Глава 8

«Агрессор» достиг гигантского околопланетного комплекса Прайма спустя три с половиной недели после отлёта с Тропика. Автопилот вынужден был долетать в режиме экономии топлива, из-за чего стандартное время путешествия увеличилось на полторы недели. Процесс пробуждения пассажиров активировался заблаговременно, совпадая с началом длительного торможения. Все трое выбрались из капсул, чтобы через три дня прибыть к месту назначения восстановившимися после гиперсна средней глубины. В случае более длительных полётов бодрствовать приходилось не меньше нескольких недель, а то и месяца. Погружённый в мир иллюзий и снов разум далеко не сразу способен воспринимать реальность.

— Что с твоим лицом? — спросил Алекс у Захара. — Оно больше похоже на маску.

Это были первые произнесённые слова на борту «Агрессора» после пробуждения.

— Отпечаток вернувшихся оптом воспоминаний, — ответила за Мойвина Лидия, шаря по полкам транзитного отсека. — Где на этой посудине еда?

— Ты проголодалась? — удивился Ротман. — А мой организм, наверно, не до конца ещё проснулся.

— Голода я не ощущаю, — пояснила Лидия, — но употребление питательных паст ускоряет процесс пробуждения.

— А, ясно, — кивнул Алекс и посмотрел на Захара. — Ну что, всё вспомнил?

Мойвин оторопело уставился на Ротмана. Возвращение в реальность Захару давалось сложнее, чем остальным. Из-за форс-мажора его мозг лишился такой привилегии, как аккуратная склейка прошлого и настоящего в комфортных лабораторных условиях. Вместо этого два пласта столкнулись во время гиперсна и наслоились друг на друга, как сместившиеся от землетрясения тектонические породы. Пласт прошлого катастрофически пострадал от удара, рассыпался на отдельные куски, перемешанные между собой в хаотичном беспорядке. Что случилось с пластом настоящего — ещё предстояло выяснить.

— Обрывочно, — наконец, проговорил онемевшим языком Захар. — Я вспомнил отдельные моменты, а полную картину придётся собирать из этих осколков.

— Но есть риск, что картина тебе не понравится. Так что считай свою амнезию свалившейся на голову благодатью.

— Спасибо за совет. — Захар прошёлся по отсеку, снова привыкая к своему телу. — Что нам теперь делать?

— Спокойно долететь до Прайма и ждать Майло, — ответила Лидия, распаковывая контейнеры с пастами. — Он должен будет выйти на связь и дать инструкции. Мы теперь важные свидетели для Банка.

Ротман хохотнул, принимая контейнер:

— Выглядит так, будто это уже кто-то съел.

Троица принялась за еду. В лётном училище Захару приходилось пробовать питательный набор пилота, а если называть вещи своими именами — питательный набор курсанта. Запасы банковского агента оказались более пригодны в пищу, чему Мойвин нисколько не удивился.

Закончив трапезу, разбавляемую постоянными комментариями Ротмана о качестве «инопланетных соплей», пассажирам «Агрессора» предстояло найти себе занятие на остаток пути. Возможно, и на более долгий срок, если Майло застрял на Тропике, а то и вовсе повторил участь коллеги. Захар предпочитал не думать о худших сценариях, как и не пытался вспомнить о годах, оставшихся за чертой.

Или за швом.

* * *

Я знал, что меня ждёт горячая встреча по прибытии на Прайм. Мы домчались за дежурные две недели, обогнав в полёте «Агрессор», которому предстояло добираться на последних парах топлива. Отлёт выдался незапланированным, времени на дозаправку не нашлось. Когда мы с Меган выбрались из спальных ячеек, слуги губернатора любезно проводили нас в гостиную, где Нисон ожидал гостей в своём любимом седалище из мохнатой шкуры. На секунду мне показалось, что обстановка, одежда и расположение предметов в точности повторяют предполётный ритуал. «Эффект мухи» улетучился, поэтому теперь секунда для меня длилась ровно секунду. Но затем я обнаружил изменения. Вместо привычного чая губернатор намеревался угостить нас кофе — я понял это по запаху — и порцией новостей — это стало ясно по хищническому выражению его полу-искусственного лица и блеску красных глаз. Мне показалось, что теперь они горели ещё ярче, будто у киборга с отключенным режимом энергосбережения.

— Присаживайтесь, дамы и господа, — улыбнулся Нисон и указал на подготовленные мягкие стулья, выполненные в том же старинном стиле, что и сам отсек.

Мы с Меган переглянулись и заняли места напротив влиятельной персоны.

— Готов выслушать твою версию, Майло. — Нисон вытянул ноги и скрестил руки на животе. — Ты обещал рассказать правду, как мы прибудем на Прайм.

Я приподнялся и сделал вид, что стараюсь разглядеть что-то через затемнённый иллюминатор.

— Хм, кажется, до Прайма ещё километров триста.

— Речь не шла о приземлении, — спокойно ответил губернатор.

Разве тут поспоришь? Я был его гостем и пленником одновременно. Без оружия и возможности солгать. Вне всякого сомнения, на этом борту найдётся рекордер памяти, и лишний раз подвергать свои мозги инородному вмешательству мне не хотелось. Меня уже припёрли к стене. Правда — единственное, что могло помочь. Поэтому я рассказал ему об учёных. Сжато и лаконично, выдал сухой отчёт. По лицу губернатора я понял, что услышанное не стало для него откровением. Лишь несколько раз его лицевые мускулы едва заметно дёрнулись.

— Впрочем, вы и без того знаете обо всём, не так ли? — этим вопросом я подвёл жирную черту под рассказом.

— Отнюдь, — возразил Нисон. — Я знал лишь о том, что ты работаешь на Банк Времени, не более.

Выждав паузу, я задал главный вопрос:

— А на кого работаете вы?

Губер казался не наигранно удивлённым.

— На жителей анклава Нью-Парадисо, на кого же ещё?

— Довольно игр, мистер Нисон.

— Почему же? — Он взял чашку с дымящимся кофе и жестом предложил нам с Меган последовать его примеру. — Спокойствие и размеренность курортной жизни способны утомить даже губернатора. Нет — особенно губернатора. Уж пятый срок, а песни те же. — Он улыбнулся.

— И каковы правила игры? — устало спросил я, игнорируя кофе. Меган же взяла чашку. — Правду вы услышали. Что ещё хотите?

Нисон задумался. Похоже, он тоже был сторонником импровизации и не продумал сценарий нашего завтрака.

— У меня действительно был запланирован деловой визит на Прайм, — пояснил губернатор. — «Долгий рассвет» сделал мне весьма заманчивое предложение. Проблема заключается в нравственных аспектах.

— Ага, вот теперь всё сходится, — сказал я победоносным тоном и хлопнул ладонью по подлокотнику. Затем обратился к Меган: — Детка, у тебя минус один фанат. Этот оказался бутафорским.

Нисон скорчил недовольную гримасу с оттенком снисходительности:

— Майло, подобными заявлениями ты демонстрируешь свою некомпетентность. Немудрено, что первый блин вышел комом. — Он отставил чашку, расправил плечи и оторвал задницу от кресла, очевидно, полагая, что эта поза лучше годится для донесения информации. — Я действительно являюсь поклонником мисс Дайер, а предложение «Долгого рассвета» не имело никакого отношения ни к тебе, ни к твоему заданию.

— Значит, до Прайма мы всё-таки доберёмся? — Я почувствовал, как приятно расслабляются мышцы. Ощущение уязвимости — одно из самых мерзких в природе. В гостях у губернатора я в этом убедился.

— Хочу предложить тебе сделку, — сказал Нисон и снова утонул в мохнатом кресле. — Банку наверняка известно, что «Долгий рассвет» скупает очень старые консервы на чёрном рынке. Вот уже лет пятнадцать. И всё это время я задаюсь вопросом: зачем они могли им понадобиться?

— Не вы один в недоумении.

— Что может быть ценного в людях уже далёкого прошлого? — продолжал сыпать вопросами в пустоту губернатор. — Многие из них прописали в контрактах поистине фантастические даты своего пробуждения, другие законсервировали себя, будучи стариками на последнем издыхании. Размораживать их чревато последствиями, до того дня, когда мы изобретём универсальный и безотказный эликсир бессмертия и омоложения. Ну, а третьи стали так называемыми потеряшками. Без контрактов и даже родственников. Многие компании разорились, поэтому спящих клиентов пришлось брать себе другим официальным учреждениям. Будить потеряшек никто не спешит, потому что гораздо выгоднее со всех точек зрения поддерживать работоспособность капсулы, чем брать на себя ношу и приспосабливать к новым реалиям этих неандертальцев.

В отсеке воцарилась тишина, разбавляемая звуком глотков и бега секундной стрелки на деревянных настенных часах.

— Ваша лекция очень познавательна, мистер Нисон, но к чему она? — спросил я.

Он снова привстал, намереваясь подвести важный итог сказанному:

— Я прожил долгую и яркую жизнь, многое повидал, испытал и почти от всего устал. Но есть две вещи в Э-Системе, где мой интерес не иссякнет, пока я не узнаю правды. И узнать я их хочу как можно скорее, ибо никто не вечен, даже такие, как я. Первая касается артефактов на Криопсисе, а вторая скупок тел «Долгим рассветом». Есть ещё, конечно, Портал и тайна исчезновения Экспонатов, но они уже давно превратились в данность, несмотря на всю загадочность.

Мне не нравился ход беседы. Прежде всего, Нисон практически прямым текстом подтвердил, что является метузелой. Ну, и все эти вступительные речи о загадках Э-Системы никогда не бывают сами по себе, за ними неизменно, подобно бдительным конвоирам, следуют либо шокирующие признания, либо грандиозные заявления. С губернаторами эти схемы работают особенно хорошо. Я не стал задавать вопросов, а просто ждал, когда, наконец, Нисон озвучит суть сделки.

— «Долгий рассвет» обратился ко мне через третьих лиц, — продолжал он, никуда не торопясь. — Они спросили, есть ли у меня консервы со сроком давности не позднее середины двадцать второго столетия. А потом предложили купить их. В Нью-Парадисо я нашёл четверых, годных для продажи. Ещё одного мне подарил друг из соседнего анклава.

Я заметил, как Меган поморщилась, и догадывался, о чём она сейчас думала. Её влиятельный поклонник говорил о людских консервах, как о рыбных. Но товар — он и на Крокосе товар. Люди, разумы, воспоминания — они лишь элементы в длинном и почти бесконечном перечне. И у каждого есть цена.

— Значит, вы привезли сюда этих потеряшек на продажу, — заключил я. — Замечательно. Теперь мы с Меган в курсе ваших тёмных делишек, губернатор Нисон. Давайте поскорее перейдём к делу. Что вы от меня хотите?

Красные глаза вспыхнули неподдельным изумлением, быстро сменившимся привычной напускной надменностью.

— Вот такой подход мне нравится, Майло. Собственно, дело нехитрое. — Нисон размял костяшки пальцев. — Можно сказать, нас свела сама судьба. Мне не пришлось использовать первоначальный план с похищением банковского агента. Я спас вас с Тропика, посвятил в тёмные губернаторские делишки, и взамен хочу немногого — получить информацию. Каковы причины этой странной скупки?

— Вы шутите? — спросил я, прекрасно понимая, что всё на полном серьёзе. — По нашим сведениям, консервы доставляются в Голем. Это один из самых закрытых и охраняемых городов на всём Прайме.

— Я в курсе, — кивнул Нисон.

— Оттуда никто никогда не выходит, что говорит о полной автономности города, — пояснил я для пущей убедительности. — Проникнуть в Голем невозможно даже высокопоставленному сотруднику корпорации. Только династии акционеров вхожи туда.

— Да, я в курсе, — повторил губернатор. Его спокойствие и умиротворённость начинали меня раздражать.

— Как вы себе представляете получение информации из этого местечка?

Нисон хитро улыбнулся и проговорил:

— Кто из нас агент, Майло? Пораскинь мозгами, пока я отлучусь на предварительную деловую встречу. Гостевая часть корабля со всем сервисом будет в твоём полном распоряжении.

— В моём? — переспросил я, недвусмысленно косясь на Меган.

— Да, мисс Дайер сопроводит меня на планету, чтобы ты мог полностью посвятить себя мыслительному процессу. Думаю, двух недель тебе хватит. А потом как раз подоспеют твои друзья на «Агрессоре».

— Вы обязаны отвезти её в резиденцию Банка Времени, — потребовал я. — Ей угрожает опасность, даже в Даст-Сити.

— Обеспечить безопасность мисс Дайер я смогу и сам, — уверил меня губернатор, но особого доверия не внушил.

— Вы не на Тропике, мистер Нисон, — напомнил я, — здесь ваше влияние, равно как и защита, не столь сильны.

— Непременно учту это обстоятельство, Майло. Что-нибудь ещё?

— Мне надо связаться с боссом.

— Непременно, — без колебаний согласился Нисон. — Как только я вернусь на борт, ты сможешь связаться с кем угодно. — И добавил: — Под моим бдительным присмотром.

— В таком случае мне надо прямо сейчас записать сообщение для важных свидетелей с «Агрессора», — не унимался я. — Под вашим присмотром.

После пятиминутных переговоров Нисон всё же пошёл на уступку.

Мне пришлось попрощаться с Меган по-братски: приобнять и поцеловать в щёку. Улучив момент, я шепнул ей, чтобы она по возможности постаралась вырваться из губернаторских лап и связалась с филиалом Банка Времени. Лучше всего — с Бобом Козински.

— Вы понимаете, что берёте в плен агента корпорации, мистер Нисон? — на всякий случай спросил я без надежды на успех. Само собой, губер всё понимал.

— В моём возрасте о таких приземлённых вещах уже не думают, — засмеялся он. — Тянуть больше некуда, скоро меня ждёт заморозка до лучших времён. Но кто знает, наступят они или нет? И какова будет ситуация? Пока же у меня есть влияние и отличные отношения с Шэн Чангом, и я не намерен замораживать свои козыри вместе с собой, не использовав их.

— Ну, в таком случае, вы с лёгкостью уладите разногласия с Банком.

Нисон подошёл ко мне и по-приятельски положил руку на плечо.

— А никаких разногласий и нет, парень. То, что я хочу узнать, интересует не только Банк, но и весь Холдинг. У нас общие интересы. Даже твой босс ничего не сможет сделать.

Как ни прискорбно, здесь он тоже был прав. Разоблачение тайны Голема давно входило в список планов ХРОМа. Целенаправленно этим делом пока никто не занимался, так как всегда находились дела поважнее и актуальнее. «Вопрос Голема» не считался острым и потому постоянно откладывался в долгий ящик.

И вот удача — находится безумный заинтересованный экзот, не имеющий в жизни никаких проблем и из-за поджимающих сроков не желающий больше ждать. Само собой, именно я оказался на борту его консервной банки в тот момент, когда он подыскивал подходящую жертву среди банковского планктона. Это не ирония судьбы, а самая настоящая насмешка.

— Что вы сделаете со мной, если я не найду решения? — поинтересовался я.

Нисон пожал плечами и, убедившись, что Меган покинула отсек, сказал:

— Боюсь, мне придётся перейти к плану «Б» и использовать тебя в качестве грегари для следующего банковского агента. Возможно, он окажется более смышлёным. А что касается мисс Дайер, — Нисон помолчал, смакуя превосходство, — то я найду достойное применение и её талантам.

Я выдержал его ухмыляющийся взгляд. В ту секунду больше всего хотелось выписать губернатору апперкот в челюсть. Очевидно, он почуял мои намерения, поэтому отступил на шаг и добавил:

— Но ведь ты мозговитый парень, Майло? Что-нибудь придумаешь. — Он указал на работающий в углу отсека экран. — В базе данных гостевого компьютера есть почти вся известная информация о Големе, «Долгом рассвете» и многих купленных ими консервах. Нет только связи с внешним миром. На борту установлены заглушки сигналов, и на всякий случай я дезактивировал твой персофон.

— Не удивлён.

— Плодотворной работы, Майло.

Шаттл с Нисоном, Меган и несколькими охранниками покинул губернаторский субстветовик. Я наблюдал за его отдалением через иллюминатор, оставшись на борту с экипажем и обслуживающим персоналом. Экипаж не обращал на меня никакого внимания, персонал же — по большей части андроиды — постоянно предлагал еду и напитки и спрашивал, чего я желаю.

— Улететь отсюда, — отвечал я, и они отставали.

Задачка, которую мне предстояло решить, относилась к категории практически невыполнимых. Но именно что — практически. В теории существовала возможность проникнуть в закрытый город, правда, способ граничил с актом суицида. Помнится, ещё год назад я предложил его Козински, на что босс обвинил меня в слабоумии. Интересно, что бы он посоветовал сейчас? Существовала вероятность, что Нисон блефовал насчёт своей метузеловой природы и хороших отношений с главой Центрального подразделения Банка. Если же нет, губеру действительно ничего не стоило избавиться от меня с молчаливого согласия Ольтера Хрома. Очевидный и неутешительный вывод напрашивался сам: Майло Трэпт снова оказался в западне. Я мог рискнуть всем, либо бездействовать и сделать ставку на губернаторский блеф. Для меня дилемма разрешилась быстро.

Если хорошо подготовиться к операции, риск кануть в забвение существенно сократится. Придётся провернуть пугающе хитрый трюк. Главное — не перехитрить самого себя. Имеющиеся две недели я намеревался потратить не на сервис губернаторской повозки, а на подготовку трюка. Фатализм — это не про меня.

 

Глава 9

В период торможения пассажиры «Агрессора» занимали себя чем могли: играли в карты, рассказывали друг другу истории, делились информацией, выдвигали гипотезы о дальнейшем развитии событий.

Захар немало времени провёл за изучением бортовых систем. Управление у автопилота он, разумеется, не перенимал, наблюдал за работой звездолёта с осторожностью, но и не без настойчивого любопытства.

Лидия не скрывала одержимости Генри Шлуппом. Поимка миллионера стала главной целью её жизни. Ротман подшутил, что с такими намерениями она отлично впишется в банковскую систему. Он и не предполагал, что шутка окажется недалека от истины. Сам же Алекс не отходил от своего кредо: «Живи сегодня, ибо завтра может не наступить». Его мало заботила борьба корпораций.

— Для них мы — расходный материал, — аргументировал он. — Никогда не понимал карьеристов вроде Майло. Жить надо для себя, а не для дяди. — Ротман пригубил найденное в закромах звездолёта пиво. — Как в прямом, так и в переносном смысле.

— Карьерные успехи дают тебе привилегии, — противопоставляла Лидия. — Добавляют вес.

— Вес добавляют пончики, а карьерные достижения — только головную боль и лишнюю ответственность.

— Ты так говоришь, потому что привык прожигать жизнь, Алекс. Майло мне всё рассказал про тебя.

Ротман ощетинился:

— Что б он знал! — И успокоил себя очередным глотком холодного напитка. — Я живу именно так, как мне хочется. Даже на подобных заданиях мне ничего не приходится делать через силу. Пока вы бегали по «Генрилэнду», я проживал лучшие университетские деньки.

— Но ведь ты тоже рисковал жизнью, — вмешался в разговор Захар.

— Я фаталист, — невозмутимо парировал Алекс. — Это своего рода русская рулетка. Отдавая тело и возвращаясь в прошлое, я не знаю, вернусь ли обратно. Зато в случае успеха меня ждёт щедрое вознаграждение.

Лидия махнула рукой, не желая продолжать дискуссию. Захар подумал о словах Ротмана и сопоставил их со своей ситуацией. Он ведь тоже, если разобраться, отдал тело сотрудникам Банка Времени. Причём, ещё в тот момент, когда впервые пришёл туда за перемоткой. Сыграл в русскую рулетку с повышением ставок. Увеличил число пуль в барабане судьбы и едва не вынес себе мозги во время очередного хода. А может, и вынес, и всё происходящее — агония умирающего разума.

Захар не вспомнил ничего нового о прошедших годах. Отныне эти белые пятна останутся клеймами на его сущности, пока он не вернётся домой и не закрасит их вручную.

— Сигнал! — крикнула Лидия. — Наверно, это Майло.

Мойвин услышал доносящийся из пилотской кабины звук входящего сообщения — приглушенный, короткий и часто повторяющийся. На многих звездолётах стояла стандартная система сигналов, чтобы пилоты, летающие на разных агрегатах, реагировали на них на автомате.

— Это голографическое сообщение, — сказал Захар, вбегая за Лидией в кабину управления. Последним не спеша шёл Роман, не расставаясь с бутылкой.

— Сообщение? То есть, не прямой звонок? — спросила девушка.

— По звуку, нет.

— Знаешь, как принять его?

— Сейчас разберусь.

Мойвину потребовалось около минуты, чтобы запустить воспроизведение. В салоне возникло объёмное изображение незнакомого ему парня среднего роста, с тёмно-русыми волосами, коротко подстриженными на висках и чуть длиннее — на макушке. На вид ему было не больше двадцати пяти, лицо — самоуверенное, с выделяющимися острыми скулами и заросшим редкой щетиной подбородком. Режущий взгляд, казалось, скользил по каждому находившемуся в кабине, создавая эффект настоящего присутствия. Но Захар понимал, что это всего лишь оптическая иллюзия.

— Если вы получили сигнал, значит, целы, — начал Майло и без лишних прелюдий перешёл к делу: — Ситуация такова: мне предстоит отлучиться кое-куда, но я непременно дам распоряжения своему боссу, чтобы вас встретили сотрудники Банка на околопланетном комплексе. Они доставят вас в банковский городок, где вы будете в безопасности. — Майло отвернулся, демонстрируя тем самым окончание сообщения, но затем обернулся и добавил: — Надеюсь, вы доберётесь туда. Не хотелось бы терять свидетелей тропических приключений.

Образ исчез. В салоне повисла недолгая тишина.

— Коротко и со вкусом, — прокомментировал Ротман.

— Да, — согласился Захар. — Теперь объяснились причины его заботы о нас.

— Он спас тебе жизнь, — напомнила Лидия, очевидно, не имея ничего против такой постановки вопроса. — Мало? Ждёшь искренней братской любви к незнакомцу-грегари?

— Это точно не про Трэпта, — усмехнулся Алекс и швырнул в угол пустую бутылку. Мини-уборщик потом сам уберёт в урну. — Кто не в курсе, в детстве он собственноручно убил отца. Застрелил.

— Да иди ты! — не поверила Лидия. — За что?

Ротман пожал плечами:

— Там мутная история, подробностей не знаю, но… — его последние слова заглушил новый сигнал, похожий, но всё же отличающийся от предыдущего громкостью и протяжённостью.

Захар тут же сообразил, что в этот раз на борт шёл прямой онлайн-вызов. Мойвин подошёл к панели управления и открыл приём. На центральном экране появилось ещё одно незнакомое лицо, источающее властность, с широкими бровями и седой бородой. В углу светилось имя абонента: Р. Козински.

— О, дядя Боб, — проговорил Ротман. — Вы лично вывезите нас отсюда?

Козински внимательно изучил каждого из троих, не особо задерживаясь на Ротмане.

— Я поздно получил сообщение, поэтому вам придётся немного подождать.

— На околопланетном комплексе мы будем в безопасности? — спросила Лидия.

— В относительной. Поэтому есть второй вариант: самостоятельно приземлиться на космопарковку в Даст-Сити. — Боб устремил испытывающий взгляд на Мойвина. — Ты ведь в прошлом пилот? Справишься?

— «Агрессор» — не самый сложный в управлении звездолёт, — не стушевался Захар.

Козински удовлетворённо кивнул:

— Я тоже так считаю. Сейчас вышлю координаты, введёшь их в бортовой компьютер и позволишь автопилоту направить судно к цели. Автопилот сам преодолеет путь, тебе нужно лишь следить за показаниями приборов. Отключишь его перед самой посадкой, когда появятся визуальные ориентиры. Ручное управление необходимо, чтобы избежать риска кибернетической атаки. Кибер-террористы с Прайма гробят десятки судов в месяц. Надеюсь, вы сохраните судно в целостности.

Когда Козински сбросил координаты и отключился, Захар невольно заметил:

— Похоже, это такая корпоративная черта банковских служащих.

— Скорее, семейная, — сказал Ротман и пояснил: — Козински — дядя Майло.

— Это многое объясняет.

Мойвин разместился в кресле первого пилота и испытал эмоциональный прилив. Даже некое единение с системой «Агрессора». На задний план тут же отошли все текущие проблемы, включая семейные. Каждый человек рождается не просто так. Вот то, ради чего родился Захар Мойвин. Навыки никуда не исчезли, он не сомневался. Бывший курсант внёс координаты в компьютер и сосредоточился на предстоящей работе. Несмотря на кажущееся безучастие в процессе, Захар знал, что начинается самый ответственный момент полёта.

«Агрессор» успешно вошёл в воздушное пространство Даст-Сити, попутно пройдя таможенное сканирование, и вошёл в пригодную для жизни атмосферу планеты, поддерживаемую бесперебойно работающими терра-машинами Экспонатов. На Прайме не было государств, их заменяли автономные города, сосредоточенные преимущественно в южном полушарии вокруг Портала.

