Я очень люблю неожиданности, но, — как говорил мой старый приятель Джек Костелло, — иногда проклинаешь обилие хороших вещей.

Я вошел в дом с телеграммой в руках и закрыл за собой дверь. Вестибюль был освещен и я еще раз прочел текст телеграммы:

«Немедленно избавьтесь от вашего нового лакея».

Признаться, эта телеграмма вызвала во мне чувство некоторой досады, и вместе с тем забавляла меня…

Если это предупреждение правильно, и мой новый лакей действительно прятался с кинжалом в фалдах своего фрака, то кто же, черт возьми, мог обо мне так беспокоиться?

Мне пришло в голову, что это мог быть только тот, кто знал о событиях этого утра. И, пожалуй, Мориц был единственным человеком, удовлетворявшим этому требованию, но я не мог себе представить, чтобы Мориц так любезно вмешался в мою жизнь.

Как бы то ни было, у меня оставался только один выход: немедленно поговорить с новым лакеем и попытаться выяснить, что он за человек…

Подойдя к камину, я позвонил.

Что касается быстроты исполнения, Фрэнсис был безукоризнен: не прошло и полминуты, как он вошел и почтительно поклонился.

Я посмотрел на него в упор: это был высокий, худощавый мужчина лет тридцати с небольшим, с густыми черными волосами и темным цветом лица.

— Итак, Фрэнсис, вы уже приступили к своим новым обязанностям! — заметил я.

Он снова поклонился.

— Так точно, сэр! Меня привел сюда мистер Сигрэв около трех часов дня, он отдал вашу карточку горничной.

— Хорошо, — сказал я, — я иду спать и мне пока ничего не нужно, кроме горячей воды. Вы придете завтра в восемь часов.

Я дал ему свою шляпу и палку, взял письма со стола и медленно поднялся по лестнице на второй этаж. На верхней площадке я нарочно уронил одно из писем и повернулся, чтобы его поднять.

Этот ловкий маневр оказался для меня совершенно бесполезным: Фрэнсис стоял спиной ко мне у вешалки, в другом конце вестибюля, по-видимому, убирая мою палку.

Когда я вошел в свою комнату, я невольно вспомнил все, что было накануне вечером и подошел к нише. Разумеется, я был уверен, что ничего не найду, но все же в глубине души, я лелеял смутную надежду, что снова увижу там Марчиа с пистолетом в руке, с грустной и несколько презрительной улыбкой на очаровательном лице. Ради этого я, кажется, согласился бы получить еще одну пулю, но… когда я отдернул портьеру, ниша была пуста, нелепо пуста!

Разочарованный, я уселся в кресло и, с чувством некоторой досады, начал читать письма Норскотта. Их содержание не представляло никакого интереса.

Просматривая последнее письмо, я услышал, как Фрэнсис вошел в спальню: он пробыл там несколько минут, приготавливая все для меня к ночи, потом тихонько постучал в дверь гостиной и открыл ее.

— Комната готова, сэр!

— Спасибо, Фрэнсис, — ответил я, — спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр!

Поклонившись, он вышел из комнаты, прошел через спальню и закрыл за собой дверь.

Я подождал, пока он спустился вниз, и затем решил предпринять кое-какие шаги, чтобы обезопасить себя. Хотя я и думал, что телеграмма била ложную тревогу, все же не мешало принять некоторые меры предосторожности.

Закурив трубку, я начал тщательный осмотр спальни и гостиной. Обе комнаты были в полном порядке и, насколько я мог судить, никто без помощи динамита или поддельного ключа, не мог проникнуть в мою комнату.

Однако, для большей уверенности, я собрал все железные предметы и сложил их двумя грудами у дверей, оставив для себя на всякий случай кочергу.

Теперь при входе в комнату какого-нибудь неожиданного посетителя, мог создаться музыкальный аккомпанемент, от которого я бы немедленно проснулся, тем более, что я спал очень чутко.

Затем я разделся и лег в кровать. Кочергу я поставил у изголовья, чтобы иметь ее под рукой. Осмотрев все кругом еще раз, я потушил свет, закрыл глаза и, очевидно, моментально уснул. Во всяком случае, я не помню, что было после того, как я с чувством удовлетворения нащупал ручку кочерги…

Неожиданно раздалось слабое звякание железных предметов, и в тот же миг я вскочил и сел в кровати. Сон слетел с меня, как только в комнате стало тревожно.

