Я очнулась от сильной тошноты и головной боли. Во рту был привкус какого-то металла. Я лежала на старом матрасе в углу художественной мастерской. Это я определила по въевшемуся во все предметы запаху красок, растворителей, холстов и еще чего-то художественного и не очень.

В дни студенческой юности мы посещали подобные места, заваливаясь в них большими не совсем трезвыми толпами, и с тех времен мне запомнился этот характерный запах. Вокруг меня лежали рулоны бумаги, стояли натянутые на рамы холсты и уже готовые картины. Я попыталась восстановить в памяти цепь произошедших со мной событий. Цепь получалась прерывистой, но кое-что у меня получилось. Я помнила, что мы с Ленкой пошли на вернисаж, там мы смотрели картины, потом я ушла гулять по выставке самостоятельно. А потом был провал в памяти. Я попыталась пошевелиться, но резкая боль в кистях рук сказала мне, что руки у меня связаны за спиной. Вот это номер! Кто же меня так? И главное, за что?

Я услышала звук отпираемого ключом замка и затихла. В мастерскую кто-то вошел. Этот кто-то двигался почти бесшумно, но я определила, что он движется в мою сторону.

И вдруг я услышала то, чего никак не ожидала услышать в подобном положении.

— Татьяна Петровна, вы где?

Более неподходящей фразы я не слышала ни разу в жизни. Подумав, что я уже, пожалуй, ничем не рискую, я откликнулась:

— Я здесь.

Мой таинственный визави протиснулся ко мне в угол за шкаф, которым я была отгорожена от всей остальной комнаты — мои глаза привыкли к полумраку, и я смогла рассмотреть, где нахожусь.

— Здравствуйте, Татьяна Петровна.

Более дурацкую ситуацию трудно себе представить. Я валяюсь на грязном матрасе на полу в художественной мастерской, связанная и беспомощная, а какой-то идиот приходит ко мне и, вместо того, чтобы мне помочь, говорит мне «Здрассте»! Я взорвалась.

— Послушай, кретин, кто бы ты ни был, развяжи мне руки.

— Не могу. Этого нельзя делать.

— Что-о-о-! — Я взревела от возмущения, как раненная корова. — Ты что, сдурел, развяжи меня быстро.

— Татьяна Петровна, тише, не шумите. А то они услышат, и тогда все провалится.

— Что провалится, идиот?! Пусть все проваливается вместе с тобой. Но сначала развяжи мне руки.

— Татьяна Петровна, — голос вошедшего стал строже, — выслушайте меня. У нас мало времени. Я должен вам передать, что у вас будут просить отдать им Достоевского. Вы отдайте. Обязательно отдайте, а то вам могут причинить неприятности. Его уже можно отдать, уже не страшно. Это пока все. Простите меня, но я должен идти. А если я вас развяжу, то они поймут, что что-то не так и насторожатся. А этого нельзя допустить. Простите, ради бога. Но вам потом все объяснят.

Стоп! Где-то я это уже слышала. «Я тебе потом все объясню». Так говорил мне Вадим. Но сейчас это был не Вадим, а совершенно посторонний человек. Кто же мне, наконец, объяснит, что происходит!

— Послушайте, кто вы? Кто вас прислал?

Мои мысли метались, как бешеные антилопы. Что за личность меня сейчас посетила? Что он там лопотал про Достоевского? Я и без этого дурня знала, что Достоевского уже можно отдавать. Я ничего не понимала. Может, это Марго что-то напутала и прислала курьера, чтобы он лично сказал мне, что книжка уже в безопасности? Но это было полной чепухой! Марго понятия не имела, что мы с Ленкой собирались на выставку!

Все это промелькнуло в моей голове в считанные мгновения. Не найдя ответов на свои вопросы, я снова возопила:

— Эй, вы! Где вы там?

Но в ответ я услышала лишь тихий шорох закрывающейся двери.

И тут у меня сдали нервы. Я взвыла, как сто разъяренных слонов. Я рвала матрас ногтями и металась по полу раненным тигром. В общем, весь животный мир сейчас вылез из меня, частично подтвердив теорию Дарвина.

Мне было все равно. Пусть придут и убьют меня, а я скажу им в глаза все, что о них думаю.

Я кричала в голос:

— Сволочи! Развяжите меня! Где вы, мерзавцы?

Мерзавцы не заставили себя ждать.

Дверь распахнулась с громким стуком.

— Чего орешь, дура! Очнулась, так лежи спокойно. Я же говорил, с ней проблем не оберешься. — Две пары ног протопали ко мне за шкаф.

Первый был высокий здоровенный дядька, от него разило потом и почему-то еще и дорогим парфюмом. Странная смесь. А второго я где-то видела. Антон! Точно. Это же тот художник, который хотел показать мне картины. Но почему он стоит и не собирается меня спасать?

И вдруг я все поняла. Как я могла попасться на такой простой фокус! Видимо, обедать надо все же вовремя, а то мозги на голодный желудок плохо соображают.

— Не будет с ней никаких проблем. — Антон был спокоен и дружелюбен. — Правда, Танечка? — Он смотрел на меня с легким превосходством.

— Дурак ты, Антоша. — Я удивилась собственной наглости. — Меня же искать будут, я же на выставку не одна пришла.

— Никто вас, Танечка, искать не будет. Вашей подруге уже позвонили с вашего же телефона, что у вас разболелась голова и вы поехали домой, а телефончик свой здесь забыли. А ее вы просили не беспокоиться и развлекаться на полную катушку. И поскольку ваша подруга сейчас не совсем трезвая — у нас тут на выставке фуршет наметился, то она с радостью согласилась вас не беспокоить. Вот так.

— Ах ты сволочь, ты меня сюда заманил. А зачем, спрашивается. Ну, какой ты мужик после этого, а?

Но Антон был непрошибаем.

— Нормальный я мужик. И мне деньги нужны, а то с этим творчеством можно ноги протянуть. Вот и приходится иногда подрабатывать на стороне. Мне поручили одно деликатное дело, и, я думаю, вы мне в этом, уважаемая Татьяна Петровна, поможете. С удовольствием или без — не важно. А сейчас нам с вами надо кое-куда съездить.

— Куда? Никуда я не поеду! — я ревела как разъяренный бизон, но Антон был спокоен и деловит. Он молча поднял меня с матраса и поставил на ноги, словно деревянную куклу.

— Если вы будете паинькой, то с вами ничего плохого не случится. — И он поднес к моему носу тряпку, пахнущую какой-то препротивной химией. Я снова провалилась в небытие.

Когда в моей голове рассеялась очередная порция тумана, я поняла, что меня куда-то несут. Лёгкий ветерок приятно освежал мои несчастные, измученные химической вонью, легкие. Из этого напрашивался вывод — я не в помещении, а на улице. Моя голова болталась, как собачий хвост, и я определила, что вишу на плече у типа, от которого разило потом и французским одеколоном одновременно. Эта дикая смесь отрезвляла меня быстрее, чем свежий воздух. Я вспомнила, что меня украли, и что от моего похитителя разило таким же своеобразным амбре.

На небе яркими фонарями горели звезды. Цикады в кустах разрывались от старания — стрекот стоял на километр вокруг. Видимо, был самый разгар ночи. Это что же получается: на выставку мы попали днем, на матрасе я очнулась ближе к вечеру, а сейчас, похоже, глубокая ночь? Нормальная у меня культурная программа сложилась.

Мысли в голове были непослушными и думались как-то нехотя. Но где-то далеко в глубине сознания упрямо стучалась мысль: думать, надо думать, а то черт знает что такое получается. Меня без моей воли усыпляют какой-то дрянью и увозят в неизвестном направлении.

Понемногу мысли стали собираться в стайки и слушать мои указания.

Первое — надо все систематизировать. Выставка. Ленка. Мой новый знакомый Антон, он же вероломный похититель. Драный матрас. Очкарик с дурацкими советами. Снова Антон. И наконец я, любимая, вверх тормашками на плече вонючего мужлана.