Первыми поселенцами в начале двадцать второго века стали рабочие из «Долгого рассвета», дочерней на тот момент компании, входящей в состав царствовавшего на Земле ХРОМа. Холдинг целенаправленно занимался вопросом бессмертия, но ухудшающиеся условия жизни на Земле — из-за капризного климата и перенаселения — вынудили человечество искать новые необжитые дома по соседству. На заре космической экспансии Холдинг создал отдельную компанию для нового направления деятельности — созданию жизнепригодных колоний. Это позволило ХРОМу опередить конкурирующие корпорации и в совершенно иной сфере. Ключевым событием стало открытие Портала на Титане.

Но, как часто бывает, в самом ХРОМе начались междоусобные войны. Как только медаль повернулась обратной стороной, явив миру супервирус П-21, стало понятно, что главная цель Холдинга — бессмертие — недостижима по ту сторону Портала. Каждый инфицированный проживал не более семидесяти-восьмидесяти лет, на конечном отрезке постепенно подвергаясь окаменению. Зато открытая Э-Система изобиловала необходимым сырьём и с лёгкостью решала вопрос перенаселения, так как большинство тамошних планет были либо пригодны для жизни человека, либо терраформированы ранее живущей расой Экспонатов. В их честь и назвали весь запортальный мир.

В какой-то момент, по сей день вызывающий дискуссии экспертов, отец-основатель Лэнс Хром сократил финансирование дальнейших исследований и взамен на часть ресурсов отдал Прайм на откуп «Долгому рассвету», который вынужден был забыть о главном земном методе продления жизни — регенерации — и начать поиск альтернативных путей развития. Портал стал границей двух разных философий, если не сказать больше. Оба мира научились сосуществовать, развиваясь в глобальном смысле едва ли не параллельно и не претендуя на вотчины друг друга. И даже сохранили сотрудничество по многим вопросам. Прежде всего, это касалось поставок сырья из Э-Системы на Землю и помощь специалистов «Долгого рассвета» в терраформировании планет Солнечной системы. Здоровые торговые отношения.

Однако повзрослевшие внуки Лэнса смотрели на вещи ещё шире. Они создали отдельную корпорацию НЕО-ХРОМ, ориентированную на поиски принципиально новых способов преодоления Портала без неизбежного заражения П-21. Ему подвергались все биологические виды, даже находящиеся в надёжных криокапсулах и в стадии глубокой заморозки. Один из потенциально успешных способов — сканирование сознания и его загрузка в компьютерные системы. Подобным начал заниматься ещё сам Лэнс. Внуков звали Нельсон, Елена и Ольтер. В конце концов, они прибрали власть к рукам во всём Холдинге, умудрились запустить щупальца за Портал, подчинив себе большинство филиалов ХРОМа и его дочерних корпораций, стали активно вербовать метузел и, как следствие, обострили отношения с «Долгим рассветом». Штаты филиалов комплектовались не только метузелами — их бы не нашлось в таком количестве при всём желании, — рядовыми инфицированными тоже не брезговали, покупая их за универсальную валюту — плазмены. В основном, на сторону противника шли чистокровные наёмники до мозга костей, лишённые всяких философско-идеологических начинок.

Дальнейшая же судьба Лэнса по сей день оставалась неизвестна. Кто-то считал, что он заморозил себя до лучших времён, другие же полагали, что старик загрузил разум в компьютер едва ли не кустарным методом, так и не успев доточить потенциально перспективную технологию до блеска. После чего точно так же ожидал момента, когда его верные последователи найдут способ произвести обратную загрузку.

Любопытно, что среди внуков уцелел лишь Ольтер, а Нельсон и Елена повторили участь знаменитого деда — канули в пучину неизвестности. Наследников никто из них не оставил, дети Лэнса оказались последними, кто совершил такую ошибку. Новые веяния требовали самим становиться наследием. После распада триумвирата Ольтер вернул Холдингу историческое название, убрав более неактуальную приставку «НЕО». Но что более важно — он снова начал придерживаться более мягкой политики Лэнса и наладил отношения с «Долгим рассветом». Специалисты окрестили такую смену курса «Взрослением последнего из Хромов». Тем не менее, от вербовки метузел не отказался даже Ольтер. Но вербовкой этот процесс можно было назвать лишь условно, скорее — симбиоз. Ольтеру нужны были живые глаза за Порталом, а «живым глазам» — регулярные процедуры регенерации. В остальном же Холдинг отказывался от попыток обжиться и хозяйничать в Э-Системе, как у себя дома. Ещё одни здоровые торговые отношения, правда, из-за которых метузелы нередко подвергались гонениям и удостоились менее приятного прозвища — «хромированные крысы». Многие предпочитали скрывать свой статус и ради безопасности незаражённых потомков — если таковые имелись — были вынуждены создавать им защитную ширму в виде подставных семей.

Что же касается «Долгого рассвета», то когда он отпочковался от Холдинга и стал самостоятельной корпорацией, претендующей на освоение открытой Э-Системы, он начал активно агитировать влиятельные и богатые династии Земли примкнуть к ним, невзирая на заражение супервирусом. Их лозунгом стало: «Живи коротко и ярко, а не длинно и скучно».

Свою роль сыграло и узурпирование власти на Земле ХРОМом. За мало-мальски значимыми конкурентами вёлся непрерывный мониторинг, а набирающие ход и популярность компании нещадно уничтожались военными подразделениями Холдинга. Потому лишь ХРОМ обладал самыми масштабными и развитыми технологиями прогрессивного омоложения и регенерации, однако такие услуги стоили недёшево. Бюджетными и едва ли не обязательными вариантами оставались повсеместные салоны регенераций, но даже для оплаты их счетов среднестатистическому человеку приходилось усердно работать. Появилась трудовая обязанность для всех дееспособных лиц старше двадцати лет. Юношам и девушкам до тридцати полагалось заводить семью с непременным рождением одного (и не более) ребёнка, клетки которого впоследствии использовались для регенерации родителей. Холдинг нуждался в качественном и контролируемом приросте населения рабов, поэтому и придумал схему с детьми. Уклонение от прописанных в Земной Конвенции обязанностей жёстко каралось вплоть до ссылки в Э-Систему на планету-тюрьму Z-8. Те же семьи, которые оказывались на низших позициях рейтинга успешности семей по итогам года, депортировались либо на одну из колоний Солнечной системы, либо за Портал. Многих не устраивало такое положение вещей, и они бежали за Портал сами. Туда, где пропагандировалась свобода личности, как высшая ценность, и действовал Свод Мягких Законов. Туда, где Землю презрительно именовали Осиным Гнездом.

У руля «Долгого рассвета» встали несколько равноправных династий, вырвавшихся из замкнутого круга холдинговой зависимости. До поры до времени династиям удавалось сохранять внутренний баланс и распределять влияние на колониях. Первым камнем преткновения стал Криопсис. Поначалу планета пустынь и странных растений, да ещё находящаяся далеко за пределами ЦЗС, в другой звёздной системе, в пяти годах лёта на субстветовиках от Прайма, не вызывала интереса. Дикое количество аномальных зон, где пропадали целые исследовательские группы, не прибавляли Криопсису популярности. И лишь одна могущественная династия из «Долгого рассвета», именовавшая себя Магелланами, не оставляла попыток постичь тайну далёкой планеты. Теперь же, спустя целый век, всех интересовал один вопрос — что же они там нашли, помимо нескольких джамп-звездолётов? Возможно, те находки способны дать ответ на извечный вопрос человечества: куда делась раса, населявшая Э-Систему ранее?

— Ну, здравствуйте, родные просторы, — проговорил Алекс, заняв пустующее кресло второго пилота. И обратился к Захару: — Сажай птицу, парень. Только аккуратнее. Я слышал…

— Ротман, не отвлекай его! — вмешалась сидевшая позади Лидия. — Не хочется, чтобы он ошибся из-за твоей болтовни.

Алекс примирительно поднял руки:

— Всё, молчу, молчу.

Мойвин сохранял спокойствие. На самом деле, разбиться даже на полу-гражданских звездолётах вроде «Агрессора» надо ещё умудриться. Тут нужен особый талант. Едва ли ни в каждый бортовой компьютер вшивалась так называемая «защита от дурака», не позволяющая пилоту совершить потенциально смертельный манёвр. Захар же обучался не только на гражданских, но и военных судах, где такая прошивка отсутствовала. Ни разу в своей практике он не угодил в аварию, почему и считался одним из лучших. Но ключевое слово — считался.

— Переключаю систему на ручное управление, — сообщил Захар, сверяясь с курсом.

«Агрессор» плавно замедлялся, точно следуя к заданному месту посадки. Мойвин корректировал направление штурвалом. Панорама за окном мало чем отличалась от привычных земных видов, что и неудивительно. Даст-Сити относился к числу ранних поселений, основанных подразделением «Наблюдатели Лэнса». Впоследствии такие города стали оплотами Холдинга на чужих просторах, своеобразными филиалами Земли на Прайме. Единственный на всю планету офис Банка Времени функционировал именно в Даст-Сити.

— Садимся, — прокомментировал Захар за несколько секунд до мягкой посадки в огромном и пугающе пустующем космопорте.

— Здесь явно нет проблем с парковочными местами, — усмехнулась Лидия.

— Все стремятся покинуть Прайм, — сказал Ротман, покидая кресло второго пилота. — Только благодаря Порталу он продолжает существовать, но уже скорее как пересадочный центр. — Алекс похлопал Захара по плечу: — Хорошая работа, мэн.

Мойвин отключил все системы и вальяжно раскинулся в кресле. Помимо чувства удовлетворения от успешно выполненного манёвра он ощущал некоторое опустошение. Он отлично понимал, что управлять звездолётом ему довелось из-за форс-мажора, и теперь неясно, когда такая возможность представится снова. И уж тем более субсветовиком.

В космопорте их ожидали сотрудники Банка. Мойвин шёл первым. Поначалу Захару показалось, что встречать их отрядили целый отдел, но потом понял, что трое из пяти были техниками и пришли проверить судно.

— Обошлось без происшествий? — спросил один из них, с тонким хвостом и усами. — А где Трэпт?

— Он прибудет другим рейсом, — ответил Мойвин, спускаясь по трапу.

Усач застыл в недоумении, но Захар уже умчался вниз. Там стояли двое в костюмах и с красными галстуками. Высокий и крепыш — так их в первое же мгновение окрестил для себя Захар.

— Добро пожаловать, я агент Тиррел, — представился высокий и указал на крепыша: — А это агент Леви. Мистер Козински ждёт вас.

Сотрудники Банка доставили свидетелей в офис корпорации на служебном аэрокаре. Леви расположился на водительском месте и пытался задавать вопросы, которые постоянно пресекал его коллега Тиррел. Захар и Лидия и без того предпочитали молчать, Алекс же оказался единственным разговорчивым пассажиром, но, к несчастью любопытного агента Леви, о перипетиях приключений на планете-курорте Ротман почти ничего не знал сверх того, что ему рассказали.

Когда они прибыли в резиденцию Банка Времени, Мойвин понял, что рабочий день давно закончился, и в здании оставались лишь заядлые трудоголики-карьеристы и их непосредственный начальник. Кабинет Козински располагался на третьем этаже. Тиррел сопроводил свидетелей до порога, постучал и, дождавшись ответа, сказал стоявшему ближе всех Мойвину:

— Входите.

Козински сидел на кожаном диване с пустым бокалом в руке и казался отрешённым от реальности. На вошедших в первые мгновения он не обращал никакого внимания. Захар грешным делом подумал, что шеф Праймовского филиала находится под действием какой-нибудь транс-ампулы. Но вскоре Мойвин понял, что причина отрешённости этого человека вовсе не в баловстве.

— Хорошо, что вы все выжили, — заговорил Козински и подлил в бокал вязкой жидкости из бутылки с незнакомым Захару дизайном. — Ваши показания могут нам очень пригодиться.

Никто не отреагировал, лишь спустя несколько секунд тишины Захар сказал:

— Да, там было жарко.

Козински кивнул, словно одобряя озвученную очевидность:

— Я был уверен, что за вами пустятся в погоню. Странно, что они этого не сделали. — Начальник филиала стянул с шеи ранее ослабленный галстук и сделал глоток. — Подход «Долгого рассвета» — тщательно подтирать следы, из-за чего нам до сих пор не удавалось прижать их к стене ни по одному из имеющихся пунктов.

Для кого был этот монолог, мысленно спросил себя Мойвин? Козински был чем-то обеспокоен и уж явно не тем обстоятельством, что конкурирующая корпорация по какой-то причине решила не преследовать сбежавших участников тропических приключений. Очевидно, даже Ротман это понял и спросил:

— Что там случилось на самом деле, дядя Боб? Дело не в учёных?

Козински подошёл к столу и начал перебирать бумаги. А в уме, скорее всего, он перебирал варианты ответа и решал, насколько глубоко можно посвящать этих троих.

— У меня пока слишком мало информации, — начал он. — Завтра вечером я организую галомост с Титаном, куда уже направляются представители из ХРОМа и сам Шэн Чанг. Холдинг озабочен. Мы обсудим сложившуюся ситуацию, а вам придётся поведать обо всём, что вы знаете и что пережили. Если у представителей ХРОМа возникнут дополнительные вопросы, требующие вашего личного присутствия, вам придётся отправиться на Землю ближайшими рейсами. В сопровождении охраны, разумеется.

— Даже мне? — обеспокоенно спросил Ротман. Вряд ли его прельщала перспектива возможного путешествия в далёкую чужую галактику.

— Тебе в первую очередь, дружок, — ответил Козински.

— Но я ведь ничего не знаю.

Начальник выдохнул и пояснил:

— Ты был грегари Майло. Всё, что он тобой делал, неосознанно сохранилось в твоём мозгу. Мы называем это резервными копированиями или мемодубликатами.

— Ого! — воскликнул Ротман и не удержался от идиотской улыбки: — Получается, в моей черепушке столько секретной информации?

— Да, но у тебя нет к ней доступа. Извлечь мемодубликаты возможно лишь с помощью специального оборудования.

Создавалось ощущение, что Козински говорил нехотя и только самое необходимое в сложившихся обстоятельствах.

— Так что готовься к процедурам, Алекс, — закончил он.

— Обнадёжили, — буркнул Ротман и померк на фоне себя минутной давности.

— Тебя это касается в не меньшей степени, — обратился Козински к Захару. — Где ты был и что делал, пока твоим телом управлял Шмелёв — ХРОМ это интересует ещё больше, так как погиб землянин.

— Да, это была бы ценная информация, — согласился Мойвин, вспоминая слова Майло о балласте и важности живых свидетелей.

— Шмелёв погиб и унёс с собой в забвение кучу информации, — бесстрастно продолжал Козински, — но нам повезёт, если удастся проплыть против течения и заглянуть в его сознание. — Оценив удивлённые взгляды всей троицы, он добавил: — Да, такое возможно благодаря синхронизации двух сознаний. Конечно, действие преимущественно однонаправленное, но в столь тонких явлениях не существует чётких границ, если вы понимаете, о чём я.

Судя по выражению лица Ротмана, тому ещё предстоял долгий путь до понимания. Лидия же сосредоточилась, ожидая более полных пояснений, а Захар рискнул предположить, что целиком уловил суть сказанного.

— Выходит, — медленно проговорил он, — мозг грегари сохраняет не только всё пережитое родным телом, но и резервирует мемодубликаты управляющего им сознания?

— Именно так, — ответил Козински, отдавая должное проницательности Мойвина.

— Неужели такое возможно? — обескураженно заговорила Лидия, будто копаться собирались именно в её мозгах.

— Это возможно, но вероятность успеха невелика. Примерно, как шанс вытащить единственного джокера из полной колоды карт. Или восстановить данные с сильно повреждённого речевого самописца авиации Доскачковой Эпохи. — Козински перестал копаться в бумагах и устало опустился в рабочее кресло. — Проблема в том, что такую информацию способен извлечь не каждый специалист, да и сама процедура несколько… опасная. — Он перевёл цепкий взгляд на Мойвина. — Не хочу вводить тебя в заблуждение, Захар, твоему положению и без того не позавидуешь.

Как же без этого, подумал Захар и спросил:

— Каков риск?

Ответ его совсем не порадовал.

— Это зависит от многих факторов. Но чем выше будут ставки, тем сильнее риск сжечь сознание грегари. А вообще, пока преждевременно даже говорить об этом. Завтра многое прояснится.

— Я только одного не пойму, дядя Боб, — снова вернул себе дар речи Ротман и ткнул пальцев в Захара. — Его препарирование мне понятно, Шмелёв мёртв и все дела. Но я-то зачем могу им понадобиться при живом Майло? А?

Теперь Мойвин понял причины отрешённости Козински. Прежде, чем тот успел ответить, Захар задал прямой вопрос:

— С Майло что-то случилось?

— Боюсь, что да, — не стал спорить начальник филиала. — И есть вероятность, что Трэпт больше не вернётся к нам.

 

Глава 10

В какой-то степени я был благодарен Нисону за то, что он взял меня в плен и фактически принудил заниматься острым вопросом Голема. Скажу откровенно, аферу с проникновением я задумал давно, но у меня не хватало двух вещей её провернуть: духа и разрешения начальства. Появление первого не заставило себя ждать, а второе уже не требовалось. К возвращению губернатора у меня был готов план, но я наотрез отказался выполнять его без уведомления Козински.

— Я буду говорить при вас, как вы и хотели, — сообщил я Нисону.

По блеску красных глаз я понял, что он в предвкушении грядущей миссии, и такие мелочи, как беседа пленника с боссом его вовсе не заботили.

— Я помню наш уговор и не собираюсь от него отступать, — уверил он и отдал распоряжения бортовой системе совершить видеовызов в Праймовский филиал Банка Времени.

Пока мы ожидали ответа, я поинтересовался, как прошёл деловой визит.

— Все вопросы согласованы, — ответил Нисон, — иначе бы дальнейшие начинания потеряли всякий смысл.

— Что с Меган?

— С мисс Дайер всё в порядке. Она сопроводила меня на встречу, после чего я оставил её в зарезервированном номере отеля вместе со своей лучшей охраной.

Я замотал головой, вкладывая в этот жест всё переполнявшее меня разочарование:

— Вам следовало отвезти её в Банк.

— Чтобы лишиться одного из рычагов воздействия на Майло Трэпта? Ну уж нет. — Нисон усмехнулся и погрозил мне пальцем. — Кстати, я без труда раскрыл вашу маленькую хитрость. Вы совсем не брат и сестра. Ведь так?

К такому повороту я был готов, поэтому мне не составило усилий сохранить спокойствие.

— Это что-то меняет?

— В нашем деле — нет. Я человек слова. После того, как ты доставишь мне информацию из Голема, я отпущу вас обоих.

В эту секунду на главном экране возникло знакомое лицо дяди Боба. Интересно, Нисон успел вычислить наше родство?

— Майло, это ты? — неуверенно спросил Козински. — Что там случилось, чёрт возьми? В «Генрилэнде» хаос, Шлупп пропал, ХРОМ забил тревогу…

— Полегче, босс, — осадил его я. — Ситуация повернулась ко мне задницей. Я хотел сказать — неожиданной стороной.

— Что это значит? И кто этот человек? — Козински уставился на стоявшего недалеко от меня Нисона.

Губернатор молчал, возлагая на меня функции переговорщика. Насколько я понял, его совершенно не заботил начальник филиала. Метузела-экзот на старости лет уверовал в неуязвимость своих позиций.

— Это губернатор анклава Нью-Парадисо на Тропике, — пояснил я. — С его помощью я собираюсь провернуть ту големскую операцию, которую мы как-то обмозговывали.

Козински не сразу сообразил, о какой именно операции я говорю. Мы обсуждали немало вариантов, но потенциально успешным мог стать только самый экстремальный.

— Ты в своём уме, Трэпт? — обрёл дар речи босс. — Никаких операций. Сейчас ты мне нужен в отделе вместе со своими свидетелями. Возможно, вам придётся лететь на Землю.

— Без меня, — отрезал я. — Мистер Нисон не может больше ждать.

Похоже, до Козински дошло. Я увидел, как от ярости взбухли вены на его шее.

— Ваш агент прав, — вступил в разговор Нисон, сохраняя невозмутимость. — Он обязан мне жизнью. Вы получите его обратно после того, как он выполнит задание.

— Вы отдаёте отчёт своим действиям, господин губернатор? — Козински с трудом держал эмоции в узде. — Немедленно верните агента в Даст-Сити, иначе мне придётся подключить службы ХРОМа!

Нисон лишь усмехнулся:

— Уж не считаете ли вы меня психом-одиночкой? Поверьте, за мной стоят достаточно влиятельные силы, непосредственно связанные с Холдингом. Я уже согласовал с ними похищение вашего парня, не волнуйтесь.

— Согласовали похищение? — Козински непонимающе уставился на меня. — О чём он говорит?

Я устало вздохнул. Мне надоело это бессмысленное бодание двух титанов, на кону которого стояла моя никчёмная, по их меркам, жизнь.

— Речь шла о Шэн Чанге, — сказал я. — Не знаю, сколько там правды, но испытывать судьбу мне не хочется.

— И поэтому ты собираешься испытать её в Големе?

— Ты же знаешь, я давно задумал эту махинацию. Да и обострение отношений с Чангом нам ни к чему. Особенно сейчас.

Мне показалось, Козински смирился с обстоятельствами. Вероятно, он бы и дальше противился, включи я режим плачущего племянника. Но я сэкономил наше время. К тому же, каждый сотрудник Банка знал о заочном противостоянии двух больших начальников: Центрального подразделения и Праймовского филиала. Из-за близости к Ольтеру Хрому у земного начальника была небольшая фора, и он всеми силами стремился посадить на Прайме своего человека. Но дядя Боб не относился к числу легко сгибаемых.

— Я ещё дам прикурить этому узкоглазому, — буркнул шеф.

— Что же, теперь можно считать все разногласия улаженными, — довольно потёр руки Нисон. — Я с нетерпением жду, когда Майло расскажет мне о своём плане.

Я вполоборота повернулся к губернатору:

— Тогда устраивайтесь удобнее и останавливайте меня, когда ваш мозг будет включать режим реверса.

— Уверен, я всё пойму.

Козински предпочёл присутствовать и не отключался. Нисон уселся в подоспевшее на вызов мобильное кресло, закинув ногу на ногу.

— Буду краток, — начал я. — Физически проникнуть в Голем невозможно, поэтому есть лишь один способ оказаться там — в криокапсуле.

— Стоп! — тут же запротестовал губернатор, непонимающе хлопая глазами.

— Недолго вы продержались, — поддел его я.

— Как ты собираешься проникнуть туда в криокапсуле, если их интересуют исключительно древние консервы? Подделаешь год своей заморозки? Или попробуешь совершить подмену? Но ведь их технологии запросто распознают подставу. Думаешь, никто так не пробовал?

На последних словах Нисон позволил себе ухмыльнуться, полагая, что раздавил мои намерения в стадии зачатия. Я терпеливо выслушал шквал его вопросов и нанёс ответный удар:

— А никто и не собирается лезть в морозильник. По крайней мере, физически.

Нисон вперил в меня капитулирующий взгляд, но через секунду попытался спасти положение:

— Хочешь сказать, ты намерен использовать одну из моих потеряшек?

— В точку! — воскликнул я, едва не напугав губера. Бедолага аж дёрнулся. — Мне понадобится синхронизирующий модуль и несколько транс-ампул из Банка. Я скажу, каких именно. По сути, это будет хорошо знакомая мне процедура, за исключением некоторых нюансов.

— Ага, именно эти нюансы и превращают дело в самоубийство, — вмешался с экрана Козински.

— Стоп, — снова потребовал Нисон. — Давайте сразу проясним, — он смотрел и обращался ко мне, — ты собираешься подключиться к одной из потеряшек, чтобы взять контроль над его телом после пробуждения? Такое подключение вообще возможно?

— Угу. Для этого придётся немного «подогреть» спящего. У нас будет небольшое окно для внедрения до того, как его мозг зафункционирует в полной мере. Времени крайне мало, чтобы не оставить следов пробуждения, но его достаточно, если знать, что делать. В этом плане старая криокапсула сыграет нам на руку. В современных чересчур хитрые датчики, обмануть которые непросто.

— Я понял, о чём ты, — кивнул губернатор. — Но знай, парень — их сканеры без труда обнаружат инородное присутствие в замороженных мозгах консервы, как только извлекут клиента из капсулы. — И снова это победоносное свечение красных глаз.

Надоело его обламывать, честное слово.

— Я знаю, поэтому есть лишь один способ избежать обнаружения — использовать экранирование сознания при максимальных настройках щита.

— Что означает раствориться в спящем разуме без остатка, — буркнул Козински.

— Хм, вот как? — Нисон помассировал челюсть. — И что же нам это даст? Если Майло не будет осознавать себя, то что он сможет поведать нам после возвращения?