Вокруг была абсолютная тьма, но моя рука инстинктивно потянулась к выключателю. В таком положении я оставался несколько секунд: сердце билось быстро и напряженно, но мне кажется, я не чувствовал никакого страха.

Затем я услышал, как тихо закрылась дверь, и еле слышные шаги стали приближаться ко мне. Стараясь не произвести никакого шума, я свободной рукой схватил кочергу и повернулся лицом к двери, после чего без колебаний повернул выключатель.

Я имел в виду, как только зажжется свет, запустить в неизвестного посетителя кочергой или же броситься на него и ударить его по голове, не давая ему времени защищаться. Все зависело от того, было у него оружие или нет.

Однако, ни то, ни другое намерение не было мною выполнено: выключатель с треском повернулся, но свет не зажегся, и вокруг оставалась та же тьма…

На миг я остолбенел от неожиданности, почувствовав опасность своего положения, но уже в следующее мгновение отскочил в сторону от кровати. Это было как раз во-время: что-то ударилось в подушку с ужасным свистом, и вся кровать пришла в движение.

Удивительно, какую невероятную энергию вызывает опасность!..

Ни одна кошка в мире не могла бы двигаться в темноте так тихо и отскочить назад с большей ловкостью, чем это сделал я!

Стена находилась от меня на расстоянии нескольких шагов, и я натолкнулся на нее с такой силой, что у меня перехватило дыхание. С испуганно бьющимся сердцем, я замер у стены, продолжая держать кочергу в правой руке. Положение было не из завидных, и меня утешало только то, что мой противник, потерпев неудачу при первом нападении, находится не в лучшем положении.

Стоя у стены, я напряженно вслушивался, стараясь разглядеть что-нибудь в окружающей меня темноте.

После столь простого нападения на кровать, мой противник тоже замер и я слышал его учащенное дыхание. По-видимому, он не знал, где я, и выжидал, чтобы я ему чем-нибудь выдал себя.

Мысль моя усиленно работала…

Если бы я позвал на помощь, это решило бы мою участь, имея при себе оружие, он наверняка станет стрелять по направлению моего голоса, кроме того, мне очень хотелось покончить с этим делом без посторонней помощи.

Лучше всего было бы очутиться позади него, поэтому я стал осторожно двигаться вдоль стенной панели, спиной к стене; на третьем шаге я натолкнулся на картину, которая покачнулась и неожиданно упала с гвоздя с оглушительным треском. В тот же миг я бросился на пол, ожидая выстрела, но вместо него я услышал звук приближающихся шагов.

Я быстро соображал…

Возможны были два выхода: или оставаться неподвижным, или броситься вперед и ударить наугад в темноте. Неизвестно, на что бы я решился, если бы моя рука неожиданно не дотронулась до угла картины, только что упавшей со стены.

Никогда до этой минуты я не интересовался искусством, но сейчас я схватил картину с благодарностью человека, умирающего от голода и неожиданно нашедшего кусок хлеба! Переложив кочергу в левую руку, я бесшумно встал на ноги и прислушался: через секунду послышался шорох…

В тот же миг я размахнулся изо всех сил правой рукой и бросил картину в сторону звука. Очевидно, она попала моему врагу в лицо, потому что вслед за ударом последовал ужасный вопль.

Опустившись на четвереньки, я отполз на несколько шагов ближе к двери. Противник, по-видимому, услыхал меня, так как сделал быстрое движение в мою сторону и ударил в стену с такой силой, что штукатурка градом посыпалась на пол.

На это я ответил также сильным ударом кочерги в воздух, что чуть не вывихнул себе плечо.

Неизвестно, чем бы кончилась эта схватка, если бы не вмешалось одно неожиданное обстоятельство…

В коридоре послышались торопливые шаги, дверь внезапно открылась, и в комнату проникла струя света. На пороге показалась высокая белая фигура, державшая в одной руке свечу, а в другой какую-то палку.