Фух! Логическая цепь восстановлена, теперь можно двигаться дальше.

Тем временем, меня внесли в какое-то помещение. Ночь была темной, а свет, видимо, намеренно не зажигали. Я бы тоже в такой ситуации свет зажигать не стала. Вдруг соседи любопытные попадутся. Или еще что-нибудь. Осторожность не повредит.

Меня аккуратно пронесли через несколько комнат и опустили на кровать. Я благоразумно прикрыла глаза и изобразила безвольное спящее существо. Так, по крайней мере, у меня будет время на принятие решения. Какого именно, я пока понятия не имела.

Дверь за пахучим мужчиной закрылась, и я снова смогла открыть глаза. Понемногу привыкнув к темноте и оглядевшись по сторонам, я удостоверилась, что никакая непосредственная опасность мне не угрожает.

Комната была довольно большой и при свете луны и звёзд я разглядела вполне приличную обстановку дачной спальни. Запах здесь тоже был приятным. Пахло свежим деревом и еще чем-то неуловимо домашним. Странное место для тюрьмы. А в том, что это моя новая тюрьма, я нисколько не сомневалась. Зачем же меня тогда было связывать и куда-то увозить?

Как любой современный человек, хорошо знакомый с киношной романтикой детективных сериалов, я стала действовать по усвоенным с детства стандартам. Перво-наперво надо попробовать освободить руки — для побега одних свободных ног было маловато. Я села на кровати и стала извиваться змеей, всячески пытаясь ослабить веревки. Покрутившись эдак минут пятнадцать и слегка выбившись из сил, я поняла, что с веревками мне не справиться. Ладно, наплевать. Что у нас там в программе следующим номером? Попытки звать на помощь отпадают.

Я встала и тихонько подошла к окну. Деревянные половицы предательски поскрипывали под ногами, и я ступала, тщательно выворачивая ступни и для верности высунув язык. Язык — это так, детский рефлекс. А вот насчет ступней я где-то читала. Оказалось, книги иногда тоже врут. Деревяшки скрипели под моими ногами, нисколько не обращая внимания на мои почти профессиональные балетные «па».

Я подошла к окну и выглянула во двор. И ничего. Темнота, непроглядный черный мрак и ни одного огонька вокруг.

Я вернулась и легла на кровать. Невеселые мысли нагрянули кучей, и я уже чуть было не начала отчаиваться. Вот дура! Далась тебе эта книжка. Ведь знаешь же, чем такие детективчики иногда заканчиваются. И чего ты добивалась? Справедливости? Так ее люди уже две тысячи лет восстанавливают, все восстановить не могут. А может и дольше.

Так я лежала и ругала себя почем зря. Время тянулось медленно и ничего не происходило.

Видимо, это обстоятельство понемногу отрезвило меня. А что, собственно, произошло? Ну, увезли тебя неизвестные дяди в неизвестном направлении. Ну и что. Никто ведь еще не приходил и никаких претензий не предъявлял. Вот когда придут, тогда и надо будет думать, что им отвечать. А сейчас можно пока подумать о более полезных вещах. Например, что это за очкарик и откуда он взялся на выставке? Да еще и не помог мне, сволочь, в таком пикантном положении! Стоп. А что он мне там советовал, дурья башка. Ну, конечно! Отдать книжку. Вот так просто! И все мои мучения коту под хвост. Он мне не сказал, кто его прислал, но я шестым чувством уловила откуда подул ветер. И что же это получается? А получается, что Вадим все это время незаметно от меня самой наблюдал за всеми моими художествами, и, значит, он и сейчас может быть где-то рядом. Какая же я идиотка! Но послушайте, граждане, меня просто использовали в качестве живца! Вот гад! Я этого ему никогда не прощу! А еще тихоней прикидывался.

От возмущения я готова была уже лопнуть, как вдруг услышала, что по коридору кто-то идет. Предательский пол скрипел не только под моими ногами. Не зря говорят — нет худа без добра. Я мысленно стала готовиться к непростому разговору. А то, что разговор может быть непростым, мне подсказывал мой детективно-сериальный опыт. Обычно бандит, входя в комнату жертвы этакими кошачьими неторопливыми шагами, потирает руки в предвкушении медленной расправы. Он хищно и злорадно улыбается, щурит глаза, как кот перед банкой сметаны, и только что не мурлычет от удовольствия. Но о том, что обычно происходит после, мне думать совсем не хотелось. Говорят, что у приговоренного к казни вся жизнь прокручивается перед глазами как ускоренный фильм. Это может понять только тот, кто был на моем месте. И я вас клятвенно заверяю: это — чистая правда!

Шаги приближались, и я зажмурила глаза. Зачем я это сделала, я понятия не имею. Наши инстинкты иногда работают независимо от нас. Скрипнула дверь, и я почти физически, кожей, почувствовала в комнате присутствие постороннего человека. И еще — будете смеяться — по запаху. Что-то у меня сегодня перегруз в этом плане. Наверное, сегодня Всемирный День Парфюмера.

Человек постоял немного около двери, а потом просто включил свет. Такого поворота событий я не ожидала. То ли от неожиданности, то ли от того что нервы были натянуты до предела, я издала дикий вопль и открыла глаза. У двери стоял мужик и откровенно меня разглядывал. Мой рот перестал издавать звуки и закрылся сам собой. Вот так мы и застыли оба, разглядывая друг друга. Я — лежа на кровати, а он — стоя посреди комнаты, как деревянный чурбан. Так прошло минуты полторы. Мои глаза, наконец, привыкли к свету, а мозги обрели способность здраво соображать. И чем больше я смотрела на моего визави, тем сильнее расширялись его глаза. Да и мои, видимо, тоже не отставали. Дело в том, что передо мной возник через много-много лет мой задушевный друг и одноклассник Колька Косой. Не передать словами, сколько с ним было излазано заборов и съедено недозрелых соседских яблок. Но самое интересное, что этот субъект был по уши влюблен в меня с пятого по десятый класс. То есть, ровно до того момента, как судьба развела нас по разные стороны жизни.

Понемногу осознав происходящее, я почувствовала такое облегчение, что из меня буквально фонтаном вырвался смех. Я хохотала, как сумасшедшая, представляя, как мы с Колькой сейчас выглядим со стороны. Я, лежащая на кровати и связанная, как Муха-Цокотуха, и он — злобный старичок-паучок. Это же умора! Колька, с которым мы играли в казака-разбойника, лазали по подвалам и крышам, как настоящие мушкетеры-тимуровцы, и вдруг он — мой похититель.

Колька растерянно уставился на меня, истерично хохочущую и извивающуюся на кровати. Любой психолог вам скажет — чтобы победить противника, надо действовать нетрадиционно. Куда уж нетрадиционней!

Нахохотавшись досыта, я села на кровати и сказала:

— Коль, развяжи мне руки, а то у меня уже все тело затекло. Это первое. А второе — я хочу есть. И чаю. Пока всё. — Я вела себя почти нагло. Но из босоногого детства я хорошо помнила, что с Колькой надо вести себя именно так. Он всегда был неуправляемым элементом. И поэтому понимал только язык приказа или силы.

Колька послушно подошел ко мне и развязал руки. Ура! Сработало! Я растирала затекшие запястья и делала вид, что все, что со мной сейчас происходит — абсолютно естественная ситуация. Вроде как, меня каждый день похищают бывшие одноклассники, а я у них потом прошу чаю, и мы вспоминаем былое за чашечкой этого чудесного напитка.

Закончив упражнения с запястьями, я подняла голову и посмотрела на него в упор.

— Ну, здравствуй, друг мой. Так это ты за мной охотишься? — Мой голос был насмешлив.

