– Ш-ш-ш, ни звука, – шепнул ей на ухо Гилеад.

У Дейдре подкосились ноги – то ли от пережитого страха, то ли от радости, что ее рыцарь здесь, рядом. Ей хотелось одного: поскорее укрыться в его объятиях от всего мира, опять оказаться под его защитой. Она обвила руками шею Гилеада, он притянул ее к себе и начал жадно целовать.

– У нас нет времени. – Он внезапно отстранился и прислушался.

Из лагеря донесся яростный рев, вернув их к реальности. Карр шатающейся походкой вышел из шатра, держась руками за голову, и что-то быстро забормотал по-сакски. Ида пронесся мимо него, заглянув в шатер.

– Пошли, – прошептал Гилеад, взяв Дейдре за руку. – Я привязал Малькольма неподалеку.

Ему не пришлось повторять дважды. Дейдре прекрасно понимала: Ида убьет их обоих, если найдет. Продираясь через кустарник, она еще слышала его крики.

Гилеад посадил Дейдре в седло впереди себя, и они поскакали по узкой тропке, а сзади уже раздавался топот копыт: Ида отправил своих людей в погоню. Тропинка была такой извилистой, что лошадь могла идти только мелкой рысью. Оставалось надеяться, что и преследователи не сумеют двигаться быстрее.

Когда они достигли дороги, уже поднимался сырой, бледный рассвет. Тяжелые облака висели низко, воздух казался плотным от густого тумана, поднимавшегося над озером. Возле воды Гилеад спешился, чтобы напоить Малькольма.

– Мы на другой стороне озера. Если повезет, саксы решат, что мы отправились на юг, домой.

Дейдре, напрягая зрение, пыталась разглядеть хоть что-то сквозь быстро сгущавшийся туман. Уже час, как звуки погони стихли. Но стоило ей немного успокоиться, и она увидела их.

– Вот они! – Дейдре указала на небольшую рощицу. Оттуда выехали по меньшей мере десять всадников. Гилеад тихо выругался и увел лошадь подальше от берега.

– Ты собираешься идти пешком?

– Ш-ш-ш… Говори тише. Вряд ли они заметили нас в таком тумане.

Не успел он договорить, как раздался крик. Гилеад снова выругался, вскочил в седло и поднял Дейдре, на этот раз усадив ее сзади. Малькольм, стуча копытами, поскакал по дороге, которая вилась вокруг озера. Почти целую лигу они мчались галопом, потом лошадь замедлила ход. Малькольм был гораздо сильнее и выносливее сакских лошадей, но он вез двух всадников! Гилеад свернул с дороги. Впереди виднелась дубовая роща, а за ней огромные гранитные глыбы. Гилеад остановился возле самой большой.

– Надо дать ему отдохнуть, – сказал он, не сводя глаз с дороги.

Через несколько минут до них донеслись голоса преследователей. Гилеад пригнул голову лошади.

– Тихо, мальчик. Ни звука.

Саксы галопом промчались мимо них. Заморосил мелкий дождик, разгоняя туман, который служил им прикрытием.

– Пойдем пешком, – сказал Гилеад и повел Малькольма в узкий проход между двумя валунами. – Нельзя просто стоять здесь. Дорога грязная, они скоро вернутся, заметив, что на ней нет следов. – Он взглянул на небо, покрытое зловещими тучами. – Погода портится. Нам нужно найти укрытие.

– Они слишком близко, – возразила Дейдре. – Идем, я все равно промокла.

Гилеад посмотрел на нее с восхищением и кивнул:

– Ладно, вперед.

К полудню они вымокли до нитки, даже у Малькольма был несчастный вид. Лошадь шла, понурив голову, словно старалась скрыться от струй дождя и ветра, хлеставших ее по бокам.

– Как ты думаешь, они потеряли нас?

– Возможно. Я увел их на запад. Не знаю, как далеко они готовы уйти от своего лагеря и кораблей.

– Ида хочет получить землю Ангуса. Он принял меня за Элен, а она – его единственная надежда. Он уверен, что Ангус пойдет на любые условия ради спасения жены и поэтому ни за что не откажется от погони.

– Да, но готов ли он идти на риск? Вот в чем штука. Отряд из шести саксов может нанести урон маленькой деревушке, но если они столкнутся с воинами отца или Туриуса, у них не останется шансов выжить.

