Ветер удручал и подмораживал кончики пальцев. На днях она все-таки сломается и купит ботинки — если конечно внезапно не перестанет нуждаться в еде.

Анна рассмеялась, подтянула куртку на нос и устало потащилась еще полмили до своего дома. Чистая правда: сущность оборотня давала ей больше сил и выносливости, даже в человеческой форме. Но двенадцатичасовое перекидывание, которое только что окончилось в Скорчи, было достаточно, чтобы у нее болело все, даже кости. Вы, наверное, думаете, будто у людей есть более важные дела на День Благодарения, чем пойти поесть итальянской кухни. Это не так.

Тим, шеф-повар ресторана, (который был ирландцем, а не итальянцем хоть и готовил итальянские блюда лучше всех в Чикаго) давал ей дополнительные смены — хоть и не позволял ей работать больше пятидесяти часов в неделю. Самая большая премия, что ей доставалась — это бесплатная еда, которую она получала после каждой смены. И даже так она все равно боялась, что ей еще придется подыскать себе еще и вторую работу для покрытия расходов: жизнь из-за второго «Я» — оборотня, как осознала она, была настолько же дорогостоящей в финансовом отношении, как и обычная.

Она взяла свои ключи, чтобы войти в фойе. Ее почтовый ящик пустовал, поэтому она забрала лишь почту Кары и газету и поднялась по лестнице в квартиру Кары на третьем этаже. Когда она открыла дверь, сиамский кот Кары, Мойсер, посмотрел на нее, сплюнул от отвращения, и исчез за кушеткой.

Вообще "Mouser" дословно "Мусор/Мусер", но не будем мучить кота таким именем.

Она уже шесть месяцев кормила кошку всякий раз, когда ее соседка уезжала (что случалось довольно часто — Кара работала туристическом агентстве). А Мойсер до сих пор ненавидел. Он шипел на нее из своего укрытия так сильно как только мог шипеть сиамский кот.

Со вздохом Анна бросила почту и газету на маленький столик и открыла консервированный корм для кошек, поставив его рядом с поилкой. Села за стол и закрыла глаза. Она была готова пойти в свою собственную квартиру, но должна была дождаться, пока поест кот. Если она просто оставит его там, то завтра утром найдет миску с нетронутой едой. Как бы Мойсер ее не ненавидел, но есть он будет только в чьем-то присутствии, даже если это был оборотень, которому он не доверял.

Обычно она включала телевизор и смотрела что-нибудь, но сегодня вечером она так устала, что способна была лишь развернуть газету, чтобы узнать обо всем произошедшем с того прошлого раза, когда она читала новости, а это было где-то несколько месяцев назад.

Она без интереса скользнула по заголовкам статей на первой полосе. А в это время в поле зрения появился обиженный Мойсер и, продолжая шипеть, поплелся на кухню.

Она перевернула страницу (так Мойсер будет знать, что она в правду читала) и затаила дыхание, уставившись на фотографию молодого юноши. Словно выстрел в голову. Это, очевидно, была школьная фотография, рядом с парнем стояла девочка того же возраста. Заголовок гласил: "Кровь, Найденная На Месте Преступления Принадлежит Подростку Из Нейпервилля."

Чувствуя подступающую ярость, она прочитала обзор статьи для тех, кто, как и она, пропустил первые сообщения о преступлении. Два месяца назад, Алан МакКензи Фрейзер исчез со школьного бала и той же ночью тело его подружки нашли на школьном участке. Причину смерти было трудно определить, из-за того, что тело девушки было разодрано животными — что уже как несколько месяцев беспокоило соседей. Власти еще не уверенны, был ли пропавший мальчик подозреваемым или нет. Но найдя его кровь, они отнесли его к разряду пострадавших, то есть, к еще одной жертве.

Анна коснулась дрожащими пальцами улыбки на лице Алана Фрейзила. Она знала. Знала.

Она прыгнула на стол, проигнорировав недовольный вой Мойсера, и сунула запястья под холодную воду, пытаясь сдержать тошноту. Бедный мальчик.

Мойсеру потребовался час, чтобы доесть корм. За этот час Анна зазубрила статью и приняла окончательное решение. Она все поняла, как только прочла статью, но ей потребовался целый час, чтобы набраться храбрости на это. Если что она и выучила за три года в роли оборотня, так это ни в коем случае нельзя делать что-либо, что может привлечь внимание доминантов. А звонок Марроку — управляющему всеми волками в Северной Америке — непременно привлечет их внимание.

У нее не было телефона, так что она позаимствовала Карин. Она сжала руки в кулаки и выровняла дыхание, стараясь успокоиться, но когда это не помогло, она просто набрала номер с измятого клочка бумаги.

Три гудка — она понимала, что время в Чикаго значительно различалось от времени в Монтане, куда, похоже, она звонила, судя по коду области. Разница в два или в три часа? Больше или меньше? Она торопливо повесила телефон.

Да и что я ему скажу? Что увидела мальчика, жертву нападения оборотня, через неделю после его исчезновения в клетке в доме альфы? И что она считает, будто нападение организовал альфа?

Ведь Лео должен был уже рассказать Марроку — он встретил мальчика раньше ее и одобрил его. Может быть, все именно так и должно было произойти. Может быть, просто сказывается ее собственный горький опыт.

