник Отт: войско собирается в Занзе не для парада. Я жду от вас, что вы его как следует вымуштруете с тем, чтобы к началу лета оно могло выступить на захват соседних территорий. К осени мы должны захватить Кырымць и подойти вплотную к варварским землям Эузы.

— Простите, захватить что? — переспросил Отт.

— Кырымць вам известен под именем «Карамц», — тонко улыбнувшись, объяснил Управитель. — Теперь вам понятно, будущий темник армии Великого народа, зачем вам придётся выучить отшибинский язык?

— Понял, — только и сказал тот.

Наслаждаясь очевидным для всех триумфом, Врод Занз-Ундикравн обвёл взором Зеркальный зал и, как заметил Лимн, криво улыбнулся, углядев главу гильдии ростовщиков.

— Ничего ли не имеет уважаемый Кырымыф из Кырымця против предстоящего захвата его родного города? — деланно обеспокоенным тоном спросил он.

— Нет, я нисколько не в претензии, — широко улыбнулся ростовщик; — я даже буду рад принять участие в финансировании вашей экспедиции. Это будет выгодное дело, ведь Кырымць — богатый город.

Для многих такой ответ был полной неожиданностью, а Лимн и Зунг поняли: разговор Управителя с ростовщиком с глазу на глаз уже состоялся, и привёл к желаемому результату.

Из недовольных в стане бывших заговорщиков остался только некромейстер. Что же Занз-Ундикравн предложит ему? Кажется, этому почитателю книжной науки ничего от Управителя не нужно. И, кстати, ни он, и ни кто иной из некромантов пока не выступал.

И вот Управитель, так и не дождавшись их выступлений, первым вторгся в некромантскую вотчину. Он сказал:

— Между прочим, грядут серьёзные военные действия, а Большая тропа мёртвых надлежащим образом не охраняется. Я понимаю, что причиной тому — пятьдесят лет прочного мира под руководством моего славного предшественника Ымбриула Зулиндкравна. Но времена изменились. И теперь главная дорога нашего мира не может больше охраняться живыми смотрителями. Она будет усиленно патрулироваться большими отрядами Великого народа. Кстати, мне кажется, давно пора вывести охрану Большой тропы мёртвых из ведения некромантов. Как вы думаете, Гьны? — вопрос прозвучал жёстко.

— Меня зовут Гны, — ответил некромейстер, не переходя на вроде бы изученный им в совершенстве отшибинский язык.

— Согласны ли вы и ваша гильдия отступиться от заведования дозорными башнями вдоль Большой тропы мёртвых? — допытывался Управитель.

— А у нас есть выбор? — сказано это было без почтения к высоко сидящему карлику.

— Выбор всегда есть, некромейстер, — нехорошо улыбнулся Занз-Ундикравн, — только вы и ваши подчинённые его не желаете делать. Вы превратились в недосягаемую касту, тогда как в уставах некрократии ясно записано: все мертвецы — братья по посмертию.

Лимну и Зунгу стало ясно: некроманты всё-таки избраны вождём в качестве крайних; теперь на них он возложит ответственность за всё то, за что посчитает нужным. Этого не мог не понять и Гны.

— Кто из некромантов желает высказаться? — с угрозой оглядел Управитель кучку подчинённых Гны.

— Я! — раздался голос, прежде чем сам Гны успел отреагировать. И один из далеко не самых важных и известных в городе некромантов (кажется, тот, который непосредственно курировал дозорного Стрйо) в прочувствованной речи на чистейшем отшибинском языке убедительно повинился во всех грехах, начиная с высокомерия и заканчивая косвенным пособничеством эузским союзникам Живого Императора, будь навеки проклято его имя. Напоследок пылко исповедующийся признался и в том, что все его грехи происходят от того факта, что в некроманты его инициировал не кто иной, как некромейстер Гьны лично.

— Вы в своём уме, Плю? — резко спросил Гны.

— Меня теперь зовут Пьлу, — поправил его тот.

— Хочу предупредить всех собравшихся, — сразу отвернувшись от этого Пьлу, объявил Гны, — вы, быть может, не в курсе этой секретной истины, известной некромантской касте, но переименования — не такая уж безобидная вещь. Глядите, как бы вам, утратившим свои человеческие имена, не превратиться в карликов!

С этими словами Гны развернулся к дверям Зеркального зала и гордо покинул симпозиум.

