Впереди полка, на расстояние версты, постоянно действовали два дозора. Это позволяло своевременно узнавать о неприятеле. Однако лишь вечером следующего дня начали поступать донесения о движении французских частей. Это произошло в двадцати верстах от Вязьмы. Пётр повёл гусар в обход неприятеля. Сделав крюк, они вышли в непосредственной близости от Московской дороги и…сразу нарвались на крупный обоз с усиленной охраной. По всей видимости, обоз двигался в сторону Можайска. Пётр принял решение атаковать, пока ещё было светло, что в данной ситуации облегчало задачу. Гусары молниеносно атаковали обоз. Французы первые несколько минут ещё пытались как-то сопротивляться, а потом бросили обоз и начали отступать в сторону Вязьмы. Оттуда к ним могла подойти помощь, поэтому Пётр решил не преследовать противника. Остановив коня в непосредственной близости от телеги, нагруженной мешками с мукой, он оглядел длинную вереницу повозок.
- Что делать с провиантом господин полковник? - раздался рядом с ним голос одного из гусар. Пётр оглянулся на него и коротко приказал.
- Взять лишь необходимое, остальное сжечь!
Гусары взяли совсем немного провианта. Следовало двигаться налегке. Лошадей распрягли. И сразу после этого подожгли повозки. Оставив горящие повозки, гусары перешли Московскую дорогу и углубились в лес. Начало было положено. Но предстояло сделать гораздо больше. Рейд только начинался. Пётр двинул полк вдоль опушки, стараясь не выпускать из-под наблюдения бежавшую справа дорогу и одновременно иметь возможность уйти в лес. Постепенно начали сгущаться сумерки. Подул ветер. А вслед за ветром начал накрапывать мелкий дождь. Пётр дал приказ остановиться. Следовало незамедлительно найти место для ночёвки. Пока он раздумывал над тем, куда лучше пойти…к нему подскакал дозорный и сообщил, что в трёх верстах от места, где они стояли, прямо на берегу речки расположен французский лагерь. Не меньше сотни палаток стоят. Услышав эту новость, Пётр с улыбкой оглядел своих подчинённых.
- Ну вот господа и место для ночлега нашлось! - под общий хохот гусар сказал Пётр и добавил обращаясь к дозорному. - Охранение сильное?
- Не очень! Ну, там не меньше батальона. Четыре орудия стоят! Но французы спокойны. Ведут себя так, словно отдыхать пришли.
- Орудия где стоят? - задал новый вопрос Пётр
- Аккурат против дороги, - ответил дозорный, - а там не пройдёшь незамеченным господин полковник. Всё вокруг на несколько вёрст просматривается. Если только напасть когда стемнеет? Да всё одно успеют орудия перенести.
Пётр некоторое время размышлял над словами дозорного, затем внезапно спросил:
- Речка глубокая?
- Чего? - дозорный разинул рот и тут же захлопнул. - Не мерил. Ну, может и неглубокая. Мелкая больно речушка.
Пётр поднял голову кверху. Дождь всё время усиливался. Внезапно загрохотал гром, и начали сверкать молнии. Это продолжалось несколько мгновений, а потом на землю хлынул настоящий ливень. Гусары поёживались под проливным дождём и с надеждой ожидали команды двигаться на ночлег.
- Идём на ночёвку! - голос Петра разнёсся среди гусар,- дозорный вперёд, остальным разбиться по парам. Поручик Астраханов!
Услышав своё имя, Астраханов подскакал к Петру. Тот сделал движение, рукой показывая, чтобы все следовали за ним, и пустил коня крупной рысью. Астраханов поскакал рядом с ним.
- Куда идём? - на ходу осведомился Астраханов.
- Искупаться! - коротко ответил Пётр.
Пока Астраханов раздумывал, Пётр слегка пришпорил коня и что-то вполголоса приказал дозорному. Тот с пониманием кивнул. Пётр слегка отстал от него и снова поехал рядом с Астрахановым. Они двигались под проливным дождём по лесу. Стало совсем темно. Ветки деревьев слабо защищали гусар от стихии. Все основательно намокли, когда перед ними внезапно возник берег той самой речушки, о которой говорил дозорный. Не останавливаясь, Петр направил коня к кромке воды, а потом, понукая, принудил войти в воду. Он направлял его вперёд до тех пор, пока вода не поднялась коню по самую грудь. После этого Пётр повернул коня налево и двинулся дальше медленным шагом. Из воды торчала только рукоятка сабли. Тело до пояса накрывала вода.
- Ружья не намочите! - негромко предостерёг Пётр.
Его приказ начали передавать по цепочке. Астраханов с трудом сумел догнать Петра. В воде было чрезвычайно сложно двигаться. Он занял позицию слева от Петра. Гусары по двое въезжали в речку и поворачивали налево, выстраиваясь в длинную цепочку. Никто не издавал ни звука. Стояла полная тишина. Даже всплеска воды не было слышно. Ливень всё заглушал. Ничего, кроме неумолкаемой барабанной дроби. Так они и шли. В воде и под ливнем. Неожиданно впереди показались отблески затухающих костров. Они отбрасывали тусклый свет на палатки. Гусары преспокойно миновали первую палатку и стали растягиваться по всей длине их расположения. И только после этого они направили коней к берегу.
Французский часовой с нескрываемым изумлением смотрел, как перед ним появляется один всадник за другим. Он начал усиленно протирать глаза, а потом снова уставился на гусар.
- Надеюсь, пустите нас переночевать? - раздался насмешливый голос Астраханова.
