Глава 54
Кристал осторожно шла по деревянному настилу, проложенному через вязкую темно-коричневую грязь, которая еще вчера, в день ее прилета к Гиду, была твердой почвой. Ночью прошел сильный тропический ливень, и сегодня утром, 22 марта 1974 года, повсюду была эта унылая темная жижа.
Кристал знала, что в это время года в Новой Гвинее стоит нестерпимая влажная жара, но действительность превзошла все ее ожидания. Солнце походило на раскаленную сковороду, от грязи шел пар, а в воздухе роились толпища москитов. Их жужжание смешивалось с гулом и скрежетом работающей техники. Компания «Талботт» строила здесь шахты по добыче меди и золота.
Долина Таси, где велись работы, располагалась в самом сердце Гвинеи, гористой местности, покрытой непроходимыми джунглями. Пройдет несколько лет, и этот богатый ископаемыми уголок земли превратится в индустриальный центр. Проект «Таси» был одним из крупнейших для компании «Талботт» и должен был обойтись ей в миллиард долларов. Кристал прилетела сюда, чтобы на месте ознакомиться с ходом строительства.
Молодой загорелый водитель гусеничного трактора, улыбаясь, приветствовал ее, подняв руки над головой.
Кристал улыбнулась ему в ответ. Здесь почва была совершенно раскисшая, и Кристал чуть не упала, балансируя на положенных дорожкой досках. Твердая рука Гида поддержала ее.
— Осторожнее, мама! — закричал он.
Кристал замедлила шаг и, прищурившись, посмотрела в сторону асфальтированной площадки, где стояли трейлеры, в которых жили рабочие и инженеры. На одном из трейлеров висел плакат, где красными, блестящими на солнце буквами было выведено: «Добро пожаловать в Таси, миссис Талботт!»
Кристал ступила на асфальт и с облегчением вздохнула.
Четверо голых по пояс, загорелых, пропахших потом и мазью от москитов мужчин выжидательно смотрели на нее.
— Вы хорошо поработали, — заметила Кристал, стараясь перекричать шум машин. — Я довольна.
Лица мужчин просияли.
— Сюда, мама, — сказал Гид, вскакивая на ступеньки трейлера и открывая перед ней дверь.
Мать и сын остались одни в прохладном салоне трейлера, который был для Гида и домом, и офисом. Когда сыновья закончили университет в Стенфорде, Кристал, согласно завещанию Гидеона, направила их на разные стройки компании «Талботт». Гид уже четвертый месяц работал в Таси.
Вытерев лицо носовым платком, Кристал уселась за стол, заваленный бумагами, чертежами, пустыми бутылками и банками.
— Когда здесь завтракают? — спросила она сына.
— В половине восьмого, — ответил Гид. — У тебя полчаса, чтобы привести себя в порядок. — Он открыл холодильник и достал бутылку минеральной воды. Кристал сделала несколько глотков и спросила:
— Как вы боретесь с москитами?
— Мы изобрели специальный распылитель. — Гид указал рукой куда-то в угол, и на его запястье блеснул серебряный браслет. Насколько помнила Кристал, он никогда раньше украшений не носил.
— Мам, сегодня на приеме я хочу познакомить тебя кое с кем.
Кристал, которая в это время следила за летающей под потолком маленькой птичкой, вздрогнула и расплескала воду.
— С кем? С девушкой?
— Да. Почему ты так встревожилась? Она не туземка.
— Ты же знаешь правила компании — ни ты, ни Александр не должны…
— Она не работает в компании, — прервал ее Гид, — но даже если бы работала, то я наплевал бы на все правила.
— Надеюсь, ты не высказываешься на эту тему в присутствии посторонних?
— Мам, ты же меня знаешь. — Гид улыбнулся своей обаятельной улыбкой. — Ее зовут Энни Ханникат. Она просто потрясающая.
Кристал почувствовала укол ревности. Но почему? И к кому?
Она не испытывала этого чувства даже в отношении девушек своего горячо любимого Александра. Так почему же сейчас чувство ревности и какого-то щемящего одиночества буквально переполнило ее?
— Энни — продукт нашей страны, — продолжал тем временем Гид. — Она родилась и выросла в Беркли.
— А почему она здесь?
— Энни занимается этнической антропологией.
— Она что, живет у охотников за черепами?
— Ну, здесь их не так уж и много. Всего одна или две деревушки в нескольких часах езды отсюда.
Кристал моментально представила себе крупную женщину в тропическом шлеме, решительно шагающую среди пигмеев.
— Ну что ж, я готова познакомиться с ней, — ответила она, тяжело вздохнув. — Кстати, Гид, не мог бы ты разобрать свой стол?
Принимая душ, Кристал решила во что бы то ни стало прекратить это знакомство — как мать, она имеет на это полное право. Кристал надела легкое полотняное платье, тщательно отглаженное для нее Аниной, которую она брала с собой во все поездки, и почувствовала, что к ней возвращается бодрость.
Оставшееся до приема время Кристал провела в раздумьях, каким образом отвадить эту страшную женщину от своего сына.
Праздничный прием состоялся прямо на асфальтированной площадке. Между трейлерами были развешаны разноцветные лампочки, самодеятельный оркестр играл что-то сильно напоминающее завывания и крики, доносящиеся из ночных джунглей. Мужчины потели в темных деловых костюмах, в то время как немногочисленные женщины были одеты в элегантные открытые платья. Вокруг толпились аборигены, предлагая гостям жареное мясо, сыр и какое-то варево из свинины с добавлением грецких орехов.
Шум вертолета возвестил Кристал о прибытии Энни Ханникат, которая сразу же исчезла в трейлере Гида.
Кристал, одетая в черное платье из органди, сверкая бриллиантами, рассеянно слушала начальника строительства и смотрела на занавешенные окна трейлера, за которыми скрывалась Энни.
Наконец дверь открылась, и девушка в пила на улицу.
Маленькая и худенькая, она была одета в пеструю юбку и просторную мексиканскую кофту. Кристал поджала губы, пытаясь понять, что привлекательного нашел в этой девушке ее сын. «Пожалуй, у нее красивые волосы», — подумала Кристал. В тусклом электрическом свете длинные, до пояса волосы казались темнорыжими и густыми.
Кристал смотрела, как Гид подошел к Энни и подал ей руку. Некоторое время они стояли, разговаривая и громко смеясь, затем, взявшись за руки, направились к бару. Кристал обратила внимание, что Энни как-то странно ступает на левую ногу, — девушка хромала.
Кристал уже поняла, что ей предстоит тяжелая борьба за сына. В разные периоды жизни Гид неизменно отстаивал свое право дружить с кем хочет, будь то еврей, китаец или ребенок из бедной семьи, и никогда не считался с мнением матери. Что же будет на этот раз?
Лицо, плечи и руки Энни были покрыты яркими веснушками, как это бывает у всех рыжеволосых.
— Миссис Талботт, я очень рада, что наконец-то познакомилась с вами, — сказала Энни с простодушной улыбкой. — Гид столько рассказывал о вас!
— Не стоит верить всему, что рассказывают, — сухо ответила Кристал.
— Я и не верила. Ваш сын говорил, что вы просто потрясающая женщина, и он так любит вас.
Гид рассмеялся.
— Сын сказал мне, что вы антрополог, — заметила Кристал.
— Скромная последовательница учения Маргарет Меад.
— Я слышала, что племена, живущие здесь, очень примитивны?
— Это только со стороны так кажется, миссис Талботт. Они ведут вполне разумный образ жизни. Молодежь очень уважает стариков. Представьте себе, в нашей маленькой деревушке есть некое подобие клуба, и ни один человек не осмелится войти туда до своего совершеннолетия.
— Как интересно, — сказала Кристал.
Энни звонко рассмеялась.
— Миссис Талботт, моя мама тоже всегда произносит эти слова, когда я рассказываю ей о своей работе. Она считает, что нужно быть ненормальной, чтобы отправиться в Новую Гвинею. Она бы хотела, чтобы я изучала право и вышла замуж за молодого преуспевающего адвоката.
— И в таком случае никогда бы не встретила молодого преуспевающего инженера, — заметил Гид, который не спускал с девушки восхищенного взгляда.
— Ой, об этом даже страшно подумать, Талботт, — отпарировала Энни, и они оба громко рассмеялись.
— Когда вы собираетесь домой? — спросила Кристал.
— Через несколько дней. — Энни заморгала ресницами, и от этого ее личико стало еще моложе. Гид нежно взял ее за руку. — В апреле я начинаю работать над диссертацией, и мне придется экономить каждый цент.