Она даже не знала, что скажет Марроку об нападении. Может быть, оборотни разрешают нападать на тех, кто им нравится. Как раз это с ней и произошло.

Она отвернулась от телефона и в поле зрения попало лицо мальчика из открытой страницы газеты. Она с минуту смотрела на него и потом снова набрала номер: по крайней мере, Маррок возразит против гласности. На этот раз трубку взяли с первого же гудка.

— Это Браян.

Угрожающе он не звучал.

— Меня зовут Анна, — выдавила она из себя, мечтая, чтобы голос не дрожал.

А ведь когда-то — горько подумала она — она не боялась своей собственной тени. Кто бы подумал, что превращение в оборотня в добавок превратит ее и в трусиху? Но вот сейчас она поняла, что некоторые монстры были очень даже настоящими.

Она сердилась на себя за то, что не могла больше выдавить ни слова из горла. Если Лео узнает, что она звонила Марроку, то ей было можно застрелиться той серебряной пулей, которую она купила несколько месяцев назад, так она избавит его еще одной проблемы.

— Вы звоните из Чикаго, Анна? — Эти слова ошеломили ее, но вскоре она поняла, что у него на телефоне просто стоит определитель номера. Он не казался сердитым из-за того, что она его потревожила — не похоже ни на один признак доминантов, которых она встречала. Скорее всего, он был секретарем или кем-то подобным. Что имело смысл. Личный номер Маррока не был чем-то, что просто так раздается.

Надежда, что она фактически не говорит с Марроком помогла ей успокоиться. Даже сам Лео боялся Маррока. Она не потрудилась ответить на вопрос, раз ответ он и так знал.

— Я хотела поговорить с Марроком, но, возможно, вы сможете мне помочь.

Пауза, потом Браян сказал с ноткой сожаления в голосе:

— Я и есть Маррок, дитя.

Паника началась снова, но прежде чем она успела извиниться и повесить трубку, он успокаивающе продолжил:

— Все в порядке, Анна. Вы не сделали ничего плохого. Расскажите мне, почему вы звоните.

Она сделала глубокий вздох, осознавая, что это ее последний шанс проигнорировать увиденное и защитить себя.

Вместо этого, она рассказала о статье в газете и о пропавшем мальчике в доме Лео, в одной из тех клеток, где обычно держатся новообращенные волки.

— Понимаю, — пробормотал волк на другом конце провода.

— Я не могла доказать, что что-то не так, пока не прочла статью, — объясняла она ему.

— Лео знает, что вы видели мальчика?

— Да.

В Чикаго было двое альф. И ее заинтересовало, как он узнал, о ком именно она говорит.

— Как он отреагировал?

Анна сглотнула, стараясь забыть все то, что произошло позже. Пока не вмешалась супруга Лео, альфа главным образом отдал ее на растерзания другим волкам, но Лео понимал, что это именно Джастин заслужил награду. Но этого Марроку говорить не стоит, да?

Он спас ее от унижения, уточнив вопрос:

— Он рассердился, увидев мальчика?

— Нет. Он был… счастлив, что ему его привели.

На лице Джастина все еще не засохла кровь, а от него самого воняло недавней охотой. А еще Лео был счастлив, потому что Джастин привел ему и Анну тоже. А вот Джастин сердился: он не понимал, что она была покорным волком. Покорность означала, что Анна была в самом низу стаи. Джастин сразу понял, что совершил ошибку, обратив ее. Так считала и она сама.

— Понимаю.

По какой-то причине у нее было странное чувство, что он говорит правду.

— Где вы сейчас, Анна?

— В доме подруги.

— Другого оборотня?

— Нет. — Но она сразу же осознала, что, вероятно, сказала ему нечто запрещенное, не допустимое и принялась объяснять: — У меня нет телефона. Моя соседка уехала, и я кормлю ее кота. И воспользовалась телефоном.

— Понимаю, — повторил он. — Я хочу, чтобы вы сбежали от Лео и своей стаи прямо сейчас. Вы будете в опасности, если кто-нибудь узнает, что это вы позвонили мне.

Это еще преуменьшение.

— Все в порядке.

— Как это могло произойти, — размышлял вслух Маррок, — я как раз недавно был в Чикаго.

Осознание того, что она не зря так рисковала, заставило ее прислушаться к его последующим словам.

— … обычно я связываюсь с ближайшей стаей. Однако, если Лео убивает людей, не понимаю как чикагский альфа мог об этом не знать. Так как Джамий со мной не связался, то предполагаю, что оба альфы вовлечены в это.

— Это не Лео создает оборотней, — сказала я ему. — Это — Джастин, его второй.

— Альфа несет ответственность за действия свое стаи, — холодно ответил Маррок. — Я пошлю… следователя. Он вылетит в Чикаго сегодня вечером. Я хотел бы, чтобы ты его встретила.

Вот так и получилось, что Анна по среди ночи стояла голая между припаркованными автомобилями в международным аэропорту О" Хара. У нее не было ни автомобиля ни денег на такси, но аэропорт находился примерно в пяти милях от ее дома. После полуночи ее волчья форма была черной как смоль и слишком маленькой для того, чтобы встревожить других оборотней. Возможно, ее кто-нибудь мог увидеть, но они бы приняли ее за беспризорную собаку.

