Как найти человека, если у тебя нет ничего, кроме фотографии?
Идею подает Умберто.
– Давай я размещу фотку на фейсбуке и напишу, что это моя бабушка и что она потерялась. Собак иногда так находят.
Мы выкладываем фотографию на страницу моего друга, где бывает немало народа, и уже через час получаем с десяток сообщений. Кто видел ее на Яникульском холме, кто на пьяцца Трилусса, кто в супермаркете в центре Прати, кто на Фиджи, а кто-то и в караоке города Токио. Чтобы проверить все версии, потребуется целая жизнь, да еще хорошо бы иметь поддержку Интерпола.
– Добрый день! Это Интерпол? Я звоню вам из Рима. Понимаете, мой тесть овдовел, и мне бы хотелось найти его новую пассию, не могли бы вы быть так любезны и оказать содействие в поисках, поскольку ее имя мне неизвестно?
Очевидно, что меня ждет поражение. Единственное, что может помочь, – это чудо. Я делаю копии фотографии и расклеиваю в нескольких барах, в том числе и в нашем любимом. Под фотографией я пишу загадочную фразу: «Позвоните по этому номеру, для вас есть срочное сообщение!» Посмотрим.
Меж тем наше расследование уже дало кое-какие интересные результаты: я хоть немного расслабился. Завтра я снова иду на химиотерапию. Побочные эффекты попритихли, но теперь-то я профессионал в этом деле и знаю, что каждый раз они будут проявляться все острее и настойчивее. Я отправляюсь за Паолой в колледж, совершенно забыв, что сегодня она не работает. Как дурак, я жду ее у выхода, пока учителя один за другим выходят из дверей. Наконец, появляется последняя учительница, которая меня узнает:
– Господин Баттистини!
Я не помню ни кто она, ни как ее зовут, но делаю вид, что мы лучшие друзья.
– Добрый день, как приятно вас видеть!
– Какими судьбами? Ведь у вашей жены сегодня выходной!
– Тут за углом есть отличная булочная, я как раз направлялся туда.
– Но разве ваш тесть не работает в булочной?
Ненавижу таких настырных учителей.
– Конечно, работает, но у него, к сожалению, нет сицилийских десертов. Жена как-то изменила ему с рыбаком из Кальтанисетты, и он совсем их не делает, а мне так захотелось сегодня чего-нибудь сицилийского, и вот я здесь.
– С рыбаком из Кальтанисетты? Но там же нет моря!
Сейчас я задушу ее голыми руками прямо посреди дороги.
– Да, действительно, потому-то он так и не смог найти работу.
Кажется, она не слишком-то мне верит. Я пытаюсь сорваться с крючка, но она снова забрасывает удочку:
– Я узнала о вашей болезни, мне так жаль…
Ненавижу учительниц, которые знают о том, что я болен.
– Да, приболел было, но теперь я уже в норме, – выкручиваюсь я с несвойственной легкостью.
– А, ну, слава богу. Вы знаете, у меня ведь и дядя, и брат умерли от рака… Да и коллега вот тоже – он преподавал математику в нашем колледже.
Ненавижу такие разговоры.
– Извините, я с удовольствием проговорил бы с вами весь вечер, но боюсь, что сицилийские трубочки разберут. Позвольте откланяться.
Я прохожу вперед, обрываю разговор и растворяюсь в пространстве.
Теперь понятно, что опухоль – это почти как похороны. Все спешат выразить соболезнования. Но поскольку ты еще не отошел в мир иной, вместо вдовы и детей их выражают напрямую тебе как будущему покойнику. Если я еще раз заболею раком, клянусь, скажу всем, что у меня обычное воспаление миндалин.
Пока я иду домой, звоню жене.
– Милая, ты где?
– В парикмахерской.
– Хочешь, я за тобой заеду?
– Я на машине.
– Ну ладно. Тогда я заеду за детьми?
Дети остаются в школе на продленке. Какое все-таки замечательное изобретение продленка, очень способствует сохранению семьи!
– Спасибо, давай.
– Послушай… Завтра я снова иду на химию.
– Я с тобой. До скорого.
Разговор окончен. А теперь скажите, заметили ли вы в этом сухом обмене репликами хотя бы намек на чувства с ее стороны?
Я, к сожалению, нет.