— Да. Судьба иногда преподносит нам неожиданные сюрпризы. — Колькин голос был и знакомым и незнакомым одновременно. В нем появились басовитые ноты человека, привыкшего отдавать приказы. Я на мгновение почувствовала себя неуютно. Может, моя самонадеяннось излишня? Ведь, столько лет прошло, человек мог и измениться. И ко мне охладеть. Холодок подул в моей душе. Но я быстро прогнала этот незваный сквознячок и решила гнуть свою линию. А что мне еще оставалось?

— Присаживайся, поговорим. А то как-то неудобно мне снизу вверх на тебя смотреть, — мой голос был весел и игрив.

Колька хмыкнул, но предложение мое принял.

— Это ж сколько мы не виделись? Лет пятнадцать? Больше? — я изобразила на лице самую свою обворожительную улыбку. Может, сработает?

Видимо, действительно сработало. Напряжение, царившее в комнате как невидимый электрический ток в розетке, вдруг куда-то исчезло. И нас словно прорвало. Посыпались бесконечные «а помнишь…, а помнишь…» И мы навспоминали такую кучу всего, что я думала, как это может быть, чтобы в памяти столько всего хранилось. И как мы намазали вареньем стул учительницы по физике, и как полезли в соседский сад за яблоками, а там оказалась здоровенная собака, которая укусила Кольку за ногу. И он после этого месяц хромал. Но Колька в отместку эту собаку приручил, и мы в тот сад все же залезли, пусть на месяц позже, но с полным комфортом — собака ластилась к Кольке, а он ее гладил и кормил колбасой на радость мне и нашим друзьям. Яблок мы тогда объелись до отвала, но от немытых фруктов всей дружной стаей загремели в больницу. Вот смеху было! Но позже. Сначала никто из нас смеяться не мог по физиологическим причинам.

Мы сидели и вспоминали, а время шло и шло. Наверное, прошел целый час, когда чьи-то шаги снова тихо заскрипели в коридоре. Колька сразу посерьезнел и приложил палец к губам. Я замолчала на полуслове. Колька подошел к двери и резко открыл ее перед чьим-то носом.

— Ну, чего подкрался, Карась, плыви отсюда. Не видишь, я с человеком разговариваю.

Тот, кого звали Карась, невнятно оправдываясь, поскрипел назад.

Колька поплотнее прикрыл дверь и повернулся ко мне. По его выражению лица я поняла, что детство кончилось. И все воспоминания вместе с ним.

— Тань, ты, конечно, извини, но дело — прежде всего. Ты ведь догадываешься, почему ты здесь. Мы старые друзья, но бизнес есть бизнес. И меня просто не поймут. Поэтому давай по-хорошему.

Я посмотрела на него в упор.

— А то что? Убивать меня будешь?

Колькин взгляд стал тоскливым. На скулах обозначились желваки. Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями.

— Убивать тебя и вместо меня кому найдется. Ну, а зачем? Ты верни то, что тебе не принадлежит, и дело с концом.

— А если не верну? — Я хотела немного потянуть время и посмотреть, что из этого получится. Здесь меня «дурой» имел право назвать любой человек, даже я сама.

— Зачем тебе неприятности. Верни книгу, и тебя отпустят домой.

— А что же вы у меня ее до сих пор не забрали? — я почти откровенно издевалась.

Колька взорвался.

— Если бы мы знали, где ты ее прятала, давно бы забрали, и ты бы здесь не сидела! Мы уже в твоей квартире все обыскали, нет там ни хрена! А еще и домик у вас дебильный, фиг попадешь вовнутрь. Столько «бабок» на эту вашу сантехническую контору извели, пока туда втерлись. — Колька окончательно завелся. — Знаешь что, ты и раньше любила меня помучить. Только учти, то время прошло. И сейчас я уже совсем другой человек. И разговариваю пока с тобой я один. А ты знаешь, сколько народу еще хотело бы с тобой пообщаться?!

Колька начал злиться. Но я была тертым калачом, и прекрасно разбиралась в тонкостях мужского самолюбия. Я точно знала, что палку перегибать нельзя.

Чувство самосохранения взяло во мне верх над женской дуростью, и я сдалась на милость победителя. Плюс, инструкции очкарика неоднозначно давали мне понять, что нечего здесь кочевряжиться, пора книжку отдать законным владельцам. Насколько законным — это другой вопрос. Да и книжку мне теперь было совсем не жалко.

— Ну хорошо, хорошо. Не ори. Я пошутила. Отдам я тебе эту паршивую книженцию. — Колька сразу сник.

— Так это вы мою домработницу до смерти перепугали? — Я миролюбиво улыбалась. — Вот только на пару часиков из дома уйдешь, и сразу какие-то темные личности ограбить норовят.

Колька остыл так же быстро, как и завелся. Об этом его качестве я тоже хорошо знала. Может, поэтому и кочевряжилась. Так, для вида. Я же все-таки женщина.

Он чувствовал себя неуютно, и это было хорошо видно. Я не стала больше накалять атмосферу, и наша беседа снова вернулась в более-менее приятное русло. Я напомнила Кольке, что голодна, и он как истинный джентльмен повел меня на кухню — поесть и познакомиться с бандой.

На кухне сидело шесть здоровенных мужиков, включая и того, вонючего. Увидев меня и Кольку, который вел меня к столу как английскую королеву, мужики зашебуршились и повскакивали с мест.

— Ша, сидеть. Она на все согласилась. Так что теперь она наша гостья, — Колькин голос звучал непривычно резко и противно. Мужики послушно уселись на места.

— Прошу вас, мадам, — Колька галантно подвел меня к креслу и помог в нем устроиться.

— Чё сидим, дама голодная. — Колька зыркнул в сторону вонючего. — Давай, сообрази чего-нибудь на стол. Я тоже перекушу. Завтракать пора.

На улице действительно уже светало.

Вонючий выгреб из холодильника ветчину, сыр, соленые огурцы, три вида копченой колбасы и еще кучу всякой снеди типа шпрот и прочих консервов для закуски. Все это он разложил на столе и, громко сопя, принялся рубить на куски таких гигантских размеров, что их можно было предложить на завтрак циклопу. Я с ужасом смотрела на это месиво из кусков ветчины, сыра и огурцов, наваленных прямо на стол. Вонючий еще раз тяжело вздохнул и придвинул всю эту кучу поближе ко мне.

Я тихонько выскользнула из кресла и вознамерилась придать куче более пристойный вид. Мужики мгновенно среагировали на мое движение и привстали с мест. Но Колькин взмах руки всех успокоил.

— Господа, — мой голос звучал почти нежно, — неужели вас пугает одна хрупкая женщина, которая так слаба, что не сможет оказать сопротивление даже одному из вас, а не то, что всем вместе? — Я знала, что делаю! Мужики как-то растерянно поникли, сообразив, что я, в общем-то, права. Их вон сколько, а я одна. Я подошла к Вонючему и сказала примерно следующее:

— Досточтимый сэр. Разрешите поблагодарить вас за трогательную заботу обо мне. Ибо я так изголодалась, что едва держусь на ногах. — И поцеловала его в щеку. Вонючий ошалел от моей речи и растерянно переводил взгляд с меня на Кольку и обратно. Колька же едва сдерживал смех. Он так же хорошо знал меня, как и я его. И все мои штучки-дрючки были ему известны. Он, конечно, с детства был законченный хулиган. Но дураком он не был никогда.

Я аккуратно нарезала всю кучу на красивые мелкие кусочки, соорудила из них изящные маленькие бутерброды и, разложив все на большом блюде, любезно предоставленном мне одним из бандитов, пригласила всех присутствующих за стол. Компания, которая наблюдала за моим священнодействием, как дикари с острова Пасхи за запуском космического корабля, весело зашумела и придвинулась к столу. Кто-то щелкнул кнопкой электрического чайника и буквально через десять минут мы дружно уплетали бутерброды с чаем, переговаривались, смеялись, и вообще, вели себя как люди, знакомые между собой сто лет, но по независящим от нас причинам, не видевшиеся примерно лет девяносто.

