— 1 —
Собственно, про Брускетоса.
Она у нас приютская и из клетки. То есть товарищ сидел до своих восьми месяцев в клетке с маменькой и не вылазил на волю. И не имел контактов с человеками. И был насторожен и ебанут. И любил пыльные углы и тайники и «аааааа! ща я спрячусь и никто меня не найдет никогда».
И вот три года прошло. Только-только мы начинаем приходить в кровать к человекам и ложить им свою пятнистую жопу на лица. Ненадолго. Но все же.
И при этом мы адски свиристим.
Мурлыкать и мяукать мы не умеем. Мы умеем свиристеть, как гигантский сверчок, и лаять, как маленькая ебанутая собачка.
Свиристящая Брускетта — это очень громко. Ооочень. Это как будто тебя посадили в кусты, а там миллионы сверчков, и они делают: «фффиииииирррррррррррыыыыфыыыыыииирррр».
Но приходится терпеть и жопу, и свиристенье, и то, что она не умеет лечь и лежать, а должна все это время (пять, десять минут) топтаться туда-сюда.
Гладить ее нельзя тоже. Можно чуть-чуть чесануть голову и убрать руку. Иначе она в шоке и убегает. На полдня минимум.
При этом Та Другая Кошкочеловек Агата просто тупо лежит себе на наших головах и тупо мурлычет.
Ту Другую — ее вообще нельзя обижать даже мыслью. Та Другая от любого стресса или шлепается в обморок, или ссыт, или все сразу.
Тонкая душевная организация у нас.
Говорят, бывают нормальные кошки. Просто кошки.
Это не к нам. У нас Отношения.
— 2 —
Приходила свекровь. Уходя, уволокла за собой на веранду кошек.
Дальше получилось так, что мерзлявая Агата быстро зашмыгнула обратно в дом, а Брускетон, занятый проводами «маменьки», этого не заметил. Да что Брускетон. Я тоже не заметила.
Через десять минут Брускетончик заскулил под дверью веранды, требуя пустить обратно.
Ну, пустила…
Брускетон при этом продолжал пищать и волноваться, как будто что-то такое очень страшное произошло. И бегать, то к двери на веранду, то в дом, то снова к двери.
— Агату ищешь? — спросила я.
— Пипи! — кивнул Брускетон.
— Так она, наверное, на веранде осталась.
— Пипи…
— Ну давай и ее позовем. А то хвост отморозит себе.
Мы пошли смотреть на веранду. Но Агаты там не оказалось, тут уже мы обе принялись волноваться. Мало ли, выскочила на улицу следом за свекровью. Психическая же…
— Пипи. Пипи. Пипи. Пипипии… — беспокоилась Брускетта.
— Блин. Что-то нет ее нигде.
— Пипипи.
— Ну да. Она у нас дура. Может и убежать.
— Пи! Пи!
— Да-да. Сейчас еще раз посмотрим. Не нервничай так.
На веранду — обратно. На веранду — обратно. В ванне посмотрели, в шкафах посмотрели, в уголке скорби под стойкой тоже. Нету. Звали обе. Шуршали едой. Обещали расческу.
— ПИ! ПИ!
— Агата.
— Пипи.
— Агааааата!
— Пииииипииииипииии.
— Блин. Ну ща оденусь, пойду на улицу. Нету.
— Пиииии.
Слушайте. Ну так мило, так искренне, так нежно тревожился наш Брускетон, что мне было ее невыносимо жалко. И я уже натянула джинсы, как увидела за шторкой на окне чье-то ухо с кисточкой.
— АГАТА! Ну ты бы хоть бы отозвалась. Мы ж тут с ума сошли.
Агата зевнула. Посмотрела на меня, как на больную.
— Брускетта. Вот она тут! Смотри. Не потерялась.
Я отодвинула шторку и показала уже почти рыдающей Брускетте ее старшую любимую подругу, которой до наших переживаний было, как Ржевскому до слез Наташи Ростовой.
Брускетта просто бросилась бегом к подоконнику, вскочила на него и принялась целовать раздраженную этими всеми телячьими нежностями Агату в сонное лицо.
А я смотрела на них и думала: «Ну вот какие инстинкты? Ну вы о чем сейчас? Ну есть там все. И эмоции. И даже уже и разум».
