О, бездна богатства и премудростии ведения Божия!

Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!

(Рим.11:33). Послание к Римлянам святого апостола Павла

Нет, ребята, всё не так!

Всё не так, ребята!

В.С. Высоцкий. «Вариации на цыганские темы»

В нашем грешном мире нет ничего слаще приятных воспоминаний: они как бесконечная сосательная конфета — вкусная до одури. Но ещё, я скажу вам, слаще делиться ими. Одно плохо — не тот нынче пошел читатель! Хлопотливый, дерганный. На бегу, всухомятку, в перерывах... Да ладно бы читал, а то пролетит прыжками через страницу или по диагонали, как банка шпротов по льду. Всё ему надо разжевать. Поэтому сразу предупреждаю: не удивляйтесь рваному ритму, провисаниям и стилистическим огрехам. Просто у данной истории несколько рассказчиков. Кое-кто ещё может три слова в предложение связать, а у остальных с этим проблемы... Рассказчики не из столиц — наши, тутошние. Поэтому не ждите водопадов метафор и аллюзий, а откуда взяться в нашем Городке высокому слогу? Почти весь мат убран и то хорошо... Чтобы рукописи привести в нормальный вид, пришлось мне хорошо поработать. Все шероховатости, конечно, убрать не получилось. Хотя... Оно и к лучшему. Вижу — чем дольше вожусь, пропадает колорит, азарт, ощущение местечковости.

Ну что, начнём, помолясь...

1 Запевка или скучное начало

Если кто забыл, лето 1999 года на Донбассе было напрочь отравлено ожиданием конца света. Круглые цифры издавна пугают людей, а тут не просто нули, а перелом тысячелетий, перелом, требующий капитального гипса. Бо реально боялись... Жили тогда бедно, неустроенно. Дешевое шмотье, дорогие мобильники. Бензин куда-то пропал. Жара эта проклятущая... Дамы усмехнутся: «Девяносто девятый? Так это ещё при царе Горохе, когда тупоносые туфли были в моде!». И будут правы: для женщин полгода — срок, а тут целая вечность. Мужики промолчат, у них своих забот хватает, ведь попросту языком трепать нужно время, место, или хотя бы пол-литра. Вот кто попробует ответить, так это старики. Они, сколько не пытай, не вспомнят, что писали вчерашние газеты, какую кашку жевали на завтрак, но что им приходилось делать в среду утром 22 июля 1984 года — милости просим. Этому легко найти объяснение: всем известно, что стариковские мозги имеют левую резьбу. Вот только я вас удивлю. Наши старички, глупо помаргивая, покряхтывая, почесываясь в этот раз промолчат. Почему? Да потому, что у горожан в ящике памяти, где должны храниться воспоминания о конце августа и первых днях сентября последнего года двадцатого столетия черным колодцем зияет провал...

Но я-то всё хорошо помню и, если захочу забыть, не получится. Мне тогда было... было...

Впрочем, неважно.

Всё началось, когда в Городке-на-Суше появился Томас. Кажется, 4 августа. Приехал не на автобусе или поезде, а машине — старом горбатом пошарканном «запорожце». Где он достал сей реликт советского автопрома, есть большая тайна, как, впрочем, и всё, что тогда с ним было связано. Одно доподлинно известно: своего проржавевшего дружка Томас — ни без иронии — называл Осликом.

Вот таким остряком был наш Томас.

Въехал он...

Так и тянет написать «со стороны населенного пункта такого-то», но какая разница, откуда он, гад, заявился? Не было лет двести, все спокойно жили, а тут — на тебе, нарисовалось чудо! Стоило ему пересечь городскую границу, проходящую возле полутораметровых жестяных букв, составляющую надпись «Добро по аловать в Городок-на-Суше!» (букву «ж» Сашка с Иван Сергеичем накануне оттащили на пункт приема металлолома) — сразу же на нашу голову скатились приключения...

Невольным свидетелем явления Томаса стал Сергеич, который прятался от палящего солнца под козырьком автобусной остановки «Красный партизан».

Вот зараза — в двух соседних предложениях встретились два Сергеича! Но я должен уточнить, что это были разные люди. Один Сергеич — тот, что Иван — известен в наших краях, как человек озабоченный вечным вопросом «где б достать выпить?», а второй Сергеич — у «партизана» — это голова! Мелок, сух, усат, но с характером. В музыкальной школе когда-то служил, на фортепиано-аккордеоне играл. Так вот, стоит Сергеич-второй, попутку ловит. Автобусы-то редко ходили. Они и сейчас в тех краях не балуют, а тогда вообще худо. Стоит в теньке, на прыгающих в пыли воробьев посматривает. Пропустил уж с десяток машин, вдруг видит: «горбач» катит. Думает Сергеич: «Наверное, брат-пенсионер в город направился», — и поднял, горемыка, руку. Почему горемыка? Так я вам сразу и сказал...