Казалось, к лицу Врода Занз-Ундикравна прилил весь его тёмно-красный бальзам. Злость его настолько переполняла, что мешала удерживать равновесие, и он чуть не свалился с высоты своего стула на головы собравшихся. В какой-то момент он даже схватил свой топор, чтобы метнуть его в спину уходящего Гны, но ему не дала как следует размахнуться высокая спинка чернокаменного стула.

Среди некромантов, подчинённых Гны, началось движение: добрая половина собиралась последовать за ним из Занза в Цанц, но — не без колебаний. Поэтому их движение было остановлено просьбой магистра Гру.

— Подождите, пожалуйста! — сказал он им. — Я сам догоню некромейстера. Мне нужно переговорить с ним наедине.

* * *

Лимн, который незаметно выскользнул вслед за Гру, смог подслушать разговор двоих некромантов примерно с середины. Магистр нагнал некромейстера у фонтана, что бил у пустынной в этот час парадной лестницы нижнего Цанца. Лишь тончайший слух подкравшегося разведчика позволил ему разобрать то, что долетало сквозь звук падения воды.

— Нет, Гру, я уверен, что мы с вами совершили страшную ошибку, когда привели к власти в Цанце этих карликов! — убеждал коллегу Гны.

— В чём вы видите ошибку?

— Что сделалось с Цанцем, Гру? А ведь это был город мирный и гостеприимный, по-своему, уютный. Что теперь с Цанцким воеводством? Его привели к гибели крестьяне, которых мы с вами согнали на вече, будто скотину, а теперь растоптали карлики. Этой ошибки вы не видите?

— Это внешняя сторона, дорогой Гны. Вы ведь некромант высокой степени посвящения, и не должны обманываться видимостью. Важнее всего в этом мире не то, что удобно людям, пусть даже мёртвым. Важнее всего — угодное Владыке Смерти.

— Чем же господство карликов угодно Владыке Смерти? Вы говорили это раньше, и я был склонен вам доверять, как старшему. Но сейчас я вижу их дела и всё более убеждаюсь, что запрет на посмертие для карликов более чем оправдан. Они позорят саму Смерть, они и в посмертии — те же варвары…

— Дорогой Гны, вы совершенно правы в том, что прежний запрет был справедлив (он ведь был угоден Владыке Смерти!). Но сейчас время изменилось, и сам Владыка не согласен со своим былым запретом. Вы должны мне поверить: введение в посмертие карликов и передача им власти в Цанце нужна не самим карликам, а — делу Смерти.

— И что же тут выиграет дело Смерти?

— А вот что: Смерть сможет, наконец, перейти в наступление. Ведь вы не думаете, что дело Смерти состоит лишь в том, чтобы осчастливить живое человечество Седьмой расы? Вспомните, как давно уже не передвигались Пороги Смерти. Восточный — тот вообще застыл на исходной отметке у границ Восточно-Человеческой империи. Западный же дошёл до границы Цанцкого воеводства, и тоже остановился. Ибо мёртвому населению Цанца, погрязшему в радостях мирного существования, так было удобнее.

Ну конечно, — Гру подбавил в голос издевки, — куда как удобно пользоваться благами посмертия, выезжать на учёбу, а то и на обитание в Западное Запорожье, и при этом не заботиться об истинных нуждах Мёртвого престола! Удобно сидеть в Цанце, считая, будто продвижение Западного Порога на восток — не твоя задача! Удобно заключить мир с враждебной Владыке Смерти Эузой, чтобы только не нарушился городской уют! Удобно — но не выйдет!

— Вы тоже обвиняете меня в предательстве?

— Нет, Гны. Я просто объясняю, что вся моя полувековая возня с карликами — не для самих карликов. Мне плевать на их амбиции Великого народа. Но они нужны Владыке Смерти. В них есть ещё тот порыв, который совсем угас в людях Лугового королевства. Именно они, когда Западный Порог Смерти передвинется, охватив и Цанцкое воеводство, и их Отшибину, именно они не польстятся на сладкую негу в желанном Запорожье, а переселятся восточнее, чтобы теснить ненавистную Эузу до полного её искоренения!

Лимн, которому приходилось до предела напрягать слух, для удобства восприятия слов представлял себе говорящих в виде картинок. Так вот, в картинках его представления Гру, выкрикивая последние слова, словно выпустил в Гны связку ядовитых зелёных молний, тот же заслонился алым огненным щитом. Разведчик с трудом подавил желание высунуться из-за тумбы, за которой он прятался, чтобы проверить, не случилось ли такое на самом деле. Но разговор, как ни в чём не бывало, продолжался.

