Глава 20

Боль. Последнее, что он ощутил и первое, что вспомнил — это торчащая из горла шпилька. Придя в себя, он тут же схватился за горло и тяжело задышал. Где он? И главное — кто он?

— Всё в порядке, лысый? — Кто-то похлопал его по голой спине. — Не переживай, виновная в твоей смерти понесла суровое наказание.

Он посмотрел на говорившего. Черты казались смутно знакомыми. Ага, парня звали Майло.

— Ты вспомнишь всё через пару минут, — продолжил Майло. — Ну, последний год жизни точно. Раствор хорошего качества, интеграция прошла успешно.

Он — Захар Мойвин. Во время последнего задания его убили. Воспоминания понеслись калейдоскопом ярких картинок, начиная с пляжей Тропика и заканчивая серой планетой-тюрьмой Z-8, где Захара и прикончили. Он знал, что оказался в Э-Системе по веской причине и что его дом за Порталом, на Земле. Но помимо голого осознания этого факта, в сетях памяти не осталось ни единой зацепки, ни одной картинки.

— Лида — предательница? — спросил Захар осипшим и чужим голосом.

— Да, она работала на корпорацию, которую все давным-давно считают историческим пережитком, — пояснил Майло. — На НЕО-ХРОМ.

Захар осмотрелся. Они находились в медицинском отсеке «Агрессора». Во время перелёта с Тропика на Прайм Мойвин изучил каждый угол звездолёта.

— Как тебе удалось спасти меня? — спросил Захар.

Майло наклонился к сидящему на кушетке пациенту и произнёс полушёпотом:

— Это магия, друг. — После чего рассмеялся.

— А если серьёзно?

— Я успел скачать твои воспоминания и загрузил их в запасное тело, которое всегда находилось на борту.

— Запасное тело? — оторопело переспросил Захар, ища взглядом какую-нибудь отражающую поверхность.

Майло махнул рукой, дескать, самая тривиальная мелочь.

— Долго объяснять, — сказал он. — Главное, ты снова жив.

— Но подожди… — не унимался Захар. — Если ты сумел дать мне новое тело, то…

— Я понял, к чему ты клонишь, — прервал Трэпт. — Нет, рецепт бессмертия мне неведом. Твоё перерождение временное. Пока не выветрятся воспоминания.

— А что потом?

— Потом? Придётся начать жизнь с нуля. Но кое-что от Захара Мойвина останется, не переживай.

— Правда?

— Ага.

Мойвин — или же тот, кем он стал — ещё раз осмотрел медицинский отсек и не увидел в нём других пациентов.

— А что с Алексом? — поинтересовался он.

— Его воспоминания я тоже скачал, но у меня имелась лишь одна «запаска» для загрузки личности.

— И почему ты выбрал меня? Вы ведь с Алексом друзья со времён университета. К тому же, он был твоим грегари…

Майло уселся рядом на свободный металлический стул с тонкими ножками и упёрся локтями в колени.

— Ничего личного, Мойвин. Нам предстоит непростое дельце, — заговорил он. — Не исключено, что мне пригодится напарник. Алекс — отличный грегари, но как самостоятельная боевая единица… — Майло скорчил недвусмысленную гримасу, лучше всяких слов отражающую его мнение на этот счёт. — Совершенно негоден. — По гладко выбритому лицу пробежала ухмылка. — Из тебя тоже помощник так себе, но, по крайней мере, в тебе меньше шутовского дерьма.

Захар коротко кивнул. Других объяснений от Трэпта он не ожидал.

— И ещё я умею пилотировать суда, — добавил он.

Майло покачал головой:

— А вот с этим стоит действовать осторожнее. Знания у тебя остались, ты по-прежнему способен запрограммировать автопилот, но ручное управление тебе противопоказано.

— Почему? — едва ли не с обидой спросил Захар, наконец, привыкнув к новому голосу.

— У тебя новая оболочка, в которой нет отлаженных навыков и пилотских инстинктов. Она не запрограммирована и не прошита должным образом, если тебе так понятнее. Со временем всё восполнимо, но времени у нас как раз в обрез.

Что ж, придётся принять неприятные последствия второго рождения за чистую монету. В конце концов, Захар отчётливо помнил, как умирал, а Трэпт, пусть временно, но воскресил его. Одно лишь это заслуживает вселенской благодарности, не принимая во внимание ни мотивы банковского агента, ни предыдущую личность «запасного тела», которую вытеснил разум Захара.

— Какое дело нам предстоит? — Мойвин предпочёл перейти к сути, дабы не отвлекаться на околоморальные аспекты своего воскрешения.

— Мы летим на Криопсис, — сказал Майло и замолчал, будто в этом заявлении содержались ответы на все вопросы. Затем всё же добавил: — Пока ты был раствором воспоминаний и плескался в транс-ампуле, я активно работал: нашёл грузовое судно, на котором мы полетим, и договорился с экипажем. «Агрессор» не рассчитан на столь дальние перелёты. Путь займёт около пяти лет объективного времени и чуть меньше субъективного судового, но мы с самого первого дня будем в глубокой заморозке. В качестве платы за проездной билет я пообещал капитану грузового субсветовика часть вырученных средств с продажи этого звездолёта. — Трэпт развёл руками. — «Агрессор» — слишком шикарное судно, мы можем купить что попроще и набить карманы наличкой. Звездолёт без труда поместится в одном из складов-отсеков. Вылетаем мы через шестнадцать часов с сырьевого спутника Тано. Мы уже на его орбите, так что остаётся ждать транспорта.

Захар проанализировал информацию, стараясь разобраться в потоке внутренних переживаний. Упоминание Криопсиса вызвало в нём странное эмоциональное колебание. Он обладал базовыми знаниями о далёкой планете пустынь, почерпнутыми из различных источников, но в то же время зародилось ощущение, что Захар бывал там в прошлом.

— Зачем нам на Криопсис? — спросил Мойвин. — Козински говорил про запасной штаб на Крокосе.

Майло вздохнул.

— Одно из двух: либо штаба больше нет, либо самого Козински. — Он вкратце поведал о полученном сообщении, проблеме выбора и в заключении резюмировал: — Риск в пятьдесят процентов для меня недопустим. А на Криопсисе сосредоточены разгадки многих тайн Э-Системы и Портала. Недаром же «Магеллан» закрыл исследовательские зоны.

— Как же мы попадём туда?

— Капитан Кравиц обещал подсобить, — ответил Трэпт. — Он сотрудник фирмы, входящей в состав «Магеллана». Мне удалось познакомиться с ним в портовом баре на Тано, представившись авантюристом и искателем приключений. На самом деле, немало таких искателей ежегодно прибывает на Криопсис.

— То есть, мы целиком зависим от порядочности капитана Кравица? А если ему вздумается вышвырнуть нас в космос во время глубокого сна? Получит в отсек звездолёт и решит, что нет причин выполнять договорённость. Куда проще избавиться от ненужных пассажиров-авантюристов и прикарманить всё их добро.

— Я думал и о таком сценарии, — нехотя признал Трэпт. — После анализа данных стало очевидно, что риск имеется, но явно не пятьдесят процентов. Иначе на Криопсис не попасть.

Вопрос давно решённый, понял Мойвин, от него требовалось лишь принять данность и не мешать Майло следовать задуманному плану. В идеале — помогать Майло в случае форс-мажора, ведь не по доброте душевной Трэпт соорудил себе напарника из имеющихся ингредиентов.

— Я хотел бы взглянуть на своё новое обличие, — попросил Захар.

— Часа три тебе следует лежать, — предупредил Майло, а сам встал, намереваясь оставить пациента в одиночестве. — Шевели конечностями, вспоминай детали минувшего года, анализируй действительность. — Он перечислял предписания с докторской убедительностью и спокойствием. — Твоя личность должна ужиться с оболочкой и осознанием перемен. Я загляну позже.

Трэпт покинул отсек. Захар откинулся на мягкую подушку и вытянул руки, затёкшие от долгого полулежащего положения. Он ощутил себя огрызком чего-то целого. Вором не только тела, но и разума. Наспех скроенным манекеном, наделённым частицей потерянной личности. Его сознание напоминало несущийся сквозь темноту луч. Он не освещал ни начало, ни конец пути. Лишь краткий миг из чьей-то чужой жизни.

* * *

Едва увидев капитана Кравица, я окрестил его Капитаном Несбывшихся Надежд. Он отдыхал с командой и местными девицами в портовом баре накануне очередного долгого рейса. Кравиц пользовался популярностью, я сразу понял. Вокруг высокого широкоплечего блондина с экзотическими усиками вились шесть или семь особей женского пола совершенно разных возрастов. Впоследствии, завязав знакомство, я узнал причину такого ажиотажа.

— Я ведь сам здесь почти что местный, — похвалился уже весёлый капитан, заполняющий внутренние баки всё новыми порциями топлива. — Мы возим сырьё с Тано на Криопсис вот уже четвёртый рейс. За тридцать лет я постарел года на три, потому что всё время провожу в статике. А вот жители Тано… — Он многозначительно замолчал.

— Стареют, как и положено, — подхватил я и, улучив момент, когда никто не прислушивался к нашему диалогу, добавил: — Эти женщины… они все были вашими?

Кравиц бросил на меня сердитый взгляд.

— Почему были? Они и сейчас мои. Мои первые подружки прекрасно понимают, что мне, сорокалетнему красавцу в расцвете сил, нужна молодая плоть, поэтому у нас тут, как бы правильно выразиться…

— Гарем, — помог я и отпил апельсинового сока. По вкусу похож на настоящий.

— Ну, не прямо-таки гарем, — запротестовал Кравиц, но как-то с ленцой и неохотой. Значит, я подобрал верное определение. — Скорее, у нас здесь дружественный союз.

— Дружественный союз? Теперь ясно.

— Колония небольшая, — продолжил объяснения капитан, — жизнь здесь далека от праздной, потому что все занимаются добычей и обработкой ресурсов. Но не все работают вахтами, кому-то некуда возвращаться и они проживают на Тано до часа забвения. Мы для них, как глотки свежего воздуха, хоть сами и проводим в рейсах больше, чем живём по-настоящему.

Мне показалось, Кравиц слегка погрустнел, а его серые глаза посерели ещё больше прежнего. Будто капитан задумался о фундаментальных проблемах бытия, впервые за долгие десятилетия. Но через минуту, зарядив себя дополнительной кружкой веселящего, но сохраняющего ясность ума напитка, капитан вернул утраченное настроение и перевёл всё в шутливую форму.

— Видишь вон ту старушку лет шестидесяти? — спросил он, тыча пальцем в скопление роящихся вокруг женщин.

— Ага, — кивнул я, не имея представления, о какой именно старухе идёт речь.

— Суна. Моя первая любовь на Тано, — пояснил Кравиц. — Когда мы познакомились, ей не было и тридцати. А сейчас у неё сын от меня, вон тот светловолосый парень, который к возвращению отца из четвёртого рейса уже будет биологически старше меня. А вон та юная особа, Майка, — палец капитана сместился левее, — ещё не родилась, когда я познакомился с Суной. Сейчас они хорошие подружки, и я этому рад. И чтобы ты знал, Джонни, я никого не принуждаю хранить мне веру. Это исключительно их выбор. — Он приблизился ко мне и прошептал: — Просто каждая из них втайне мечтает, что я заберу её с собой и подарю иллюзию долгой жизни.

— Ясно. — Я отставил пустой стакан. Вот тогда и родилось новое прозвище Кравица. — Ты капитан их несбывшихся надежд. Но ведь главное — верить в лучшее.

— Отлично сказано, Джонни! — Кравиц поднял бокал. — За веру в лучшее!

Дальнейшее было делом техники. Я поведал капитану о своей давней установке посетить как можно больше обжитых планет и спутников Э-Системы, чтобы на старости лет продать воспоминания компании по симуляциям. Но деньги — не главное. Моя семья и без того успешна, для меня важнее не кануть в забвение целиком, а оставить после себя множество копий воспоминаний, в каждой из которых будет заключена частица Джонни Кэмпбелла. Криопсис — венец моего путешествия. За его посещение я даже готов пожертвовать одним из личных звездолётов. Пустяки, жестянка. В качестве средства передвижения сгодится и менее вызывающая посудина.

Кравиц выслушал проникновенную легенду о путешественнике Джонни Кэмпбелле и без долгих раздумий согласился доставить меня на планету пустынь, заранее предупредив, что это затея рисковая.

— Каждый раз я слышу об исчезновениях местных жителей, — поведал Кравиц. — Сам я стараюсь не покидать без острой необходимости корабль. Выполнив все процедуры отгрузки и технический осмотр, я не использую причитающийся полугодичный отпуск, а тут же покидаю Криопсис. И уже потом отдыхаю год на разных планетах Э-Системы, а сюда возвращаюсь за месяц до очередного рейса. Ведь здесь меня ждут, как нигде…

— Я понял, понял, — закивал я, не желая слушать очередную серию мелодраматического сериала под названием «Круговорот жизни капитана несбывшихся надежд». — Значит, мы договорились?

— Доставить тебя на Криопсис за пятьдесят штук плазменов? — насмешливо переспросил Кравиц. — Конечно, я согласен, Джонни.

— Отлично. Тогда, как и договаривались, я возьму с собой друга. Он помогает мне в сборе материала.

— Замётано. У нас предостаточно запасных капсул. Вылетаем ровно через неделю с орбиты в восемь утра по местному времени. Корабль «Джи-Эл 70». Вызовешь на связь меня, назовёшься Джонни-Путешественником.

Так я приобрёл два билета на Криопсис. Кравица я выбрал не тычком пальца в небо, а прежде изучил всю доступную информацию о вылетающих кораблях, их экипажах и планируемых датах вылета. Кравиц был не первым в очереди, но имел другие козыри перед коллегами: прежде всего, он реже других подвергался нападениям пиратов. Грузовые суда — лакомые куски для тех, кто не любит утруждать себя ежедневным трудом и предпочитает испытывать степень мягкости Мягких Законов на своей шкуре. Прошу прощение за каламбур. Хотя обычно пойманным пиратам приходится несладко — законодатели совершенно не учли их интересы и не заложили в свод ни единого пунктика-зацепки, как для многих других групп пёстрого населения Свободного Прайма.

Тем не менее, нападения случались нередко, особенно вдали от центра, на периферийных путях. Поэтому я не удивился, узнав, что все корабли класса GL, следующие на Криопсис, оборудованы современными боевыми системами и целыми оружейными командами. Зачастую главный оружейник имел на борту больший вес, нежели капитан. Особенно после успешных отстрелов. Глядя на Кравица с его залихватским отношением к жизни, я не сомневался, что на GL-70 он не всегда играет первую скрипку. Но плевать. Главное — попасть на борт и тихо-мирно погрузиться в пятилетний сон.

Про друга я, конечно же, соврал, учитывая, что на Тано я прибыл единственным живым существом на борту «Агрессора». Не считая «запаски». Сначала я думал использовать тело для реанимации Лиды, чтобы устроить её новой временной ипостаси допрос с пристрастием. Но затем принял окончательное решение лететь на планету пустынь. И вот там мне мог пригодиться напарник, а ещё лучше — несколько помощников. Но «Агрессор» оснастили лишь одной «запаской». Пришлось выбирать между Алексом и Мойвиным. Будь Ротман мало-мальски смышлёным парнем, я бы без раздумий выбрал его. Мы знакомы много лет, да и в его верности не приходилось сомневаться. Но я не мог допустить, чтобы он отмочил какой-нибудь номер в самый неподходящий момент и загубил весь план. Как это часто бывало в университетские годы, и проблема в том, что Алекс ни черта не повзрослел с тех пор.

Мойвин — другое дело. Он родился и вырос в Осином Гнезде, где подчинение у местных в крови. Редко кому из них приходит в голову противиться рабству. Холдинг основательно постарался выдать регенерационное рабство за службу в угоду достижения вечной жизни. В Э-Системе даже родилось ещё одно обидное прозвище для «ос» — «регенерораб». Ведь, как я сказал Кравицу, главное — заставить толпу поверить в непоколебимость навязываемых идеалов, и дело в шляпе. Захар напоминал мне случайно вывалившуюся из механизма шестерёнку. Он оказался в непривычной среде, перестал работать на гигантскую машину — не заметившую потери, — получил доступ к личной свободе, но не перестал быть шестерёнкой. Я наблюдал за ним с тех пор, как застал в номере «Генрилэнда». Он как раз та «оса», которая мне и нужна для посещения Криопсиса.