Холодало. Она надела заранее припасенную футболку. Жаль, что в сумке не хватило места для плаща — все заняла обувь, джинсы и топик — самое необходимое. Она никогда не была в О" Харе раньше, и потратила немного времени, ища терминал. Когда она добралась туда, он уже ее ждал.

И только сейчас она поняла, что не спросила Маррока, как выглядит его следователь. Она всматривалась в прохожих, думая, как же сглупила. Но вряд ли его можно было с кем-то перепутать. Даже в переполненном терминале, люди останавливались попялиться на него.

Коренные американцы, которые в Чикаго были большой редкостью, не были чем-то настолько неслыханным, чтобы приковать к себе столько внимания. Ни один из проходящих мимо него людей, сам, скорее всего, не мог бы объяснить, почему он так притягивал взгляды, но Анна могла. Это общая черта у всех доминантов. Она была и у Лео, но в меньшей степени.

Он был высок, выше Лео, одет во все черное, темные волосы заплетены в толстую косу, доходившую ему до пояса. Его джинсы были черными и выглядели новыми — яркий контраст с поношенными ковбойскими сапогами. Он немного повернул голову, и от его золотистых гвоздиков в ушах отразился свет. Он как-то не был похож на мужчину, прокалывающего уши.

Особенно с таким изысканным цветом кожи и с пустым, широким лицом, абсолютно девственным на какие-либо эмоции. Его черные глаза медленно скользили по толпе, выискивая кого-то. Момент, и его глаза остановились на ней, что заставило ее задохнуться. Но потом они перешли дальше.

…

Чарльз ненавидел самолеты. Но еще больше он ненавидел те самолеты, с пилотами которых не был знаком. Он предпочел бы приземлиться в главном чикагском аэропорте, но вместо этого он в Солт Лайк, где у него появиться шанс застать Лео в врасплох. Кроме того, Мейдс закрылся, а по нему пролетает рейс в Чикаго.

Еще он ненавидел большие города. Слишком много забивающий нос запахов, много шума от многочисленных разговоров — так даже можно заскучать по звукам чьих-то крадущихся шагов за спиной. Кто-то толкнул его, когда он выходил из самолета, и ему потребовалось много сил, чтобы не ответить тем же только намного сильнее. Ночной полет в О" Хара, по крайней мере, избавил его от толкучки многочисленной группы людишек, но, по его мнению, людей все равно слишком много.

Сотовые телефоны он тоже ненавидел. Когда он включил свой сразу после посадки, его уже ждало сообщение от отца. Теперь вместо того, чтобы идти в стол проката автомобилей, потом в отель, ему надо определить местонахождение какой-то женщины и оставаться с нею, чтобы Лео или другие его волки ее не убили. И все что он о ней знал — это имя, Браян не счел нужным дать ему описание ее внешности.

Он прошел через охранный пункт и остановился, рассматривая толпу в надежде, что инстинкты его не подведут и найдут эту незнакомку. Он почувствовал запах другого оборотня, но вентиляция в аэропорту не давала ему отыскать, от кого он исходит. Его пристальный взгляд сначала остановился на молодой девушке с ирландско-бледным цветом лица, вьющимися волосами цвета виски, и таким видом, как будто ее регулярно избивали. Она выглядела усталой, замершей, и слишком худой. Это его рассердило, а он итак уже достаточно рассердился для риска своей безопасности, поэтому отвел взгляд.

Неподалеку стояла женщина, одетая в пиджачный костюм, который удачно оттенял ее кожу цвета топленого шоколада. Она как-то не походила на Анну, но держалась так, как должна была держаться женщина, бросившая вызов своему альфе. И, очевидно, что она кого-то искала. Он почти шагнул вперед, но ее лицо изменилось: она отыскала того, кого искала — и это был не Чарльз.

Он уже начал второй раз прочесывать аэропорт, когда тоненький, нерешительный голосок слева от него сказал:

— Мистер, вы из Монтаны?

Это та девушка с волосами цвета виски. Она, должно быть, подошла к нему, пока он смотрел в другое место — что-то, чего она не смогла бы сделать, если он не стоял в середине долбаного аэропорта.

По крайней мере, ему не придется звонить отцу. Когда она так близко, даже искусственные воздушные потоки были не в состоянии скрыть, что она оборотень. Но его нос подсказывал ему, что она была кем-то более редким.

Сначала он решил, что она — покорная. Большинство оборотней были более-менее доминантными. Мягко характерным людям редко удавалось выжить во время обращения. Что означало — покорные оборотни были редкостью.

Тогда он понял, что внезапная смена его гнева и иррациональное желание защитить ее от толпы, текущей мимо, было признаками чего-то еще. Она не была покорной, хотя многие могли бы ошибочно принять ее за таковую, но она была омегой.

Прямо в тот момент он понял, что независимо от того, что происходило в Чикаго, он убьет того, из-за кого ее глаза так потухли.

…

Вблизи он выглядел еще более внушительным; она чувствовала, как его энергия облизывает ее словно дегустирующая свою добычу змея. Анна сфокусировала взгляд на полу, ожидая его ответа.

— Я — Чарльз Корник, — сказал он. — Сын Маррока. Ты должно быть Анна.

Она кивнула.