— 3 —
Кошкин дождь
Раз в год в городе идет кошкин дождь. Дождь идет только один раз в год. В последний вторник октября на закате.
Каждый последний вторник октября, когда солнце касается жарким боком темно-зеленого среза дубовой рощи, над городом вдруг появляется гигантская туча. Она медленно собирается из закатных отблесков, из стылой осенней измороси, затягивает небо и замирает, чтобы пролиться волшебным дождем.
Кошки. Разные. Синеокие и в темных очках. Перламутровые и в крапинку. Раскрашенные под хохлому и в ситцевый цветочек, в шотландскую клетку и с кружевными воротничками на пушистых шеях падают с неба.
Кошки ловко приземляются на четыре лапы и медленно расходятся по домам. Там их ждут. Там им уже приготовили сосиски и молоко, взбитые сливки и колбасные хвостики. Самые лучшие сливки и самые сочные колбасные хвостики. Общеизвестно, что если в октябрьскую ночь со вторника на среду в дом зашла дождевая кошка — год будет счастливым. Все хотят жить счастливо, поэтому уже заранее выставляют к порогу красивые плошки, наливают туда сливок и ждут.
Кошки никогда не обманывают ожиданий, и даже дальняя сторожка, та, что расположена на самой окраине возле колодца, не остается без внимания. Даже городская тюрьма (к сожалению, в городе имеется и она) принимает у себя хвостатых гостей, которые сосредоточенно обходят все камеры и трутся об ноги охранников и не слишком законопослушных граждан.
Во всем городе есть только одно место, куда дождевые кошки никогда не заглядывают. Это дом тети Юли — жуткой собачницы. Ее так и зовут Тетя-юля-жуткая-собачница.
Дело в том, что тетя Юля с самого детства подбирает бездомных собак, приводит их к себе в маленький деревянный домик с мансардой, и там лечит и откармливает, расчесывает, а потом раздает желающим. К сожалению, желающих не много, потому что в городе, где счастье зависит от прихода кошки, заводить пса — не самое разумное решение.
Тетя Юля бедняжек жалеет. Она ведь понимает, что любовь нужна всем: и людям, и кошкам, и аквариумным рыбкам, и даже дворнягам. Вот поэтому дом тети Юли давно уже похож на собачий приют. Тяжело, конечно, ходить на работу, ухаживать за постояльцами, содержать все комнаты и сад в порядке, и, к тому же, умудряться поддерживать приличные отношения с соседями, но тетя Юля справляется. Она — молодец.
Хороший, добрый человек Тетя-юля-собачница, и, конечно, имеет право на счастье, да вот только кошки к ней не заходят. А все потому, что ее двор, ее прихожая, ее гостиная и столовая слишком пропахли псиной. Ни одна уважающая себя кошка, будь она хоть тысячу раз волшебная и в горошек, не переступит порог такого дома.
Но тетя Юля не слишком огорчается. Ей некогда, ведь она занята очень важным делом, а когда ты занят чем-то важным, на обычные бытовые радости и грусти просто не остается времени. Работа, соседи, дом, собаки… Собак много, их надо выгулять, выкупать, пожалеть и приласкать. Когда тут вспоминать о том, что в доме уже тысячу лет не было гостей, а в кино ты не ходила с самого дня образования мира? Тетя Юля давно не замечает, что никто не дарит ромашек на день рождения, никто не пишет сообщений в почту, а мама уже перестала надоедать вопросом «Когда же образумишься и выйдешь замуж, Юленька?»
Кстати, в городе считается, что тетя Юля немного не в себе, ведь она сама отказывается от собственной удачи. Ей так и говорят вслед (правда, шепотом): «Странная она. Молодая, симпатичная, но ужасно странная. Выгнала бы своих шавок вон, отмыла бы ковры и диваны и, глядишь, дождалась бы своей кошки, нашла бы приличного молодого человека. Жила бы, как люди». Тетя Юля всех этих сплетен не слышит или делает вид, что не слышит. Какая разница? Тетя Юля вообще очень тихая и добрая, а сердится только в одном случае, когда кто-нибудь обижает ее питомцев. А это случается не так уж и редко.
Например, на тетю Юлю сердиты все соседи. Они тревожатся, что собачий запах пропитает их дома, и счастье пройдет мимо. А в середине октября, когда ожидание дождя в городе становится почти ощутимым, соседи начинают строчить жалобы и рассылать их «по инстанциям». Тогда к тете Юле даже направляют делегации от мэрии, женсовета и пожарного депо.
