Как и многое в Канкобре, анфилада была истинно титанической длины. Правда, ширина проёмов между комнатами исключала возможность пролёта дракона средних размеров. Если что — такому пришлось бы проползти.
Вот интересно, задумалась Бианка, неужели в те незапамятные времена, когда Канкобра только строилась — или достраивалась к странному небесному телу сотворённому Божествами, но это детали — так вот, разве уже тогда этот придел храма предназначался не для драконов, а только для гарпий и людей?..
Хотя что это я? На то ведь он и придел, что приделали его позже. Но приделали всё же не для драконов. Для существ, соразмерных человеку.
Для готовых стоять в очередях.
А ведь от кого-то я слышала о подобной недвижимой очереди, припоминалось Бианке. Вроде, от Бларпа Эйуоя. Только в ней не сидели гарпии, а стояли женихи. Ждали предсвадебного испытания. Кстати, их невесту звали Кешлой, как и меня сейчас. Однако же, вот так совпадение!
Всё когда-нибудь заканчивается, даже бесконечная на вид анфилада. Впереди замаячила лестница, уходящая высоко вверх.
Прекратилась и очередь из гарпий. Замерла у черты, кем-то проведенной мелом по полу. Значит, я добралась до начала?
— Да, я первая в очереди, — молвила гарпия у черты, — можно, я не буду тебе рассказывать свою историю? Я сидела здесь дольше века, и совсем позабыла, чем предо мною провинился жених. Но убить его надо. Неужели я зря сидела?
— А что там, наверху? — Бианка кивнула на лестницу.
— Известно что — полоса испытаний.
— Это что же, сидящим в очереди придётся их проходить?
— Да не нам. Жениху, — безразлично зевнула самая первая гарпия, — наше дело его подкарауливать. У колодца, у маятника. Кто как сможет.
— Значит, кто-то его там уже караулит?
— Ну уж нет! Я буду первая! — на какой-то миг всю апатию с гарпии будто волной слизнуло, затем она вернулась к первоначальному скучному тону. — Жениха всё ещё нет. По нынешним временам такие, как он — редкость. Как только появится, Ангелоликая даст отмашку.
Бианка понимающе покивала, будто бы тоже ждала отмашку Ангелоликой. Потом вежливо спросила:
— Можно ли я пройду вперёд, осмотрю местность?
— Валяй, — согласилась гарпия, — только не думай, что меня обскачешь. Соискателя там ещё нет, я не шутила.
Бианка принялась подниматься по лестнице, но в этот момент сверху прозвучал какой-то короткий сигнал: не то свист, не то взвизг, за краткостью и не разберёшься.
Но для гарпий из очереди он оказался не только знакомым, но даже и долгожданным. Оглянувшись, Бианка заметила, что за нею валит огромная толпа птицедев. Дошли до нижних ступеней, карабкаются выше, вот-вот догонят, сомнут.
Бианка рванулась вверх по лестнице, побежала изо всех сил, более не оглядываясь. Сзади раздавалось сопение, визг, подвывание, злобная ругань и короткие смешки.
Вот уже близко верхняя площадка, распахнутая в широченный зал.
На площадке стояла уже знакомая мёртвая женщина со странно меняющимся лицом, а вдали, за её спиной, под невысоким сводом широкого зала реял главный храмовый дракон-целитель. Реял, от лестницы отвернувшись, и немного застенчиво хихикал, будто бы не при чём.
Это на нём она прилетела. Видно, есть в это место воздушный проход из главного зала храма.
— В очередь, кешлины дети, в очередь! — грозно прикрикнула женщина на площадке.
— Слушаемся, Ангелоликая! — молвили гарпии, да тут же прямо на лестнице и построились. Нечего и сомневаться, что в точности по былому порядку. Та, что в длинной анфиладе стояла первой, откуда-то извлекла мел и на ступени перед собою провела ограничительную черту.
— Подойди-ка, дитя моё, — велела Ангелоликая Бианке, с дурацкой суетливостью заметавшейся между нею и строем гарпий.
Ну вот, глупо попалась, осталось произнести неутешительный вывод. Не подумала, что здешние ходы сообщаются. Теперь преследовательнице её и искать не надо. Можно больше не слать шакалов, которые в Канкобре и сами теряются. Но зачем я ей только нужна? Из-за Драеладра?