Беседа текла весело и непринужденно. Ребята оказались неглупыми и даже с чувством юмора. Я им рассказала анекдот про пингвинов, чем окончательно завоевала их расположение. Анекдот выглядел примерно так. Ехала фура-морозильник и везла пингвинов в зоопарк. Но неожиданно фура сломалась, и водитель кое-как дотянув до поста ГИБДД, попросил инспектора помочь с доставкой пингвинов по адресу. Инспектор пристроил уже почти всех птиц на проезжающие автомобили, но вот четыре пингвина были еще не пристроены. И вдруг на страшной скорости летит джип. Инспектор тормозит его, в джипе опускается стекло, оттуда рука с бумажкой в сотню баксов. Инспектор говорит:

— Нет, брат. Мне деньги не нужны. Ты пингвинов в зоопарк отвези.

— Ноль проблем, шеф, — отвечает водитель джипа, берет пингвинов на борт и уезжает. Прошло месяца три. Снова тот же инспектор и снова летит тот же джип. Инспектор тормозит водителя и узнает в нем того парня, которому пристроил последних четырех пингвинов. «Ладно, — думает, — отпущу. Все же выручил» Подходит к джипу и спрашивает:

— Ну что, пингвинов-то отвез в зоопарк?

— А как же! Уже три раза там были!

Инспектор заглядывает в салон джипа и видит на заднем сидении пингвинов, которые едят «Эскимо».

— Сейчас вот их в кино везу.

Мужики просто катались по полу от смеха. Они были непосредственны в выражении своих эмоций, словно дети. А может быть, они и оставались детьми в каком-то смысле. Ведь такой дикий образ жизни, как у них, и изобретается в детстве, когда мы все с упоением играем в разных там разбойников. Только многие из нас потом вырастают из этих игр и забывают их, увлекшись чем-то другим. А кое-кто так и застревает в этих разбойничьих играх на всю оставшуюся жизнь. Часто — совсем недолгую. Потому что пули игрушечные бывают только у детей. У взрослых разбойников они настоящие.

В общем, человеческий контакт с Колькиными подчиненными был налажен. А это в любом деле половина успеха.

После завтрака Колька решил не тянуть с моим возвращением домой и вся компания, погрузившись в два джипа и поминая добрым, но крепким словом и пингвинов, и все прочее человечество, выехала в сторону моего дома.

Но, как показало время, это я так думала. В смысле, думала, что я выехала в сторону моего дома. Жизнь оказалась немного сложнее и страшнее.

Меня посадили на почетное место рядом с водителем — это было знаком особого доверия. И я оценила такой Колькин жест.

Не успели мы отъехать от Колькиного «логова» и сотни метров, как путь нам перерезала целая кавалькада из четырех машин. Наши джипы встали, как вкопанные. Колька стал мрачным и очень серьёзным.

— Это кто? — мой вопрос прозвучал слишком громко в образовавшейся неприятной тишине.

— Конкурирующая фирма, — Колька ответил неохотно. И, помолчав, добавил: — Тоже, между прочим, за тобой охотятся.

— Чего-о? — протянула я. — А им-то что надо?

— Да то же самое, что и нам. — Колька как-то искоса зыркнул на меня и ухмыльнулся.

— Господи, а они-то откуда про меня знают?

— Глупенькая ты. — Колька смотрел на меня ласково, как смотрят на несмышленое дитя. — Разве ж в нашем мире можно что-нибудь скрыть? Особенно, если это касается таких «бабок». Просто, у нас свои «коны», а у них свои. Только ребята не правы. Они нам «на хвост» хотели упасть, а мы их не захотели. А зачем? У нас и покупатель свой на товар, и прихваты на Западе.

— На каком Западе? — удивилась я.

— А ты, что, думаешь, что у нас кто-нибудь может за этот товар хорошую цену дать?

Я ничего не понимала. Какой товар? Какую цену?

— Коль, я не совсем в курсе. Ты мне не можешь объяснить, о каком таком товаре речь?

И тут уже у Кольки глаза на лоб полезли.

— Так ты, что, не в курсе? Ты не знаешь, зачем столько народу за этой книжкой охотится?

Я отрицательно мотнула головой.

— Я знаю только, что там какие-то формулы, а что они означают, понятия не имею.

Но Колька не успел поделиться со мной столь интересной для меня информацией. В чужих машинах стали открываться двери, и из них вывалилась куча народу. «Ух, ты! Да их в два раза больше, чем нас», — подумала я. Местоимение «нас» меня совсем не смутило.

Чужие бандиты остановились рядом со своими автомобилями и в руках у них недвусмысленно появились силуэты пистолетов. Дело принимало неожиданный и дурацкий оборот. Мне первый раз в жизни стало по-настоящему страшно.

— Ну вот, поговорить не дают, — проворчал Колька. — Ладно, потом поговорим. — Его лицо снова было серьезным и озабоченным.

— Коль, а они стрелять будут? — мой вопрос прозвучал еще более нелепо, чем предыдущий.

— А как ты думаешь? — Колька теперь был совсем не похож на моего лопоухого одноклассника, которым он был много лет назад. Он весь подобрался, как барс перед прыжком и тихо скомандовал всем, кто был в нашей машине:

— Сидеть тихо, не дергаться. Я пойду, послушаю, что они предлагают.

Он неторопливо открыл дверь, вылез из машины и вразвалочку, словно совершал утренний променад по парку, направился в сторону кавалькады. «Конкурирующая фирма», видимо, довольная произведенным впечатлением опять позалазила в свои автомобили.

Минут через десять он вернулся, сел в машину и молчал так долго, что я не выдержала и нетерпеливо спросила:

— Ну, что там?

— Все банально. Они хотят тебя забрать. — Колька глянул на меня в упор. — Но это в мои планы не входит. У меня еще никогда и никто ничего не забрал.

Его братва одобрительно загудела.

— И что ты решил? — спросила я.

— А что тут решать? Будем драться. Я им сказал, что мне надо подумать минут пятнадцать, но это блеф. Просто, чтобы выиграть время. Я сейчас братве информацию по телефону перекину, скоординируемся — и вперед.

У меня все похолодело внутри. Куда это — вперед? А как же я? А если меня случайно убьют в перестрелке?

Словно прочитав мои мысли, Колька сказал:

— Не дрейфь. Насчет тебя я тоже подумал. Тебя нельзя под пули подставлять. Вот Карась у нас водила знатный. Мы сейчас тихонько из машин выйдем, вроде как для дальнейших переговоров, сгруппируемся, пока то да сё, Карась рванет с места и тебя через лес увезет. Они не успеют даже пошевелиться — я отвечаю. Да и места здесь глухие, их знать надо. Так что, погони не бойся. А шелупонь эту мы подстрижем, чтобы под ногами не путалась.

Я поразилась Колькиной дерзости. Напротив нас в машинах сидело минимум в два раза больше народу. И как он собирался все это проделать, мне было совершенно непонятно. И вдруг я догадалась. Это была не безумная смелость. Просто у Кольки не было другого выхода. Отдать меня он не мог. Это было равносильно потере авторитета в глазах его «коллег» до скончания дней. Следовательно, оставался только один путь — драться. Но при любом раскладе шансов уцелеть у него не было никаких, а лично у меня оставалось не так много. Я не знала, какой там Карась водитель. Может и Шумахер. Но проверять это на собственной шкуре мне страшно не хотелось. И у меня созрел план. Он как-то мгновенно всплыл в моей голове, словно бы из ниоткуда.

— Послушайте, товарищи! А я чего-то не поняла. Я что, кукла бессловесная, а вы меня спросили? Что это вы тут за меня решаете, что мне делать?

Колька опешил.

— Это, в каком смысле? — удивился он.

— А в таком смысле. У нас есть замечательный и единственно правильный выход. Это не ты меня отдаешь, а я сама ухожу от вас, по доброй воле. И волки сыты, и овцы при делах.

