Мари-Роз уехала в больницу, а Триша, предвкушая два свободных дня, зашла на автобусную станцию, чтобы узнать, когда ей лучше поехать навестить свою подругу Хейзел. Она узнала, что автобусы чаще ходят по рыночным дням. К счастью, следующий день, вторник, был именно таким днем, поэтому она отложила свою поездку на завтра.

Париж, как обычно, был полон толпами людей, наслаждавшихся теплым солнцем. На широких улицах, однако, никто не чувствовал себя подавленно от обилия людей. Она бродила, пытаясь забыть свои горести, как вдруг заметила, что оказалась перед заведением Поля Рибо, знаменитого модельера. Она остановилась и увидела, как подъехала машина и вышел швейцар, чтобы провести в здание элегантную женщину.

Триша так увлеклась, что не обратила внимания, как остановилась вторая машина и человек, сидевший за рулем, подошел к ней сзади.

— Mademoiselle, зачем же стоять здесь? Почему бы не зайти? — прошептал у самого ее уха низкий голос.

Триша повернула голову и, встретив наглый взгляд, невольно улыбнулась. Перед ней стоял Поль Рибо, выглядевший крепче, чем в прошлый раз. На нем была повседневная куртка и дорогие широкие брюки. Он весело смотрел на нее, прищурив глаза от солнца.

— Рив отпустил вас одну?

Она решила подыграть его шутливому тону.

— У Рива более серьезные дела, чем водить меня по городу, — ответила она. — Скорее всего, он как раз сейчас работает. — Вдруг мысль о том, что он, возможно, готовится оперировать Мари-Роз, отрезвила ее.

Он ловко и уверенно взял ее под руку:

— Это значит, что у вас уйма времени и я как раз тот человек, с которым его можно провести.

Она отступила, видя, что он собирается вести ее в здание.

— Я же не могу вот так пойти, — сказала она, указывая на свой сарафан в коричнево-золотистых полосах по кремовому фону. — Это не последняя модель, а готовая одежда.

Он окинул ее беглым взглядом.

— На вашей фигуре сарафан смотрится как последняя модель, — сказал он и, кивнув швейцару, провел ее в здание.

По толстому шерстяному ковру они прошли по занавешенным сводчатым проходам в помещение, которое, наверно, было его кабинетом и рабочей комнатой. Триша осторожно села на край глубокого кожаного кресла и смотрела, как он подходит к бару.

— Что хотите выпить? — гостеприимно спросил он.

— Ничего, спасибо, — ответила она. — Еще рано, я только что позавтракала. — Девушка оглядела стены, увешанные картинами, изображавшими моделей в созданной им одежде, а потом увидела, что он усаживается на край большого письменного стола, капризно глядя на нее.

— Я думал, вы пришли заказать у меня сшить вам подвенечное платье.

Она смотрела в пустоту, застигнутая врасплох.

— Нет… нет, — ответила она, совершенно растерявшись.

— Хотите сказать, что вы еще не решили, будете вы надевать белое платье или нет? — вежливо поинтересовался он.

О боже, это ужасно!

— Мы… я еще не… — Она безнадежно запуталась.

Он улыбнулся:

— Вы же не хотите сказать, что еще не назначили дату?

Его игривое настроение успокоило ее.

— Мы ждем, пока моя невестка не пройдет вторую операцию, — чуть спокойнее выдавила наконец Триша.

Раздался стук в дверь, и появилась молодая женщина в черной сверхузкой юбке и белой блузке с эскизами в руках.

— Пол, вы это просили? — спросила она, бросив на Тришу быстрый взгляд сквозь узкие очки в темной оправе.

Он быстро просмотрел эскизы.

— Да, Жозетт. Merci. — Он улыбнулся ей и, когда Жозетт вышла из комнаты, положил эскизы на письменный стол рядом с собой.

Маленькая передышка дала Трише время собраться с мыслями. Она смотрела на него спокойно, готовая к любому повороту. Он продолжил:

— Сегодня днем я показываю новую коллекцию избранной немногочисленной публике. В коллекции — несколько свадебных платьев и предметов приданого, которые могут заинтересовать вас. Пойдем?

