Они прошлись до центра Гринвича и нашли уютное маленькое кафе, где заказали по большому кофе и полному английскому завтраку.

– Я знаю, что ты не любишь делиться подробностями, но я в шоке, что тебя уволили, – сказала Эрика, когда они уселись за угловым столиком.

– Ты, как всегда, не выбираешь выражения, – ответил он, смущенно поправляя приборы.

– Что же все-таки произошло?

Он глубоко вздохнул.

– Меня уволили, потому что полиция Лондона внезапно решила прижать семью Гэд за отмывание денег на их экспортно-импортных операциях. Помнишь эту семью? Мы имели с ними дело, когда работали на Луишем-роу.

– Я прекрасно помню, как мне перепало за тот поминальный обед по матери Пола Гэда, когда я пыталась вычислить свидетеля и все им испортила, – сказала Эрика.

Марш горько усмехнулся.

– Да. Я тоже об этом не забыл. Тяжело было загладить тот инцидент.

– Так что стряслось с семьей?

– Последние двадцать пять лет полиция закрывала глаза на некоторые направления их деятельности в обмен на информацию. По документам семья Гэд осуществляет переработку бумаги и пластика в Лондоне и его окрестностях. Также они владеют складским комплексом на Собачьем острове, он нужен для импорта и экспорта.

– То есть они – мафия?

– Они не занимаются наркотиками и оружием. В основном под ними черный рынок сигарет и алкоголя.

– А переработка отходов?

– Это на сто процентов законный бизнес. И очень прибыльный. Они собирают весь лондонский мусор, сортируют и отправляют в Китай.

Пока официант расставлял на столе тарелки, им пришлось прервать беседу. Английский завтрак был роскошно сервирован, жареные бобы подали в отдельном горшочке, и некоторое время они молча ели.

– Хорошо, но тебя-то в чем обвиняют? Взятки? – спросила Эрика, намазывая маслом тост.

– Нет-нет, – он отпил кофе, демонстрируя явное беспокойство. – Не забывай: когда меня назначили старшим суперинтендантом, мне в наследство достался персонал, инфраструктура, бюджеты…

– Да, я знаю, как все работает.

– А также я унаследовал отношения моего предшественника с Полом Гэдом. Сейчас ему семьдесят, но он по-прежнему принимает активное участие в семейном бизнесе. И была договоренность, что на определенные грузы, которые будут поступать к ним на склад, таможня и акцизное управление закроют глаза.

– Но ты же не работаешь на таможню и управление.

– Но я мог инструктировать своих людей, чтобы они помогали маскировать некоторые моменты или отвлекать от них внимание. Ничего масштабного, просто небольшая помощь в сокрытии их дел от назойливых глаз.

– Ясно.

– Эрика, все об этом знали. Это был секрет, известный всем. Но, как ты знаешь, ничто не вечно под луной, и, когда Камилла стала замкомиссара, ей захотелось оставить след, снискать расположение верхушки госслужащих и правительства. Ее муж – близкий друг канцлера казначейства, и Камилла увидела возможность отхватить полмиллиарда неуплаченного налога семьи Гэд. Началось расследование, и покатились головы. В том числе моя.

– А семья может заплатить полмиллиарда?

– Если им удалось договориться с таможней Ее Величества и акцизным управлением, значит, они могут позволить себе если не всю сумму, то большую ее часть. Камилла поставила целью вырвать жирную победу для полиции.

– Но только на самом деле это же не будет победой?

Марш покачал головой.

– Оборотная сторона нашего с ними соглашения состояла в том, что мы могли контролировать, что приходит в Лондон по реке. Они помогали нам держать дверь закрытой для многомиллиардного потока наркотиков. Теперь с этим покончено, и полиции придется напрячь все свои силы – и физические, и финансовые, – чтобы решать эту проблему.

– Больше половины миллиарда… – протянула Эрика, и они замолчали. – Ты в порядке, Пол?

– Не совсем. Пока я отстранен от работы на время расследования. Марси увезла двойняшек во Францию, к матери. Они живут в нашем доме, потому что здесь ей стыдно смотреть в лицо другим женщинам.

– Она все еще хочет развестись?

– Да.

– Сочувствую, – сказала Эрика, отправляя в рот очередную порцию. – А каково место Спаркса во всем этом?

– Спаркса?

– Он также был под колпаком у Камиллы. Она считала, что он берет взятки. В частности всплывало имя Саймона Дуглас-Брауна.

– Черт возьми, это какая-то охота на ведьм, – качал он головой.

– И что теперь будет?

– Я жду трибунала, он может занять не один месяц.

– Сочувствую.

Они снова замолчали, глядя на улицу. Внезапно Эрику осенило, и у нее забилось сердце.

– Когда ты работал с семьей Гэд, у тебя же был контакт на их стороне?

– Да. А что?

– Ты слышал про дело, которое я сейчас расследую?

– Убийства девушек, которых потом находят в мусорных баках?

– Да. Я пытаюсь найти какую-то связь между этими случаями. Тела всегда сбрасываются в одинаковые баки, и я думаю, может, убийца работает на компанию, которая ими владеет? Тогда это объяснило бы хаотичный разброс мест, куда он их выбрасывает. Как называется компания?

– Я не знаю. У Гэдов зонтичная структура.

– Ты сможешь добыть эту информацию?

– Я и сейчас могу сказать тебе, но это строго не для протокола.

– Ладно, что мне это будет стоить?

– Отдаешь мне свой тост, и мы квиты.

Эрика улыбнулась и передала ему хлеб. Он улыбнулся в ответ и подумал, уже в который раз, что она единственная, кто легко отделался.