Колькины глаза начали наливаться кровью, но я не дала ему закончить этот процесс.

— И нечего мне тут указывать. Раскомандовался. Я не член твоей банды и слушаться тебя не обязана. — И вдруг я сбавила тон и почти умоляюще попросила: — Ну Колечка, ну пожалуйста. Зачем нам всем эта идиотская бойня. Ну перестреляют вас всех. А мне вас жалко. — При этих моих словах и Колька, и Карась, и еще два их приятеля, сидящие в нашей машине, та-а-к на меня посмотрели, что я сама себя зауважала. В их взглядах было полное смятение. Видимо, еще никто и никогда не предлагал им спасения ценой собственной жизни. Может, я немного преувеличиваю, но шанс остаться на поле брани бездыханной жертвой у меня действительно был. А уж у них тем более.

И чтобы никто ничего не смог предпринять или перерешать за меня, воспользовавшись всеобщим замешательством от моей сентиментальной речи, я быстренько выскочила из машины и рванула в сторону противника.

— Куда, дура, стой! — Колькин голос остался далеко позади, а я уже дернула на себя ручку двери ближайшей машины. Дверца не поддавалась, а я ее все дергала и дергала. Наконец с другой стороны автомобиля отворилась дверца и из нее вышел мужик, чернявый кавказец. Да они все чернявые, как близнецы.

— Девушка, та дверца не работает. Ты сюда иди, здесь работает, — голос его звучал спокойно, как в кино у человека, говорящего тост.

Я перестала мучить дверцу и, обойдя машину, залезла в нее с другой стороны.

— Здрассьте. Вы хотели меня видеть, вот она я, — я слегка дерзила, но получала от этого удовольствие.

— Здравствуйте, дорогая, — мужик говорил это с легкой иронией, разглядывая меня в упор. — Так вот она какая вы, наша Мата Хари.

Ну и он туда же! Тоже мне, шпионку нашел, старый козел. И тут я совсем разозлилась. Только я успела подружиться с одними бандитами, как на меня положили глаз какие-то неведомые мне чукчи.

— Что вам от меня надо, — я тоже стала наглой.

— У вас имеется некая книга, которая вам не принадлежит. И вы должны эту книгу передать мне. После этого мы расстанемся с вами навсегда, и, видимо, к вашей большой радости. Я думаю, что благоразумие вам не изменит, вы ведь, насколько я заметил, благоразумный человек?

— А если я не отдам?

Я была дерзкой, как Зоя Космодемьянская перед фашистами.

— Зря вы так думаете. Я постараюсь сейчас вас в этом убедить.

Чернявый позвонил по мобильнику какому-то Ашоту и попросил его зайти. Через пару минут к нам в машину залезло какое-то жуткое чучело. Чучело было невоспитанным и мне совсем не понравилось. Глаза у него были, как оловянные пятаки, совсем безжизненные, и от него веяло чем-то нехорошим. Такой действительно мог убить.

— Ну что, сучка, отдашь книжку или будешь кочевряжиться? — я поняла, что не хочу знакомиться с Ашотом ближе.

Но мое молчание было истолковано как отказ.

— Так, ты, видно, не понимаешь по-русски.

Странное заявление от лица кавказской национальности, говорившего по-русски с таким диким акцентом, что я еле угадывала смысл сказанных им слов.

— Если ты будешь сопротивляться, нам придется тебе помочь принять правильное решение и это тебе совсем не понравится.

Ашот говорил с видимым удовольствием, я думаю, что он был специалистом в такого рода делах.

Мне расхотелось быть Зоей Космодемьянской. Я снова вспомнила рекомендации очкарика. А они гласили, что с Достоевским мне просто необходимо расстаться. Бедный очкарик! Знал бы он, как я находчиво, а главное, так вовремя поступила с этим несчастным Достоевским, то не совался бы ко мне со своими дурацкими советами. Виват, Марго!

Ситуация опасно накалялась и больше не напоминала ту игру, в которую мне захотелось ввязаться еще в далекой Турции. Тогда мне все это казалось детективным сериалом, в котором мне вдруг выделили роль. Теперь же все изменялось прямо на моих глазах. Игра превращалась в жизнь. Больше играть в Шерлока Холмса мне не хотелось.

— Эй, уважаемый, нечего на меня орать. Я согласна.

Ашот заткнулся на полуслове.

— Вот и умница, вот и молодец. Зачем тебе шрамы в таком юном возрасте, зачем портить свою белую кожу? — Ашот стал приторно-ласковым. Он приблизил ко мне свое лицо и провел рукой по моей щеке. Этот жест был жестом профессионального убийцы, а когда я заглянула в его глаза, то увидела, что они свинцового цвета и там — космическая пустота. Да, такой зарежет между двумя чашками утреннего кофе, даже не переставая читать свежую газету. Б-р-р! Бедная Зоя Космодемьянская.

Ашот наклонился совсем близко к моему лицу.

— А теперь слушай меня, дорогая. Сейчас мы поедем к тебе домой и ты отдашь нам книжку. Безо всяких фокусов. А если что-то плохое задумаешь, то просто не успеешь подумать дальше. Ты меня поняла?

Его голос был ласковым и тихим, как дуновение смерти, и теперь я испугалась его по-настоящему. Какое-то звериное чутье говорило мне, что эти люди шутить не будут. Они просто убьют. Тихо и безжалостно. Я вспомнила разговор на вилле в Турции, и меня осенило. Вот они! Вот о ком тогда Вадиму говорил его «коллега по бизнесу»! Это и есть те неведомые бандиты, которые охотились за Достоевским наперегонки с Вадимом и его «коллегами». Как я могла довериться Вадиму! Какая же я идиотка! Ну и что, что хорошее обхождение. Ну и что, что олигарх. Все они одинаковые. Только ЭТИ себя вести не умеют, и чуть что — хватаются за нож или пистолет. А ТЕ по-другому людей убивают, тихо и нежно.

Я сейчас была в полной прострации, и мне было наплевать и на Вадима, и на весь белый свет. Меня здесь практически убивают, и никто, ни одна живая душа не пришла мне на помощь. Ну и ладно, пусть забирают всех моих Достоевских, раз они никому не нужны. Я что, крайняя что ли? Рисковать из-за этого жизнью мы не договаривались.

— Хорошо, я поняла, — мой голос от страха прошелестел как лист на холодном осеннем ветру.

— Поехали, и так столько времени потеряли, — скомандовал водителю чернявый.

Через час мы были около моего дома.

Достоевский сиротливо лежал на столике в спальне.

Вот и все. Мне уже было не жалко классика. Черт с ним, и может быть даже к лучшему, что я так толком ничего и не успела узнать, и мой одноклассник-бандит Колька так и не успел просветить меня о сути того самого секрета, который заключали в себе эти бесценные во всех смыслах формулы. Это во-первых.

Во-вторых, я не сделала ксерокопию оригинала для моего бывшего шефа, хотя и обещала, а, стало быть, и ему, видимо, не удастся пролить свет на эту загадку, и утолить мое любопытство прямо сейчас. Оригинал у Марго, но при таком стремительном развитии событий теперь вообще непонятно, когда я смогу его забрать. Глупый и неоправданный риск не был моим коньком.

Ну их, этих бандитов! Я вспомнила глаза Ашота и поежилась.

И вообще, все это было уже совсем не важно.

Я взяла Достоевского, раскрыла на первой странице и погладила его бедный ободранный форзац. Молодец, Миша! Не отличить от оригинала.

Мне стало немного грустно, что эта история заканчивается. Я как-то уже стала привыкать к погоням, лишнему адреналину в крови, ощущению таинственной опасности. А теперь все это исчезнет. Вот отдам сейчвс эту талантливую подделку и все. Прости-прощай приключения! В этот момент меня уже совершенно не интересовало, что мне в дальнейшем делать с оригиналом. Я как-то совершенно об этом не думала. Меня сейчас огорчало только окончание моей удивительной приключенческой саги.