Ослик остановился, и настала очередь Сергеичу в первый раз удивиться. Стекло в дверке опустилось, а за рулем, чуть сгорбившись, сидит не пенсионер совсем, а почти молодой даже симпатичный мужчина. Наш баянист и спрашивает:

— До центра довезете?

Томас отвечает:

— А почему бы и не повезти? Вам куда?

— Мне к базару. Сколько выйдет?

Водитель нагнулся, чтобы лучше рассмотреть старика. Окинул прищуром и предлагает:

— Есть два варианта. Первый — едем быстро и бесплатно, второй — медленно, но за деньги.

Сергеич усмехнулся в прокуренные усы, и выбрал первое. Томас кивнул, приулыбнулся — это когда тонкие губки чуть растянулись, а глазки все такие же хитрющие. Подождал, пока дед сядет в машину и нажал на педальку.

Поехали и взаправду быстро. Тут Сергеич второй раз удивился — откуда в «горбаче» столько прыти? Он уважительно посмотрел на водителя, которому машина была явно не по размеру, оглядел салон, обивку, стародавнюю торпеду, руль, отороченный бахромой по старой моде. И вот такая древняя машинка без видимых усилий шла под семьдесят и не жужжала. Поразительно!

Да, это завязка: ровная дорога, ясное позднее утро — самое время для второго завтрака — добрейшее настроение, ни к чему не обязывающий треп двух случайных людей... Наверное, всё было слишком гладко, хорошо, а в жизни так не бывает.

Как Ослик не кочевряжился, а его начали обгонять. Я несколько машинок пропущу, а вот белую иномарку с табличкой на бампере «С нами Иисус», упомню. Обогнала — только в окно ветерок подул. Томас неравнодушно провел взглядом наглеца, а Сергеич под руку его спрашивает:

— Это ваша цаца?

— Вы об Ослике? — Переспросил Томас и нежненько погладил руль. — Взял напрокат. У друзей.

— Странное имечко.

— Вот уж не думаю так, — говорит Томас. — Вы знаете, что в любой машине сидит какой-то зверь. Где-то кузнечик, у кого-то бык...

— А в этой — ослик?

— Ага, — улыбнулся Томас.

Сергеичу водитель понравился. Что-то в нем было такое, располагающее. Приятно худощавый, красивый профиль, прямой взгляд серых глаз. Волосы светлые, длинные, уложенные как-то по-ненашенски, по-современному. Вот только улыбка выходила не очень веселая. Кажется, всё как надо: губы растягиваются, на лице появляются в необходимых местах морщинки, и даже в глазах теплинка, но...

— Проездом? — спросил Сергеич.

— И да, и нет, — ответил Томас. — Вам до рынка?

— Не, чуть раньше. Я к своим еду. Огурчики хорошие уродились, — старик приподнял с колен тяжелую корзину.

— Это хорошо. Поливали, наверное? При таком солнцепеке-то.

— А как же без водицы? — усмехнулся старик. — С утра, и по вечеру. Я воды не жалею. У меня сроду горьких не было. И клубника два раза родит.

— Это как?

— Сначала один урожай. Потом кустики срезаю под корень, удобрением, и второй раз растет. Сорт такой. У других дождь-слякоть, а у меня красная ягода на столе. И картошка на загляденье.

— Секрет знаете?

— Главный секрет — не лениться. Кроме того, садить надо не мелочь, а только хорошую. Горох посадишь, такой же и возьмешь. Жуков собирай. Не отравой береги, а трудом своим.

Томас вдруг встрепенулся, словно что-то вспомнил.

— Кстати, про отраву. Совет нужен.

Если кого-то хотите купить с потрохами, спросите у него совета, и всё — он ваш на веки вечные. Согласитесь, когда кому-то ценно ваше мнение, и вы — умудренный жизнью мудрец снисходительно делитесь с несведущими своим жизненным опытом, своими знаниями, то невольно растёте в собственных глазах. Это не лесть, но действует безотказно.

— ...В моих местах пруссаков развелось — пропасть! Сладу нет. Опыт общения с усатым племенем богатый: от них бегал и за ними... Что думаете?