Триша прошла с ним в зал, в дальнем конце которого возвышался помост, переходящий в узкую платформу между рядами кресел, которые уже были заполнены зрителями, большей частью женщинами. Усадив ее в конце первого ряда, он ушел, и показ начался.

Триша была в восторге от почти всех моделей, однако большинство из них были так дороги, что она и не мечтала их приобрести. Адель Дюпон не появлялась — и это обстоятельство очень порадовало Тришу, ибо хотя их отношения и стали лучше, между ними не было ничего общего.

Позднее она перекусила вместе с Полем. Часы показывали пять, когда она собралась попрощаться и он предложил отвезти ее на виллу.

— Идете куда-нибудь сегодня вечером? — спросил он, садясь в машину рядом с ней.

— Нет, — последовал осторожный ответ. — Но я хочу позвонить в больницу и узнать, сделали ли моей невестке операцию.

Он нажал на акселератор, и машина резко рванула с места. Когда она неожиданно свернула направо, Триша испуганно посмотрела на него.

— Мы едем не по той дороге, — заметила она.

Он улыбнулся:

— Я везу вас к себе домой поужинать. Оттуда можно позвонить в больницу.

— Я бы предпочла вернуться на виллу, если не возражаете, — с тревогой сказала она.

— А я буду ужинать в одиночестве? Не будьте такой жестокой. — Он говорил притворно ласково.

Триша раздумывала. Конечно, им не было смысла отправляться каждому в свой дом и ужинать в одиночестве, а он относился к ней очень хорошо. К тому же ему обязательно придется играть роль джентльмена, общаясь с невестой своего друга. Поэтому она сдалась, подавив легкую тревогу, понимая, что Рив не одобрит ее шага.

Вечер получился интересным. Поль был отличным хозяином, он водил ее по вилле, показывал свои трофеи, завоеванные в то время, когда он занимался парусным и другими видами спорта. Он умел развлекать, хотя его громкий голос и постоянное жестикулирование через некоторое время начинали утомлять. Когда они на мгновение остановились у фотографии привлекательной женщины, на лице Поля появилось подавленное выражение.

— Моя жена, — пояснил он.

Триша смотрела на выразительные темные глаза, овальное лицо, обрамленное густыми темными волосами.

— Она прелестна.

— Живет в Швейцарии с нашим сыном Пьером. Ему шесть лет, и у него больные легкие.

Триша посочувствовала:

— Ему лучше?

— Сейчас он чувствует себя хорошо. — В его голосе зазвучала еле заметная жесткая нотка. — Им обоим нравится Швейцария, и они не хотят возвращаться.

Она почувствовала, что вторглась в ситуацию, которая еще ждет своего разрешения, и мысль о том, что еще один брак распадается, навеял на нее меланхолию.

Он отвез ее на виллу совсем поздно, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела машину Рива.

Поль бросил на нее быстрый взгляд и глубоким низким голосом весело сказал:

— Bon soir, mademoiselle, — и тут же уехал, оставив ее стоять в напрасных усилиях обрести спокойствие перед тем, как войти в дом.

Анри был в холле.

— Месье д'Артанон в салоне, mademoiselle, — тихо сказал он.

Она едва улыбнулась ему:

— Спасибо, Анри. Извини, что заставила тебя ждать. Ложись спать. Я запру дверь, когда Рив д'Артанон уйдет.

Триша почувствовала аромат особой марки сигар, которые курил Рив, и, войдя в салон, увидела, как навстречу ей со стула поднимается высокая фигура Рива. Она подошла к нему и с бьющимся сердцем заметила, что у него замкнутое и настороженное выражение лица.

— Рив, я вас не ждала, — с легкой дрожью произнесла она. — Что-то не так с Мари-Роз? Сегодня я звонила около шести часов, и старшая сестра ответила, что она чувствует себя нормально.

— Операция прошла удачно. Дела Мари-Роз идут прекрасно. Я ждал вас.

— Меня?

— Да, я приезжал раньше, чтобы отвезти вас поужинать, но вы уже позвонили Гортензии и сообщили, что не будете ужинать дома.

— Да. Я бы не стала… я имею в виду ужинать, если бы знала, что вы приедете.