— Тебя зовут Кешла, если не ошибаюсь? — улыбнулась Ангелоликая.
Бианка энергично закивала.
— Самое лучшее имя для гарпии, — похвалила многоликая повелительница. — Теперь чувствую: тебя-то я и ждала.
* * *
Повезло: она принимает меня за другую! Итак, я Кешла. Имя бы не забыть. Хотя не забудется — имя-то легендарное. И в том повезло?
А всё же не очень повезло: она тянет меня к жениху без очереди. Это что ж получается: теперь я должна…
Попыталась заикнуться:
— Я ведь в самом конце стояла…
Получила ответ:
— Истинная гарпия знает, где ей надо стоять. А если не знает, место само её притягивает. Особое место. Полоса испытаний…
— Я должна пройти полосу испытаний?
— Нет, Кешла, конечно же нет. Это жених никак не должен её пройти.
Ангелоликая ухватила под руку «Кешлу» и повлекла к тёмному коридору в противоположном конце широкого зала.
Она меня заставит… Бедный жених.
— А жених-то тебе понравится, — вдруг сказала Ангелоликая.
Мысли читает?
— Нет. Просто, поскольку ты Кешла, я хорошо тебя знаю.
Вот так удружила себе с новым имечком.
— И ты тоже неплохо меня знаешь, хоть и затрудняешься вспомнить. Мы ведь больше, чем родственники.
Бианка пробормотала нечто невразумительное. Вспомнить «больше чем родственников» она никак не надеялась. Разве что родственников: у легендарной Кешлы был отец Ашогеорн, мать Элла, четыре родных брата, сводный брат Драеладр… Не о том ли эта странная женщина ведёт речь?
— Нет, я о другом, — усмехнулась Ангелоликая.
И они прошли из широкого зала в тёмный зев пещеры, ведущей к испытательной полосе.
— Я о другом, — повторила настойчивая спутница, — мы ведь обе гарпии, не так ли, Кешла?
— Да, именно так, — Бианка решила: покуда перечить рано.
— И вдобавок, у нас на двоих общее имя! — ликуя, добавила негаданная тёзка. — Я ведь тоже Кешла, представляешь! Причём та самая!
«Тоже Кешла»? Но Бианка-то, коли честно, не совсем она. Выходит, «та самая», единственная верная Кешла стоит сейчас перед нею с жутковато меняющимся лицом? Эх, вот так находка! Будь где-то здесь Лулу и Марципарина, Бианка не преминула бы её обсудить.
— И мы похожи не только лишь именами, — продолжала властная дама.
Что, и внешне? Так не хотелось бы…
— Мы похожи в главном. Ты и я — мстительные создания. Разве нет?
Ну, не то, чтобы совсем нет, но…
— Вижу, что мы прекрасно друг друга понимаем. Лично я — плохая подруга, но очень хороший враг. Ты такая же, Кешла, точно такая же!
Разве? Ну, вообще, со стороны виднее…
— Виднее, Кешла, виднее! Потому я решила, что честь уничтожить сегодняшнего жениха без сомнения принадлежит тебе…
— Простите, Ангелоликая, может, я недостойна? — в неясной надежде взмолилась новоявленная Кешла. — Вы ведь сами видите, гарпия из меня не особенно боевитая. Ни когтей, ни крыльев, ни голоса — ничего такого у меня нет. Тогда как в очереди все, как на подбор…
— Пхе! Когти, крылья, голос — пустой антураж, дорогая. Тебе ли не знать, что убивает совсем иное? Впрочем, я ещё поделюсь с тобой довольно занимательным орудием убийства. Извини, не сейчас. А пока что прими моё уверение: нынешнего жениха — тебе убивать. Потому что этот жених — твой.
Бедный жених неизвестной Кешлы!.. Наверное, стоило бы согласиться, а потом, будто ненароком, пощадить…
— А щадить-то и не захочется! — захихикала Ангелоликая. — Верь мне, уж я-то знаю. Потому что этот жених — твой. Он на самом деле твой. Точно так же, как «Кешла» и правда твоё имя. И достойно рукоплескания, что ты приняла истинное имя и для этого отринула все три ложных.
Знает, поняла Бианка. Знает про неё, Лулу и Марципарину.
— Как зовут жениха? — небрежно этак спросила.