Я загрузил остаточную личность Мойвина в «запаску» вечером накануне отлёта. За ночь он освоится в новой оболочке, структурирует имеющиеся воспоминания и станет кем-то напоминающим Захара Мойвина версии один ноль. Само собой, я подсластил пилюлю и не стал в подробностях рассказывать о перспективах: что через две недели действие транс-раствора закончится, временная личность целиком выветрится, и помнить он будет лишь две недели жизни без малейшего представления, кто он и что с ним случилось. Как классический пациент, потерявший память. Я называю их ментальными призраками. Оболочками без содержимого, пустыми чемоданами. Не исключено, что такого призрака я поселю на Криопсисе. Надеюсь, к тому моменту он принесёт хоть какую-то пользу.

* * *

Благодаря камере-дрону, транслирующей изображение на высокий монитор, Захар оценил своё новый облик со всех ракурсов. Высокий, с чётко проступающей мускулатурой, безволосый он напоминал сверхчеловека будущего и не переставал удивляться, откуда у Трэпта взялся такой экземпляр.

— Это действительно чертовски дорогая штуковина, — сказал Майло, оценивая Мойвина взглядом эксперта. — Экзот нового поколения. Уменьшенная копия Экспоната. За такими грегари будущее. После стирания личности оболочку модифицировали и накачали килограммами всякой дряни. Выглядит эффектно и функционально превосходит рядовое человеческое тело. Главная проблема — недолговечность. Впрочем, на тебя хватит.

— Обнадёжил, — процедил Захар и принялся одеваться. В гардеробе звездолёта нашлось немало подходящих вещей.

Трэпт заканчивал сборы. Он упаковал три небольших ящика с маркировкой «личные вещи». Этот груз полагалось забрать с «Агрессора» после прибытия на орбиту Криопсиса. Майло набил ящики всякими барахлом, среди которого замаскировал действительно нужные и важные вещи. Такие как синхромодуль, ампулы, рекордер памяти и лучевик Лиды.

— Они просканируют борт на наличие потенциально опасного груза, но, надеюсь, Кравиц не станет копаться в них, — сказал Майло и похлопал один из ящиков. — В конце концов, ему обещана солидная сумма за мою успешную доставку, а лучевик и рекордер памяти не те вещи, из-за которых стоит поднимать панику. Но на всякий случай лучше спрятать яйца в сене и в разных корзинах.

— Согласен, — ответил Захар. Ему нечего было прятать. Воспоминаний и тех почти не осталось.

Грузовой субсветовик GL-70 поражал воображение. Мойвин тщетно пытался увидеть его целиком. Не преуспел. Трэпт слишком поздно известил единственного пассажира о сближении. Усевшись в кресло, Майло принял ручное управление и настроил канал связи.

— Джи-Эл Семьдесят, это Джонни Путешественник, — сообщил он и, подумав, добавил: — Пусть капитан Кравиц принимает гостей.

Погрузочные и технические шаттлы уже не курсировали к громадному субстветовику. Подготовка к отправке GL-70 занимала от месяца до трёх. Более дальние перелёты совершали только корабли-разведчики, пилотируемые и беспилотники. Ну и джамперы, играющие в другой лиге.

Согласовав все формальности, Трэпт направил «Агрессор» в открывшийся шлюз транспортного отсека. Захар представил картину со стороны — как маленькую рыбёшку заглатывает огромная рыбина. Захваты-стабилизаторы взяли крохотный звездолёт в плен и сами понесли к месту стоянки.

— Ну, вот и всё, — обречённо выдохнул Майло, когда движение за бортом прекратилось. — Обратного пути нет. Мы в пасти слепого случая.

— Какой план действий на Криопсисе? — поинтересовался Мойвин.

Трэпт посмотрел на него, как на идиота.

— Убавь шустрости, ньюмен. Будем действовать по обстоятельствам.

— Ньюмен? — удивлённо переспросил Захар.

— Да, вспомнилось. Или ты предпочитаешь «болван»? Легко исправимо.

— Не стоит. Значит, никакого дальнейшего плана нет? Будем импровизировать?

— Лучшие решения рождаются в импровизации, — заверил Майло. — Если тебе от этого легче.

— Сложно сказать.

Капитан Кравиц лично встретил их едва ли не с распростёртыми объятиями. Майло воспринял приём как должное, а Захара удивило такое радушие. Не иначе как капитан уже предвкушал, как по возвращении будет транжирить плазмены, доставшиеся за нелегальные билеты. Странно, что его не удивила такая сделка. А может и удивила, кто знает. Трэпт без конца уверял, что у него «всё под контролем». Он якобы придумал убедительную легенду о путешественнике. Хорошо, если так, и Кравиц действительно поверил в неё.

— Мы проверим вашего птенца, — заговорил капитан, — разместим всех гостей в скромных, но уютных апартаментах, и двинемся в путь.

Под апартаментами стоило понимать капсулы для гиперсна, а вот насчёт других гостей Майло не говорил Захару.

— Значит, мы не единственные пассажиры? — спросил Мойвин, вызвав приступ синхронного смеха. Трэпт промолчал, а Кравиц, оглянувшись, ответил с напускной таинственностью:

— Между нами, каждый рейс я перевожу от двадцати до сорока человек. Ещё несколько сотен отсекаю высокими ценами на билеты. Ненавижу мышиную возню.

— И нищебродов, — добавил Майло.

— Верно, Джонни.

— А у вас не бывает проблем? — продолжил любопытствовать Захар. — Ведь всё неофициально, как мне видится.

По взгляду Трэпта он понял, что не стоит устраивать столь дерзких допросов. Но Кравица, похоже, не слишком смущали такие вопросы.

— Парень, я доставляю для «Магеллана» сотни тонн сырья и продовольствия, — сказал он, по-товарищески положив руку на мускулистое широкое плечо Мойвина. — Не думаю, что они будут против, если я завезу в пустыню пару десятков муравьёв.

— Главное, чтобы не тараканов, — вставил Трэпт, улыбаясь.

— Этими вопросами занимается служба корабельной безопасности. И будьте уверены — ни одна крыса или таракан не проскочат мимо них.

Трэпт издал натужный смешок. Захар невесело улыбнулся и подумал, что все их испытания ещё впереди.

 

Глава 21

«А я ведь предупреждал!» — вот что наверняка захочет сказать мне Мойвин, если дожил до конца путешествия. Фраза, которую обычно говорю всем я, но исключения для того и существуют, чтобы подтверждать правила. И кому теперь это интересно, спросите вы? Вряд ли той троице в странных костюмах болотного цвета, что окружила меня полукругом.

Я ожидал очнуться на корабле, а вместо этого пришёл в себя в комнате с медицинским оборудованием, мало похожей на медотсек корабля. Там я провёл невесть сколько времени — невозможно определить без внешних ориентиров. Полагаю, стандартные сутки, может, двое. Затем долговязый робот-санитар отвёл меня в помещение с высоченными потолками, похожее на производственный ангар, где меня встретили трое типов с хмурыми физиономиями и в корпоративной форме «Магеллана». Название я прочёл на нагрудных логотипах. На головах красовались убогие штуковины, похожие на каски, с множеством механических прибомбасов. Будто всеми тремя управлял один человек. Не исключено.

— Значит, это и есть тот самый Трэпт? — спросил один из них. Тот, что стоял по центру.

— Я ожидал большего, — буркнул второй, слева от первого.

— Важно не его тело, а мозги, — закончил третий.

Ничего себе! С каких пор Майло Трэпт стал настолько знаменитым, чтобы его знали даже на Криопсисе? Хотя не стоит забывать, что минуло как минимум пять лет полёта, а информация домчалась до планеты раньше грузового судна. Я посмотрел на каждого из присутствующих исподлобья и развёл руками:

— Кто-нибудь объяснит мне происходящее?

Впрочем, даже олигофрен сообразил бы, что всё пошло не по плану, но не мог же я предаться панике.

— Ты попался в плен, Майло, — добродушно ответил Центральный. — Или думал, сможешь так спокойно пробраться к нам, чтобы учинить очередную диверсию?

Я ударил кулаком по другой ладони и негодующе покачал головой.

— Ну, Кравиц! Сукин сын!

— Капитан Кравиц — наш человек, — заверил меня Правый. — Все его нелегальные перевозки, на самом деле, согласуются с нами, и каждый пассажир проходит проверку.

— И ты её не прошёл, — вставил Левый, самый противный. И по голосу, и на вид.

— Само собой, ведь ты — агент Банка Времени, — тут же подхватил Центральный, не дав мне заговорить. — Тот самый, который принимал участие в бойне наших учёных на Тропике… уже пять с небольшим лет назад. Мы ничего не забываем.

Выждав небольшую паузу, я сказал:

— Вот что называется «с корабля на бал». К вашему сведению, в бойне я участия не принимал и сам едва спасся.

— Да неужели? — Левый упёр руки в бока и слегка подался вперёд. — Дай угадаю — сейчас ты обвинишь во всём ваших конкурентов из «Долгого рассвета». Да?

— Не угадал, дядя, — спокойно парировал я. — Во всём повинен НЕО-ХРОМ. И у меня есть неопровержимые доказательства.

Троица переглянулась между собой. Воспользовавшись их замешательством, я нанёс контрольный удар:

— Что, не ожидали? Зарылись в своём мирке, как страусы и ни черта не знаете о творящемся в Э-Системе?

Правый неодобрительно посмотрел на меня и сказал:

— Мы знаем больше, чем ты можешь предположить. Про существование НЕО-ХРОМа тоже. А вот про то, что именно они устроили кровавую тропическую баню… Впрочем, сути дела это не меняет.

— Ещё как меняет, — возразил я. — Ваших учёных убивал не я, а значит, вы должны отпустить меня. Немедленно.

Снова они переглянулись. На этот раз, едва сдерживая смех.

— Не верю, что он агент Банка Времени, — сказал Левый. — Больше похож на циркового клоуна.

— Ты здесь не для того, чтобы понести наказание за дела тех лет, — успокоил меня Центральный.

— А для чего же?

— Во-первых, ты поведаешь нам — добровольно или насильно, — зачем тебя послали на Криопсис. Причём, сделали это так неизобретательно и по-дилетантски. Будто мы — стадо баранов.

Пожалуй, достойная оценка для моего недоработанного плана. Нельзя было недооценивать магеллановцев и их параноидальную замкнутость.

— Ещё что? — спросил я.

— Во-вторых, у нас есть для тебя интересное задание. Вряд ли ты имеешь хоть малейшее представление о том, чем мы тут занимаемся.

— Задание? Ещё одно? О нет. — Я сокрушённо присел на корточки.

На плохую карму это уже нельзя было списать. Дело в другом. Возможно, мне стоило пойти по стопам отца и послать куда подальше все эти корпорации с их грязными подковёрными игрищами. Но я протоптал свою тропику, и вот теперь угодил в логово главных и загадочных психов Э-Системы, рядом с которыми Эл Монахью покажется безобидным ребёнком-аутистом.

— Вы изучаете артефакты, позволяющие воздействовать на пространство-время, — озвучил я расхожее мнение, как зазубренную ботаником аксиому.

— Похоже, там действительно в это верят, — с улыбкой обратился Правый к Центральному.

— Пусть верят. Чем глубже они заблуждаются, тем лучше для нас.

— А вы просветите невежу, — предложил я.

— Всему своё время, Майло, — сказал Центральный. — Сначала ты расскажешь нам всё в комнате переговоров.

— А я думал, это и есть комната переговоров. — Я поднял голову, демонстрируя величину помещения. — Здесь можно допрашивать даже инопланетян размером с космический корабль.

Сарказм, конечно же, никто из этих снобов не оценил.

На самом деле, комната напоминала пыточную. Меня усадили в медленно вращающееся кресло с автоматическими захватами конечностей и шеи. Всегда считал, что есть более гуманные способы обездвижить человека, но какой смысл удивляться варварским замашкам детей пустыни? Они ведь как сироты, воспитанные тягой к изучению инопланетных артефактов. Фанатики. И я почти стал таким же.

Металлические зажимы больно впивались в кожу, но я решил потерпеть, чем пищать, как девица. На допросе вместо троих присутствовал целый консилиум. Магеллановцы — все как один в болотной униформе и навороченных касках — расселись вокруг меня. Вращение кресла позволяло видеть меня каждому из собравшихся с периодичностью примерно раз в полминуты. Я постарался узнать знакомые рожи, но все они казались одинаковыми.

— Зачем вы прилетели на Криопсис, Майло Трэпт? — спросил кто-то из собравшихся.

Звучит как на сеансе шаманов, не находите? Я прокашлялся и ответил:

— Всё просто. Если Криопсис не летит к Майло, значит, Майло летит на Криопсис.

— Вздумали валять дурака? — прозвучал другой голос, пытающийся быть грозным. — Не вынуждайте нас применять болезненное сканирование мозга. Боюсь, вы не оправитесь после процедуры.

— Полагаю, до вас прогресс ещё не дошёл? — предположил я. — Или с каких пор скачивание воспоминаний стало болезненным процессом?

— Нам не нужны ваши воспоминания, мистер Трэпт, — заговорил ещё один голос. — Вы могли их умело приукрасить и замаскировать главное. Нам нужны ваши конкретные знания.

В конце концов, я начал воспринимать их как какофонию единого организма, имеющего полтора десятка голов и голосов. И не мог не отметить здравость рассуждения этого организма.

— Повторю вопрос: какова цель вашего задания?

Скрывать правду не имело смысла. Я ведь и собирался выйти на «Магеллан», чтобы заключить с ними сделку. Правда, рассчитывал сделать это немного иначе, но суть неизменна. Прежнюю работу я, скорее всего, потерял. Просочиться незамеченным через Портал и примкнуть к Холдингу у меня вряд ли получилось бы. Становиться крысой НЕО-ХРОМа — не вариант. Примкнуть к «Долгому рассвету», у которого я своровал одну из их главных тайн? Сомневаюсь, что мне нашлось бы место за пределами подземного Прогноз-Сити. К тому же, «консервная философия» не для меня. Оставался «Магеллан». Теневой игрок, о котором мало кто знал помимо того, что он поставлял экстракт гепрагонов всей Э-Системе и даже за Портал.

Я поведал им всё без утаек. Заранее предупредил запастись терпением, так как начать решил, как и полагается, с детства и сложных взаимоотношений с отцом. И попросил не перебивать без крайней надобности. Не знаю, верили они мне или считали, что я нагло вру напропалую, но слушали внимательно. Затем я дошёл до кульминации — событий, начавшихся на том злополучном курорте на Тропике. Тогда судьба и закрутила рулетку заданий, и с каждым разом выпадало всё более сложное. Я не забыл упомянуть и о Реставраторе, имевшем к Криопсису непосредственное отношение.

Реакция консилиума оставалась для меня загадкой до тех пор, пока один из представителей не заговорил:

— Значит, вы ищете недостающие пазлы картины мира? И никаких происков Холдинга?

Нет, они точно испытывали моё терпение.

— По-моему, так я и сказал. Или каждое предложение стоит повторять дважды?

— Не стоит, мистер Трэпт, — вмешался более молодой голос. — Мы проверим информацию, но многое уже знали и до этого.

— И вот вам первый из искомых пазлов, — включился ещё один, — учёные, на которых так рьяно охотятся по всей Э-Системе, имеют к нашим исследованиям лишь косвенное отношение.

Хороша нажива, но я старался сохранять ясность мышления. Тут же вспомнился недавний разговор с первой троицей магеллановцев. «Чем глубже они заблуждаются, тем лучше для нас».

— Вы использовали их как отвлекающий манёвр? — спросил я.

— И манёвр сработал, — последовал ответ. — Мы отвлекли внимание от планеты, рассыпав вдали фальшивые игрушки.

Будь возможность, я бы укоризненно покачал головой, но пришлось ограничиться голой морализаторской фразой:

— Значит, к своим сотрудникам вы относитесь, как к фальшивым игрушкам? Я не стану подписывать с вами контракт.

— Он вам и не потребуется. Задание из тех, где нужны контракты.

— Всё настолько ужасно?

— Вероятность успеха двадцать процентов.

Шикарные шансы. Разве я не должен был привыкнуть к подобным вероятностям успеха?

— С добровольцами у вас недобор, — предположил я, — поэтому вы используете любого подвернувшегося бедолагу?

— Далеко не любого, — возразили мне. — И не стоит так прибедняться, мистер Трэпт. Именно ваши навыки агента сделали из вас подходящего кандидата на роль червя.

— Червя? Полагаю, без навыков мне бы жилось проще.

— Они же могут вас и спасти. Нет смысла бросать в водопад не умеющих плавать щенков. Они ведь всё равно не выберутся. А вот вы — другое дело.

Мне польстило признание таланта выкручиваться даже из безнадёжных передряг.

— Ладно, раз уж моё мнение не учитывается, может, перейдём сразу к делу?

На несколько секунд в зале повисла тишина.

— Мы передадим вас под начало полковника Парсона и доктора Джудо. Они работают в аномальной зоне, где ведутся исследования обнаруженных артефактов.

— Мы уверены, там вы найдёте все недостающие пазлы для вашей картины, — на этой оптимистичной ноте меня отключили лёгким уколом в шею.