Сергеич усмехнулся. Все просто, говорит. Если зимой, то по морозу воду с батарей слить, квартиру с открытыми форточками на сутки оставить, и жилье выхолодить до инея. Ну а летом ещё проще. Надо сходить на рынок — это который базар — и купить в стеклянном пузырьке отраву для жука колорадского. Зелье развести в ведре воды, и полученной жидкостью помыть полы. Если сильно брезгуете, говорит, то на веник и по углам. Любая гадость ползучая из дома уйдет, и ключи выбросит — проверенное средство.

Томас покачал головой, мол, попробую...

Тут вторая приметная машинка наших героев обгоняет — светлая «бэха»-пятёрка. За рулем сидело почти криминальное светило Городка — Рома Смехов. Личность во всех смыслах колоритная, любопытная и для нашей истории почти знаковая, поэтому граммулечка информации не помешает.

Рома был плохим мальчиком. Родителей не слушал, сильных сторонился, а слабых задирал. Жил в центре на Банковой и, хотя в своей дворовой компании был «подай-принеси», но в бурсе царевал. Когда подрос, и его старшие дружки перебрались кто в Киев, кто в Москву, продолжал с ними дружить. За глаза все местные звали Рому Хлеборезкой или Хлеборезом. Прозвище свое он получил ещё в школе. Все забыли, откуда оно пошло, да я-то помню — это был третьеклассник Миша Соловьев, у которого Смехов однажды отжал рубль с полтиной. На вопрос друзей, почему не сопротивлялся, мальчик честно признался: «А попробуй не отдай. У него во какая хлеборезка!», — и растопырил пальцы, показывая какая.

С подачи двоюродного брата, который на Октябрьском и в Пятихатках держал пункты металлоприёма, Рома после бурсы осел на тёплом месте — в бюро ритуальных услуг. В армии не служил — откупился. Через несколько лет, после героической кончины брата, которого пристрелили в Питере во время командировки, Рома старшими товарищами был поставлен начальником этого самого «Бюро».

Бизнес шел успешно. Народ в те годы умирал исправно, как впрочем и сейчас, и у Ромы, наконец, завелись деньги. Копить он умел — с рождения был хорошо развит инстинкт самосохранения, который не позволял глупо прожигать честно, ну, почти честно, заработанное. Поэтому Рома большую часть пускал в дело. В день встречи с Томасом за ним, помимо «Бюро», также числились три АЗС, хлебопекарня, доля в оптово-торговой базе «Кассандра» и кое-что по мелочи. А «бумер» он прикупил накануне — это был подарок на Новый год.

Томас провел взглядом белого красавца, и продолжил ни к чему не обязывающий дорожный трёп:

— Как вас по имени отчеству?

— Леонид Сергеич. А вас?

— Томас.

— Очень приятно.

— И мне.

Водитель, заметив загоревшиеся стоп-сигналы у впереди едущей «пятерки», чуть сбавил скорость.

— Леонид Сергеич, а вы загадки любите?

— Смотря какие.

— Сложные. Вот пример: один африканский богатырь победил африканского беса, но загадка состоит в том, что бес-то был бессмертным! Задача, — водитель поднял указательный палец. — Как можно убить беса, если бес — бессмертный?

— И это всё?

— Всё!

Сергеич задумчиво двинул бровями и, приподняв верхнюю губу, потыкал острыми кончиками желтых от табака усов в перегородку носа. Это смотрящим на старика со стороны было неприятно, а его самого такая привычка успокаивала.

— Не, не знаю, — честно признался. — Никогда подобного не слышал. А вам отгадка известна?

— Нет! Поэтому и спрашиваю.

Томас вздохнул и мазнул взглядом по сторонам.

— А что это, отец, нас всякая мелочь обгоняет? Не притопить ли нам комаринского?

— Почему бы и нет? — заулыбался Сергеич. — Машинка выдержит?

Томас хмыкнул:

— Ослик-то? Может ему и пора на покой, но сегодня он своё не упустит.

И нажал на гашетку — только столбы замелькали.

— Вам где вставать, отец?

— Да тут скоро. За «Пирожковой» налево.

Эту столовую так прозвали из-за того, что в ней часто поминки стравляли. Здание стоит перед большой площадью. В Городке в те времена исправных светофоров было не более сотни, и три парочки как раз висели в этом самом месте. Если бы они не работали, и рассказывать в этой книжке было бы не о чем...

Хотя... Хорошенько поразмыслив... Нет, было бы о чем. Такие как Томас обязательно найдут себе приключения — факт!