— Разумеется, Чичеро, — захихикала собеседница.
Знает всё. И даже больше, чем всё.
* * *
Чичеро здесь? Нет, ерунда! Ангелоликая издевается. Нечего ему здесь делать! Хотя…
— Мы пришли.
Тёмный — хоть глаз выколи — коридор вывел Бианку с Ангелоликой к наблюдательной террасе над залом, освещённым синими магическими свечами. У самой балюстрады стоял стол, а на нём в блюде — что-то несъедобное. И кинжал, чтобы это несъедобное резать.
Ангелоликой подали пищу мёртвых? Но не Бианке, воспитанной некромантами Цанца, пугаться мертвецов и их экзотической снеди.
Женщины подошли к балюстраде. Бианка привычно подивилась открывшемуся залу, столь же огромному, как и многое в Канкобре. Терраса оказалась столь высоко поднятой над уровнем пола, что всё, расположенное внизу, казалось игрушечным.
А ведь там, глубоко внизу, проходила полоса испытаний.
— Вон колодец, вон маятник, а вон-те подвижные стены нагреваются и ползут друг другу навстречу, — любовно перечисляла Ангелоликая. — неправда ли, сверху хорошо видно? Здешний наблюдательный пункт предназначен для истинной гарпии!
— Да, — признала Бианка, — видно хорошо.
— Пикантность задачи в том, что один здесь никак не пройдёт. Кто-то следит за маятником, а другой проползает. Кто-то идёт над колодцем, кто-то страхует. Соответственно и с жаркими стенами… Ах да, я забыла сказать, что двоих женихов сразу на полосу не пропустит входное колдовство. Хи-хи, ты улавливаешь: двоих не пропустит, а один не пройдёт!
Бианка улавливала. Но, по-прежнему, многого не понимала. Что хотят от неё, если уверены, что жениху на полосе испытаний не светит совсем ничего? Если он сверзится в колодец — успеть поразить его в полёте? Если его разрубит маятник — предварительно отравить? Глуповатые задачи..
И Чичеро… Что здесь делать Чичеро? Как-то немного не верится…
— Чичеро я приманила! — захихикала хозяйка положения.
Видно, надо было ей для сего-то — приманить…
— Да не для себя, для тебя приманила! — рассмеялась Ангелоликая, — ты ведь ненавидишь его, разве нет?
Бианка задумалась: она бы так не сказала, Лулу — та бы себе ни в чём не призналась, а вот Марципарина…
Тут Марципарина, лёгкая на помине, как раз и проснулась. Вот она и сказала нужные Ангелоликой слова:
— Конечно же ненавижу! Так бы его и извела!
— Вот! — Ангелоликая так обрадовалась поддержке, что аж расплакалась от умиления. — Я же говорю, не для себя стараюсь!
Но Бианка запихнула Марципарину подальше, да и поглядела на собеседницу этак скептически.
Пришлось той изворачиваться:
— Не ощущаешь ли ты, гдядя мне в глаза, абсолюлютного доверия ко всему, что я расскажу? — а сама руками, как мельница, водит.
Кешла прислушалась и вдруг убедилась: а ведь да, что-то такое она действительно чувствует. И с чего бы вдруг? Ах да, какое-то новое колдовство. Надо бы всё подвергать сомнению… Не получалось.
— Я вам верю, — сказала непроизвольно.
Обрадованная Ангелоликая продолжила:
— Вот за что тебя, сестра Кешла, люблю, так это за искренность.
Искренность, или вынужденная речь? Самой и не разобраться.
Ангелоликая же мертвечиха поманила её к высокому столу, где так и лежал кинжал и какой-то предмет на блюде.
— Возьми-ка, — сказала, протягивая Бианке кинжал. — Им тебе предстоит с одного удара пронзить сей набальзамированный орган.
— Только что это? — испугалась невеста Чичеро. — Там, на блюде…
— Это сердце твоего мёртвого жениха!
* * *
Хоть Ангелоликая и сказала открытым текстом, но Бианка не сразу смогла осознать, что ей такое суют. Взяла кинжал, и так, и этак повертела. К этому кинжалу прилагалось блюдо — вот только с какой стати?
Мёртвое сердце, острый кинжал. Ну, и?
