Мы сидели на кухне и пили чай с остатками позавчерашних Глашиных пирожков. Я смотрела на Вадима влюбленными и глазами и — о, чудо! — он смотрел на меня точно так же.

Мы пили чай тихо, по-семейному, так, как я и мечтала об этом в течение многих-многих лет. И за чаем Вадим рассказывал мне, что же на самом деле происходило все это время, и куда именно я вляпалась, сама того не подозревая.

Оказывается, вся эта история началась лет восемь назад. В одной почти секретной лаборатории трудился пожилой профессор. Может быть, он был гением, а может, сумасшедшим. Между этими двумя состояниями такая тонкая грань, что до сих пор никто точно не может сказать, где кончается безумие и начинается гениальность. Или наоборот. Но был ли он гением или нет, только пришла этому профессору в голову одна интересная мысль. В области передачи информации. Или, как сейчас модно говорить, — в нанотехнологиях. Это был какой-то совершенно новый способ, еще никому доселе неведомый. Принципиально новый. И профессор эту мысль быстренько записал. Но, поскольку он был чудаком, то записал он не на бумагу или в компьютер, а на полях книжки. А может, он сделал это намеренно — гении любят озадачивать все остальное человечество своими причудами.

Так роман великого русского писателя Достоевского «Идиот» стал участником необыкновенных событий, которые стали происходить с ним как в каком-то суперфантастическом сериале. Но события эти случились не сразу. Всему ведь на свете есть причина. Так и здесь. Профессор-то может и был чудаком, да был у этого профессора любимый племянник. Вот этого молодого человека чудаком назвать было сложно. Он был ласков со своим дядюшкой и, видимо, тоже его любил. По-своему. Но на этом его любовь к человечеству заканчивалась, поскольку этот молодой человек с юных лет больше всего на свете любил деньги и водил компанию с нехорошими дяденьками. Они и научили мальчика своему нелегкому ремеслу. И стал мальчик с годами матерым ворюгой, ловким и беспощадным. Но, к великому сожалению, его дядюшка-профессор обо всем этом не догадывался, а единственного племянника обожал. И доверил ему старичок свою великую научную тайну. Племянник быстро сообразил, что эта тайна стоит денег, и немалых. Воспользовавшись доверием дядюшки, племянник выкрал из лаборатории Достоевского и стал искать покупателя на дядюшкин секрет. И тут мирная часть истории заканчивалась.

Дядюшка, обнаружив пропажу драгоценной книжки, сразу понял, кто ее украл, поскольку только один человек на земле был посвящен в его научную тайну. Племянник сознался в краже, но книжку возвращать отказался. Вот тогда и открылась перед старым профессором печальная тайна, что самый близкий и дорогой для него на свете человек — обыкновенный вор, и нет для него ничего святого, ни понятия Родины, ни любви к «отеческим гробам», ни к чему-либо еще такому же трепетному и великому, а только одни пошлые денежные знаки были в голове и в сердце этого юноши. Не выдержал старый профессор этой страшной для него новости и попал в больницу с инфарктом. Врачи не смогли помочь старику, так глубоко было его горе.

Вот такая история, старая, как этот мир, и повторяющаяся в этом мире с завидной регулярностью. Словно бы никто книжек не читает. А там давно все описано. Сколько живет наш мир, столько эта история и длится.

Но и племянник не смог воспользоваться трудами своего дядюшки. Как только стало известно, какого рода информацию хочет он продать, им заинтересовались очень серьезные люди в разных серьезных организациях.

Так об этом открытии узнал и Вадим, поскольку трудился тогда в одной из таких серьезных государственных организаций, которая уже много лет стояла на страже законности и порядка в стране почти окончательно уже развалившегося социализма. А может его здесь никогда и не было. Но развалился только социализм, а организация, где трудился Вадим, выжила и даже стала еще сильнее за последние годы. И получил тогда мой будущий муж ответственное и очень секретное задание: любым способом добыть и вернуть государству утраченную научную технологию. А поскольку автора этой технологии уже не было в живых, то Достоевский оставался единственным хранителем этой интересной тайны.

Но не только в государственных организациях заинтересовались уникальной информацией, написанной на полях старой книжки. Племянник был столь наивен, что доверил эту тайну людям весьма влиятельным совершенно в других кругах нашего мира. И круги эти шутить не любили. После того, как стало известно, что Достоевский существует только в одном экземпляре, племянник просто исчез и никто его больше никогда не видел. Книжка же всплыла у одного финансового воротилы, который вновь начал вести переговоры с разными заинтересованными заграничными бизнесменами о продаже уникальной технологии. И уже было совсем он с ними договорился, и ударили они по рукам, и даже книжка благополучно пересекла турецкую границу. Но тут в эту историю вмешался Его Величество Случай. Старенький профессор, которому в голову пришла гениальная научная идея, даже не догадывался, что его чудаковатое желание записать все формулы на полях старой книги много раз спасут эту идею от исчезновения. И действительно, кому интересна старая потрепанная книжка, если, конечно, не знать, что именно написано на ее полях. Ни таможня, ни какие другие люди ею не заинтересуются.

Часто упоминаемый мною Его Величество Случай вовремя вмешался в плавный и четко просчитанный умными головами ход событий.

В турецком аэропорту чемодан, в котором бесценный Достоевский путешествовал из России на Запад, был украден. Вот так просто и банально. Ведь случай — вещь очень тонкая и никакой расчет его не берет. Случай сам знает, куда и когда вмешаться.