Полковник Парсон походил на бульдога, которому вкололи пять кубиков тестостерона. Его глаза, как и он сам, постоянно бегали туда-сюда, подгоняли подчинённых и искали косяки в упорядоченном рабочем процессе. В полевой лаборатории, возле которой мы находились, царствовала доктор Джудо, но вокруг лаборатории была вотчина полковника. Именно он решал, кого впускать за тяжёлые бронированные двери.

Мы стояли втроём в пустыне, под палящим светилом Криопсиса: я, Мойвин в теле «запаски» и неизвестный мне парень лет двадцати с небольшим. И ещё два охранника по бокам. Вопреки ожиданиям, Захар не стал напоминать мне о проколе с Кравицем, хотя проколом я это не считал. В любом случае, «Магеллан» использовал бы нас по своему усмотрению, а усмотрения у него, как я понял, за гранью цинизма.

Парсон закончил с раздачей указаний и подошёл с выражением лица, будто кто-то из нас спалил его дом.

— А вот и новые черви, — сказал он и тут же повеселел. — Я ознакомился с вашими досье. Разберёмся сразу с сантиментами: никто вас не спасёт. Там, куда вы отправитесь, всё будет зависеть только от вас. Мне глубоко плевать на ваши жизни, но мне платят за то, чтобы черви возвращались.

— Обнадёживающая речь, — буркнул я, воспользовавшись паузой. И получил болезненный тычок в бочину от охранника.

— Она только началась, Трэпт. В этой лаборатории, — Парсон указал себе за спину, — собраны главные находки «Магеллана». Мы называем их цифрофагами. Они частично напоминают саркофаги и огромные циферблаты.

— А действуют так же, как и малые циферблаты? — рискнул спросить я. На удивление, нового тычка не последовало, и полковник ответил спокойно, словно ожидая от меня подобного вопроса.

— Не совсем. Но хорошо, что ты наслышан о наших ранних находках, некоторые из которых успели украсть засланцы «Долгого рассвета». С тех пор у нас жёсткий карантин.

— Ясно, так что с цифрофагами? — напомнил я.

— Они позволяют перемещаться в пространстве-времени, — сказал Парсон. Коротко и со вкусом.

— Значит, слухи правдивы? — ожил Мойвин.

— Частично. Всё не так просто, как представляется. Теоретически заправленный меллиумом цифрофаг может переправить разум в любую точку пространства и времени, но вопрос в возвращении.

— А что такое меллиум? — решил не отмалчиваться и третий юноша.

— Меллиум — это мощнейшее и опаснейшее вещество, топливо, — пояснил полковник и скрестил руки за спиной. — Про исчезновения целых исследовательских групп вы наверняка наслышаны. — Мы синхронно кивнули. — Так вот, всё это результат контакта с незащищённым меллиумом. Внешне он практически неотличим от смеси ртути и едва влажного песка. — Парсон криво улыбнулся. — А мы в пустыне, где сплошь песок. Для поиска артефактов приходилось вести раскопки. Потери были неизбежны.

— Так что случилось с теми экспедициями? — спросил я, ощущая накатывавшее возбуждение. Оно затмило даже чувство опасности. Кусочки мозаики сыпались на меня, как и взымаемый ветром песок. — Меллиум забросил их невесть куда в прошлое или будущее?

Полковник покачал головой:

— Доподлинно неизвестно. Но мы полагаем, он мог и попросту уничтожить их. Превратить в пыль в прямом смысле слова.

— При этом вы продолжаете работать с этим топливом, — констатировал Захар, как мне показалось, намекая на безумие магеллановцев.

— Разумеется! — воскликнул Парсон. — После здешних находок Портал кажется примитивной и наскучившей игрушкой. Он — всего лишь дверь в другую комнату в огромном доме с миллионом комнат и этажей. Зашли — вышли и ничего более. С помощью же цифрофагов мы можем путешествовать по дому, как захотим.

— Главное — не забрести в тёмный чулан с захлопывающейся дверью, — вставил я.

— Вот именно, Майло! — Полковник снизошёл до того, что одобрительно похлопал меня по плечу. — В наших руках оказались безграничные возможности, но мы пока не научились ими правильно и безопасно пользоваться.

— И мы для вас подопытные кролики, — скорее заявил, чем спросил Мойвин. — Или как вы говорите — черви.

— Потери неизбежны, — упорно повторил Парсон.

— А вы не задавались вопросом, что случилось с Экспонатами, в чьих артефактах вы сейчас пытаетесь разобраться? — спросил я. — Может быть, их погубили их же технологии?

— Не поверишь, старина, но именно этот вопрос корпорация поставила во главу угла.

Он назвал меня «старина»?

— Если продолжать аналогию с огромным домом, — не позволил мне опомниться полковник, — то мы — дети, забредшие в него в отсутствие старших. Возможно, родителей. И наша задача — не баловаться, почуяв свободу, а разобраться, куда эти взрослые делись.

— У вас неплохо выходит с аналогиями, — заметил я без злого умысла, что не спасло меня от ещё одного тычка. На сей раз болезненнее предыдущего. Я едва не согнулся пополам.

Этим уродам и слова не скажи! Парсон сделал вид, что ничего не произошло, и сказал:

— Многое нам уже удалось выяснить, но информации по-прежнему крайне мало.

— Так чем вы занимаетесь? — осторожно поинтересовался Захар. — Забрасываете червей в прошлое или будущее и ждёте их возвращения с порциями информации?

— Близко, но не верно. Во-первых, цифрофаги не перемещают материальные объекты. Мы не можем снабдить червя оружием и прочими технологичными девайсами для помощи в сборе информации.

— Как же перемещается сам червь? — недоуменно спросил третий парнишка.

— Разумом, — ответил Парсон. — Путём вселения в субъекта, привязанного к конкретному месту и времени. Тело червя же остаётся в вегетативном состоянии в цифрофаге. Соответственно, червь не может забрать с собой ничего, кроме полученных знаний.

Принцип примерно тот же, что и с использованием грегари, смекнул я. А операция должна напоминать путешествие в Голем. Только сложнее, учитывая воздействие на время и пространство.

— Но если вы думаете, что на этом тонкости заканчиваются, то ошибаетесь, салаги, — усмехнулся полковник, будто прочитав мои мысли. Выждав паузу, он продолжил: — Главная проблема в другом. А именно — в квазирегенерации реальности.

Мы молчали, ожидая разъяснений.

— Дело в том, что вернувшись, скажем, в прошлое и начав действовать там иначе, чем было по истории, вы создаёте ответвление реальности. Поначалу мы называли их альтернативами, но скоро поняли, что более подходящее название — это квазирегенерированные реальности. Они сохраняют все атрибуты основной и меняются под воздействием ваших инородных действий.

— Как река, для которой прорыли новый канал в сторону, — настал мой черёд козырять аналогиями. — Вода та же, но направление совсем иное.

— В точку, Майло. — Удары от охранника чередовались с похвалой полковника. — И всё бы ничего, только эти каналы имеют свойство рано или поздно пересыхать. В нашем случае рано. Уже установлен диапазон — от недели до двух. После чего квазиреальность начинает неизбежно разрушаться. Мы не знаем, сколько длится весь процесс разрушения, но зафиксированный максимум, когда червь успевал вернуться — три дня. Если червь не успевает вернуться, то его ждёт вечное забвение.

Прозвучало зловеще, как байка у ночного костра, но при этом не оставляя сомнений, что всё сказанное — правда от и до.

— Но тело же остаётся, — робко предположил темноволосый юноша. Пора бы уже узнать хотя бы его имя, но полковник не спешил знакомить нас друг с другом.

— Остаётся пустая оболочка, — поправил Парсон. — Биологический мусор, непригодный даже для загрузки временных воспоминаний. Угасший разум не воспринимает их, мы пробовали.

— Что собой представляет разрушение квазиреальности? — спросил я.

— Те, кто застали этот момент и всё же успели вернуться, говорят об одном — о превращении в песок всего окружающего. Предметов, зданий, людей.

— В песок? — переспросил Захар.

— Да. Несложно предположить, какая участь ждёт зазевавшихся.

— Незавидная, — бросил я. — А что мешает им вернуться вовремя? Это сложный процесс?

Маловероятно, чтобы он походил по лёгкости на возращение из тела грегари без использования экранирования. Иначе «Магеллан» не нуждался бы в червях.

— Возможно, и не сложный, — туманно ответил Парсон. — Кое-какие данные указывают на способности прошлой цивилизации не только возвращаться силой мысли, но и сохранять квазиреальность от разрушения несравненно долгий срок, чем две недели.

— Силой мысли?

— Мы называем это техникой ментального контроля. Несомненно, Экспонаты ею владели. Так же мы знаем, что не они создали цифрофаги и Портал. Как и мы, они были всего лишь пользователями, но куда более продвинутыми.

— Вы всё это узнали от вернувшихся червей? — спросил я. Стоило дать возможность информации усвоиться, но любопытство бежало впереди меня.

— Да, но вам достаточно знать лишь необходимый минимум. Главное: чтобы уцелеть, вам придётся найти работающий и заправленный меллиумом цифрофаг. Доктор Джудо проинструктирует вас, что с ним делать. Моя задача — готовить червей к действиям на незнакомой территории.

— Значит, вы знаете место назначения?

Парсон сделал неопределённый жест рукой.

— Более-менее представляем. Вас отправят на Криопсис на несколько тысячелетий в прошлое. Ранее там была жизнь. Точнее сказать не могу. Каждый из вас завладеет телом одного из местных жителей. Ими могут оказаться кто угодно, так что элемент лотереи неизбежен. Вам повезёт, если персона попадётся высокопоставленной, имеющей доступ к секретным сведениям, на которые мы и охотимся. Там их именуют погребёнными архивами. Если же нет… — Полковник взял красноречивую паузу. — Придётся приложить больше усилий для успеха. Цифрофагам не одно тысячелетие, и ниже границы их обнаружения мы вас не опустим. — Парсон принялся вымерять шагами небольшую песчаную площадку перед нами. — Вам потребуется примерно день, чтобы пробиться к управлению телом. Не пытайтесь завладеть им раньше! Абориген заметит неладное, и вас могут изолировать. Сидите тихо и наблюдайте. В первый день вы — пассажиры. Анализируйте знания аборигена об окружающем мире. Частично вам они будут доступны через несколько часов. В том числе знание языка. В определённый момент вы почувствуете, что стали доминантной единицей и способны забрать тело. Разум аборигена станет вашим узником, а для кого-то и союзником. Следите за временем. С той секунды, как первый из вас начнёт действовать и создаст ответвление квазиреальности, у вас троих останется максимум две недели, но мой совет — не превышать десяти тамошних дней. За это время потребуется найти доступ к погребённым архивам, тщательно изучить их, отыскать функционирующие цифрофаги и с их помощью вернуться в родные тела. Задача ясна?

Я услышал, как Мойвин откашлялся. Наверно, хотел что-то спросить, да запутался в вопросах. Пришлось говорить мне:

— На бумаге всё проще простого. Инструктаж тоже шикарный. — Я помолчал, ожидая солдатского удара, но его не последовало. — Так почему же возвращаются лишь двое из десяти?

— Могу лишь предположить. Они теряются в непривычной обстановке, не успевают найти цифрофаг, попадают в заключение, пытаясь добраться до архивов. Совершить роковой прокол ещё проще, чем отработать чётко по плану. — Парсон взглянул на наручные часы и указал на вход в лабораторию. — Азы озвучены, дальше вашими никчёмными душонками займётся доктор Джудо.

Солдафоны пинками загнали нас в здание, не дав возможности задать ещё несколько вопросов. Оставалось надеяться, что доктор знает не меньше полковника. Доктор оказался смуглой женщиной лет тридцати пяти с аккуратно убранными волосами и сосредоточенным взглядом. Она не создавала впечатление главной, как и Парсон. Их назначили кураторами червей, только и всего.

В той части, куда нас провели, в три ряда стояли упомянутые полковником цифрофаги. Я их сразу определил. Огромные яйцеобразные штуковины, при беглом взгляде напоминающие криокапсулы. Но вместо дисплеев верхнюю поверхность едва ли не целиком усеивали сложные приспособления. На циферблаты часов они походили лишь отдалённо. Разного диаметра, с разным количеством внутренних циферблатов и множеством «стрелок». Вместо цифр по кругу располагались незнакомые мне символы. Это всё, что я мог разглядеть беглым взглядом.

— Нам потребовались годы, чтобы разобраться в цифрофагах, — заговорила доктор Джудо. — Теперь мы уверены, что вы не попадёте в «обречённое пространство», как мы его называем.

Не спрашивая разрешения, я подошёл к цифрофагу и разглядел его внимательнее. Тяжело принять мысль, что эта яйцеобразная капсула способна перемещать сознание во времени.

— Что именно вы хотите узнать из тех архивов? — спросил я.

— Любая информация будет полезна, — заверила меня доктор Джудо. — Одна из важнейших целей — узнать, что произошло с цивилизацией Экспонатов. И для чего они инфицировали Портал.

— Полковник Парсон сказал, что Портал создали не Экспонаты, — перебил доктора Мойвин.

— Они и не создавали, но супервирус П-21 — их рук дело. Об этом свидетельствуют изученные наблюдателями документы.

У неё уже «наблюдатели», а не «черви». И на том спасибо.

— А если они создали супервирус, то где-то должна находиться и формула вакцины, — закончила мулатка.

Вот чего захотели эти черти! Перелезть через забор и устремиться к бессмертию. И в отличие от «Долгого рассвета» и НЕО-ХРОМа, «Магеллан» избрал принципиально иной путь преодоления неприступного препятствия. Копания в артефактах Э-Системы и Титана не принесло ощутимых плодов, но копания в прошлом Экспонатов — совсем иное дело.

— Стрелки — это настройки места и времени? — спросил я, продолжая изучать многочисленные циферблаты на капсуле.

В её нижней части, под «лежбищем» тела, я обнаружил полупрозрачный контейнер, заполненный тёмной субстанцией — меллиумом.

— Не только, — ответила доктор Джудо, запуская первый из цифрофагов. — Правильное использование всех доступных функций должно позволять выбирать определённое существо для переселения в заданное время. С точностью до секунды. Но мы пока не способны на такое.

— А есть гарантии, что я не вселюсь в условную собаку? — поинтересовался я.

— Теперь — да.

Значит, каким-то из первых червей всё же не повезло.

— Вам не придётся запоминать все эти комбинации, — утешила доктор. — Для успешного возврата понадобится внести единственный код. Мы называем его персональным кодом души.

— Звучит… претенциозно, — заметил я.

— Цифрофаг способен производить сканирование энергетической сущности субъекта и вносить её в память, — продолжила доктор Джудо. — При вводе полученного кода-комбинации на любом другом цифрофаге, где бы тот ни находился, странствующий разум возвращается в исходную точку времени и пространства, то есть сюда.

— Своего рода страховка, — понимающе кивнул я. — Обратный билет из квазиреальности.

— Да. Этот метод — несомненная находка, но у него есть один очевидный минус. Без второго заправленного цифрофага он не действует.

— Это лотерея, — прошептал паренёк, о существовании которого я успел забыть. — Поэтому вам нужны черви, а не агенты.

— Он отправится вместе с нами? — спросил я у доктора. — Нас даже не представили.

Джудо не успела произнести и слова, как паренёк протянул мне руку и сказал:

— Николай Холодов, «мотылёк» с далёкой Земли.

— Далеко же тебя занесло, — усмехнулся я и ответил на рукопожатие.

Мы с Мойвиным представились в ответ. Захар не стал упоминать, что его прошлая интерпретация тоже прилетела с Земли. К чему? У нынешней версии не было никакого представления о колыбели человеческой цивилизации, кроме базовых знаний.

— Три человека — оптимальный состав команды наблюдателей, — пояснила доктор Джудо. — Но вы должны действовать сообща. И не только ради эффективного использования времени, но и ради продления существования квазиреальности. Удерживающая её энергия исходит не от одного субъекта, а от троих. При условии, что все доживут до финальной стадии. — Она криво улыбнулась. — Все три цифрофага настроены на максимальную близость. Если повезёт, вы успеете запомнить того, кто находился рядом с вами после переселения. Однако рассчитывать на слепую удачу не стоит. Один из вас должен определить место и время сбора, оставив для двоих коллег ориентир. — Доктор перевела взгляд на меня. — Мистер Трэпт, поручаю вопрос связи вам.

Я махнул рукой.

— Конечно, кому же ещё?