— В этом плане как раз никаких проблем нет, — опередил меня с ответом дядя Боб. — Все воспоминания о пережитом сохранятся в мозгу Майло, как мемодубликаты. Гораздо важнее другой вопрос: как Майло вернуться, не осознавая себя?

Губернаторская маска, заменявшая лицо, снова едва заметно искривилась в подобии задумчивости.

— Действительно, хороший вопрос. Но я полагаю, мы разбудим Майло через определённое время, разве нет?

Козински покачал головой.

— Такой вариант исключён. Вернее, он годится в качестве крайней меры сродни ампутации головы. Стороннее извлечение возможно лишь с помощью введения специальных растворов прямиком в управляющий мозг, и в семидесяти процентах случаев это означает выжигание сознания.

Нисон нахмурился. Он посмотрел на меня и сделал вопросительный жест рукой.

— А почему тот второй грегари не свихнулся, когда кто-то убил управляющего им агента?

— Потому что его сознание находилось внутри него, — пояснил я, — хоть и на заднем плане. Неожиданное пробуждение хоть и ударило по его психике, но не лишило рассудка. В случае же с агентом, речь идёт о вынесенном за пределы тела сознании, вернуть которое не так просто.

— Аа, — протянул губернатор. — И как же осуществляется возврат?

— Только самим агентом, — мгновенно ответил дядя Боб, заставив губернатора сфокусировать взгляд на экране. — Поэтому обычно практикуется поверхностное проникновение в разум грегари. Такое присутствие легко обнаруживается сканерами, зато позволяет управляющему иметь стопроцентный контроль над чужим телом и с лёгкостью вернуться в любой момент. Даже если грегари будет убит, агенту ничего не угрожает, он просто очнётся.

— Значит… — заговорил Нисон, но дядя Боб продолжил познавательную лекцию, невзирая на открывшего рот губернатора.

— Но если используется глубокое погружение с максимальными настройками экранирования, это уже совсем другое дело. Да, ни один из существующих сканеров не обнаружит инородного присутствия, но и агент подвергает себя фактически смертельному риску. Не осознавая себя, агент ничего не сможет сделать, чтобы вернуться в своё родное тело, потому что он не будет про него знать. Его единственным оружием останутся инстинкты и подсознание, которые вытеснят аналогичную начинку грегари. Но мёртвый грегари унесёт за собой в забвение и погребённый разум агента. Про принудительное пробуждение я уже говорил. Из чего следует вывод: подобная затея — дохлый номер. Как в прямом, так и в переносном смысле. Что теперь скажете, господин губернатор?

Нисон тучно восседал в кресле, скрестив руки на груди. Мне он напоминал недовольную птицу на насесте, вынужденную сидеть под проливным дождём.

— Хреновый, оказывается, у тебя план, Майло, — бросил он мне.

— Это как посмотреть, — парировал я.

— Что значит — как посмотреть? Пока я не вижу для тебя ни одной возможности вернуться. Они вообще есть?

Козински уже намеревался ответить, но на сей раз я опередил его:

— Существует способ возврата, основанный на введении в мозг грегари незначительной дозы фальшивых воспоминаний. Фальшивых для него и реальных — для агента.

— Что это значит?

— Хождение по канату без страховки, — успел вставить Козински и вытер капли пота со лба.

— Эта доза воспоминаний и есть страховка, — исправил я. — Просто она должна быть надёжно и правильно закреплена.

— Давайте без метафор! — рявкнул Нисон. — Как будут действовать эти воспоминания?

Дядя Боб больше не пытался навязать своё видение, поэтому я спокойно объяснил:

— После пробуждения у грегари будет в голове каша из образов, видений и снов. Особенно у таких, как ваши потеряшки, которые провели в капсулах по двести-триста лет. Но за несколько дней прошлое начнёт для них структурироваться. Большую часть своих жизней они должны будут вспомнить, хотя какая-то часть канет в бездну разума, извлечь которую смогут лишь специалисты по расшифровке мемодубликатов. Наша доза фальшивых воспоминаний не должна потеряться. Срок их жизни — как у стандартных имплантированных воспоминаний, около двух недель. Вполне достаточно. Введённый эпизод рано или поздно всплывёт в памяти и вызовет внутренний диссонанс личности. Грегари, скорее всего, спишет его на побочный эффект пробуждения или ярко отпечатавшийся сон, но присутствующий в его теле агент, то есть я, воспримет это воспоминание совсем иначе. Я пойму его природу и начну осознавать себя, прорываясь сквозь сознание грегари наружу. С этого момента сканеры — если по какой-то причине они до сих пор будут использоваться — распознают странную нейронную активность, но у меня будет время вернуться в своё тело. И даже если грегари убьют прежде, какая-то часть меня всё же уцелеет.

В завершении своей речи я улыбнулся, демонстрируя полное спокойствие и уверенность в успехе операции.

— Эту часть тебя, — заворчал Козински, — можно будет смело оформлять в Обитель Грёз. Другого места в Э-Системе я ей не вижу.

— Если не повезёт, то да. По крайней мере, матушке будет не так одиноко.

— Неудачная шутка, — прошипел дядя Боб.

Нисон, внимательно выслушавший меня и сидевший неподвижно, точно статуя птицы, резко встал и снял пиджак. Очевидно, ему стало жарко.

— Какой-то сложный у тебя план, парень, — проговорил он. — Мне надо переварить всё сказанное тобой.

— Нечего тут переваривать, — сказал Козински. — Это игра в русскую рулетку с почти полным барабаном.

Губернатор не скрывал скептического настроя. Предположу, что в нём бушевали два противоречивых начала: голос здравого смысла и вопль авантюриста, чьё время на исходе. Но авантюрист обязан был одержать победу, учитывая, что он рисковал не своей шкурой.

— Пусть так, — согласился Нисон после непродолжительного раздумья. — Но ведь план Майло — единственный известный вам способ оказаться в Големе? Если у вас есть ещё варианты, господин начальник филиала, я готов выслушать их.

Все понимали, у Козински не было вариантов. Имеющиеся в его арсенале доводы и аргументы не пробили броню губернаторского упрямства. Не исключаю, что Нисон отправил бы меня в пасть забвения даже с минимальными шансами на возвращение. А у меня их было чуть больше, чем нисколько.

— Но это безумие! — дядя Боб предпринял финальную попытку выиграть партию. — Мы даже не знаем, что в Големе делают с консервами, через какое время их размораживают и не пускают ли прямиком на какие-нибудь чудовищные эксперименты.

— Это как раз те вопросы, — спокойно проговорил Нисон, — на которые все мы хотим получить ответы, разве нет?

— Да, но я веду к тому, что есть вероятность длительного ожидания. — Похоже, Козински нащупал уязвимое место в позиции губернатора. — Допустим, «Долгий рассвет» скупает древних впрок, отправляет вновь прибывших на склад и использует лишь по мере необходимости. Вы готовы ждать годы или десятилетия?

— А чем я, собственно, рискую? Считайте меня престарелым рыболовом, закинувшим удочку в таинственный омут. Повезёт — вытащу улов, нет — брошу удочку и залезу в ящик до лучших времён. Всё просто.

Повисшая тишина ознаменовала поражение одного титана другому. Козински не стал рыпаться в агонии и молниеносно переключился на решение другой задачи.

— Где вы собираетесь держать Трэпта во время операции? — спросил он. — Принимая в расчёт возможные сроки.

— Какое-то время я останусь на Прайме, — ответил Нисон. — Но рано или поздно мне придётся улететь в Нью-Парадисо. Если к тому моменту Майло не вернётся, я оставлю его в сооружённом лагере вместе с целой бригадой надёжных помощников и роботов. Мы будем терпеливо ждать пробуждения. При худших раскладах я верну вам его тело перед тем, как сам отправлюсь в криокапсулу.

— Каков предполагаемый срок вашей жизни?

Нисон слегка смутился. Вопрос в понимании общества считался верхом нетактичности, но губернатор не стал возмущаться.

— В остатке около двух лет объективного бодрствования. Прибавляйте сюда деловые перелёты и график глубокого сна. За последние десять лет я потратил лишь треть от этого времени, пробуждаясь только по важным поводам и в дежурные месяцы, чтобы впитать в себя свежие новости. — Губернатор кивнул на меня. — Он — важный повод, как и вся поездка сюда. В остальном же мне хватает дежурных месяцев. К тому же слишком много циклов заморозки и пробуждения мой организм уже не способен выдержать.

— Стало быть, вашего дедлайна нам ждать ещё порядка десяти лет, — прямо заключил Козински и кивнул. — Вы — классический метузела, желающий растянуть своё существование до предела.

— А вы разве нет? — с наигранным удивлением воскликнул Нисон. — Будь вы приверженцем «мотыльков», вряд ли бы работали на Банк Времени.

— Я продолжаю семейное дело.

— Все так говорят. Бедные заложники семейных уз. — Губернатор издал смешок. — Но я не из их числа.

Тема рисковала уйти в опасном направлении, поэтому я поспешил вмешаться:

— Не пора ли перейти к делу? Если нам предстоит долгое ожидание, то не стоит терять время на самой ранней стадии.

Нисон примирительно поднял руки, дескать, он и не думает возражать. Затем обратился к изображению на экране:

— Полагаю, ваше участие всё же потребуется. Вы должны будете передать моему человеку синхронизирующий модуль и транс-ампулы, которые нужны Майло для задания.

— С модулем всё понятно, — буркнул Козински и посмотрел на меня недобрым взглядом. — Ты нашёл себе лестницу из забвения?

— Конечно. Она лежит в дальнем ящике моего архива.

— Что это за воспоминание? Насколько оно надёжно? Сначала мы должны всё обсудить.

— У меня было две недели на поиск решения возврата, — сказал я. — Проанализировав истории жизней всех четырёх потеряшек, я подобрал лучшее. На мой взгляд.

— Выкладывай, — потребовал босс.

 

Глава 11

Прямая связь между двумя мирами с минимальной задержкой — ещё одно наследие технологий Экспонатов. Принцип её работы оставался неясным, как и принцип работы самого Портала. Два идентичных устройства, расположенных в непосредственной близости от поверхностей проникновения, образовывали единый приёмник звуковой и видеоинформации. К самим устройствам, получившими название Эхо-Э, смогли подключить ретрансляторы, позволяющие не присутствовать в непосредственной близости от поверхности проникновения. Таким образом, между Праймом и Титаном сообщения передавались почти мгновенно, и ради быстроты и удобства с Земли на спутник Сатурна прибыла внушительная делегация высокопоставленных лиц.

Во время важного разговора с Титаном Захар держался сдержанно, не позволяя эмоциям взять верх. От него, как и от Лидии и Алекса, требовалось лишь изложение фактов. В закрытом кабинете Козински присутствовали четверо: трое свидетелей и сам начальника филиала. По ту сторону находились сплошь незнакомые для Мойвина персоны: начальник Центрального подразделения Банка Времени Шэн Чанг, его заместитель по вопросам запортальной деятельности и два представителя ХРОМа одинаковых с лица точно клоны. Именно эти двое, как быстро догадался Захар, обладали правом решающего слова. Как ни странно, смерть Всеволода Шмелёва заботила их больше, нежели самого Чанга. Чанг не настаивал на срочной доставке свидетелей, охарактеризовав случившееся, как «досадный прокол коллег».

— Их присутствие на Земле не поможет нам разобраться в случившемся на Тропике, — заявил начальник Центрального подразделения на безупречном юнике. — Я считаю более целесообразным отправить в Э-Систему ещё нескольких агентов и следователей. На сей раз с ответственными кураторами всех операций, если мистер Козински не в состоянии обеспечить безопасность нашим людям.

Козински на удивление спокойно воспринял укол и даже не стал оправдываться. Лишь когда Чанг подлил масла, посетовав на то, что «с Прайма могли бы отправить и больше, чем одного агента с грегари», Козински ответил:

— Раз на то пошло, вам самим ничто не мешало задействовать дублирующую пару.

— Нам нельзя было отправлять целую делегацию, не зная масштабов проблемы, — парировал землянин. — Это привлекло бы внимание.

— Предполагаю, в Э-Системе у вас и без того хватает засланных казачков под прикрытием.

— Достаточно препирательств! — вмешался один из представителей Холдинга. — После обсуждения ситуации с Ольтером мы разработаем план, как действовать дальше. Пока же вынужден настаивать на немедленной доставке свидетелей на Землю, прямиком в штаб-квартиру ХРОМа.

Чанг не осмелился перечить высшему руководству, хоть его вид и выражал полное несогласие с их решением.

— Мистер Козински, организуйте рейс в Прайм-Сити к Порталу следующим же утром, — сказал второй «клон». — Мы встретим свидетелей с нашей стороны, но вам придётся отправить с ними не слишком приметное, но боевое сопровождение.

— Я понял задачу. Завтра подготовлю команду.

Захара вместе с Алексом и Лидией оставили под охраной в резиденции филиала. Мойвина не удивило наличие спальных мест в офисном здании. «Как раз для таких случаев», как пояснил Козински. Сам начальник предпочёл заночевать на работе. Ему явно не претило схлопотать ещё один прокол. Комната отдыха на четверых граничила с кабинетом. В холле нёс вахту вооружённый банковский робот и страхующий человек. Ещё несколько таких же пар находились в разных точках здания.

Мойвин не хотел спать, эмоциональное напряжение накануне возвращения на Землю выжгло все прочие чувства и желания. Впрочем, он понимал, что смена планет и систем не приблизит его к дому, несмотря на географическое перемещение. Он развалился на кушетке, предвкушая скучную бессонную ночь, но события пошли вовсе не по сценарию.

Сначала заговорила Лидия, когда они остались втроём:

— Что будем делать, бравые хлопцы?

— Ты о чём? — не понял Захар.

— О нашем положении. Или вам всё равно, что кто-то будет копаться в ваших мозгах, с риском повредить их?

— А у нас есть альтернативы? — устало спросил Ротман, не поворачивая головы. — Если хочешь знать моё мнение — я против. Не имею ни малейшего желания лететь в Осиное Гнездо, но от наших желаний ничего не зависит.

— С тобой всё и так понятно, — пренебрежительно махнула рукой девушка. — Ты же грегари, банковское рабство у тебя в крови.

К удивлению Захара, Ротман не вскочил и не стал ничего доказывать, а повернулся на другой бок.

— Думай, что хочешь, сучка, — пробормотал, засыпая, Алекс и отключился.

Завидная способность, отметил Мойвин.

— А тебе, Захар, разве не всё равно? — спросила Лидия по-русски. — Только не строй иллюзий, что тебя прямиком отправят домой к семье.

— Я и не строю.

— Банк никогда тебя не отпустит после случившегося.

— Почему никогда? Все опасные для них воспоминания они могут стереть ластиком…

Мойвин не договорил, увидев, как девушка закачала головой. Теперь уже рыжие распущенные волосы практически заслонили её немного изменённое лицо. Пластики поработали с каждым из троих, добавив и убрав некоторые черты.

— Мемодубликаты не уничтожаются ластиком, — сказала девушка. — Их вообще невозможно стереть. А это значит, что тебе до конца жизни придётся таскать с собой этот опасный багаж мертвеца.

Новость не обескуражила Захара. Он пожал плечами и ответил:

— После того, как я пересёк Портал и инфицировался П-21, моя жизнь уже стала другой. Навсегда.

— Это разные вещи.

— В любом случае я не могу оставить семью.

— Впитал холдинговую агитацию ответственности с юных лет? Способный ученик.

— А почему ты так беспокоишься о возвращении на Землю? — спросил Захар, удивлённый настроем Лидии. — Твоему сознанию ничего не угрожает, в отличие от моего.

— Я же рассказывала свою историю. Мне нужен Шлупп, и я не остановлюсь, пока не доберусь до него. Обычной смертью он не отделается.

— Думаешь, Банк не намерен его искать?

— Мне плевать на Банк. В Э-Системе они почти беспомощны, как слепые щенки, что доказали события на Тропике. — Лидия откинула прядь волос с лица и уселась на кушетку, скрестив ноги и упёршись локтями о колени. — А если пришлют отряд, то Шлуппа им точно не поймать. На кого они могут рассчитывать, так это на одиночек, внедрённых «мотыльков» и скрытых метузел. Но последние — это тяжёлая артиллерия самого Ольтера Хрома. Холдинг ими рискует лишь в крайних случаях и будут беречь до последнего.

— И поэтому ты собираешься действовать в одиночку? — удивился Захар.

— Так же, как и в «Генрилэнде», — кивнула Лидия, — пока не появился вездесущий Трэпт. Мне пришлось действовать с ним сообща, иначе бы эти умельцы напортачили. Собственно, это они и сделали, позволив Шлуппу улизнуть.

— Кажется, я начинаю понимать, почему месть называют холодным блюдом, — усмехнулся Мойвин.

— О да! Ему не уйти. У меня уже есть соображения, где его искать.

Захар наклонился ближе к девушке и прошептал:

— Для начала тебе придётся как-то вырваться из-под охраны Банка. Как ты собираешься это сделать?

— Пока не знаю, — ответила Лидия и добавила ещё тише: — Но на Землю я не полечу, даже если придётся прибегнуть к крайним мерам.

Захар удержался от вопроса, о каких крайних мерах идёт речь. Но он был уверен, что ответ ему не понравится.

— Поэтому ты и подстрекаешь нас составить тебе компанию? — помедлив, спросил Захар.

— Чёрт, Мойвин, это твои мозги! — шёпот едва балансировал на тонкой грани, чтобы не сорваться на крик. Девушка кивнула на спящего Ротмана. — Если ты такой же раб, как он, то делай всё, что они тебе скажут. Только знай — ты для них функция. Выполнишь предназначение и отправишься в архив.

Захар промолчал. У него впереди маячила целая ночь на раздумья, но вряд ли он согласится участвовать в мятежном бегстве. У них с Лидией разные цели: она была одержима охотой на миллионера, сжёгшего её сестру, Захар же стремился вернуть сошедший с рельс поезд собственной жизни на путь. И лучше бы уходящий за горизонт, чем упирающийся в тупик. С десяток вагонов уже потеряно, и Захар не намеревался сходить в кювет забвенья всем составом.

Ночь не успела закончиться, как он понял, что минувший разговор был лишь цветочками.

Козински поднял всех на ноги задолго до рассвета. Причина внезапного отъезда не разглашалась, но Мойвин посчитал, что дело в эффекте неожиданности для возможных недоброжелателей. В разговоре с Титаном речь шла о завтрашнем дне, и смещение сроков могло сбить с толку тех, кто планировал сорвать поездку. Интересно, размышлял Захар, Козински учёл тот факт, что сорвать её мог один из переправляемых свидетелей?

К их троице приставили уже знакомых агентов — Тиррела и Леви. Судя по их физиономиям, выспаться им тоже не удалось. Долговязый Тиррел выглядел мрачнее тучи, а коренастый Леви без конца пил кофе и казался озадаченным ночной работой. Как и в предыдущий раз, он занял водительское место в аэрокаре, а Тиррел сел к нему спиной, чтобы видеть пассажиров. Ротман забился в угол и досматривал прерванный сон, Лидия же напоминала натянутую струну. Очевидно, она активно обдумывала свои действия, решил Мойвин. И поразмыслил, не стоило ли сдать девицу и рассказать о её намерениях Козински во избежание опасного развития событий? Кто знает, что на уме у этой безумной, и как далеко способна завести её жажда мести? Скорее всего, не дальше префектуры Прайм-Сити. Вид Тиррела и Леви внушал как минимум спокойствие. Со своей задачей эти двое обязаны справиться.

Захару вспомнилась давняя поездка — последняя в статусе курсанта лётного училища, когда его под охраной увозили в изолятор после положительных тестов на наличие порошковых гепрагононов в крови. Впервые популярный наркотик добрался до Земли спустя лет десять после открытия Криопсиса. Тогда ещё учёные ХРОМа не научились изготавливать из концентрата гепрагонов растворы для транс-ампул, зато некоторые умельцы из Э-Системы придумали растениям более приземлённое применение, после чего наладили поставки экзотического наркотика за Портал под видом оздоровительных порошков для кожи лица. Гепротик, как прозвали его любители ирреальности, не вызывал зависимости, зато воздействовал на психику на глубинном уровне: отправлял человека в мир собственных ярчайших фантазий. Причём, в представлении человека проходили дни, а то и недели, в действительности же — несколько минут, от силы час. В течение этого времени употребивший гепротик сохранял способность выполнять несложные действия и даже отвечать на простые вопросы. После возвращения он не помнил своих действий в реальности. Гепротик оставался популярным и спустя многие годы после изобретения транс-ампул, так как стоил на порядок дешевле.

Захар никогда не испытывал тяги к новым ощущениям, полётов хватало, но происки завистников принесли последним плоды — устранение сильного конкурента состоялось. За те несколько злосчастных минут Захар пережил невероятные дни полётов на джамп-звездолёте — пределе мечтаний любого пилота и не только. В завершении путешествия он почему-то оказался на Криопсисе, в странном городе, обнесённом стеной. Там джампер вышел из строя, оставив Захара пленником чужого поселения посреди пустыни. К счастью Мойвина, в этот самый момент действие гепротика закончилось. К несчастью — он пришёл себя в медицинском крыле своего училища. Впоследствии Захар часто вспоминал Криопсис, ища в этой части персональных фантазий какой-то скрытый смысл, связь с потаёнными страхами или же мечтами, но так и не нашёл никаких зацепок. Когда же из-за Портала поползли слухи о найденных на Криопсисе артефактах прошлой цивилизации, позволяющих подчинять пространство и время, Захар неожиданно понял, что рано или поздно он должен посетить это место, пусть даже ведомый давним наркотическим видением. П-21 его не страшил. Именно поэтому он не пришёл в ужас, обнаружив себя в Э-Системе. Наверно, по той же причине, помимо несчастного случая с сыном, он подписал контракт с Банком Времени, где дал согласие на использование своего тела по ту сторону Портала.

— Долго ещё? — вяло спросил Тиррел через плечо.

— Около часа, пролетаем Пятое кладбище, — ответил Леви, вальяжно раскинувшись в кресле пилота. — Ты куда-то спешишь?

— У Кассандры завтра выпускной. — Тиррел зевнул. — Выбил у шефа выходной за неделю, но, как он мне сказал, для него новый день наступает только с рассветом.

— Не беспокойся на этот счёт, Даг. Для тебя он не наступит. — Леви с дьявольской быстротой вытащил пистолет, приставил его к голове коллеги и выстрелил.

Захара окатило неприятной субстанцией. Оружие оказалось пулевым. Обмякшее тело Тиррела сползло на пол, бедняга даже не успел крикнуть.

— Никому не рыпаться, мы садимся, — приказал убийца за штурвалом и на несколько мгновений отвернулся, чтобы ввести команду автопилоту.

Боковым зрением Захар уловил движение: Лидия подняла руки за голову. Сначала он записал этот порыв на счёт инстинктов. Когда при вас хладнокровно убивают человека и угрожают оружием, наверняка вы не рискнёте форсировать события и продемонстрируете покорность. Особенно если вы хрупкая девушка. Но Мойвин ошибся — Лидия и не думала капитулировать. Пока они с Ротманом изображали двух недоумевающих истуканов — или являлись ими — девушка использовала представившуюся возможность и кошачьим прыжком преодолела расстояние от задних пассажирских мест до пилотского. Леви явно не ожидал такой прыти, но сработали профессиональные навыки. Он вскинул пистолет и, не целясь, выстрелил. Пуля просвистела по салону и угодила в кожаный подголовник рядом с Захаром. Как на дуэли, Леви не реализовал возможности первого выстрела и жестоко поплатился за промах. Лидия схватила его выставленную руку и резко выкрутила локтевой сустав. Оружие выпало, Леви закричал, но через секунду крик сменился булькающим стон — девушка что-то воткнула ему в горло.

— Мать вашу, что происходит?? — вышел из ступора Алекс.

Тело агента трепыхалось в кресле, а запрограммированный аэрокар приступил к крутому снижению.

— Похоже, Леви был крысой, — сказала Лидия и подобрала пистолет. — И он явно не собирался доставлять нас к Порталу. Мойвин, прыгай за штурвал. — Она грубо оттолкнула залитое кровью тело. Уже бездыханный Леви стукнулся головой о боковое стекло.

Захар послушно перебрался в пилотское кресло и оценил панель управления. Ничего сложного, примитивный аналог современных панелей, не более.

— Отмени команду посадки и вези нас обратно в Даст-Сити, — скомандовала девушка.

Оружием она не угрожала, но Захар не сомневался, что пустит его в ход с той же лёгкостью, с которой обезвредила подставного агента.

— Нет доступа к управлению, — сообщил автопилот. — Повторите процедуру идентификации.

— Кажется, сюда вшита программа защиты от угона, — сказал Захар.

Лидия заглянула в кабину, опершись на плечи Мойвина. Её растрёпанные рыжие волосы защекотали его шею.

— Чёрт! — выругалась девушка и отпрянула. — Тогда проследи, чтобы мы благополучно сели.

— Я не могу взять управление на себя, — терпеливо повторил Захар и поспешил добавить: — Уверен, мы сядем без происшествий. Это же обычный аэрокар.