— Настоятельно рекомендуем вам избавиться от этих кошмарных животных или хотя бы сократить их поголовье, — говорит в таких случаях мэр и нервно теребит дужку очков.
— Население возмущено! Вы нарушаете гармоничную ауру нашего образцового населенного пункта, — кипятится очередная председательница женсовета.
— Вы подвергаете город и окрестности опасности! — Статный пожарный в каске и с офицерским шевроном на рукаве страшно топорщит усы. От пожарного пахнет карамельками, и тетя Юля вспоминает, что он всегда любил карамельки и даже делился ими с тетей Юлей, когда она еще не была тетей и училась с пожарным в одном классе. Он даже как-то целых полгода таскал ее портфель, ждал возле остановки, и после выпускного они мечтали уехать вместе далеко-далеко. Но теперь они оба выросли, и офицер старательно делает вид, что это не он когда-то подарил тете Юле собственноручно вылепленную пластилиновую дворняжку «на счастье».
— Но ведь мы никому не мешаем! И гуляем в строго отведенных местах, — тетя Юля пытается что-то доказать. В конце концов, она обещает не выпускать собак на улицу всю последнюю неделю октября и мыть все дорожки в саду и возле калитки хлоркой.
Потом, когда делегации уходят прочь, тетя Юля садится в кресло и грустит.
* * *
Понимаете, тетя Юля тоже человек. И, конечно, она неоднократно задумывалась, что было бы неплохо… И замечала, что в кинотеатре идет новая мелодрама, а на танцплощадке красиво играют модный фокстрот… Тетя Юля, конечно, обращала внимание на то, что у ее старшей сестры уже двое детей, а у другой старшей сестры трое… Но для обычного человеческого счастья требуется хотя бы одна дождевая кошка!
Тетя Юля единственная из всего города не покупала свежих сливок. Никогда.
* * *
Но в один високосный год кошкин дождь не прошел. Не знаю, чем провинились жители города, однако весь октябрь и даже ноябрь абсолютно не дождило. И, конечно, следующие месяцы стали неудачными, многие люди поссорились, а некоторые даже заболели, а кое-какие огорчились и навсегда ушли из города, чтобы найти место, где кошкин дождь идет не один раз в год, а куда чаще.
Перед следующим октябрем горожане старались быть особенно добропорядочными и честными, и последнего вторника ждали с нетерпением. Тетю Юлю предупредили за целых два месяца, чтобы она обула своих собак в мокасины и не выпускала за ограду. Редких собаковладельцев обязали поступить аналогичным образом, и те даже не подумали возразить — счастье важнее какого-то питомца. А чтобы дождевая кошка наверняка зашла в дом, и чтобы ничто-ничто не спугнуло удачу, все редкие собаковладельцы города решили избавиться от своих собак и выставили их за городскую стену.
От собак избавились кто за день, кто за неделю, а кто и за месяц до ожидаемого ливня. И проветрили свои дома. И пропылесосили диваны и кресла. И спрятали подальше поводки и ошейники.
Собаки ходили вдоль городской стены туда-сюда. Грустили. Думаете, приятно осознавать, что тебя выгнали вон из-за какой-то кошки-однодневки? Некоторые из особо впечатлительных собак совсем захандрили. Поэтому, как только Тетя-юля-собачница узнала о случившемся, она твердо решила позвать собак к себе, чтобы они переждали кошкин дождь в хорошей компании, а потом спокойно вернулись по своим уже-счастливым-домам.
Днем последнего вторника октября, когда горожане шумно толпились в очередях за сливками и колбасой, тетя Юля бродила по лесной опушке, свистела, подзывая собак, улыбалась своим мыслям. Ей-то спешить было некуда. Мы же помним, что сама тетя Юля уже давно перестала ждать счастливую кошку.
А вечером Тетя-юля-собачница и все собаки города сидели на огромной веранде, ждали, когда начнется дождь. Им было тепло и уютно. И ни о чем не хотелось разговаривать. Потому что, если на улице закат, а рядом настоящие друзья — можно просто помолчать.
Вдруг какая-то овчарка из новоприбывших насторожилась и повела ухом, а потом все услышали за дверью то, чего услышать не могли никак.