– Иде в голову не приходит, что армия здесь. Он хочет заключить сделку: обменять земли на Элен. – Гилеад уже сообщил ей радостное известие о том, что Элен жива. – Но теперь у Ангуса нет причин ни воевать с Идой, ни устраивать обмен.

– Отцу будет достаточно знать, что саксы покушаются на его владения. Так или иначе, он обещал, что последует за мной со своими людьми. А я не стал дожидаться завтрака и поехал за тобой.

У Дейдре комок застрял в горле. Он даже не позавтракал! Удостоверился, что с Элен все в порядке, и сразу отправился на ее поиски. А она еще позволяла себе сомневаться в нем! Может, все-таки безумный маг или тот, кто написал книгу, был прав? И она в конце концов нашла своего благородного рыцаря?

– Как это мило, но ты остался голодным.

Гилеад внезапно остановился, словно вспомнив что-то.

– Не такой уж я и голодный. – Он вытащил из седельной сумки хлеб, отломил ломоть и протянул Дейдре. – У меня есть еще сыр и мясо. Если хочешь, отдохнём.

Ливень хлестал без передышки. Через некоторое время они заметили поблизости ветхую хижину, где обычно останавливались пастухи.

– Ничего, дождь смоет наши следы, – решил Гилеад. – Заходи, а я устрою Малькольма.

В хижине было пыльно, но сухо. Крыша, как ни удивительно, не текла. В печи на железных цепях висел тяжелый котел. Рядом с печкой стояли стол и две табуретки. У дальней стены располагалась кровать, а в ногах – сундук. Дейдре остановилась и втянула воздух: здесь пахло свежей соломой. Странно. Она открыла сундук. В нем лежали только два стареньких полотенца, и она вытащила их, чтобы было чём обсушиться. В буфете она обнаружила деревянные миски и чашку, мешочки с сухими бобами и пшеницей. Здесь явно недавно кто-то был.

Дейдре подскочила от неожиданности, когда дверь отворилась. Гилеад вошел в комнату и тряхнул головой, с его влажных волос во все стороны разлетелись капли. Дейдре, еле сдерживая озноб, тоскливо посмотрела на печку.

– Как ты думаешь, мы сможем развести огонь?

– Да, думаю, мы можем не спешить. Мы в четырех лигах от сакского лагеря. Вряд ли саксы отважатся зайти так далеко. Подожди, я скоро вернусь.

Спустя несколько минут он пришел с охапкой поленьев и ловко разжег огонь, подбросив в печь соломы.

– Разденься, Ди.

Дейдре с удивлением посмотрела на него. Неужели Гилеад хочет увидеть ее голой? Сейчас?! Она была такой замерзшей, голодной и уставшей, волосы свисали мокрыми слипшимися прядями.

– Ты можешь умереть, если не снимешь мокрую одежду, – терпеливо объяснил Гилеад и вытащил из седельной сумки сухой плед. – Завернись.

Дейдре неожиданно для себя самой смутилась и завертела головой, ища место, где можно было бы переодеться. Гилеад нахмурился и загородил ее пледом.

– Если ты не поторопишься, я переоденусь первым.

Ну конечно. Он просто заботится о ее здоровье. Никому не хочется простудиться. А она-то, глупая, решила, что у него совсем другие намерения. Дейдре быстро разделась, вытерлась полотенцем и закуталась в плед. Мягкая шерсть была восхитительно теплой, и от нее пахло душистым мылом Гилеада.

Гилеад между тем уже снимал рубаху через голову. Дейдре любовалась его мощным торсом, но, когда он начал стягивать брюки, она отвернулась и стала глядеть на огонь. Надо высушить волосы, а на обнаженного Гилеада смотреть не стоит.

– Можешь обернуться, – насмешливо сказал он.

Дейдре скосила глаза: Гилеад обернул полотенце вокруг узкой талии, но оно лишь подчеркивало его мускулистые бедра и мужское достоинство. Он, казалось, и не замечал, какое производит впечатление – не спеша развесил одежду, вытащил флягу с вином и еду. Подогрев вино в котле, он налил его в чашку и протянул Дейдре:

– Пей.

Дейдре сделала глоток и с изумлением обнаружила, что дрожь как рукой сняло. Она осушила чашку.