Из глубины салона выполз Ротман. Казалось, он нисколько не боялся Лидии и вообще не понял, что произошло.

— Нас хотели убить? — спросил он, отходя от шока.

— Или доставить во вражеское логово, — предположила Лидия. — Не только ХРОМу интересны наши знания.

— Грёбаные рассветные крысы. — Ротман демонстративно сплюнул. — Как Козински его прошляпил?

— Некоторые внедрённые агенты работают десятилетиями. Их держат как информаторов и пускают в ход лишь в крайних случаях.

Алекс покачал головой.

— Выходит, мы для них — крайний случай.

Захар посмотрел в окно. Под ними раскинулось поле, усеянное сотнями тёмных человеческих фигур. В лучах восходящего светила Прайма они напоминали рассеянную толпу в развевающихся на ветру балахонах. Все они стояли в различных позах, но лицом в одном направлении.

— Почему он вёз нас сюда? — спросил Захар.

— Очевидно же, — ответил Ротман. — Похоронить.

— Предварительно выкачав все воспоминания и уничтожив мозг, — добавила Лидия.

— Это возможно сделать здесь, не привлекая внимания?

— Пятое заселили ещё в прошлом веке, — пояснил Алекс. — Никто за ним не смотрит. Сейчас мода на эффектную смерть прошла, у кого есть плазмены, те предпочитают замораживать себя накануне окаменения, а не проплачивать дорогущие места на современных и охраняемых кладбищах. Остальные мирно уходят в забвение у себя дома или в необжитых местах планеты.

Аэрокар мягко приземлился на свободном от статуй участке. Двери автоматически разблокировались.

— Конечная станция, — сказала Лидия и первой выскочила из салона, держа пистолет наготове.

Мойвин и Ротман последовали за ней. Очутившись снаружи, в непосредственной близости от почивших многие десятилетия назад праймовцев, Захар не удержался от искушения подойти ещё ближе и рассмотреть первое попавшееся окаменевшее тело. Мужчина преклонного возраста с длинными приглаженными волосами и застывшим на лице умиротворением. Не зная правды, Мойвин принял бы его за умело выполненную скульптуру со скрупулёзно проработанными деталями. Впрочем, даже не зная этого человека при жизни, не трудно было понять, что некоторые черты исчезли после окаменения, а если точнее — спрятались за неравномерно распределёнными слоями каменных наростов и выделений, будто мастер при работе с этими частями слегка переборщил с материалом. Или же наоборот — не отсёк лишнее. Очевидно, мастера, они же потомки, давно перестали следить за старцем. И всё же в лице угадывалась индивидуальность. Например, рядом стоящую фигуру и вовсе было крайней сложно идентифицировать. Даже пол, не говоря о лице. Этого несчастного (или несчастную) вряд ли навещали после смерти.

— Долго будешь пялиться на мертвецов? — раздался за спиной женский голос.

— Это он ещё настоящего Экспоната не видел, — усмехнулся Ротман. — Они выглядят в разы эффектнее. И аккуратнее.

— Я видел изображения, — сказал Захар. — Они почти неотличимы от людей, только больше.

— Угу. А я думал, у вас на Земле уже забыли историю.

— Хватит болтать, если сами не хотите стать историей! — потребовала Лидия и для убедительности взвела курок. — Надо срочно вернуться в Даст-Сити. Для нас это самое безопасное место на планете.

Они рысцой двинулись прочь от места посадки, пробираясь через хаотично стоящие статуи. Удивительная трансформация девушки не переставала впечатлять Мойвина. Вместе с тем, у него появились вопросы, которые он не побоялся задать вслух.

— Ты не всё нам рассказала, верно?

— О чём ты? — бросила Лидия через плечо, не оборачиваясь.

— Я не верю, что ты работала у Шлуппа обычным отельным администратором. Если только все его сотрудники не проходят курсы самообороны.

Лидия резко остановилась и развернулась на сто восемьдесят градусов. Захар едва успел остановиться. Их лица разделяли сантиметры.

— Ты в чём-то подозреваешь меня, Мойвин? — бесстрастно спросила Лидия и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Неужели ты думал, что я отправилась бы за Портал, в резиденцию заклятого врага, не пройдя должной боевой подготовки? Я даже умею управлять несложными звездолётами. Ты действительно настолько туп или только кажешься?

— Не кипятись, красотка, — в очередной раз попытался разрядить обстановку Алекс. — Если хочешь знать моё мнение — меня тоже удивил твой режим женщины-кошки.

— Твоё мнение мне совсем не интересно, Ротман, — огрызнулась девушка, метнув взгляд за Мойвина. — И если вам, двум валенкам, что-то кажется странным, то можете добираться в Даст-Сити сами по себе. Возможно, вам повезёт, и бульдоги из «Долгого рассвета» не вцепятся в вас.

Она развернулась и продолжила путь.

— Ладно, я понял, — примирительно сказал Захар, не отставая. — Ты научилась всему на Земле перед внедрением в окружение Шлуппа. Но как ты собиралась сбежать от агентов, если бы Леви не оказался крысой?

— По возможности, не убивая их. Но Леви упростил мне задачу.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Вернуться в филиал и рассказать кое-что Козински про Шлуппа. Если Бобби не дурак, то прислушается ко мне и поможет найти сбежавшего пса, а не станет рисковать нами ещё раз. Ведь за Порталом нас могут ждать точно такие же крысы вроде Леви.

Тут с ней не поспоришь, подумал Захар. Раньше ему почему-то не приходило в голову, что многие агенты могли быть подсадными утками, и чем с большим количеством лиц приходится контактировать, тем выше риск схлопотать от одного из них пулю в висок. Мойвин мысленно прибавил сюда зашкаливающую угрозу для разума во время процедуры извлечения мемодубликатов и пришёл к неутешительному выводу: возвращение на Землю сделает его если не мертвецом, то овощем. В любом случае, его жене придётся срочно предлагать контракт новому супругу, чтобы не угодить в перечень распавшихся семей. Возможно, она уже это сделала.

Над ними пронёсся объект с мигающими синими маячками. Он шёл на снижение, целясь в точку недавней посадки отказавшегося подчиняться Мойвину аэрокара.

— Это ещё кто? — вырвалось у Захара. Он проводил снижающийся объект внимательным взглядом и замедлил ход.

— Полицейский катер, — ответил упёршийся в него Ротман.

— Эй, Лида, постой!

Девушка, успевшая отойти на несколько шагов, остановилась, тяжело вздохнула и покачала головой.

— Вы напоминаете мне двух беспомощных щенков. — Она ткнула стволом в направлении почти приземлившегося катера. — Там два трупа, а мы где-то недалеко от Прайм-Сити. Стоит нам угодить в местный обезьянник, по нашу душу тут же явятся ищейки «Рассвета». Если те парни не от них, а я думаю, что так и есть.

— Она права, слишком быстро они явились для такого захолустья, — согласился Алекс и подтолкнул Захара. — Двигай мослами, доходяга, пока нас не засекли.

Они ускорили темп, углубляясь в скопление мёртвых скульптур Пятого кладбища. Маячки перестали светить — полицейское судно село. Через минуту служители порядка обнаружат тела и объявят тревогу. Кладбище отцепят, поэтому важно было выбраться из него как можно раньше. Это понял даже Захар, для которого неподчинение полиции с ранних лет оставалось чем-то вроде фантастических страшилок на ночь. Поддавшись убеждениям спутников, он неожиданно осознал, что в заплывах против течения есть особенный шарм. Главная задача — не утонуть. Впрочем, полицейские могли оказаться подставными, но от того лишь более опасными.

— Что это вообще за место? — спросил Захар у Алекса.

— Мемориальный городок, — ответил тот. — Обычно в них живут родственники ушедших, но в Пятом мало кто остался, насколько я знаю. И полицейские катера здесь точно не патрулируют окрестности.

— Это была поддержка для Леви, — высказала мнение Лидия, не сбавляя темпа.

Они почти добежали до ограды, как кладбищенскую тишину сотрясла сирена, способная оживить даже статуи. Вслед за ней пронеслись слова, звонкие и мрачные. Аппаратура усиливала их холод и безжизненность:

— Приказ всем находящимся на территории Пятого кладбища и его прилегающих окрестностях оставаться на местах. Сотрудники Патруля запеленгуют вас и зададут несколько вопросов.

Лидия проворно перелезла через ограду, больше декоративного свойства, нежели защитного. Захар без труда повторил манёвр, слушая ухмылки Ротмана за собой:

— Я знаю, кто точно останется на своих местах. Желающих здесь хоть отбавляй.

Составлять компанию статуям никто не желал. Трое беглецов пустились наутёк в лесистую местность, едва вырвавшись наружу. Куда надо бежать никто из них не знал, главное — уйти подальше от места происшествия. Минут через десять вой сирены утих, и его сменили раскаты грома. Первые капли утреннего дождя не заставили себя ждать. Терра-машины Экспонатов баловали поселенцев не только теплом искусственного солнца, но и капризами неба.

Захара пробрала лёгкая неприятная дрожь, стало зябко. Выделенный в Банке костюм сидел как выполненный на заказ, но не спасал от непогоды. Приходилось вжимать голову в плечи и стараться натянуть пиджак повыше. Когда же кончится треклятый лес?

— Кажется, там какое-то строение, — сообщила Лидия. Захар попытался вглядеться в полумрак сквозь частокол деревьев, но не преуспел.

— Зона поселения, — прокомментировал Алекс. — Если в городке остались жилые дома, то на первой линии к кладбищу.

— Вот и проверим, — сказала девушка. — Нам нужен транспорт. И без всяких примочек, чем проще, тем лучше. До Даст-Сити не так и далеко.

Ротман не ошибся: в одном из прилегающих к лесу особняков горел свет. Деревянное четырёхэтажное строение напоминало отсечённую голову голиафа с единственным зрячим глазом. Технологичная прошивка если и имелась, то либо внутри дома, либо была незрима для невооружённого глаза. На импровизированной парковке кривым рядом стояли несколько аэрокаров и обычных дорожных автомобилей-пикапов. Большинство выглядели не живее окаменевших статуй.

— Ну и дыра, — протянула девушка, устремляясь к нужному особняку. Свет исходил из окна на третьем этаже.

— У него могут быть наружные системы наблюдения, — предупредил Алекс.

— А у меня есть пистолет, — спокойно парировала Лидия и подошла к двери. Оружие она держала прислонённым к бедру.

Подёргав ручку, она убедилась, что дверь заперта. Девушка обернулась и обратилась к Захару:

— Мойвин, проверь, есть ли среди той рухляди что-нибудь работающее. — Затем жестом подозвала стоящего чуть поодаль Ротмана. — А ты следи за лесом. Если появятся полицейские, тут же дай знать.

Лидия сняла пиджак и обмотала им руку от середины плеча до кисти. Окна первого этажа располагались на высоте менее полутора метра. Она подошла к самому дальнему, не бросающемуся в глаза. Дешёвое непрочное стекло поддалось с первого удара. Осколки высыпались внутрь.

— Что ты задумала? — спросил Алекс.

— Навещу местного отшельника. — Девушка защищённой рукой расчистила проход от остатков стекла. — Если что-то и заведётся, то для запуска нам понадобится ключ или отпечаток владельца.

— Ты отрежешь ему палец?

— Если понадобится, — бросила напоследок Лидия и залезла в разбитое окно. Ротман только покачал головой и отошёл от здания, чтобы лучше видеть тропу, по которой они прибежали из леса.

Захар внимательно осмотрел каждый из агрегатов. Первичный осмотр выявил как минимум один потенциально работающий пикап. Остальная техника была покрыта слоем годовалой пыли, в том числе три аэрокара, у которых вдобавок ко всему отсутствовали лобовые стёкла и часть «внутренностей». Тёмно-зелёный пикап стоял недалеко от дороги, замыкая ряд. Чистый матовый кузов поглощал лучи пробуждающегося утреннего солнца, выставив напоказ все видимые изъяны. Его дизайн напоминал модели конца двадцать первого — начала двадцать второго века, но Мойвин отлично разбирался в технике и знал, что эти универсальные внедорожники отличались поистине фантастической долговечностью и тысячами поставлялись за Портал с первых лет освоения Прайма.

— Этот точно на ходу, — сказал Захар Ротману и похлопал автомобиль по торпедного вида капоту.

Алекс скорчил гримасу.

— Уверен, что больше ничего нет? Хотя… может, оно и к лучшему.

— В каком смысле?

— На колёсах меньше риска нарваться на Патруль. В основном, все перемещаются по воздуху. Кстати, эта деваха, — Алекс указал на дом. — Тебе не кажется, что она слишком много на себя берёт?

Мойвин пожал плечами:

— Она действует весьма хладнокровно. Обезвредила Леви, имеет чёткий план, не поддаётся панике.

— Может, ты и прав.

С минуту они молчали. Захар изучал технику, на всякий случай попытался открыть одну из дверей пикапа, но не преуспел, Ротман же продолжал наблюдать за тропой, хотя обоим не терпелось узнать, что происходит внутри особняка. Что, если Лидии не удастся справиться с жильцом?

— О, чёрт! — воскликнул Ротман и кинулся в сторону дома. — Полицейские!

Захар ничего не видел из-за плотной стены растительности, но без раздумий последовал за Алексом. Когда тот уже намеревался запрыгнуть в окно, дверь особняка со скрипом распахнулась. Из здания вышел немолодой плечистый мужчина с длинными сальными волосами, уже тронутыми сединой, и такой же густой бородой. Мойвин не сразу заметил за его крупным туловищем стройную девушку, держащую хозяина дома на прицеле.

— Они идут! — предупредил Ротман.

— Всем в дом! — скомандовала Лидия. — Живее.

Они вбежали внутрь, бородач закрыл дверь на засов и по приказу девушки опустил плотные шторы на окна: разбитое и соседнее. Помещение окутал ещё больший полумрак. Захар осмотрелся. Пустота, тут и там валялись куски ни то камней, ни то земли, никакой мебели. Первый этаж явно был нежилым.

— Кто мне объяснит, что происходит? — спросил мужчина грубым хрипловатым голосом на юнике со странным акцентом. — Вы привели сюда Патруль?

— Долго рассказывать, — ответила Лидия, вжимаясь в стену рядом с дверью. — Сиди тихо и, может быть, останешься жив.

Бородач усмехнулся. Он ни капли не выглядел напуганным и даже казалось, ситуация доставляла ему извращённое удовольствие.

— Сколько здесь осталось жилых домов? — поинтересовался Алекс полушёпотом.

— Ни одного. Этот посёлок давно необитаем.

— А ты что тут делаешь?

— Я — Реставратор, — прозвучал ответ. — Это тоже долго рассказывать.

— Реставратор, точно. Перед вами — классический душевнобольной, — заявила Лидия. — Видели бы вы, что у него там на этажах.

Мужчина понуро уставился в пол и пробормотал:

— Вы просто ничего не понимаете.

— И что же у него там? — спросил Алекс. — Неужели окаменевшие трупы?

— Какой ты догадливый, Ротман. Целая коллекция.

— Вот Дьявол! — вырвалось у Захара.

Ротман улыбнулся. Казалось, открытие вызвало в нём скорее нездоровый интерес, нежели чувство отвращения.

— Я знаю немало безумцев, хранящих ушедших родственников дома, — сказал он. — Насколько знаю, законом это не запрещается, но что касается этого типа…

Он не закончил мысль, так как за дверью послышались голоса и приближающиеся шаги. Лидия приложила палец к губам, в другой же руке держала наготове пистолет.

— С чего ты взял, что в этом кто-то живёт? — спросил голос снаружи.

— Хок, ты меня разочаровываешь, — ответил другой. — Посмотри на дорожную колею. Да и тот пикап с краю, похоже, на ходу. — Раздался стук. Короткие, но настойчивые удары. — Полиция! Есть кто внутри?

В эти напряжённые секунды Захар задержал дыхание и застыл подобно статуе. Стук повторился.

— Полиция! Открывайте!

— Смотри. — Пауза. — То окно разбито.

Лидия жестом приказала Реставратору приоткрыть дверь. И недвусмысленно потрясла перед его носом оружием. Жилец отодвинул засов, сокрушив повисшую по обе стороны двери тишину. Высунув бородатое лицо наружу, он пробасил:

— Что случилось?

Казалось, появление хозяина стало для визитёров неожиданностью. Второй полицейский — Хок — заговорил не сразу:

— Вы здесь живёте?

— Вроде того.

— Почему так долго не открывали?

Реставратор показал рукой наверх.

— Дом немаленький, как видите. Пока спустился…

— Мы ищем троих опасных преступников, — перебил его первый полицейский. — Вы кого-нибудь видели за последние пятнадцать минут?

— Не припомню. А что они натворили?

— Убили двух человек. Мы должны осмотреть дом.

— Я же сказал…

— Посторонитесь! Это приказ.

Реставратор отпрянул. В ту же секунду Лидия вынырнула из-за его плеча и, используя, широкоплечую фигуру в качестве щита, выстрелила в близстоящего полицейского. Эхо первого выстрела ещё не рассеялось, как прозвучал второй. Затем наступила тишина. Девушка обошла Реставратора, не убирая оружия. Захар выглянул наружу и увидел два распластавшихся возле ступенек тела. Ни малейших судорог. Сверхточные попадания в головы.

— Адский танец мотыльков, как в тире! — изумился Ротман, отталкивая Мойвина для лучшего обзора. — Мертвы?

— Само собой, — заключила Лидия после непродолжительных осмотров. — Очередные крысы.

— Откуда такая уверенность? — полюбопытствовал Захар. — Что если ты пристрелила настоящих законников?

— С какой стати полицейскому катеру было лететь за корпоративным аэрокаром Банка? Они целенаправленно сопровождали нас. — Девушка направила пистолет на Реставратора. — А теперь ты вывезешь нас отсюда, пока не явились целые полчища хвостатых.

— Леди, не стоит ежесекундно угрожать мне оружием, — спокойно сказал Реставратор. — Я увидел вас в действии и не собираюсь соревноваться в быстроте реакции.

— Весьма умно для психа, но мне так спокойнее. Открывай повозку и садись за руль.

Реставратор открыл дверь пикапа без особых усилий и пролез внутрь. Очевидно, внедорожник был оборудован системой опознавания владельца, несмотря на доисторическое происхождение. Внутри заработал сенсорный дисплей. Одно нажатие пальца — и двигатель заурчал. В отличие от почти бесшумных двигателей гражданских аэрокаров, этот хрипел под стать самому Реставратору. Лидия устроилась сзади за водителем, посчитав позицию наилучшей для контроля за ситуацией. Рядом с ней сел Ротман, а переднее сиденье досталось Захару.

— Вы действительно убили двух человек? — спросил Реставратор, выруливая с парковки на грунтовую дорогу. — Помимо тех, что я видел.

— В твоих интересах знать о нас как можно меньше, — ответила Лидия.

— Это интригует ещё больше. Я давно не общался с живыми людьми, вы — первые за последние лет десять. Причём, сами вторглись в мою вотчину. Подобно ангелам смерти воплоти.

Лидия молчала, поэтому функции спикера взял на себя Алекс:

— Всё сложнее, чем ты думаешь, здоровяк. Мы — важные свидетели, которых… Ох! Твою мать!

Захар обернулся. Ротман, судя по всему, получил от Лидии удар в бок локтём и даже кашлянул.

— Поменьше трепись языком, — посоветовала девушка. — Ему ни к чему знать о нас.

Лицо Алекса налилось кровью. Захар подумал, что сейчас тот ударит Лидию в ответ, но этого не произошло. Вместо физической атаки Ротман зло проговорил:

— Я не хочу, чтобы этот бородатый тип думал, будто я какой-то мокрушник.

— Он сам психопат, ему должно быть всё равно.

— Я не психопат, — возразил Реставратор. — Но вы можете думать, что угодно. Мне действительно всё равно.

Захар подумал, что при всей своей необычности Реставратор не создавал впечатление душевнобольного. Того, кто бы таскал с кладбища окаменевшие трупы-скульптуры и хранил их у себя дома. Но факт жуткого коллекционирования, похоже, не оспаривал даже сам Реставратор. Вопросы вызывали только его мотивы. Что-то подсказывало Мойвину — дело не в рядовом расстройстве разума.

— Куда ваз везти? — спросил Реставратор.

— В Даст-Сити, — ответила Лидия. — Долго ехать?

— Часов пятнадцать — в лучшем случае. И придётся заправиться, топлива не хватит.

— Одна новость лучше другой. У тебя есть, на что заправиться?

— Для этого деньги не потребуются. В посёлке осталось множество брошенных машин с ещё пригодным топливом. Насос-перекатчик лежит в кузове.

— Похоже, ты знаешь тут каждую песчинку, — усмехнулся Ротман.

Реставратор не ответил, поэтому Захар решил, что пришла его очередь допрашивать странного субъекта. И начал он с главного вопроса:

— Зачем вам коллекция мертвецов в доме? У нас любителей мёртвых тел называют некрофилами.

— «У нас» — это где?

— На Земле.

— Так вы — «мотыльки»? — Реставратор одарил Мойвина сочувственным взглядом.

— Не в традиционном понимании этого слова, — осторожно проговорил Захар, не желая сболтнуть лишнего. — Алекс и вовсе из Даст-Сити.

Пикап разогнался до ста километров в час, прошивая заброшенный мемориальный городок насквозь. Деревянные особняки сменились каменными многоэтажными строениями с выбитыми окнами, точно пустующими глазницами гигантских черепов. Теперь эти многоэтажки дополняли кладбищенскую композицию, расширяя её границы.

Реставратор открыл окно, сплюнул и спросил:

— Вы в любом случае убьёте меня?

Ответил Мойвин:

— Мы не убийцы. А вот на ваш счёт есть сомнения.

Захар лукавил, но неспроста. Ему хотелось разговорить отшельника, не прибегая к угрозам.

— В мою историю нелегко поверить, — предупредил Реставратор. — Когда-то я делился ею с людьми, но они, как и вы, предпочитали вешать на меня ярлык сумасшедшего, не дослушивая до конца.

— Мы тебя точно дослушаем, — заверил Ротман. — Нам пилить в одном салоне чёртову кучу часов.

Ещё с минуту Реставратор собирался с мыслями, а когда он начал говорить, погружаясь в своё прошлое, скорость движения слегка упала. Но никто из присутствующих в пикапе, даже Лидия, не обратили на это внимания. Они погружались в прошлое вместе с рассказчиком, будто сами являлись очевидцами каждого поведанного эпизода.

 

Глава 12

Когда-то Реставратора звали Арчи Диккер. Его отец — Жозеф — в молодости работал на дочернюю фирму «Долгого рассвета», занимающуюся изучением аномальных зон на Криопсисе. Он входил в число одной из ранних экспедиционных групп, и провёл на планете семь лет. Их фирма изучала обнаруженные остатки городов в пустынях восточного полушария. В то время Жозеф считал, что ему суждено провести на Криопсисе не одно десятилетие, возможно, даже встретить там смерть. Он действительно намеревался посвятить жизнь изучению артефактов Экспонатов, поэтому нашёл в экспедиционной группе девушку, с которой их интересы идеально совпадали. Её звали Лореан. На Криопсисе не возбранялись браки, скорее, даже поощрялись. Через три года у пары родился сын. Так появился на свет Арчи Диккер, дитя одних из первых колонистов Криопсиса.

Всё изменил день, когда Лореан бесследно исчезла вместе со всем поселением. Жозеф и Арчи в это время находились в соседнем лагере, куда Жозефа вызвали по административным вопросам. Его решение взять с собой четырёхлетнего сына сохранило Арчи жизнь. Впрочем, никто не знал, что случилось с исчезнувшими. На месте поселения не обнаружили никаких следов, ни трупов, ни оборудования. Всё будто ушло в песок. Это был не первый подобный случай, и с каждым годом они учащались, отбивая у спонсирующих экспедиционные группы династий всякое желание продолжать исследования Криопсиса. Усугубляли ситуацию повсеместные и необъяснимые отказы сложной техники, в то время как простая работала бесперебойно. Будто планета противилась технологической экспансии людей. Династии «Долгого рассвета» принялись сворачивать программы, и Жозефу Диккеру не оставалось ничего иного, кроме как вернуться на Прайм.

На родной планете он и не думал предаваться унынию, считая, что жизнь не закончилась, а всего лишь совершила крутой виток. Жозеф нашёл себе новую женщину и занялся бизнесом. Он получал щедрое пособие корпорации, как вернувшийся с Криопсиса ветеран.

Что касается Арчи, парень с юных лет работал тенью отца. Жозеф то и дело вспоминал о чудесном спасении и считал сына обязанным ему по гроб жизни. Стремящаяся наружу тяга молодого человека к искусству — в частности, к живописи и скульптурам — жестоко подавлялась и не находила выхода. Жозеф считал традиционное искусство вотчиной бессмыслия и пережитком Осиного Гнезда, Арчи же был убеждён, что отец — яркий пример «мягкой статуи», натуры с окаменевшей душой и живым телом. Как бы то ни было, многие годы Арчи Диккер играл роль тени, пока не встретил в одном замшелом мотеле компанию «мотыльков». Та встреча изменила его жизнь, стала событием, почти сопоставимым с драмой отца.