Часовой бросил винтовку и молча поднял руки. Гусары в считанные минуты окружили весь лагерь. Произошёл короткий бой. Всё закончилось, не успев начаться. Многие спали, когда гусары начали входить в палатки. Протирая глаза, они сразу поднимали руки. Гусарам практически не пришлось стрелять. Французы сдавались в плен. Их загнали в несколько палаток и поставили охранение. После этого им наконец представилась возможность высушить одежду и немного поспать. Пётр оставался на ногах дольше всех. Он несколько раз проверил весь лагерь и только потом вошёл в палатку. Там, кроме Астраханова, находились все командиры эскадронов. Они уже спали укутавшись одеялами. Рядом сушилась одежда. Астраханов же дожидался Петра. Едва он вошёл, как тот спросил, что делать с орудиями.
- Заклепать и в речку, - коротко ответил Пётр, - мы не можем их с собой таскать. По три упряжки на орудие. Эдак мы не больше версты пройдём в день.
- Жаль, - протянул Астраханов, - понадобились бы. С ними можно было и на серьёзную баталию замахнуться.
- И без них замахнёмся! - ответил Пётр и начал раздеваться.
Следую примеру остальных, он повесил одежду сушиться и нырнул под одеяло.
- Здорово мы их. Хитро придумали, - снова раздался голос Астраханова, - наделаем с вами дел. От Маникина просто тошнота брала. Чуть что…отступаем, не ввязываемся в бой. Таким самое место в обозе. Всегда в хвосте плетёшься и ничего тебе не надо.
- Давай спать! - устало откликнулся Пётр.
- Ну и спите, я что мешаю?
- Конечно, мешаете. Болтаете без умолку. Раньше не были таким. Влюбились что ли?
Пётр и не подозревал, что невзначай брошенные слова приведут к столь бурной реакции со стороны Астраханова. Тот вначале побагровел, а потом несколько раз всплеснул руками и резко отвернулся от Петра. Петра удивила такое действие со стороны Астраханова. Вроде он ничего такого не говорил. Но всё разъяснилось, когда послышался виноватый голос Астраханов.
- Я должен попросить у вас прощения Арсанов. Я знал, что она ваша невеста и всё же…Я собирался вам всё рассказать, как только представился бы случай. Этот вероятно ничуть не хуже другого. Так что…
- Постойте, постойте, - перебил его Пётр, он приподнялся на локте и устремил недоумённый взгляд на спину Астраханова, - о чём это вы толкуете? Чья невеста?
- Виктория Абашева, - Астраханов повернулся к нему с виноватым лицом, - я кажется, люблю её!
- Ну и прекрасно. Виктория- очень хорошая девушка. Вы уже сделали ей предложение?
- Нет, но собираюсь! - живо откликнулся Астраханов. Он явно приободрился. Поддержка друга очень его обрадовала. Видимо, он не надеялся на такую реакцию.
- Желаю удачи!
Пётр отвернулся от него и накрылся с головой одеялом.
- Что значит, желаю удачи? - послышался за спиной изумлённый голос Астраханова, - вы мой друг. Вы просто обязаны со мной поговорить.
- О чём же?
- Виктория. Я бы хотел побольше о ней узнать!
- Мне необходимо выспаться. Я устал. Так что вы уж простите, поговорим в другой раз…
- Арсанов - это бесчеловечно и не по-товарищески!
Петру ничего не оставалось, как повернуться в сторону Астраханова. Тот обрадовался явному признаку продолжения интересующего его разговора со стороны друга.
- Расскажите о ней, - попросил Астраханов, - расскажите о ней Арсанов.
- Вам трудно отказать Астраханов. Что же вам рассказать?
- Всё, что вы знаете. Ну, например…какие она цветы любит, что читает…ну же Арсанов - Астраханов с глубокой надеждой смотрел на Петра.
Пётр перевернулся на спину и подложив руки за голову, задумался. Думал он довольно долго. Астраханов почти потерял надежду услышать его голос, когда, наконец, услышал его.
- Я не знаю, какие она любит цветы. Не знаю, что она читает. Но когда она говорит,…её голос…он похож на пение соловья с той лишь разницей, что в нём гораздо больше очарования и удивительной мягкости. Руки у неё нежные…самый незначительный жест полон изящества. Особенно заметно это становится, когда она начинает что-то вышивать. Осанка горда и уверена. Походка не слышна. Она грациозна от рождения и ничуть не страдает кокетством.
Пётр продолжал говорить не замечая, что Астраханов больше не улыбается, а уже с хмурым видом поглядывает на него.
- Улыбка как луч солнца…согревает и радует. Лицо…оно прекрасно. Ангелам не сравниться. А глаза,…глаза…стоит лишь раз посмотреть в них, и ты понимаешь, что пропал…ничего более в жизни не надо…смотреть в них и смотреть…бесконечно. Её глаза говорят,…они могут сказать всё…никаких слов не надо. Они могут сказать, что…любят,…одобряют или осуждают…нравиться или не нравится…дать совет…поддержать в трудную минуту или…показать свою…ненависть,…а белокурые локоны…Пётр внезапно замолчал и повернулся на бок.
Астраханов услышав последние слова, изумлённо вытаращил глаза на Петра. Но изумление тут же сменила лукавая улыбка. Он начал понимать слова своего друга.
- Полагаю, ты мне описывал ту самую загадочную незнакомку, которой клялся в соборе?
Пётр ничего не ответил на эти слова. Видя что тот не желает больше разговаривать, Астраханов тоже отвернулся и подложив руку под голову, пробормотал:
- Послушать Арсанова, так я и не люблю вовсе. Я ведь даже цвет её глаз вспомнить не могу. Только и помню хорошо, как трусом меня обозвала.
Астраханов уже заснул, но Пётр никак не мог заснуть. Он всё время беспокойно ворочался и лишь под самое утро сомкнул глаза.