Правду говорят, что женской логике найти объяснение невозможно. В теории, меня внизу ждали безжалостные кровопийцы, а я тут стояла в своей спальне и с тихой грустью прощалась с предметом их вожделения. Непостижимо!

— Прощай, классик. Удачи тебе. Говорят, ты очень важный и стоишь кучу денег. Жаль.

Это я сказала вслух, так, на всякий случай. Вдруг здесь есть секретные микрофоны и меня сейчас кто-нибудь слышит? Я хотела достойно доиграть свою роль до конца.

Что означало это финальное «жаль» я не знала, но мне действительно было жаль, что все так быстро закончилось.

А еще — я теперь совершенно не интересна Вадиму.

Женщины — народ непоследовательный. Час назад я ругала Вадима последними словами, а теперь жалею, что так и не отдала ему книжку еще там, в Турции. Может быть, от Вадима в этом деле толку было бы больше. Радовало меня только то, что бандитам все равно не достанется оригинал. И я очень гордилась своей находчивостью и ловкостью.

Я спустилась вниз, чтобы отдать книжку Ашоту, который должен был ждать меня около подъезда. Но Ашот был не один. Около него стоял Миша. Немая сцена была покруче, чем в гоголевском «Ревизоре». Ашот коротко бросил мне:

— Садись в машину. — И сам уселся на переднее сидение. Наш кортеж снова рванул с места и понесся вперед, к новым приключениям. Я сидела ни жива, ни мертва. Такого поворота никто не ожидал. Поскольку меня не спросили, куда надо ехать, из логики повествования вытекала простая истина — Ашот и так знал, куда надо ехать. И я теперь знала. Новый шквал мыслей захлестнул мою бедную голову. Так, стоять! Нечего здесь шторма разводить, и так голова трещит от перегрузок. Такое количество событий и информации тяжело переварить и более тренированному человеку. Я была сыта всем этим по горло. А ведь еще десять минут назад я страшно сожалела, что вся эта история закончилась. Сглазила. Ну ладно, еще повоюем. Итак, что у нас в прикупе. Марго. Нет, она должна вернуть им книгу. Еще не хватало, чтобы и ее украли, как меня. Или еще что похуже. Так. Дальше. Миша. Видимо, Марго все же где-то просчиталась, раз Миша так задешево ее продал. А может, и не задешево? Книжка-то вроде ценная. И Миша как-то об этом пронюхал.

Тем временем, наша машина подъехала к кованым воротам, которые я впервые увидела буквально сутки назад. Водитель посигналил, и тяжелые ворота раскрылись с негромким пневматическим шипением. Я снова оказалась в широком, вымощенным брусчаткой дворе, и на пороге дома стояла Марго. Собственной персоной. Она была слегка бледна, но, в общем, выглядела как обычно.

Ашот вышел из машины, довольно бесцеремонно вытащил из машины меня, и мы дружной стайкой вошли в дом. Замыкал нашу стайку злополучный Миша.

Марго проводила нас в свой кабинет, и когда все угнездились в широких креслах, она, наконец, начала говорить:

— Миша, как ты мог? Скажи мне, детка, разве ты мало зарабатывал?

— Марго, не надо лирики. За такие бабки, какие я могу срубить с этой макулатуры, я продам родную маму.

Марго демонстративно отвернулась от него и больше на него не смотрела.

— А теперь я слушаю вас, джентльмены.

Ашот неуютно заерзал. Видимо, обращение «джентльмены» как-то не вязалось с его психикой. Вот «джентльмены удачи» подошло бы ему намного больше.

Но Ашот был тертый калач. Он сразу пошел в атаку.

— Ты мне тут сопли не разводи, дамочка. Я о тебе наслышан. Знаешь, как тебя мне охарактеризовали? Ведьма. И сказали, чтобы я к тебе не лез. Но я не такой. Мне чужие указки ни к чему. Ты знаешь, зачем мы здесь? Вот эта фифа хотела нас «кинуть». И если бы Мишка в последний момент не стукнул, то мы бы и лоханулись. Так что, давай, тащи сюда книженцию.

Марго изучающее смотрела на Ашота. И молчала. Потрясающее самообладание! Ашот снова неуютно поежился под ее взглядом, но стерпел.

— Вы, молодой человек, командовать мною еще не уполномочены. Книгу я вам отдам, но совсем из других соображений. Просто у меня есть одно условие. Эту девочку, — и Марго кивнула в мою сторону, — вы оставляете здесь, у меня. В обмен на книгу. В противном случае, я книгу вам не отдам.

Ашот осклабился.

— Да забирай ты эту дуру. Вот еще, ценность великая! И некогда мне тут с тобой языком чесать, тащи книгу и разбежались. — Ашот видимо едва сдерживался, чтобы не перейти на свою привычную лексику. Это стоило ему некоторых усилий. Интересно, кто же это порекомендовал ему не связываться с Марго? Видимо, очень влиятельный человек, если даже такой отъявленный бандит, как этот Ашот, пытается держать себя в рамках. Но я уже перестала удивляться всему, что касалось Марго.

Хозяйка же, тем временем, встала, подошла к бюро, которому уже наверняка пошла третья сотня лет, чем-то там щелкнула, и у нее в руках появился мой несчастный Достоевский. Вот теперь действительно все. Но Марго права. Нет такой веской причины, чтобы не прекратить все это именно сейчас. Потому что, уже было ясно, если не вернуть им книгу, то будут жертвы. А это было бы уже слишком. Мы так не договаривались.

Ашот выхватил книгу из рук Марго и протянул Мише. Тот полистал Достоевского и кивнул — он!

Ашот еще раз противно осклабился и махнул рукой присутствующим: мол, наше вам, с кисточкой. И вышел. Миша вышел вслед за ним. Он ни на кого не смотрел. Но Марго пристально смотрела ему вслед. Когда во дворе раздался шум отъезжающих машин, Марго бросилась ко мне на шею.

— Слава богу, все обошлось. Такого поворота мы не ожидали.

Я опешила. Кто это мы? И чего не ожидали?

— Марго, что происходит? Давай все сначала и по порядку.

Марго покачала головой.

— Нет, сначала обед. А все разговоры потом. И нам еще надо дождаться одного человека, а то ты мне не поверишь. — Опять эта таинственность! Я уже стала от нее слегка уставать.

Мы прошли в роскошную кухню, где был накрыт стол на троих.

— А кто третий? — машинально задала я вопрос. И сразу осеклась.

На столе стояли легкие закуски и салаты. Я вспомнила, что последний раз меня кормили Колькины бандиты, и налегла на еду. Все-таки мои растрепанные нервы требовали серьезной витаминной подпитки. Когда я закончила с четвертой порцией салата, в кухню вошел Миша, и я так и осталась сидеть с открытым ртом. Хорошо хоть не подавилась от неожиданности!

Марго любезно сказала:

— Проходи, Мишенька. Поешь сначала. Ты тоже сегодня с утра весь на нервах. — Миша сел напротив меня и принялся жевать как ни в чем не бывало. Я ничего не понимала и у меня сразу пропал аппетит. Но по опыту зная, что у Марго всегда и все идет по плану, я встала и молча налила себе чаю.

Когда Миша справился с хорошо прожаренной свиной отбивной и ворохом картошки-фри, он утер рот салфеткой и взглянул на меня своими лукавыми ярко-синими глазами. Этакий ангелок, только крылышек не хватает!

Марго попивала маленькими глоточками кофе из тончайшей фарфоровой чашечки. Но пауза явно затянулась. И я не выдержала:

— Мне кто-нибудь что-нибудь сегодня объяснит? — Марго молча встала, вышла из кухни, и вернулась через пару минут держа в руке — кого бы вы думали? Конечно же, Достоевского!

