...Антонина Петровна тяжелым взглядом провела удаляющуюся инвалидную коляску. Скоро Томас с Люсей скрылись в черном провале — было только слышно покашливание и хлюпанье луж под ногами. Баронесса достала початую пачку «Космоса». Вытащив сигарету и потянувшись за спичками, которые лежали в кармашке сумки, замерла. Только сейчас она заметила, как потемнело небо на северо-западе со стороны Дзержинска. Почуяв неладное, прошла до бетонного куба, который поддерживал трубы канала, взобралась по старой хлипкой лестнице вверх. Осмотрелась. Всю линию горизонта закрыла серое, клубящееся облако. Издалека оно было похоже на волну цунами или надвигающийся пепельный туман. Сухой степной ветер дул в лицо, рвал юбку так, что ткань прилипала к ляжкам и бедрам, а сзади хлопала кумачом. Пыль иголочками покалывала кожу, заставляла щуриться. Тоня шумно вдохнула горячий воздух. Он пах пересохшей мёртвой травой, горчил полынью и подорожником... Заскрипел на зубах.
Филологи и медики сраму не имут — позволяют себе использовать крепкие неприличные слова — но при всем моем желании я не могу повторить девятибалльный оборот, который завернула баронесса: слишком он был приподзаковырист и настолько не печатен, что и бумага не стерпит. Антонина Петровна, проклиная все на свете, кряхтя, хватаясь за расшатанные ржавые поручни, спустилась по лестнице на землю. «По машинам! Окна закрыть!», — приказала охране.
Не успела Тоня докурить сигарету, как улицу и канал накрыла пыльевая буря. Небо потемнело. Ветер, наполненный абразивными частицами земли, пыли, кристаллов кремня, ракушечника, выискивая открытые форточки, двери, щели чтобы нагнать в квартиры и подъезды барханы песка, обрушился на город, царапая лобовые стекла машин, окна в домах, зеркала и витрины. Казалось, природа, доведенная до крайности засухой, взбесилась. Тугие струи вихрей, словно ожившие степные духи, охотились на людей, сбивая их с ног, завывая, перехватывая у жертв дыхание и хохоча в их лица.
Горожане попрятались по норам квартир и офисов, закрылись в магазинах, заперлись в машинах. Дети, визжа от восторга, хлопали в ладоши — они никогда ещё подобного не видели, и наслаждались счастьем открытия неизведанного, а взрослые... Они смотрели в небо!
Недосягаемое, неприступное, все испепеляющее Солнце вдруг превратилось в вырезанный из белой бумаги приклеенный к стене кружок. Любой, кто поднял голову вверх, поразился тому, что во время пылевой бури можно спокойно смотреть на Солнце, и для этого не нужны закопченные сажей стекла или защитные очки. Оно не слепит глаза, не греет кожу, висит себе вверху — белое, бледное, равнодушное ко всему... Слабость небесного светила кого-то привела в восторг, но большинство горожан почувствовали, как их сердца наполняются беспомощностью и необъяснимой тревогой. Подобное случается, когда взрослеющие дети, наконец, понимают, что их родители на самом деле слабы и не в силах спасти своих чад от напастей, болезней, самой смерти. Неосознанный первобытный страх пригвоздил их, впечатал в великое ничто, вгнездился в подкорке разума и остался с ними навсегда — до самых последних дней их жизней...