– Еще.

Гилеад подлил немного.

– Тебе надо поесть, а то опьянеешь.

Опьянеешь? Хорошая мысль. И Гилеада надо подпоить. Может, тогда стена отчужденности, которую он так старательно возводит между ними, рухнет. И как мужчина с такой внешностью может быть таким чертовски правильным? Да, Гилеад совсем не похож на своего отца.

– Я эгоистка, – сказала Дейдре, передав ему чашку. – Выпей тоже, пожалуйста.

Он сделал несколько глотков и закрыл глаза, наслаждаясь тем, как горячая жидкость растекается по телу. Потом они буквально накинулись на еду, словно оба умирали с голоду. Давно простая пища не казалась Дейдре такой вкусной. А выпить можно и позднее.

– Тебе лучше поспать, а я посижу покараулю, – предложил Гилеад.

Ну конечно, ведь он абсолютно трезв. Дейдре грустно вздохнула, свернулась калачиком под пледом и задремала. Ей было тепло, она чувствовала себя сытой, сухой и… немножко пьяной. И теперь ей хотелось… хотелось Гилеада. Как жаль, что в нем совсем нет похоти.

Когда Дейдре проснулась, в комнате было темно. Огонь в печке погас. Гилеад сидел рядом, обхватив руками колени. Дейдре приподнялась, опершись на локоть.

– Почему огонь погас?

– Я услышал шум. Никого не обнаружил, но решил, лучше, чтобы никто не видел дыма.

– Ты дрожишь. – Дейдре только сейчас заметила, что на Гилеаде нет ничего, кроме полотенца. – Твоя одежда уже высохла?

Он отрицательно покачал головой и тоскливо взглянул на плед.

– Знаешь, я клянусь, что не дотронусь до тебя… Ты пустишь меня к себе?

В тусклом освещении Гилеад выглядел опасно эротичным. Его лицо было наполовину скрыто в тени, и один глаз сверкал как бриллиант, а другой походил на темный круг. Одна половинка рта изгибалась в мальчишеской улыбке, другая притягивала своим чувственным изгибом. Догорающие уголья бросали отсветы, четко вычерчивая линии его стройного сильного тела.

Сейчас Дейдре меньше всего хотелось, чтобы он вел себя благопристойно. Кровь пульсировала где-то в самом низу ее живота, и то ли от выпитого вина, то ли от пережитых потрясений, но она вдруг решила быть храброй. Возможно, она пожалеет об этом утром, но ей страстно хотелось быть его любовницей хотя бы одну ночь. И пусть он… только он лишит ее девственности.

– Я хочу, чтобы ты любил меня.

В комнате надолго повисло молчание.

– Ты уверена, Ди? Ты выпила… – наконец произнес Гилеад, сглотнув комок в горле.

– Да, я уверена. – Дейдре откинула плед и, не стыдясь, показала ему свое обнаженное тело. – Иди сюда.

Он судорожно вздохнул и скользнул под плед. «Какое приятное и странное ощущение», – подумала Дейдре, когда ее грудь прижалась к его груди.

– Ди, – шепнул он, целуя ее шею и ухо. – Я так долго ждал этого.

От его ласк кожа Дейдре начала гореть. Именно так она себе это и представляла. Прижавшись к нему покрепче, она вдруг ощутила нечто твердое и огромное. Неужели это войдет в нее?

Гилеад, хрипло застонав, продолжал покрывать ее тело поцелуями. Они становились все более страстными, настойчивыми. Это было восхитительно, грудь Дейдре трепетала в ответ на горячие прикосновения его языка, ее лоно содрогалось от желания. Она была ослеплена новыми, неизведанными ощущениями. Неужели может быть что-то лучше этого?

Когда она открыла глаза, Гилеад уже стоял на коленях между ее ног. И когда она успела их расставить? Теперь его мужское достоинство казалось еще больше. Наверное, будет очень больно. Насколько больно? Никто никогда не готовил Дейдре к этому.

– Продолжай, сделай это.

– Я еще только начал, – слегка насмешливо отозвался Гилеад.

Чего он ждет? Он перекинул ее ногу через свое плечо, потом другую, целуя ее бедра и все ближе подбираясь к лону. Дейдре вскрикнула, когда его язык стал наносить удары в самую сердцевину, в маленький тугой пульсирующий комочек. Это было невыносимо, казалось, она сейчас потеряет сознание.