Начались танцы. К Кристал подошел начальник строительства и со всей возможной почтительностью пригласил ее. Танцуя, Кристал наблюдала за Гидом и Энни, которые танцевали, тесно прижавшись друг к другу.
Через два дня Кристал улетела. «Боинг-727» должен был доставить ее в Токио.
— Мама, — позвал Гид, входя к ней в трейлер, — ты мне еще ничего не сказала.
— Я так долго хвалила твою работу, что охрипла.
— Я имею в виду Энни.
— У тебя всегда были самые лучшие девушки, Гид.
— Понятно. Продолжай.
— Она же вот-вот уедет.
— Я прилечу к ней через три недели. — Гид втянул голову в плечи, точь-в-точь, как это делал Гидеон, когда был чем-нибудь недоволен.
И в этот самый момент Кристал поняла, насколько неразумно ее поведение. Муж и старший сын всегда беззаветно любили ее и восхищались ею, это наполняло всю ее жизнь. Один, умерев, уже покинул ее, и сейчас, стремясь разлучить сына с этим хромоногим существом, она может потерять и второго. Уговоры и слезы ни к чему не приведут — она только будет выглядеть жалкой в глазах сына.
— Гид, а тебе не приходило в голову, что ее интересуют твои деньги?
— Энни совсем недавно узнала, что я богат. Она делала мне дорогие подарки. — Гид показал широкий серебряный браслет на руке.
— Ты действительно уверен, что деньги не имеют для нее значения?
— Мама, деньги — это еще не самое главное. Не для всех они так важны, как для тебя.
— Что за тон, Гид!
— Я хочу сказать, что счастлив, и именно это — главное.
— Гид, сейчас, когда с нами нет твоего отца, я несу ответственность за тебя.
— Так она тебе нравится или нет?
— Конечно, нравится, — соврала Кристал.
Они вышли на улицу, где в нестерпимой духоте джипа сидели Анина и шофер, готовый отвезти Кристал на грязный местный аэродром.
Глава 55
Митчел, сопровождаемый чиновниками паспортного контроля, прошел на борт частного самолета, на котором Кристал прилетела в Токио. После соблюдения необходимых формальностей они сели в «кадиллак» и отправились в отель «Окура».
Машина медленно ехала по улицам города, и Кристал, закрыв глаза, вспоминала разговор с Гидом. Митчел не решался нарушить молчание, и только когда они приехали в отель, спросил:
— Плохо перенесли полет, Кристал? Вы выглядите очень усталой. Как дела в Таси?
— Все хорошо, просто мне надо кое-что обдумать. — Несмотря на то, что Кристал бесконечно доверяла Митчелу, она никогда не обсуждала с ним свои семейные дела.
— Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Спасибо, Падрик, — Кристал устало улыбнулась. — После смерти мистера Талботта вы мой единственный друг.
— Мне приятно это слышать, но все же, может, я могу вам помочь?
— Нет, благодарю вас. Просто у меня неважное настроение. — Кристал тяжело вздохнула.
Митчел сел рядом и взял ее руку. Запах мужского одеколона подействовал на Кристал успокаивающе, и она положила голову на плечо Митчела. Он вздрогнул и прижал ее к себе.
— Мне больно видеть вас несчастной, — сказал Митчел внезапно охрипшим голосом. — Вы самая прекрасная и мужественная женщина на свете.
Именно любовь и обожание были сейчас нужны Кристал. Ситуация с Гидом и Энни вывела ее из равновесия, и ей захотелось опереться на крепкое мужское плечо. Ладонь Падрика легла ей на грудь, он задрожал. Кристал не шевелилась. Падрик расстегнул пуговицы ее блузки и прикоснулся к обнаженному телу. Перед мысленным взором Кристал промелькнули картины юности, когда она сидела с каким-нибудь мальчиком в машине, и он ласкал ей грудь. Дыхание Падрика стало тяжелым, он повернулся и прижался к ней. Его тело несколько раз дернулось и ослабло.
Кристал не сразу поняла, что произошло, пока не почувствовала, что ее платье стало мокрым.
Оттолкнув Падрика, Кристал заметила, что он побледнел. «Надо как-то исправить положение, — подумала она, — иначе я потеряю его». Без него, его преданности и знаний ей никогда не справиться с делами компании.
— Падрик, я действительно очень устала, — сказала она как ни в чем не бывало. Мне хотелось бы обсудить с вами ситуацию со сбором комиссионных, прежде чем начнутся переговоры. Давайте позавтракаем вместе.
— В девять тридцать? — спросил он, не глядя на Кристал.
— Лучше в десять.
Падрик тяжело поднялся и вышел из номера. Кристал бросилась в ванную, с отвращением сняла с себя платье и выбросила его в корзину для мусора. Она долго стояла под душем, пока вода не успокоила ее. К этому времени прибыла Анина с багажом, и Кристал, закутавшись в халат, стала звонить в Сан-Франциско.
К телефону подошел Александр. Услышав голос сына, Кристал взяла себя в руки и попросила его рассказать о делах, связанных с Японией. В кабинете Александра были развешаны списки имеющихся и потенциальных клиентов компании. Он напомнил матери, что сын мистера Окубо учится в Гарварде, и он поможет им с обменом иен на доллары. Мистера Курихару, который влюблен в пышнотелую итальянку, можно будет подкупить, пообещав пригласить его на их виллу в Италии или сдать ему семейные апартаменты в Нью-Йорке или Голландии.
Выслушав советы сына, Кристал, не в силах больше сдерживать себя, закричала в трубку:
— Гид влюбился в отвратительную девчонку!
— Гид? Ты, наверное, шутишь! Неужели он нашел какую-нибудь пигмейку в Новой Гвинее?
— Брось свои шуточки, Александр. Она антрополог и бедна, как церковная мышь, да к тому же калека. — Кристал зарыдала. Бросив трубку, она уткнулась в подушку и дала волю слезам. Выплакавшись, Кристал забылась крепким сном.
* * *
— Ты даже представить себе не можешь, до чего противна эта Энни, — сказала Кристал Александру. Вечером следующего дня они сидели в отдельной кабине известного японского ресторана, который обслуживал только избранных. Встревоженный рассказом матери, Александр прилетел в Токио.
— А тебе бы хотелось, чтобы Гид женился на принцессе Анне?
— Уверяю тебя, что эта девица охотится за деньгами Гида.
— Рано или поздно их все равно кто-нибудь получит. — На лице Александра появилось недоверчивое выражение. — Никогда не замечал, чтобы ты так волновалась за Гида.
— Просто раньше у меня не было для этого повода.
Подошла официантка, молодая японка, и, придерживая рукав кимоно, поставила перед ними первую клубнику. Александр посмотрел на нее и что-то сказал по-японски.
Кристал не смогла сдержать улыбки.
— Что ты сказал? — спросила она.
— Ничего особенного, просто попросил счет.
Кристал продолжала жаловаться:
— И самое худшее, что она живет рядом — в Беркли.
— Хватит, мам, — зевая, попросил Александр.
— Я хочу, чтобы ты отнесся к этому серьезно.
— Разве я не для этого прилетел?
Александр расплатился, и они вышли на улицу.
Мартовская ночь была теплой. В небе светила полная луна. По улице шли японцы в темных костюмах, женщины в кимоно и молоденькие японские девушки в модной европейской одежде. Приказав шоферу следовать за ними, Александр взял мать под руку, и они медленно пошли по улице, смешавшись с пестрой толпой.
— Почему бы тебе не сделать Гида начальником строительства в Таси?
Кристал выпустила руку сына.
— Не смеши меня. Начнем с того, что у него нет опыта, а там ведутся очень сложные работы. Благодаря Рамсею пока все идет хорошо. У него большой опыт в строительстве шахт.
— Ты же спрашиваешь моего совета?
— Александр, я отлично тебя понимаю — ты хочешь, чтобы Гид оставался там как можно дольше, и это поможет ему забыть Энни, но я не могу с тобой согласиться. Там работ лет на десять.
— Чем дольше он будет там сидеть, тем лучше для тебя.
— Я не согласна. Еще несколько лет, и вы должны будете взять компанию в свои руки.
Взмахом руки Александр подозвал машину. Шофер с низким поклоном открыл дверцу. Они сели, и Александр продолжил:
— Ты считаешь, что Гид слишком молод, чтобы управлять строительством в Таси?
— Я уже сказала тебе, что это невозможно, — ответила Кристал с раздражением. — Он должен учиться управлять компанией.
«Что у него на уме? — подумала Кристал. — Устранить Гида?» Кристал молчала, разглядывая дворец императора. «Он хочет целиком завладеть компанией», — решила она.