Здесь в нашей истории есть маленькая, но весьма важная деталь. Человек, который воровал чемоданы в турецком аэропорту, был по национальности русским. Просто он, как и многие русские люди, в свое время потерял работу в России, а вместе с работой веру в свое счастливое будущее в этой стране, и отправился в Турцию в поисках заработка. Да так там и остался. Толковой работы он так и не нашел, а выживать как-то приходилось. В первый раз он украл просто, чтобы утолить голод. И понял, что этим можно прокормиться. Потом он втянулся и ему даже стала нравиться его новая профессия. Как-то раз ему попался фильм про аэропорт, и человека осенила простая до гениальности идея. В аэропорту есть то, в чем он так нуждался — общение с соотечественниками и много-много разных полезных предметов. Так этот русский человек пристроился простым воришкой в турецком аэропорту, и, наверное, был по-своему счастлив. Ведь каждый человек живет только так, как ему нравится. И если кто-то пытается доказать вам обратное, лопочет что-то про судьбу и обстоятельства — не слушайте его, он просто врет.

Итак, вор был русским. Эта деталь очень важна для нашего повествования, поскольку, будь вор по-национальности турок, то здесь бы вся эта история и закончилась.

Теперь вы легко можете поверить в рассказы таксистов о том, что у них в машинах, помимо обычных мобильников и всякой мелочи, иногда забывают чемодан с миллионом долларов. Всякие случаются неожиданности в этом большом мире.

Вот, например, великий русский писатель Некрасов утерял рукопись бессмертного романа господина Чернышевского, когда вез ее к издателю в обыкновенной пролетке. Некрасов был игрок и часто засиживался заполночь за зеленым сукном карточного столика. Видимо, сморило поэта в пути, вот и оконфузился.

Но в тот раз все закончилось благополучно, и бесценную рукопись вернули хозяину. Благодаря чему до нас и дошли в полном составе все бредовые сны Веры Павловны. Но это совсем другая история.

Так что, случаи действительно бывают разные, и этот вот наш конкретный случай только на первый взгляд фантастическая история. На самом деле вор просто делал свою работу. Откуда же он мог знать, что именно лежит в этом чемодане?

Погрузив чемодан в багажник своего автомобиля, вор спокойно привез его к себе домой, где и рассмотрел содержимое. Он, конечно, обнаружил в чемодане Достоевского, помимо прочих интересных и дорогих предметов, и сильно удивился. Зачем владельцу таких дорогих вещей такая потрепанная книжка? И был бы он турком, конечно, Достоевский был бы потерян для нас навсегда.

Но нет! Видимо, сработал один, общий для всех русских людей фактор — ностальгия. Вор спокойно разложил вещи по полочкам в своем личном гардеробе, а лишние предметы, такие, как видеокамера и золотой портсигар вор решил продать. Поскольку на сегодня его программа максимум была выполнена, вор позволил себе расслабиться. В такую дикую жару вполне логично было сходить на море, позагорать и искупаться. Он так и поступил, прихватив с собой на пляж нашего знаменитого Достоевского, просто так, как пляжное чтиво.

Но пока вор производил все эти манипуляции, наши ограбленные в аэропорту русские граждане тоже не дремали. Они ведь принадлежали к тем слоям общества, которые вообще шутить не любят, а таких вот чудачеств, которые вдруг случились с их драгоценным багажом в аэропорту, они не понимают в принципе. Похититель был вычислен почти мгновенно — в этой среде у каждого человечка есть своя жердочка, и она совсем не секрет для людей заинтересованных. И пока вор наслаждался летним морем и солнцем, в его квартире уже шарили другие люди родственной с ним специальности. Не найдя там искомое, эти люди быстренько опросили соседей и местных жителей. Те указали в сторону пляжа.

А ничего не подозревавший вор, искупавшись, вытащил из пакета Достоевского и с удовольствием вспомнил школьные годы, проведенные в России в тихом подмосковном городке, название которого для нас сейчас никакого значения не имеет.

Насладившись классиком и определив, что дневная жара становится невыносимой, вор, как и положено турецкому обывателю, собрал в пакет свои вещи, натянул шорты и отправился в сторону своей квартиры. Достоевский же, как предмет уже не нужный, так и остался лежать на пляжном лежаке.

Вор далеко от пляжа отойти не успел. На него налетели четверо дюжих молодчиков и, прижав к ближайшей стенке, спросили, где Достоевский. От этого вопроса у вора не то что отвалилась челюсть, а просто таки весь организм обмяк и скукожился. Он был неглупым человеком и понял, что четверо крупных дядек просто так вопросы задавать не станут. Вор со всей возможной тщательностью припомнил, где именно оставил книжку, но к тому моменту в этой истории появилась женщина, которую звали Татьяной. То есть, это была я.

До этого момента я слушала Вадима, затаив дыхание. У меня на языке вертелся вопрос — а откуда он про все это знает. Как только у меня появилась возможность, я этот вопрос быстренько задала. Вадим улыбнулся и по-привычке сказал: «Я тебе потом все объясню». Но на этот раз я была неумолима. Наконец он сдался.

— Понимаешь, Танюш, в мои обязанности входит знать не только факты моей собственной биографии. Иногда мне очень важно знать и факты из чужой жизни. Если честно, то эту историю мне рассказал лично тот русский воришка из турецкого аэропорта. А ему недостающие эпизоды поведали его преследователи, они же его просто так не отпустили. Они его наказали. А когда наказывали, то не скрывали, за что.

— Что значит, наказали? — поинтересовалась я.

— Понимаешь, мне бы не хотелось сильно вдаваться в подробности, но так и быть. Наказали его очень просто. В том мире существует очень четкая хронология событий, иерархий, поступков. В общем, почти как в нашем мире, только все намного более жестко. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что дает возможность этим миром управлять. А плохо, потому что вообще бы этому миру куда-нибудь провалиться в тартарары. Но поскольку последнее — это утопия, то перехожу к конкретике. Воришка тот до этого пренеприятнейшего случая всегда работал один, то есть, никто ему был не указ. Так иногда бывает. Но он ошибся, подобно саперу, который, как известно, ошибается только раз, и теперь над ним куча начальников, говоря простым языком.