Арчи было двадцать два, ему удалось выпросить у отца целиком самостоятельный отпуск, который он планировал провести не в фешенебельных отелях Прайма под бдительным присмотром служащих роботов или в райских апартаментах Тропика, а на пригородных просторах. Там, где проходила тонкая грань между технологичностью и нарочитой отсталостью, витринами терраформирования и его подсобными помещениями. Там, где в равной мере смешались свобода и дикость. У Арчи не было запланированного маршрута, он путешествовал по Прайму инкогнито и налегке, оставив дома не только вещевой багаж, но и маску гнетущей его личности.

В мотеле с незапоминающимся названием на окраине цивилизованного мира Прайма он провёл две ночи, а на третью встретил пятерых молодых «мотыльков»: трёх парней и двух девушек. По их признанию, они осознанно вырвались из хромированной клетки, чтобы обрести за Порталом самих себя. Ровно то, что искал Арчи. Он сбежал с «мотыльками» следующим утром, ни минуты не раздумывая над судьбоносным решением. Он понял, что принял его давно и ожидал события-катализатора.

После побега он провёл с «мотыльками» самый запоминающийся месяц в жизни, вместивший в себя больше, чем предыдущие двадцать два года: свободу и страх, дружбу и предательство, любовь и ненависть. Её звали Кора. Ей понравился местный чудак, она настояла принять его в ряды «автостопщиков», как они себя называли. Арчи не питал иллюзий, что Кора прониклась к нему чем-то более глубоким, чем чувством туристского любопытства и каплей симпатии. Но вот его подкупила инаковость девушки, из-за чего он дал волю разбушевавшимся эмоциям. Хотя лучше бы он их погасил на ранней стадии.

«Мотыльки» подтвердили мифы о своей недолговечности. Планам освоить Э-Систему «автостопом» не суждено было сбыться — очередная трагедия постучалась в дверь Арчи Диккера и забрала у него будущее, оставив самого нетронутым. Как в детстве Криопсис присвоил себе его мать, так в юношестве Прайм полакомился безответной любовью Арчи и даже не поблагодарил. Их поглотил завал горных пород, плод тектонических колебаний во время посещения неосвоенных уголков Прайма. Там, где ещё присутствовала атмосфера, подпитываемая мощными терраформирующими машинами Экспонатов. Арчи уцелел физически, но лишь для того, чтобы сломаться ментально. Он провёл на завалах несколько дней, тщетно и безуспешно перебирая мелкие горные породы. Худшую боль приносило осознание, что он больше никогда не увидит Кору, даже её изображение. Отпечатанный в памяти образ — единственное, что его связывало с этой девушкой. Он даже не сможет найти её родственников, если вдруг у тех сохранились резервные копии воспоминаний Коры. Пусть в них не окажется ничего связанного с Праймом, то есть не окажется самого Арчи. Не беда. Периодически он бы заказывал секс-ботов и внедрял в их программу воспоминания Коры, чтобы провести вечер с её наполовину фальшивой копией. Многие занимаются подобным с ушедшими и покинутыми партнёрами, так чем же он хуже? Но Арчи ничего не знал о Коре, и лететь за Портал — чересчур сложный по осуществлению план для «потустороннего».

Вернувшись в Прайм-Сити, Арчи использовал последний шанс, больше походивший на крик отчаяния — связался с отцом и попросил того профинансировать раскопки. Если «мотыльки» погибли — очевидно, что да — то оставалась возможность найти их тела. Но Жозеф Диккер и слышать ничего не хотел о подобном, великодушно простил блудного сына за побег и позволил вернуться внутрь своей тени при одном условии: Арчи должен подавить в себе всякие переживания и забыть о случившемся. В противном случае Жозеф лишил бы сына наследства. В итоге, Арчи сжёг мосты и ушёл повторно, на сей раз навсегда. Прихватив с собой старый пикап, немного накоплений и личные вещи, он поселился в полузаброшенном мемориальном городке, где обрёл новую ипостась.

Поддавшись искушению сохранить ускользающий из памяти образ Коры, Арчи присмотрел на кладбище неухоженную статую, чьи черты давно размылись и превратились в безликую маску. Его всегда угнетало пренебрежительное отношение людей к ушедшим родственникам. Статуи непрерывно обрастают новыми слоями окаменелости и без должного ухода с годами теряют индивидуальность. На заре колонизации Прайма существовала даже отдельная профессия кладбищенских реставраторов. В текущем столетии вся работа по надлежащему уходу выполняется роботами и стоит недёшево, однако реставраторы не исчезли целиком. Кое-кто считал — возможно, не безосновательно, — что доверять машинам столь деликатное дело кощунственно. Реставраторов нанимали не часто, в основном, богатые семьи, чтящие свой род. Даже если сами работодатели не намеревались превращаться в статуи, предпочитая замораживать себя при первых признаках окаменения, их деды и прадеды уже покоились в семейных саркофагах или личных парках.

Арчи Диккер непременно преуспел бы в деле реставрации ушедших. Похищенной безликой статуе он придал черты Коры. Арчи намеревался следить за ней, пока сам не покинет бренный мир. Постепенно сходя с ума от одиночества и не отпускающего прошлого, он начал беседовать с Корой, и вот тогда сделал судьбоносное открытие, перевернувшее его представление о жизни и смерти с ног на голову — статуя вскоре ответила ему.

— Это самый лютый бред, который я слышал в Э-Системе! — заявил Алекс, не дослушав историю Реставратора до конца и нарушив тем самым своё же обещание. — Теперь я на все сто уверен, что ты шизик. Конченый психопат.

— Заткни пасть, Ротман, — тихо проговорил Захар и обратился к Реставратору: — Что она вам сказала?

— Это была не Кора, — ответил тот. — А женщина, чью скульптуру я использовал. Её звали Вероника. Она сказала, что не винит меня в содеянном, ибо я не знал, что в скульптурах остаётся разум.

— Дерьмо! — снова не сдержался Ротман и недвусмысленно посмотрел на Лидию, ища в ней поддержку. Но та молча наблюдала за разговором. — В статуях не может быть разума. Они всего лишь окаменевшие тела.

— Я всегда считал точно так же, — невозмутимо проговорил Реставратор, плавно преодолевая повороты на извилистой периферийной трассе. — Вся соль в том, что в них остаётся частица души. Но она надёжно запечатана в каменном теле. Как в тисках.

Алекс откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди. Губы скривились в кривой улыбке.

— Ладно, продолжай, — сказал он. — Не всё ли равно, с какими байками коротать путь? Значит, после этого ты стал таскать заброшенные трупы домой?

— Для начала, я вернул Веронике её истинное обличие. — Спокойный тон Реставратора не изменился. — Она рассказала, где жила прежде, дала необходимую информацию. Я ведь не сразу поверил голосу, который слышал, и не исключал возможности, что попросту сошёл с ума.

Ротман закивал.

— Но всё оказалось правдой. Я нашёл её семью, представился работником кладбища и попросил сохранившиеся изображения. Ненавязчиво поинтересовался, почему они перестали следить за Вероникой, но вразумительных ответов не получил. Один из членов семьи стал распинаться о быстротечности жизни, в которой нет места для мыслей о смерти и об ушедших, но я не стал слушать. Попросил одну копию снимка и сделал то, что должен был. Затем вернул скульптуру на место. Вероника стала моим первым другом.

Впоследствии Арчи Диккер сбросил данное при рождении имя, как змея сбрасывает выработавшую ресурс кожу, и почти никогда не вспоминал о нём. Он нарёк себя Реставратором и стал искать ушедших, безликих и заброшенных. Не все шли с ним на контакт, но большинство отвечали. Громкость и отчётливость голосов варьировалась от чётких и звонких до невнятного шёпота. Главным влияющим фактором являлось время, из чего Реставратор сделал вывод: глубина погребения разума постоянно увеличивается, и его, реставраторского, дара не всегда хватало для того, чтобы слышать глубоко погребённых. Немногим позже он понял, что проблема не только в его способностях, но и в возможностях ушедших. Их знания о послежизни не смогли бы помочь исследователям в поиске ответов на многие вопросы. Попросту потому, что всё их пребывание в каменном плену сводилось к некой вариации анабиоза, из которого их выводил Реставратор призывами установить контакт.

Откуда же взялись его способности, Реставратор не сомневался: он родился на Криопсисе. Только этим можно было объяснить инаковость. Он предпринял попытку найти таких же «детей пустыни», но не преуспел. Для этого пришлось бы подключать связи отца, а значит, снова приползать к нему с просьбой о прощении. Реставратор предпочёл закуклиться в собственном мирке, став связующим звеном между ушедшими и живыми. Наладить сеансы общения, как он изначально надеялся, тоже не получилось. Далеко не всем живым хотелось искать корни в прошлом, памятуя о быстротечности жизни «потусторонних». Но влиться в немногочисленные ряды обычных реставраторов у него получилось. И свою работу он всегда делал качественно.

В конце концов, Реставратор нашёл занятие по душе. Его вотчинами стали заброшенные мемориальные городки. Наладив связи с некоторыми небедными семействами, Реставратор следил за их родственниками, тем самым зарабатывая на жизнь. Но в основе его деятельности лежало восстановление ушедших на безвозмездных началах. Тех ушедших, которых он выбирал сам, по некоему интуитивному наитию. Он поддерживал их внешний вид, сам при этом периодически менял место дислокации. Пятое кладбище стало очередным перевалочным пунктом на пути к конечному причалу. Однажды он узнал, чем сменится его бренное бытие. Узнал от тех, кто населял Прайм задолго до прихода людей. Но человеческий разум оказался неспособен вместить в себя весь объём открывшегося ему знания. Реставратор в определённом смысле сошёл с ума, и он это понимал. Где-то в глубинах его памяти осел ответ на вопрос: кто жил в Э-Системе до людей и что случилось с той цивилизацией?

— Хочешь сказать, ты общался с Экспонатами? — спросил Ротман, нелепо жестикулируя.

— Однажды мне это удалось, — кивнул Реставратор. — Мне стало любопытно, смогу ли я выйти на связь хотя бы с одним из них. И у меня получилось.

— Ты пробрался в Музей? — впервые за долгое время заговорила Лидия.

— Купил билет на общих основаниях. Это случилось почти сразу, как я узнал о своих способностях. Потому что первое, что мне пришло в голову после случая с Вероникой — попробовать провернуть подобное с кем-то из Экспонатов. Проведя полдня в Музее, я всё же установил контакт с одним из них.

— Что он тебе рассказал? — спросила Лидия, неожиданно заинтересовавшаяся рассказом Реставратора.

— Он не просто рассказал, а показал. На короткое время я слился с ним и получил ответы на все вопросы, интересующие человечество испокон веков. И в последние века в частности.

— Это какие же?

— О временных колеях и о том, что такое вечная жизнь на самом деле. Где искать новые смыслы. Экспонат назвал это эпохой Паприкорна и преодолением горизонтов вечности. Он поведал и о том, что ожидает всякого бессмертного за ними: испытания, природа которых непостижима для тех, кто ещё не преодолел горизонтов.

— Какая разговорчивая статуя, однако, — с ухмылкой заметил Алекс. Он хотел вставить ещё какую-то остроту, но Лидия опередила его:

— Обладая такими знаниями, ты бы не вёз нас сейчас в Даст-Сити под дулом пулевого пистолета.

— Я обладал ими лишь в момент слияния наших разумов, — отпарировал Реставратор, — а после осталось только воспоминание о знаниях. Но и его хватило для катарсиса. Нет настоящего, прошлого и будущего в привычном нам понимании. Поэтому меня нисколько не страшит исход этой поездки.

Пикап наскочил на одну из немногочисленных неровностей периферийной трассы. От неожиданности Ротман чертыхнулся и проворчал:

— А меня, знаешь ли, заботит, мэн. Давай-ка аккуратнее.

Реставратор немного сбавил скорость. Алекс снова скрестил руки на груди и откинулся на сиденье.

— Ну, и как вам исповедь пациента? — обратился он к Лидии и Захару.

— Мне кажется, мистер Диккер — ценный экземпляр, — сказала девушка, задумчиво играя пальцами в распущенных волосах. — Нам несказанно повезло наткнуться на него.

— Ты о чём? — искренне удивился Ротман.

Лидия не ответила, но Захар понял, что она имела в виду. Потому что он подумал о том же. О мемодубликатах, о которых Реставратор, будучи многолетним отшельником, очевидно, и не подозревал.

Они добрались до границы Даст-Сити без серьёзных происшествий, но дальнейшее свободное движение оказалось невозможным из-за наземного КПП. Город считался полузакрытым из-за базировавшегося в нём филиала Банка Времени, детища почти вражеского ХРОМа. Лидии пришлось связываться с Козински с помощью пограничников, не зная, на чьей стороне последние. Но девушка запаслась убедительной легендой, которую она успешно отработала на попутчиках. Захар изумился, как правдоподобно Лидия умела врать. Судя по всему, эта способность так же входила в программу её подготовки перед внедрением в логово Шлуппа.

Текущая легенда не отличалась замысловатостью, отчего на первый план выходила реализация. Они решили использовать слегка изменённую ситуацию Захара. Лидия якобы заказала в Банке Времени перемотку — не самую популярную услугу даже на Земле, не говоря об Э-Системе, где едва ли не каждый стремился растянуть строго отведённый век — семьдесят-восемьдесят лет, — а не получать его в виде спаянных воспоминаний. И как обычно водится, что-то пошло не так. Бедная девушка пришла в себя невесть где, невесть в чём, но сумела-таки добраться до контрольно-пропускного пункта и теперь жаждала связаться с представителем Банка Времени. Пограничники вошли в положение и организовали сеанс связи по закрытому каналу.

К счастью, начальник филиала быстро сообразил, что к чему, где надо подыграл и распорядился выслать группу поддержки к юго-западной границе.

— Никак нет, мистер Козински, — заявила Лидия. — На этот раз вы должны явиться лично, чтобы не получилось, как с агентом Леви.

— С Леви?

— Ага, с ним родненьким.

Козински примчался так быстро, как позволила техника. На полу-боевом корпоративном аэрокаре с сопровождающим воздушным катером банковской охраны. Начальник филиала без труда уладил дела с таможней и забрал свидетелей на борт.

— А это кто такой? — спросил он, тыча лучевиком в Реставратора.

— Интересная личность, — пояснила Лидия. — Его непременно надо забрать с собой.

Реставратор сохранял удивительную покорность и непоколебимый внешний вид, будто речь шла не о нём, а о каком-то бездушном грузе. Он послушно зашёл в аэрокар, неустанно бормоча под нос что-то связанное с оставленными друзьями.

Едва они взлетели, Козински потребовал подробнейших объяснений. Сам он при этом знал, на удивление, немногое: посланный борт со свидетелями бесследно исчез, наделав шума в резиденциях Холдинга по обе стороны Портала. А это говорило лишь об одном: нападавшие — кем бы они ни были — успешно затёрли следы. Захар почти не сомневался, что всё случившееся с ними с момента неожиданной агрессии Леви — дело рук «Долгого рассвета». Возможно, они давно внедрили агента в структуру филиала, либо использовали Леви в качестве грегари.

Лидия вкратце поведала Козински, что с ними случилось. Когда речь зашла о Реставраторе и мотивах, побудивших Лидию взять его с собой в Банк, Козински не стал делать поспешных выводов. Несомненно, его озадачила история этого человека, затмившая, как показалось Захару, даже факт предательства Леви. Мойвин понял причину интереса Козински, когда начальник филиала спросил:

— Вы сможете доказать свои способности, если я попрошу вас выйти на связь со своим ушедшим родственником?

Реставратор оценил Козински непродолжительным колючим взглядом, затем ответил:

— Это зависит от нескольких факторов. Во-первых, какова давность окаменения?

— Почти пятнадцать лет.

Реставратор едва заметно кивнул.

— Шансы высокие. Другой вопрос: захочет ли ваш родственник выходить на связь? Его желание я гарантировать не могу.

— А с чего он может не захотеть? — спросил Козински с фальшивым недоумением.

Реставратор пожал плечами:

— Причин может быть множество. При каких обстоятельствах он ушёл? Возможно, его тяготит физическое прошлое. Хотя обычно почти все ушедшие почему-то цепляются за него.

С минуту Козински молчал, размышляя. Вне всякого сомнения, он не исключал вероятности, что слова Реставратора могут быть правдивыми, а не исповедью помутнённого разума.

— Речь о моём брате, — наконец, заговорил Козински. — Его убил собственный сын, мой племянник. Мальчику тогда было двенадцать. Озвученные мотивы звучат чудовищно убедительно и просто чудовищно, и у меня нет оснований не доверять племяннику. Единственное, чего я хочу — поговорить с братом и расставить все точки в этом деле.

Захара заинтересовало откровение метузелы. Ведь речь шла о Майло. Зато Реставратор воспринял сказанное без каких-либо эмоций, отчего создавалось ощущение, что он пропустил всё мимо ушей.

— У нашей семьи немало тайн, — добавил Козински, — и эта — одна из прочих.

— Полагаю, у него были веские мотивы совершить убийство отца, — предположила Лидия.

Козински молча кивнул, давая понять, что обсуждать их сейчас не намерен.

— Я попытаюсь установить контакт с вашим братом, — сказал Реставратор хриплым басом. — История, как я понял, совсем непростая, поэтому ничего обещать не стану. — Он внимательно посмотрел на Козински. — Но если получится, у меня будет к вам ответная просьба.

— Какая? — осторожно спросил тот.

— В покинутом особняке остались мои друзья. Работу над некоторыми я не успел закончить, но всех их надобно вернуть на родные места.

— То есть, на кладбище?

— Да.

Козински нисколько не смутила дерзость Реставратора — очевидно, неосознанная — диктовать условия большому боссу. Снисходительность — качество сильных и влиятельных людей.

— При благополучном исходе мы это устроим, — пообещал Козински.

— Отлично, что вы так быстро нашли применение нашему индивиду, — заговорила Лидия. — Но у меня тоже есть к вам деловое предложение, мистер Козински.

— Выкладывай, — устало выдохнул тот.

Девушка улыбнулась и закинула ногу на ногу.

— Поговорим об этом в более комфортной обстановке. С глазу на глаз.

 

Глава 13

Вы меня слышите? Значит, я ещё жив. Я уверовал в особую форму бессмертия и поделюсь с вами своей верой.

Меня зовут Клей Бёрн. Триста пятнадцать лет назад, в возрасте Христа, у меня диагностировали рак мозга. Сколько мне лет сейчас, считайте сами. Вы спросите, какого чёрта я до сих пор жив? Спасибо чудесам крионики. Последние триста пятнадцать лет моё тело провело в капсуле с жидким азотом в стадии глубочайшей заморозки. Где при этом находилась душа — вопрос открытый. Я склонен считать, что на это время она слилась с Единым Высшим Разумом или чем-то в таком роде. А потом вернулась в тесное пристанище бренного тела, и вот теперь я — вечности брошенный сын, как написал один мой знакомый поэт.

У меня никогда не было семьи. Меня воспитал интернат Холдинга регенерации, омоложения и мутаций. Родителей я никогда не видел, судя по всему, они отказались от меня после рождения, а с матерью своих будущих детей я так и не успел познакомиться. Наверное, поэтому судьба дала мне второй шанс всё исправить. Хотелось бы так думать. Ладно, оставим лирику. Вот как всё было.

— А вы неплохо сохранились.

Какой-то мужик в халате похлопал меня по плечу. Я сидел на парящей в воздухе кушетке совершенно нагой. Даже не было простыни прикрыться.

— Вам ли не знать, что во время заморозки процессы старения фактически останавливаются, — не преминул я напомнить специалисту о таких заурядных вещах.

— Я знаю, — на полном серьёзе ответил он. — Обратная сторона медали — останавливаются не только процессы старения, но и развития. Умственного.

— Это вы так намекаете, что в мире будущего мне предстоит играть роль дебила?

— О, нет-нет, что вы! — запротестовал доктор. — Ведь способность развиваться и приобретать новые знания никуда не делись. Вам просто необходимо будет наверстать упущенное. Мистер Корти поможет вам освоиться с некоторыми базовыми порядками современной жизни.

— Мистер Корти — мой опекун?

— Можно и так сказать. Он — сотрудник фирмы, занимающейся реабилитацией возвращенцев.

— Возвращенцев, — проговорил я. — Вот как теперь меня будут называть. А что с моим мозгом?

Док засиял белоснежной улыбкой:

— Вы полностью здоровы. Раковая опухоль удалена. Вы один из первых пациентов, кому проделали столь сложную операцию. Можно с уверенностью сказать, что вы обманули саму смерть, мистер Бёрн. Хотя я склонен думать, что обмануть можно только себя, но никак не смерть.

Я облегчённо вздохнул. Ради такой новости стоило проспать три с лишним века. Несколько позже я понял всю соль этой фразы доктора.

В скудно обставленном кабинете за массивным чёрным столом сидел молодой парень в каком-то гидрокостюме. Как оказалось, это такой стиль униформы сотрудников реабилитационного центра.

Мистер Корти откинулся на спинку гравитационного стула и натянул сверкающую искусственной белизной улыбку.

— Здравствуйте, мистер Бёрн. У меня для вас куча новостей. С чего предпочитаете начать?

— Надеюсь, «Торонто Мейпл Лифс» выиграли хотя бы один Кубок Стэнли за это время? — спросил я.

— Кубок Стэнли? — В голосе Корти я услышал подобие разочарования и даже обиды. — Разве я не говорил, что мы не на Земле?

— Вот как? — Я постарался, чтобы удивление не сочилось из меня, как забродившее вино из прогнившей бочки. — И где же мы?

— В Системе совершенно другой галактики, на планете Прайм в одном из немногих уцелевших городов под названием Голем. К сожалению, мир, который вы ожидали увидеть, безвозвратно уничтожен «хромированной эпидемией». Прочие сведения о Системе вы будете получать последовательно, во избежание информационной интоксикации.

Я подпёр рукой подбородок:

— Жду не дождусь. Не скрою, меня заботит, в каком мире я оказался.

Корти понимающе кивнул.

— Ваши переживания мне понятны. — Он встал из-за стола, и я оценил его подтянутую мускулистую фигуру. «Гидрокостюм» подчёркивал её рельеф. А холодное лицо и прилизанная причёска делали мистера Корти похожим на оживший манекен. — Не буду скрывать, мистер Бёрн, вам предстоит узнать непростые вещи. Непростые для вашего анахроничного мировосприятия, в первую очередь.

— Я к этому готов.

— Отлично. В таком случае приступим.

Он заходил по кабинету, сцепив руки за спиной.

— Начать, пожалуй, стоит с циферблатов, — сказал он. — Без сомнения, главных архитекторов новых реалий.

Конечно же, я готовился к ним, этим реалиям. Я ожидал увидеть много чего: технический прогресс, полноценные путешествия во времени, инопланетян, подчинивших людей, людей, подчинивших инопланетян. Но всё оказалось значительно проще и, в то же время, не так просто.

— Циферблаты — это своего рода путеводители судьбы, — с таких философских пояснений начал Корти и для пущей убедительности положил передо мной круглую штуковину, практически неотличимую от старых моделей наручных часов. — Их посылают в наш век люди будущего. Ведь для них мы — история. Они знают все вероятности и сценарии наших жизней.

Я подошёл ближе, дабы разглядеть пресловутый циферблат. Он был синего цвета, в центре располагалась белая точка с едва заметными растекающимися лучами. В верхней части значилось две строчки с цифрами, одна из которых была статична, а другая отсчитывала секунды, минуты и так далее вплоть до лет. Как я понял, то был реальный ход времени. Вторая же показывала определённую дату с зафиксированным временем, точность, опять же, до секунды. Между строчками — маленький прямоугольный экран, а на нём надпись: «Ваша дата, мистер Корти».

— Знают, — согласился я. — И что?

— Они делятся с нами этими знаниями, — прозвучал ответ.

Мне не составило труда увязать доводы с наблюдениями.

— То есть, делятся датами смертей?

— Ими в том числе. Сегодня почти каждый житель Голема знает, когда он умрёт и когда ему ждать крутых поворотов на своём жизненном пути. Важные события, встречи, знакомства. Раньше подобным занимались исключительно гадалки и хироманты. Теперь же у нас есть истинное и непоколебимое знание.

Я с горечью осознал, что Корти убеждённо верил в правильность и необходимость такого знания. Чего нельзя было сказать обо мне.

— Но зачем? Неужели интересно жить, зная всё наперёд?

— Дело ведь не в интересе, а в предназначении. У каждого оно своё. Человек — всего лишь элемент истории с определённой ролью. Важно сыграть эту роль максимально убедительно и тогда…

Корти замолчал, очевидно, предлагая мне самому постичь невысказанную им мысль. Но я избрал более лёгкий путь.

— И тогда что?

Но Корти упорно молчал. В довесок махнул рукой. «Тебе всё равно пока не понять», — вот как я расценил этот жест.