Кристал уже давно догадывалась о желании Александра, но нарочно гнала эти мысли. Она не могла нарушить волю Гидеона, чтобы оба сына владели его компанией, да к тому же Александр вовсе не был его сыном. Итак, он прилетел в Токио, чтобы уговорить ее оставить Гида в Новой Гвинее. Она сама дала ему в руки этот козырь. А почему бы и нет? Компания по праву принадлежит Гиду, ну и что с того? Александр справится с ней лучше. «Мне и самой хочется отдать ее Александру, — размышляла Кристал. — Какое мне дело до морали, этики, родственных связей?» Она обожает Александра. Как она разозлилась на Курта, когда два года назад, выясняя вопрос о своем отцовстве, он сказал ей все, что думает об их сыне. Тогда он назвал его «неуравновешенным психопатом». Как хорошо, что Гонора бросила его!
— Ты действительно считаешь, что это поможет Гиду забыть Энни? — спросила Кристал. Задавая этот вопрос, она понимала, что капитулирует и идет навстречу желанию сына.
— Не сомневаюсь. Время лучший лекарь. Он скоро выбросит ее из головы, да к тому же ему будет просто некогда о ней думать.
— Но справится ли он с таким проектом?
— Ты же отлично знаешь, что он прекрасный инженер, а опыт пойдет ему только на пользу.
— Может быть, ты и прав, — нерешительно произнесла Кристал.
Александр откинулся на сиденье и облегченно вздохнул. Кристал поняла, что сын не был уверен в ее согласии.
— А что делать с Рамсеем?
— Повысить его, — ответил Александр, улыбаясь.
На следующее утро Александр улетел обратно в Сан-Франциско.
Через три дня переговоры с японскими бизнесменами были завершены. Программа визита была плотной, и Кристал говорила с Митчелом только о текущих делах. Сейчас, в самолете, она сообщила ему, что хочет сделать Яна Рамсея вице-президентом компании.
— А кто заменит его в Таси? — спросил Митчел.
— Мне кажется, что Гид подойдет на эту роль лучше всего. Как вы считаете?
Митчел молча глядел в иллюминатор. Он был в курсе завещания Гидеона и сразу догадался о замысле Кристал.
— Он еще очень молод, — ответил Митчел после некоторого раздумья.
— Да, это меня тоже беспокоит. Но он должен набраться опыта.
Митчел согласился с Кристал. Инцидент в гостинице был забыт. Вскоре Ян Рамсей, обрадованный повышением, начал готовиться к отъезду в Сан-Франциско.
Через полтора месяца Кристал вернулась в Новую Гвинею.
— Гид, я возлагаю на тебя большие надежды. Ты должен заменить Рамсея.
Они сидели в нестерпимой духоте трейлера, с которой не мог справиться постоянно работающий кондиционер. По крыше стучал дождь.
— Надеюсь, ты говоришь это несерьезно, — ответил Гид после небольшой паузы.
— Кого еще я могу поставить во главе такого грандиозного проекта?
— Мама, наверное, этот климат плохо действует на тебя. Может, ты подхватила тропическую лихорадку?
— Гид, я преодолела тысячи миль не для того, чтобы выслушивать твои шутки.
— В компании много людей гораздо опытнее меня.
— Дорогой, мне кажется, ты недооцениваешь себя. И кроме того, заказчик настаивает на твоей кандидатуре.
— Они должны знать, что я окончил университет всего полтора года назад.
— Но ты Талботт, а для них это главное.
Гид подошел к окну. Кристал не видела его лица, но по опущенным плечам поняла, что он расстроен.
— Я бы никогда не осмелилась просить тебя, но ты прекрасно знаешь, что, если бы мы не вложили в проект столько денег, он достался бы Айвари.
Гид вздохнул и дотронулся до серебряного браслета.
— У нас еще никогда не было такого крупного заказа, — продолжала настаивать Кристал.
Гид еще раз вздохнул.
— Хорошо, я согласен.
Кристал приняла ванну, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку и услышала голос Гида:
— Мам, десять минут назад ты стала свекровью. Поздравь нас.
Кристал удивилась своему спокойствию и, попросив Гида передать трубку Энни, поздравила миссис Гидеон Талботт III с законным браком.
Глава 56
Деятельность американских межнациональных компаний за рубежом. Отчет подкомитета по международной экономической политике при комитете по международным связям и палате представителей. Девяносто четвертый созыв.
Александр положил правительственный вестник на стол матери. Кристал сидела за большим столом в своем кабинете, расположенном на тридцать втором этаже нового здания, построенного в деловой части города, — штаб-квартире компании «Талботт». Над столом висел большой портрет Гидеона. Сквозь широкие окна открывалась панорама Сан-Франциско и залива.
Нахмурившись, Кристал небрежно перелистала тонкие листы дешевой бумаги. Почти четыреста страниц, и в основном перечень компаний, которые путем дачи взяток делают свой бизнес за границей.
— Мне противно это читать, — сказала она, отталкивая вестник. Всякий раз, когда Кристал сталкивалась с подобной информацией, ей становилось плохо. — Они там все с ума посходили. Это похоже на «охоту на ведьм». Конгресс прекрасно знает, как делаются дела в этих странах, и нечего им совать нос куда не следует. Достаточно и того, что мы платим огромные налоги.
— Конгрессменам надо набирать очки перед выборами, — заметил Александр.
— Лицемеры. То они говорят о необходимости развивать зарубежные связи, то начинают ловить блох. Видимо, они считают, что нам нравится платить бакшиш, дань или, лучше сказать, оброк.
— Не принимай все так близко к сердцу, мама. Политики далеки от реальной жизни.
Александр был знаком со многими политическими деятелями как у себя дома, так и за рубежом, и хорошо знал, как воздействовать на них. Два года назад ему удалось утаить от налоговой инспекции двадцать миллионов долларов и разместить их в трех различных банках Цюриха. В этом, 1974 году доход компании «Талботт» превысит сто миллионов долларов.
Кристал вдруг забеспокоилась.
— Александр, уж не хочешь ли ты сказать, что они напали на след наших счетов в Швейцарии? — Кристал указала на вестник.
— Ни в коем случае. Наши связи надежны, и конгрессменам до них не добраться.
— Тогда к чему ты клонишь? — Кристал вновь перелистала страницы вестника.
— Представляю, какая поднимется шумиха, если намекнуть прессе, как работает система «подмазывания» на Среднем Востоке.
На телефонном аппарате загорелась одна из кнопок, но звонка не последовало — очевидно, Александр, как он часто делал, предупредил секретаря, чтобы она ни с кем не соединяла его мать.
— Александр, если ты имеешь в виду Айвари, то так и скажи.
Сын вытащил из кармана конфету, развернул ее и положил в рот.
— Из-за цен на газ у нас не очень-то любят арабов, — ответил он. — Все средства массовой информации будут рады отыскать в этих странах следы коррупции.
— Не думаю, что Курт прибегает к системе подкупа, а дача мелких взяток местным чиновникам общеизвестна, но ее никогда не докажешь — никаких записей расходов, расписок, телефонных переговоров.
— Важно пустить их по следу Айвари.
— Ну и что нам это даст?
— Посмотрим. Это как игра в кости — кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Надеюсь, что проиграет Айвари. Я хочу, чтобы он ушел из бизнеса.
— Ушел? — Кристал задумчиво посмотрела в окно, мимо которого пролетал детский надувной шарик.
Александр просил у нее разрешение погубить ее заклятого врага и конкурента, своего отца. Разве не этого она хотела всю свою жизнь? Но почему так тяжело на душе, почему на глаза наворачиваются слезы?
Смятение Кристал не укрылось от Александра. Он опустился в кресло и тихо сказал:
— Забудь все, что я здесь говорил. — На лице Александра было написано разочарование.
Кристал вспомнила туманную ночь и твердую руку Александра, поддерживающую ее. Тогда она, одетая как девушка-подросток, сама того не желая, выдала тайну его рождения. Как часто она винила себя за это!
— Если журналисты займутся компанией «Айвари», то рано или поздно они доберутся до нас.
Александр вскочил на ноги. Лицо его повеселело.
— У нас они найдут только пустую мышеловку.
— А у Айвари?
— У него они обнаружат много интересного. В своих похождениях он превзошел всех плейбоев Европы.
— Курт? Ты хочешь сказать, он не знает, что делается в его компании?
— Скоро узнает, — ответил Александр, потирая руки, — скоро узнает.
Александр ушел, а Кристал, нажав невидимую кнопку в стене, вошла в небольшую потайную комнату — ее святая святых. Она легла на широкий диван и закрыла глаза.