— Ты приехала на машине или взяла такси?

— У меня нет машины, — сказала она.

Он проворчал что-то невразумительное, а потом:

— Ты умеешь водить?

Она кивнула.

— Хорошо.

…

Она хорошо водила, хотя немного больше осторожности не помешало бы, он сам ничего не имел против такой черты, но все равно взялся одной рукой за крепление справа от него. Анна ничего не сказала, когда Чарльз попросил ее отвести их к ней на квартиру, хотя и не пропустил ощущаемый ею ужас.

Возможно, можно было и объяснить ей, что отец проинструктировал его защищать ее, и для этого ему необходимо быть рядом с нею. Но он не хотел еще больше ее пугать. Возможно, можно было успокоить ее, сказав, что укладывать ее в кровать Чарльз не собирался, но лгать он тоже не хотел. Даже самому себе. Поэтому просто молчал.

Когда она везла их по скоростной автомагистрали в арендованном внедорожнике, его собрат волк перешел от смертельного гнева, вызванного переполненным самолетом, к мягкой удовлетворенности, которую Чарльз никогда прежде не чувствовал. Двое других волка омеги, которых он встретил в своей длинной жизни, тоже делали что-то подобное, но не до такой степени.

Вот значит, что такое быть человеком.

Гнев и осторожность охотника, что всегда поддерживали его волка, превратились в слабые воспоминания, оставляющие лишь решимость сделать ее своею супругой — Чарльз, никогда не чувствовали ничего подобного.

Анна была даже очень симпатичной, хотя он бы ее немного откормил и смягчил жесткую напряженность плеч. А волк хотел уложить ее в кровать и сделать своею. Будучи более осторожным, чем его волк, он подождет, пока не узнает ее лучше, а потом уже решит ухаживать за нею.

— Моя квартира не самая… — сказала девушка в очевидном усилии прервать тишину.

Хрипота ее голоса, подсказала ему, что у нее горло было сухим. Он ее напугал. Он уже много лет был палачом своего отца, поэтому привык к этому, хотя сам никогда не наслаждался своим влиянием на других представителей их вида.

Он прижался к двери, чтобы дать ей немного больше пространства и смотрел на огни города, так она будет чувствовать, что может, не рискуя, глядеть на него, если захочет. И все еще молчал, надеясь, что она к нему привыкнет, но теперь понял, что, скорее всего, так ей наоборот только хуже.

— Не волнуйся, — сказал он ей. — Я не привередливый. Независимо от того какая у тебя квартира, она, несомненно, более цивилизованна чем индийское иглу, в котором я рос.

— Индийское иглу?

— Я не на много старше, чем выгляжу, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Двести лет назад индийское иглу была довольно причудливым жильем в Монтане.

Как и большинству старых волков, ему не нравилось говорить о прошлом, но он не нашел лучшей темы.

— Я и забыла, что вы можете быть намного старше, чем выглядите, — извинилась она. Потом выдавила из себя улыбку, и ему показалось, что уровень ее страха заметно снизился. — В здешней стае нет таких старых волков.

— Есть несколько. — Не согласился с ней он, не забыв подметить, что Анна сказала "здешняя стая", а не "моя стая". Лео было около семидесяти или восьмидесяти лет, а его жена была намного старше его: достаточно старой, чтобы по достоинству оценить силу омеги вместо того, чтобы доводить ее до состояния перепуганного ребенка, который съеживается всякий раз, когда на него слишком долго смотрят. — Может быть трудно определить, какого возраста волк. Большинство из нас не говорят об этом. Трудно приспособиться, постоянно болтая о былых временах.

Она не ответила, и он стал подыскивать новую тему для разговора. А разговоры не были его сильной стороной; это он оставил отцу и брату: у обоих были длинные языки.

— Из какого ты племени? — Спросила она, прежде чем Чарльз успел что-нибудь придумать. — Я знаю не много племен Монтаны.

— Моей матерью была Салиш, — сказал он. — Из племени Плосколобых.

Она бросила беглый взгляд на его совершенно нормальный лоб.

Ах — подумал он с облегчением — он мог ей рассказать хорошую историю.

— Ты знаешь, как Плосколобые получили такое прозвище?

Она покачала головой. Лицо Анны было таким мрачным, что ему захотелось чем-нибудь ее поддразнить. Но она еще не достаточно хорошо его знала для шуточек, так что он сказал ей правду.

— Многие индийские племена в колумбийским бассейне, сглаживали лбы своих младенцев, а Плосколобые были среди тех немногих, кто этого не делал.

— Так почему же это их называли Плосколицыми? — спросила она.

— Потому что другие племена не пытались изменить лбы, а наоборот придать себе пик наверху головы. Так как Плосколицые этого не делали, другие племена прозвали нас 'плоскими головами.' И комплементом это было.

Аромат ее страха исчез, когда она слушала его историю.

— Как сама видишь, мы были уродливыми, варварскими кузенами. — Засмеялся он. — Как ни странно, белые неправильно поняли имя. Нас еще долго позорили этим. Белые, как и наши кузены, считали нас варварами.

— Ты сказал, что твоей матерью была Салиш, — сказала она. — Маррок коренной американец?

Он покачал головой.

— Мой отец — валлиец. Он приходил охотиться на меха пушных зверей и остался, потому что влюбился в аромат сосен и снега.