В следующий момент мимо меня кто-то осторожно прошмыгнул и бросился на белую фигуру, после чего на площадке лестницы произошла отчаянная схватка…

Свеча упала и потухла, и я услышал голос Мильфорда, зовущий на помощь. Бросившись вперед, я натолкнулся в темноте на мое музыкальное сооружение из железных предметов.

Коридор был слабо освещен, и я разглядел два тела, схватившихся в жестокой борьбе.

В тот момент, когда я подбежал, один из боровшихся был в полном измождении, а другой освободившись, стрелой бросился вниз по лестнице. Я кинулся вслед за ним и наверняка догнал бы его, но входная дверь не была заперта на ключ, и он открыл ее соскочив с лестницы прямо на тротуар.

Из последних сил я швырнул ему вдогонку кочергу, но промахнулся. Он понесся по улице, как заяц, и мгновенно исчез за углом.

Я вышел на улицу и поднял кочергу. Парк-Лейн был безлюден, только на противоположной стороне улицы сидела кошка и мирно почесывалась.

В это время часы пробили три…

Я не из тех, кто легко сдается, но я был в таком костюме, что не могло быть и речи о дальнейшем преследовании.

Закрыв за собой дверь я повернулся и увидел в глубине вестибюля двух женщин: обе в ночных сорочках, они стояли прижавшись друг к другу и всхлипывали.

— Все обошлось хорошо, — проговорил я, желая их утешить, — никто не пострадал.

Старшая из женщин, вероятно, кухарка, истерически зарыдала, а младшая — горничная, что приносила мне утром чай, сказала:

— О, мистер Норскотт, мы думали, что вы уже убиты!

На столе в вестибюле горели две свечи. Я взял одну из них и обратился к женщинам:

— Идите, оденьтесь и узнайте, что случилось с электричеством!

Поднимаясь по лестнице, я услышал звуки голосов. Дойдя до площадки, я увидел Мильфорда, а рядом с ним женщину в костюме сестры милосердия.

Заметив меня, Мильфорд вскрикнул и опустился на дубовую скамью, стоявшую позади него. Вся грудь его ночной рубашки была в крови.

— Вы ранены? — взволнованно спросил я.

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, нет, сэр! Это от того человека: у него все лицо было окровавлено.

Я обратился к сестре милосердия, которой необходимо было дать некоторые объяснения.

— Здесь произошло покушение на грабеж! — сказал я. — Вчера я нанял нового слугу и он, по-видимому, пришел с поддельной рекомендацией! Проснувшись я нашел его в своей комнате и, понятно, ударил его… До вас, вероятно, донесся шум?

Сестра, оказавшаяся женщиной с большим самообладанием, кивнула головой.

— Мой пациент услышал шум, — сказала она. — Я пыталась удержать его в кровати, но он оттолкнул меня и раздетый понесся наверх. Единственно, что могла я сделать, это бежать за ним вслед и зажечь свечи.

Я положил руку на плечо Мильфорда.

— Вы хороший слуга, Мильфорд, но отвратительный пациент! Вы должны немедленно лечь в постель!

Он слабо улыбнулся, но ничего не ответил. Я помог ему встать на ноги дал ему опереться на мою руку и спустился с ним вместе с лестницы. Сестра следовала за нами. Мы дошли до нижнего этажа, когда электричество вновь загорелось, и в коридоре появилась горничная.

— Мы выяснили, что случилось с электричеством, сэр, — сказала она, — кто-то выключил ток!

— Ну, теперь все в порядке, — заметил я. — Вы можете идти спать: думаю, что больше вас беспокоить не будут!

Я довел Мильфорда до кровати, уложил его и оставил на попечении сестры милосердия, а сам поднялся к себе.

В комнате царил ужасный беспорядок на полу лежали железные предметы, разбитое стекло, куски рамы от картины, перевернутый стол.

Я кое-как все убрал и стал с интересом разглядывать следы от двух неудачных ударов, направленных на меня моим противником. Мне трудно было с точностью установить, какое у него было оружие, но, очевидно, это было что-то вроде топора: подушка была рассечена пополам.

Я лег на кровать, перевернул взорванную подушку и, оставив гореть свет, свернулся под одеялом, с приятным сознанием, что день прошел не без пользы. Несколько минут спустя я уже спал крепким сном.