«Почему я думаю, что план Александра не сработает? — размышляла она. — Он всегда достигает намеченной цели. Взять хотя бы Гида. Разве не он убедил меня оставить брата в Новой Гвинее». С тех пор как Энни забеременела, отношение к ней Кристал значительно улучшилось, хотя от одной мысли, что она скоро станет бабушкой, ее бросало в дрожь. Когда молодые приезжали в отпуск, она с удовольствием проводила с ними время.
«О чем я беспокоюсь, — продолжала думать Кристал. — У нас хорошие связи в конгрессе. Президент Форд и несколько членов его кабинета — наши друзья. Курта следует проучить за оскорбление Александра. Хватит ему мотаться по свету в сопровождении молоденьких скарлеток». Перед Кристал встало бледное лицо Гоноры с большими печальными глазами.
— Пусть Александр делает, что хочет, — сказала она вслух. — У него все получится, я уверена.
Глава 57
Теплым апрельским днем 1976 года Гонора занималась высадкой тюльпанов. Она выкапывала ямку, обильно лила в нее воду и клала луковицу. Темно-красные тюльпаны были доставлены утром из Амстердама и являлись основой будущего цветника, по краям которого другие рабочие высаживали голубые незабудки, ирисы и глицинии.
У Гоноры болела спина, но она не обращала на это внимания — работа доставляла ей удовольствие, как певцу доставляет удовольствие пение, а танцору — танец. Откровенно говоря, она выполняла чужую работу: рабочий-пакистанец заболел, запил, как метко определила Ви, а лишние деньги никогда не помешают.
Они неплохо жили все эти годы, прошедшие со дня ее разрыва с Куртом, но необходимо думать и о черном дне. Гонора хорошо помнила, как бедствовала семья Силвандер до отъезда в Америку и в первые годы жизни там. Сейчас она научилась экономить и откладывать деньги, в первую очередь на одежду Лиззи. Девочка ходила в школу, где не было специальной формы, и приходилось думать, как ее одевать. Выручали свитеры из теплой ирландской и норвежской шерсти, которые Лиззи носила с брюками. Но девочку часто приглашали в гости и на дни рождения, а это означало новое платье и хороший подарок. Гоноре приходилось также оплачивать услуги сиделки, ухаживающей за отцом. Она не могла обратиться с этой просьбой к Джоселин, которая платила за учебу Лиззи, а это выливалось в немалую сумму, так что приходилось крутиться самой.
Земля загудела и содрогнулась — в подземке прошел электропоезд. Гонора продолжала работать, а мысли ее занимал Курт.
Воспоминания были неясными и расплывчатыми. Физические и душевные страдания отошли на задний план. Прошедшие четыре года многое стерли из памяти. Она уже не помнила его ласкового голоса и нежных рук. Остались лишь смутные воспоминания о тех вечерах, когда Курт работал, а она сидела с книгой в руках и смотрела на него. Как уютно и тепло было тогда в доме.
Поначалу Гонора боялась, что Курт будет искать их, но по прошествии года появилась обида, что он не сделал ни единой попытки к примирению.
Ви, большая любительница светской хроники, часто обращала ее внимание на строчки, посвященные Курту, где неизменно говорилось, что известный промышленный магнат Курт Айвари появился там-то и там-то с восходящей звездой кинематографа… богатой наследницей… и тому подобное. Гонора делала вид, что все, связанное с Куртом, ее совершенно не трогает, но в глубине души испытывала жгучую ревность. Гонора распрямила спину и посмотрела на дело своих рук. Она осталась довольна: тюльпаны были высажены ровными рядами и в сочетании с другими цветами вскоре образуют великолепный цветник.
Один из рабочих предложил Гоноре чай, но она отказалась.
— Вы американка? — спросил он. Гонора покачала головой.
Всю жизнь ее преследовала какая-то неопределенность: в Англии — американка, в Америке — англичанка; ни мужняя жена, ни соломенная вдова; вроде бы и мать и в то же время не мать. За эти годы многие мужчины добивались ее расположения, но она отвергала их ухаживания. Наиболее настойчивым оказался преуспевающий адвокат, женатый на дочери известного психоаналитика. Гонора занималась оформлением его сада.
Он советовал ей принять предложение своего бывшего зятя, так как вопрос о разводе с его дочерью был лишь делом времени, но и здесь Гонора отказалась. Правильно ли она поступила? Гонора часто задавала себе этот вопрос, но ответа на него не находила.
Наступили ранние лондонские сумерки. Рабочие ушли, а Гонора все продолжала работать. Наконец она перестала различать цветы и решила продолжить работу утром. В подсобном помещении она вымыла лицо и руки, переоделась и сложила грязную одежду в большой целлофановый пакет.
У станции метро Гонора купила прекрасный черный виноград, заплатив за него два фунта, что было непозволительной роскошью, но чего не сделаешь для любимого больного отца.
Несколько лет назад у Ленглея стали сдавать почки и печень — результат злоупотребления алкоголем. В свои семьдесят лет он превратился в вечно жалующегося ипохондрика с желтым лицом и согнутой спиной. За ним ухаживали пожилой слуга и приходящая сиделка.
Ленглей сидел у электрокамина, закутав пледом длинные тощие ноги, — он постоянно мерз.
— Привет, папа, — сказала Гонора, целуя его седые волосы.
— Что у тебя в сумке? — спросил он в ответ.
— Просто грязная одежда, — ответила, покраснев, Гонора. — Я принесла тебе чудесный виноград.
— Я сегодня уже ел виноград, и он мне не понравился, — заметил Ленглей капризно. — Я уж думал, что ты не придешь.
— Но я же пришла. Как ты себя чувствуешь?
— Прошлой ночью у меня было сильное сердцебиение, я думал, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Надо было позвонить тебе, но ты же знаешь, что я не люблю никого беспокоить. И кроме того, я все время мерзну.
— Ты гулял сегодня?
— По такому-то холоду? Что за погода! Но в Европе и того хуже, везде идут проливные дожди. Гонора, что у тебя с ногтями?
Гонора сжала руки в кулаки, пытаясь скрыть грязь под ногтями.
— Папа, расскажи лучше, что пишет «Таймс»?
— Ты бы и сама могла читать газеты, если б не работала садовником.
— Я специалист по ландшафту.
— Я совсем перестал понимать людей. В наше время люди не разводились. Никогда не знаешь, что ожидать от этих нуворишей.
Ленглей был убежден, что богатство испортило Курта и Гонора перестала его устраивать. Дочь уже даже и не пыталась разубеждать отца и лишь молча выслушивала его ворчание.
Дряблые губы Ленглея растянулись в улыбке.
— Бедная моя португалочка, я всегда говорил, что ты заслуживаешь лучшей участи.
Помолчав, Ленглей пустился в пространные рассуждения о событиях, происходящих в мире: слушании по делу о взяточничестве в конгрессе США, землетрясении в Гватемале, преступности в Италии и безработице в центральных графствах Англии.
Гонора не перебивала отца, но когда каминные часы пробили семь, решительно поднялась.
— Папа, мне пора идти.
— Когда ты придешь снова? — забеспокоился Ленглей.
— Завтра в это же время.
Ленглей еще долго говорил о своих анализах, о том, как он мерзнет, и о письме Джоселин, прочитанном им дважды.
Усталая и опустошенная, Гонора спустилась в метро.
По настоянию Ви они переехали в другую, более просторную квартиру в зеленой зоне Лондона — районе, который Ленглею, с его утонченным вкусом, казался недостаточно аристократичным.
Лиззи, каким-то внутренним чутьем угадавшая шаги матери, уже ждала ее у открытой двери. Даже сейчас, в переходном возрасте, когда большинство детей дурнеет, Лиззи оставалась красивой девочкой, но, к сожалению, подвижность и общительность, которыми она отличалась в детстве, уступили место скованности и застенчивости, особенно в присутствии посторонних. Она начала стесняться своей глухоты и избегала разговоров с незнакомыми людьми.
Гонора устало опустилась в кресло, и Лиззи принялась рассказывать ей о событиях дня.
Большая квадратная гостиная была красивой и уютной. Ви привезла с собой добротную мебель, а Гонора украсила комнату яркими занавесками, салфетками, картинами, повсюду расставила цветы и книги.
Ви вышла из кухни. За последнее время она заметно раздобрела.
— Привет, случайная гостья, — сказала она. — Что задержало тебя на этот раз?
— Хотелось закончить работу.
— А потом, конечно, ты заехала к своему папочке. Почему ты так изнуряешь себя? Посмотри, на кого ты стала похожа.
— Как вкусно пахнет, — сказала Гонора. — Что у нас сегодня, жареный цыпленок?