С этого-то все и началось. Чарльз улыбнулся снова, на сей раз настоящей улыбкой, и почувствовал, что она еще больше расслабилась, а его лицо даже не болело. Надо бы позвонить брату, Самуэлю, и сказать ему, что он наконец-то узнал: его лицо не расколется, если он улыбнется. И все, что для этого подвига потребовалось, так это один омега.

Она свернула в переулок и заехала на небольшую автостоянку позади одного из вездесущих четырехэтажных кирпичных жилых домов, которые заполнили более старый пригород этой части города.

— В каком мы городе? — Спросил он.

— Оак Парке, — сказала она. — Дом Франка Ллойда Райта, Эдгара Райса Берроуза, и Скорчи.

— Скорчи?

Она кивнула и выпрыгнула из автомобиля.

— Сейчас я работаю в лучшем итальянском ресторане.

Ах. Вот почему она пахнет чесноком.

— Поэтому у тебя нет предубеждений?

Он с облегчением выскользнул из машины. Его брат до сих пор высмеивает страх Чарльза перед машинами, из-за того, что никакая автокатастрофа его не убьет. Но Чарли волновался не из-за смерти, а из-за слишком быстрой скорости. Он не чувствовал земли, по которой они проезжали. И если бы ему вдруг захотелось бы вздремнуть в дороге, то эта махина самостоятельно ехать не сможет. Поэтому он предпочитал лошадей.

После того как он вытащил из багажника свой чемодан, Анна выключила машину ключом. Автомобиль один раз пикнул, заставив его изумленно подскочить, и Чарльз раздраженно на него глянул. А когда развернулся, Анна уставилась на землю.

Гнев, что иссяк в ее присутствии, возродился вновь в полную силу из-за ее страха. Кто-то на ней реально отыгрался.

— Извините, — прошептала она.

Если она была бы в волчьей форме, то вся бы сжалась и подвернула бы под себя хвост.

— За что? — спросил он, неспособный преодолеть гнев, голос опустился на октаву ниже. — За то, что я нервничаю рядом с машинами? Не твоя вина.

Ему надо бы держать волка под контролем, но это не так просто. Обычно, когда отец отсылал его разобраться с проблемой, он делал это с абсолютным безразличием. Но рядом с избитой омегой, ему приходилось крепко цепляться за свой упрямый нрав.

— Анна, — произнес он, полностью восстановив свой контроль. — Я — наемный убийца своего отца. Это — моя работа как его второго. Но это не означает, что я получаю от этого удовольствие. Я не собираюсь причинять тебе боль, даю слово.

— Да, сир, — выпалила она, явно не поверив.

Он напомнил себе, что в современном мире слово мужчины ничего не значило. Его самоконтроль спасло только то, что он учуял так же много на ней гнева как и страха — ее еще не полностью сломали.

Чарльз решил, что дальнейшие попытки успокоить ее, вероятно, сделают все наоборот. Ей придется признать, что он был человеком слова. Тем временем он даст ей кое-что, о чем ей бы следовало подумать.

— Кроме того, — мягко сказал он ей, — мой волк больше заинтересован в ухаживаниях за тобой, чем в признании свего господства.

Он прошел мимо нее прежде, чем улыбнулся способу, по которому ее страх и гнев сменились шоком … и кое-чем, что, возможно, было задатком интереса.

Она открыла входные двери и прошла по лестнице, не смотря на него. Полет ее ароматов притупился, не считая усталости. Ей явно было тяжело подняться на верхний этаж. Ее рука дрожала, когда Анна пыталась всунуть ключ в замочную скважину одной из двух дверей наверху. Ей надо больше есть. Оборотням нельзя позволять себе становиться настолько худыми, а то это может быть опасно для всех, кто их окружает.

…

Он был палачом, присланным своим отцом, чтобы уладить проблемы среди оборотней. Он должен быть даже опаснее Лео, да бы пережил выполнение такой работы. Она ощущала, насколько сильным доминантном он был, и знала все признаки доминантов. Ей бы быть по внимательнее, готовой к любой агрессии с его стороны — готовой к любой боли и паники, чтобы еще сильнее не ухудшить его настроение.

Итак, почему же чем дольше он был рядом, тем в большей безопасности она себя ощущала?

Он прошел по всем четырем лестничным пролетам без слов, и она еле сдержалась, чтобы снова не извиниться за свою квартиру. Все-таки это он пригласил сам себя. Это его собственная ошибка, если он окончит тем, что будет спать на хлопчатобумажном двуспальном матраце вместо мягкой гостиничной постели. Она даже не знала, чем его накормить, и надеялась, что он поел в самолете. Завтра она выбежит и прикупит кое-что; а потом пополнит холодильник из ее депозита в банке от Скорчи.

Когда-то это были две квартиры с двумя спальнями, но в семидесятых кто-то повторно распределил четвертый этаж, и теперь там стало три спальни и студия.

Квартира Анны выглядела потертой и пустой, с небольшим количеством мебели состоящей из хлопчатобумажного матраца, карточного стола, и пары складных стульев. Только отполированный дубовый пол придавал этому месту хоть какую-то привлекательность.