Мгновение он смотрел на нее, потом перевел взгляд на ее сарафан, и, хотя глаза его глядели пристально, они казались уставшими. Триша неловко встала за креслом и пальцами ухватилась за его спинку. Нет сомнения, он раздумывал, почему она не вернулась домой, чтобы переодеться, а осталась ужинать в городе в простом сарафане.

— Я уехал поужинать и вернулся позже, а вас еще не было. Не имея представления, где вы можете быть, я позвонил тете Селесте и узнал от консьержки ее квартиры, что она на один день уехала за город проведать больную подругу. Тогда я подумал, что вы отправились к своей подруге Хейзел.

Она покачала головой, зная, что придется рассказать, где она была. Было поздно, и он, наверно, подумал, что, собираясь вернуться на виллу, она опоздала на последний автобус.

— Я решила поехать к Хейзел завтра. Завтра как раз рыночный день, и автобусы ходят чаще. — Помедлив, она с подчеркнутым спокойствием добавила: — Сегодня вечером я ужинала с Полем Рибо.

Его лицо потемнело.

— Вы поэтому вчера отказались от моего приглашения? У вас было назначено свидание с Полом?

— Да нет же! — Триша прикусила губу. Он ждал. И она рассказала, как случайно встретила Пола и что последовало дальше.

Рив подошел к камину и повернулся к ней лицом, держа руки в карманах куртки, от чего на ткани появились складки.

— Кажется, я говорил вам, что Поль женат, — сказал он. — Однако я не сказал вам, что у него сомнительная репутация там, где речь идет о женщинах.

— Со мной он вел себя как настоящий джентльмен.

Он иронически улыбнулся:

— Не сомневаюсь. Теперь вы понимаете, почему я настаивал на том, чтобы поддержать иллюзию о нашей помолвке. Как моя невеста вы в известной степени застрахованы от ухаживаний других мужчин. Но даже при этом сегодня вечером я стал волноваться, думая, где вы можете быть, и уже собирался отправиться на поиски, когда вы вернулись.

— Вам незачем волноваться, — ответила она. — Я способна сама о себе позаботиться.

Он выпрямился и со свистом втянул воздух:

— Вы девушка, которую отпустили в чужой город и которая лишь немного говорит на языке его жителей. Пока вашего брата нет, я чувствую себя ответственным за вас. Где именно живет эта ваша подруга?

— Хейзел? Она живет на ферме «Вилль», примерно в полумиле по главной дороге от ярмарки, на которой мы были. Может быть, вы хотите, чтобы я туда не ездила?

— Как раз наоборот, — насмешливо ответил он. — Мне будет гораздо лучше, если вы поедете туда, вместо того чтобы бродить по Парижу.

«И ужинать с женатыми мужчинами», — чуть не добавила она тихо. Он продолжал:

— Боюсь, что наша завтрашняя утренняя прогулка отпадает. Я буду занят в больнице, но вечером заеду за вами, чтобы увезти вас от вашей подруги Хейзел.

— В этом нет необходимости, — резко возразила Триша. — Я вернусь на автобусе и обещаю не ждать, пока придет последний. — Она бросила взгляд на его мрачное суровое лицо.

— Я сказал, что приеду за вами. — Рив посмотрел на часы. — Вам давно пора спать.

— Мне надо запереть дверь. — Она говорила таким же холодным тоном, как и он. — Я провожу вас до двери.

Когда они дошли до салона, длинная рука Рива потянулась к выключателю. У выхода он посмотрел на нее с тем же жестким выражением лица.

— Извините, что завтрашняя прогулка срывается. Bon soir, Триша. Желаю хорошо выспаться.

Во вторник утром после того, как она позвонила в больницу и справилась о здоровье Мари-Роз, Триша отправилась на остановку автобуса, чтобы поехать к Хейзел. Воздух был еще прохладен, и солнце приятно грело, но мерцающее голубое небо предвещало горячий день впереди. В автобусе она оказалась рядом с полной женой фермера и наслаждалась поездкой, хотя становилось нестерпимо жарко по мере того, как она приближалась к ферме «Вилль».