— Самое простое для вас — использовать центральную площадь. Ориентиры можно выцарапать на поверхности здания на юнике. Местные жители не знают нашего языка, поэтому такой способ связи безопасен. Постарайтесь уложиться в два-три дня, чтобы больше времени осталось на совместный поиск архивов. Без надобности не вступайте в контакт с местными и, тем более, не ввязывайтесь ни в какие конфликты. Тамошнее мироустройство может показаться вам неприемлемым, но всё это не должно отвлекать вас от главного. Не пытайтесь никого спасать. Любые попытки что-то изменить лишены смысла априори. Квазиреальность разрушится, а на основную воздействие не распространится. Ваша цель — информация.

Я понял их тактику — повторить установку как можно большее количество раз. Прописать её в сознании червей. Только почему бы это не сделать напрямую, с помощью технологичных процедур, а не словестного скоротечного инструктажа? С пленниками всегда есть риск самодеятельности, в отличие от запрограммированных зомби-агентов. Правда, у последних имелись свои минусы, а именно — полное или частичное отсутствие вариативного мышления. Импровизация для них недоступна, а значит, и лучшие решения должны рождаться в лаборатории, без учёта конкретных обстоятельств.

На всякий случай доктор Джудо предупредила о последствиях опрометчивых решений:

— Если вдруг вы решите использовать цифрофаг не для возвращения в родное тело, помните — кем бы и где бы вы ни оказались, любое ваше действие приведёт к отпочкованию квазирегенерированной реальности. Придётся находить способы сбежать из неё, и этот процесс станет бесконечным, пока забвение не поглотит вас.

Не скрою, перспектива превратиться в пирата, скитающегося по квазиреальностям, весьма прельщала. Я бы без раздумий ухватился за неё, не будь строгой привязки к нахождению новых функционирующих цифрофагов. Может статься, в очередном мире их не окажется в свободном доступе, и тогда героические скитания бесславно закончатся. О таком пиратстве не стоило думать без освоения техники ментального контроля. Поэтому магеллановцы в лице полковника и доктора так легко засылали червей в прошлое. Захотите выжить — вернётесь в клетку.

— Почему вы не расскажете подробнее о том месте, в которое намереваетесь нас отправить? — спросил я.

— Во избежание коллапса знаний, — ответила доктор. — Вам придётся принимать мир через призму восприятия конкретного жителя. Его мозг станет вашим жёстким диском. А противником или союзником — это как повезёт. В идеале, вы должны знать как можно меньше, но мы не можем так рисковать, потому и проводим такие короткие инструктажи.

Кажется, они с Парсоном ответили на все основные вопросы. Кроме главного.

— Что представляет из себя персональный код души?

Доктор Джудо улыбнулась, обнажив белые зубы, контрастирующие на смуглом лице, и указала на цифрофаг:

— Располагайтесь первым, мистер Трэпт. После сканирования вы всё поймёте.

 

Глава 22

Жар растёкся по телу, на несколько мгновений заставил молодого Сумволя потупить взор и абстрагироваться от учения. К счастью, Уллса Дже'Овилла взял паузу, позволяя слушателям усвоить порцию предыдущей информации.

— Вам плохо, париал? — спросил Таксэн, самый бдительный из учеников Овиллы.

Уллса поправил пёстрый халат и вздёрнул гладкий подбородок.

— Всё в порядке. Продолжаем.

Сумволь посмотрел на сидящую рядом Лузу. Со скучающим видом она перебирала пальцами сплетения густых чёрных волос и, казалось, не слушала париала. Сумволь давно заметил, что многие предпочитали витать в собственных фантазиях, чем принимать Истинное Знание.

— Для Призрака нет преград, — продолжил Уллса Дже'Овилла. — Империал существует лишь благодаря договорённостям, заключённым нашими предками с Призраком. Завтра состоится очередное Подношение. Все из вас присутствовали на церемониях, но не все знают истинное значение Подношений.

Париал прервался, всматриваясь в каждого из двенадцати растущих. Сумволь ощутил на себе обжигающий взгляд, задержавшийся чуть дольше необходимого. Овилла знал, что молодой Сумволь долгое время числился претендентом в Школу Лучших, но ему не хватило нескольких успешных выполнений. Не все стойко переносили разрушение надежд. Сумволь справился и заставил себя найти в Империале новые смыслы существования. Он мог стать хранителем истины, париалом или добиться совершенства в любом из учебных направлений, чтобы в будущем обучать и готовить Лучших. В отличие от большинства учеников, он редко скучал, хотя до Таксэна ему было далеко.

По пути домой он нагнал успевшую раствориться в полумраке Лузу.

— Ты пойдёшь смотреть Подношение? — спросил он, подстраиваясь под такт её лёгких и быстрых шагов.

— Нет, — коротко бросила Луза. — Из раза в раз одно и то же.

— Но от исхода зависит благополучие Империала на грядущий скат, — заметил Сумволь. — И интрига есть всегда.

— Да-да. Дойдёт ли Лучший до горизонта.

— И скроется ли за ним. Если Лучшим будет назначен Гумсолок, то я не сомневаюсь в успехе, — козырнул пророчеством юноша.

Луза искоса взглянула на попутчика. Они шли вдоль однотипных трёхэтажных зданий.

— Ты ведь был знаком с ним?

— Да, наши зори развивались почти идентично, — воодушевлённо кивнул Сумволь и тут же осёкся, не желая казаться самодовольным несостоявшимся талантом. — Но я не смог поддержать развитие. В отличие от него.

— Вот незадача, — съязвила Луза и остановилась напротив нужного ей переулка. — Мне сюда.

— Увидимся завтра, — выразил надежду Сумволь и натянул капюшон. Светило уже показалось над крышами строений, предвещая опасность перегрева.

— Может быть, — услышал он в ответ.

Оставшись в одиночестве, юноша снова сбросил капюшон и зашагал обратно, в сторону дома.

Уллса Дже'Овилла спал беспокойно. Весь пеклодень ему снились пугающе реалистичные сны. Поначалу разрозненные, к концу марафона они начали приобретать едва уловимую связанность. Уллса не мог вырваться из плена ни на секунду, пока лучи заходящего светила не перестали настойчиво ломиться в плотно зашторенное окно его комнаты. Париал стянул с себя мокрую от пота одежду и кинулся записывать увиденное.

* * *

Переселение в аборигена — дело неблагодарное, скажу я вам. Представьте, что вас засунули в тесный саркофаг с прорезью для глаз. Некто извне управляет вашей персональной тюрьмой, а вы можете лишь наблюдать за миром сквозь эту узенькую прорезь и принимать новые знания, как заправский робот-кладовщик на складе мегамаркета. Благо, знания структурировались сами, язык проходил через мозговые фильтры аборигена и потому узнавался без труда.

От рассвета до рассвета я пробыл вынужденным узником молодого парня по имени Сумволь. Он не подозревал о моём присутствии, но догадывался, что во время очередной лекции с ним что-то произошло. Я пробрался в его разум незваным паразитом, хитрым и притаившимся. Инструктаж «Магеллана» не прошёл даром. До истечения следующей ночи я и не помышлял об активных действиях и даже старался меньше думать о сомнительных действиях Сумволя, дабы ненароком не повлиять на его решения.

Информации оказалось предсказуемо много, но мне удалось её структурировать. Для начала стоило разобраться в картине мира Империала. О численности я не мог судить, но совершенно ясно увидел вздымающуюся на десятки метров в небо каменную стену на окраине поселения, где обитал мой будущий инопланетный грегари. Жилые строения убивали однотипностью и блеклым дизайном — все высотой в три этажа, с тремя входами и десятью окнами с каждой из сторон. Складывалось впечатление, что районы города отпечатали на станке.

То же самое касалось и жителей. Все, как на подбор, носили пёстрые длиннополые халаты с удлинёнными рукавами и капюшонами. Идентичные ромбовидные узоры отличались только степенью яркости и цветовой гаммой. Халаты защищали от термоядерного солнца, по степени излучения значительно превосходящего многие из мною виденных в Э-Системе. Впрочем, Криопсис тем и славился, что жить и работать на нём удавалось далеко не каждому. Этим аборигенам из далёкого прошлого приходилось несладко, но они решили проблему просто и со вкусом — перевернули сутки с ног на голову. Бодрствовали по ночам, а спали днём, как классические вампиры из древних легенд. Источниками ночного света служили многочисленные факелы, торчащие у каждого окна здания. Зажигать их с наступлением ночи входило в прямые обязанности каждого горожанина.

Из обрывков фраз я понял, что стена окружала город со всех сторон. Наружу вели всего два выхода, один из которых считался давно забаррикадированным и располагавшийся в заброшенной части города. Основным пользовались нечасто, в моменты так называемых Подношений. Покопавшись на складе — в воспоминаниях Сумволя, — я обнаружил необходимый ящик и посвятил его изучению половину светового дня. Когда юнец отключился, я ощутил прилив энергии и возможность контролировать его тело. Лёгкие подёргивания пальцами, учащение дыхания. При желании мне бы удалось даже встать с постели, но эксперимент выглядел сколь опасным, столь и бессмысленным.

Итак, Подношения. Жители города верили в существование некоего Призрака Пустынь, могущественного, ужасного и милосердного одновременно. Стена обрамляла безопасную зону, именуемую ранее Живым Городом, а ныне Империалом, где Призрак никого не трогал. Но стоило оказаться за пределами поселения, как тебя ждала неминуемая гибель. Поглощение. Уровень развития «пёстрых» — как я окрестил аборигенов — соответствовал отсталым племенам Земли. Никаких технических девайсов, средств связи и даже транспорта. На первый взгляд — отсталая шайка религиозных фанатиков. Неужели из этой шайки родилась цивилизация Экспонатов, освоившая впоследствии Портал, построившая звездолёты и создавшая нас, людей? По своему образу и подобию. То есть, если верить некоторым теориям, они вправе называться нашими богами.

Определённое сходство с Экспонатами у «пёстрых» имелось. Такие же высокие и мускулистые, хотя я не заметил никаких тренажёрных залов или лабораторий, где бы структура тела задавалась искусственно на генетическом уровне. А это значит, что генетику задала природа. Или предыдущие создатели. Никто ведь не доказал теорию, что нас создали именно Экспонаты. Возможно, они являлись всего лишь братской и родственной нам цивилизацией, а за станком стояли совсем иные существа.

Об этих существах я не переставал думать, когда копался в воспоминаниях Сумволя. В упорядоченной жизни «пёстрых» я обнаружил несколько странностей, говорящих о контроле над поселением извне. Исчезновения беглецов в пустыне можно легко списать на банальную смерть в недружелюбных условиях внешней среды, а не приписывать всё мифическому Призраку. По сути, условия внутри безопасной зоны ничем не отличались от внешних, но жителей в дневное время защищали строения и халаты. По ночам же «пёстрые» покидали норы и вели социальную жизнь: ходили друг к другу в гости, гуляли по узким улочкам и посещали специализированные учреждения от учебных париальных центров до домов отдыха и омоложения. Дома заслуживали более пристального внимания — недаром название вызывало ассоциации с хорошо известным мне Холдингом. Но я сомневался, что в Империале практиковали работающее омоложение. Скорее, речь шла об очередном проявлении религиозного фанатизма, но проверить стоило. За ночь бодрствования Сумволь не посетил ни одного дома отдыха. Будучи воспитанником Школы Лучших, он не имел семьи и жил в одиночестве на краю города. Визит в дом отдыха пришлось отложить до перехода из статуса наблюдателя в статус доминантной личности.

Зато юнец навестил объект своего плохо маскируемого воздыхания — Лузу. С ней они посещали париальный центр, где молодое поколение — растущих, — точно бройлеров, пичкали Истинным Знанием об окружающей действительности. Сумволь планировал пригласить девушку на церемонию Подношения, которая должна была начаться с первыми лучами солнца. Посещение каждой церемонии не являлось обязательным, но считалось неимоверно престижным. Не каждый мог выдержать несколько часов под Плавящим Светилом, даже под покровом защитного халата.

Луза обещала подумать, как и подобает любой уважающей себя барышне, даже инопланетного происхождения. Слушая её ответы, я едва удержался от усмешек вслух.

А теперь о странностях, которым я пока не нашёл должного объяснения. В еде, огне, воде и топливе для факелов «пёстрые» никогда не нуждались. Всё давала им пустыня. Жидкое топливо сочилось прямо из-под земли в специально оборудованных для его сбора подвалах. Аборигенам только и оставалось вымачивать в нём обмотанные высушенными листьями наконечники факелов и поджигать в точках «вечного огня». Так же по всему городу стояли беспрерывно работающие фонтаны и росли плодоносящие гепрагоны, которые я узнал без труда. Местные нарекли их иначе, а именно — париассами. По правде сказать, они и выглядели по-другому — имели бордово-красные плоды размером с дыню. Универсальное и не надоедающее питание для аборигенов, как энергетические коктейли и желе для пилотов звездолётов. Неудивительно, что гепрагоны считались едва ли не священными растениями, а вернее — подарком Призрака, как и фонтаны с не иссякающей водой. Прогневать Призрака значило обречь город на несколько пеклоциклов — а то и целый скат — голода и жажды. Будто некто перекрывал кран под землёй и подрезал корни гепрагонам, из-за чего те переставали плодоносить, но не увядали окончательно.

Гнев вызывали еретики, опровергающие Истинное Знание и пытающиеся завлекать в свои сети добропорядочных горожан иными знаниями, из погребённых архивов. Архивы искали и уничтожали, но копий и частей оказалось слишком много. Подавляющее большинство были надёжно спрятаны или замаскированы. Вот тогда я понял, что в созданной квазиреальности Сумволю предстоит стать еретиком. Помимо прочего, я пытался найти хоть какое-либо упоминание о меллиуме и цифрофагах, но Сумволь никогда в жизни не слышал ни о чём подобном. А ведь именно эти чёртовы штуковины — мой билет назад.

Дабы умаслить Призрака, жители города не придумали ничего умнее, чем банальное жертвоприношение. Но ожидать от них большего я был не вправе. В качестве жертв отбирались самые развитые юноши, как физически, так и духовно. Проще говоря — Лучшие. Они развивались в закрытых школах с ранних лет. Там юноши проходили несколько так называемых зорь — стадий развития. Отстающие отсеивались, а лучшие шли дальше. Тут всё логично.

Сумволь подавал большие надежды, но достиг раннего пика и откололся. Вопреки ожиданиям завистников, он не «зачах на гражданке», а прилагал усилия в поиске новых вызовов. Проанализировав первичные данные, я пришёл к выводу, что юный Сумволь — не самый худший вариант, куда мог занести меня неуправляемый цифрофаг доктора Джудо.

Оставалось найти Мойвина и Холодова. Круг поисков сужался до двенадцати человек, присутствовавших на лекции. Париал и одиннадцать его учеников, включая Лузу. С остальными Сумволь поддерживал поверхностное общение. Я не собирался пренебрегать инструкциями доктора использовать места массовых скоплений для настенных посланий, но прежде решил испробовать более простой и действенный путь — оставил послание на юнике перед входом в париальный центр. «Черви ждут здесь после уроков» — вот что я выцарапал острым камнем справа от двери. Если два моих попутчика не лишены наблюдательности, наверняка должны заметить надпись.

Минутой ранее, по пути на лекцию, я окончательно перехватил управление телом Сумволя. Свержение прежней власти оказалось для меня сродни незатейливому переодеванию из делового костюма в рабочую униформу. А для прежнего разума оно стало неожиданным, словно грабёж последней рубашки, и вызвало эмоциональный всплеск. Его слышал только я.

— Что происходит?! Это сон?

— Успокойся, парень, — вступил я в мысленный диалог. — Это не сон и не перегрев.

На несколько мгновений Сумволь замолчал. Он потерял контроль над действиями, слышал в голове чужой голос. Не иначе посчитал, что сошёл с ума, ведь столь реалистичных видений прежде никогда не видел.

— Кто ты? — тихо спросил он.

Я вспомнил слова доктора Джудо о том, что разум аборигена можно сделать своим союзником. Узником он уже стал, поэтому я ничего не терял от пары приёмов и аргументов.

— Временный постоялец. Если поможешь мне выполнить несколько заданий, я сразу же верну тебе тело и прежнюю жизнь.

Юноша задумался. Я отчётливо ощущал его попытки навязать мне внутреннюю борьбу. Вот почему стоило выждать сутки. В противном случае контроль попеременно переходил бы от одного к другому, и это привлекло бы к персоне ненужное внимание.

— Какие задания? — спросил Сумволь, вчистую проиграв первую партию. А ко второй я стану ещё сильнее.

— Во-первых, я должен найти своих помощников. — Тут на глаза попался нужный камень с острым краем. Я подобрал его и засунул в карман. — Потом мы должны найти как можно больше погребённых архивов. Но прежде…

— Так вы из императорской службы? — перебил меня Сумволь и тут же начал оправдываться: — Но я не имею к погребённым архивам никакого отношения!

— Знаю, — спокойно ответил я. — И мы не из императорской службы. И если желаешь сохранить не только тело, но и разум, не задавай лишних вопросов и помогай решать задачи.

