Ночь. Наш номер в маленьком отеле погрузился во тьму. Окна открыты. Паола спит. А я нет. Дышу. Медленно. Боль в животе уже не отпускает. Я сильно кашляю и не могу остановиться. Кашель, похожий на хрип. Встаю, иду в туалет. Никак не могу остановить этот чертов кашель. Тело скручивает от кашля. Я с трудом сдерживаю рвоту. Меня рвет: на пол, в унитаз, на футболку… Я облокачиваюсь на стену, измученный, слабый, побежденный. Так я долго не продержусь.

Заглядывает Паола. Она проснулась.

– Ты как?

– Ужасно, полный кошмар.

Она спускает воду в унитазе, отматывает туалетную бумагу, протирает пол и подходит ко мне.

– Смотри, осторожно. Мое дыхание убивает в один момент.

– Тебе смешно, значит, все не так уж плохо, – она слегка улыбается, возможно, даже и не слегка.

Она вытирает мне лицо, губы. Стягивает с меня футболку. Открывает воду, намыливает губку, протирает мне шею и грудь.

Я не шевелюсь. Мне нравится, когда она ухаживает за мной. Наверное, это все же любовь, а не странный инстинкт медсестры, который роднит всех женщин.

Она садится на пол и обнимает меня. Я не протестую.

– Мы с тобой прям как статуя Микеланджело. Мадонна и сын, снятый с креста, – Паола пытается пошутить.

Я смеюсь. И снова захожусь кашлем.

Через несколько минут она укладывает меня спать и накрывает одеялами, как малого ребенка. Так мы накрывали детей, когда они были маленькими.

– Нам надо домой, – говорит она вместо того, чтобы поцеловать перед сном.

– Это временно, не бойся, скоро пройдет. С тех пор, как мы на море, мне лучше. Легче дышать.

– Я вижу. И слышу тоже. Слушай, Лучио, ну я тебя прошу, давай покончим с этим цирком, идея мне не по душе. Скажу, как есть: за тобой нужен уход, особенно теперь, когда болезнь подошла к финальной стадии.

– Милая, я тебя прошу. Мне осталось несколько дней. Я хочу прожить их, как считаю нужным. У меня еще много планов.

– Тогда я забираю детей, и мы едем домой.

– Нет, ничего не выйдет. Вы не можете меня бросить. Если вы вернетесь домой, мы больше не увидимся. Осталось немного. Ну же.

Паола замолчала. Она перестала спорить. Ей не придется об этом жалеть.