— Видите ли, Гру, мне трудно избавиться от впечатления, что вы приписываете Владыке Смерти собственные злые чувства. С чего вы взяли, что он в самом деле так ненавидит Эузу и желает полного уничтожения всех живых представителей Седьмой расы? Это ведь ваши домыслы, Гру. Владыка Смерти всё ещё молчит…

— Нет, — хихикнул Гру, — в том-то и дело, что он уже не молчит. Со мной он разговаривает уже давно, а с вами (помяните мои слова) поговорит этой же ночью.

* * *

Разговор завершился, некроманты разошлись, и Лимн остался перед выбором: за кем из них ему проследить. Разведчик решил, что интереснее будет узнать, что станет делать Гны, поэтому он не пошёл за Гру вниз по парадной лестнице в направлении его поместья, а остался вместе с Гны около фонтана. Тот с полчаса о чём-то молча размышлял, ничего не предпринимая, затем с задумчивым видом двинулся к храму Смерти.

По дороге Лимн вдруг почувствовал полную уверенность, что вот-вот что-то произойдёт. Может, на Гны состоится покушение? Но нет: кроме него самого за некромейстером никто не крался.

Гны вступил под высокие своды храма Смерти, архитектурный план которого (шестилучевая звезда), как с облегчением понял вошедший следом Лимн, в немалой степени способствовал слежке.

Гны, видимо желая сфокусироваться для какой-то своей тайной некромантской медитации, прошествовал в западную, алтарную часть храма и остановился перед золотым Глазом Смерти. Не надеясь что-либо подслушать, разведчик зашёл сбоку и спрятался за чёрно-красным резным мраморным саркофагом, откуда было видно лицо Гны.

Как ни странно, Лимн стал свидетелем разговора — полностью беззвучного, но понятного по непроизвольным движениям губ.

— Да, Владыка, я тут, — прошептали губы Гны.

Реплика Владыки Смерти восприятию Лимна осталась недоступной.

— Да, Владыка, — опять беззвучно произнёс Гны, — я уже не верил, боялся, что вы навеки оставили нас… Вовсе нет, Владыка, Цанц уже приготовлен для предложенной ему миссии… Да, Владыка… Я очень рад, Владыка, что вы вновь почтили нас своим руководством… Да, Владыка… Да, я смирю свою гордыню… Будет сделано, Владыка!

Отвернувшись от Глаза Смерти — выпуклого, цельнозолотого — некромейстер с просветлевшим лицом пошёл к выходу из храма. Лимн понял, что ему удалось присутствовать на событии метафизического значения. Никогда ещё разведчику не случалось подслушивать разговор некроманта с Владыкой Смерти. Он был горд, но и несколько испуган, поэтому постарался покинуть храм, не встретившись взглядом с Глазом Смерти.

* * *

Эта ночь запомнилась многим некромантам и рыцарям Ордена посланников Смерти. Великая радость озаряла их лица, а губы шептали слова благодарности и надежды.

Посетил глас Владыки Смерти и руины древнего Базимежа, где обосновался погрязший в своём странном еретическом видении мира посланник Дрю.

Посланник сидел у костра, разведённого внутри полуразрушенной базимежской башни, и проповедовал открывшиеся ему истины троим ближайшим последователям: Пендрису, Кло и Амуру. В костре догорало пять добытых за день вражеских арбалетов.

— Мертвецы не кусаются, Пендрис, — говорил Дрю. — Мёртвые — душат!

Как раз в этот момент тихий проникновенный голос, неслышимый больше никем, и позвал его:

— Дрю!

Дрю из Дрона никак не отреагировал; он продолжал рассуждать об удушающих мертвецах, о Порогах Смерти, сжимающихся на горле всего живого.

Тогда голос позвал вновь, явственнее:

— Ответь мне, посланник Дрю из Дрона! С тобою желает говорить твой Владыка.

— У меня нет владыки, — отозвался Дрю.

— Я Владыка Смерти, которым даровано тебе посмертие, и которому ты поклялся служить вечно при вступлении в Орден посланников Смерти.

— Я знаю. Но ты мёртв, Владыка.

— Да, разумеется, я мёртв.

— Нет, ты не понял, Владыка. Ты мёртв!