— Сердце — это последнее, что осталось тела Чичеро, — между тем продолжала вещать Ангелоликая. — От того, настоящего. Остальное не так давно Патриархи спалили у себя в Обсерваториуме. Поторопились, конечно, да что взять с мужичья: только о себе и думают! А вот я, милая, подумала о тебе. Веришь мне? — Бианка думала промолчать, но Марципарина высунулась, кивнула. — Между прочим, я была в нижнем мире и сердце выторговала не задёшево. Знаешь, у кого? У Владыки Смерти! А зачем торговалась? Лишь затем, чтобы тебе его здесь и сейчас проколоть вот этим заговорённым кинжалом.
— Проколоть? — переспросила Бианка.
— Да, проколоть, — повторила та как можно будничнее.
— А почему я?
— Чтобы вернее убить Чичеро, — нехотя пояснила мёртвая женщина с меняющимся лицом. — По преданию и отречённым записям, этот удар должен быть нанесён по любви. Так ты любишь его?
— Ну да…
— Стало быть, убивай!
Бианка опять повертела кинжал, покосилась в сторону сердца на блюде. Хмыкнула:
— Это что, ритуал такой?
— Ну конечно же, ритуал!
— И что, он так важен?
— Ради него, между прочим, мне пришлось устроить революцию в Канкобре. Ради него я искала тебя и ждала Чичеро. Ну, давай!
— Хорошо, я подумаю, — медленно сказала Бианка. — Не торопите меня, пожалуйста…
— Да как же не торопить, — взорвалась Ангелоликая, — когда… — тут она, не договорив, поглядела вниз. — Явились, не запылились…
Обратила внимание и Бианка: там, по препятствиям полосы испытаний, ловко карабкались три карлика. Страховали друг друга над колодцем и под маятником. Надо же, шли все втроём. Но ведь Ангелоликая иначе говорила.
— Их трое, — улыбнулась Бианка.
— Да вижу! — взвизгнула Ангелоликая. — Обманули охранное заклинание. Телесно людей трое, но жених-то один — Чичеро…
— Слаженно идут, — похвалила Бианка.
— Ещё бы не слаженно, — проворчала Ангелоликая, — ведь они сейчас вместе одно лицо, даром что не под плащом. Но их сплочение, хе-хе-хе, лишь до поры до времени…
— До какой поры? — наивно спросила Бианка.
— Пока сердце не проколешь, вот до какой! И увидишь сама: там останется три насмерть перепуганных карлика!
— А, — равнодушно сказала Бианка.
Карлики внизу зала ловко прошли колодец и маятник, подошли к пышущим жаром стенам.
Что-то кричала Ангелоликая. Бианке было не впервой отвлекаться на собственные мысли.
— А?
— Прокалывай, говорю!
— А…
Бианка подумала, что трёхликий Чичеро не случайно оказался на полосе испытаний. Ну конечно же не случайно: чего бы его туда всех втроём ни с того ни с сего понесло?
— Он испрашивает моей руки… — догадалась она. — Наконец-то он это делает добровольно!
— Что? Какое там добровольно! — захохотала Ангелоликая басовитым драконьим смехом. — Нет, уморишь ты меня, дорогая!
— Уморю? — Бианке не впервой в разговоре цепляться за первое попавшееся слово.
— Глупости! Ни о каком свободном выборе здесь не идёт речь! Они там вообще не знают, что здесь за полоса такая. Просто в Канкобру иначе было им не попасть, понятно? Я к центральной входной воронке пригнала чуть ли не весь клан Рооретрала, да ещё перегородила вход тремя шакальими замками.
— Зачем? — улыбнулась Бианка в рассеянности.
— Да чтобы зашли с этого боку!
— А зачем им было зайти… с этого боку?
— Да чтобы тебя из Канкобры вызволить!
— Вызволить? Да… пожалуй… неплохая идея… — с замедлением говорила и думала Бианка.
Потом и вовсе прекратила говорить, чтобы хоть немного быстрее думать. Что происходит?.. Готовится ритуал… Его готовила Ангелоликая… Значит, он ей зачем-то нужен… В ритуале от Бианки требуется, чтобы она… пронзила кинжалом сердце Чичеро… Зачем?.. Зачем?.. Зачем?..
— Кешла, ты слишком уж долго думаешь!
