Она размахивала позолоченной статуэткой, тщетно подыскивая слова на английском языке, которым отлично владела. Такого не случалось уже полвека: француженка, увозящая на родину премию «Оскар» в номинации «Лучшая актриса Голливуда», к тому же актриса, сыгравшая в иностранной киноленте. В последний раз такое случилось в 1960 году, когда Симона Синьоре получила высшую награду за главную роль в фильме «Les Chemins de haute ville» (в английском варианте «Room at the Top»; русское название «Путь наверх») Джека Клейтона. И вот в 2008 году, во время восьмидесятой церемонии, Академия кинематографических искусств выбрала для вручения «Оскара» Марион Котийяр, которая исполнила главную роль в фильме «La Môme» («Малышка») режиссера Оливье Даана (в США этот фильм вышел в прокат под названием «La Vie en rose», причем название давалось именно на французском языке; в нашей стране фильм известен под названием «Жизнь в розовом цвете»). Французская актриса обошла Джули Кристи и Кейт Бланшетт, также выдвинутых на эту номинацию, и, заливаясь слезами, как и положено в подобных обстоятельствах, горячо благодарила режиссера за то, что он «изменил ее жизнь», и город Лос-Анджелес, «населенный настоящими ангелами». Под влиянием волнения Марион забыла поблагодарить ту, без которой тем вечером никогда бы не поднялась на эту сцену, – Эдит Пиаф. Марион Котийяр прекрасно знала, что, удостаивая ее высокой награды, Голливуд, несомненно, хотел почтить память певицы, которая умерла сорока пятью годами ранее. За свою карьеру Пиаф удалось выстроить с Америкой самые теплые отношения, жители этой страны никогда не забывали французскую звезду. Именно поэтому когда в 2007 году Боб Барни, президент компании «Picture House» увидел очень короткий отрывок из фильма, то, ни секунды не колеблясь, тут же купил права на показ этой ленты в США: «Я видел всего одну сцену из этого фильма, но тут же влюбился в него. Я понял, что должен заполучить его для Соединенных Штатов. Обычно, прежде чем решить, приобретать ли тот или иной фильм, мы смотрим его целиком, мы никогда не покупали фильм, из которого видели всего пять минут. Но что касается этой ленты, то стоило мне увидеть достижения Марион, и я был ошеломлен. Все будут плакать, это так волнующе, просто потрясающе. А ведь сцена длилась всего несколько минут. Вот почему год назад я решился на покупку».

Кинолента снималась зимой 2006 года в Праге, Лос-Анджелесе и Париже, но сама идея снять фильм «La Môme» зародилась у Оливье Даана двумя годами ранее. В январе 2004 года молодой кинематографист, режиссер, снявший в предыдущем году фильм «Багровые реки 2», в книжном магазине совершенно случайно пролистал биографию Пиаф. «Настоящим спусковым механизмом, – объясняет Даан, – оказалась фотография совсем молоденькой Эдит. Она была сфотографирована на улице вместе с подругой Момон. Мало кто видел ее снимки в этом возрасте. В основном все представляют себе Пиаф пятидесятых и шестидесятых годов – хрупкую фигурку в черном платье. А на этой фотографии я ощутил присутствие какой-то другой особы, которая еще не звалась Эдит Пиаф и которая заинтриговала меня. Я представил себе мост, соединяющий привычное изображение Пиаф и этот снимок, на котором певица выглядит еще совсем “необработанной”».

Не теряя времени, Оливье Даан высылает текст Алену Голдману (сопродюсеру Люка Бессона на съемках «Багровые реки 2»). В нескольких словах он описывает свою идею: «Музыкальный, популярный, трагический и романтический великий фильм о любви. Сюжет французский, фильм интернациональный, полнометражный фильм о Пиаф». Ответ не заставил себя ждать: после пятиминутного раздумья продюсер дал Даану принципиальное согласие.

Чисто интуитивно последний понял, что Пиаф относится к тем людям, которых любит весь мир: «Это один из тех редких персонажей, которых единодушно принимают как мужчины, так и женщины, как молодые люди, так и не очень. Она никогда не равнялась на “низы”, она всегда тянула нас вверх. Ее голос очаровывает, преодолевая все социальные и культурные барьеры. Каждый узнает в ней себя. Пиаф – это икона, это веха… Она была уникальна, ее искусство вышло за наши границы, и именно поэтому фильм о ней заинтересует жителей многих стран, и даже жителей стран англо-саксонских, которые часто просто не понимают французских фильмов».