— Уж коли ты решила сменить тему, я умываю руки, — проворчала Ви. — Давай-ка поешь.
Лиззи и Ви уже поели и сейчас сидели за столом, наблюдая за Гонорой, которая уже больше не чувствовала себя одинокой.
Гонора и Лиззи спали в одной комнате, и Гонора решила лечь сегодня пораньше, вместе с дочкой, но Ви шепнула, что хочет с ней поговорить.
Уложив девочку, они остались одни.
— Сегодня я купила американский «Тайм», — сказала Ви, которая постоянно приобретала какие-нибудь журналы, чтобы скрасить однообразие своей жизни. — Так вот, — продолжала она, — там пишут про твоего бывшего.
— Он строит что-нибудь грандиозное? — спросила Гонора, стараясь казаться безразличной, хотя ее сердце сильно забилось.
— Ничего подобного, — ответила Ви. — В конгрессе проходят слушания по делу о взяточничестве, и он среди обвиняемых.
— Папа что-то говорил мне об этом, но он не называл имени Курта.
— В наших газетах печатается только краткая информация о событиях за рубежом. — Ви посмотрела на дверь комнаты, где спала Лиззи, и, порывшись в большой хозяйственной сумке, достала журнал.
— На, читай, страница пятьдесят шесть.
Гонора открыла нужную страницу и увидела заголовок «Скандалы».
В конгрессе продолжаются слушания по делу о даче взяток американскими бизнесменами своим зарубежным партнерам. 13 мая с обвинениями выступил депутат Демократической партии от штата Орегон Ясон Моррел, который рассказал о деятельности некоторых бизнесменов на Среднем Востоке.
Среди обвиняемых — глава крупной строительной компании Курт Айвари. Комитету Моррела удалось узнать о связях Айвари с принцем Фуадом Абдурахманом, который в свое время, будучи министром финансов Лалархейна, подписал с компанией «Айвари» контракт на строительство самого большого в арабских странах аэропорта, оснащенного по последнему слову техники.
Отвечая на вопросы корреспондента Ассошиэйтед Пресс, Курт Айвари сказал, что не признает себя виновным и просит провести расследование.
Мультимиллионер Айвари живет на борту яхты «Одиссей» водоизмещением в 1800 тонн и длиной 282 фута. Это одна из самых роскошных и дорогих яхт в мире.
Жена Айвари, с которой он до сих пор не развелся, проживает в Лондоне вместе с десятилетней дочерью, удочеренной ими несколько лет назад. Айвари постоянно появляется в обществе в сопровождении голливудских красоток.
— Что скажешь? — спросила Ви.
— Хорошо, что Лиззи не видела этого журнала. Можно, я вырву страницу?
— Конечно.
Гонора вырвала страницу и разорвала ее на мелкие кусочки.
— Что с ним теперь будет? — спросила Ви.
— Ничего.
— Как так ничего? — взвизгнула Ви. — Это что тебе, шуточки?
— Он никогда не ставил свой бизнес в зависимость от взяток, поэтому они ничего не обнаружат.
— Но этот арабский парень…
— Фуад и Курт — давние друзья, еще по Беркли. Ви, я так устала. Ты не возражаешь, если я лягу?
— Да, дорогая, — ответила Ви с сочувствием и выключила телевизор.
Принимая душ, Гонора думала о Курте и тех многочисленных красотках, которые его окружают.
Как он, наверное, скучал с ней теми вечерами, о которых она так часто вспоминает!
Глава 58
В 1975 году Курт создал независимую корпорацию по управлению совместным капиталом, назвав ее «Коммерческий банк Айвари». Во главе банка он поставил Джоселин. Совет учредителей, в который вошли девять компаний, собирался в Лос-Анджелесе раз в два месяца.
В этот день проходило заседание правления, и Джоселин, как глава банка, присутствовала на нем. Она молча слушала, как члены правления горячо обсуждают вопросы, связанные с вложением капитала, и чувствовала себя не в своей тарелке: несмотря на высокий пост, она не имела никакого влияния на этих облеченных властью людей.
Через десять дней Курт должен был предстать перед комиссией Моррела, но никто из членов правления даже не заикнулся о предстоящем слушании, что, по мнению Джоселин, свидетельствовало об осторожности сидящих перед ней людей. В самой компании «Айвари» ходили разные слухи, сотрудники обменивались шуточками и даже выпустили специальный бюллетень с карикатурой — американец засовывает свернутую в трубочку тысячедолларовую банкноту в чалму арабского шейха.
По традиции заседание правления заканчивалось обедом у «Виндзора», который славился своей безупречной высококачественной кухней и лучшими в мире винами.
Мужчины расселись по машинам, а Джоселин, демонстрируя свою независимость, решила пойти пешком.
— Не возражаешь, если я провожу тебя? — спросил Джоселин Мартин Стеррет, один из членов правления.
Джоселин безразлично пожала плечами.
— Как хочешь.
— Что ты думаешь об этой статье в «Тайм»? — спросил Мартин.
— Грязная работа.
— «Ньюсуик» пошел еще дальше. Они называют мистера Айвари «крестным отцом и манипулятором национальных правительств».
— Да, я читала. Звучит впечатляюще.
— Джоселин, такого рода информация может сослужить плохую службу компании. — Мартин нахмурился. — Говорят, что нет дыма без огня. Многие уверены, что Айвари давал огромные суммы семье Абдурахмана.
— Я не раз говорила Курту, что он должен подать в суд на «Тайм» за эту ложь. Мало того, что Курт не давал взяток, но и Фуад никогда бы не пошел на это.
Они остановились у светофора, и Мартин, вплотную приблизившись к Джоселин, продолжал:
— Джоселин, ты должна уговорить мистера Айвари дать опровержение, иначе все будут считать его виновным.
— Это ужасно!
Джоселин взглянула на Стеррета и поняла, что он не на шутку встревожен.
— Многие считают, — продолжал тем временем Мартин, — что миссис Айвари должна дать свидетельские показания.
— Гонора? — удивилась Джоселин.
Зажегся зеленый свет, и они перешли на другую сторону улицы.
— Ее присутствие на слушании может несколько улучшить его положение.
— Они не живут вместе, — сухо ответила Джоселин.
— Да, но они ведь не разведены.
— Мне кажется, личная жизнь Курта здесь ни при чем. — Джоселин слегка покраснела, вспомнив, как предлагала себя мужу своей сестры. Это до сих пор мучило ее.
— Мне неприятно говорить об этом, — продолжал Стеррет, — но пресса уже раскручивает его личную жизнь и обвиняет мистера Айвари, как бы это помягче сказать… ну, допустим, в аморальном поведении.
— Вы имеете в виду его многочисленных подружек?
— Вот именно, и поэтому присутствие миссис Айвари могло бы изменить отношение к нему.
— Господи!
— Вы же понимаете, что порядочная, честная жена всегда вызывает симпатию. Жена должна отстаивать интересы мужа. — Мартин Стеррет закашлялся, и Джоселин решила, что он специально спровоцировал кашель, вспомнив, что разговаривает с женщиной, обрушившей вазу на голову своего мужа.
Некоторое время они шли молча, и Джоселин уже решила, что разговор окончен.
— Сейчас у мистера Айвари ближе вас никого нет, — вдруг нарушил молчание Стеррет. — Не могли бы вы попробовать убедить его хотя бы переговорить с миссис Айвари? Ее присутствие существенно повлияет на ход слушания.
— Почему бы вам самому не сказать об этом Курту?
Они уже подошли к ресторану, где их ждали остальные члены правления, и вдруг Джоселин поняла, что они специально выделили Мартина Стеррета переговорить с ней. «Может, они в чем-то правы, — подумала Джоселин, — и мне нужно постараться убедить Курта?»
* * *
Гонора сидела в постели, обхватив руками колени и прижавшись спиной к электрогрелке. Перед ней на столе стоял завтрак — чашка чаю и кусочки поджаренного хлеба.
Была суббота, и Ви с Лиззи, закутавшись в плащи, ушли на дневной спектакль. Гонора осталась дома, решив дать отдых своему позвоночнику, который в последнее время нестерпимо болел.
Неделя выдалась плохой во всех отношениях. Холодный ветер с Северного моря принес моросящий дождь, перемежающийся со снегом. Гонора предложила свои услуги дизайнера по ландшафту трем заинтересованным клиентам, но ни один не дал ей заказа. Заведующая школой, в которой училась Лиззи, обратилась к родителям с просьбой помочь голодающим детям Замбии, и Гонора, пожалев черных ребятишек, выписала чек на тридцать фунтов, прежде чем обнаружила, что на ее счету в банке осталось меньше пяти фунтов, а это означало, что ей опять придется занимать у Ви. Ленглей, который совсем свихнулся от постоянного пребывания дома, предсказывал скорый конец света. Ее месячные стали обильными и сопровождались сильной болью. В общем, все одно к одному.