— А-а-а, он потерял самостоятельность, — догадалась я.

— Да, можно и так сказать. А это очень неприятно, когда тебя заставляют делать то, что ты делать не хочешь.

— Но он же может отказаться. Или, в конце концов, сбежать.

Вадим смотрел на меня тем взглядом, которым отец смотрит на ребенка, когда уже исчерпаны все аргументы, а чадо все еще продолжает настаивать на своем.

— Но, позвольте, он же не знал, что в чемодане лежит такая важная книжка, — возмутилась я.

— А это не имеет значения. Украл — ответь. В том мире разговор короткий. Таковы правила игры, и все о них знают, поскольку тот мир сильно отличается от нашего: там другие ценности и другие понятия.

И Вадим продолжил свой рассказ.

— Когда воришка и его сопровождающие вернулись на пляж, они обнаружили, что Достоевского читает некая дама. Сначала они растерялись. Но потом выработали план. Они не хотели поднимать шума — в Турции это опасно, поэтому просто пошли за тобой, надеясь, что ты зазеваешься, и им повезет слямзить у тебя книжку.

— А, я знаю! — радостно воскликнула я. — Я потом догадалась, что мою сумку дважды пытались украсть именно из-за Достоевского. Я их вычислила.

— Я тоже об этом знаю. — Вадим улыбнулся. — Вот тогда-то я и заинтересовался тобой в первый раз.

— Так ты все же подошел ко мне в баре не случайно?

— Ты знаешь, и да, и нет. С одной стороны — по долгу службы. А с другой — ты мне сразу понравилась.

— Подумать только, и ты мне! — Я счастливо расхохоталась и чмокнула Вадима в щеку. — Ну давай, рассказывай дальше, это все так интересно, что не верится, что все это случилось со мной. Просто детективный сериал какой-то.

— Еще какой сериал! Когда я понял, что Достоевского у тебя в номере нет, то был сильно озадачен. Мы ведь следили за тобой практически постоянно. Но именно этот момент пропустили.

— Во-первых, кто это, мы? А во-вторых, приятно все же, что я тебя провела. Здорово, правда?

— Здорово-то здорово, но мне тогда от начальства так нагорело. Какая-то пляжная дамочка, и вдруг такая ушлая оказалась! А насчет «мы» — это мой надежный человечек. Он за тобой как тень ходил везде.

Я встрепенулась.

— То-то у меня было ощущение, что кто-то хочет взглядом просверлить дырку в моем затылке. Ты знаешь, я, конечно, этого не могла знать наверняка, но у меня все время было ощущение, что за мной наблюдают. Интуиция, что ли? Не могу сказать точно.

Вадим улыбнулся.

— Я давно подозревал, что у тебя хорошо развиты все положенные человеку чувства, включая шестое и все прочие по списку, и даже не сомневался, что в какой-то момент ты можешь «срисовать» моего коллегу. Поэтому ему пришлось попотеть, чтобы не попадаться тебе на глаза. Ты ведь все время оглядывалась, и вообще, вела себя как натуральная шпионка. Не знаю, как тобой турецкие полицейские не заинтересовались, они там знаешь какие подозрительные. — Вадим произнес всю эту тираду очень серьезно, но в глазах его плясал очередной отряд чертей, штук так двести. И я поняла, что он меня подначивает.

— Послушайте, товарищ, — тут же парировала я. — А чего же вы хотели? Я же связалась с вами, практически с себе подобными, то есть, с людьми, у которых здоровый дух авантюризма — их путеводная звезда. Короче, с кем поведешься, от того и наберешься, — философски закончила я.

Вадим не возражал.

— Знаешь, мой коллега ходил за тобой на всякий случай, страховал. Иначе ты могла совершенно случайно таких дров наломать. Мы же не знали, что будут делать те люди… В общем, помнишь моих «коллег» на вилле?

— Еще бы. Их не забудешь. Колоритные персонажи!

— Так вот, это они вели переговоры одновременно и с бандитами, и с покупателями с Запада. А я должен был быть в курсе всего этого, да и еще не пропустить момент, когда Достоевский окажется у тебя в руках. Опасность была реальной — их сильно поджимало время, и они согласились тебя не трогать только потому, что я сказал, что женюсь на тебе и спокойно заберу книгу. Лишний шум и неприятности ведь никому не нужны. И потом, никто не знал, где ты спрятала книгу. И не было никакой гарантии, что ты ее добровольно согласишься вернуть. Судя по твоим решительным действиям, без боя ты бы не сдалась.

— О, да! Тогда бы ни за что. Но вот после встречи с ребятишками из художественной галереи я свое мнение изменила.

— И правильно сделала. Раньше надо было. Ты даже не представляешь, кому ты хотела наступить на больную мозоль. — Вадим нежно погладил меня по голове. — Да, задала ты нам задачку! Уследить за твоими перемещениями было просто невозможно. Проекты в твоей голове рождались спонтанно и их было так много, что только успевай поворачиваться! А чего стоила твоя идея о передаче книжки в Сандунах. Наши уважаемые бандиты вели тебя наперегонки с нами. И снова, удивительная штука, Достоевского спас обыкновенный воришка. Просто заколдованная какая-то книжка! Ведь, если бы ее не спер он, то ее у тебя забрали бы мы.

— Так что же, получается, что ты знал о моих с Ленкой секретных переговорах?

— И переговорах, и телефонах. — Вадим улыбался, и гладил меня по руке. — Знаешь, когда речь идет о таком важном деле, то нет никаких мелочей. А ты оказалась для нас крепким орешком.