— Вот ваша книга, в целости и сохранности. — У меня был легкий шок. Но я, кажется, начинала кое-что понимать.

— Так это вы их так… обманули? Провели? Надурили, что ли? — Я не могла подобрать нужное слово.

— Можно и так сказать. А вы, что, подумали, что Миша и вправду может кого-то сдать?

Я и вправду так подумала. И мне стало стыдно. Но все было так натурально!

— Миша просто весьма предусмотрительно изготовил две копии с вашей книги, а не одну. Причем, они слегка отличаются, как друг от друга, так и от оригинала. — Марго слегка улыбнулась мне. — А еще Миша, помимо того, что имеет золотые руки, еще и профессиональный актер. А как в его профессии без этого?

Да, действительно, как же профессиональному мошеннику без актерского мастерства? А, может, у него есть еще какая-то другая профессия?

Но от таких мыслей мне стало еще более стыдно. Эти люди только что спасли мне жизнь. И проделали это весьма ловко. Так что, все другие мысли и чувства с моей стороны были сейчас просто неуместны, кроме чувства благодарности и признательности.

Но у меня возник вопрос, который я немедленно и задала всем присутствующим:

— Позвольте, товарищи, а откуда вы узнали, что меня а) похитили бандиты и б) похитили другие бандиты у предыдущих?

Марго просто сказала:

— У тебя замечательный муж и он попросил нас за тобой приглядывать. Вот мы и приглядывали. Сначала, когда ты в галерее исчезла, мы слегка запаниковали. Но из галереи всего три выхода. И мы поставили к каждому своего человека. И когда тебя ночью выносили к джипу, мы уже были в полной боевой готовности.

— Позвольте, как вы меня потеряли? А этот парнишка, который приходил ко мне сказать, что Достоевского уже можно вернуть? Это разве не от вас?

Марго и Миша переглянулись. Марго наморщила лоб, но буквально через секунду снова заулыбалась.

— Я, кажется, догадываюсь, от кого приходил этот парнишка! У тебя действительно замечательный муж. Если он послал к тебе своего человека, то это может означать только одно — он полностью контролировал ситуацию. И я не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что половина гостей на этой художественной выставке работает на Вадима. Он очень умный человек.

Я возмутилась.

— Так что же это получается? Этот умный человек использует меня, собственную жену, как живца для ловли каких-то неизвестных преступников? И после этого я должна называть его любящим мужем?

Марго слегка остудила мой пыл.

— Не торопись, Таня. Никогда не торопись. Вадим никогда не делает ничего просто так. Интересно, что же действительно написано в той книжке, что ему приходится так рисковать? — И Марго неожиданно закурила. Я никогда не видела ее с сигаретой. Как я выяснила намного позже, сигарета в руках Марго означала крайнюю степень озабоченности. А еще, она никогда не курила при чужих.

Так мы просидели еще около получаса. Марго задумчиво курила, Миша с непробиваемо-спокойным лицом уплетал десерт — абрикосовый пирог. А я сидела и пыталась собрать в кучу свои мысли.

За последние несколько дней я получила такое количество противоречивой информации, что уже просто перестала что-либо понимать. Я чувствовала только усталость и опустошенность. Из всего того, что я узнала, мне ясно было только одно: я совершенно запуталась! Вадим, Марго, Миша — все это как-то странно переплелось. Может, это все же какая-то шайка? А может «шайка» — это неправильное определение? Как-то слишком грубо и, кажется, не из этой оперы. Но мои уставшие мозги уже отказывались додумывать даже самые простые мысли, а не то что философствовать.

Когда Миша доел десерт, он сообщил мне некоторые подробности его мнимого предательства. Когда ситуация с моим похищением стала выходить из-под контроля и появились «бандиты № 2», возникла реальная опасность, что живой меня из этой передряги не отпустят. Тут и была срочно придумана такая вот несложная комбинация с Мишиным участием. Оставлять меня в лапах «чужих» бандитов было опасно, и поэтому решено было обменять меня на второй экземпляр Достоевского, так предусмотрительно изготовленный моим спасителем.

— Танечка, Миша в некоторых кругах нашего общества обладает определенной репутацией. — Было видно, что Марго тщательно подбирает слова. И это меня слегка удивило, обычно ее речь звучала плавно и очень естественно. — Но это, как бы вам сказать, м-м-м… необходимо для дела. Я очень давно знаю вашего мужа и поэтолму теперь и вы в курсе, что Миша… м-м-м… по-настоящему свой человек в нашем маленьком дружеском сообществе.

Что Марго сейчас подразумевала под «маленьким сообществом» мне приходилось только догадываться. Но то, что я автоматически стала его членом благодаря Вадиму, я уже поняла. Стали бы они так рисковать ради кого-то чужого! Хотя судя по количеству гостей на вечеринке у Марго, может быть ее «маленькое сообщество» включало в себя гораздо больше участников, чем я могла предположить. «Мафия, что ли? — пронеслось в моей голове. Но мафия не станет заботиться о своих вновь принятых в ее ряды неофитах с рвением родной матери. Или станет? Похоже, я окончательно запуталась. «Да и фиг с ним! — Дальнейшие размышления на эту тему грозили мне серьезной головной болью, в самом прямом смысле. — Главное, что меня спасли и Достоевский на месте. Остальное — фигня на постном масле!»

Я почти успокоилась и теперь могла рассуждать логически. Мне стало смешно от мысли, что бандиты после всех своих злоключений, длительной охоте на меня и прочих неприятностях в итоге все же получили абсолютную липу! Единственное, что меня слегка беспокоило, это то, что как Миша будет выкручиваться, если бандиты все же когда-нибудь пронюхают, что им впарили подделку?

Мои мозги работали медленно, как тяжелые мельничные жернова. Но даже моим уставшим мозгам удалось додуматься, что Миша — это какой-то особый человек, что-то вроде Штирлица. Он, по-видимому, вхож во столько разных неведомых мне мест, что может мне лучше про это вообще ничего не знать. Догадываться можно, а вот знать наверняка — бр-р-р, не думаю, что когда-нибудь буду копать в этом направлении.

Я слегка передернула плечами, и этот невольный жест не остался незамеченным. Марго вопросительно взглянула на меня. Чтобы ее не разочаровывать, я сделала вид, что мне страшно интересны подробности всей этой детективной истории, и спросила Мишу о том, как же он так ловко все это время ухитрялся владеть ситуацией.

Миша рассказал мне примерно вот что. Пока я была в руках моего незадачливого одноклассника Кольки, мне ничего не угрожало. Колька оказался широко известной личностью в узких кругах, и репутация злодея у него отсутствовала. Миша намекнул мне, что рядом с Колькой находился человек, который все время был с Мишей на связи. Но вот потом, когда ситуация внезапно изменилась и стала развиваться так непредсказуемо и стремительно, нельзя было терять ни минуты. Главное было перехватить моих похитителей у нашего дома. Остальное было делом техники.

Появление Ашота было неожиданностью для всех. Он был известным в определенных кругах человеком, и здесь уже риск превысил все допустимые пределы. И еще появление Ашота было сигналом о том, что в это дело начинают вмешиваться незапланированные никем силы. Это было действительно опасно. Поэтому в такой ситуации надо было действовать очень быстро.

И Марго действовала. Милая Марго! Это не женщина, а настоящий мозговой центр. И откуда она все знает? Но я тут же одернула сама себя — как это откуда? Марго и информация — это слова-синонимы. Разве я уже не убеждалась в этом бесчисленное количество раз? И потом ее бизнес невозможен без этого! Как же она будет помогать людям, если у нее не будет самой наисвежайшей и наипервейшей информации? А в современном мире способов получения этой самой информации напридуманы тысячи — выбирай любой. Главное, чтобы был кто-то, кто может эти способы тебе предоставить. Остальное, как говорится, опять дело техники.