Не успела Дейдре опомниться, как он вошел в нее, преодолев преграду одним мощным толчком. Она вздрогнула от острой боли, а он замер, нежно целуя ее в губы.

– Скажи, когда перестанет болеть, – шепнул он.

Боль постепенно отступала, но странно было ощущать в себе нечто большое и твердое. Ее мускулы расслабились, а потом проснулось древнее как мир желание – чтобы он двигался. Дейдре слегка пошевелила бедрами. Гилеад отодвинулся.

– Нет! – выдохнула она. – Не надо…

– Ох, детка, – усмехнулся Гилеад. – Я сделал это только для того, чтобы войти снова.

Он медленно продвинулся вперед, внимательно вглядываясь в ее лицо, чтобы убедиться, что он не причиняет ей боли. Дейдре улыбнулась.

– Мне хорошо.

Возбуждение Гилеада росло, оно не знало границ. Ни одна женщина не действовала на него так. Может, она ведьма, но какая разница. Он вошел глубже, и Дейдре инстинктивно пошевелила бедрами, подчиняясь извечному природному ритму. Гилеад, забыв об осторожности, заполнил ее всю, а она выгнула спину, принимая его. Огонь вновь охватил ее тело, жар пронзил каждую клеточку кожи, дыхание стало коротким и прерывистым. Что-то бешено пульсировало в ее лоне, и наконец все тело свело судорогой, от которой на мгновение воцарилась тьма. А потом она почувствовала, как внутри разлилось что-то теплое.

Она услышала хриплое дыхание Гилеада, который оперся на локти, но не отстранялся от нее. Его тело блестело от пота, влажные волосы прилипли к голове.

– Ты можешь накрыться пледом, – с лукавой улыбкой сказала Дейдре.

Он усмехнулся и перекатился на спину, посадив ее к себе на живот.

– Может быть, позже. А сейчас я накроюсь твоим телом. Ничего другого мне не нужно.

Дейдре положила голову ему на грудь, прислушиваясь к стуку сердца. Он все еще был в ней. Она умиротворенно вздохнула. Гилеад принадлежит ей.

Когда Дейдре проснулась, Гилеад уже был одет и собирал вещи. Он был молчалив и угрюм. Дейдре хотелось броситься ему на шею, но, судя по выражению его лица, делать этого не стоило. Ни к чему хорошему это не приведет. Да что с ним? Ночью они были так близки… Все было так чудесно! А что, если она не сумела удовлетворить его? Может, он ожидал большего? Дейдре с досадой прикусила губу: жаль, что она ничего не умеет. А Гилеад явно очень опытен и отлично знает, как ублажить женщину.

– Готова?

Дейдре кивнула и влезла на лошадь, стараясь, чтобы он не заметил выступивших на глазах слез. Они поскакали по дороге, ведущей в Кулросс. Гилеад, глядя на шелковистые волосы Дейдре, сидевшей впереди, мысленно выругался. Сегодня она еще красивее, чем ночью, при свете огня. Если он дотронется до нее, желание вспыхнет вновь, и он овладеет ею снова, прямо сейчас.

А ведь ему не следовало этого делать. О чем он думал вчера? Дейдре не контролировала себя: она пережила похищение, побег, она выпила… Надо было сдержаться. И она не смотрит на него, а значит, жалеет о том, что произошло. Наверняка Дейдре думает, что он просто воспользовался случаем и ее слабостью.

Его грустные мысли нарушил топот копыт впереди. Гилеад натянул повод.

– Спускайся с лошади и спрячься в деревьях, – велел он. – И не выходи, пока я не позову тебя.

Гилеад обнажил меч и поскакал навстречу приближающимся всадникам. Из-за поворота появились Ангус и Нилл, а с ними человек двадцать воинов. Увидев Гилеада, они остановили лошадей.

– Ты нашел ее? – крикнул Нилл.

Черт, Гилеад и думать о нем забыл.

– Да, – неохотно ответил он.

– Где же она? – спросил Ангус. – Ее убили?

– Нет. Дейдре, выходи.

Она медленно вышла из лесочка.

– Они изнасиловали ее? – грубо спросил Нилл.

Дейдре залилась густым румянцем и быстро посмотрела на Гилеада. Тот опустил глаза. Она отрицательно покачала головой.