Затем, что Ангелоликая считает Бианку Кешлой?.. Но может, у неё есть основания так считать?.. Тогда, пронзив сердце на блюде, Бианка совершит нечто непоправимое… Совершит от имени Кешлы… И к выгоде Ангелоликой…
— Кешла, ну что ты, я не настолько корыстна! — но в мёртвых глазах на меняющемся лице застыла звериная алчность.
Так и говорили: Бианка лишь в мыслях, Ангелоликая вслух. Бианка думала, Ангелоликая ей мешала. Видно, Бианка уж слишком правильно думала, то-то ей и устраивали помехи.
А потом, отчаявшись запутать собеседнице мысли, хитрая мертвечиха принялась колдовски влиять на её телесные движения.
Кинжал дрогнул в её руке, а саму руку стало уводить в сторону — она шла на размах для бокового удара.
— Не надо! Не то брошу нож! — пригрозила Бианка.
— Попробуй! — усмехнулась Ангелоликая.
А кулак-то не разжимался! Сейчас она…
— Это ошибка! — выкрикнула Бианка, пытаясь отлепить руку от рукояти. — Серёзная ошибка!
— Кто ошибся? — осклабилась Ангелоликая.
— Вы! Вы хотите, чтобы сердце Чичеро пронзила кинжалом Кешла. Но я не Кешла! Я Лулу Марципарина Бианка — только и всего… — говорить приходилось быстро, чтобы фразы не зависали в уме и в воздухе.
— Да, девочка моя. Ты Лулу — и так далее. Но в остальном не обманывайся. Знай, что великая Кешла в тебе тоже дремлет. И о том, будто это не так, лучше рассказывай драконам-целителям. Ибо я знаю лучше!
— Легендарная героиня Кешла… дремлет во мне? — переспросила Бианка, снова едва перебарывая подступающую вязкость мысли. — Вот какая… во мне… скрыта сила…
— Не обольщайся! — бросила мертвечиха. — Она не проснётся по твоему капризу. Ты попросту не умеешь её вызывать из глубин себя. Когда же проснётся, никогда тебя не простит.
— За что ей меня прощать?
— За то, что ты тратила её драгоценную силу в моём ритуале.
* * *
Бианка сопротивлялась, как только могла. Непостижимым усилием сбивала замах, и кинжал уже несколько раз проносился над сердцем Чичеро.
— Зря сопротивляешься, — напряжённо произнесла мёртвая тварь. — Стоит принять в себе гарпию, и жить станет проще.
— Зря пытаешься водить моей рукой, — сцепив зубы, выдохнула Бианка, — сама ведь знаешь, недобровольные действия не считаются!
Трудно вспомнить, где она это вычитала. Но, вроде, попала в точку.
Если бы суть была лишь в том, чтобы продырявить сердце, Ангелоликая и без неё бы прекрасно справилась. Если же суть была в том, чтобы за кинжал, ведомый Ангелоликой, подержалась рука Бианки — то к чему тогда убеждающие разговоры и объяснение смысла действия?
Ангелоликая нуждается в её добровольном содействии. В том, чтобы Бианка сдалась, и сама позволила…
— Ты думаешь, добровольным содействием я не располагаю?! — хитрая бестия разразилась длительным хохотом. Ничего пояснять не стала, но сила и искренность хохота говорили сами за себя — и Бианка прозрела.
Марципарина! Ну конечно: вот с кем она в первую очередь борется. Вот чью руку еле сбивает с широкого кинжального замаха. Марципарина призналась, что Чичеро ненавидит…
— Верно, Марципарина! А скоро, хе-хе, мы и с Лулу полюбовно договоримся! И посмотрим, как ты одна выдюжишь против двух. Интересная это штука — обращение гарпии. Всякий раз, будто впервые, захватывает…
Марципарина, Марципарина, что ты творишь?
А что я творю? Я ничего… Я хочу, как лучше. Слушай, Бяша, не надо этих нотаций! Мы свободные люди, между прочим, из драконьего племени…
Мы с тобой — люди? У людей есть собственные тела!
Ой, ну ладно, мы части свободного человека.
Значит, одной части не следует решать за всех!
Вот и не решай. А я думаю, Чичеро нас обидел. И за это его нужно примерно наказать…
Споря с Марципариной, Бианка невольно вспомнила жалобы гарпий в очереди. Одна в одну, как будто их сочинял общий автор! Вот с чего начинается превращение — с понятных женских обид.