Кто-то царапался в дверь!
И настойчиво просился внутрь!
И кричал: «Мяууууу!»
— Ой. Что это? Кто это? Как это? — удивилась Тетя-юля-собачница и прижала ладони к груди, чтобы унять внезапно задрожавшее сердце.
— Ррррргав, — хором сказали все собаки города, однако ничуть не разозлились. Они просто испугались за побледневшую вдруг тетю Юлю.
Тогда, приободренная этим «ррргав», Тетя-юля-собачница распахнула дверь и увидела котенка, который топтался на половичке. Котенок был ничуть не похож на дождевых кошек. Он был весь черный и грязный. Лохматый. Совсем некрасивый и даже без шляпки. Но зато он отчаянно орал и сильно хотел есть. Это поняла и тетя Юля и собаки, потому что котенок с порога пошагал к миске с собачьими печеньями и ими самозабвенно захрустел.
— Это кошка, — пояснила Тетя-юля-собачница чересчур любопытному доберману.
— Обычная дворовая кошка. Она будет здесь жить, а вы не станете ее трогать.
— Ррр-агав, — нехотя согласились все собаки города.
* * *
Занятые нежданным гостем, тетя Юля и собаки совсем забыли про кошкин дождь. А на утро выяснилось, что дождя снова не было. Горожане ходили хмурые и злые, косились в сторону тети-юлиного дома и шептались, что это из-за нее и ее питомцев город снова обречен на беды, поэтому собаки решили не возвращаться к своим бывшим хозяевам, а остаться жить у тети Юли навсегда.
И котенок тоже остался. Он много спал, много ел и много шуршал наполнителем, в отличие от волшебных, никогда не пользующихся лотком кошек. Но тете Юле котенок нравился. Очень.
Из-за этого, когда в среду на площади приземлился аэроплан, и красивый, высокорослый авиатор в очках сказал, что вчера, пролетая над городом, он случайно уронил свою кошку-талисман, тетя Юля рассердилась.
— Следить надо за животными! А если бы он разбился? Какой вы непредусмотрительный! — кричала она на авиатора.
— Ну что вы! Он бы ни за что не разбился, — застеснялся авиатор и снял очки, под которыми оказались очень зеленые глаза. — У котика на спине имелся небольшой парашют, который, если что, сам раскрывается и потом сам отстегивается.
— Ну ладно тогда, — смилостивилась тетя Юля и исподтишка залюбовалась чуть седыми висками авиатора, — забирайте своего зверя.
— Простите, а это не вы Тетя-юля-ужасная-собачница? — Авиатор снял с рукава Юлиного пальто налипшую шерстинку.
— Да. И что в этом такого? Вас что-то не устраивает?
— Видите ли, — замялся авиатор, — дело в том, что я летел именно к вам, но случайно перепутал координаты. Удивительно и чудесно, что мой талисман сам вас нашел. Ведь только вы можете помочь.
— Излагайте. Слушаю вас, — кивнула тетя Юля и вздрогнула, когда авиатор улыбнулся широкой и красивой улыбкой.
Через пять минут выяснилось, что авиатор проживал в соседнем населенном пункте, где раз в год со среды на четверг последней недели октября шел волшебный собачий дождь. И все тамошние жители верили, что дождевой пес несет в дом счастье, покой и благополучие. Но по неизвестным причинам уже второй год никакого собачьего дождя не случалось, горожане нервничали и от этого становились несчастными и даже переселялись в другие места. Авиатора все это страшно беспокоило, поэтому он навел справки и прилетел к тете Юле, чтобы…
— Так вот если бы вы смогли уговорить собак сесть в мой аэроплан и, оборудовав их специальными парашютами, изобразили бы дождь, то в моем городе все бы наладилось. Понимаете?
— Да, кажется, понимаю, — рассмеялась Тетя-юля-собачница. — Это просто здорово! Скажите, а кошки в вашем городе имеются?
— Сколько угодно, — обрадовался авиатор. — Вы знаете, есть удивительно красивые, почти волшебные. И сейчас они пережидают сезон дождей в моем доме. У нас в городе не слишком любят кошек… Могу я рассчитывать на то, что все они найдут дома, сливки, свежую сосиску и любовь?