Я не стала дальше развивать эту мысль и думать о том, кто именно это мог быть. Наверное, это те, кому она когда-то помогла. Судя по количеству гостей на ее приеме, таких кандидатов было пруд пруди. «Милая Марго», — снова подумала я о ней, и теплая волна поднялась у меня в груди.

Во всех подобных делах всегда присутствует риск. Я бы даже сказала намного конкретнее: риск — это обязательная составляющая таких дел. Простой пример: Ашот не произвел на меня впечатления уравновешенного человека. Это значит, что он мог и не прислушаться к рекомендациям, полученным им от неизвестных мне покровителей Марго. Получается, что Марго знала об этом, но ничего не стала менять в своем плане. Она сознательно пошла на риск, чтобы выручить меня. Умница Марго решила предвосхитить все возможные варианты развития событий и сыграла с Ашотом в несложную, но весьма рискованную игру. Здесь, конечно, снова в живую ткань событий вмешался случай. Хотя, это смотря, как поглядеть! Марго в голову пришла гениальная мысль (я была просто уверена в том, что это была ее идея, и просто из скромности она не стала озвучивать этого, а приписала все лавры Мише): сделать не одну, а две копии книги. Так, на всякий случай. Потрясающая предусмотрительность! И это спасло нас всех от больших неприятностей.

А чтобы окончательно убедить бандитов в том, что Достоевский подлинный, достаточно было ввести Мишу в эту комбинацию. И это сработало! У Ашота пропали все сомнения, потому что Мише он поверил. Почему — это вне моей компетенции, но поверил. А мне он мог бы и не поверить. И тогда трудно предположить, что могло бы произойти. И со мной в том числе.

Удивительно было еще и то, что до сих пор кроме Марго никто не додумался сделать копию с моего Достоевского! Я подумала, что это весьма странно, но, по видимому, для этого были какие-то неведомые мне причины.

Я поняла, что Марго действительно не кривила душой, когда говорила мне, что всегда помогала своим друзьям просто так, безо всяких обязательств. Я теперь знала это по собственному опыту. Но такая помощь привязывает человека к тебе намного прочнее, чем любые обязательства.

У меня было еще много вопросов к моим спасителям. Но, кроме тех скупых сведений, которыми они со мной уже поделились, мне не удалось больше выведать у них ни единого словечка. Миша улыбался и на все мои дальнейшие вопросы «как» да «почему» отвечал уклончиво. Например, меня очень интересовал вопрос, все же какую именно ценность представлял из себя мой Достоевский. Мой приятель-бандит Колька так и не успел поведать мне эту страшную тайну. Но теперь все мои вопросы наталкивались на вежливую, но непробиваемую стену. Я наконец поняла, что дальнейшие расспросы бесполезны, и отстала.

Наша беседа потекла мирно и по-домашнему — Марго действительно была замечательной собеседницей. Она незаметно перевела разговор на темы, далекие от моей персоны, и я снова слушала ее удивительные рассказы, похожие на сказки Шахерезады.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда мы наконец встали из-за стола. Какой длинный день, какой невероятно длинный обед! Но после всех утренних треволнений мне просто не хотелось никуда идти, не хотелось даже двигаться. И поэтому я и не двигалась. Марго видимо все это знала. Она вообще обладала каким-то невероятным чутьем на то, что именно нужно было человеку в данный конкретный момент времени. Это был еще один ее талант. Но все когда-нибудь кончается. Меня отвезли домой и оставили в покое. Только дома я вспомнила, что забыла Достоевского на кухне у Марго. «Ерунда, — лениво подумала я, — там он в большей безопасности, чем здесь».

Я сидела в темноте, с задернутыми занавесками, не зажигая свет уже около часа, когда раздался телефонный звонок. Звонила Ленка.

— Танька, ты как? Мне вчера позвонил с твоего мобильника какой-то мужик и сказал, что у тебя разболелась голова и ты поехала домой.

— Да, голова у меня действительно разболелась. Но домой я попала только час назад. Меня украли.

— Танька, я сейчас приеду! — Ленка, экзальтированная и еще не совсем трезвая после вчерашней попойки с художниками, дико орала в телефон, грозя страшными карами моим обидчикам.

У меня только-только голова стала успокаиваться, а тут эта новая порция Содома и Гоморры. Нет, только Ленки мне сейчас не хватало.

— Лен, ты сейчас не приезжай. Я сейчас спать лягу.

— Хорошо, — Ленка сразу согласилась. Видимо, я не совсем вписывалась в ее планы на сегодняшний день, и орала она так, для приличия.

Я отключила все телефоны и пошла на кухню, где выпила горячей воды с медом — лучшее средство от бессонницы.

Я провалилась в глубокий и длинный сон. Мне снились какие-то кошмары. То за мной гнались бандиты в масках и с пистолетами. То я ползала в каких-то лабиринтах, которые потом оказывались компьютерными играми. Только под утро я забылась абсолютно нормальным спокойным сном.

Меня разбудил луч солнца, который контрабандой пробрался в узкую щель между плотными темными занавесками в моей спальне — я всегда засыпаю только в полной темноте и тишине. Этот луч щекотал мне глаза и высвечивал миллионы маленьких пылинок, попавшихся на его пути. Я полежала еще несколько минут, щурясь и нежась под одеялом, как маленький котенок. Настроение у меня было преотличное. Все страхи и тревоги вчерашнего дня остались в прошлом. Утром так обычно и бывает, особенно, если это утро такое яркое и солнечное, как сегодня, иначе, откуда бы взяться этому хитрющему солнечному лучу?

Я сладко потянулась и села на кровати. В эту минуту дверь в моей спальне стала медленно открываться, и я увидела, как в темноте дверного проема показался силуэт человека. Время словно затормозилось, и все происходило как при замедленной съемке. Человек остановился около открытой двери и стал вглядываться в полумрак. Я сообразила, что я-то его вижу, а он меня нет. Так мы и замерли, я, сидя на кровати, а он — стоя у двери.

Мысли метались в моей голове как дикие обезьяны, не в состоянии за что-нибудь зацепиться. Что делают в таких случаях? Наверное, надо с ним поговорить. Надо как-то убедить его, что я не причиню ему вреда. Скорее всего, это кто-то, кто еще не знает, что Достоевского уже нет в этом доме. А зачем же еще какому-то постороннему человеку входить в мою спальню? И я решилась.

— Послушайте, я не причиню вам никакого вреда. И вы не убивайте меня, пожалуйста. Книжку я уже отдала, у меня ее нет. Вы слышите меня?

Человек замер и прислушивался к моему голосу, издавая какие-то тихие булькающие звуки. Мой прием вроде бы сработал. Я решила усилить эффект и продолжила свой эксперимент.

— Вы не переживайте, все будет хорошо. Я сейчас встану, надену халат, и если вы прямо сейчас не собираетесь меня убивать, то мы с вами пойдем на кухню и выпьем горячего чаю. Вы знаете, горячий чай — это очень полезно…

И тут мой визави начал, наконец, издавать вполне громкие и определенные звуки. Он хохотал. А те звуки, которые я приняла за тихое бульканье и были тем самым подавляемым хохотом. Но самым большим потрясением для меня было то, что человеком, которого я в темноте приняла за таинственного преступника, был Вадим.

— Если вы прямо сейчас не собираетесь меня убивать, — Вадим процитировал сквозь смех мою фразу и повалился на кровать рядом со мной.

Чувства, которые сменялись внутри меня со скоростью звука, невозможно было описать. Сначала меня охватило возмущение, которое мгновенно переросло в злость. Да как он мог такое себе позволить! У меня чуть сердце не остановилось после всех пережитых вчера страхов! Но чем больше он хохотал, валяясь по кровати, тем меньше злости оставалось в моем сердце. И когда он наконец сгреб меня и стал покрывать поцелуями мое лицо, то моя злость испарилась куда-то вместе с ночными страхами. А потом мы наконец занялись любовью. И это было прекрасно.