Кажется, до него дошло. Благо, не попался тупорылый абориген, а дорожащий будущим и готовый к рациональному сотрудничеству.

— Я не смогу помочь вам в поиске архивов, — заговорил он, успокоившись. — Ибо понятия не имею, где и у кого они хранятся в Империале.

— Ладно, значит, будем искать вместе с нуля. Про меллиум и цифрофаги тебе тоже ничего не известно?

— Про что?

Ага, ясно. Вероятно, законопослушные горожане не имели ни малейшего представления о технологиях, с помощью которых я здесь и оказался. О них могли знать только еретики и архивы. Союзничество с Сумволем постепенно теряло смысл, но я решил дать ему шанс проявить себя до того, кто найдутся Мойвин с Холодовым.

Мы как раз дошли до париального центра. Осмотревшись по сторонам и не заметив никого в поле зрения, я принялся выцарапывать послание.

— Что вы делаете? — спросил Сумволь, не понимая ни единого слова.

— Оставляю ориентир для помощников. У нас не так много времени, чтобы выполнить задания и вернуться домой.

Закончив с надписью, я отшвырнул камень, вытер руку о халат и зашёл в здание. В свете внутренних факелов, висящих на стенах, над стопкой бумаг корпело тело ростом более двух метров. Париал Уллса Дже'Овилла. На моё появление он не обратил никакого внимания. Я занял привычное место на холодном песке и поджал ноги под себя. Помимо париала, в комнате уже сидело пятеро учеников. Спустя минут десять субъективного времени подтянулись и остальные. Все, кроме Лузы.

— Итак, начнём, — заговорил Уллса Дже'Овилла, неожиданно прервав изучение груды бумаг.

Речь пошла о Призраке и Подношениях. Всё, что я рассказал вам ранее, вместив в десяток фраз, париал растянул на непомерно длинную лекцию с множеством демагогической словесной топи. Дабы не утомлять вас этой речью, озвучу сразу основную мысль: Призрак даровал городу жизнь, воду и еду, но взамен забирал лучших из оставшихся. Важно понимать, что принести себя в жертву или посвятить целиком служению Призраку — это не проклятие, а благо.

Голос париала-проповедника звучал не столь уверенно, как в прошлый раз. То и дело Овилла отвлекался на бумаги.

— Надеюсь, все из вас собираются посетить грядущее Подношение, — заключил ближе к финалу париал. — Многие считают, что Лучшим в этот раз будет избран Гумсолок. Я хорошо знаком с его отцом и уверен, что Гумсолок преодолеет горизонт пустыни.

Признаться начистоту, мне наскучило перетирание пустых проповедей. Даже не на всех учеников они воздействовали должным образом. Сумволь молчал, изображая заинтересованность, но я отвлёк его, рассказав немного о себе. Просил обращаться на «ты» и называть Майло. Мне хотелось немного размягчить стену, чтобы юнец не чувствовал себя скованным пленником. И без того на его долю выпали непростые испытания.

Дождавшись окончания лекции, я слинял одним из первых и приютился за углом в неосвещённом факелами проулке. Если Мойвин или Холодов заметили надпись, то последуют призыву и задержатся возле париального центра. Я насчитал десятерых покинувших здание и ни один не замешкался ни на секунду. Казалось, они вовсе не видели послания.

— Не всё идёт по плану? — осведомился Сумволь, о существовании которого я уже начал забывать. А он, похоже, окончательно смирился с моим доминантным присутствием в теле.

— Всё по плану, — отозвался я и принялся рассуждать: — Если помощники не завладели никем из присутствующих, то остаются лишь два варианта: Луза и сам париал.

— Надеюсь, ты ошибаешься, — подумав, Сумволь добавил: — Майло.

— Скоро рассвет, — сказал я, взглянув на светлеющее небо. — Пошли на представление.

Толпа медленно стекалась на центральную площадь с величественным фонтаном высотой не менее пяти метров. Сумволь поведал мне, что центральный фонтан имел скорее декоративную функцию, как некое свидетельство всесилия Призрака Пустынь. Бьющий из-под земли поток живительной влаги напоминал работающее сердце города. Покуда оно билось, горожане могли не беспокоиться о будущем.

Зрителей оказалось больше, чем я предполагал. Все укутались в халаты, натянули капюшоны так, что невозможно было рассмотреть лицо. Пекло усилилось, мне с трудом удавалось дышать. Проблема относилась к числу психологических, а не физических. Молодое и подготовленное тело Сумволя без труда переносило жару, но моё подсознание противилось столь резким перепадам. Обычный человек из моего времени не протянул бы в Империале и часа в дневное время.

К полудню площадь забилась под завязку. Пустующим оставался небольшой пятачок перед фонтаном, куда прибыла делегация Подношения. Впереди шла фигура в бежевом халате, сливающемся с городским интерьером, но броско выделяющемся на фоне пёстрой толпы. Я сразу понял, что это и есть Лучший. Он развязал халат и скинул его на песок. Толпа взорвалась восторженным воплем.

— Гумсолок! — сообщим мне Сумволь.

Я и без него отчётливо слышал выкрики толпы. Гумсолок выглядел идеально сложенным и пропорциональным. Ростом за два с половиной метра и со смуглой и безволосой кожей, он походил на ожившую скульптуру, вылепленную гением. Бугристая и в меру развитая мускулатура подчёркивала любовь скульптора к деталям. Теперь сходство с Экспонатами ощущалось ещё явственней.

Гумсолок перелез в фонтан, оказавшись по колено в воде, и развёл руки в стороны. Вода струилась по нагому телу, завершая процедуру финального очищения. Через минуту Лучший покинул фонтан, и прочие члены делегации помогли надеть ему новый халат такого же бежевого цвета. Затем они двинулись в сторону главных ворот.

Вот так, без лишних прелюдий и речей церемония вступила в активную фазу. Немудрено, даже «пёстрым» не улыбалось торчать на таком пекле сверх необходимого. Толпа потянулась за делегацией. Путь до ворот занял не более получаса. Менее стойкие тащились вдоль зданий, прячась в тени, а места в первых рядах требовали выдержки и терпения. Часовые на стене запустили механизм, открывающий ворота. Звук соприкасающихся деревянных элементов разлетелся по окраинам.

В эти мгновения большинство горожан видели пустыню, недоступную для созерцания из города. Лишь императорский дворец превосходил по высоте защитную стену. Именно там сейчас восседала правящая верхушка Империала во главе с императрицей Кэттори.

Последние десятилетия власть принадлежала вдове Первого Императора — основателя касты воинов, противостоящих еретикам и их лживому знанию. Прежде городом управляла каста омолодителей, которую и свергли воины. Дома отдыха и омоложения — наследие прошлых правителей, ставшее доступным не только избранным. Пока что это всё, что я знал из курса местной истории. Мозг Сумволя обладал неплохими залежами любопытных знаний, но пока они не входили в список первостепенно необходимых для меня.

Гумсолок снова сбросил халат и подошёл к границе, отделяющей город от внешнего мира. Толпа притихла в предвкушении. Воспользовавшись всеобщим затишьем, Сумволь поведал ещё один ускользнувший от меня факт:

— Если Гумсолок не преодолеет горизонт, город тут же пошлёт одного из запасных Лучших.

— Из делегации? — спросил я.

— Да. Мне не приходилось жить в эпоху засухи, но два раза я видел, как избранные Лучшие не справлялись с задачей, и город спасал один из запасных. А раньше их не было. Предки боялись, что Призрак не даёт второго шанса.

— Запасные — здравое нововведение.

Когда Гумсолок переступил черту и зашагал босиком по раскалённому песку, толпа принялась выкрикивать ему вслед ободряющие слова. Лучший ускорил шаг. Наверняка его готовили, но мне показалось, что Гумсолоку горячо.

— Суетится, — прокомментировал я и поспешил утешить Сумволя. — Но ведь его тело подготовлено. Наверняка у него всё под контролем.

— Невозможно ограничиться физической подготовкой, — сказал Сумволь. — Даже если успешно выдержишь пекло до горизонта, ты не переживёшь встречу с Призраком на границе миров без достаточной ментальной силы.

— И что собой представляет эта ментальная сила?

— Способность на самопожертвование не ради короткой славы, искренность веры, отречение от благ бренного существования… Отсутствие страха перед болью и многолетними муками, если того потребует Призрак.

— А он может потребовать?

— Легко. Представь, что каждая жертва для него как подарок, игрушка. Сначала он ощупает её, поищет дефекты и изъяны. Если не найдёт ничего существенного, то примет подношение и позволит городу пользоваться благами пустыни ещё восемь пеклоциклов. Целый скат.

Я покачал головой и, не удержавшись, произнёс вслух:

— И они все действительно в это верят. — Затем обратился непосредственно к соседу по разуму: — А как у вас живёт официальная власть? Вряд ли столь же серо, как и горожане. Взять хотя бы эту императорскую башню.

Сумволь ответил не сразу. Наверно, прежде он не задумывался о подобной проблеме. Да и не видел никакой проблемы.

— Я никогда не посещал императорский дворец. Но вряд ли Призрак дарует императрице и её окружению больше, чем остальным. Питательные места давно определены и являются всеобщим достоянием.

— Они могли отхватить себе лучшее место, — предположил я. — А вам оставить жалкие остатки с однообразными плодами и пресной водой.

— К чему ты клонишь? — искренне удивился Сумволь.

— К тому, что десятилетиями вас могли водить за нос. В моём мире это первое, что пришло бы в голову любому разумному человеку. Верхушки всегда наживаются на низах.

— Твой мир неоправданно жесток, Майло, — выдал юноша после недолгой паузы. — Но мы живём в гармонии с пустыней и друг с другом. Никто не рискнёт разгневать Призрака ради сомнительной и несуществующей выгоды. И ради бренных благ. Первый Император служил своему народу, и его вдова продолжает эту службу.

Я понял, что переубедить юнца не получится. По крайней мере, не с наскока, а времени на длительную психологическую обработку у меня не имелось. Да и какой смысл? Настоящий Сумволь давно мёртв, а максимум через две недели эта квазиреальность исчезнет. И я вместе с ней, если не найду инструментов вытащить себя отсюда.

Гумсолок уже преодолел значительное расстояние от ворот. Его фигура постепенно уменьшалась вдали, а движения становились едва различимыми и оттого кажущиеся ещё более суетливыми. Пока Подношение проходило успешно. Чего нельзя сказать о моём состоянии. Мне казалось, я не спал неделю, хотя в действительности прошло менее двух криопсиских суток. Усиливающаяся жара утомляла и лишала возможности рассуждать чётко и здраво. Многое из того, что мне удалось узнать из сундуков знаний Сумволя и с его слов, я уже начал забывать. Будто память превращалась в плавленый сыр и растекалась по столу. Я не мог держать в уме всю картину целиком. Промелькнула бесконтрольная мысль покинуть церемонию, не дожидаясь её окончания.

— Этого нельзя делать, — предупредил Сумволь. — Каждый пришедший зритель обязан присутствовать до самого конца.

— А если пекло убьёт зрителя?

— Значит, его унесут. Но самостоятельный уход возбраняется.

Чудненько. Жаль, я не узнал об этом правиле прежде, иначе бы ни за что не потащился лицезреть Подношение. Хватило бы и теоритических знаний. Сумволь почувствовал мою психоэмоциональную уязвимость и обратился с неожиданным предложением.

— Вижу, тебе тяжко даётся пребывание под Плавящим Светилом, — заключил он. — Каким бы способом ты не завладел моим телом, но ты не подготовлен к длительному пребыванию под дневным небом.

— И что с того? — зло спросил я.

— Дай мне больше контроля над телом. Тогда ты сможешь укрыться в глубинах разума, пока мы не вернёмся в защищённое место.

Он уже говорил о нас «мы», как о паре сиамских близнецов.

— Складывается ощущение, что ты знаешь о технологии контроля над тобой больше, чем я думаю.

— Просто я пробыл узником достаточно времени, чтобы разобраться в некоторых ощущениях, — пояснил Сумволь. — Сейчас я переношу жару намного проще, чем обычно, хотя не готовился.

— И поэтому ты любезно предлагаешь мне уютное местечко узника? — Я цокнул языком. — Неплохая попытка, Су, но не выйдет. Стоит тебе получить доступ хотя бы к голосовым связкам, как ты тут же известишь всех вокруг о моём присутствии.

Сумволь умолк, косвенно подтверждая мою догадку. Я не стал наказывать его за неумелую попытку перехватить власть, воспользовавшись брешью в моих позициях. В школе имени Майло Трэпта учили бы тем же самым трюкам.

Время текло предательски медленно. Благо, Гумсолок почти скрылся за горизонтом. Но это самое «почти» и мешало устремиться в спасительную прохладу ближайшего здания. Маленькая фигурка застыла вдали, заставив толпу притихнуть. Накал волнения стал сопоставимым с температурой раскалённого сухого воздуха. Как ни странно, вспотел я не слишком сильно, ещё больше убеждаясь, что проблема исключительно психоэмоциональная.

— Он исчез, — сказал я уверенно.

— Нет, — возразил Сумволь.

— Мы смотрим одними и теми же глазами. Неужели можем видеть разное?

— Тебе кажется, что он исчез, — ответил юнец, — но преодоление горизонта сопровождается изменением цвета неба.

— Неужели?

Это одна из тех деталей, которые я упустил при подготовке.

— Их называют розовыми крыльями. Они растекаются по небу от того места, где Лучший прорывает границу миров. Пока же Гумсолок только добрался до места Подношения, и Призрак проверяет жертву на прочность.

— И сколько времени может длиться эта проверка?

— Чем сильнее и сложнее внутренний мир Лучшего, тем дольше, — услышал я неутешительный ответ. — А Гумсолок крайне силён. Я не сомневаюсь в успехе, но конечный успех не отменяет ниспосланных на всех нас испытаний.

Пришлось ждать, пока небо порозовеет. Я рисковал потерять контроль над телом и без официальной передачи власти прежнему владельцу. Достаточно было достичь пика внутреннего напряжения, и тогда мой разум сам бы спрятался в тень, уступая место подавленной личности. В благоприятных условиях я снова вернул бы контроль, но могло быть поздно. Сумволь чувствовал моё шаткое состояние, но в то же время опасался, что я окончательно перекрою поток его мыслей. Он больше не подстрекал меня временно поменяться местами, а избрал выжидательную тактику.

Я постарался переключиться на отвлечённые темы. Прокручивал в памяти уцелевшие и не тронутые пеклом эпизоды прошлого. Вся та сложная и кропотливо собранная по крупицам картина мира рушилась. Каждый пазл стирался, стоило надолго и далеко упустить его. Оставалось надеяться, что стирание носило временный характер, иначе я рисковал вернуться с церемонии холстом с потёкшей краской и потерять всякое представление о текущих задачах.

Наконец, вдали над горизонтом небо изменило цвет. Ликующая толпа низвергла на меня потоки звуковой какофонии. Я почувствовал, как кто-то взял меня под руки и потащил в тень. Ни сил, ни желания сопротивляться не оставалось.

А затем наступило затмение.

 

Глава 23

Бугристая каменная поверхность больно впивалась в спину через постеленную тонкую ткань. Влажные лоскуты какого-то тряпья покрывали моё нагое тело. Привстав на локти, я обнаружил себя в тусклой и пыльной комнате. Внутреннее убранство едва угадывалось в полумраке. Стена, что-то похожее на стол и проём в другую комнату. Через плотно зашторенные окна ещё пробивался солнечный свет. Почему-то я сразу подумал, что толщина штор подобрана неслучайно, чтобы защищать от пекла и в то же время пропускать достаточно света для минимального естественного освещения.

Я позвал Сумволя, но тот молчал. Ясность ума вселяла надежду, что во время Подношения моя память не пострадала критично.

— Есть кто? — спросил я уже вслух.

Раздались мягкие шаги, в комнату вошла смуглая женщина средних лет с длинной чёрной косой, спадающей с правого плеча до самого живота. Она жестом призвала меня не вставать.

— Я — Триса, — проговорила она. — Ты едва уцелел под Плавящим Светилом. Странно, такой молодой и… развитый.

Очевидно, она имела в виду потрясающую физическую форму юноши, немногим уступающую даже Гумсолоку. Странно, что такой красавчик чуть не откинул копыта, будучи всего лишь зрителем.

— Как тебя зовут? — спросила женщина.

— Сумволь, — ответил я, не раздумывая. Не имело смысла скрывать настоящее имя. — Я признателен вам за спасение, Триса, но у меня срочные дела в городе.

— И какие же? — улыбнулась она. — Закат ещё не наступил, а париальные центры открываются только ближе к рассвету.

Так, не понял — она решила сделать из меня нечто вроде пленника? Прочитав мою последнюю мысль, из временного забвения вернулся Сумволь. И не просто вернулся, а ворвался.