Она оглянулась на него, когда Чарльз прошел позади ее через дверной проем, его лицо выказывало очень мало эмоций. Она не могла понять, о чем он думал, но предположила, что его глаза задерживались на хлопчатобумажном матраце, который ей был как раз по росту, но для него, скорее всего, будет слишком мал.

— Ванная за той дверью, — указала она ему, что было излишне, ведь дверь была нараспашку открыта и за ней виднелась раковина. Он кивнул, смотря на нее глазами, потемневшими в тусклом освещении верхнего света.

— Тебе надо завтра работать? — Спросил он.

— Нет. Только в субботу.

— Хорошо. Мы тогда поговорим завтра утром.

Он взял свой маленький чемодан с собой в ванную.

Она попыталась не слушать незнакомые звуки кого-то еще готовящегося ко сну, пока сама рылась в шкафу, разыскивая старое одеяло, которое она иногда использовала заместо дешевого ковра, который был симпатичным, если на него просто смотреть, но холод на босых ногах, проникающий до самой пятой точки, не сильно помогал ей спать.

Дверь открылась, когда она стояла на коленях на полу, складывая одеяло во временный матрац, на котором он будет спать.

— Ты спи на кровати, — начала она, поворачиваясь и оказавшись на одном уровне глаз с крупным красновато-коричневым оборотнем.

Он вилял хвостом и улыбнулся ее очевидному удивлению, потом быстро прошел мимо и свернулся на одеяле. Он слегка шевелился, положил голову на передние лапы и закрыл глаза, судя по всему удобнее устраиваясь на ночлег. Она знала, что он ни разу не шевельнулся за то время, когда она вошла в ванную и когда вышла переодетая в свою самую теплую пару свитеров.

Она не смогла бы спать с мужчиной в одной постели, но с волком не так уж и страшно. С этим волком не так уж и страшно. Она заперла дверь, выключила свет, и вползла в кровать, чувствуя себя в большей безопасности, чем когда-либо с того момента, как узнала о монстрах, живущих в этом мире.

…

Шаги на лестнице следующим утром сначала не разволновали Анну. Семья, живущая напротив нее, ходила по комнатам и днем и ночью. Она натянула подушку на голову, блокируя шум, но потом Анна поняла, что оживленный, сугубо деловой шаг принадлежал Каре, и что у нее в квартире был оборотень. Она села, вытянувшись в струнку, и посмотрела на Чарльза.

Волк был еще красивее в дневном свете, чем прошлой ночью, его в правду красный мех, на лапах и хвосте выделялся черным. Он поднял голову, как только она села и встал на лапы, когда она сама встала.

Она приложила палец к губам, указывая на стучащую в дверь Кару.

— Анна, ты там, девочка? Ты знаешь, что кто-то снова припарковался на твоем месте? Хочешь, я могу вызвать эвакуатор или у тебя там мужчина?

Кара не могла просто так уйти.

— Я здесь, дай мне минутку.

Анна отчаянно озиралась, пытаясь подыскать место, где можно было спрятать оборотня. В шкаф он не поместиться, а если бы она закрыла дверь ванной, то Кара захотела бы знать, с чего бы это — так же, как потребовала бы узнать, почему у Анны внезапно появилась собака, размером с ирландского волкодава, которая дружелюбно осматривала ее гостиную.

Она посмотрела на Чарльза безумным взглядом и поспешила к двери, а он унесся в ванную. Она услышала, как щелкнула защелка позади него, когда сама отперла входную дверь.

— Я вернулась, — беззаботно сказала Кара, входя внутрь и складывая пару сумок на столе. Ее темная, как ночь, кожа выглядела еще богаче, чем обычно, после недели под тропическим солнцем. — Я остановилась по дороге и купила для нас завтрак. Ты так мало ешь, что даже мышку не поднимешь.

Ее пристальный взгляд приметил закрытую дверь ванной.

— У тебя правда кто-то есть.

Она улыбнулась, но ее глаза были подозрительными. Кара и не пыталась делать тайны из того, что ей очень не нравился Джастин, которого Анна объявила, как можно более правдиво, своим старым другом.

— Эмм. — по несчастью Анна прекрасно знала, что Кара не уйдет, пока не увидит, кто был в ванной.

По каким-то непонятным причинам Кара взяла Анну под свое крыло в самый первый день, когда они встретились, и вскоре после того, как ее обратили. Именно в этот момент Чарльз открыл дверь ванной и вышел за дверной проем.

— У тебя нет круглой резинки, Анна?

Он был полностью одет, но Анна знала, что это невозможно.

Прошло не меньше пяти минут, как он вошел в ванную, а изменение назад в человеческую форму занимает намного больше времени.

Она бросила безумный взгляд на Кару — но ее соседка была слишком занята, уставившись на мужчину в дверном проеме ванной, чтобы заметить шок Анны.

Увлеченный пристальный взгляд Кары заставил Анну еще раз посмотреть на него; и трудно не признать, что на Чарльза, с иссиня-черными волосами, свободно свисающими до его талии и делающими его странно голым несмотря на представительную фланелевую рубашку и джинсы, стоило смотреть.

Он слегка улыбнулся Каре и переключил внимание на Анну.

— Я, кажется, потерял свой ободок для волос. У тебя есть другой?