Ее спутница подсказала, какая остановка ближе к ферме. Триша вышла из автобуса и через поле увидела очаровательный медового цвета каменный дом фермы с низкой крышей и голубыми жалюзи. У нее мелькнула мысль, правильно ли она поступила, выбрав рыночный день для поездки. Хейзел ведь могло не быть дома. Однако, когда Триша вошла во двор, она сразу увидела подругу — та вышла из тени навстречу. На ней была розовая клетчатая рубашка и широкие брюки, черные волосы зачесаны назад глубокими волнами. Лицо Хейзел сияло.

— Триша! — Она улыбнулась. — Я чувствовала, что ты приедешь сегодня.

Она протянула Трише загорелую руку, и подруги зашагали к дому.

Триша нежно посмотрела на нее.

— Хейзел, жизнь на ферме тебе полезна. Ты так и пышешь здоровьем.

Хейзел весело рассмеялась:

— Мне здесь очень нравится! Это старый дом — он, конечно, не такой, как новые, но удобный. Животные и все такое находятся на первом этаже, а мы живем над ними, там просторно. Новые дома ферм строятся отдельно от конюшен и амбаров. — Она рукой указала на внешнюю лестницу. — Здесь мы поднимемся на второй этаж. Видишь, в той голубятне, маленькой башенке над черепичной крышей, когда-то жили голуби.

Продолжая говорить, она первой поднялась по внешней лестнице, и они очутились под поросшей ползучими растениями крышей, нависшей над террасой со столом и стульями, на которых можно было посидеть и насладиться солнечными лучами.

— Когда возможно, я занимаюсь своими домашними хлопотами здесь, — заметила Хейзел.

Пройдя половину террасы, они через застекленную дверь вошли на кухню. Это был центр дома. Триша увидела большую комнату, в которой главное место занимал массивный стол, по обе стороны от него стояли скамейки. У стен находились стулья, высокие часы и огромный шкаф для посуды, с выдвижными ящиками и открытыми полками, на которых стояли живописные гончарные изделия.

— Мы топим дровами. — Хейзел указала на плоский каменный очаг. — А здесь мы храним кофе, сахар и тому подобное. — Она рукой показала на устроенную над очагом полку с сосудами. Скамейки стояли по бокам очага, в котором висел котелок для супа, прикрепленный цепью при помощи изогнутого, похожего на восьмерку куска железа.

Двери из кухни вели в спальню.

— Это моя комната.

Хейзел открыла дверь, и Триша увидела просторную кровать, тяжелый буфет, комод, маленький столик и несколько стульев. Веселые занавески, яркие ковры и несколько нарядных подушек, которые, как она догадалась, Хейзел доставила сюда, делали ее особенно уютной.

— Мы позавтракаем на террасе, — сказала Хейзел, когда они возвращались на кухню. — Сегодня я покажу тебе ферму.

Никогда раньше Триша не проводила время так приятно. Ее лицо и руки блестели на солнце, а вода из насоса, под которым она ополоснулась, была холодной и освежающей. Увидев двух мужчин, идущих к ней через двор фермы, она остановилась и подождала, чтобы поздороваться с ними. Оба носили рабочую одежду. Старший был плотный и смуглый, другой — молодой, высокий, костлявый человек лет девятнадцати — двадцати.

— Робин! — воскликнула она, здороваясь с юношей и беря его за руки. — Как приятно видеть тебя после долгой разлуки!

Загорелое лицо юноши густо покраснело, когда он посмотрел на нее.

— Привет, Триша, — неловко произнес он. — Хейзел говорила мне, что недавно встретила тебя. Это мой дядя Жан. Дядя Жан, это Триша Беннет, одна наша давняя знакомая.

Дядя Жан крепко пожал ей руку, его обветренное лицо, собравшись морщинами, расплылось в улыбке.

— Рад познакомиться с вами, mademoiselle, — радушно сказал он.

Первый пристальный взгляд на лицо Робина потряс Тришу до глубины души. Его странное лицо всегда вызывало сожаление, но то, что казалось забавным, пока он был мальчиком, сейчас выглядело верхом уродства. Помня, что он болезненно переносит все, что касается его внешности, Триша героически изобразила веселую улыбку. Сейчас, идя с ним рядом к дому фермы, она болтала, посматривая на него сбоку, и видела сильно выступающий, огромный, как у клоуна, нос и срезанный подбородок, придававший его нормальных размеров лицу вид хищной птицы. Бедный Робин! С годами черты его лица не только не стали лучше, наоборот, они стали уродливее. Возникало такое ощущение, что кто-то собрал самые безобразные части лица и попытался соединить их — результат получился ужасный. Со смешанными чувствами Триша оставила обоих мужчин у насоса и пошла узнать, не может ли она помочь Хейзел на кухне.