— Только бы она не оказалась красной вдовой! — зловеще процедил он.

— Кем?

— Согласно поверьям, красные вдовы входят в тайную общину служительниц императрицы. Они охотятся на одиноких юношей, чтобы делать из них послушных слуг в императорском дворце. А тех, кто проходят испытания, привлекают на должности консультантов.

Вот только этого не хватало. Мне стоило усилий сохранить невозмутимость. А Триса ждала ответа на неудобный вопрос. Ничего, подождёт ещё.

— Но ведь это — поверья? — с надеждой спросил я Сумволя. — Одна из городских страшилок-легенд?

— Не знаю. Но одинокие юноши часто пропадают бесследно.

— Если никто из них не вернулся, откуда взялась молва о красных вдовах?

— Из императорского дворца иногда просачиваются разные слухи.

Трису утомила затянувшееся молчание, поэтому она заговорила с подчёркнутой доброжелательностью:

— Сумволь, ты пока слаб. Перегрев подорвал тебя. До заката тебе следует отлежаться. Ты меня нисколько не напрягаешь, так что не беспокойся.

Да не об этом я беспокоюсь, дамочка, — хотелось выдать ей, но я удержался. Вместо этого осторожно спросил:

— Вы живёте одна?

— Уже много скатов. После того, как сожитель погиб от руки императорского охранника.

Итак, она действительно вдова. Осталось выяснить, красная ли. Наверно, выражение моего лица изменилось, из-за чего Триса рассмеялась, прикрыв рот рукой:

— До меня только сейчас дошло. Ты испугался поверья о красных вдовах? — Она присела на край моего лежбища. Я непроизвольно подобрал ноги. — Не верь глупым легендам.

— Но юноши ведь куда-то пропадают, — сказал я и сжал левый кулак, дабы проверить, насколько слабо моё тело.

Показалось недостаточно сильно, чтобы сопротивляться фактурной женщине с длинной косой. Последствия перегрева или действие введённых препаратов?

— Конечно, она ослабила нас нарочно! — уверенно заявил Сумволь. Казалось, ещё немного и он поддастся панике.

— Многих переманивают к себе еретики, — ответила Триса. — Уж об их методах я знаю предостаточно. Проще всего обращать в лживую веру юнцов, чтобы создавать потом из них солдат апокалипсиса.

— Для чего? — автоматически спросил я.

— Они верят, что могут бросить вызов Призраку Пустынь и вырваться из Империала. Они уже давно обитают в Руинах — на обломках старого города, куда никто не осмеливается ступать. Даже императорские отряды. Но зато еретики проникают сюда и присваивают себе жизни невинных людей. Они невероятно опасны, так как являются носителями страшного проклятия. Мы все под угрозой. — Триса встала и подошла к окну, чуть отодвинула штору. — Об этом не рассказывают в париальных центрах, Сумволь. Но за последние пеклоциклы еретики наводнили Империал, как никогда.

— Откуда вы всё это знаете?

— Моего мужа обвинили в служении еретикам и сожгли заживо, — поведала Триса. — Меня оправдали, так как защитнику удалось доказать мою неосведомлённость и непричастность. Но я так и не смогла принять виновность Саула, поэтому стала подробно изучать всё связанное с деятельностью еретиков. Если бы на меня донесли, то сожгли бы вслед за мужем. Но я не примыкала к стану инакомыслящих и проклятых. Зато узнала многое, не входящее в Истинное Знание.

Повисла давящая тишина.

— Она врёт, — едва расслышал я шёпот Сумволя. На сей раз не столь уверенный. — Если бы проклятые проникли в Империал, нам бы всем давно пришёл конец.

Я немного перефразировал его слова и спросил:

— Что же удерживает проклятие в узде, если оно уже здесь?

— Воины пустыни, — ответила женщина, глядя сквозь меня. — Из касты, которую создал наш Первый Император. Несмотря на то, что один из них убил Саула, воины оберегают нас от проклятия.

Итак, на меня в течение десяти минут вывалили две версии исчезновения юношей в Империале. С равным успехом обе могли оказаться и правдивыми, и фальшивыми. Учитывая, что действие происходило несколько тысячелетий назад на малоизведанной планете, не стоило игнорировать даже самые невероятные слухи. В конце концов, невероятными они могли показаться только пришельцу вроде меня.

— Деятельность еретиков связана с погребёнными архивами? — спросил я.

— Напрямую, — настороженно ответила Триса. — Почему ты спрашиваешь?

— Мой друг, — начал я, на ходу сооружая правдоподобную легенду. — Он пропал несколько пеклоциклов назад. Перед исчезновением он сообщил мне, что обнаружил странные письмена. Я опасаюсь, что это могли быть погребённые архивы. Но я их никогда не видел и даже не представляю, как они выглядят.

— Это правда? — первым в глубине разума заговорил Сумволь. — Так вот каковы твои истинные цели?

— Нет. Но мне важно вытащить из вдовы информацию об архивах.

— Как звали твоего друга? — спросила Триса, теребя пальцами кончик косы. Она продолжала стоять возле окна тёмным силуэтом.

Мне в голову пришла забавная мысль.

— Вэтло, — ответил я. — Он мечтал стать воином.

— Не слышала такого имени, — женщина покачала головой. — Ты хотел бы узнать, что с ним случилось?

— Да.

— Осторожнее, Сумволь, — предупредила Триса. — Эта дорожка извилиста и опасна. Если ступишь на неё, обратного пути может не быть.

— Мне нечего терять. Я хотел стать Лучшим, но остановился в развитии. Остальное уже не важно.

— И ты готов к самопожертвованию ради борьбы за расширение Истинного Знания?

Сумволь рьяно запротестовал. Его эмоциональный взрыв вызвал лёгкую дрожь по всему телу.

— Она точно красная вдова! — вопил он. — Именно так и начинаются испытания, а успешно переживают их единицы, остальные превращаются в бездушных кукол! Всё сходится!

— Заткнись, Су, — приказал я, небольшим усилием воли перекрыв поток его мыслей. Вслух же сказал: — Я готов ко всему, в том числе и самопожертвованию. Я ведь стремился стать Лучшим.

Я не видел лица женщины, но явственно представил, как она улыбнулась. Кем бы она ни оказалась — красной вдовой или просто вдовой воина пустыни — она могла дать мне то, что я искал. Нахождение в квазиреальности давало ощутимые плюсы: ты можешь делать абсолютно всё, не заботясь о последствиях и будущем. У квазиреальностей и всех призраков-копий ранее живущих личностей нет будущего.

— Мы обсудим всё позже, — сказала Триса. — Тебе не следует пропускать учений. После париального центра возвращайся сюда. На рассвете нас ждёт недолгое путешествие. — Она направилась к выходу. — А пока отдыхай, Сумволь.

По пути в париальный центр я вернул узнику право голоса, но предупредил, чтобы впредь он не смел перечить моим решениям. Когда потребуется его мнение или совет, я сам спрошу. Юнец не удивился тому обстоятельству, что красная вдова позволила мне покинуть её владения.

— Она поверила в искренность твоих слов, — сказал он. — Вдовы тонко чувствуют ложь, но ты не врал. Ведь и впрямь готов на всё ради архивов?

— Пожалуй, да.

— Тогда проще было выйти на еретиков. Чего ты желаешь от имперской служительницы?

— Вообще-то я не искал с ней встречи, — напомнил я. — Она сама уволокла меня с церемонии Подношения.

— Да, но…

— Но тебе следует заткнуться. — Я прибавил шаг. — Там что-то стряслось.

Возле входа в центр столпились ученики, шесть или семь человек. Неужели их привлекла оставленная мною запись на стене? Подходя к собравшимся, я старался уловить обрывки фраз, но ничего конкретного не разобрал.

— Не торопись, Сумволь, лекции не будет, — сообщил Таксэн, вперившись в меня изучающим взглядом.

— Почему?

— Париала нет на месте, — проговорил кто-то ещё.

И только? Из-за его отсутствия весь сыр-бор? Да может Уллса прихворал, с кем не бывает.

— Такого никогда не случалось прежде, — пояснил мне Сумволь, уловив удивление. — Овилла жил и работал в этом здании.

— Кажется, я знаю, в чём дело, — мысленно ответил я Сумволю. — Его постигла твоя участь. Один из моих помощников завладел телом париала.

— Почему же вчера он не откликнулся на твоё послание? — спросил Сумволь.

— Если он не покидал центра, то просто-напросто не видел его. А вот почему пропал накануне лекции — другой вопрос. Как бы один из этих олухов не напортачил. — Я покачал головой, затем обратился к ученикам: — И что будем делать?

Все молча покосились на Таксэна, негласного лидера группы. Тот изобразил задумчивость, будто взвешивая в уме оптимальный вариант.

— Сообщим старшему париалу и дождёмся указаний, — пришёл он к гениальному в своей простоте решению. — Думаю, для нас выделят замену, пока не разыщут Овиллу.

Ученики предсказуемо одобрили план.

— И именно тебе, Таксэн, — обратился я к нему, — как нашедшему решение в непростой ситуации, следует поговорить со старшим париалом. Нет смысла идти к нему толпой.

Местный ботаник метнул в меня ядовитый взгляд и едва заметно кивнул. Разве тут поспоришь? Дожидаться результатов остальные решили в комнате, где всегда проходили лекции Овиллы. Вскоре подтянулись и опаздывающие. Все, кроме Лузы. Я сел возле выхода, чтобы в случае затянувшихся ожиданий слинять незамеченным. До рассвета стоило разыскать не только париала, но и подругу. Кажется, именно эти двое стали вместилищами Мойвина и Холодова. Если, конечно, доктор Джудо не ошиблась с настройками цифрофагов и не запулила нас в разные точки города.

Спустя несколько минут как минимум половина моих опасений развеялась. Лузу не пришлось искать, она сама позвала меня. Обернувшись, я увидел её выглядывающей из проёма. Жестом она поманила меня выйти наружу. Убедившись, что все заняты обсуждением пропажи Овиллы — без упоминания красных вдов не обошлось, не смотря на солидный возраст париала, — я прошмыгнул к выходу.

Луза завела меня за угол, подальше от ярко освещённого участка.

— Ты ведь Майло? — без лишних прелюдий спросила она.

— Пять за догадку. А ты кто?

— Николай. Как видишь, мне повезло куда меньше. — Он — или она — развёл руками, дабы я оценил случившуюся незадачу во всей красе.

Но аппетитные формы скрывал свободный халат. Открытыми оставались лишь кисти и голова. И голос, приятный, певчий, девичий. Непросто было настроить ассоциативное восприятие.

— Плевать, — махнул я рукой, не особо стараясь утешить незадачливого попаданца. — Мы здесь для дела, а не самолюбования. Где ты пропадал столько времени?

— Не знаю, как у тебя, — сказал Холодов, — но мне пришлось пережить жёсткую войну за право управления этим сладким телом. Луза обнаружила моё присутствие, хотя я притаился, как и велел полковник Парсон.

— И что она успела сделать? — спросил я, чувствуя, как в ночной духоте холодеют пальцы.

— Наплела всякой чуши своей матушке и пыталась с её помощью добраться до императорского лекаря. Девица ведь оказалась непростой, а дочерью одной из красных вдов. Теперь за мной охотится чуть ли не вся община. Надеюсь, ты знаешь, кто они такие?

— С недавних пор — да. — Я облокотился на остывшую стену здания и запрокинул голову. Этого ещё не хватало. — У меня складывается ощущение, что этих чёртовых красных вдов в городе больше, чем нормальных жителей.

— Я знал, что легенды не врут! — оживился Сумволь. Присутствие подруги по несчастью, несомненно, обрадовало его. — С Лузой всё в порядке? Я хочу поговорить с ней.

— Не сейчас, Су, — бросил я вслух и перекрыл канал.

Холодов без труда догадался, в чём дело.

— Ты не убрал этого психа из своей башки? — настороженно спросил он.

— Мы с ним вроде нашли общий язык. — Я выглянул из-за угла. Никого. — Слушай, Ник, ты взбаламутил воду в нашем ручейке. Не стану винить тебя в некомпетентности, но теперь наша операция под угрозой срыва. Ты уверен, что тебе безопасно торчать возле париального центра?

— А как иначе я мог с тобой встретиться? — раздражённо прочирикал он. — Вряд ли им придёт в голову искать меня здесь. Но ты прав — нам лучше убраться отсюда.

— Мы ещё не нашли Захара, — напомнил я. — Есть основания считать, что он завладел Овиллой.

— Но ведь его здесь нет. Оставим ему послание на центральной площади, а сейчас лучше уходить.

Стоило признать здравость рассуждений Холодова. По крайней мере, нас уже двое, хотя я бы предпочёл видеть в напарниках проверенного Мойвина в теле париала, чем едва знакомого «мотылька» в обличии непокорной смуглянки, преследуемой общиной красных вдов.

— Где ты скрывался от них? — спросил я. — И что вообще выяснил за это время?

Холодов поведал, что ему удалось приютиться в одной из городских библиотек со свободным входом. Читателей официальной литературы там собиралось немного, никакой охраны и множество комнат с укромными углами. Слушая его рассказ, я невольно подумал о том, сколь родственна наша людская раса с предками Экспонатов. Императоры, лекари, библиотеки. Своя вера, свои еретики. Определённо, нас связывало нечто большее, чем внешнее — и явно неслучайное — сходство.

Правда, в библиотеках хранились не книги в привычном понимании, а так называемые писания — средние и мелкие полотна с выведенным от руки текстом. Создавали и пополняли их только летописцы и писчие. Всё, что имело иную форму, содержание или принадлежало не официальным императорским авторам, приравнивалось по статусу к погребённым архивам и безжалостно истреблялось вместе с создателями и хранителями. То есть, даже проявление свободного творчества здесь считалось занятием еретика. Искать в библиотеках сколько-нибудь значимую для нас и «Магеллана» информацию не имело никакого смысла. Но вот искать там временное убежище — почему нет?

Мы с Холодовым натянули капюшоны и поспешили к центральной площади, держась подальше от оживлённых и ярко освещённых улочек. У местной одежды был один несомненный плюс, помимо защиты от жары, — в ней очень легко слиться с толпой. По пути мы остановились у маленького фонтанчика, утолили жажду и сорвали по плоду с рядом растущего гепрагона, что не возбранялось.

— Неудивительно, что «пёстрые» не развиваются, а живут в искусственных иллюзиях, — проговорил я, откусывая кусок. По подбородку потекла вязкая жидкость. — Им не приходится заботиться о поиске пищи и воды. Их единственная забота — убраться до рассвета с улицы. И раз в восемь пеклоциклов по желанию посетить непростую церемонию Подношения.

По таинственной причине вкус у плода гепрагона всегда был разным. Целая палитра вкусов, даже консистенция менялась. Так одна и та же пища никогда не надоедала, и жители верили, что Призрак не просто заботится о сытости населения, как прагматичный скотовод. Он заботится и о самом населении.

Впрочем, для этой странности мне удалось подобрать правдоподобное объяснение. По возвращении — если сложится — обязательно проверю догадку. Я отлично знал, как действует концентрат для транс-ампул, изготавливаемый из листьев гепрагонов. Так же знал, как действует порошок гепротик. Мне не составило труда предположить, как могли бы действовать плоды столь чудного растения. Вкусовое разнообразие — лишь убедительная иллюзия для едоков. Другой пищи в Империале не найти, поэтому оставалось надеяться, что этой мелочью галлюцинации ограничатся.

— Считаешь, абсолютно всё, связанное с Призраком Пустынь — выдумка? — поинтересовался Холодов. — Но ты ведь видел небо, изменившее цвет?

— Успел заметить.

— Какое бы объяснение ты дал «розовым крыльям» с научной точки зрения?

Он действительно считал меня учёным-криопсисоведом? Да я и о современном Криопсисе мало что знал, не говоря о прошлом.

— Не хочу гадать, — сказал я, — пока хоть краем глаза не загляну в архивы. Уверен, там есть здравое объяснение всем здешним невероятностям. А ещё мне не терпится посетить один из домов омоложения и посмотреть, как там всё работает.

— Мы слишком молоды, нас не пустят. Дома — для зрелых горожан. И количество посещений строго ограничено. Три раза за всю жизнь.

— Откуда ты знаешь, раз сам не был там? Я думал, они общедоступны.

— Так думал Сумволь, — уточнил Холодов. — Мы лишь переняли знания о мире своих оболочек. Твой парень откололся от Лучших, он — вещь в себе. Но Луза знает больше о домах и светской жизни.

— И чуть не погубила тебя, — добавил я.

— Поэтому пришлось заткнуть её всерьёз и надолго. Так и передай Сумволю — Лузы с нами больше нет.

— Он прекрасно тебя слышит, — отозвался я и отвесил Холодову оплеуху. — Не думаю, что эта информация упрочит наше союзничество.