Она судорожно кивнула и пронеслась мимо него в ванную. Как он мог так быстро перекинуться? Едва ли можно его об этом спросить, когда он в одной комнате с Карой.

От него вкусно пахло. Даже после трех лет это дезорганизовало: замечать такие вещи в людях. Обычно она пыталась проигнорировать то, что говорил ей нос, но сейчас ей пришлось наоборот заставлять себя не останавливаться и не делать глубокий глоток его богатого аромата.

— Так кто вы? — Анна услышала подозрительный вопрос Кары.

— Чарльз Корник. — Она не могла определить по голосу, был ли он обеспокоен недружелюбием Кары или нет. — А вы?

— Это — Кара, моя соседка снизу, — представила Анна, вручая ему ободок для волос, потом ускользнула назад в главную комнату. — Извини, мне надо было представить тебя. Кара, это Чарльз Корник из Монтаны. Чарльз, это Кара Мосли, моя соседка снизу. Теперь встряхнись и будь помилее.

Последнее адресовывалось Каре, которая могла быть очень едкой, если невзлюбит кого-то, но Чарльз поднял бровь и протянул руку с длинными пальцами.

— Из Монтаны? — спросила Кара, когда приняла его руку и крепко ее встряхнула.

Он кивнул и начал по-французски заплетать волосы быстрыми, опытными движениями.

— Мой отец послал меня сюда, потому что услышал о мучающем Анну мужчине.

И этим одним заявлением, поняла Анна, он одолел Кару.

— Джастин? Вы позаботитесь об этой крысе? — Кара оценивающим взглядом прошлась по Чарльзу. — Вы в хорошей форме, не поймите меня превратно, но Джастин — плохой человек. Я жила в Зеленом Кабрини, пока моя мама не поумнела и не вышла замуж за хорошего человека. Все ее бывшие, каждый отражал определенный вид хищника — вид, любящий насилие ради самого себя. Такой же и Джастин, его мертвые глаза состарили меня на двадцать лет в первый раз, когда я их увидела. Он причинял людям боль и любил это. Ты его не спугнешь одними угрозами.

Уголки губ Чарльза поднялись, а потеплевшие глаза полностью преобразили его внешность.

— Спасибо за наблюдения, — сказал он ей.

Она по-королевски ему поклонилась.

— Я знаю Анну и знаю, что у нее в квартире нет ни грамма еды. Вы должны кормить эту девочку. В сумке есть рогалики и сливочный сыр, а я сама остаться не могу. У себя в квартире уже неделю не убиралась, но не могу уйти, не будучи точно уверенной, что Анна хоть что-нибудь поест.

— Я за этим прослежу, — пообещал ей Чарльз с улыбкой на лице.

Кара подошла к ней и материнским жестом погладила щеку.

— Спасибо тебе. — Она быстренько обняла Анну и положила рядом с рогаликами конверт. — Это за то, что ты ухаживала за котом, мне не хочется отправлять его в питомник, он ненавидит собак, а с меня возьмут в четыре раза больше. Но если я снова найду его в формочке для пирога, то отвезу в приют лишь бы только насолить, и чтобы ты не чувствовала себя виноватой.

После этих слов она ушла.

Анна подождала, пока не стихнут ее шаги, и только потом сказала:

— Как ты мог так быстро обернуться?

— Тебе с чесноком или с черникой? — Спросил в ответ он, открывая сумку.

Когда она не ответила на вопрос, он положил обе руки на стол и вздохнул.

— Ты не слышала сплетен о Марроке и его индийской девы?

Она не могла прочитать его голос, а его лицо было наклонено в сторону, так что тоже было не читаемое.

— Нет, — сказала она.

Он издал короткий смешок, но ей показалось, что за ним не стоит никакого юмора.

— Моя мать была красавицей и это спасло ей жизнь. Она собирала травы и наткнулась на лося. Он погнался за ней и убил, шум привлек моего отца и он пришел за ней. Браян спас жизнь моей матери, превратив ее в оборотня.

Он достал из сумки рогалики и положил их на стол на салфетки. Сел и указал ей на другой стул.

— Начни есть и я расскажу тебя остальную часть истории.

И дал ей рогалик с черникой. Она села напротив него и укусила. Чарльз удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Это была, как называют, обоюдная любовь с первого взгляда. И так оно и было, ведь общаться они сначала могли только глазами, потому что оба говорили на разных языках. И все было хорошо, пока она не забеременела. Отец моей матери был человеком, верящим в магические силы, и он помог ей, когда она рассказала ему, что должна была остаться человеком, пока не рожусь я. Так каждый месяц, когда мой отец и брат охотились под луной, она оставалась человеком. И с каждой луной она все больше слабела. Мой отец часто спорил с нею и с ее отцом, волнуясь, что так она себя убьет.

— Почему она это делала? — спросила Анна.

Чарльз свел брови.

— Как долго ты была оборотнем?

— В прошлом августе было три года.

— Оборотни-женщины не могут иметь детей, — сказал он. — Перекидывания вредят зародышу. Он умирает на третий или четвертый месяц.

Анна уставилась на него. Никто этого ей не сказал.

— Ты в порядке?

Она не знала, чем ему ответить. Анна точно не планировала наличия детей в ее жизни, тем более в той странной жизни, что была у нее в течение прошлых нескольких лет. Но она также и не планировала жизнь без детей.