Я задумалась. Оказывается, я все время ходила по краю пропасти. Я отплясывала на этом крае зажигательную джигу с завязанными глазами. Господи, меня же двадцать раз могли убить самыми разными способами! Бедный Вадим. И все это время он оберегал меня и был рядом. А я, дура, ругала его последними словами. Волна нежности охватила меня, но еще один вопрос так и вертелся у меня на языке. И я задала его.

— Ты мне можешь честно сказать, ты — шпион? Ну, в смысле, из этих?

Вадим и ухом не повел.

— Глупенькая. Никакой я не шпион. Я сторожем работаю.

Но при этом в его глазах опять плясали смешливые чертики.

— Ага. Сторож — олигарх. Занятно. Ладно. Не хочешь говорить, не говори.

Но на этом мое любопытство не закончилось.

— Слушай, а ты каким боком олигарх? Если ты работал в каких-то спецслужбах, то откуда у тебя столько денег.

Вадим доел пирожок и запил его чаем.

— Ты знаешь, почти случайно получилось. Когда я занялся «делом Достоевского», вернее, когда мне поручили им заняться, — уточнил Вадим, — пришлось открыть свой небольшой бизнес — я же должен был стать своим в среде моих новых «коллег». А мой бизнес вдруг неожиданно пошел в гору. Просто повезло.

— И правильно. Хорошим людям всегда везет. — Я перебралась на колени к Вадиму и прижалась к его щеке. — А ты ведь не очень хотел на мне жениться, я это видела.

Вадим помолчал, а потом тихо произнес:

— Я очень хотел, но мне было неприятно при таких обстоятельствах. Мне казалось это нечестным. Но у меня не было другого выхода, и я никак иначе не мог защитить тебя.

— А ты знаешь, я догадалась. И потом, я так хотела за тебя замуж, что мне было уже наплевать на принципы. Хотя, в обычных обстоятельствах я очень щепетильная.

Вадим рассмеялся.

— Да знаю я, какая ты щепетильная. Обедаешь с посторонними мужчинами.

— Ты и об этом знаешь? А почему молчишь, ревнуешь? — я слегка поддразнивала его, наслаждаясь искорками пламени в его глазах. И это были искорки любви.

— Конечно, ревную. Ты же мне рассказывала о своем бывшем шефе, помнишь, там, в Турции.

— Правда? Ничего не помню. Наверное, пьяная была. — Я снова дурачилась. Конечно, я все прекрасно помнила, но тогда это было просто так, пустой треп, не больше.

— Но я же к нему за помощью пошла.

— Да, за помощью. Если бы я вовремя об этом не узнал, знаешь, где бы сейчас был твой шеф?

Я испуганно взглянула на Вадима.

— Где?

— Где-нибудь на дне морском. С тазиком бетона на ногах. Он ничего лучше не придумал, как выяснять, что к чему, у моих бывших коллег по работе. А из них далеко не все думают так же, как мы с тобой, о чести, долге и Отечестве. Я всегда был убежден, что нельзя продавать на Запад научные секреты, которые нам самим могут пригодиться. Но если бы все так считали, то давно бы наступил золотой век. А мы с тобой знаем, что это утопия. И твой замечательный шеф нарвался как раз на таких ребятишек, которым все равно, что и кому продавать. Приятелями его оказались, в России же всегда и все делается «по знакомству». Но это он так думал, что они его приятели. Шеф твой всю эту занимательную историю им рассказал и стал выспрашивать, что да как. Ребята прикинулись овечками, мол, все разузнаем и тебе доложим. Да еще и денег с него за это слупили. Вроде как надо оплатить информацию. — Вадим увидел мои округлившиеся глаза. — Да, да, моя дорогая. Теперь таких ребятишек развелось как карасей в пруду, не успеваем выуживать. Они все плодятся и плодятся. Плоды, блин, демократизации. Так вот. Они денежки, само собой, прикарманили, информацию кому надо слили, и оказался твой бедный шеф на волосок от неминуемых неприятностей. Пришлось побегать. А то бы он болтался сейчас где-нибудь на дне Москва-реки в обществе холодных русалок. Знать-то он толком ничего не знал, но свидетели в таких крупных делах никому не нужны. Их убирают просто так, на всякий случай. И никто бы не стал разбираться в том, действительно он что-то знает или нет. Но все обошлось. Поговорили с кем надо, все объяснили, и они от него отстали.

Меня бросило в жар. Это ведь я была бы виновата, если бы с Владимиром Петровичем что-нибудь случилось. Вот я дура самоуверенная, решила в детектива поиграть! Это был хороший урок для моей самонадеянности. Вадим, видимо, понял, что я чувствую.

Он сказал примирительно:

— Виделся я с твоим бывшим шефом, нормальный мужик, он просто хотел услужить тебе по твоей же просьбе. Дело, конечно, хорошее, но иногда весьма опасное. А к тебе он действительно замечательно относится.

— Я в курсе, — сказала я, вздыхая, — и, знаешь, как мне перед ним было неудобно. Он меня в Турцию послал, а я там за тебя замуж выскочила.

— Ну, что ж, любовь зла, — Вадим хитро прищурился, — а то, что он так хорошо к тебе относится, только лишний раз доказывает, что я тоже в тебе не ошибся.

Вадим прижал меня к себе и зарылся носом в мои растрепанные волосы.

— Правда? — Я не сразу нашлась что ответить. — Ты правда так считаешь?

— Правда. И чтобы доказать тебе это, я пригласил твоего шефа сегодня вечером к нам в гости.

От такой неожиданной новости я подскочила почти до потолка, и больно ударилась коленкой об стол.

— И ты молчишь?

— Да, молчу, потому что у нас еще вагон времени. Ты успеешь с Ленкой и в фитнесклуб, и в салон сходить, и носик напудрить. — Вадим снова хитро прищурился, и видно было, что он еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.