Мы спорили с ним ещё минут пятнадцать, прежде чем поняли бесперспективность затеи. Он предложил мне пойти в ближайшее отделение фирмы «Прогноз», контактирующей с людьми будущего, и запросить персональный циферблат, однако я любезно отказался. Мне предстояло решить уйму вопросов — от привыкания к современным реалиям, не считая озвученных, до поиска своего места в этих реалиях. Корти сказал, что на адаптацию мне по закону отводилось две недели. Одну из них я мог провести в непосредственной близости от реабилитационного центра и понаблюдать за жизнью современных людей. Потом у меня был выбор: забрать и активировать циферблат или же отправиться в карантинную зону под названием «Хром» и провести некоторое время в обществе так называемых отступников — тех, кто по разным причинам отказался пользоваться чудо-изобретениями людей будущего.

Я спросил, почему у карантинной зоны знакомое до боли название. Корти объяснил, что раньше так назывался один из влиятельнейших холдингов на Земле. Во многом из-за его действий цивилизацию захлестнула «хромированная эпидемия». Память тут же зашевелилась и выдала нужную страничку знания: я воспитывался в интернате этого холдинга, а это значит, что, по сути, он подарил мне жизнь, забрав впоследствии миллиарды других жизней. Горькая ирония, не правда ли?

Что можно сказать о внешних изменениях? Возьмём Голем, город, где меня вернули в реальность и который, как я понял, оставался одним из немногих на планете. Ну да, в придачу ко всему личным транспортом стали аэрожилеты с встроенными навигаторами воздушных маршрутов. Удобно, компактно и главное — никаких диспетчеров.

Кругом — информационные технологии и роботы. Они делали всё, что раньше делал человек. Даже умственную и творческую работу. Например, галокниги и фильмы производили на свет специально обученные программы. Я нарочно заглянул в салон, дабы оценить качество такой продукции. Вы удивитесь, но я не ощутил, что меня накормили искусственным шлаком. Скорее даже наоборот. Но осознание сути «творца» оставило отпечаток и не позволило насладиться интеллектуальным продуктом в полной мере. Возможно, я ещё прочно находился во власти стереотипов.

К слову о еде. Её тоже готовили роботы. Вкусно — вот и всё резюме.

Вы спросите, а что же делали люди? Как мне показалось в первые дни наблюдений и адаптации, люди сами превратили себя в роботов. Они жили по циферблатам, а это занятие, скажу я вам, имело какой-то болезненный вид. Я заметил, что многие зачастую сидели на лавочках в парке и смотрели в одну точку, и всё потому, что согласно циферблату, в ближайшие часы или даже дни у них не значилось ничего перспективного. А развлечения не принесут должного удовольствия, ибо время ни того, ни другого ещё не пришло. Поэтому смело активируйте спящий режим и ждите.

Кое-что я узнал благодаря знакомству с одной симпатичной леди на сеансе классического кино. На такие фильмы ходили редко, зал оказался полупустым, что пошло мне на пользу — никто не возмущался, что весь фильм я задавал случайной соседке глупейшие вопросы и получал на них очевидные даже для школьника ответы.

— Привет. Как тебя зовут? — классическим было не только кино, но и мои методы знакомства с девушками.

— Кирстен, — ответила особа с рыжими кудрями ниже плеч и тут же вытащила из рукава циферблат. Не дождавшись от меня должной ответной реакции (как я понял, моё имя её интересовало в меньшей степени), она недовольно фыркнула: — Ну, что ты сидишь? Доставай свой агрегат.

Я невольно усмехнулся.

— Если ты об этой штуковине, — я кивнул на её руки, — то у меня такой нет.

— Ты — отступник? — спросила она, явно теряя ко мне интерес, но приобретая тревожный блеск в глазах.

— В каком-то роде, да. Отступил от времени лет эдак на триста с хвостиком.

Интерес вернулся, приумножившись в объёме.

— Тебя недавно разморозили?

— Так точно.

— И на сколько лет ты отстал от жизни?

Она спросила это вовсе не обидно, но сама формулировка задела тонкие струны моего гордого естества.

— На триста пятнадцать. Но знаешь, оказавшись здесь, я даже рад, что отстал от неё.

Кирстен одарила меня проницательным взглядом.

— Дай угадаю — ты испугался циферблатов?

— Я их не испугался. Мне просто обидно за вас, чьи жизни превратились в скучные книги без намёка на интригу, — я ещё раз скептически взглянул на её чудо-агрегат. — Окажись он у меня, что бы мы увидели?

— Наличие перспективы нашего дальнейшего общения, — без тени смущения призналась девушка. — Или её отсутствие. Зачем тратить время на человека, если он не привнесёт в твою жизнь ничего полезного?

Какое верное умозаключение, отметил про себя я.

— Может, сейчас ты тратишь со мной время впустую. Ты об этом не подумала?

— Даже если так, мне любопытно пообщаться с возвращенцем, — она улыбнулась. — Таких как ты нечасто встретишь. К тому же, большинство из вас быстро вливаются в струю. Законом вам предписано две недели на адаптацию до обязательного приобретения циферблата.

— Я знаю. Но всегда есть альтернатива.

— Да, «Хром». Но там опасно жить, не советую.

С этой тоже спорить бесполезно. Я вздохнул и покачал головой.

— Слушай, а как же человечество сохранило спорт и непредсказуемость результатов, учитывая беспрерывные предсказания циферблатов? Как могут проходить, скажем, хоккейные матчи с заранее известным исходом?

Кирстен мило улыбнулась, наглядно демонстрируя отношение к моей наивности.

— В сохранившихся категориях спорта предсказания не используются согласно допущению людей будущего. А что касается хоккея, то он давно перестал быть спортом людей. Теперь на льду бьются мощные роботы с высоким игровым интеллектом. И зрелище от этого только выиграло, как сказал когда-то мой парень.

Даже так? Я не стал ничего комментировать, посчитав спор с женщиной о своём любимом виде спорта, который к тому же нещадно мутировал, не самой перспективной затеей.

В конечном итоге всё же пришлось попрощаться с Кирстен, как бы печально для неё это не было. Я исчез прежде, чем она успела что-то заметить. Затем я вернулся в центр, чтобы поговорить с Корти.

Я хмуро посмотрел на него и сказал:

— Объясните, зачем вы навязываете людям все эти знания?

— Никто ничего не навязывает, — оспорил Корти. — Однако есть такое понятие как «нерушимое благо постоянства». Вам оно не знакомо по объективным причинам. Объясняю: если раньше каждый цивилизованный человек был обязан знать историю своего рода, страны, планеты, то в наше время смысл слова «история» несколько расширился. Она теперь не только прошлое, но и настоящее с будущим. А историю, как известно, менять нельзя. В данном случае незнание приравнивается к невежеству, за которым стоят определённые риски — от персоны без циферблата ты не знаешь чего ожидать. Поэтому для них и выделена карантинная зона. Там по-своему насыщенная жизнь, что не отменяет её дикости.

Я слушал молча и сосредоточенно, не перебивая. То, о чём сказал Корти, по сути, не дало мне ничего нового. Кроме очередного слоя неприятного осадка в душе.

— Неужели никто никогда не пытался нарушить предсказания циферблата? — не выдержал я и озвучил мучивший меня давно вопрос.

— На заре их появления, разумеется, находились хитрецы. Но у них ничего не получалось. Теперь же все усвоили уроки.

— Почему? — не унимался я. — Почему у хитрецов ничего не получалось?

— Объясняю. Многие, как вы понимаете, пытались обмануть смерть и в последнюю дату запирались в пустых комнатах, бункерах и так далее в надежде избежать предначертанную участь. Но их ждало разочарование — даже здоровые субъекты умирали в назначенный час. Как это происходит? До конца неясно, но есть мнение, что в первую же секунду активации циферблата в мозг человека проникает сверхвирус, не позволяющий ему жить дольше положенного. Отсюда получается, что, узнав свой дедлайн, ты обречён в любом случае.

Корти продолжал что-то говорить, но я запротестовал, проталкивая в его монолог очередной вопрос:

— Подождите-подождите, а почему никому не приходит в голову узнать дату своей смерти через кого-нибудь, не контактируя с циферблатом?

На это замечание у Корти имелось до скуки заурядное объяснение.

— Активировать персональный циферблат может лишь тот, кому он принадлежит.

На несколько секунд между нами зависло молчание. Я постукивал пальцами по стене, облокотившись о неё. Посчитав меня слегка нокаутированным, Корти решил нанести контрольный, по его мнению, удар.

— А были и те, кто пытался обмануть историю обратным путём, — сказал он, задумчиво усмехнувшись. Наверняка вспомнил яркий эпизод из практики. — Зная последнюю дату, они совершали самоубийство задолго до неё.

Он прервался.

— И что было? — не выдержал я.

— Ничего, — спокойно ответил Корти. — Никто их, конечно же, не воскрешал, просто на циферблате высвечивалась так называемая теневая дата. Как один из возможных вариантов сценария для конкретного человека. Оба пути ему были предначертаны, а это значит, что в любом случае он не оказал бы никакого влияния на историю. Пешка в большой игре, чью потерю никто не заметит. Но… — Корти поднял указательный палец вверх, — именно благодаря таким хитрецам мы многое узнали о принципах функционирования циферблатов. Ведь в своё время, когда «Прогноз» ввёл их в оборот, даже местные работники знали об этих загадочных штуковинах далеко не всё. О тех же самых теневых датах, например.

— То есть как это? — не понял я. — Кто же их поставляет в таком случае?

— Я же говорил — люди будущего. Они заботятся о нас, но не хотят обременять лишними заботами. Обо всех таинствах функционирования циферблатов нам знать необязательно, иначе бы они снабдили нас более подробными инструкциями.

Заботятся, как же, пронеслось у меня в голове. Как о стаде, которое ведут на бойню. От моего собеседника не ускользнула пляска скептицизма на моём лице.

— Вы не доверяете людям будущего? — недовольно спросил он. — С молоком матери впитали устаревшую модель теории заговора?

Я не стал изображать лицемера и сказал всё напрямую:

— Если хотите знать моё мнение, вы — стадо инертных баранов. Не таким я представлял себе мир будущего.

Корти нисколько не задело моё откровение. Он лишь снисходительно покачал головой:

— Вы дики, как бунтарь, которого привели из джунглей на светский раут. Но вам простительно.

— Значит, никому пока не удалось обмануть предсказание?

— Никому. Циферблат всегда точен и безошибочен. «Ваша дата, мистер» для кого-то звучит как приговор, а для кого-то становится точкой отсчёта больших перемен.

О здоровом сне пришлось забыть. Не прошло ни одной ночи, чтобы мне не снились пугающе реалистичные сны. Настолько реалистичные, что к исходу первой недели я начал сомневаться, где настоящая сторона моей жизни, а где — фальшивая. Многие события из прошлого обретали нехарактерные ранее оттенки, казалось, я видел их под иным ракурсом. Постепенно они стали переплетаться с вновь приобретёнными свежими знаниями, отчего создавалось стойкое ощущение, будто я знал о рассказанном мне мистером Корти ещё в конце двадцать первого века. Перед тем, как узнал о диагнозе. Конечно, такое было невозможно в принципе. Память — сложная штука, как гигантская библиотека, где несколько томов могли ошибочно оказаться не на тех полках. Но некоторые образы — пугающие и не очень — не отпускали меня из ночи в ночь.

Где бы я ни находился в своём сне и какой бы сюжет ни видел, через какое-то время меня то и дело начинал преследовать странный человек в белом халате, а я убегал от него по бесконечным коридорам с постоянно сжимающимися стенами. Перед пробуждением человек практически наступал мне на пятки, а стены соприкасались с плечами, зажимая в тиски, и в этот момент я просыпался в поту со сбитой постелью. Мне казалось, что с каждым разом пробуждение случается позже предыдущего, и во сне у меня остаётся всё меньше пространства. Такими темпами рано или поздно я буду схвачен преследователем, либо же раздавлен коридором.

Не могу сказать, что меня не беспокоило это сновидение, поэтому я поделился переживаниями с мистером Корти, на что тот прописал успокоительное средство и уверил, что всё пройдёт, как только мозг выстроит для себя цельную картину окружающего мира.

Второй преследующий образ касался «Хрома». В действительности так называлась карантинная зона для отступников в прилегающих районах Голема, ранее по истории — Холдинг регенерации, омоложения и мутаций. В моих же навязчивых видениях это был гигантский инопланетный спрут с миллионами щупалец, окутавший планету целиком. Мне приходилось ловко убегать от него по разрушенным улицам Голема, укрываться в уцелевших зданиях, которых ночь за ночью оставалось всё меньше. Как городов на Прайме, если верить официальной версии. Впрочем, я пока не углублялся в детали и не старался охватить необъятное, внимая предупреждениям Корти о возможной информационной интоксикации. По его словам, последствия такого пресыщения могли оказаться губительными для разума. И чтобы снизить риск, он записал меня на лекционный курс. Там информацию воспринимали, как лекарство. Вводили медленно, малыми дозами, с хирургической аккуратностью. Я кое-что узнал об основах сложившегося миропорядка.

В середине двадцать второго века человечество поразил некий супервирус, затаившийся в найденных артефактах на Титане, спутнике Сатурна. Я увидел записи первопроходцев, выглядевшие до жути правдоподобно. Они нашли Портал в далёкую галактику, расположенную в миллионах световых годах от Млечного Пути. Пока Портал функционировал в штатном режиме, люди старались раскрыть его секрет, но за несколько десятилетий так и не преуспели. Зато успешно заселили некоторые планеты в открывшейся Системе, в частности, Прайм. Исследованиями Портала занимался пресловутый ХРОМ, а колонизацией — его дочерняя корпорация.

На очередном этапе экспериментов с Порталом кто-то допустил фатальную ошибку, выпустив супервирус наружу. Девяносто восемь процентов человечества погибло, большая часть освоенных и терраформированных территорий пришла в негодность. Сохранить жизнь удалось в локальных очагах — городах вроде Голема. На перемещения по заражённому пространству вне городов отваживались немногие. Но именно благодаря этим смельчакам популяция человеческого вида не только увеличивалась, но и разбавлялась новыми здоровыми организмами. Речь о возвращенцах, таких же, как я. Спящие в анабиозе люди, спрятанные в панцире криокапсул, успешно пережили первые волны эпидемии, окрещённой как хромированная. Но они оставались рабами своих же персональных крепостей и невольниками времени. Их следовало найти на просторах разрушенных миров, доставить в безопасное место и реанимировать.

Правда, та фатальная ошибка в исследовании Портала имела и оборотную сторону — позволила людям будущего установить связь со своими предками, то есть нами. Оттуда и появились циферблаты.

Пока это всё, что мне позволили узнать.

 

Глава 14

Через неделю мне предстояла положенная отправка в карантинную зону. Почувствовать разницу, так сказать. Во время поездки случилось запоминающееся событие. Я познакомился с ещё одной девушкой, в этот раз блондинкой. Само по себе событие ничем не примечательное, знакомство должно было скрасить мои угрюмые переживания, но в итоге лишь сгустило в них краски.

Она сидела возле окна и смотрела на транслируемые пейзажи Голема. Хрупкую фигурку обволакивал деловой костюм из тёмно-синей ткани, на лице застыло сосредоточенное выражение. Молодая светлая кожа, неброский макияж, острые изгибы и печальные голубые глаза. Мне показалось, что её что-то гложет, однако всеми силами она старалась замаскировать истинные чувства.

— О чём грустите, мисс? — я подсел к ней. Ноль реакции. Пришлось усложнить вопрос. — Ваши желания разошлись с предсказаниями великого и ужасного циферблата?

Сработало. Она повернула голову и одарила меня испепеляющим взглядом. Мне тут же захотелось исчезнуть. Её ответом стал, как мне показалось сначала, тривиальный для здешних мест жест — она вытащила из внутреннего кармана знакомую вещицу и протянула мне. Я уже намеревался разочаровать её, сказав, что не имею ничего похожего среди своих аксессуаров, но потом заметил некоторую странность. Её циферблат был почему-то не синим, а красным. Присмотревшись, я понял, в чём дело и ужаснулся — последняя дата отличалась от текущей всего лишь на час с небольшим. А над ней надпись: «Ваша дата, мисс ди Реста».

— О, прошу прощения, — я поспешил исправить свою бестактность. — Я не знал, что всё так серьёзно, иначе бы…

— Ничего страшного, — вдруг заговорила она, смущённо улыбнувшись. — Откуда вам было знать.

Наступило неловкое молчание, в котором я намеревался незаметно раствориться и отсесть. Но моя попутчица не позволила осуществить задуманное.

— А вы? — спросила она. — Когда наступит ваш красный день календаря?

Я недвусмысленно пожал плечами, вызвав у девушки реакцию оскорблённого удивления. После этого пришлось рассказать ей кое-что о себе. Удивления предсказуемо прибавилось, зато оскорбление сдуло мигом. Она с неподдельным интересом выслушала мой рассказ, задавала уточняющие вопросы и светилась от удовольствия. Мне даже стало не по себе.

— Сегодня я вам завидую, — призналась девушка. — Всегда думала, что знание даты своей смерти это высшее благо, дарующее нам возможность правильно спланировать отпущенные нам годы, но как только оказалась у черты…

— Всё изменилось, — закончил за неё я. — Вам захотелось пожить ещё. И теперь вы понимаете, что высшее благо — это непредсказуемость судьбы. Я прав?

Она отвела взгляд в окно. Жест, увенчанный молчанием, лучше всяких слов доказывал мою правоту.

— Почему вы едите в зону отступников? — спросил я.

— Мне всё равно предстоит умереть во время поездки, — ответила она, не поворачиваясь, — так что конечный пункт не имеет значения. Но в «Хроме» похоронена вся моя семья.

У меня с рождения имелись проблемы с усвоением женской логики. Шли годы, менялись времена, но некоторые вещи оставались неизменными.

— Не лучше ли вам было провести оставшееся время в более благоприятной обстановке, а не в тисках экспресса? — поинтересовался я как можно тактичнее.

— Я хочу, чтобы это случилось во сне, — ответила девушка и посмотрела мне в глаза. — Так делают почти все.

— А, вон оно что, — я задумался, конструируя следующий вопрос. Мне хотелось задать его, не используя бездушное слово «тело». — Вас встретят по прибытии?

— Да, сестра. Кстати говоря, она отступница. — Девушка облокотилась на локоть и продолжила изучать пляску красок на стекле. — Она так и не решилась активировать циферблат.

Ещё полчаса мы беседовали на разные темы. Пока в отсек не заглянуло фактурное трио подозрительных типов. Они молчали, но не сводили с нас глаз.

— Упаковщики пришли, — сказал девушка. — Мне пора.

— Упаковщики? — не понял я.

— Да. Законом каждому гражданину предписано провести последний час в их обществе. Они следят за всеми ритуалами отхода в лучший мир, чтобы человек не умер в людном месте или не совершил ничего безумного.

Она встала. Я озадаченно почесал затылок.

— Я даже не представился и не спросил вашего имени, — я протянул руку. — Клей Бёрн.

— Сьюзен ди Реста, — она ответила крепким для девушки её комплекции рукопожатием. — А ведь циферблат не соврал.

Я вопросительно посмотрел на Сьюзен, не выпуская её руки.

— Он предсказал мне уникальную встречу в последнем пути. А я всегда мечтала встретить возвращенца, ещё не получившего циферблат. Мечты сбываются, — она мило улыбнулась, а мне почему-то стало грустно.

В этот раз прощаться не хотелось мне, но с определённого момента наши пути расходились неизбежно и безвозвратно.

За короткий остаток пути мне удалось вздремнуть минут на пятнадать. Знал бы, что приснится — предпочёл бы бодрствовать до победного. Инопланетный спрут крушил всё на своём пути в необъяснимых попытках схватить одного единственного человека — меня. Каким-то чудом мне удавалось уворачиваться от его щупалец. Я не переставал размышлять, какую ценность могу представлять для чудовища. Даже после пробуждения продолжал анализировать, но явь, как правило, не оставляла места и времени для анализа снов. В конце концов, всё можно списать на переполох в библиотеке, где бульварная книжка с фантастическим ужастиком и нелепо-яркой обложкой оказалась в одном ряду с подчёркнуто стильными томами энциклопедий и информационных справочников.

Мы прибыли в зону «Хром». Внизу стояла высокая девушка в чёрном плаще и солнцезащитных очках на пол-лица. Когда выносили мою попутчицу, уже «упакованную» в продолговатую округлую камеру, она направилась в сторону процессии. Сестра, понял я. Чуть позже я вновь встретил её в портовом баре, где решил выпить немного напитка забвения. Она сидела за стойкой бара и крутила в руках чёрный циферблат. Третий цвет — финальный, насколько я понимал. Уже бесполезная штуковина покойника, переставшая функционировать вместе с владельцем. Как урна с прахом. Никаких дат, отсчёта времени, всего лишь одна застывшая фраза: «Вы мертвы, мисс ди Реста».

— Вы приехали сюда из-за сестры? — спросил я.

Девушка бросила на меня секундный взгляд и скрестила руки на груди.

— Сегодня у меня выходной для особо наблюдательных и любопытных.

— Справедливое замечание, — согласился я. — Но всё же надеюсь, я могу рассчитывать не только на сухой официоз, учитывая, что я был последним человеком, с кем беседовала очаровательная Сьюзен.

Она изменилась в лице, и я понял, что попал в цель.

— Сьюзен умерла во время поездки во сне, — холодным голосом сказала девушка.

— Я знаю. Она сказала, что так многие делают.

Ещё секунд десять мы молча смотрели друг на друга.

— Вы познакомились в экспрессе? — спросила девушка.

Я подтвердил и вкратце описал историю нашего недолгого знакомства.

— Из чего следует вывод, что, благодаря встрече со мной, ваша сестра отправилась в последний путь в лучшем настроении, чем планировала, — нескромно подытожил я. Однако девушка превратно восприняла мой вывод.

— Тебе выписать чек за акт благородства?

— Не обязательно. Достаточно привнести в свой образ чуть больше человечности, — я улыбнулся. Уж не знаю, что именно принесло плоды — улыбка или слова, — но мне показалось, что стена между нами постепенно начала рушиться.

— Извини, но в «Хроме» мне удобнее быть именно такой. Никогда не знаешь, кого встретишь очередным днём, ведь у меня нет циферблата.

— В мою эпоху их ни у кого не было. И люди как-то жили. Кстати, меня зовут Клей Бёрн, я возвращенец.

В моём исполнении это прозвучало чересчур гордо.

— Симона ди Реста. Да, я поняла, кто ты. Но тогда была совсем другая жизнь. Нельзя сравнивать.

— Возможно, — согласился я. — Могу я попросить тебя об одной услуге?

Симона вопросительно посмотрела на меня.

— Устрой мне небольшую экскурсию.

Огромное цифровое табло пестрело на пустынной обочине сиротским памятником цивилизации. Мы пронеслись мимо него с дикой скоростью, но я успел прочесть название карантинной зоны-города, куда мы въезжали — «Хром». Корти не обманул, внешний вид городских и загородных пейзажей меня мало чем удивлял. Помнится, в своё время Новый Токио произвёл на меня большее впечатление.

В «Хроме» же всё выглядело ярко, помпезно, но отдавало некой вторичностью в сравнении с ранее виденным в Големе. Зона напоминала перенаселённый Лас-Вегас, заретушированный сотнями летающих в аэрожилетах тел. По всей видимости, они давно перестали входить в список передовых технологий, раз оказались в обиходе отступников. Светящиеся даже при свете дня вывески привлекали внимание, зазывали прохожих в казино, бары, бордели и всякого рода клубы по интересам. Некоторые кварталы предпочитали постоянную ночь — над ними расстилался матерчатый щит, едва касаясь верхушек зданий, защищавший территорию от лучей светила, как зонтик на пляже. Вот где настоящая жизнь, подумал я. По крайней мере, на первый взгляд. Насколько я знал, сам Голем тоже находился под чем-то вроде купола, имитирующего настоящее небо.

— Куда мы едем? — поинтересовался я, разглядывая многолюдные тротуары.

— Ко мне домой. — Симона резко повернула налево, вынудив встречную машину затормозить и выразить недовольство своего наездника протяжным и противным гудком.

— Так сразу? — я улыбнулся, подчёркивая шутливый смысл вопроса.

Девушка подозрительно покосилась на меня, но промолчала. Затем всё же заговорила:

— Вечером мы заглянем в бар моего знакомого, а потом пойдём в закрытый клуб игроков.

— Что за игроки? Казино?

Симона усмехнулась. Пользуется моей неосведомлённостью, чертовка.

— Да. Только ставки там необычные.

— Теряюсь в догадках, — признался я.

— Проигравшие обязаны заказать и активировать циферблаты. После этого, как ты понимаешь, они не могут жить здесь и вынуждены покидать «Хром», а победителям достаётся всё, что принадлежало неудачникам. Даже жёны и подружки. — Она припарковала автомобиль возле трёхэтажного строения, повернулась ко мне и добавила: — По сути, ставками в этих играх являются жизни.