— Тебе должны были все это объяснить до перевоплощения, — осторожно поддел он.

Настала ее очередь смеяться.

— Никто ничего мне не объяснял. Нет. все в порядке. Пожалуйста, до расскажи свою историю.

Он долго на нее смотрел, а потом странно торжественно кивнул.

— Несмотря на протесты моего отца, она дотянула до моего рождения. Ослабленная постоянной борьбой с луной, мама не пережила роды. Я родился оборотнем, при этом не обращаясь. Что дало мне несколько особых талантов, как, к примеру, быстро перекидываться.

— Это должно быть классно, — с чувством сказала Анна.

— Это все еще больно, — добавил он.

Она игралась с остатками рогалика.

— Ты собираешься искать пропавшего мальчика?

Его рот напрягся.

— Нет, мы и так знаем, где Алан Фрейзер.

Что-то в его голосе насторожило ее.

— Он мертв?

Кивок.

— Есть несколько хороших людей, изучающих его смерть, и они узнают, кто ответственен за нее. Его перевоплотили без его согласия, а девочку, которая была с ним, убили. Его просто продали в качестве подопытной морской свинки. Ответственные заплатят за это.

Она уже собралась начать расспрашивать его, но дверь в ее квартиру резко распахнулась и ударилась об стену, показывая Джастина, стоящего в открытом дверном проеме.

Она так хорошо чувствовала себя в обществе Чарльза, что даже не услышала поднимающегося по лестнице Джастина. И забыла запереть дверь после ухода Кары. Не то, чтобы это хотя бы что-то изменило. У Джастина имелся ключ от ее квартиры.

Она не могла не вздрогнуть, когда он шагнул за порог так, как будто это была его собственность.

— День платежки, — разгласил он. — Ты задолжала. — Он окинул взором Чарльза. — Вам пора идти. У нас с леди есть кое-какие дела.

Анна не могла поверить, что Джастин осмелился так говорить с Чарльзом. Она посмотрела на него, угадывая его реакцию и поняла, почему Джастин так оплошал.

Чарльз возился с тарелкой, уперев взгляд на свои руки. А вся его удивительная индивидуальность была глубоко закупорена, что не показывалась.

— Не думаю, что мне стоит уходить, — пробормотал он все еще смотря вниз. — Ей может понадобиться моя помощь.

У Джастина скривились губы.

— И где ты раздобыла этого, сучка? Вот подожди и я расскажу Лео, что ты нашла беспризорного и не рассказала ему об этом. — Он пересек комнату и взял ее за волосы. Волосы больно натянулись, Анна вынужденно поднялась со стула и подошла к стене, к которой он ее отпихнул бедром — жест одинаково сексуальный и насильственный. Он прислонил свое лицо к ее. — Просто подожди. Может быть, он разрешит мне снова тебя наказать. Я буду этому рад.

Она вспомнила прошлый раз, когда ему разрешили наказать ее и не могла подавить свою реакцию. Он наслаждался ее паникой и прижался достаточно близко, чтобы она могла это почувствовать.

— Не думаю, что она — та, кого будут наказывать, — сказал Чарльз все еще мягким голосом.

Но что-то в Анне расслабилось.

Он не позволил бы Джастину причинить ей боль. Она, возможно, и не могла сказать, почему знала это, ведь то, что волк обещал не причинять ей боль, не означало, что он не будет мешать никому другому причинить ей боль.

— Я не разрешал тебе говорить, — забрюзжал Джастин, повернув голову так, что мог впиться взглядом в другого мужчину. — Я разберусь с тобой, когда закончу с ней.

Ножки стула Чарльза грубо скрипнули по полу, когда он встал.

Анна могла услышать, как он слегка потер руки.

— А вот мне кажется, что с ней ты уже закончил, — сказал он абсолютно безразличным тоном. — Отпусти ее.

Она почувствовала, как сила этих слов прошлась по ее костям и скопилась в животе, оледеневшим от страха.

Джастину нравилось причинять ей боль даже больше, чем ее несклонного тела. Она боролась с ним, пока она не поняла, что это ему даже больше нравилось. И быстро поняла, что у нее нет шансов одолеть его.

Он был сильнее и быстрее, и единственный раз, когда она смогла отвязаться от него, остальная часть стаи удерживала ее для него.

От слов Чарльза, тем не менее, Джастин так быстро отпустил ее, что она качнулась в сторону, но все равно рванулась от него на кухню. Взялась за мраморную скалку, которой пользовалась еще ее бабушка и осторожно подняла ее.

Джастин стоял к ней спиной, но Чарльз заметил ее оружие и его глаза кратко ей улыбнулись прежде, чем он вернулся свое внимание к Джастину.

— Кто ты, черт возьми? — выплюнул Джастин, но Анна кроме гнева услышала еще и страх в его словах.

— Хочу задать тот же вопрос, — сказал Чарльз. — У меня есть список всех оборотней в чикагских стаях, и твоего имени там нет. Но это только часть из того, что мне здесь нужно. Пойди домой и скажи Лео, что Чарльз Корник здесь и хочет поговорить с ним. Я жду его здесь в семь этим вечером. Он может принести с собой первых шестерых своей стаи и супругу, но не больше.

К шоку Анны, Джастин без слов ушел.