Гонора выпрямила ноги и, осторожно перевалившись на бок, взяла чашку с чаем.
Маленькими глотками Гонора пила горячий чай с молоком и читала. В дверь позвонили. Уверенная, что это какой-нибудь рекламный агент, Гонора не двинулась с места. Звонок продолжал звонить. Раздосадованная, Гонора сунула ноги в тапочки и, потуже затянув махровый халат, медленно направилась к двери.
На пороге стояла Джоселин.
— Я уж всякую надежду потеряла, — сказала она.
Гонора никак не могла привыкнуть к тому, что ее младшая сестра всегда сваливается как снег на голову. Она молча поцеловала холодную, мокрую щеку Джоселин.
— Что с тобой? — спросила Джоселин. — Заболела?
— Ничего особенного, немножко болит спина, — ответила Гонора. — Каким ветром занесло тебя в нашу страну незаходящего солнца?
Джоселин не ответила. Она сняла плащ и, взяв сумку, прошла в комнату.
— Ложись и не обращай на меня внимания, — сказала Джоселин.
Гонора вернулась в постель и, привалившись к грелке, смотрела, как сестра молча бродит по комнате.
— Джосс, может, ты хочешь чаю? — спросила она с беспокойством. — Мне нетрудно заварить свежий.
— А у тебя не найдется чего-нибудь покрепче? — спросила Джосс.
— Кажется, у Ви есть водка. Сделать тебе «Кровавую Мери»?
— Лежи. Где она? На кухне?
— В шкафчике под раковиной. Сок в холодильнике.
Джоселин смешала коктейль и, вернувшись в комнату, села на пуфик перед кроватью, зажав в руках стакан.
Гонора заволновалась.
— Джосс, что же все-таки случилось? — спросила она.
— Ничего. Ты считаешь, что я приезжаю только тогда, когда что-нибудь случается?
— Но я же вижу, что ты нервничаешь.
— Со мной все в порядке, — Джоселин сделала большой глоток, — а вот с Куртом…
— С Куртом? — Гонора оторвала голову от подушки. — Он заболел?
— Здоров как бык.
— Это как-то связано со слушанием?
— Да, и я не понимаю, почему ты должна беспокоиться о нем после того, что он сделал.
— Я сама ушла от него.
— А что тебе оставалось? Ведь он скрыл, что у Кристал от него ребенок? Я уж не говорю о его многочисленных потаскушках.
— Это он прислал тебя?
— Да он растерзает меня, если узнает, что я здесь.
— Значит, ты приехала по своей инициативе, чтобы попросить меня о помощи?
— Я просто не знаю, как лучше поступить.
— Джосс, я просто не понимаю, чем я могу ему помочь, ведь у меня нет никаких связей.
— Никто не просит тебя подкупать конгресс.
— Но что же ты хочешь от меня?
— Гонора, ты помнишь, когда проходило слушание по «Уотергейтскому делу», Мартин Дин сидела рядом с Джоном, давая понять, что она разделяет судьбу мужа?
— Я понимаю, куда ты клонишь, но все связи между нами разорваны. Курт даже не позвонил, когда Лиззи была больна. Я просто уверена, что он будет против моего присутствия там.
— Тогда они его просто уничтожат.
— Ты так считаешь?
— Если бы ты хоть изредка читала американские газеты и смотрела наш канал, то пришла бы к такому же выводу.
— Но почему?
— В этом году выборы, и подкомитету Моррела просто необходимо набрать побольше очков. Они должны доказать себе и всем, что в состоянии одолеть миллиардера, который живет на роскошной яхте в окружении молоденьких скарлеток.
Гонора откинулась на подушку и глубоко задумалась. Джоселин замолчала, посчитав, что в данном случае молчание более уместно, чем слова, — надо дать сестре возможность все хорошо обдумать.
— Джосс, — наконец сказала Гонора, — предположим, что я соглашусь и что мое присутствие поможет Курту, но скажи мне, как я могу сесть рядом с ним, если он этого не хочет.
— Он все еще любит тебя, я уверена.
— И поэтому окружил себя таким количеством молодых красоток?
— Поступай, как знаешь. Никто не будет винить тебя, если ты не поддержишь Курта. И, собственно, почему ты должна его защищать? Бедный Малькольм и тот бы не додумался до такого оскорбления.
— Я не злопамятна, — ответила Гонора.
Джоселин поставила стакан на пол и зевнула.
— Что-то меня сморило, — сказала она и, сбросив туфли, вытянулась на постели Лиззи. Через минуту она уже спала или притворялась спящей.
Поток воспоминаний захлестнул Гонору. Она вспомнила, как узнала и боль, пронзившую ей сердце; вспомнила, что Курт является отцом сына Кристал, вспомнила, какое наслаждение давало ей тело Курта и какое отвращение она испытала, когда он изнасиловал ее в последний день в Марракеше. Мысленно она представляла себе Курта в объятиях сменяющих друг друга красоток.
Об этом и о многом другом думала Гонора, прежде чем принять решение.
Глава 59
В Лос-Анджелесе стояла отличная погода. Ветер разогнал смог, и в прозрачной дали четко вырисовывались очертания гор с позолоченными солнцем вершинами. Ярко-голубое калифорнийское небо отражалось в таких же голубых прибрежных водах. Плавучий дом Курта был слишком большим, чтобы пришвартоваться к причалу, и стоял на рейде вместе с торговыми судами.
Доехав до порта, Гонора свернула налево и крепко вцепилась в руль. Она уже давно не водила машину, и от напряжения спина болела еще больше. К счастью, выехав на улицу, где не было такого сильного потока машин, Гонора смогла немного расслабиться. Ветерок, дующий с океана, приятно холодил лицо, и она получила возможность обдумать ситуацию.
Курт даже не подозревал о ее приезде. Гонора не позвонила ему, так как была совершенно уверена, что он или повесит трубку, или попросит ее не лезть не в свое дело. Сейчас Гонора с уверенностью полагала, что ей необходимо присутствовать на слушании. Оставалось только убедить в этом Курта.
«Жаль, что я так плохо выгляжу», — подумала Гонора. В последнее время она сильно уставала, и, конечно, это отразилось на ее внешности. Прошедшей ночью она никак не могла уснуть, а когда забылась на короткое время, ей приснился прекрасный сад. С ветки на ветку порхали красивые птицы, воздух был наполнен ароматом роз. Они с Куртом совсем молодые, влюбленные друг в друга. Курт берет в ладони ее лицо и крепко целует в губы. Гонора проснулась, охваченная сильным желанием. Посмотрев на часы, она удивилась, что проспала всего десять минут. До самого рассвета Гонора лежала с открытыми глазами, вспоминая этот чудесный сон.
Гонора ехала вдоль длинного ряда складских помещений, затем свернула направо, и перед ней раскинулась гладь залива. Она сразу же увидела яхту «Одиссей».
На фоне серых торговых судов яхта сияла, как волшебный фонарь: все три ее палубы, выкрашенные белой краской, сверкали на солнце.
Гонора припарковала машину и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза. Она хорошо помнила эту вместительную яхту, где было предусмотрено все: просторные каюты для команды, кабинет Курта с системой спутниковой связи, примыкающая к кабинету ванная комната, выложенная голубым мрамором. На яхте были четыре гостевые комнаты и игровая комната для Лиззи. За двумя круглыми, обтянутыми белой кожей столами могли одновременно обедать около двадцати человек.
Гонора открыла глаза и стала вылезать из машины. Распрямившись, она посмотрела на яхту и встретилась с взглядом Курта.
Он стоял на палубе, опершись о перила, и смотрел на нее. Ветер трепал выгоревшие от солнца волосы. Лицо и руки были покрыты темным загаром.
Их отделяло друг от друга несколько футов, но это был взгляд, пронесенный сквозь годы, в нем заключалось что-то магическое. Всей кожей Гонора ощущала взгляд Курта, и ее, как в том сне, охватило желание. Невольно она положила руку на сердце.
Внезапно Курт исчез. Палуба яхты возвышалась над причалом, и было такое впечатление, что он просто провалился. Гонора моментально вспомнила особенность характера Курта — он никогда не прощал своих обидчиков. Сможет ли он простить ее, так резко оборвавшую все связи с ним?
«Нечего прятать голову в песок, — уговаривала себя Гонора, — уж если ты решилась, надо идти до конца». Она пошла к воротам охраняемого причала, где на стуле с газетой в руках сидел пожилой человек в тельняшке с эмблемой яхты. Он поднял глаза на Гонору.