— Вот это я понимаю забавы! — я даже присвистнул. Затем совершенно серьёзно спросил: — Не думаешь ли ты, что я соглашусь на такое безумие, едва приехав сюда?

— Ты хоть и похож на психа, но не думаю, что настолько.

— И на том спасибо.

— Тебе и терять-то нечего. Поэтому ты поучаствуешь в битве новичков. Ничего особенного, показательные выступления для привлечения внимания. — Симона добродушно улыбнулась и вышла из машины. Я последовал за ней.

Её квартира располагалась на третьем этаже. По пути наверх мы с трудом увернулись от несущейся кучи резвых ребятишек, играющих в войнушку. Они сыпали проклятиями друг на друга, как циничные морские пехотинцы, оказавшиеся в пекле адской заварушки. На нас внимания не обратили.

— Тебе придётся принять душ и воспользоваться одеждой моего бывшего дружка, — предупредила Симона, — а то от тебя несёт, как от скунса.

Я молча пожал плечами, проглотив «комплимент». Мы оказались в полумраке прохладной гостиной. Где-то над ухом работал кондиционер. Я осмотрел помещение, сразу приметив дикое количество растительности во всех углах.

— Ты всегда выгоняешь своих парней без одежды? — продолжил тему разговора я.

— Нет, этот просто забыл её при бегстве и предпочёл не возвращаться, зная о возможных последствиях.

Я украдкой взглянул на девушку. Что-то в этой фразе меня определённо насторожило. Скорее всего, её окончание.

— Что же он натворил?

— Привёл сюда какую-то курву, пока я играла в казино. — Симона открыла старый деревянный шкаф и вытащила из него аккуратно сложенные серые штаны и красную рубашку. Даже для меня они выглядели старомодно. Одежда полетела на пёстрый диван.

— А он знал, что ты играешь? — спросил я.

— Его это не касалось, — прозвучал ответ.

Такая вот логика.

— Пока отдыхай, я в душ! — Симона ловко избавилась от верхней одежды и скрылась в душевой.

— Уже наотдыхался, — бросил я ей вслед, но услышал лишь шум льющейся воды. — Триста пятнадцать лет, пресвятые угодники!

Я рухнул на диван, закинув ноги на журнальный столик, и в эту же секунду потолок загорелся яркими красками голографического изображения. Гладкая бледная поверхность превратилась в какой-то захватывающий фильм с погонями и перестрелками. От неожиданности я даже подскочил. Как результат — кино вмиг исчезло.

— Забавно, — поделился я впечатлениями сам с собой и занял исходное горизонтальное положение. Потолок вновь ожил.

Фильм впечатлял и забавлял первые минут десять, после чего я переключил канал на собственные сновидения. Когда проснулся, Симона сидела в кресле напротив, нацепив на голову зеркальный шлем и мерно покачивая длинной гладковыбритой ножкой. Слушала музыку, смотрела сериал? Или занималась виртуальным сексом? Я решил спросить об этом потом.

Первым местечком оказался пивной бар с лаконичным названием «Бор». Хозяин заведения, некто Бор Хантер, встретил нас за стойкой в наполовину заполненном зале. Это был высокий пузатый мужчина с экзотически выбритой растительностью на лице. Он сразу узнал мою спутницу:

— Привет, детка. Сегодня ты рано… — Затем он смерил меня изучающим взглядом. Я ощутил его подкожное проникновение едва ли не физически. — Твой новый дружок?

— Нет, случайный попутчик, как и все в этом мире. — Симона уселась на высокий прозрачный стул, держащийся на одной ножке толщиной с иголку. Я предпочёл остаться на своих двоих. — Можешь достать ещё одно приглашение на вечер?

Бородач нахмурился больше прежнего и после томного раздумья нехотя согласился.

— А он точно не скрытый агент ньюменов?

— Ты всегда об одном, — отмахнулась Симона. — Его разморозили неделю назад. Как ты понимаешь, современные реалии Голема ему не приглянулись.

— А, ну тогда добро пожаловать в настоящий мир! — Бор заметно повеселел. Дополнительное приглашение нашлось мгновенно, как и кружка пахучего пива. Пришлось пить.

Выпивка, как известно, развязывает языки. К Симоне это не относилось, к тому же она целый час цедила бокал безалкогольного коктейля. Но мы с Бором Хантером разговорились, очень скоро возомнив себя давними приятелями. Свою роль сыграла общность взглядов. Он, как и я, был в своё время ярым карьеристом. В своё — я имею в виду первую половину двадцать второго столетия, когда бизнес Бора, завязанный на перевозках к Порталу, прогорел, и бизнесмен сел на мель. Чтобы уйти от преследовавших кредиторов, он пошёл на крайние меры — тайно заморозил себя в той части Вселенной, где мы сейчас находились.

— Полегче, Хантер, — предупредила Симона. — Кажется, он ни черта не знает о Портале.

— Не совсем так, — возразил я. — Я проходил лекционный курс и знаю, что из-за Портала человечество подцепило какую-то заразу, уничтожившую почти весь наш вид.

— Так говорят, но как там всё было на самом деле никто не знает, — резюмировал Бор.

— Никто из отступников и ньюменов, — поправила Симона. — Рабы «Прогноза» наверняка знают. — Она уставилась на меня, будто видела впервые. — Интересно, где они тебя нашли? Портал давно не функционирует, поэтому ты не мог быть на Земле.

Я пожал плечами:

— Об этом мне пока не позволили узнать. По какой-то причине меня переправили за Портал ещё до начала Хромированной Эпидемии. Дело и впрямь странное.

— Странное, но я встречала некоторых землян и до тебя. Обычно им объясняли, что заморозившая их фирма увозила своих клиентов с Земли и прятала на Прайме и соседних планетах. Главный вопрос — от чего или от кого их прятали?

— Какие есть версии?

— Версий сотни, у кого на что фантазия горазда, но проверить всё самим вряд ли удастся. Земля осталась по ту сторону зеркала, как у нас говорят.

— Ладно, оставим пустое чириканье на птичью долю, — сказал Бор и опустошил четвёртую кружку пива. — Чем думаешь заняться после игровой ночи, Клей? Я имею в виду работу.

— Пока план один — приспособиться к жизни после трёхвекового забвения.

Хантер кивнул и оценил мой порыв поднятым вверх большим пальцем.

— Просто если что, могу предоставить тебе местечко в своём баре. Пока не найдёшь что получше. Парень ты неплохой и ещё не испорченный веяниями современности, что для меня немаловажно.

— Спасибо, буду иметь в виду.

Не дождавшись от меня всплеска безудержной радости, Хантер сменил тему, и далее мы говорили о важности расстановки жизненных приоритетов. Между тем наступил вечер.

Мы отправились в игровой клуб «Анти-Фаталист» втроём. Я оказался в незнакомом мире в незнакомое время с непроверенными людьми и не имел ни малейшего представления о том, что меня ожидает. Какой-нибудь ньюмен с многолетним опытом пользования циферблатом наверняка сошёл бы с ума на моём месте.

Я не зря сравнил «Хром» с Лас-Вегасом: «Анти-Фаталист» весьма удачно маскировался под старомодное казино из тех, которые я видел разве что в древних фильмах конца двадцатого века. Минуя игровые автоматы и столы для безобидных карточных игр, Бор провёл нас в vip-комнату, где за полукруглым столом уже сидело человек восемь. Некоторые из них вырядились во фраки и курили самые настоящие сигары, задымляя небольшое помещение. Подумать только, курильщики живучи, как тараканы. Но затем я вспомнил, где находился.

— Ты привёл новенького, Бор? — Один из них прищурился, то ли от дыма, то ли от желания произвести на меня впечатление. Этакий лидер шайки игроков.

— Свой парень, — уверил его Хантер и похлопал меня по плечу. — Возвращенец. А как вы знаете, все мы когда-то были возвращенцами.

Все как один протянули многозначительное «А-а-а». Судя по всему, мой статус говорил обо мне больше, чем я сам мог сказать о себе.

— Значит, ты не знаком с правилами игры «Дуэль», — констатировал Курильщик-лидер и деловито стряхнул пепел на пол. — Тогда слушай. Правила просты: мы играем в классический покер по двое, как на дуэли. Всегда ва-банк. Проигравший отдаёт всё, что ему принадлежало в прежней жизни и активирует циферблат. Поскольку ты возвращенец и новичок в игре, у тебя ничего нет. Поэтому в дебютной схватке ты сойдёшься с ещё одним новичком. — Он ткнул сигарой в направлении молодого парня в бирюзовой рубашке. — Его зовут Росс Пайн. Условными ставками станут ваши рубашки. В первой игре проигравшему не придётся заказывать циферблат. Ну а дальше вы будете допущены к играм лишь тогда, когда обзаведётесь на этой гнусной планете хотя бы кучей хлама или какой-нибудь выдрой из борделя, согласной играть роль подружки. Всё поняли? А теперь приступим к жеребьёвке.

Я слушал внимательно и наблюдал. Пары определились. Всего их было пять, включая наш дуэт с Пайном. Симона оказалась с Курильщиком, что меня совсем не порадовало. Несмотря на напыщенность, он произвёл впечатление бывалого игрока. Я надеялся, она знает, что делает.

— Герберт, Стилсон, начинайте, — скомандовал Курильщик, и два игрока приступили к игре.

Я и раньше видел, как люди проигрывали все свои сбережения, но ещё никогда прежде я не наблюдал за реакцией людей, проигравших целые жизни. Их прошлое превращалось в зарытый навечно клад. Активировав циферблат, обратного пути уже не было.

Первым таким неудачником стал Нейл Стилсон. Он не сдержал слёз. Брутальный мужчина плакал, как ребёнок. Один розыгрыш — и ты уже не ты. Нейлу помогли уйти. Ему предстояло дать официальный запрос в организацию «Прогноз» и дожидаться прибытия персонального путеводителя судьбы. Жёсткие правила игры не позволяли избежать участи.

У Стилсона был бизнес, много денег, но месяц назад от него ушла жена. Наигранная стойкость помогла продержаться недолго. Я думаю, втайне он желал себе поражения, просто оказался не готов к его осознанию.

Фрэнк Герберт, полный тёзка известного писателя-фантаста двадцатого века, напротив, встречался с разными девушками и перебирался случайными заработками, отчего не мог завести стабильные отношения.

Их судьбы пересеклись за игровым столом на каких-то четыре минуты и изменились навсегда. Когда очередь дошла до дуэли Симоны и Курильщика, я вдруг оценил всё безумие происходящего. Это не было игрой, нет. Я наблюдал за торжеством сформировавшейся философии отступников. Многие годы они жили в изгнании, лишённые свободы передвижения по бескрайним просторам освоенной Системы лишь из-за нежелания знать своё будущее. Минутные игры, в которых ставки выходили за грань здравого смысла, — это их ответ ньюменам. Они играли судьбами и ощущали себя по-своему свободными.

Симона проиграла схватку Курильщику. На её лице не дрогнул ни один мускул, она не зарыдала и сохранила трезвый взгляд.

— Твоя очередь, Бор, — бросила она, освобождая место за столом.

Я вышел за ней в соседнюю комнату отдыха с диванами и плазменными панелями.

— Сожалею. — Мне удалось выдавить лишь эту банальность.

Девушка махнула рукой.

— Мне просто нужен был неотвратимый пинок.

— Что ты имеешь в виду?

— Я и без того планировала уехать отсюда. И не просто так.

Я плюхнулся на диван и принял озадаченный вид. Симона села рядом и сказала:

— Мы хотим разобраться, кто истинный изобретатель циферблатов. У нас есть план.

Вот так поворот!

— То есть, в людей будущего вы не верите? — спросил я.

Симона улыбнулась. По-моему, впервые за вечер. Но это была улыбка, преисполненная печали, а не радости.

— Очнись, Клей! Ну какие люди будущего? Зачем им контролировать события, которые уже произошли задолго до них?

Верное наблюдение. Почему я не задумался об этом раньше? Пока я переваривал новую мысль, в комнату заглянул Курильщик.

— Ты следующий, возвращенец, — рявкнул он и скрылся.

Бор Хантер сидел понурый и нервно курил.

— Он проиграл? — спросил я у Фрэнка Герберта.

— Ага. Слился. Избавился от пары королей в надежде на пиковый флэш.

Тоже преднамеренно? Его соперник светился от счастья.

— Я присмотрю за твоим бизнесом, Бор, — неустанно повторял он. — И за женой. Не волнуйся, всё будет хорошо.

Бор не смотрел на него. В баре он обмолвился мне, что собирается разводиться.

— Что происходит? — шепнул я Симоне.

— Мне нужен был помощник, — ответила она. — Мы давно обсуждали этот шаг.

Наступило время дуэли с Россом Пайном. Молодой парень лет двадцати пяти со светло-русыми волосами средней длины. Он выглядел возбуждённым и постоянно теребил верхнюю пуговицу рубашки.

— Не нервничай, скоро ты её снимешь, — я подмигнул ему и сел за стол.

Пайн посмотрел на меня исподлобья. Столько вражды было в этом взгляде, будто мы играли по-настоящему и на кону стояла его жена или накопления последней пятилетки. Он явно не оценил мой заурядный юмор. Курильщик, выступающий в роли крупье, раздал нам по пять карт. Я прикрыл их ладонью и мельком взглянул. «А тебе сегодня везёт, сукин ты сын!» — пронеслось в мозгу. У меня была готовая тройка дам, червовый туз и пиковая девятка. Я без раздумий избавился от туза и девятки. Курильщик выдал мне две новые карты. Росс Пайн всё это время напряжённо думал.

Мне снова повезло — пришли валет и недостающая дама. Как парочка элитных гостей на званый ужин. Ну, что у тебя есть, Росс? Мой соперник сбросил целых четыре карты. Неважные дела у него. Я внимательно наблюдал за его реакцией. В широких голубых глазах я прочёл осознание поражения. Мы вскрылись.

— Двойка десяток против каре дам, — объявил Курильщик и похлопал меня по плечу. — Поздравляю, возвращенец.

Я не знал, радоваться мне или нет. Впрочем, всегда приятно побеждать. Даже если в качестве приза вы получаете потную рубашку соперника, годную разве что для похода в гей-клуб.

Когда мы вышли из «Анти-Фаталиста», я спросил Симону:

— К чему вы устроили этот спектакль, если всё равно собирались заказывать циферблаты?

Она промолчала, за неё ответил Бор Хантер:

— Мы долго не могли решиться. Сомневались. — Он вытащил из кармана маленькую фляжку и отпил. — В итоге подумали, что пусть судьба сама выберет для нас путь.

— Ясно. Доверять мистическим людям будущего вы не пожелали, зато целиком доверились слепому случаю.

— Мы уверены, что циферблаты изобрели с одной целью — контролировать нашу цивилизацию, — заявила Симона. — Жители Голема подчинились, и лишь у отступников ещё есть шанс жить настоящими жизнями, а не существовать по кем-то прописанным сценариям. Но проблема в том, что даже здесь жизнь далека от настоящей.

Я вздохнул и посмотрел на приземлявшийся пассажирский аэроэкспресс.

— В детстве я мечтал опередить своё время на много десятилетий, — признался я. — Начитавшись фантастических романов, я грезил о мире будущего, где мы будем всемогущи, как боги. Избавимся от болезней, освоим неизведанные пространства, познакомимся с галактическими соседями и найдём в своём существовании новые смыслы. Несколько раз я заходил в агентство, практикующее услуги длительной заморозки — на пятьдесят, сто лет и дольше. Но, как и вы, я долго не мог решиться. Лишь когда у меня диагностировали рак мозга, я понял, что иного выбора у меня нет. И вот теперь я здесь, в мире будущего, смотрю на перемены и понимаю, что лучше бы умер триста пятнадцать лет назад.

— Это потому, Клей, — сказала Симона и коснулась моей руки, — что будущее, о котором ты мечтал, уже давно стало прошлым.

— Возможно, мы нашли своих соседей, — добавил Бор, — или же они нашли нас. Прошлое туманно, лично я не верю в него. Как и в будущее, которое нам предписывают циферблаты. Но лишь находясь там, — Хантер показал куда-то вдаль, — мы сможем узнать что-то новое. В зоне «Хрома» мы — птицы в золотых клетках, способные только чирикать. Ты не с нами?

В голове почему-то зазвучали строчки из стихотворения знакомого поэта, написанные ещё в моей первой жизни — той, в которой мне давным-давно следовало умереть: «А дух мой скитаньем окутан, он — вечности брошенный сын, как я в этом мире запутан, как я в этом мире один».

Голем. Мы стояли на берегу залива и любовались дивным закатом. Волны выбрасывали разные предметы, а затем вновь забирали их в океан. Иллюстрация всего нашего бытия заключалась в этом явлении.

Влюблённая парочка бегала по мокрому песку, смеясь и улавливая те минуты счастья, которые им преподносили белые волны. Возможно, завтра они расстанутся, умрут, либо проживут в браке десятилетия. Они об этом не знали и, как мне казалось, не желали знать. Этого никто не знал, кроме людей будущего. Ведь для них мы — история, как сказал мистер Корти. Для людей будущего — да, но стоило ли становиться историей для себя самих? Разве что ради высоких целей постижения чего-то неразгаданного.

Кстати, хорошая новость — мне удалось подчинить себе кошмары. Наверно, предстоящие события перетянули на себя фокус моего воспалённого разума, но спрут и преследующий меня человек в белом халате постепенно превращались в блеклые пятна на фоне прочих ярких сновидений, в которых я видел гипотетическое будущее, генерированное с несуществующим прошлым. Проще говоря, растворились в картине ирреальности, где им было и место.

— Готовы? — спросил Бор Хантер перед активацией циферблатов.

Я чувствовал, как дрожала хрупкая рука Симоны. Она не верила в предсказания, но глупо было бы игнорировать тот сверхвирус, проникающий в мозг в момент активации. Одно нажатие пальца — и всё. Они активировали свои циферблаты, а я продолжал стоять, бросая взгляд то на закат, то на влюблённую парочку. Я услышал выдох облегчения Симоны.

— Ваша дата, мисс ди Реста… Ещё тридцать восемь лет, чёрт побери! — закричала она. — Неплохо. Что у вас?

Бор отошёл в сторону и обречённо опустил голову. Я заметил, что его циферблат был красного цвета — самый недобрый цвет.

— Простите…, — сказал он.

Симона подошла к нему и обняла. Она уткнулась лицом в его широкое плечо. Страх исчез. Я нажал на кнопку. Раздался непродолжительный писк. Моя ладонь прикрывала экран, как комбинацию в покере. Никогда не знаешь, что подбросит тебе судьба на этот раз. И чем закончится фраза «Ваша дата, мистер Бёрн».

— Что у тебя там написано, Клей? — спросила Симона.

Мне тут же вспомнилась моя болезнь, слова доктора и дискуссии с мистером Корти о безошибочности предсказаний великих циферблатов. Я засмеялся, размахнулся и со всей силы швырнул почерневший циферблат в океан. Он пролетел над головами влюблённой парочки, увлечённой поисками мимолётного счастья, и исчез в водной пучине.

— «Вы давно мертвы, мистер Бёрн», — ответил я, продолжая смеяться.

 

Глава 15

— Будь я проклят, как такое возможно?? — Бор тут же ожил, напрочь позабыв о том, что через несколько часов отправится к праотцам.

— Ты издеваешься над нами? — по злобному взгляду Симоны я понял, что она не успела разглядеть цвет моего циферблата, в отличие от Хантера. Потому и не верила мне.

Пришлось перестать хохотать и вновь стать серьёзным.

— Я говорю правду. Он стал чёрным. Бор, подтверди.

Тот кивнул.

— Невероятно…, — с трудом произнесла девушка. — Это невероятно!

Она подошла ко мне и начала разглядывать, словно живого доисторического мамонта. Нет, скорее она воззрела на меня, как на Второе пришествие Христа. Такое сравнение мне больше по душе.

— Наверно, мой персональный циферблат изобрёл студент-практикант из будущего, пропускавший лекции по истории, — сказал я и улыбнулся. — Выпавшие триста пятнадцать лет моей жизни явно ввели его в заблуждение.

Меня одолевало безудержное веселье. Вмиг я перестал бояться всего: смерти, будущего, ньюменов. Буду откровенен: на какое-то мгновение я даже ощутил себя бессмертным.

— Теперь я на сто двадцать процентов уверен, что никаких людей будущего нет, — задумчиво проговорил Бор и посмотрел на красную штуковину в руках. — Меня убили мои же современники. Как и всех. — Он ринулся к Симоне, нежно взял её за плечи и сказал: — Детка, пообещай мне разобраться во всей этой чертовщине! Да, я подохну через три часа, но ты должна узнать, кто за этим стоит!

— Я сделаю всё возможное, Бор, — заверила его девушка.

— Пусть он станет твоим джокером в рукаве. — Хантер кивнул в мою сторону.

Вдруг Симона посмотрела на меня с каким-то тревожным блеском в глазах:

— Зачем ты выбросил циферблат?

Я удивлённо развёл руками.

— Предпочитаешь, чтобы меня схватили ньюмены, как первого в своём роде восставшего из мёртвых? Тогда из меня точно не выйдет толкового джокера.

— Переставший функционировать циферблат не посылает сигналы в «Прогноз», — пояснила Симона. — Мы могли бы попытаться вскрыть его и посмотреть, как он устроен. Без риска быть застигнутыми врасплох упаковщиками.

— Чёрт! — воскликнул Хантер. — У меня осталось мало времени. Они вот-вот явятся по мою душу. Мне лучше уйти подальше отсюда.

Он как-то неловко попрощался с нами — обнял Симону и крепко пожал мне руку, бросил неразборчивую фразу и поспешил скрыться в прибрежной растительности. Мы остались вдвоём. Хрупкая девушка и возвращенец против всех. Я почесал затылок.

— Ты сказала, у вас был план. В чём его суть?

Мы неспешно зашагали вдоль береговой линии, как беззаботная парочка, болтающая о разных пустяках.

— Цель в идеале — внедриться в «Прогноз» и пронюхать, как там всё устроено, — пояснила Симона.

— Думаешь, они так легко принимают в свои ряды бывших отступников? — Я скептически поморщился. — Мне кажется, там очень жёсткая кадровая политика.

— Да я в курсе! — вскипела девушка. — Но что ты предлагаешь — сидеть и не рыпаться? — Она посмотрела на горизонт. — Скорее всего, не сразу. Придётся какое-то время играть роль увлечённого жителя Голема. Пока что план простой — снять квартиру и освоиться в этой местности.

Она так и сделала. Из-за того, что у меня не было циферблата, я оказался, по сути, вне закона, своего рода нелегальным эмигрантом, прибывшим прямиком из прошлого. По-хорошему, мне следовало обратиться в «Прогноз» или связаться с мистером Корти из реабилитационного центра. Но в таком случае меня бы наверняка стали изучать, как феномен. Возможно, даже вскрыли бы мозг. Неудивительно, что я предпочёл шифровку.

Симона купила мне несколько новых вещей на полученные за активацию циферблата деньги, сняла квартиру в элитном доме недалеко от офиса «Прогноза» и приказала не высовывать носа, покуда она будет «осваиваться на местности».

— То есть, предлагаешь мне сидеть и не рыпаться? — недовольно заключил я.

— Пока ты всё равно бесполезен, — ответила она, собирая сумочку.

— Спасибо.

— Я серьёзно. — Она подняла глаза. — Тебе слишком опасно передвигаться по улице.

— Куда именно ты собираешься идти?

— Познакомлюсь с людьми, зайду в «Прогноз» под предлогом получить больше разъяснений для новичка. А там по обстоятельствам.

— Ну ладно, — я сдался. А что мне оставалось? — Будь осторожна.

На пороге она остановилась и бросила мне на прощание:

— Я свяжусь с тобой.

Как вы понимаете, этого не случилось.

Я прождал три дня. И три ночи возвращающихся кошмаров. Они эволюционировали в сравнении со своими предыдущими примитивными версиями. Человек в белом халате стал кричать мне: «Стой! Я не желаю тебе зла. Но ты должен помочь мне…Сынок». Тогда многое стало для меня проясняться. Своего отца я никогда и не видел и не имел ни малейшего представления, как он выглядел. Скорее всего, он давно мёртв. Но что, если эти воспоминания относятся к моему младенческому периоду? Возможно, я видел их с матерью перед тем, как родители сдали меня в интернат Холдинга. Возможно, спустя годы они и пожалели о своём решении, а сейчас образ отца старался пробиться в моё сознание, чтобы искупить грехи далёкого прошлого? Если так, то мне очень хотелось бы сказать ему: «Батя, извини, но сейчас реально не до тебя». Мне стоило думать о реальном, а не воображаемом.

Единственными моими связями с внешним миром была плазменная панель на стене и окно, через которое я периодически наблюдал за прохожими. Запасов еды хватило бы ещё на пару дней, а потом…Подумать только, я даже не мог заказать себе роллы без циферблата! Куда пропала Симона?