Гилеад с отвращением посмотрел на Нилла и сдвинул брови. Нилл – свинья. Он боится только одного, что Дейдре уже подпорченный товар. Ему наплевать на то, что ее могли ранить или убить. Но он, Гилеад, а не саксы, испортил ее. Надо остановить эту свадьбу: если Нилл поймет, что Дейдре потеряла девственность, ей придется заплатить за это страшную цену. Гилеад содрогнулся. Почему он не остановился вовремя?

– Ты уверен, что саксы не трогали ее? – спросил Ангус, проницательно глядя на сына.

Гилеад поежился.

– Да, уверен. Саксы не причинили ей вреда. – Лицо Ангуса стало задумчивым, и Гилеад поспешно добавил: – Ида принял ее за Элен. Он собирался обменять ее на твои земли и титул.

– Как будто баба стоит земли, – пренебрежительно фыркнул Нилл.

– Придержи язык, – грозно приказал Ангус.

– Ну разве что небольшого кусочка, – не унимался Нилл.

– Пора возвращаться, – сказал Ангус. – Элен волнуется о тебе, детка.

Гилеад хотел было усадить Дейдре на Малькольма, но Нилл остановил его:

– Она поедет со мной.

– Малькольм привык к двум ездокам, – спокойно, но твердо ответил Гилеад.

– И моя лошадь тоже, – возразил Нилл, схватил Дейдре за руку, весьма бесцеремонно усадил ее в седло и тут же обхватил за талию. – Может, поцелуешь меня?

Дейдре, не удостоив его ответом, скрестила руки на груди и уставилась куда-то в пустоту невидящим взором.

– Ну, расскажи, что произошло, – попросил Ангус, который скакал бок о бок с сыном. – Как ты ее освободил?

– Она убежала сама. – И Гилеад рассказал ему всю историю от начала до конца.

– Так могла бы поступить Мори, – усмехнулся Ангус. – А кстати, где вы ночевали?

Зачем ему знать это?

– Мы нашли хижину пастуха, там никого не было.

– Ага.

– Что значит «ага»?

– Это ты мне объясни, сынок.

Гилеад посмотрел на Нилла и Дейдре, которые ехали впереди. Слава Богу, их окружают воины отца, в случае чего, если он распустит руки, они остановят этого мужлана.

– Там было тепло и сухо, а мы замерзли и промокли.

– И вы сняли одежду и повесили ее рядом с огнем, я полагаю, – сухо заметил Ангус.

Гилеад молчал, внимательно разглядывая уши своей лошади.

– Ну? Ты переспал с ней?

Нет, он не спал с ней, он любил ее всем сердцем и душой, хотя это было глупо. Кровь бросилась ему в лицо.

– Ты только об этом и думаешь, папа?

– В основном – да. Но мы сейчас говорим не о моих любовных похождениях, а о твоих. – Ангус улыбнулся.

– Тебя это не касается, – яростно выпалил Гилеад.

– Обычно нет, – спокойно ответил Ангус, не обращая внимания на враждебный тон сына. – Наоборот, я благословил тебя спать с девицами сколько угодно. Но эта девушка помолвлена с Ниллом, если ты не забыл.

– Она не может, папа!

– Она не может? Она не хочет, но может и будет его женой.

Гилеад сжал зубы.

– Нет.

– Возможно, она забеременела, Гил. – Ангус понизил голос. – Чем быстрее она выйдет за Нилла замуж, тем больше шансов, что он сочтет ее ребенка своим.

Гилеад в ужасе уставился на отца. Еще одна глупейшая ошибка. Он никогда не допустит, чтобы Нилл растил его ребенка. Если Ди забеременела – и как же она возненавидит его за это! – он должен сам воспитывать свое дитя и отвечать за него. Если, конечно, Нилл не убьет Дейдре раньше, чем ребенок появится на свет.

– Я не допущу этого, – упрямо повторил Гилеад.

– А у тебя нет выбора. Ты получил удовольствие. Очевидно, и она тоже. Значит, не о чем жалеть. Дело сделано.

Правильно говорил священник его матери: гордыня ведет к погибели. И он пал так низко. Гилеад с горечью осознал, что с ним произошло именно то, чего он так боялся. Он стал таким же плохим, как и его отец.