— Ты и об этом знаешь! — Мои глаза округлились. — Я начинаю тебя бояться. Когда твой муж знает о тебе все, то становится немного жутковато.

— Ты же в Интернете ковырялась, когда клуб искала, так что никаких секретов. Элементарно, Ватсон.

Точно! А мне это в голову не пришло. Интернет — самая большая помойка на всей земле, и там уж точно ничего нельзя утаить.

Вадим крепко прижал меня к себе и сказал:

— Знаешь, сколько раз я хотел плюнуть на все и так вот прижать тебя к себе, близко-близко?

— А почему не плюнул?

— Нельзя было. Если бы они поняли, как я на самом деле к тебе отношусь, они бы обязательно тебя украли. Или еще что похуже. А так, вроде и женился я на тебе по необходимости, и вообще, работа у меня такая.

— А свадьба? Что это было?

— Свадьба была настоящая. Я же понимал, что это дело когда-нибудь закончится. А вот свадьбу повторить мы не сможем. Поэтому и пришлось делать все взаправду — и гости там действительно все были моими друзьями. Или почти все. Со временем ты с ними познакомишься. У нас впереди куча времени. Только вот есть одно обстоятельство…

Вадим развернул меня к себе и заглянул мне в глаза. Я насторожилась.

— Какое обстоятельство?

— Зная твой горячий нрав, я даже не знаю, как сообщить тебе об этом.

Мне стало не по себе. Господи, что еще на мою голову!

— Вадим, не тяни. Мне уже плохо. Давай, говори все как есть.

— Ну хорошо. Дело в том, что свадьба у нас была настоящая. А вот регистрация — нет. Мне тогда надо было сделать вид, что все настоящее, вот я и уговорил одного из моих друзей сыграть роль консула. Мне ведь надо было, чтобы ты и вправду верила, что ты моя жена. Иначе бы ты не осталась рядом со мной. А отпускать тебя было очень опасно.

— Что-о-о? — У меня аж дыхание перехватило. — Так что, получается, что мы с тобой не женаты? Что я все еще не замужем?

— Получается, что так.

У меня от ужаса зашевелились на голове волосы. Как же так! Я думала, что все в моей жизни наконец наладилось. А тут такой сюрприз.

Но Вадим не дал мне додумать мою мысль.

— Поэтому я снова хочу спросить тебя — ты выйдешь за меня?

Смысл сказанного им не сразу дошел до меня. Но когда дошел я только и смогла выдохнуть тихое: «Да».

Вадим крепко поцеловал меня, так, что у меня перехватило дыхание.

— Раз согласие невесты получено, то это значит, что я все сделал правильно.

Я уже устала от его сюрпризов, но это была приятная усталость. На мой вопросительный взгляд он просто сказал:

— Через три дня у нас регистрация в ближайшем ЗАГСе. Я на всякий случай сходил туда и записался. Так, для порядка. Мне сказали, что мы можем прийти, и они все сделают.

И его глаза снова восхитительно смеялись.

Вот это да! Да он просто волшебник какой-то! Господи, спасибо тебе за этого удивительного человека! Я искала такого всю жизнь. А ведь могла и не найти. От этой мысли мне стало страшно и одновременно стыдно. Как же я ему, наверное, надоела своими дикими выходками!

Но я понемногу успокоилась и пришла в себя от свалившихся на мою голову приятных сюрпризов и мы смогли продолжить разговор.

— Значит, я действительно все время танцевала на краю пропасти? — спросила я, заглядывая ему в глаза.

— Когда твоя жена постоянно танцует на краю пропасти с завязанными глазами, муж просто обязан о ней все знать.

— Я больше не буду танцевать на краю пропасти, — смиренно согласилась я.

— Значит, и у меня не будет необходимости знать о тебе все, — в тон мне произнес мой муж.

— А у меня не будет необходимости от тебя что-то скрывать, — парировала я.

И мы снова поцеловались.

— Слушай, а кто был тот парень, который приходил ко мне в художественной галерее. Ну, он еще руки мне не захотел развязывать, и предупредил, чтобы я отдала Достоевского.

— А-а, этот. Это мой сотрудник, Денис. Специалист по компьютерам. Кстати, очень толковый. Я вас познакомлю. Я тогда никак не мог сам к тебе подобраться, чтобы предупредить — они меня в лицо знали. И попросил Дениса мне помочь. Ну и вроде как боевое крещение. Кстати, он там не один был. Ребята все время были рядом с тобой. Нам ведь обязательно нужно было, чтобы ты передала им книгу. Все равно кому. Чтобы все выглядело естественно. Это было спасением для тебя и началом нового этапа работы для нас. Главное, что после передачи книги ты выходила из-под удара. А ты все брыкалась и брыкалась. — Взгляд у Вадима снова стал беспомощным и глаза подозрительно увлажнились. — Ты никак не хотела играть по нашим правилам, а придерживалась только своих. Ничто на тебя не действовало, — в голосе Вадима мелькали нотки отчаяния. — А я дико переживал за тебя, и даже могу сейчас признаться — в какой-то момент я именно тогда понял, насколько ты мне стала дорога. — Вадим был теперь ласковым, а я готова была мурлыкать, как котенок. — Если бы было совсем худо, вмешались бы сразу же. Риск, конечно, был. Слава Богу, все обошлось. Я тогда такого ужаса натерпелся — собственную жену, и в такую передрягу. Чертова работа! Но ты не думай, ребята действительно все контролировали. И знаешь, я бы ни за что не согласился пережить это второй раз, — голос у Вадима задрожал.

Я вспомнила слова Марго о том, что этих ребят могло быть полвыставки, и благодарно прижалась к Вадиму. Так мы сидели и молчали, пока я не нарушила это благостное и умиротворяющее молчание очередным вопросом.