— Чем могу служить?
— Я миссис Айвари, — прошептала Гонора.
Сторож посмотрел на нее оценивающим взглядом. Что подумал он в этот момент? Сравнивал ее с молодыми красавицами, окружавшими Курта? Не мог поверить, что эта женщина в белой блузке и цветастой юбке когда-то тоже была владелицей этой сверкающей яхты?
Гонора в смущении отвела глаза и уже готова была уйти, когда сторож вдруг вскочил и, распахнув ворота, сказал:
— Проходите, пожалуйста, миссис Айвари.
Гонора поднялась на палубу. Под полосатым тентом стояли большие плетеные кресла. На самом солнцепеке на надувном матрасе лежала лицом вниз полуголая девица. Заслышав шаги, она, не поднимая головы, сказала:
— Они в главном салоне.
— Кто они? — спросила Гонора.
— Разве вы не адвокат?
— Нет… я… я… Гонора Айвари.
Девушка резко села. Ее большие, слегка выпуклые глаза с недоверием смотрели на Гонору. Она не спеша натянула купальник на загорелые дынеобразные груди с большими коричневыми сосками, красиво изогнув при этом тонкую и длинную, как у Нефертити, шею. У девушки были пухлые, немного вытянутые вперед губы, на которых не видно было и следа помады. Ее можно было назвать и красивой, и безобразной одновременно. На вид ей было не более двадцати лет, но в ней чувствовалась уверенность знающей себе цену женщины. Гонора едва справилась с охватившим ее гневом. Кто эта девушка? Возможно, она заменила Курту ее, Гонору?
— Я Марва Лей, — с гордостью сообщила девушка, ожидая, какое впечатление произведет ее имя на Гонору, но так как последняя никак не отреагировала, добавила: — В этом месяце мой портрет помещен на обложке «Вог».
Девушка разговаривала с Гонорой, как со своей давней знакомой, без тени смущения. «Возможно, теперешние нравы диктуют такое фамильярное обращение с женой хозяина яхты», — подумала Гонора, стараясь подавить в себе ревность.
— Да, я видела «Вог» в киоске аэропорта, но в жизни вы выглядите совсем по-другому.
— Выглядеть каждый раз по-другому — моя профессия, — ответила Марва. — Вы, кажется, разведены?
— Нет, просто давно не живем вместе, — пояснила Гонора.
— Ах да, Курт мне что-то такое говорил. Извини, что я приняла тебя за адвоката, но они здесь крутятся днем и ночью. Я уже насчитала их около пятидесяти. Вот и сейчас у них там большое совещание. — Марва повела рукой в сторону салона, шторы на окнах которого были задернуты.
— Не откажите в любезности сообщить Курту, что я здесь, — прошептала Гонора.
— Возможно, он уже видел тебя. — Марва принялась рассматривать себя в большое зеркало. — Я обожаю греться на солнце, но сегодня оно так печет…
— Не откажите в любезности… — снова начала Гонора.
— Твой английский такой смешной… Господи, неужели это морщина! — Марва пристально вгляделась в зеркало, затем со вздохом убрала его в сумку и быстро вскочила на ноги. Она оказалась очень высокой, с широким разворотом плеч и круглыми коленями.
— Сейчас скажу ему, что ты здесь, Гонора. Мне все равно надо пойти в каюту и намазаться кремом.
Оставляя большие следы на навощенных досках палубы, Марва направилась в каюту.
Вскоре девушка вернулась. На ней был элегантный короткий халатик, лицо блестело от крема.
— Курт сказал, что он ужасно занят, — сообщила Марва тоном, по которому Гонора сразу догадалась, что она врет.
Первым порывом Гоноры было поскорее уйти, но она быстро взяла себя в руки. «Возможно, он действительно очень занят, — уговаривала она себя, — и если к нему приходит такое количество адвокатов, дела его обстоят не лучшим образом, а значит, он нуждается в моей помощи. Да и потом, что я скажу Джосс?» Так рассуждала Гонора, ясно понимая, что на самом деле ей просто хочется увидеть Курта.
— Он не сказал, как долго будет занят? — спросила она.
— Послушай, он сегодня не в лучшем настроении. На твоем месте я бы ушла и пришла попозже.
— Я подожду, — ответила Гонора, волнуясь.
— Это твое дело, но я бы не стала.
Марва посмотрела на свое отражение в оконном стекле.
— Не говори потом, что я тебя не предупреждала. — Она еще немного повертелась на палубе и ушла в каюту.
Гонора достала из сумки роман и наугад открыла страницу.
«Люсьен всегда полагался на первое впечатление… — прочитала она, — как все молодые, неопытные любовники, он приехал слишком рано. Луизы в гостиной пока не было…»
Гонора перечитала абзац снова и снова, не понимая его смысла. Она забыла надеть часы и не знала, сколько прошло времени. Старик-сторож ушел, и пост у ворот занял молодой упитанный парень.
«Люсьен всегда полагался на первое впечатление…»
Стеклянная дверь распахнулась, и на палубу вышел Курт в сопровождении нескольких мужчин. В белых парусиновых брюках и белой майке с короткими рукавами, в сандалиях на босу ногу Курт выглядел очень молодо. Гонора сразу же почувствовала себя старой и никому не нужной. Она быстро вскочила с кресла.
— Здравствуй, Курт!
— Гонора! — голос Курта был резким. Не глядя на нее, он обменялся с каждым из пяти мужчин крепким рукопожатием, затем представил их Гоноре.
— Миссис Айвари, мы с вами уже встречались, — сказал ей невысокий мужчина лет шестидесяти, с массивной лысой головой. — Я Артур Кон.
Гонора не помнила лица, но хорошо знала фамилию этого известного юриста, который начинал в министерстве юстиции, затем стал юридическим консультантом многих известных компаний, представляя их интересы в Верховном суде. Курт часто прибегал к его услугам в сделках с иностранными партнерами.
— Да, я помню вас, — соврала Гонора, — и рада видеть снова.
— Как хорошо, что вы приехали, миссис Айвари. Я надеюсь, что вы будете присутствовать на слушании дела. — Глаза Артура за толстыми стеклами старомодных очков в металлической оправе излучали тепло.
Сильный порыв ветра натянул парусину тента, взлохматил волосы стоявших на палубе людей. Все они с интересом наблюдали за Гонорой, которая собиралась с мыслями для ответа, но ее опередил Курт.
— Мои юристы считают, что твое присутствие необходимо, Гонора.
Курт облокотился на перила и задумчиво глядел вдаль.
— Я… я… для этого и приехала в Штаты, — ответила Гонора срывающимся голосом. — Я бы хотела помочь… — Она посмотрела на широкую спину Курта.
— Мы вам очень признательны за это, — произнес Артур Кон вкрадчивым голосом. — Мы все считаем, что это поможет делу.
— Да… да… но я не знаю, что от меня требуется. — Гонора не отрывала глаз от спины Курта.
— Ничего особенного, — ответил Артур, — просто присутствовать. Давайте встретимся еще раз и обсудим, как вы должны вести себя во время слушания.
— Да, конечно. Я остановилась у сестры. Запишите номер ее телефона. — Гонора все смотрела на Курта. Наступило неловкое молчание.
Внезапно Курт повернулся и, не говоря ни слова, направился к двери. Блеснув на солнце, стеклянная дверь захлопнулась за ним.
Юристы стали прощаться, поочередно пожимая Гоноре руку. Через минуту она осталась одна. Шатаясь от усталости и обиды, Гонора направилась к выходу. Почему Курт вел себя так грубо? Что послужило причиной — предстоящее слушание в конгрессе или злость на нее?
Глава 60
Еще несколько шагов, и она будет на земле, подальше от Курта. Легкий ветерок трепал волосы Гоноры, они падали ей на лицо, мешая смотреть, и она придерживала их рукой. Ее взгляд случайно упал на группу юристов, стоявших возле большой голубой машины. Они с любопытством наблюдали за ней, и даже сторож у ворот, отложив журнал, не сводил с нее пристального взгляда.
Гонора попятилась назад, сходни закачались, сердце ее замерло от испуга. Наконец она снова на палубе. Осторожно ступая по гладким доскам, она подошла к стеклянной двери и толкнула ее. Повеяло запахом жилого помещения. Прокричал гудок парохода, но ей казалось, что это кричит ее сердце.
Гонора вошла в салон. Повсюду в беспорядке стояли стулья, пахло мужским потом и табачным дымом — все говорило о том, что здесь недавно находились мужчины.
В одном из кресел, положив на стол голые ноги, сидел Курт и потягивал виски. Прищурив глаза, он смотрел на нее.