Осталось лишь найти соответствующий формат. «Изображение чьей-то жизни на экране – это долгий процесс. Мой опыт подсказывал, что потребуется приблизительно год, чтобы раздобыть информацию, переварить ее, придумать интересную повествовательную форму. Сначала Оливье, человек ощущений и изображений, не хотел писать сценарий. Это я его убедил. Я хотел получить его “правду”, взгляд на существенные детали, я знал, что в этом фильме он хотел рассказать об очень личных вещах, – и лишь он один мог их выразить. Именно его особое видение жизни Пиаф и заинтересовало меня».

Эти кинематографисты были не первыми, кто захотел воссоздать образ Пиаф на экране. В 1983 году это уже рискнул сделать Клод Лелуш, снявший ленту «Эдит и Марсель» («Édith et Marcel»), в которой параллельно с историей любви певицы (ее сыграла Эвелин Буи) и боксера Марселя Сердана рассказывается история любви некой вымышленной пары. Часто критикуемый за излишнюю прихотливость сюжета и склонность к мелодраме, режиссер «Мужчины и женщины» позже признался, что в этом случае он не должен был переступать черту реальности и давать волю своему воображению. «В истории Пиаф и Сердана мне нравилась необыкновенная правдивость, достоверность чувств. Я бы никогда не осмелился выдумать некоторые сцены “Эдит и Марселя”. Но эти сцены были прожиты другими влюбленными, именно на этом строилась моя история. Я лишь снял ту историю, что придумали реальные персонажи. Потому что Эдит Пиаф придумывала свою жизнь каждое утро, сублимировала ее каждый вечер и каждую ночь разрушала».

В «Эдит и Марселе» Лелуш развил идеи, которые всегда были ему близки, – идеи о реинкарнации душ, о предназначении, которое управляет встречей двух людей. Эти темы режиссер имел возможность обсудить с самой Пиаф. «Через десять лет после смерти Сердана я встретил Эдит Пиаф. Мы с ней разговаривали целых полчаса, стоя перед магазином «Галери Лафайетт». Я понял, что она никогда не расставалась с Марселем, она кричала, шептала, вопила об этом в каждой своей песне, и каждой песней она обнимала его. Одной октябрьской ночью “голубое небо обрушилось” на них, но Бог “соединил их навсегда”».

Родившийся через четыре года после смерти Пиаф Оливье Даан никогда не знал певицу лично, не видел ее на сцене. Сначала он услышал песни Эдит, а затем уже познакомился с некоторыми фактами ее биографии. Поэтому для него Пиаф – прежде всего голос, и его фильм должен был стать гимном этому голосу. В отличие от Лелуша, который дал Пиаф голос другой певицы, Даан хотел сохранить в своем фильме живой голос Пиаф. Лишь ранние композиции звезды – такие как «Les Mômes de cloche» и «Les Hiboux» – исполнила приглашенная певица Жиль Эгро, которой режиссер дал самые четкие инструкции. «Обычно на концертах я пою так, как пела Пиаф, когда ей было сорок лет: поставленный голос, полное отсутствие акцента, совершенная дикция. Но Оливье Даан хотел, чтобы я пела, как двадцатилетняя Эдит, когда выступала на улицах, крича, чтобы привлечь публику. Тогда у нее еще был акцент, и она совершенно по-особенному произносила слова. Он хотел показать эволюцию своего персонажа, хотел показать ее с помощью звучавшего голоса, хотел показать, как она стала великой актрисой».

Такое скрупулезное отношение к деталям доказывает, насколько Даан не хотел снимать обычный «байопик». Удивительно, но, рассказывая о своем фильме, режиссер даже скажет, что отчасти он стал автобиографическим – потому что в нем Оливер выразил все свои страхи и тревоги, связанные с художественным творчеством. Он присвоил историю «Малышки», порой решаясь на поступки отчаянной храбрости. Обманув ожидания публики, Даан не уделил внимания некоторым известным личностям, которые сыграли значительную роль в жизни Пиаф, среди них Жан Кокто, Ив Монтан, Шарль Азнавур. Вместо этого режиссер позволил себе изобретать новых персонажей, например он придумал Титин (эту роль сыграла Эммануэль Сене), проститутку с добрым сердцем, которая приглядывала за маленькой Эдит, когда та жила в публичном доме в Берне в Нормандии.