— Так я все же не поняла, ты бизнесмен или… — Любопытство вылазило из меня медленно, но настойчиво, как квашня из кастрюльки. И потом, мне хотелось чуточку отыграться за все эти «Я потом тебе все объясню». Я просто пользовалась моментом, понимая, что другого может и не подвернуться. Когда женщина сидит у мужчины на коленях, то последнему очень тяжело удержаться от откровенных ответов. — Я так понимаю, ты все же зарплату сейчас не от государства получаешь? — спросила я.

— Я, конечно, бизнесмен. — Вадим легонько ткнул меня пальцем в кончик носа как в кнопку звонка, так в детстве делал мой дед и при этом он еще говорил «бип-бип». — Только бывших у нас не бывает. Надо же кому-то работать. — И он тяжело вздохнул. Я так и не поняла, почему. Может, ему осточертела эта, невидимая глазом, но очень ощутимая зависимость.

Я понимающе кивнула.

— Да и деньги я заработал благодаря службе, — сказал Вадим, и неожиданно добавил голосом Карлсона, который живет на крыше: — Вроде неудобно отказать коллегам по прежней работе.

Я не ожидала в этом солидном мужчине такого количества театрального кокетства. Был бы у меня в руках веер, я бы обязательно тоже хлопнула им Вадима по кончику носа. Но у меня не было веера, и я просто сказала:

— Вот ты у меня какой замечательный работник. — И гордо посмотрела на моего любимого мужчину, потом кое-что вспомнила и хитро прищурилась: — А я вот тоже тебе кое-чем помогла. — Я гордилась собой все больше и больше.

— Это чем же? — Голос Вадима был мягким, но насмешливость в нем все же меня слегка насторожила.

— А когда твой сотрудник советовал мне отдать Достоевского бандитам, я уже успела его подменить. Так что, его совет запоздал. — И я показала Вадиму язык. — Мне Марго помогла, ну и еще один человек. Вот.

— Миша? — Вадим явно получал удовольствие от этого разговора.

Я снова подскочила, но предусмотрительно прикрыла коленку рукой.

— Ты и про это знаешь?

Вадим неторопливо отпил глоток чая.

— Понимаешь, дорогая, мне не хотелось бы тебя разочаровывать, но Марго и Миша были посвящены в наши планы с самого начала и очень здорово нам помогли. Нам очень важно было, чтобы вся эта операция прошла максимально гладко. Чтобы все выглядело очень естественно, и чтобы люди, которые нас интересовали, ни о чем не догадались. — Вадим говорил тихо и серьезно.

— О чем не догадались? — не отставала я.

— О наших истинных намерениях. Понимаешь, твой Достоевский очень вовремя всплыл. Такой случай выпадает очень редко. Обычно все приходится придумывать от начала до конца. А здесь — просто подарок какой-то! И под этот подарок можно столько всего навертеть, ты даже не представляешь, как редко выпадает такая удача.

— Не говорите загадками, вы меня изводите, — процитировала я классику.

Но Вадим продолжил так же тихо и спокойно, словно сообщал мне прогноз погоды на завтра:

— А я, к сожалению, тебе больше ничего сказать не могу. Здесь твоя история с Достоевским заканчивается, и начинается уже чья-то другая история.

— Тоже с Достоевским? — меня распирало от любопытства.

— Может быть. — Вадим загадочно улыбнулся.

Я вдруг поняла, что он действительно мне больше ничего не может рассказать. А я уже и не настаивала. Мне было и так хорошо. Но он, словно почувствовав легкое чувство вины, сказал мне:

— Дальше идут детали, а это уже не мои тайны. Но я думаю, ты человек догадливый, дальше и сама все додумаешь.

Здесь он во мне не ошибся. Я понимала, что, если у государства есть необходимость сообщить каким-то темным личностям не совсем правдивую информацию, а попросту, наврать, то это точно продиктовано очень серьезными государственными соображениями. И все это называется серьезным словом «безопасность». И туда лучше не влазить без особой надобности. Я вот случайно влезла. И хорошо, что так удачно вылезла. Пусть его! Дальше начинается какая-то совсем другая история. И скорее всего подробностей ее я лично никогда не узнаю. Но зато теперь мой Достоевский сослужит кому-то очень полезную службу. «Удачи тебе, классик, — мысленно пожелала я. — А больше мне про тебя уже ничего знать не положено».

Я спросила:

— А как же Марго, Миша?

Вадим долго молчал, видимо, раздумывая, что именно ответить мне на мой вопрос, и ограничился только очень коротенькой фразой:

— Марго — неоценимый помощник. А Миша… В общем, Миша — это Миша.

Похоже, мои догадки насчет Штирлица подтвердились.

— Это что же получается, что Марго тогда меня в ресторане не случайно увидела? — Я выпятила губу, что было у меня признаком раздумья.

— Случайностей не бывает в принципе. А в нашей работе — и подавно, — поучительно заметил Вадим. — Так что, Марго ты отнесла уже не оригинал Достоевского, а его копию, потому что я благополучно успел подменить ею оригинал. — И Вадим снова отхлебнул из чашки.

Я сидела, уставившись на него, и ничего не понимала.

— Как, подменил? А когда?

— Я подменил его, когда вы с Леной бегали вокруг клумбы, объевшись пирожков. Времени у меня был целый вагон. Вам было так скверно и вы так смешно отдувались, что я ничем не рисковал.

— Так ты и про пирожки знаешь? Это что же получается, что я жила не в квартире, а в аквариуме? — возмутилась я.

— Успокойся, — голос Вадима просто излучал спокойствие и нежность. Он притянул меня к себе. — Этого требовала твоя безопасность и моя работа. Сейчас здесь уже нет никакого аквариума, так что мы можем целоваться совершенно безнаказанно. А тогда аквариум был необходимостью, как бы я смог тебя охранять без того, чтобы не утыкать весь дом камерами, а?