— Неужели это миссис Айвари? Разве не вас я видел спускающейся на берег?
— Мне хотелось бы поговорить с тобой, — едва слышно сказала Гонора.
Курт пожал плечами.
— Я бы хотела, я… я бы хотела… видишь ли…
«Господи, неужели это я, — подумала Гонора, — бормочу что-то, как маленькая девочка». Она густо покраснела.
Курт сделал большой глоток и с интересом посмотрел на нее.
— Я бы хотела…
— Ты бы хотела услышать слова благодарности. О’кей, вот они: я премного благодарен тебе и обязан по гроб жизни.
— Не будь таким, — прошептала Гонора.
— Каким?
— Саркастичным… я хочу сказать…
— Ты уже, наверное, плохо помнишь меня? Ведь ты у нас самая добрая, благородная и отзывчивая, хотя до тебя не доходят слова, идущие от чистого сердца.
— Курт, пожалуйста, не надо.
— Что не надо?
— Почему мы не можем поговорить по-человечески?
— А ты считаешь, что можем? Я уже разучился говорить с тобой.
— Курт, прошу…
— Мои ученые мужи считают, что на слушании рядом со мной должна сидеть моя верная подруга, и вот ты здесь. Великий английский садовод специально прилетел из Лондона, чтобы поддержать своего друга. Как я понимаю, слова благодарности для тебя ничего не значат. Может, мне встать перед тобой на колени?
Гонора, которая редко выходила из себя, вдруг почувствовала, что больше не может выносить его издевательств.
— Не смей так разговаривать со мной! — закричала она. — Я не одна из твоих потаскушек!
— Детка, я уже давно это понял, — с усмешкой ответил Курт. — А теперь убирайся к черту.
Когда-то давно, в больничной палате, пропахшей запахом лекарств и увядающих роз, Курт, прижавшись небритой щекой к ее щеке, пообещал ей, что убьет всякого, кто посмеет обидеть ее. Может, стоит напомнить ему об этом? Ну и что ей это даст? Он убьет себя? Конечно же, нет. На глаза Гоноры навернулись слезы. Боясь расплакаться, она повернулась к двери.
— Гонора, вернись, — позвал Курт.
Гонора остановилась, вынула платок и вытерла слезы.
— Ты права, — сказал Курт, — уж коли нам придется присутствовать вместе на этом слушании, давай на время закопаем топор войны.
Немного поколебавшись, Гонора села на высокий табурет у стойки бара и прикрыла лицо рукой.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил Курт.
— Аспирин.
— У меня есть кодеин. Подойдет?
— Да.
Курт подошел к аптечке, достал лекарство и налил ей воды. Гонора машинально следила за его движениями.
Она взяла две капсулы кодеина и положила в рот.
— Зачем так много? — спросил Курт. — Лекарство очень сильное.
— У меня разламывается спина.
— А у меня голова.
— Ты все еще страдаешь мигренями?
— Сейчас нет, но было время, когда я и шагу не мог сделать без лекарств. — Курт налил себе виски. — Так что ты хотела мне сказать?
— Почему ты относишься ко мне так враждебно, Курт?
— Я вовсе не хотел оскорбить тебя, но пойми, как мне больно узнавать о вас только через Джоселин.
— Это все же лучше, чем через Марву Лей, — не удержалась Гонора.
— Послушай, ведь это ты бросила меня.
— Ты же знаешь причину… Александр… — Гонора замолчала, мысленно ругая себя за то, что вернулась к этой теме, и быстро добавила: — Лиззи шлет тебе привет.
— Она приехала с тобой?
— Нет, я оставила ее с Ви. Она стала бояться незнакомых людей, и потом ей не обязательно видеть, как мы ссоримся.
— Последний раз, когда она приезжала ко мне, мы очень ладили. Она стала прекрасно говорить.
— Лиззи занимается со специальным педагогом.
— Я тоже нанимал ей здесь учителя, — заявил Курт с гордостью.
— Странно, она ничего мне об этом не рассказывала. Курт, Лиззи стала стесняться своей глухоты. Она все больше уходит в себя, и меня это очень беспокоит.
— Мне кажется, это временное явление. Она приближается к подростковому возрасту.
Как все примерные родители, они еще долго говорили о Лиззи.
Курт допил виски, и Гонора поднялась.
— Мне пора идти. Джоселин нужна машина.
Курт проводил ее на палубу. При свете дня Гонора увидела, что он постарел: на лбу и вокруг рта образовались морщины, в волосах появилась седина. Она заметила, что Курт тоже рассматривает ее, и покраснела — наверное, она выглядит очень старой.
Курт вдруг как-то сразу обмяк.
— Гонора, я действительно благодарен тебе за то, что ты приехала, — сказал он устало.
— Ты считаешь, это поможет делу?
— Мне нечего скрывать.
— Я знаю.
— Но многие этого не знают, вот почему я хочу, чтобы провели расследование.
— Как они могут подозревать тебя?
— Пошли они все к черту. Я рад, что мы перестали быть врагами.
Подойдя к машине, Гонора оглянулась. На верхней палубе стояли Курт и Марва Лей. Курт обнимал ее за талию. Заметив, что она смотрит на них, они помахали ей.
Через несколько дней Артур Кон пригласил Гонору в ресторан. Оглядев ближайшие столики, он, понизив голос, сообщил Гоноре, что ее по возможности будут ограждать от прессы и что в самое ближайшее время они с Куртом поселятся в гостинице.
— У вас будут апартаменты, — добавил он, — и вы сможете жить на своей половине.
Гонора кивнула.
— Миссис Айвари, — продолжал Кон, — мне необходимо обсудить с вами еще один вопрос — о вашем гардеробе. Мистер Айвари оплатит все расходы.
— Не вижу в этом никакой необходимости. Я сама оплачиваю свои покупки.
— Мистер Айвари предупреждал меня, что вы очень обидчивы.
— Мне просто не нравится, когда меня обсуждают за моей спиной.
— Я вас отлично понимаю, но мистер Айвари считает, что ваше присутствие — это часть бизнеса, поэтому все расходы, связанные с вашим пребыванием здесь, должны быть отнесены на счет фирмы. В походе по магазинам вас будет сопровождать наша сотрудница из отдела по связям с общественностью.
— Полагаю, что спорить бесполезно, раз уж вы все решили за меня?
— Не обижайтесь. Вы настоящая леди, и ваше присутствие на слушании сыграет большую роль.
— Мистер Кон, как долго это может продлиться? У меня дома осталась маленькая дочка, и мне надо работать.
— Затрудняюсь ответить. Я знаю только, что мистера Айвари будут вызывать на слушание несколько раз. Думаю, это займет не больше четырех дней.
На следующее утро женщина из отдела по связям с общественностью повела Гонору в модный магазин «Патриция».
Гоноре, уже привыкшей покупать себе одежду на распродажах, было приятно вновь окунуться в роскошную атмосферу просторной примерочной. Ее обслуживала сама хозяйка магазина. Она принесла целую кучу нарядных, элегантных платьев, и Гонора, которая в душе оставалась скромной английской девочкой, растерялась. На помощь пришла сопровождавшая ее сотрудница компании «Айвари». Они выбрали элегантный костюм, фасон которого совершенно противоречил стилю одежды, которую обычно носила Гонора.
Вечером за пиццей, из которой состоял их ужин, Гонора высказала Джоселин свои опасения, связанные с предстоящим слушанием.
— Боюсь, что мое присутствие мало повлияет на ситуацию, — сказала она.
— Неужели ты Не понимаешь, как это важно для Курта и чего ему стоило принять твою помощь?
— Конечно, я все понимаю, Джосс. Просто пытаюсь объяснить тебе свое состояние.
— Речь сейчас идет о Курте. Он всегда был честным и открытым человеком. Его нельзя сравнивать со всей этой коррумпированной публикой.
— Джосс, к сожалению, он никогда не делал секрета из своей личной жизни, — Гонора вспомнила Марву Лей, — и это может повредить ему.
— Мне кажется, что я тоже должна поддержать его, — заметила Джоселин в раздумье. — Где он остановился? В «Долли Мэдисон»?
— Да.
— Пожалуй, я все-таки поеду в Вашингтон, — решительно заявила Джоселин.
— Очень хорошо. Ты можешь жить вместе со мной.
Джоселин кивнула.
— Я просто обязана быть там. Курт не пропускал ни одного судебного заседания, когда я…
— Джосс, здесь совсем другая ситуация.
— Ты хочешь сказать, что он никого не убивал? В данном случае все может получиться наоборот. Подкомитет Моррела может убить его, по крайней мере морально.