Несмотря на большое количество бренди, выпитое накануне вечером, на следующее утро я чувствовал себя превосходно. Первое, на что я обратил внимание, был балдахин моей кровати. Я долго, со смутным удивлением, всматривался в него, не понимая, как я мог сюда попасть. И вдруг все события вчерашнего вечера с быстротой молнии воскресли в моей памяти. Я сообразил, что нахожусь в спальне Норскотта и что кто-то слабо, но настойчиво стучит в дверь.

Соскочив с кровати, я сунул ноги в туфли, перебежал комнату и отпер дверь. Я ожидал увидеть Мильфорда, но вместо него столкнулся с хорошенькой девушкой в опрятном ситцевом платье и белой наколке. В руках она держала поднос, на котором был чай и несколько писем.

— Войдите, — сказал я, заметив ее замешательство.

Сбросив туфли, я залез обратно в постель.

Она подошла и поставила поднос на столик около меня.

— Сегодня я принесла вам чай, сэр. Мистер Мильфорд плохо себя чувствует.

— Мне очень жаль. Что с ним? Вчера вечером он был совсем здоров.

Она покачала головой.

— Не знаю, сэр, но ему, кажется, очень плохо.

— Он сильно страдает? — спросил я.

— Да сэр, он, кажется, очень мучается.

— В таком случае пошлите немедленно за врачом, — сказал я, наливая себе чай.

Это было ужасно досадно. Я, конечно, не хотел лишиться услуг единственного человека, которому, согласно словам Норскотта, мог вполне доверяться.

— Не послать ли мне за доктором Ричи? — спросила горничная.

Я кивнул головой в знак согласия.

— Попросите его прийти как можно скорее. После завтрака я сам навещу Мильфорда.

Девушка ушла, а я уселся в кровати и стал рассматривать лежащую на подносе груду писем. Большинство из них было, очевидно, делового характера. Но одно письмо, с гербом на конверте, показалось мне более важным. Я его вскрыл.

»105, Бельграв-сквер, Ю-Э.

Дорогой Норскотт, вчера у меня был разговор с Рездэлом, и, насколько я мог понять, дело налажено. Рездэл предлагает открыть «Общество» в первых числах октября. Имеются два вопроса, по которым мне хотелось бы с вами поговорить, и в среду вечером нам это удастся.

Между прочим, я послушался вашего совета и купил «Чайку». Мертон запросил за нее дьявольскую цену, но удовлетворился задатком. Ему придется подождать остальных денег, пока не откроется «Общество».

Искренне ваш

Сангетт».

Дойдя до размашистой подписи, я свистнул. Несмотря на мое малое знакомство с Англией, весьма нелестная репутация Сангетта была мне известна.

Я порылся в записной книжке Норскотта, где были записаны его дела на среду. Там я нашел две или три заметки относительно утренних и послеобеденных свиданий, и карандашом нацарапанное: «Бал у Сангетта».

»Я, конечно, там буду», — подумал я удовлетворенно.

Новость о предполагаемом «Обществе» Норскотта и Сангетта была весьма интересна. Как коммерческое предприятие, оно представляло собой нечто необыкновенное. Если верить слухам, Сангетт был самым отъявленным мошенником, какого только могла дать английская аристократия; поскольку я знал Норскотта, мне было ясно, что он страдал от избытка щепетильности. Вообще предстоящий вечер у Сангетта обещал быть занятным.

Я встал не спеша, очень довольный собой. В солнечных лучах, вливающихся в открытое окно, мои приключения показались мне более веселыми и увлекательными, чем накануне вечером.

С большим наслаждением делал я медленно свой туалет, курил папироску и радовался каждой мелочи от всей души. Затем спокойно спустился по лестнице в столовую.

Я только что уселся за стол, когда бесшумно вошла девушка, неся несколько блюд и душистый кофе.

— Доктор Ричи придет, как только освободится, сэр, — сказала она.

— Прекрасно, я зайду к Мильфорду тотчас же после завтрака.

Когда я вошел к Мильфорду, он сидел, опираясь на подушку. Ему, по-видимому, было тяжело дышать. Его лицо, нездорового серого цвета, было покрыто испариной.

— Здравствуйте, Мильфорд, — сказал я, — что это вы с собой сделали?

Он слегка улыбнулся и сказал слабым голосом:

— Не знаю, сэр. Я почувствовал себя как-то странно вчера вечером, а сегодня утром проснулся в таком состоянии.

Я пощупал его пульс — чрезвычайно слабый и неровный.

— Доктор Ричи сейчас придет к вам. Не думаю, чтобы это было очень серьезно. Может быть, вы съели что-нибудь, что могло вам повредить?

— Нет, сэр, я обедал дома, а затем выпил свою обычную кружку пива в пивной «Гранвиль», за углом. Я не думаю, чтобы это могло быть…

Внезапный приступ боли, исказивший его лицо, не дал ему докончить.

— Вы должны лежать совершенно спокойно, — сказал я ласково, — и ни о чем не думать. Мы можем прекрасно обойтись без вас. Если нужно, я возьму кого-нибудь на помощь. Вам только об одном нужно думать, как бы скорей поправиться.

Он взглянул на меня, и выражение благодарности озарило его страдающее лицо.

В это время у входной двери раздался звонок.

— Я думаю, это Ричи, — сказал я. — Теперь мы узнаем, что у вас за болезнь.

Но горничная доложила не о докторе.

— Мистер Фернивелл вас спрашивает, сэр, — сказала она. — Я его попросила в столовую.