В конце концов, я не выдержал и решил совершить небольшую прогулку на исходе третьего дня. Натянув облегающий костюм неброских тонов и, спустив бейсболку на глаза, как начинающий вор-дилетант, я осторожно вышел из квартиры и как назло тут же столкнулся с соседкой — дамочкой с рыжими волосами и карикатурно-смешной причёской. Слава богу, они не обратила на меня никакого внимания. Как и все последующие люди, оказывающиеся у меня на пути.

— За трое суток ты превратился в классического параноика, — сказал я сам себе под нос, но всё равно старался держаться тёмных аллей и безлюдных мест. — Может, наоборот, этим ты лишь вызовешь у прохожих подозрения.

Я постарался сбросить оцепенение и принять непринуждённый вид. Подходить вплотную к зданию «Прогноза» я не решился, поэтому прослонялся около двух часов в близлежащих районах в надежде встретить Симону, но, увы, так и не встретил. Чего и следовало ожидать, поиски не принесли результата. Но дальше меня ждало ещё более неприятное открытие.

Подходя к дому, я невольно бросил взгляд на окна нашей квартиры и узрел в одном из них какой-то силуэт. Фигура явно не женская, а скорее подходящая для упаковщика. Времени на раздумья не было. Я сделал вид, что просто иду мимо и, скрывшись за углом, пустился наутёк.

Что было потом? А ничего хорошего. Как я уже говорил, без циферблата и денег (которые я опрометчиво перед прогулкой оставил в квартире) я не мог сделать ничего — ни снять номер в отеле, ни сходить в кино, ни даже купить чёртов хот-дог в придорожной забегаловке! Это конец — кричал разъярённый разум.

За неимением лучшего варианта я подался в бродяги. Мне пришлось прочесать ни один километр в поисках подходящей местности. Оказалось, даже в Големе были трущобы, заброшенные полуразрушенные строения и отсталые районы. В одном из таких мест я и приютился.

Каково же было моё удивление, когда под заброшенным мостом я наткнулся на группу своих «коллег», так сказать. Облачённых во вполне приличные вещи, а не лохмотья, как можно было бы предположить. А вместо котелка и баланды с остатками собачьих костей у них стоял какой-то невероятный для моего понимания агрегат — белый и вычищенный, на котором они, как на плите, готовили сразу несколько вкусно пахнущих блюд.

— Здравствуй, милый человек, — поприветствовал меня один из них. — Решил присоединиться к нашей шайке?

— Ну… я… — признаюсь начистоту, я слегка опешил. Прежде всего, от их внешнего вида, ухоженных причёсок и бородок. Я не исключал наличие маникюра.

— Да не стесняйся ты, — приободрил меня другой, тот, что стоял у «плиты». — Это ведь не твоя вина. Значит, так было суждено.

Я не совсем понимал, о чём он толкует.

— Ты узнал сегодня утром? — спросил третий нищий, сидевший в позе лотоса с кружкой дымящегося напитка в руке.

— Узнал что? — переспросил я.

— Ну, что ты теперь один из нас, официальный бродяга. Ты ведь не просто так сюда пришёл.

И тут вдруг я начал понимать. Настороженность в их взглядах заставила меня импровизировать.

— Конечно, не просто так, — уверенно сказал я. — Циферблат предсказал мне дальнейшее бродяжничество на долгие двадцать восемь лет.

— У-у-у, — протянул «главный повар». — Немалый срок. У меня вот, например, осталось всего шесть лет и — свобода.

— Повезло, — только и выговорил я.

— Дай посмотреть, — вдруг сказал нищий, сидящий в позе лотоса.

— Что?

— Ну, свой циферблат. Проверим совместимость, а то, может, тебе стоит в другую шайку податься.

— Я… э… Когда узнал, то пришёл в ярость и выбросил его в океан.

Все трое застыли с изумлёнными физиономиями.

— Что? Ты в своём уме, парень? — «Повар» даже выронил мешалку для супа в котелок. — Хочешь сказать, ты вот так взял и выбросил его в океан? — Он посмотрел на товарища. — Я думаю, он опасен. Нам следует сообщить в «Прогноз».

— Не стоит волноваться, — поспешил успокоить его я. — Сегодня я уже сделал запрос в центральный офис, мне пообещали выдать запасной через неделю.

Врал и не краснел. Навык, приобретённый за годы недолгой карьеры банковского служащего. Сидящий бродяга почесал затылок.

— Не знал, что они выдают запасные циферблаты.

В итоге мне всё же удалось убедить шайку в том, что я не представлял опасности для общества. Они успокоились, угостили меня куриным супом и выделили спальное место в тёплом и просторном мешке. Суп оказался вкуснее, чем я обычно ел на обед в ближайшем к банку кафе. Перед сном меня заставили помыться в нечто похожем на душевую кабину с кучей электронных наворотов.

Как мне казалось, я выгадал себе время на неспешные раздумья. Главный вопрос оставался неизменным — что делать дальше?

Следующим утром «официальные бродяги» во всей красе продемонстрировали мне свою «официальную работу». Мы вышли к оживлённым улицам Голема, одна рука — для милостыни, в другой — циферблат. Проходящие мимо горожане и туристы не ленились останавливаться и смотреть на свои персональные путеводители жизни. Далее, исходя из показаний, они либо подбрасывали пару монет, либо вежливо извинялись и шли по своим делам дальше. Те же, кто передвигались по местности в аэрожилетах, становились жертвами самых продвинутых летающих бродяг. Элитная шайка, как мне пояснил собрат по несчастью.

По понятным причинам мне запретили «работать», оставив в качестве наблюдателя.

— Здравствуй, Ларго, — поздоровался с одним из бродяг какой-то прохожий.

— Здравствуйте, мистер Андерсон. Как у вас дела?

— Отлично. Я смотрю, у вас пополнение. — Глазастый мистер Андерсон приметил меня у стены со спущенной на глаза бейсболкой.

— О, да, — тут же ответил Ларго и улыбнулся, оголив белоснежные зубы. — Вы должны его знать. Парень сгоряча утопил циферблат в океане и вынужден теперь ждать запасной.

Я инстинктивно схватился за голову. Впрочем, мистер Андерсон и без того понял, что перед ним чистокровный жулик.

— Вот как? — сказал он. — Интересно.

Когда он нажал на своё ухо и проговорил в запястье фразу: «Пришлите упаковщиков на Кэмерон-стрит, одиннадцать», я не нашёл лучшего решения, чем испытать себя в спринтерском беге по кишащей ньюменами улице.

— Схватите его! — прокричал сотрудник «Прогноза».

Это конец — в очередной раз проговорил мой разум.

Меня кто-то сбил с ног на полном ходу, и я рухнул на обжигающее покрытие, ударившись головой. В глазах потемнело.

* * *

— Сынок, ты должен помочь мне, — сказал запыхавшийся человек в белом халате, предположительно, мой отец.

Он всё-таки догнал мен в сужающемся коридоре, а я не успел проснуться.

— Что ты хочешь от меня? — спросил я.

— Пошли со мной. — Он потянул меня к неожиданно появившемуся выходу. Стены стояли на законных местах, а значит, никуда они и не девались. — Ты мне нужен.

Внезапно я ощутил слабость в сравнении с силой отца, будто превратившись в ребёнка. Оказавшись в его руках, я уже не мог сопротивляться. Что ему надо? Почему он вспомнил обо мне спустя столько десятилетий?

— Я не хочу, отпусти! — из глаз потекли слёзы.

— Всё будет хорошо, — утешал отец.

Он выволок меня на улицу, где я увидел до боли знакомый пейзаж: разрушенный до основания Голем. На обломках последнего очага цивилизации устроился сытый спрут, раскинув миллионы щупалец во все доступные направления. Чудовище уже не пыталось поймать меня, лениво наблюдая за нашей мышиной вознёй. Отец тащил меня к пасти спрута.

— Возьми его! — закричал родитель.

Я зарыдал ещё больше, забился в агонии отчаяния. Тщетно. Слова и слёзы текли по моему лицу:

— Ты же сказал, всё будет хорошо…

— Да, сынок. Но тебе придётся пройти кое-какую процедуру.

— Ты хочешь скормить меня чудовищу!

— Только на время. Потом ты вернёшься, — продолжал утешать меня ложью отец. — Ты будешь жить. Вместе со мной.

Я пришёл в себя в знакомом помещении на парящей в воздухе кушетке совершенно нагой. Надо мной склонился всё тот же знакомый доктор. Дежа вю, не иначе.

— Как вы себя чувствуете, мистер Бёрн?

— Бывало и лучше. — Я помассировал виски. — Меня съедает один и тот же кошмар.

— Не стоило вам играть в героя. Неужели вы собирались в одиночку противостоять отлаженной системе?

Я не ответил. Док не настаивал на дискуссии. Он свою работу выполнил — откачал меня. Дальше моя персона стала достоянием совсем другой структуры.

Меня в сопровождение статных упаковщиков проводили в офис мистера Смита, вице-президента корпорации «Прогноз». Он расхаживал по просторному кабинету и крутил в руках до боли знакомую штуковину.

— Только не говорите, что я оказался прав, — сказал я, когда меня усадили в жёсткое кресло для посетителей. — Вы приготовили для меня запасной циферблат?

Мистер Смит, очередной оживший манекен в облегающем «гидрокостюме», еле заметно улыбнулся и покачал головой.

— Всё не так просто, мистер Бёрн. Теоретически мы могли бы изготовить для вас запасной циферблат, но мы не станем этого делать.

— А я думал, это решают люди будущего. Может, всё-таки посоветуетесь с ними?

Мистер Смит ударил кулаком по столу.

— Хватит устраивать клоунаду! Нам известно о вашем плане с отступниками. Повторю: всё не так просто. Люди будущего — абстракция. «Прогноз» не получает от них циферблатов. Всё, что вы видели — аналоговые копии тех артефактов, которые были обнаружены пятьдесят лет назад на далёкой планете, название которой вам ни о чём не скажет. Но это не значит, что таких изобретений не существует.

— Вы окончательно запутали меня, мистер Смит, — пожаловался я. — Но из сказанного можно сделать вывод: что бы вы ни нашли на той планете, вся последующая деятельность в Големе и «Хроме» — весьма искусное порабощение остатков цивилизации.

— Это не порабощение, мистер Бёрн.

— А что же?

— Зарождение новой ветви, иного уровня нашего существования.

Удивительной ловкости заявление. Мне тут же вспомнились слова Бора Хантера. Он не верил ни в прошлое, ни в будущее.

— Желаете услышать, как всё было? — продолжил мистер Смит. — Хорошо. Я думаю, вы заслужили это хотя бы тем, что стали первым человеком, обманувшим корпорацию. Пусть и неумышленно. Конечно, это был всего лишь досадный сбой, но он уникален.

Как меня убедили на лекционном курсе, информация — это лекарство. И если в реабилитационном центре действовали с хирургической точностью, то Смит орудовал с небрежностью мясника. У меня ещё оставалась остаточная головная боль, и весь этот свалившийся вагон информации явно не способствовал её прекращению. При этом мозг постоянно скребла мелкая неприятная мыслишка: а что, если это тоже выдумка?

Итак, никакой Хромированной Эпидемии не существует. Как вам, а? Она — миф. Вернее, есть супервирус П-21, не позволяющий человеку жить дольше библейского порога в семьдесят-восемьдесят лет и превращающий его в каменную статую, но ни о каком глобальном уничтожении вида и речи не идёт. Вирус действительно передавался Порталом, но не из-за фатальной ошибки в изучении артефакта, а изначально. За три столетия учёные и близко не подобрались к разработке вакцины. Сомнений не оставалось — создатели (или прошлые пользователи) Портала осознанно внедрили вирус, чтобы заразить продвинутое человечество. Заразить, но не истребить. Сами же создатели (или прошлые пользователи) оставили за Порталом мир, получивший название «Э-Система», с целым рядом терраформированных планет. Правда, большинство их достижений и благ были, если можно так выразиться, повсеместно демонтированы. Но не до конца, о чём свидетельствовали продолжающие попадаться исследователям артефакты. Самые важные из них продолжали функционировать, будь то сам Портал или гигантские терра-машины, создающие и поддерживающие на многих планетах искусственную и благоприятную для жизни человека атмосферу и даже искусственные источники тепла и света. Создатели напоминали чудаковатых хозяев коттеджного посёлка, в спешке покинувших небрежно прибранные дома. При этом двери остались незапертыми, и на каждой висела выцветшая табличка «Добро пожаловать! Располагайтесь». Зачем им понадобилась столь сложная схема, и что заставило их уносить ноги? Никто не знал. Над разгадкой бились лучшие умы Э-Системы и пока проигрывали.

Помимо прочего, в одном из «коттеджей» на Прайме остались окаменевшие тела, именуемые Экспонатами. Внешне они напоминали — если не сказать повторяли — людей, разве что отличались чуть большими размерами и идеалистическими пропорциями тел. Само собой, некоторых из них вскрыли, но анатомическое изучение лишь подтвердило сходство с человеческим строением. Учитывая, что окаменелость исчислялась по экспертным оценкам веками, Экспонаты удивительным образом сохранили индивидуальность, как внутри, так и снаружи. Их не поглотили новые наросты, что неизбежно случалось с заброшенными статуями носителей супервируса П-21. Очевидно, перед смертью — или уходом, как предпочитали называть смерть за Порталом — прошлые жители Прайма принимали особый препарат, либо прибегали к неким процедурам, позволяющим статуям сохраняться в первозданном виде. Впрочем, возможно, дело было в генетике. Мнения исследователей разделились: одни считали, что Экспонаты являлись создателями Портала и всей человеческой цивилизации, созданной по их образу и подобию, другие же настаивали на рабской сущности «больших людей» по отношению к совершенно иной расе. Вторая группа экспертов полагала, что истинные и незримые хозяева очистили Э-Систему от неугодного вида, чтобы дать шанс «младшему брату». А полсотни Экспонатов оставили в качестве наглядного примера наказания за плохое поведение. Пока шли споры, колонисты Прайма увековечили место и превратили его в Музей, сами же продолжили заниматься насущными делами и обустройством на новых территориях.

Находка очередной партии артефактов — оригинальных циферблатов — на далёкой планете Криопсис подкинула дровишек в полыхающее кострище всеобъемлющей загадочности Э-Системы и её прошлых жителей. Циферблаты действовали так же, как и аналоги, которые сейчас разрабатывал «Прогноз». Обнаруженные изобретения находились в спящем и безличностном режиме, но неизменно взаимодействовали с активировавшим их субъектом. Можно сказать, отпечатывали его судьбу в своём нутре, чтобы потом информировать владельца (на его родном языке!) о поворотных событиях и, собственно, конечной точке пути. При этом, чёртовы штуковины не оставляли никаких шансов на обман. Они работали и никогда не ошибались в прогнозах, в отличие от дрянного барахла «Прогноза». Забавно, да? Ладно, я слегка утрирую. Ошибки исключительны, как заверил мистер Смит. Главное — общая картина.

Фирма династии Смитов специализировалась на изучении оригинальных циферблатов и постепенно прогрессировала. Современные технологии действительно позволяли определять значимость того или иного индивида в ограниченном обществе. Впрочем, до полной расшифровки артефактов было не ближе, чем до изобретения вакцины от супервируса. Голем и карантинная зона «Хром» стали экспериментальными площадками с уникальной проработанной легендой бытия, а брошенные сироты времени вроде меня — подходящими кандидатами на роль подопытных.

Аппетит приходит во время еды. Судя по всему, вице-президент и по совместительству внук основателя уверовал в непогрешимость корпоративной философии «Прогноза»: будущее за обществом, живущем по циферблатам.

— Мы должны жить, как высокоразвитая цивилизация, — проповедовал он, — а не как дикари, случайно покорившие космос. Посмотрите вокруг. — Смит развёл руками. — Ни войн, ни беспричинной агрессии. Все живут мирно и в довольстве.

Разубеждать его я не пытался, будучи уверенным в тщетности начинания. Казалось, Смита уже не заботило то, ради чего начинался эксперимент — разгадка тайны исчезнувших расы прошлых хозяев Э-Системы. Возможно, он рос с верой в единственно верную модель мироустройства, другой вопрос — шла ли его вера в разрез с вышестоящими покровителями. А они, несомненно, существовали. Сам Смит проговорился — нарочно или нет, не важно, — что «Прогноз» был создан крупнейшей и многоуровневой корпорацией «Долгий рассвет» как сверхзасекреченный проект, о котором не знали многие и в самой корпорации.

Опасаясь информационной интоксикации, я решил перейти от общего к частному и спросил:

— Что вы сделали с Симоной? Вернули на карантин?

— Ну, конечно, — усмехнулся мистер Смит. — С её-то знаниями и устремлениями дать бой «Прогнозу»? Такие люди слишком опасны.

— Вы её убили?

— Нет. Мы предложили ей на выбор три варианта. Собственно, их же я могу предложить и вам. Вариант первый: активировать трёхчасовой циферблат, — вице-президент наглядно покрутил его в руках. — По сути, это самоубийство, ведь мы заранее предупреждаем о продолжительности жизни после активации. Вариант второй: стать нашим сотрудником. Причём, далеко не рядовым, а посвящённым во все тайны. У таких сотрудников нет права покидать Прогноз-Сити — закрытый город под землёй. Но они живут полноценной жизнью и даже путешествуют по Голему. Правда, виртуально. Но, поверьте мне, мистер Бёрн, виртуальность в наши дни ничем не хуже обычной реальности. Вообще, за киберпространством будущее.

Он замолчал.

— Всё это чушь собачья. Какой третий вариант?

— Заморозка, — прозвучал короткий ответ.

— Заморозка? — переспросил я. — Чего ради?

Мистер Смит скорчил удивлённую гримасу.

— Что значит — чего ради? Мы не убийцы. Это философия фирмы, пропагандируемая ещё моим дедом — её основателем. Если вы, обладая опасными знаниями, не хотите убивать себя сами или работать на нас, мы можем вас заморозить на неопределённый срок. Скажем, лет на сто или двести.

— А потом?

— Разморозить в тестовом режиме под присмотром сотрудников фирмы. Я не знаю, какова будет ситуация в мире. Возможно, ваши знания уже не будут иметь никакого значения. Вы продолжите жить, если, конечно, у вас это получится.

Я задумался.

— Хм. И что выбрала Симона?

Вице-президент хитро улыбнулся.

— Я бы хотел сначала услышать ваш выбор, мистер Бёрн.

— Так нечестно.

— Не говорите как ребёнок.

Я сделал глубокий вдох, а затем шумно выдохнул. Игра окончена, подумал я. Ставки сделаны, пора вскрываться. У соперника флэш-роял. Мой псевдоджокер оказался не долгоиграющей иллюзорной песенкой максималиста. Один против всего мира — это иллюзия.

— Я предпочитаю вернуться в капсулу с жидким азотом, — сказал я после минутного молчания. — Ни о каком самоубийстве не может идти и речи, но и работать на вас птицей в золотой клетке я тоже не смогу. Остаётся лишь заморозка.

Мистер Смит понимающе кивнул, и от меня не ускользнуло мелькнувшая на его лице ухмылка. Будто он заранее был уверен в моём выборе.

— Ваше право, мистер Бёрн. Чтобы вам было не скучно все эти годы, я распоряжусь прописать вам долгий и интересный сон, неотличимый от реальности.

— Очень великодушно с вашей стороны. А я буду знать, что это сон?

— Конечно, нет. В чём же тогда суть реалистичности?

Он встал.

— Минутку, — осёк его я. — Вы так и не сказали, что же выбрала Симона.

Вице-президент улыбнулся.

— В отличие от вас, Симона ди Реста родилась в Эпоху Большого Скачка. Она поняла озвученные мною мотивы и благородно согласилась работать на «Прогноз». А ещё ей хотелось, чтобы и вы присоединились к нам. Может быть, передумаете?

Я закрыл глаза и представил себе жизнь божка в «гидрокостюме» в подземных лабиринтах, в свободное от работы время пропадающего в трясине виртуального пространства.

— Нет.

Мистер Смит лишь пожал плечами.

— Что ж, тогда проследуем в лабораторию. Я искренне надеюсь, что при следующем пробуждении мир будущего вас не разочарует.

Меня проводили к лифту. Мы долго спускались вниз, пока не достигли секретной лаборатории «Прогноза». Там мне предстояло вернуться в уже привычное состояние статики. Я смирился с подобной участью. Надежда на лучшее — это то, что всегда следует оставлять при себе в таких случаях. Что может быть хуже того мира, в котором я оказался?

Меня уверили, что подготовительные процедуры не займут много времени. И тестовый режим — последний шанс передумать. Пока лаборанты будут заниматься настройкой оборудования, меня на непродолжительное время введут в транс. Компьютер выудит из моего подсознания структуры и образы, в которых мне будет комфортно проводить долгие десятилетия.

Проще говоря — дизайн темницы постараются сделать похожим на детскую комнату, в которой узник будет чувствовать себя и не узником вовсе.

— Я не могу так поступить с ним, — раздалось за дверью.

Я обнаружил себя ребёнком лет одиннадцати в незнакомом доме, подслушивающим разговор взрослых. Через маленькую щёлку я увидел отца и его полупрозрачного собеседника в белом халате. Меня нисколько не удивила эта полупрозрачность, откуда-то я безошибочно знал, что это образ. Продвинутая версия видеосвязи.

— Саймон, подумай хорошенько, — ответил собеседник. (Моего отца разве звали Саймон?). — Это твой единственный способ избежать ранней смерти.

— А ещё это мой единственный сын.

Человек в халате покачал головой:

— Поверь, если всё пройдёт успешно, недостаток сыновей не станет для тебя проблемой.

— А если не пройдёт? — упорствовал отец. — Мы оба уйдём в забвение, ведь так?

— Так, — нехотя подтвердил собеседник и скрестил руки на груди. — Но стоит рискнуть. Ты ведь никогда не любил Майло. И всегда считал, что он украл у тебя твою метузеловую защиту.

— Образно, само собой…

— Уверен? Ты ведь перестал воспринимать регенерационные процедуры через несколько месяцев после его рождения.

Э, стоп! Стоп! Он сказал — Майло? Кто такой Майло?

А кто такой Клей Бёрн?

— Доктор Фэхо считает, что причина в тех ранних процедурах, которые я проходил в подпольных клиниках, — сказал отец.

— Фэхо слишком консервативен. Он даже не верит в проект «Перерождение». Ты должен рискнуть…

Я не дослушал и ринулся прочь по коридору. Слёзы текли по лицу, застилали глаза, из-за чего казалось, что стены сужаются и берут меня в тиски. Мне всё же удалось вернуться в свою комнату. Там у меня был спрятан револьвер дяди Боба. Я выкрал его на прошлой неделе, чтобы припугнуть школьного задиру Паркера. Настоящий старинный шестизарядный револьвер, одна из многих антикварных и работающих как часы пушек в коллекции дяди Боба. Руки тряслись, когда я взял в них тяжёлое оружие…

— Всё в порядке, мистер Бёрн, — спросил один из лаборантов. — Компьютер обнаружил в вашем подсознании странную активность. Сейчас я проверю данные.

Я вспомнил, что намеревался сделать со мной отец. ХРОМ предложил ему принять участие в проекте «Перерождение». Его суть заключалась в пересадке сознания в иное тело. Целиком, а не в качестве выветриваемых воспоминаний. Холдинг давно работал над решением этой сложной задачи, что бы позволило достичь искомого бессмертия, и, кажется, был близок к успеху. На текущей стадии испытания проходили добровольцы, потому что в случае неудачной пересадки пострадают и донор и реципиент. Для повышения шансов требовалась генетическая совместимость. Отец и сын — идеальная пара, если не считать клонов, запрещённых Конвенцией Развития.

— Вы меня слышите?

— Всё в порядке, — спокойно ответил я и прикинул, сколько у меня есть времени, пока лаборант не распознает причину зарегистрированной странности сознания.

Похоже, пара минут имелась в запасе. Я постарался вспомнить всё, что случилось со мной после пробуждения в Големе. Встреча с мистером Корти, путешествие в карантинную зону…Симона, Бор Хантер…Но самая главная встреча состоялась совсем недавно — с вице-президентом «Прогноза». Разговорчивый оказался дядька.

— Эй, Скайджи, подойди! — крикнул озадаченный лаборант. К нему нехотя заковылял старший коллега. — Что бы это могло значить?

Циферблаты. Что из рассказанного Смитом могло быть правдой? Циферблаты…

Конечно, весь неподъёмный объём информации останется в чёрном ящике мемодубликатов, который я утащу с собой, но хотелось бы как можно больше кинуть в ручную кладь.

— Впервые такое вижу, — прокомментировал второй лаборант и почесал затылок. — Похоже на инородное присутствие. Давай-ка его просканируем на всякий случай.

— Вроде он проходил тест сразу после разморозки, — неуверенно проговорил первый.

— Повторный скан не помешает.

Они оба уставились на меня. Я сидел на кушетке, беззаботно болтая босыми ногами и улыбаясь.

— Вы меня слышите? — сорвалось с моих уст. — Значит, я ещё жив.