Но труднее всего оказалось выбрать актрису на главную роль. На нее также претендовала Одри Тату. Кандидатуру последней поддерживал канал TF1 (один из спонсоров фильма), полагая, что присутствие в фильме Тату, уже прославившейся в ленте «Amélie Poulain» («Амели»), будет способствовать кассовому успеху. Но в конечном итоге по настоянию режиссера и продюсера на роль Пиаф была утверждена Марион Котийяр. Публика заметила эту молодую актрису еще в одной из серий фильма «Taxis» («Такси»), а в 2005 году она была удостоена премии «Сезар» в номинации «Лучшая женская роль второго плана» (роль в фильме «Un longue dimanche de fiançaille» – «Долгая помолвка» Жана Пьера Жёне). В то время Марион еще лишь завоевывала свое место на французском кинематографическом Олимпе и отнюдь не считалась звездой. Узнав, что ей хотят предложить воплотить на экране образ Эдит Пиаф, Котийяр не сразу осознала, сколь это важно для ее будущей карьеры. Если Марион и слышала песни Пиаф и была искренне поражена ее голосом, она ничего не знала о жизни Малышки. Во время первой встречи Оливье Даан дал ей прочитать биографию певицы, а также режиссерский сценарий «La Môme». И лишь тогда Марион Котийяр поняла весь размах задачи, с которой ей предстояло справиться. «Никогда раньше никто не просил меня сыграть такую женщину, такую историю. Все это было так ново для меня! Конечно, я боялась, но при этом не колебалась ни секунды. Быть может, во многом это зависело от того, что я не ощущала никаких сомнений у Оливье. Он доверял мне, а больше мне ничего и не было нужно. Плюс к этому я еще не слишком паниковала из-за будущих трудностей, потому что на самом деле тогда просто не знала, как это действительно будет трудно».

Сыграть реального человека, который был знаменит, о котором публика знала почти все: какая у него фигура, какая мимика ему присуща, какое поведение свойственно – почти неразрешимая задача для актера. Как воплотить образ на экране, не впадая в карикатурность, не выглядя глупо? Очень быстро Марион Котийяр поняла, что должна «влезть в шкуру» певицы, узнать ее изнутри. Лишь такой «чувственный» подход поможет ей понять персонажа. И тогда актриса превратилась в губку. Она впитывала жизнь Пиаф: не только прослушала почти все ее песни, но и просмотрела все интервью, записанные на телевидении, ознакомилась с записями концертов и со всеми фильмами, в которых Эдит снялась как актриса. Она перечитывала свидетельства людей, которые хорошо знали Воробышка, рассматривала фотографии молодой Пиаф. «Я просмотрела бесчисленное количество документов, прослушала массу ее интервью, и все эти элементы наполняли меня, подпитывали изнутри. С самого начала я знала, что не хочу подражать ей. Моя цель заключалась в том, что освободить где-то внутри себя достаточно места, чтобы Пиаф смогла там обустроиться, однако это надо было сделать так, чтобы не потерять себя. Я должна была пригласить ее к себе, чтобы мы смогли сделать что-то вместе».

Отправившись на встречу с Пиаф, сама того не осознавая, Котийяр «насытилась» ее жестами, ее дыханием, ее манерой смеяться и говорить. Невзирая на установленные правила, актриса, чтобы сохранить всю свежесть чувств, отказалась репетировать с режиссером до начала съемок. «Мы не прорабатывали ее походку, манеру ее поведения, язык жестов, я никогда не экспериментировала с голосом. И вот когда я впервые оказалась на съемочной площадке и услышала команду: “Мотор!” – этот голос, о котором я раньше ничего не знала, вышел из меня. Какое потрясение! Впрочем, это было больше, чем голос: я почувствовала, что мое тело знает, как сыграть Пиаф. Почти мистическое чувство. С того момента Пиаф больше не отпускала меня. Но это было совсем не похоже на одержимость, скорее на смутное ощущение, что в тебе живет другой человек».

Кроме тех сцен, когда певица находится в состоянии опьянения, мы не слышим в кадре настоящего «поющего» голоса Марион Котийяр. Однако у нас создается впечатление, что актриса поет сама. Чтобы иллюзия стала совершенной, потребовались часы и часы кропотливой работы. Здесь, прежде всего, надо было учитывать, что все песни Пиаф содержат в себе некую историю, и для того, чтобы понять эту историю, Марион тщательно проговаривала весь песенный текст, стараясь найти нужные интонации, но при этом сохранить индивидуальную манеру подачи текста Пиаф. Необыкновенно тонкая игра – ведь любой лишний взмах ресниц мог испортить картину в целом. Когда Марион наконец почувствовала, что готова вобрать в себя голос Пиаф, что он звучит в каждой клеточке ее тела, началась работа под фонограмму. «Синхронизация движения губ – это необыкновенно сложный технический процесс. Здесь требуется особая точность, учитывается каждая мелочь. Работает даже ваше тело. Да, когда надо синхронизировать с фонограммой движение губ, в игру вступает все тело. И именно это было особенно сложным для меня, этот процесс отнимал массу энергии, я прямо с ума сходила, ведь хотела, чтобы все было безупречно».