— Конечно! Все до единой! — захлопала в ладоши тетя Юля. — А хотите, я напою вас чаем? Вы же наверняка ужасно устали с дороги.
Авиатору очень понравился дом тети Юли, и собаки, и коврик «вытирайте лапы» у порога, и белая салфетка на компьютерном столике. Ему еще понравился чай с пряниками и сама тетя Юля. Поэтому авиатор предложил немедленно прокатить тетю Юлю и собак на аэроплане.
Тетя Юля сперва не догадалась, что это именно она понравилась авиатору. Она думала, он просто хочет приучить собак к полету. Однако, когда высоко в небе авиатор вдруг сказал, что никогда еще не видел такой прекрасной и смелой девушки, тетя Юля вдруг покраснела и не нашлась что ответить.
Потом они стояли друг напротив друга, мерзли и говорили всякую чепуху.
— А тетей Юлей меня племянники зовут. Смешно, правда? Ну, какая я тетя? Мне же всего двадцать пять лет, — тетя Юля смотрела, как Авиатор теребит шлем и не хотела, чтобы он улетал. Странно, да?
— Можно потом, когда мы с вами разберемся с животными и дождями, я приглашу вас в кино? — спросил Авиатор.
— Можно…
Только через год, когда Тетя-юля-собачница и Авиатор поженились, она наконец-то поверила, что в ее дом пришло счастье. Тем более, что любимая овчарка тети Юли все-таки подружилась с котом-талисманом, избавив тетю Юлю от лишних беспокойств.
Странная она — тетя Юля. Ведь всем известно, что счастье всегда приходит к хорошим людям. И необязательно в ночь со вторника на среду. И необязательно в октябре. И необязательно в дождь. Но обязательно вдруг…
— 4 —
О, боже.
Агата только что понюхала меня и стала закапывать! Я в ужасе. Тоже себя всю понюхала… ну вроде б НИЧЕГО такого необычного.
Брускетте дала себя понюхать. Брускетта тоже нормально отреагировала.
— 5 —
Ааа. Агата спалилась!
Она очень любит лазерную указку. Фанатка побегать за лазерным пятнышком туда-сюда.
У нее даже есть специальная интонация для того, чтобы намяукать себе минуты три лазерной указки.
Поскольку это указка Питона и играет с Агатой лазером только Питон, она подходит к нему с очень специальным лицом и очень «мимимяу» говорит.
К этому мы привыкли.
Но мы понятия не имели, что они (эти кошки) настолько различают человеческую речь.
Вот прям сейчас минуту назад Питон про что-то и очень вскользь говорит: «Ну, туда надо ЛАЗЕРОМ посветить…»
И вдруг Агата, до этого спящая мирно и спокойно, просыпается, бежит со всех лап к Питону и орет: «Мимимяу мимимяу укааазка лааазер играаать».
Ну как бы понятно, что если ее раза два-три позвать по имени, она приходит. И что какие-то другие человеческие слова и интонации вроде «иди есть, Агата», «зайди в дом», «не жри муху» и «аааа, сволочь хвостатая» и проч. она понимает.
Но вот так в потоке человеческой речи расслышать слово и его распознать… Это что-то новенькое.
Главное, что у нас нет с Агатой конвенциональной фразы про лазерную указку. Мы не кричим ей: «Агата, лазер».
А тут она просто сама самостоятельно соотнесла слово со значением.
* * *
Случайность? Может быть, может быть…
— 6 —
Любознательный Брускетониц только что обнаружил, что зарядка из Мака вынимается путем простого удара лапой по проводу.
И это прикольно.
Чпок. И вылетает оно.
И мамо тут же начинает говорить смешные слова и пихать эту маленькую хвостатую штуку обратно в свою любимую блестящую штуку…
Чтобы Брускетониц снова мог лапой и чпок… Похоже, эти нелюди из аппла никогда не имели кошек!!!
— 7 —
Была шапка у меня с помпоном. Серенькая шапка, помпончик серо-коричневенький, из какого-то мертвого зверька, пушистый, милый.
Шапку я куда-то задевала и забыла о ней напрочь, как я обычно и делаю, чтобы не искать и не расстраиваться попусту.
Я забыла, а Брускетта нашла. Саму шапку спасать ей, видимо, было лень и ни к чему, так что она из пыльных задиванных завалов эвакуировала самое ценное — помпончик.