— Ага, охранять. Вон, какие-то воришки Глашу чуть не до смерти напугали. А вы, спрашивается, где были?

— Во-первых, не какие-то, а вполне предсказуемые. Понимаешь, в этих домах служба охраны очень четко работает. Они нам сразу сообщили о попытке неизвестных личностей устроиться в нашу спецобслугу. А дальше все просто, и это — во-вторых. Чтобы эти мелкотравчатые и очень уверенные в себе личности не забеспокоились, им просто дали возможность пошарить в моей квартире. Ну и много они нашарили?

Мелкотравчатыми личностями Вадим видимо обозвал коллег моего бывшего одноклассника Кольки. Как тесен мир!

Я согласилась с его доводами. «Резонно. Если хочешь, чтобы поскорее отцепились, то надо просто разрешить самим пощупать. Грамотно».

Я разочарованно заметила:

— Значит, пока я проворачивала эти свои варианты со спасением Достоевского, ты уже успел все обтяпать до меня? А почему же ты мне ничего не сказал? — Я даже немного рассердилась. — Думаешь, я бы проговорилась кому-нибудь?

Вадим погладил меня по спине, на которой я уже начала ощущать чешую, которая появляется у любого человека в приступе гнева. После его ласковых поглаживаний моя чешуя опала и превратилась в мягкие ангельские крылышки.

— Понимаешь, дело не в том, что ты могла проговориться. Ничего не зная, ты вела себя вполне естественно, и это было частью твоей защиты. Очень важно было, чтобы Достоевский после подмены как можно скорей попал по назначению. То есть, к тем, кто за ним охотился, пусть пользуются. Вот поэтому я, как последний воришка, тайно забрался в собственную квартиру, пока ты со своей подружкой занималась физкультурой в скверике.

— Значит, я все-таки не обозналась, и этим прохожим был ты! Я же видела тебя тогда. Я кричала тебе, кричала, а ты ушел.

— Да, родная. Это действительно был я. Но не мог я тогда обернуться, знаешь, сколько народу за тобой по пятам ходило. А если бы ты в Турции не спрятала книгу, то я бы ее еще там подменил, и все было бы намного проще.

— Или ничего бы вообще не было, — парировала я. — Ведь, если бы книга оказалась у тебя в руках, то зачем бы я тебе тогда была нужна? — Я с невинным видом смотрела в глаза Вадиму. И он не удержался и снова поцеловал меня. Ох, уж эти женщины! Все-то они любят просчитывать и предугадывать. А без этого, наверное, наша жизнь была бы непроходимо скучна.

— А Глаша знала, что ты домой заходил?

— Не-а. Тут мне просто повезло. Она как раз куда-то вышла, в магазин, что ли. А то бы пришлось просить ее не говорить тебе о моем визите. А зачем нам лишнее недоверие в семье? Верно? Там еще охрана была, у нас в подъезде. Но те ребята молчаливые. Кто куда приходил-уходил — не их дело.

— Точно. Вот до охраны я не додумалась.

— Интересно, что бы ты у них спросила? Заходил ли мой муж домой?

Я поняла, что Вадим прав. Никогда бы я не задала посторонним людям такой дурацкий вопрос.

Мы еще немного посидели молча, видимо, вспоминая все, что происходило с нами за последний месяц. Всего-то месяц!

У меня снова проснулось мое нормальное женское любопытство, которое, как я давно определила, живет где-то в районе моего кончика языка.

— А почему Достоевский до всей этой истории существовал только в одном экземпляре?

— Ты знаешь, мы и сами этому удивлялись. Казалось, чего проще, сделай ксерокопию и спрячь где-нибудь. Но потом поняли. Это жадность. Каждый последующий владелец этой бесценной книжки страшно боялся поделиться с кем-то этой информацией. И поэтому не оставлял никаких копий. Тем более, что доказать кому-то, что эта ксерокопия чего-то стоит намного трудней. В нашем мире ксероксов и компьютеров все же лучше иметь дело с оригиналами. А еще, каждый из тех, кому в руки попадал этот несчастный классик, почему-то был очень уверен, что он и есть последний владелец книжки. И никто кроме него эту книжку никогда больше не увидит. Действительно, есть что-то мистическое во всей этой истории. И книжка какая-то заколдованная.

— Слушай, так получается, что ты с самого начала запланировал передать этим неприятным гражданам «пустышку»?

— Конечно. Мы же не могли допустить, чтобы наше национальное достояние ушло в руки каких-то проходимцев.

Я рассмеялась. «И они об этом ничего не знают? Вот это да! Получается, что мой бывший одноклассник Колька случайно избежал больших неприятностей. Действительно, Его Величество Случай!»

Тех, «чужих» бандитов, мне было совершенно не жалко. Пусть теперь помучаются. Когда их «потенциальные покупатели» во всем разберутся, то мне бы не хотелось оказаться на их месте.

Меня мучил еще один вопрос. И я все же его задала.

— Слушай, а обязательно было делать живца именно из меня? Конечно, я понимаю, национальное достояние и все такое прочее, но, а как же я?

Вадим молча сгреб меня в охапку и сильно-сильно прижал к себе. Так мы сидели несколько минут. Я положила голову ему на плечо, а когда подняла ее, то увидела, что у Вадима по щекам текут слезы. Боже мой! Я все поняла! Бедный мой, бедный муж! Я обняла его голову руками и прижала к себе тысячелетним материнским жестом. Мне хотелось так сидеть вечно.

Вадим высвободился из моих объятий и вытер слезы.