Они ели копченую йоркширскую ветчину, салат из только что собранных в огороде овощей и сорванные прямо с дерева персики. Вино было приятным и выдержанным, а свежий хлеб с пикантным, очень аппетитным сыром приготовлены на ферме.

— Еще вина, дядя Жан? — спросила Хейзел, сидевшая рядом со своим братом напротив Триши.

Дядя, занимавший место во главе стола, покачал головой:

— Merci, мне пора идти привести бухгалтерские книги в порядок. — Он улыбнулся Трише и, осторожно выйдя из-за стола, покинул комнату.

Робин лишь делал вид, что ест. Теперь он оттолкнул от себя тарелку и стакан. Он закрыл глаза, провел руками по лицу, словно сметая угрюмый вид, положил локти на стол и взглянул на Тришу.

— Триша, наверно, я должен поздравить тебя с помолвкой. Каков он? Высокий, смуглый и красивый? — спросил он с безумной веселостью. — Не такой, как я? — И помолчал немного. — Ведь так? — властно спросил он.

На нем была бледно-голубая рубашка, подчеркивавшая цвет его глаз. Триша чувствовала, что приближается буря, и предприняла все возможное, чтобы разрядить атмосферу.

— Я сейчас подумала, — осторожно начала она, — как рубашка, которую ты носишь, подчеркивает голубизну твоих глаз.

— К черту, не пытайся быть добренькой! — Он вскочил на ноги. — Я же не дурак.

Повернувшись на пятках, он вышел из комнаты. Триша взглянула на Хейзел, которая начала убирать со стола.

— Не обращай на него внимания, Триша, — сказала она. — На него это временами находит. Скоро он снова придет в себя.

— Как несправедливо, что это произошло именно с Робином! — воскликнула она.

— Мы тут ничем не можем помочь, — ответила Хейзел с обреченностью, от которой у Триши разрывалось сердце.

Она помогла Хейзел убрать со стола и вытерла посуду. Они старались не придавать случившемуся за столом большого значения, однако вспышка Робина испортила весь вечер. Наверно, он тоже так думал, ибо больше не появлялся.

Около девяти часов Триша услышала шум приближающейся машины, ее сердце забилось чаще — это Рив приехал за ней, чтобы отвезти на виллу.

— Это, должно быть, Рив. Ты не встретишь его, Хейзел? Я хочу попрощаться с Робином, — сказала она. Она тихо постучала в дверь его комнаты.

— Робин, это я, Триша. Я пришла попрощаться с тобой.

Она вошла в комнату и застала его сидящим за столом и внимательно читающим книгу. Подняв голову, он с трудом улыбнулся.

— Извини за то, что я был несдержан, — сказал он. — Не знаю, почему я разозлился. Казалось, что с годами я приучился не истязать себя тем, что не является моей виной. А в то мгновение, когда я встречаю кого-то из моего детства, не могу держать себя в руках.

Повисла неловкая тишина. Триша осторожно сказала:

— Мы старые друзья, Робин. Я все понимаю.

Он напрягся, его взгляд вдруг стал холодным.

— В том-то и дело. Ты не понимаешь. Никто не поймет, если не окажется на моем месте. Я хочу стать адвокатом. Я все еще учусь на адвоката. — Он неприятно рассмеялся. — Ты можешь себе представить, что бы кто-то принимал меня серьезно с таким лицом? Я даже подумывал, не стать ли клоуном в цирке, но я не смог бы выдержать одиночества в антрактах. — Он нервно вскочил, подошел к окну и встал к ней спиной.

Пока он шел к окну, дверь тихо открылась — и не успели его ладони предупредительно лечь на ее руки, как Триша уже поняла, что это Рив. Ее нервы начинали сдавать, но она сжала губы и стояла совершенно тихо, пока Робин продолжал говорить.