Уж как она там исхитрилась его оторвать от собственно изделия — не знаю, но исхитрилась. И счастливая абсолютно всю ночь гоняла зашорканный серенький меховой кусочек по дому. И пищала от счастья.
Но я это сейчас вам говорю, почему Брускетта пищала. Ночью же я думала, что она просто так пищит. И просто так валяется по полу.
А вот утром, когда я раскрыла глаза, когда увидела лежащий в сантиметре от моего носа меховой, обслюнявленный, обжеванный, пыльный серенький НЕЧТО… вы же понимаете, что я на это сказала, да? И как?
Рядовой Иванов с его оловом были бы мной довольны.
Через минуту я поняла, что это все же не труп мыши… Но минуты было достаточно для того, чтобы день не задался.
Вот… опять гоняет, и жует, и писчит.
— 8 —
Пятнистая гиеновидная Хвостатень-Брускетень окошилась окончательно.
Приходит ночью, бесцеремонно спихивает Агату с питоньей головы, залазит туда сама и принимается свиристеть, как подорванная.
Агата некоторым образом недоумевает минуты три, потом спихивает Брускетту, забирается на «самое главное кошачье место в доме» и мурчит по-агатьи, настойчиво и сурово.
Брускетта топчется туда-сюда какое-то время, потом начинает опять подталкивать уже дремлющую Агату в бок башкой. Та сваливается. На голову Питона забирается Брускетта.
Агата просыпается, понимает, что ее спихнули, делает возмущенно «мяхххфрр» и восстанавливает справедливость…
Ну, где-то через час этих упорных и утомительных рокировок кто-то из девок сдается и с обреченным вздохом забирается на меня. Я не такая приятная на ощупь, как Питон, — но хоть что-то. Не купе, так плацкарт…
Да! Мы очень хотим третью. Но у меня чот с моими здоровьями история никак не выстроится, а это важно.
— 9 —
Агата опять спалилась. Она ж у нас «старенькая и немощная» кошечка. Ее надо на ручках. На меня она запрыгнуть не может — силушек нет. К воде (а вода у нас отдельно стоит на тумбе у крана) ее тоже надо по приказу поднимать. Воду немедля наливать свежую, лучше в стакан, лучше в хрустальный…
Потом ее оттуда по приказу надо снимать и переносить на диван.
С дивана она сползает, кряхтя и охая. Старенькая, короче…
И тут я сижу, она по полу бродит, кряхтит, требует на коленочки. Я отказываю. Она ругается. Я снова отказываю. Она меня последними словами… Я ей «иди отсюда». Она мне «а я на тебя нажалуюсь тогда». А я ей…
В общем, обычная утренняя перепалка. Мы так с бабулей ругались.
И вдруг на плите что-то шебуршит. Ну сковородка, что ли, как-то не так звякнула…
Она глаза вытаращила, кааак скакнет с пола на плиту… И смотрит там что-то. И потом с плиты шарахнулась и каак прыгнет через «пропасть» на стол.
— Агааа. Агата… Врешь ты все! Старая лгунья!
Тут же сделала лицо такое, что прям вот-вот и преставится…
— 10 —
Паника прошла, сижу работаю.
Кошки — одна на тумбе у воды. Другая у плиты сидит. Дремлют обе.
Ну и там порыв ветра. Со скрипом верандная дверь приоткрывается. Не, ну реально чуть-чуть скрипит.
Но с какого-то хуя Брускетта решает, что это АЦКЕ КОШАЧИЙ ДЕМОН пришел за ней с улицы…
Или еще что ей видится в полусне.
Она от ужаса взмывает под потолок. С плиты.
Орет: «ААААБЛЯЯЯДЕМОНЫ». И сигает куда-то вбок.
Переворачивает кастрюлю.
Та падает и за собой тащит еще две кастрюли.
Грохот жуткий.
Агата кричит: «ААААА» от ужаса и тоже взмывает. И переворачивает на себя миску с водой. От этого еще больше кричит, и в ужасе.
Все мы в воде. Вода попадает на Брускетту, которая уже приземлилась на пол. Брускетта кричит: «АААА ДЕМОНЫ». Шарахается в сторону, сбивает стоящий у плиты сохнущий противень. Тот падает и гремит.
«АААААААДЕМОНЫ», — орут они обе. Потому что противень — это громко.