В фильме «La Môme» Марион Котийяр изображает Пиаф в самые разные периоды жизни: вот она девятнадцатилетняя Эдит, которую только что «подобрал» на улице Луи Лепле (Жерар Депардьё), вот тридцатипятилетняя звезда, покорившая Америку, а вот обессилевшая женщина, напоминающая глубокую старуху, – последние годы жизни певицы. Самой актрисе во время съемок фильма исполнился тридцать один год, и для того, чтобы изменить свою внешность, стать много младше или старше, ей приходилось переживать целую серию метаморфоз, которые стали возможны благодаря таланту гримеров Дидье Лаверня и Жана Арчибальда (они также получили премию «Оскар» в номинации «Лучший грим»).

Каждый день перед выходом на съемочную площадку Котийяр гримировали не менее пяти часов.

«Самым трудным было сыграть женщину в возрасте между сорока и сорока семью годами, она была старше меня на пятнадцать лет, а я выглядела девчонкой. Во время грима по “состариванию” я засыпала. А когда просыпалась и видела свою голову в зеркале, это зрелище производило на меня странное впечатление».

Из-за состояния здоровья и излишка лекарств в последние годы жизни Пиаф ее волосы сильно поредели. Дабы сохранить сходство с оригиналом, Марион Котийяр согласилась сбрить волосы с половины черепа. Затем гримеры накладывали на голову актрисы ложный череп и парик. Для того чтобы состарить кожу и сделать ее «побитой временем», на лицо Марион клали толстый слой латекса, на который уже с помощью кисти наносили грим. «Все это помогало мне вживаться в образ, хотя гримировали меня по нескольку часов. Смесь латекса, акрила и клея – это ужасно, у меня с лица кожа слезала лоскутами».

Во время съемок возникла еще одна проблема: рост Пиаф составлял 1 метр 47 сантиметров, а Марион на 23 сантиметра выше своей героини. Однако в фильме мы не ощущаем разницу в росте. Для создания такого визуального эффекта кинематографисты шли на всяческие уловки: все остальные актеры носили высокие каблуки, в то время как Марион ходила без обуви. «Надо также найти такой ракурс, в котором вы будете смотреться ниже. Это может показаться странным, но если вы действительно верите, что вы совсем крошечная, то вы выглядите крошечной».

Можно смело сказать, что Марион Котийяр вынесла фильм «La Môme» на своих плечах. Впрочем, за это и она сама, и кинолента были удостоены самых разных международных наград: несколько «Оскаров» и «Золотой глобус» (США), несколько премий «BAFTA» (Великобритания) и несколько премий «Сезар» (Франция). Критика рукоплескала достижениям актрисы, хотя некоторые журналисты с сожалением упоминали о неком ложном пафосе. Вот суждение подобного толка, принадлежащее Элиз Доменаш из журнала «Positif»: «То, что я нахожу чрезвычайно удачным в игре Марион Котийяр, – это наличие излишков. Она все сделала с преувеличением. Преувеличенная мимика, позы, сутулость – это мрачная и темная сторона Пиаф. У нас появляется впечатление, что перед нами карикатура, но, лишь вглядевшись в эту карикатуру, мы находим всю правду о Пиаф». Что касается Марион Котийяр, то сегодня она стала одной из самых высокооплачиваемых французских актрис; молодая женщина делает международную карьеру. Она сыграла много других ролей, но ни одной столь же сильной. В 2011 году Марион призналась английским репортерам, что ей было страшно трудно переходить к другим ролям после фильма «La Môme»: «Я не могла ее бросить, потому что при жизни она больше всего боялась – очевидно, что после смерти никто и ничего уже не боится (sic), – одиночества. Так получилось, что и после съемок я не хотела оставлять ее одну. Это безумие! Вернуться вот так к своей собственной жизни и предать ее… Мне потребовалось определенное время, чтобы понять: она уже давно умерла, она больше не одна».