— Да брось, Майло. Лучшие — самая зомбированная прослойка общества. Их маринуют в местной мифологии и лишают всякой индивидуальности. Ты носишь в голове бесполезного и потенциально опасного пассажира.

— Ладно, Ник, заткнись. Ты чересчур эмоционален, когда что-то доказываешь.

Мы добрались до центральной площади без происшествий. Ночные гуляния шли полным ходом. Главные шоу, так или иначе, были связаны с огнём. Одно из любимейших зрелищ у «пёстрых» — сжигания еретиков. Как сообщил мой всезнающий напарник, недобора в еретиках не бывало. За них сходили и менее неугодные императрице горожане-нарушители. Массовые сжигания после Подношения, как и единичные каждую ночь, стали традицией.

Нам посчастливилось угодить на массовые. Нет, во мне заговорила не маньячная сущность Майло Трэпта, а всего лишь доля здорового цинизма. Чем больше толпу занимало зрелище, тем меньше внимания полагалось нам, тривиальной молодой парочке. Только сейчас я осознал, что мы с Холодовым со стороны смотримся, как любовники.

— Не глазей, Ник, — посоветовал я, взяв его за рукав. — Поищи лучше острый камень.

На импровизированном помосте как раз собирались поджечь привязанного к столбу обнажённого бедолагу. Тот молчал, закрыв глаза. Некоторые зрители бросали ему в ноги переспевшие плоды. По преданию, все излишки полагалось уничтожать прежде, чем те начнут гнить. Императрица презирала любое гниение, считая его признаком распада общества.

Больная на всю голову фанатичка. Как и все её «пёстрые» вассалы.

— Этот пойдёт? — спросил Холодов, приметив нужный камень.

— Да.

Я подбросил его в руке, словно проверяя вес. Один из краёв достаточно острый. Затем подыскал наиболее подходящее здание. При дневном свете и в отсутствии людей любое из прилегающих привлекло бы внимание оставленной на нём надписью. Но лишь в том случае, если знать, что искать. Я рассчитывал, что Мойвин догадается продолжить поиски именно здесь, если даже и приходил сюда ранее.

— Давай там. Пока я буду царапать стену, ты постарайся прикрыть меня от ненужных взоров.

— Постараюсь, — прощебетал Холодов и усмехнулся. — Насколько хватит ширины Лузы.

Благодаря приобретённой ранее сноровке я управился с надписью за несколько минут, ограничившись словами на юнике: «здесь перед рассветом». Выводя финальные буквы, я неожиданно задумался: а пережил ли вообще Захар Мойвин перемещение? Ведь в «запаске» плескались всего лишь скудные воспоминания от его прошлой личности. Как последние литры топлива в пустеющем баке. Теоретически, их хватало на две недели бодрствования, но вдруг путешествие сквозь время сожгло их разом? Если так, то прежнего Захара ждать не стоило. В лучшем случае, в аборигена переселился червь с единственной оставшейся в памяти установкой выполнить задание «Магеллана». Замечательно, скажете вы, но загвоздка в том, что у такой «пустышки» крайне мало шансов принести пользу, потому что червь, не имея даже минимального багажа знаний и опыта, будет действовать исключительно на инстинктах. Это всё равно, что взять хорошо выдрессированного пса на задание с творческим уклоном.

Я поделился соображениями с Холодовым. К моему удивлению, он уже знал о «дефекте» Мойвина.

— Возможно, они захотели провести тест, работает ли цифрофаг с такими «запасками» или только с полноценными личностями.

Разумно. Нет сомнений, что магеллановцы тщательно проверили каждого пленника перед тем, как отправить нас доктору Джудо. А ещё они наверняка изучили мой багаж и нашли там спрятанные транс-ампулы, в том числе с воспоминаниями Захара. Да, похоже, Мойвина действительно решили протестировать.

Однако на повестке дня — или ночи — встал другой вопрос: куда двигаться дальше, в библиотеку или к госпоже Трисе? Последняя могла оказаться красной вдовой, а могла и не оказаться. Зато она определённо знала больше, чем покрытые налётом цензуры общедоступные городские истины. Холодов демонстрировал здравый подход к делу, поэтому я поведал ему о загадочной женщине, обещавшей приоткрыть завесы некоторых тайн. Николай всерьёз обдумал предложение и сказал:

— Неоправданно высокий риск. Община красных вдов существует на самом деле, в этом нет сомнений. А твоя спасительница прямо заявила, что её мужа укокошили.

— Обвинив еретиком, — уточнил я. — А мужья красных вдов были воинами.

— Она могла и переврать факты. — Холодов задумался. — Хотя обычно они не живут в одиночестве, а находят себе мягкотелых мужей для прикрытия.

— Ну вот.

Ещё раз всё взвесив, Николай категорично замотал головой:

— Нет, опасность зашкаливает. Мы рискуем угодить в смертельную ловушку. Причём, запихаем себя туда собственноручно.

Так-так. И с каких пор этот юнец в теле скороспелой школьницы возомнил себя главным червём и принимает окончательные решения?

— Есть предложения получше? Таймер запущен. — Я постучал по голому запястью. — У нас нет времени отсиживаться в библиотеках и ждать манны небесной, как аборигены Империала.

— А мы и не будем отсиживаться, — отпарировал Холодов. — Нам вообще нечего делать в городе. Всё, что нам нужно, находится у еретиков на Руинах.

— Ты знаешь, как туда пробраться? — спросил я и отшвырнул камень.

— Конечно. Зря времени не терял, — хмыкнул Николай. — Пошли в библиотеку, там всё обсудим.

Хотелось возразить, поспорить, но я понимал, что Холодов прав. По крайней мере, стоило его выслушать, а к леди Трисе всегда можно вернуться позже. Пока мы шли к временному убежищу, у меня созрело пару вопросов к юному напарнику. Посмотрим, что он скажет.

Возникла острая нужда переговорить с аборигеном, поэтому я приоткрыл дверь темницы Сумволя и спросил:

— Что скажешь по поводу предложения моего напарника?

— Сунуться к еретикам? — вяло уточнил Сумволь.

Долгое безмолвие усыпило его прежнюю прыть. Да и признание Холодова касательно Лузы не прибавило радости.

— К ним самым.

— Как только проберёмся к Руинам, нас тут же схватят, посчитав имперскими вассалами. — Он продолжал считать нас единым целым. — Насколько знаю, еретики сами вербуют жителей и не привыкли, чтобы к ним приходили добровольно. И обратного пути точно не будет.

— Но это ведь лучше, чем попасть в лапы красной вдове?

— Из двух зол я бы выбрал еретиков.

Похоже, парня до чёртиков пугали вдовьи страшилки. Боюсь представить, чего он наслушался про участь пропавших юношей. Этот глубоко запрятанный сундук страхов и воспоминаний мне пока не попадался на глаза. Всё, что я знал — пленников превращали в обезличенных слуг, но тому предшествовали мучительные испытания и процедуры. Да и сама служба в имперском дворце — то ещё испытание. Неугодных и единожды провинившихся отдавали на рассмотрение Призраку Пустынь. Изгоняли в пустыню, как всякого преступника, за исключением проклятых и еретиков — ими возбранялось марать Священные Пески. Считалось, что невиновные вернутся к следующему рассвету, а виновные понесут заслуженное наказание.

Судебная система средневековой выделки, зато экономичная для казны. Судили лишь тех, кто мог позволить себе официального защитника. Само собой, изгнанники не возвращались. Смерть в страшных муках, на фоне которой сжигание еретиков можно считать благородной эвтаназией. Но дело в том, что «пёстрые» не считали изгнание неминуемой смертью. Для них оно выглядело правосудием с возможностью выжить.

В библиотеке пахло запрелыми папирусами. Письмена равномерно грудились на столах и настилах одинаковыми блоками, создавая ощущение упорядоченного хаоса. На мягких лежбищах вдоль стен развалились чтецы, некоторые блаженно дремали, выбрав неподходящее чтиво. По первому ощущению, настенные факелы выдавали недостаточно света для комфортного чтения. Но мы ведь пришли не за этим.

Холодов потащил меня в другой зал. С запылившимися непопулярными письменами, без единого посетителя и ещё более скудным освещением. Неприметное и безопасное местечко. Убедившись, что за нами действительно никто не наблюдает, я схватил напарника за ворот халата и с силой прижал к стене.

— Эй! — пискнул он перепуганным голоском.

— А теперь, Никола, ты выложишь всю подноготную о своей персоне, — грозно проговорил я, сполна пользуясь превосходством доставшегося мне тела.

— О чём ты?

— Уж больно хладнокровен ты в совершенно незнакомом тебе мире. Обычно «мотыльков» с Земли отличает авантюризм и безрассудство, чего не скажешь о тебе.

Он попытался вырваться, но возможности оболочки Лузы не позволяли тягаться с удальской мощью юного Сумволя. Правой рукой я впился в девичье горло, стараясь не переборщить с усилиями. Холодов мог оказаться просто смышлёным парнем, поэтому убедительность блефа стоило дозировать во избежание нежелательных последствий. Умение блефовать — это умение ходить по тонкому льду, не проваливаясь в холодную чёрную воду.

— Не советую юлить, Ник. У меня собачий нюх на ложь. Про «запаску» Мойвина ты тоже не должен был знать.

— Отпусти, — просипел он.

Я ослабил хватку.

— Ну?

— Я не «мотылёк», а работаю на «Магеллан».

Да уж. Лёд оказался метровой толщины. Даже на Криопсисе мне подсунули крысу, ну что за жизнь?

— Продолжай, — потребовал я, медленно убирая правую руку от его горла. Левой же продолжал вдавливать в стену.

Холодов понимал, что не справится со мной в рукопашном бою, а звать на помощь — значит угробить нас обоих. Я уже его раскусил, так что он разумно предпочёл сбросить с плеч тяжёлую ношу двойного агента.

— Я их штатный червь, агент, — заговорил он. — Один из лучших в своём деле.

— Неужели? — усмехнулся я.

— Это моё третье погружение. Обычная практика «Магеллана» в исследовании прошлого Криопсиса — засылать троих в одном заходе. Одного агента и двух несведущих червей для удерживания квазирегенерированной реальности от преждевременного разрушения.

Здорово. Выходит, нас с Мойвиным заранее взяли на роли расходных материалов.

— Чтобы не рисковать тремя агентами сразу? — спросил я.

— В том числе, — нехотя подтвердил Холодов.

— Почему же ещё? Ведь надёжнее послать трёх подготовленных агентов.

— Да, но мероприятие, как ты понял, рискованное… Потери неизбежны в каждом заходе.

Подлец явно что-то недоговаривал. Благо, я давно избавился от смертельно опасных для жизни агента сантиментов и нарастил толстую шкуру. Пришлось приложиться коленом в живот. Хрупкое тельце свернулось пополам.

— Ну же, говори!

— Из-за цифрофагов! — прокашлял Холодов. — Ты покалечишь мою оболочку, чёртов псих!

— Что с ними не так? — Одним движением я поднял его на ноги и выпрямил.

— Количество. За горизонтом их не всегда оказывается нужное количество.

— За горизонтом? Выходит, заранее известно, где искать цифрофаги?

В ту секунду впервые с момента пробуждения на Криопсисе я подумал, что нахожусь в дерьме не по уши, а всего лишь по горло. Можно было вдохнуть чистого воздуха.

— Нам удалось нащупать временной диапазон, где работающие цифрофаги попадаются в доступном радиусе в нескольких километрах от города. — Холодов вздохнул. — Но так как доктор Джудо и команда пока не научились с хирургической точностью выбирать дату и время, всегда остаётся риск не найти в пустыне трёх заправленных цифрофагов. С поиском одного всегда проще.

Я непроизвольно ослабил хватку, мысленно анализируя новые открывшиеся карты на игровом столе. Сумволя пришлось убрать в дальний ящик. В текущей ситуации пользы от него никакой.

— Ты знаешь, в каком направлении искать?

Николай улыбнулся. Природа наделила Лузу одной из тех пленяющих улыбок, что помогают без ключей открывать многие двери. И от которых у Майло Трэпта имелся приобретённый иммунитет.

— Схема проста, — сказал Холодов, — выбраться из города после заката, прихватив факел. Начинать лучше с востока. Найдёшь за ночь — вернёшься, нет — разделишь участь изгнанных.

— Значит, ты мне не нужен, Ник, — проговорил я. — Верно?

В глубоких карих глазах блеснул испуг.

— Что ты задумал, Майло? Мы ведь в одной лодке, старина.

— Как бы ни так, — я покачал головой. — Ты сам признался, для чего тебе в помощь засылают червей вроде нас с Мойвиным. Наше возвращение не входит в планы корпорации. И твои, кстати, тоже.

— Изначально — да. Но если бы мне было совершенно плевать на тебя, то я бы не вернулся к париальному центру, рискуя своей шкурой.

В зал заглянул любопытный «пёстрый» с накинутым на голову капюшоном, из-под которого пробивались молочного цвета седые волосы. Лишние уши сейчас точно ни к чему. Абориген ничего не поймёт на юнике, зато с лёгкостью может принять его за язык еретиков или нечто в таком роде. Лучше бы он принял нас за влюблённую парочку, зажимающуюся в укромном уголке среди тонн писанины.

— А тебе невыгодно, чтобы черви рано дохли, — прошептал я на ушко Холодову. — Тогда квазиреальность быстрее разрушится, и ты не успеешь сбежать.

На его лице застыла недовольная гримаса.

— Ладно, но теперь ты в курсе всего, — шепнул в ответ Холодов. — Предлагаю работать сообща. «Магеллану» нужны парни вроде тебя. Они нисколько не против, чтобы ты вернулся.

— А если мы найдём всего один цифрофаг? — задал я каверзный вопрос. — Не проще ли мне прикончить тебя прямо здесь и преспокойно вернуться в родное тело? Они потеряют одного из лучших агентов, поэтому обрадуются моему спасению ещё больше.

Николай метнул взгляд на старца, усердно изображающего поиски нужной макулатуры. «Пёстрый» невзначай подбирался к нам всё ближе. Я не исключал вероятности, что придётся оставить после себя два трупа в библиотеке. Холодов тонко прочувствовал серьёзность момента и зашептал на местном языке:

— Не руби с плеча, Майло. Наши отношения могут принести нам взаимную выгоду. Ты не обрадуешь взрослых, если вернёшься с пустой головой. Джудо нужны знания.

Малец умел убеждать, этого у него не отнять. Я обнял Холодова за плечи и поволок к выходу, ощущая спиной сверлящий взгляд любопытного старика. В здании нашлось ещё несколько подходящих комнат для разговоров по душам.

— У тебя есть две минуты убедить меня в своей полезности, — потребовал я и толкнул Холодова на мягкое лежбище.

Николай приподнялся на локти и убрал упавшую на лицо прядь волос.

— Если вернёшься так рано, то разгневаешь руководство «Магеллана», — начал он с запугивания. — Меллиум — крайне ценный ресурс. Его добыча требует неимоверных усилий и уйму времени. Поэтому…

— Так, я понял насчёт меллиума. Дальше.

— Нам нужна информация. Во втором погружении я близко подобрался к погребённым архивам, но шёл одиннадцатый день пребывания в квазиреальности. Появились первые признаки разрушения, и мне пришлось срочно бежать из города. — Холодов потупил взор, будто прокручивая в уме яркие воспоминания. — Я потратил слишком много времени на поиски безопасных источников знаний. Таковых, увы, нет. Еретики распространяют примтивные самодельные листовки из листьев гепрагонов, но не настоящие архивы. Они слишком ценны для них. Единственный способ ознакомиться с архивами — пробраться в проклятую часть старого города. В Руины.

Я обернулся, услышав шум за спиной. И нисколько не удивился, увидев седовласого старикашку. Теперь он уже не делал вид, что ищет чтиво на грядущий сон, а не совсем уверенной походкой раненого солдата ковылял к нам.

— Луза, тебе следует пройти со мной, — решительно потребовал он сиплым голосом. Затем посмотрел на меня: — И тебе, сын неба, тоже.

— Ошибаешься, старче. — Я метнулся к стене, схватил горящий факел и швырнул его в седовласого. — Я сын огня.

В украденной памяти Сумволя тут же вспыхнула интересная деталь: одежды «пёстрых» пропитывались универсальным средством — соком из листьев гепрагонов. Он же наносился и на все письмена в библиотеке. Сок обладал свойством делать обрабатываемые предметы огнестойкими. В пропитанных халатах и жара переносилась легче. Пламя факела не слишком напугало старика, но заставило остановиться.

— Валим! — крикнул я Холодову и устремился прочь.

— Проклятые в городе! — завопил «пёстрый», решившись на бесперспективное преследование. — Схватите их!

У выхода из библиотеки нас уже поджидали двое в стойке ловчих — с расставленными в стороны руками.