Одна по мне бежит прочь. Другая просто бежит прочь. По пути забегая на меня.
Где-то тут полная большая миска с сушкой…
«ААААДЕМОНЫ!»
Сушка разлетается по дому везде и месяца на два минимум.
На пути миски, банки пустые, стеклянные, из-под варенья, чтоб отдать матушке…
«ААААДЕМОНЫ!!!»
Банки летят, ударяются о косяки и о ножки стола. Металлические ножки…
* * *
В общем, непростой день. Ща пойду смою с себя кровь и соскребу кошачью еду. И посплю, пожалуй.
— 11 —
И вот ты, вся печальная и нервная, думаешь — нужно ванну. Срочно нужно теплую, добрую, с какими-нибудь ароматизаторами, и маслица иланг-илангового капнуть, и пеночки по-старинке чуть-чуть взбить — ванну.
Предвкушаешь.
Долго-долго. Потом долго, со вкусом, с расстановкой все это формируешь… И даже думаешь, не взять ли с собой бокальчик… Но берешь просто чашечку кофе, и вся такая томная, уже почти спокойная, довольная, погружаешься в эту ласковую, утешающую, благоуханную… Как субмарина, которая взяла наконец-то курс домой.
И прикрываешь в неге глаза, и наносишь на лицо крем, а на голову какую-нибудь маску. И ты не как прапорщик в отставке, а как девочка, как фея, как принцесса, и внутри тебя распускается музыка…
Ты вдыхаешь божественный аромат…
Ты слушаешь тишину…
* * *
И тут, блядь, приходит Брускетон, залазит, блядь, в лоток, который стоит недалеко от ванны, и туда с удовольствием и шумно срет.
И шумно и весело потом закапывает насранное минут пять, но это уже неважно, потому что все пошло прахом.
Все! Потому что где тот иланг-иланг и наслажденье, а где Брускетон после плотного завтрака.
— 12 —
Три соседских кота пришли к нам на крыльцо и требуют запустить их внутрь!!! Весна у них. А у нас женщины!
— Женщины, — говорю я, — там клиенты у входа! Что им сказать?
— Ах! — рдеет юная Брускетта и ныкается под диван.
— Глупо пошутила, щаз! — Агата смотрит на меня с высокомерным недоумением старой девы и… идет к окошку смотреть на кавалеров. Мало ли…
Потом оборачивается на меня через плечо.
— Это вот это, что ли? Ты с ума сошла. Где мы, а где эта гопота щербинская.
— Ну прости, — говорю, — других котов у меня для вас нет.
— Пфуй! Дура! — Уходит.
Коты сидят.
— 13 —
Пытаюсь быстро и жёстко худеть себя, мужа и Агату.
Бодипозитив, конечно, рулит, но купальник я себе купила закрытый, а к нему с пяток разных парео, чтоб прикрывать целлюлит.
Так нельзя.
И я честно скажу, что мне сейчас все равно, как я выгляжу, но мне не все равно, что люди будут видеть, что я выгляжу не соответствующе статусу, и все такое… Ну кароч, надо поподтянутее быть, а не как едок картошки на пикнике с картошкой.
То есть чистый такой логический у меня к этому делу подход.
Питону достается заодно. Хотя и по здоровьюшку ему не мешало бы скинуть двадцаточку.
А Агате достается больше всех, потому что она так разжирела, что ходить не желает и предпочитает ездить на мне.
У Агаты, короче, диета жесткая. Самая жесткая. Суровейшая.
Потому что она кошка, и не может сама насыпать себе еду в миску. Зависимая она… В ситуации абьюза живет бедолага.
* * *
Ну и что мы имеем в результате?
В результате Питон честно не жрет. Я жру, но пытаюсь нажранное скачать всякими приседами и планками.
А Агата (которая в абьюзе вся) орет, писается на подушку, стучит в меня головой, материт меня по-всякому и периодически ложится к миске (пустой) мордой и обнимает ее руками, как Чудовище обнимало цветочек аленький.
И не надо думать, что я ее впроголодь держу. Я просто выдаю ей пищу по расписанию, а не как она хочет — ВСЕГДА.
В общем, сердце материнское ж — не камень. И если ссанье, матюки и избиения я могу вытерпеть, то эту скорбь — никак.