А потом к ним добавятся и непонятные.
* * *
Нелегко проходил спор Бианки с Марципариной. Вообще-то Бианка была умней, но Марципарина зато энергичней. В споре важно и то и другое.
Хоть сам спор происходил на словах — кинжалом больше не взмахивали. Впрочем, и из ладони не выпустили рукоять — уж за тем проследила сама Ангелоликая.
Впрочем, нож ножом, а главное-то поединок воль. Битва с гарпией: где она происходит? Внутри тебя, девочка моя, только внутри тебя.
К счастью для Бианки, нечто вдохновительное стряслось и снаружи.
Горестный хоровой визг сотряс мощные стены придела гарпий, а может и всей Канкобры, возвещая о непоправимом. Этот визг мог убить, а ведь мог и попортить имущество. С террасы, где Бианка боролась с собой и Ангелоликой, разом обавлились две секции балюстрады, словно бы приглашая кого-нибудь выпрыгнуть следом.
А случилось-то что?
Трое карликов, о которых за борьбой на террасе все позабыли, одолели свою полосу препятствий, пробежали насквозь весь огромный зал, полный синим магическим свечением. Коллективный жених Чичеро в испытании всё же добился руки легендарной Кешлы.
Вроде бы и формальность, но Ангелоликую она раздосадовала не на шутку. Предводительница гарпий ударила кулаком по столу и заявила, что победа не считается, что проткнуть сердце Чичеро Марципарине удастся и чуть погодя. Даже при особом мнении Бианки.
Слушая раздражённые уверения, Бианка с Марципариной, не сговариваясь поняли: Ангелоликая тщетно успокаивает саму себя.
(Ясно, что не сговариваясь: им с недавних пор трудно бы было о чём-либо сговориться).
Но чего боится главная гарпия? Что случается, когда жених проходит полосу испытаний, и что из того, что в этот момент происходит, может Ангелоликую так напугать?
Бианка всё не могла догадаться, а событие, заранее напугавшее гарпию уже и происходило.
* * *
Было всё так. Бианка с Марципариной продолжали спорить с переменным успехом. Ангелоликая, желая привлечь к их спору и Лулу на своей стороне, рыскала мыслью в её поисках по всей Канкобре, но тщетно, всё тщетно. Лулу и в Ярале лучше других умела избегать гарпий, и пусть это зачастую не выход, зато и не вход в новые сложности да печали.
Вышло так, что мысли не только Бианки, но и Марципарины стали особо вязки и неповоротливы.
Я засыпаю, подумала Бианка, а очень жаль.
Нет, это я засыпаю, привычно возразила Марципарина, засыпаю свободным человеком, который так и не сдался в споре.
И заснули, обе опасаясь, что скоро явится гулёна Лулу, и, пока они дремлют, перерешает по-своему всё, о чём они спорили.
— Ну же! — забеспокоилась Ангелоликая, — восстань-ка Марципарина. Главное деяние тобою не совершено, не время ещё дремать…
Тут глаза Лулу Марципарины Бианки распахнулись, и затуманенный дремотой взор обрёл твёрдость и остроту.
— Вонзи кинжал, — вкрадчиво попросила мертвечиха, — ради Кешлы.
Ладонь, что долго не могла избавиться от оружия, ухватила его покрепче. Осанка стала не просто прямой, но величественной.
— Да, — прозвучали слова, — сердце придётся пронзить. С любовью.
— Праматерь? — просипела Ангелоликая.
— Подойди ближе, непутёвое дитя, — молвила Кешла.
В её голосе не было злобы, но было столько притяжения родительской любви и духовной власти, что Ангелоликая не могла ослушаться.
— Стань передо мной, Клеопатрикс.
— Может, не надо… — срывающимся голосом проблеяла гарпия, — Надо? Да. Всё понимаю. Принимаю со смирением.
Но во взгляде, шарящем вокруг в поисках повода спастись, никакого смирения не было.
Когда заговорённый ритуальный клинок вошёл в мёртвое сердце, наблюдение Кешлы подтвердилось. Клеопатрикс в последние крохи своего посмертного времени была от смирения космически далека.
На Канкобру обрушились целые тонны осязаемого поросячьего визга.
6 марта — 15 августа 2017 г.