— Я понимаю, что как-то надо существовать, и отчаянно пытался найти правильный путь. После окончания школы я старался оставаться незаметным, но это не получается в таком обществе, как наше. Это одна из причин, по которой я воспользовался возможностью, чтобы приехать сюда. Все получалось до тех пор, пока не приехала ты и не вернула все воспоминания о прошлом — о моей крайне несчастной жизни, о бесполезности убеждать себя, что внешность не имеет никакого значения.

Он обернулся, увидел Рива и замер от злости.

— Кто вы, черт подери? Что вы делаете в моей комнате? — выкрикнул он.

Триша вступила между ними, чувствуя, что в последующие несколько минут все будет зависеть от нее:

— Это месье Рив д'Артанон. Рив, познакомься с братом Хейзел Робином.

Рив сверкнул своей обворожительной улыбкой и пошел вперед, но Робин не выразил ни малейшего желания пожать протянутую руку.

Выражение лица Рива не изменилось. Он спокойно сказал:

— Я хирург и делаю пластические операции. Не возражаете, если я осмотрю ваше лицо? — Он недолго, но внимательно изучал лицо Робина. — Да, я смогу удалить одутловатость под глазами и заменить этот дверной молоток мужским носом. — Игриво он зажал обидный орган между указательным и большим пальцами, затем осмотрел срезанный подбородок и задумчиво провел рукой по линии челюсти.

Робин изумленно молчал, его кожа побледнела под загаром.

— Вы не обманываете? Вы и вправду хотите сказать, что полностью можете изменить мою внешность?

Рив кивнул:

— Такова моя работа, и весьма благодарная, как в случае с вами. Когда вы можете прийти ко мне?

— В любое время, когда вы скажете, — вымолвил он.

Рив задумался:

— Так, сейчас скажу — сегодня вторник. Ну, скажем, в пятницу в три часа?

— Как прекрасно! — Хейзел стояла в дверях с полными слез глазами. — Я не могу этому поверить.

Ее дядя Жан стоял позади нее. Вдруг все одновременно начали говорить и смеяться. По пути домой Триша спросила:

— Почему вы вошли в комнату Робина?

— Потому что ваша подруга Хейзел сказала, где вы и почему. — На мгновение он взглянул на нее своими серыми и понимающими глазами. — Вы любите этого мальчика?

— Да, — не медля, ответила она. — Я их обоих очень люблю. — Она почти не сомневалась, что он спросит, почему она не представила его Робину как своего жениха, затем заключила, что любой подобный намек теперь не имеет значения — время все равно истекает.

Рив вел машину молча. Триша, как обычно, испытывала мучительное удовольствие, которое неизменно приносила его близость. Тишина была преисполнена недавними событиями вечера — Робин выглядел так, словно увидел чудо, Хейзел плакала от радости, ее дядя разливал вино, а над всеми возвышался Рив — холодный, спокойный и собранный хирург. Она позабыла о его интрижке с Мари-Роз, она лишь видела, снова и снова, как полное отчаяние Робина сменяется бесконечной радостью.

Приехав на виллу, она вышла из машины и увидела перед собой высокую фигуру Рива, его смуглое лицо было непроницаемо при тусклом свете.

— Спасибо за то, что вы сделаете для Робина, — шепнула она, и ее глаза наполнились слезами, когда непреодолимый порыв побудил ее приподняться на цыпочки и губами коснуться его щеки.

Результат был потрясающ. Она услышала, как тот от удивления вздохнул, и почувствовала, как он за руки крепко притянул ее к себе. Его губы жадно впились в ее, она почувствовала себя совершенно беззащитной. Когда наконец он отпустил ее руки, Триша подняла глаза. Ее лицо было совершенно бледным.

Блеск его глаз, почти черных в полумраке, приковал ее взгляд. Он заговорил хрипло и быстро, в не свойственной себе манере:

— Когда играешь с огнем, то обычно обжигаешься. Помните это, Триша. Bon soir, Триша.

Машина развернулась и уехала, Триша стояла, словно покинутый в бурном море корабль. Она отперла дверь своим ключом, тихо закрыла ее за собой и с безучастным, как льющийся через окно верхней лестничной площадки лунный свет, сердцем медленно направилась к своей комнате.