В первый момент я не мог сообразить, кто это. Потом вдруг вспомнил, что Мориц Фернивелл — двоюродный брат Норскотта, преданность которого была на подозрении у моего двойника.

Предстоящий разговор внушал мне некоторое опасение. Трудно было все-таки вполне положиться на мое сходство с Норскоттом, хотя до сих пор оно меня удивительно вывозило. Мориц Фернивелл был единственным человеком, кроме Мильфорда, который мог заметить малейший оттенок различия. Но все это только придавало особую остроту моему положению, и я вошел в столовую с некоторым волнением. С первого взгляда я почувствовал антипатию к Морицу. Это был высокий, лощеный и манерный молодой человек с черными, тщательно расчесанными на пробор, прилизанными волосами.

— Здравствуйте, — сказал он протяжно, — вы необычно рано встали сегодня. Что случилось?

— Мильфорд нездоров, — сказал я резко.

— Что с ним? — спросил он.

— Не знаю. Я сейчас послал за Ричи. Он пожал плечами.

— Вы великолепны! Вызвать специалиста из Гарлет-стрит для простого лакея — это немного чересчур! Я позвал бы кого-нибудь подешевле.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал я.

Он почувствовал в моем голосе недружелюбную нотку и переменил тон.

— Я пошутил, — сказал он мягче. — Мне жаль бедного малого. Да и для вас это большая неприятность.

У меня явилось сильное желание поколотить его, и только слово, данное Норскотту, остановило меня.

— Да, это большая неприятность, — повторил «. — Хотите сигару?

Он взял сигару из коробки, которую я ему протянул.

— Ничего нового? — спросил он.

Он сказал это самым естественным тоном, но почему-то мне вдруг показалось, что под этим якобы невинным вопросом скрывается глубокий смысл. Неужели он знает о ночном визите Мерчии? Мне самому это показалось диким, но я решил осторожно испытать его.

— Да, — сказал я холодно, — со мной было странное происшествие вчера вечером.

Я внимательно следил за его лицом и, могу поклясться, уловил легкое движение мускулов.

— Неужели? — спросил он, растягивая слова. — Что же случилось?

Я слегка засмеялся.

— Впрочем, лучше пока об этом не говорить.

Если он был разочарован, то, надо сказать, прекрасно сумел скрыть это чувство.

— Это на вас похоже, — сказал он, зевая. — Вы всегда поражаете своей таинственностью. Вероятно, потому, что вы живете под чужим именем.

Это было новостью для меня, но могу похвастаться, что я ее принял с полным спокойствием.

— По всей вероятности, это так, — ответил я, отстранив одну сигару и взяв другую вместо нее.

Разговор на короткое время прервался.

— Ну, а что вы скажете относительно поездки в Эштон? — спросил Мориц, положив ногу на ногу и откидываясь на спинку стула.

Я вспомнил добрый совет Норскотта отказаться от этого приглашения, но неожиданно проявилось свойственное мне упрямство. Я не люблю убегать от опасности.

— Когда вы меня ждете? — спросил я небрежно. Его глаза выразили нечто вроде ликования.

— Что, если в четверг? — предложил он. — Удобный поезд отходит с Ливерпуль-стрит в 2.30. Я вас встречу в Вудфорде.

— Четверг мне вполне подходит.

— У нас будет довольно веселая компания, — продолжал он, стряхивая пепел с костюма. — Сангетт и Йорк обещали приехать; я думаю, что Джордж Вэн тоже приедет. И, конечно, будут еще Бараделли.

Он взглянул на меня с лукавой усмешкой, произнося последнее имя. Очевидно, мое знакомство с Бараделлями имело какое-то особое значение.

— Ну, что ж, это недурно, — сказал я.

— И во всяком случае нам удастся хорошо поохотиться, — закончил он. — Риз сказал мне, что с куропатками дело обстоит превосходно, а уток там всегда много.

Я задумчиво кивнул головой. Мне стало ясно, что на охоте мне придется во всю следить за своими соседями.

Не успел я прийти к этому правильному заключению, как увидел в окно что к дому подкатил комфортабельный автомобиль.

— Вот Ричи! Пойду узнать, что он скажет. Мориц не пытался даже встать.

— Правильно, — сказал он медленно. — Я подожду вас здесь; я тоже хочу знать его мнение.

Я встретил доктора в вестибюле и повел его вниз по каменной лестнице.

Мильфорд выглядел гораздо хуже, чем раньше. На его сером лице выступили неровные пятна, а губы были сжаты от боли.

Ричи подошел к нему, предложил ему несколько кратких вопросов и в то же время быстро сосчитал пульс и осмотрел глаза.

— Боюсь, вы что-то съели, что вам сильно повредило, — высказался он наконец.

Мильфорд лег снова на подушки, и губы его чуть слышно прошептали:

— Я умру, сэр?

— Что вы, дорогой мой, нет, нет! — сказал Ричи с ободряющей улыбкой. — Вы будете совершенно здоровы примерно через неделю. Но пока вы должны лежать спокойно и исполнять все, как я вам укажу. Я вам сейчас пришлю сиделку, а после обеда приду еще раз вас навестить.

Мильфорд сделал слабое движение рукой, как бы протестуя против такой роскоши.

— Да, да, Мильфорд, — сказал я, — вы должны в точности исполнить все, что велит доктор, и ни о чем другом не беспокоиться.

Он поблагодарил меня слабой улыбкой.

Как только мы вышли в коридор, я спросил Ричи:

— Ну, в чем же дело? Последовало короткое молчание.

— Дело в том, — сказал Ричи спокойно, — что этого человека отравили.