— Ты знаешь, мне иногда хотелось послать все к чертовой матери, забрать тебя и сбежать куда-нибудь на край планеты. Чтобы нас не нашли ни те, ни эти. — Он тяжело вздохнул. И так молча сидел еще несколько минут. Неожиданно он заговорил: — У нас завелся кто-то, кто сливал Ашоту и его бандитам информацию о наших шагах. А еще этот кто-то искал для них на Западе покупателя на этот бесценный товар. Этот кто-то был совсем рядом, и мог подвести нас всех в любой момент. А Ашот — это была уже совсем другая игра, намного страшней и опасней, — я согласно кивнула, но Вадим не обратил на это внимания. Его лицо было напряжено. — Мы думали, Ашот подождет, пока твой бывший одноклассник завладеет книгой, а потом отберет ее у него. Но получилось так, как получилось. И еще пришлось тянуть все это до тех пор, пока мы не вычислили «крота».

— Вычислили? — спросила я участливо.

— Угу, — сказал он и снова уткнулся в мое плечо.

Мы сидели на кухне и целовались, как школьники, сбежавшие с уроков. От этого приятного занятия нас отвлек звонок в дверь.

Глаша открыла, и в кухню фурией влетела Ленка. Увидев меня на коленях у незнакомого мужчины, Ленка впала в ступор.

Через десять минут мы весело смеялись, пили чай и обсуждали ближайшие планы на жизнь.

— Представляешь, Ленка, Вадим пригласил сегодня вечером моего бывшего шефа к нам в гости. Они как-то там автономно от меня познакомились, и теперь вот такой казус.

— Да ты что? — У Ленки загорелись глаза. — Это ж отдельный детектив.

— Ну, и я так думаю. Что мне делать — ума не приложу. Как мне себя с ним вести.

Вадим рассмеялся.

— Перестань ты об этом думать. Он нормальный мужик.

— Ну да, только этот нормальный мужик влюблен в меня, как мартовский кот. И мне от этого неуютно.

— Знаешь, поэтому я его и пригласил. Чтобы вы поговорили и у тебя, наконец, исчез этот странный комплекс вины.

Ленка вытаращенными глазами глядела на Вадима, и у нее на лбу крупными буквами было написано: «Во, дает!»

Мы решили отложить эту тему до вечера.

В ближайших планах на сегодня значился мой поход с Ленкой в фитнес-клуб, который я позавчера так опрометчиво нашла в Интернете.

Мне страшно не хотелось слазить с Вадимовых коленок, и я жалобно взмолилась:

— Лен, может ты сегодня одна фитнесом позанимаешься, а? А завтра я обязательно с тобой схожу.

Ленка надула губы.

И тут неожиданно Вадим спас ситуацию.

— Нет, девочки, у меня сейчас еще дела эдак часика на три-четыре. Так что вы спокойно можете заняться собой. Вам надо накрасить глазки, подкачать мышцы на попках, и все такое — что там еще у вас по программе.

Я шутливо шлепнула Вадима за «попки» — вот уж не думала, что он способен на такую фривольность! А с виду натуральный Пьер Безухов.

К вечеру мы благоухали как две майские розы. Я наконец смогла по-настоящему расслабиться после этой бесконечной гонки за неприятностями.

Мы с Ленкой мирно сидели у нас на кухне и пили чай из душистых лесных трав.

Около семи часов вечера ключ в замке нашей двери повернулся с громким щелчком, и на пороге я увидела Вадима и моего бывшего шефа с цветами и коробкой конфет. Вадим широко улыбался мне и всем присутствующим.

— Проходи, не стесняйся. Познакомься — это моя жена, Таня, а впрочем, вы уже знакомы, а это ее подруга Лена.

Вадим не издевался, нет. Он забавлялся, искренне, как школьник.

Я решила вмешаться.

— Проходите, Владимир Петрович. Не стесняйтесь. Давайте конфеты и букеты, а то за ними вас не видно.

За всей этой суетой я сначала не замечала Ленку. Но когда я повернулась, чтобы положить на стол коробку конфет, то я, наконец, ее увидела. Ленка стояла посреди кухни и была похожа на окаменевшего идола с островов Полинезии. А может, в Полинезии и нет идолов, но это неважно.

Она смотрела на моего бывшего шефа, и у нее снова на лбу горящими буквами было все написано. У Ленки всегда и все написано на лбу, это ее отличительная черта, которая лично мне очень нравится.

Я незаметно толкнула ее, чтобы она опомнилась, пока еще никто не заметил, как она здесь торчит каменным столбом с горящими глазами. А Ленка, выпав из транса, горячо зашептала мне в ухо:

— Танька, и такого мужика ты упустила! Нет, Вадик тоже прелесть. Но этот, ты посмотри, он — просто чудо какое-то.

Я обалдела от такой Ленкиной реакции, но, поразмыслив минутку, решила, что все к лучшему. Если Ленка что задумала, то она это обязательно заполучит.

И у меня на душе почему-то сразу стало так легко и радостно.

А наши мужчины, как им и полагалось, ничего этого не замечали. Они обменивались свежими новостями, откупоривали пиво, и вообще, вели себя, как и положено двум начинающим закадычным друзьям. И я еще больше зауважала моего мужа.

Потом мы пили чай с тортом — даже странно, но все отказались от чего-нибудь покрепче, и вспоминали все, что с нами случилось за последнее время.

Вдруг Ленка стала серьезной и внимательно посмотрела на Вадима.

— Вы можете ответить мне на один вопрос. Почему в Достоевском были выдраны все страницы с его гениальными рассуждениями? Мне это покоя не дает.

— Все просто. Старый профессор не любил Достоевского, и обожал детективы. Так он реализовал свою детскую мечту — сделал Достоевского детективным писателем.

— А откуда вы это знаете?

— Секрет фирмы. Но информация абсолютно точная.