И понятное дело, она прочухала. И теперь как только хочет жрать и понимает, что миска пустая, ложится и принимается драматично иссякать…
Вот прямо сейчас иссякает, хотя с час назад нормально позавтракала.
* * *
И я теперь отлично понимаю родителей пухлых и толстых детей. Это ж невозможно совершенно. Это ж выматывает душу.
— Агата, — говорю. — Я ж все тебе во благо творю.
— Аааа… ааааа, — стонет Агата. — Аааа. Аааа. Ты не мать, а абьюзер! Аааа… аааа. Я умру, ты виноватая будешь!
Вот, блин, и причиняй после этого добро (((.
— 14 —
Многократно говорила, что что-то с этими котиками лет десять назад произошло. Какой-то качественный скачок.
Не то вирус токсоплазмоза мутировал, не то сами котики резко и мощно поумнели. Но эта повсеместная истошная котофилия неспроста.
Истинно вам говорю, 4 мая 1925 года Земля налетит, и все такое…
Очень это по туркам заметно.
Когда я там жила и обитала, отношение к кошкам было простым и несложным, очень деревенским… Аллах дал, аллах взял, и место кошки на улице. Кормить ее надо объедком и молоком, пусть ловит мышей и не лезет своей шерстью в дом и к детям… Лишних котят топим. Стерилизация? Не слышали… Глупость какая.
А сейчас совсем простые, деревенские, можно сказать, турки своих котиков мимимишкают и в лица целуют. Прививают, обхаживают, кормят Ямсом и всячески кладут спать с собой на белые подушки.
Ну, у нас тут тоже кошек лобызают в лица, но русский человек — он в целом сердоболен и не так примитивен (я в хорошем смысле про примитивность сейчас).
Я двадцать лет назад котика с собой в Стамбул привезла. Беленького. Так его моментом выперли в сад, и только мои упреки как-то спасали котика от изгнания на помойку.
А как раз лет десять назад свекровь внезапно и сама возлюбила рыжего уличного кота. Нарекла его Гуффи. Купила ему корзиночку с подушечкой и лично сводила к ветеринару на предмет полного обследования.
Гуффи потом съебал, канешна. Он был еще первой формации кот, не изысканный хипстер. Свекровь по этому поводу сильно убивалась и никак не могла завести нового котика.
Но потом приютила беременную девицу и пестовала ее новорожденных котят, как родных. Девица уже была кошка-мутант, поэтому нагло обжилась и заняла Гуффину корзиночку собой и выводком.
Насколько я знаю, она до сих пор там в корзиночке пребывает. Уже будучи стерильной и жирной.
Истинно вам говорю…
— 15 —
В полчетвертого сегодня у меня встреча.
В час дня после ряда событий, включавших в себя семь чашек кофе, я подумала, что я, наверное, сейчас буду помирать, и поэтому никуда не пойду.
Я легла помирать и даже не стала брать с собой комп и телефон. Вот тут вы должны уже понять, насколько я была серьезна в своих намерениях.
В час десять я передумала помирать, но решила поспать — все-таки два часа за четверо суток это мало.
В час пятнадцать Брускетта залезла на штору и принялась на ней раскачиваться, стучась всей тушей о стекло.
— Брускетта, перестань! — сказала я.
Брускетта продолжала раскачиваться все сильнее. Удары становились уже не просто мощными, опасными для стекла и Брускетты.
— Брускетта, не мешай мне умирать и спать, будь умницей, — попробовала я еще раз.
БАМ. БАМ. БАМ. БАМ… Так бабочка-мутант, например, будет постоянно делать, если вы однажды заведете себе бабочку-мутанта.
Я таки открыла глаза, присмотрелась и поняла. Брускетта не просто так раскачивается. Не от общей красоты и радости. Она просто зацепилась когтями за штору и никак не может отцепиться.
Драма у нее. Может, даже побольше, чем у меня.
Бам, бам, бам… Цирк приехал. Воздушные гимнасты совершают опасное для жизни аллегоп и ололо. Добрый клоун должен спасти гимнастов ценой своего сна.
— Брускеттта, неееееет…
— Дааа… БАМ. БАМ. БАМ.
Ну, встала я. Отцепила дуру…
И что теперь? Ложиться обратно, что ли? Смысл?
Вот оделась, набила пост и двинула.
Кошки — друзья и спасители человека.