— В окно, — подсказал Холодов и первым нырнул в грубо выбитое в стене отверстие, созданное, скорее, для проветривания.

Ширина позволяла при должной ловкости протиснуться взрослому аборигену. Я лишь слегка обтёр бока о шершавый камень. Падение с полутораметровой высоты на мягкий песок завершилось благополучно.

— Ты знаешь, куда бежать? — спросил я Холодова. — Ты ведь по сравнению со мной почти местный.

— Смешно, — огрызнулся Николай и указал на ближайший проулок. — Нам надо затеряться. За чёртовой сукой настоящая охота, как я и говорил.

Он выжимал из Лузы всё, на что было способно её тело. Как быстрый гонщик за рулём ржавого тихоходного ведра. Я держался за ним, не напрягаясь, едва ли не в прогулочном темпе. В нашем маршруте не просматривалось никакой системы. Немудрено — задача ведь затеряться. Небо светлело, выползая из ночного одеяла, «пёстрые» уползали в прохладные норы. Беготня по пыльным улочкам не могла длиться вечно.

— Надеюсь, сбросили их с хвоста, — запыхавшись, проговорил Холодов.

Он упёр руки в колени и тяжело дышал. Я осмотрелся. Впечатление, что библиотека притаилась через пару домов. Настолько однотипной архитектурой строители наделили Империал. Стоило подумать о строителях, как произошла ещё одна вспышка. Сумволь неоднократно задавался вопросом, почему на своём веку, пусть и недолгом, он ни разу не видел, как появляются новые здания. Истинное Знание гласило, что всё необходимое давно создано Призраком Пустынь — будь то источники еды, воды и крова, — а горожанам лишь остаётся пользоваться любезностью хозяина песков и нести ему вечную службу. Глядя на «пёстрых», я не сомневался — они не способны возвести даже эти примитивные трёхэтажки, не говоря про императорский дворец или стену. Но и никакой призрак, само собой, не застраивал город, перевоплотившись на время в сотню бригад рабочих. Значит, над «пёстрыми» стоял некто более разумный.

Развить мысль не позволила императорская охрана. Едва увидев выскочившего из-за угла аборигена, я тут же понял, кто это, соотнеся необычный внешний вид со знаниями Сумволя. Вместо свободных халатов воины пустыни носили прилегающие к телу доспехи без рукавов из одеревеневших стволов многолетних гепрагонов. На головах — защитные каски из того же материала с императорским символом листа гепрагона по центру. Ноги тоже открыты, причинное место скрывало что-то вроде короткой юбки, призванной не стеснять движение. Каждый воин вооружался хитроумными — по меркам «пёстрых» — арбалетами. Их создавали императорские умельцы из подручных материалов. Для жителя Э-Системы двадцать четвёртого столетия — сущий примитивизм, зато смертоносный: с короткого и среднего расстояния бьющий наповал. В качестве стрел зачастую использовались кости еретиков. Устрашающе и нелепо.

Вот такой клоун возник перед нами столь неожиданно, что Холодов даже не успел заметить его, пока я не крикнул:

— Бежим!

Вслед за первым подтянулись ещё трое. Предводитель отряда уже снял арбалет и начал целиться. Мы успели спрятаться за углом здания. Костяная стрела пролетела в сантиметрах от спины Николая и с характерным звуком вошла в песок. На сей раз впереди бежал я, используя отстающего Холодова в качестве живого щита. Спустя минуту щит сработал как следует. Арбалетчики не зря числились на службе у Императрицы Кэттори и знали своё дело. До моего слуха донёсся лишь крик отчаяния и шум падения сзади бегущего тела. Бросив секундный взгляд назад, я увидел распластавшегося на песке Николая с торчащей из задней поверхности бедра стрелой. Молодое девичье лицо перекосилось от боли. Учитывая обстановку, игры в джентльменов не входили в мои планы, поэтому я продолжил бегство. Завернув за очередной угол, я был вынужден остановиться. В метре от моего лица застыл готовый к выстрелу арбалет.

— Ещё шаг и умрёшь, еретик! — сообщил воин.

В спину упёрлось что-то твёрдое и острое.

— Ему некуда отступать, — проговорил другой подоспевший преследователь.

Я инстинктивно поднял руки вверх и как можно более удивлённо проговорил:

— Так вы искали меня? Могли просто сказать, а не бегать, как за преступником.

Юмора никто не оценил.

— В темницу его, — приказал третий воин. Возможно, предводитель отряда.

Болезненными тычками и под усиленным конвоем меня повели в сторону императорского дворца.

 

Глава 24

Вопреки ожиданиям, нас с Холодовым посадили в одну камеру. Настоящая погребальница на подземном этаже без единого окна, с вечно холодными стенами и полом. А ещё с грозным и бдительным часовым за массивным каменным валуном вместо двери. Отодвигали и задвигали его полдюжины габаритных стражников. Никаких решёток, цепей и кандалов. Очевидно, из заточения ещё никто не сбегал, и имеющихся атрибутов заточения с лихвой хватало.

Лекарь обработал Николаю рану, обмотал чистой тканью, после чего стражник швырнул бедняжку к моим ногам на голые камни. Одежды нас не лишили, и на том спасибо. В то мгновение я даже проникся жалостью. Ни то к Холодову, ни то к девчонке Лузе. Я представлял, как тяжело давалось переживание происходящего Сумволю. Он по-прежнему сидел в темнице собственного разума, где ещё более скверно, чем в императорской погребальнице.

— Как нога, Ник? — спросил я, когда часовой закрыл «дверь».

Крохотное помещение погрузилось в кромешную тьму.

— Бывало и лучше, — ответил Холодов и подполз к стене, чтобы облокотиться об неё спиной, как я. Каждое движение давалось ему с трудом и сопровождалось стоном.

— А я вот за последние субъективные полгода зачастил в плен врагов, как в гости. И каждый раз приходилось уходить без предупреждения.

— Здесь не тот случай, Майло, — с досадой проговорил Николай. — Никаких тебе технических штучек, хитрого оружия. Только голые стены и вооружённая охрана.

— Мне слышатся упаднические нотки, — заметил я. — Ты смирился с поражением?

— Меня ранили, — напомнил Холодов. — Даже если удастся вырваться отсюда — не представляю как, — то далеко мне не убежать.

— В делах с варварами вроде «пёстрых» не стоит полагаться на возможности тела. Наше главное оружие — мозг. И у нас преимущество, так как мы знаем многое об их мире, а они о нашем — ничего.

— Как нам это поможет выбраться?

Наступил момент, когда стоило доколоть напарника до конца. Вне всяких сомнений, магеллановский агент поведал мне не всё.

— Я непременно что-нибудь придумаю, — заверил его я, — но прежде ты должен рассказать мне всё, что знаешь об Империале. Без утаек.

— Придумаешь, как же, — невесело усмехнулся Холодов.

— Значит, придумаем вместе. Теперь-то мы точно в одной лодке, которая стремительно тонет.

Тьму дополнило затянувшееся молчание. Я слышал лишь мерное дыхание Николая, принимающего важнейшее решение в карьере агента. Открыться целиком и довериться тому, кого послали с ним в качестве биомассы или сохранить знания в тайне, рискуя унести их с собой в забвение.

К счастью, над корпоративной ответственностью в Николае преобладало простое желание выжить.

— Что именно тебя интересует, Майло? — спросил он.

О, к такому вопросу я успел подготовиться.

— Во-первых, что «Магеллан» знает о Призраке Пустынь. Кто он или что он? Во-вторых, что ты знаешь о домах омоложения? Как они работают, и кто их создал?

Он снова взял паузу на размышления, но вскоре заговорил, сопровождая каждое предложение то кряхтением, то стоном.

— Мы давно установили, что Империалом управляют извне. Частичные раскопки на Криопсисе показали, что под городом построена целая система жизнеобеспечения. Масштабные исследования опасны из-за встроенных защитных ловушек и залежей меллиума. Но у всех чудес в Империале есть прозаическое объяснение.

— Бесконечная вода из земли, топливо для факелов, гепрагоны…

— Именно. О гепрагонах можно вообще завести отдельный разговор, но сначала о главном. Один из наших агентов проводил тесты в разных временах, стараясь определить умственное развитие аборигенов пустыни. Он пришёл к неутешительному выводу: горожане деградировали с течением времени.

— Немудрено, — тут же отозвался я. — Условия, в которых они жили, подразумевают последовательную деградацию.

— С тех пор, как к власти пришёл Первый Император, предводитель воинов пустыни, ситуация ухудшилась. Служение Призраку достигло апогея, уровень религиозного фанатизма зашкаливал. Прежние правители — держатели домов омоложения — отныне именовались еретиками и подверглись гонениям.

— При них «пёстрые» не служили так рьяно Призраку?

— Служили, но степень фанатизма определяла правящая верхушка, что говорит об одном: Призрак Пустынь — искусно созданная и регулируемая иллюзия, призванная подчинить население Империала, в то время Живого Города.

— Ну, для меня это не новость, — равнодушно произнёс я. — А что случилось после свержения касты омолодителей?

— К власти пришёл один из фанатиков, искренне верящий в божественную сущность Призрака. Тогда и началось слепое служение, которое ты увидел во всей красе.

Уже что-то. Разрозненные куски складывались в единое полотно, обретая смысл.

— Но ведь система жизнеобеспечения продолжила работать, — сказал я. — Если Первый Император и его вдова не контролировали систему, то кто же…

— Мнения в «Магеллане» разделились, — прервал меня Холодов. — Одни считают, что город и всю структуру построила каста омолодителей, другие же не верят в подобное и настаивают, что за всем стоит некая третья сила, никак себя не проявлявшая. Цель погружений в квазиреальности — выяснить истину. Многое прояснится после изучения погребённых архивов, но пока никому не удалось заглянуть в них. — После паузы Холодов добавил: — А может и удалось, но эти агенты не вернулись в свои тела.

— Если новое знание разрушило все их представления о реальности, то не стоит удивляться их возможному дезертирству.

— А я и не удивляюсь, — возразил Холодов. — Мне платят за установленные факты, а не догадки.

— Тебе довелось посетить дом омоложения? — спросил я.

— Да. По сути, моё знакомство с Империалом началось с принятия бассейна с омолаживающей водой. Я оказался в теле высокопоставленного старца, императорского летописца и париала. Это была его третья и финальная процедура.

— Так процедуры действительно работают? — оживился я. — В чём же секрет?

— Они работают, но технологию функционирования мне выяснить не удалось. Возможно, о ней не знала даже изгнанная каста омолодителей. Ко всему прочему, вода в бассейнах обладает универсальными лечебными свойствами.

— Почему «Магеллану» не пришло в голову сконцентрироваться на изучении доимперской эпохи? Не проще ли иметь дело с прежними правителями?

— Не проще, — выдохнул Николай. — Та каста рьяно оберегала свои секреты. Мы бы смогли что-то узнать, лишь оказавшись в теле одного из представителя правящей верхушки. Неоправданно ничтожные шансы, как ты понимаешь.

Теперь ясно, почему «Магеллан» выбрал эпоху правления вдовы Императора. Будучи изгнанниками в статусе еретиков, омолодители уже охотнее делились знаниями и секретами. При условии, что удастся добраться до них живьём и не угодить в очередной плен. Что с нами и случилось.

— Неужели ни одному агенту не посчастливилось переселиться в еретика? — спросил я.

— Несмотря на все попытки «Магеллана» сместить настройки цифрофагов с города на Руины, пробраться туда таким способом не удалось. Причины неизвестны, но есть предположение, что знания еретиков или некие особые ритуалы позволяют им блокировать свои сознания от вселения странников из иных времён.

Если так, то эти парни не лыком шиты. Не исключено, что они давно прознали о попытках вмешательства из далёкого будущего.

— Ты обещал рассказать о гепрагонах, — напомнил я.

— Полагаю, для тебя будет в новинку узнать, что они обладают разумом? — осведомился Холодов и не позволил мне ответить. — Конечно, ведь за пределами Криопсиса научиться выращивать эту культура так и не удалось, а ты посетил Криопсис впервые.

— Разумные растения — звучит как-то дёшево, — воспользовался я паузой.

— И, тем не менее, факт. Их существование поддерживают глубокие залежи меллиума, до которых простираются гигантские корни гепрагонов. — Николай был лишён возможности наблюдать за моей реакцией, поэтому играл на проницательности. — Конечно, ты удивлён, потому что привык ассоциировать их с транс-ампулами и гепротиком. С живыми гепрагонами ты никогда не имел дел.

«Магеллан» работал уже более полувека, и все эти годы успешно скрывал столько сведений о Криопсисе! Конечно же, с такими знаниями мне не светит покинуть планету пустынь, даже если я выберусь из квазиреальности. Перекочую из одной временной клетки в другую, более прочную и долговечную.

— Но ведь не гепрагоны же подчинили себе цивилизацию Экспонатов и Живой Город в частности, — с осторожной уверенностью сказал я. Удивляться не стоило ничему.

— Вряд ли, — утешил меня Холодов, — хотя встречаются и такие мнения. Скорее всего, наоборот — они являлись коренным населением Криопсиса, и их подчинили себе прилетевшие Экспонаты.

— Вот как? А почему бы вам не допросить самих гепрагонов?

Я услышал, как Николай разразился полу-истерическим смехом и закашлялся.

— Говоря о разуме, я не имел в виду уровень развития метацивилизации, — сказал он. — Впрочем, может, радикальные теоретики правы, и гепрагоны действительно обладают свехчеловеческим разумом. Если это так, то хитрые растения никак не выдают своего истинного уровня и, более того, беспрепятственно позволяют исследовать себя, препарировать, сушить и выжимать до последней капли.

— Звучит нелепо, — признал я и почесал подбородок.

— Более чем.

— Ладно, — продолжил я, собравшись с мыслями, — за прошедшие тысячелетия гепрагоны перестали плодоносить. Почему?

— У «Магеллана» нет всех ответов, Майло. В квазиреальность нельзя ничего перенести, кроме разума. И здесь нет инструментов и лабораторий, чтобы как следует исследовать все интересующие проблемы. Полагаю, дело в потребности той расы, что населяет Криопсис. У жителей Империала есть потребность в пище, у сотрудников «Магеллана» — нет, вот и…

Не успел Холодов договорить, как каменный валун с шумом откатился в сторону. В камеру вошли два стражника с факелами и зазубренными клинками из человеческой кости. Оранжевый свет пламени ударил по привыкшим к полной темноте глазам. Из-за широких спин вышла фигура меньшего масштаба, но более высокого статуса, судя по высокомерно вздёрнутому подбородку и солидной седине. Он был облачён в рясу императорского лекаря. Во всяком случае, именно такое представление мне подкинуло сознание Сумволя.

— Как ты себя чувствуешь, Луза? — спросил вошедший вязким приглушённым голосом.

— А ты как думаешь, древний? — огрызнулся Николай.

— Я думаю, ты оказалась здесь по ошибке, — многозначительно заявил лекарь. — Которую я намерен исправить.

— Славно. Вот и выпусти меня отсюда. — Николай на секунду задумался. — Или изгони в пустыню.

Ловкий ход, Никола.

— Я не изгоняю сыновей и дочерей неба, а предпочитаю лечить тех, кого ещё можно спасти.

Лекарь выудил из складок рясы длинную узкую трубочку, поднёс к губам и дунул. Холодов взвизгнул на мгновение и тут же отключился. Усыпили. Один из стражников закрепил факел на стене, водрузил хрупкое девичье тело на плечо, забрал факел и вышел из темницы.

— А со мной что? — бросил я вслед уже развернувшемуся лекарю.

— Тобой, сын неба, займутся позже, — пообещал он и вышел.

Последним камеру покинул второй стражник, после чего валун вернулся на место.

* * *

Сколько прошло пеклодней в квазиреальности? Три, четыре или пять? Я вдруг понял, что совершенно потерял ощущение времени в этой погребальнице с бездонным мраком. Периодически мне приносили воду и полусгнившие плоды, но игнорировали все вопросы. Ещё немного, и придётся идти ва-банк, пока окружающий мир не начал превращаться в песок.

Сначала я анализировал всё сказанное Холодовым. Потом мне захотелось выслушать мнение своего ментального узника. Я не ожидал от него здравой аналитики, но мне стало любопытно, что Сумволь скажет по поводу признаний Николая.

Но пытаясь вернуть юнца из дальнего ящика, я вдруг обнаружил, что не могу этого сделать. Более того, я не ощущал его присутствия. Будто настоящего Сумволя никогда и не было — как если бы не я, а он паразитом неожиданно пробрался в моё сознание и так же неожиданно исчез.

Признаюсь, открытие меня слегка обескуражило. Юнец не создал мне проблем, как Луза Холодову, и нам даже удалось завязать нечто вроде временного союзничества. Он подавал мне знания, точно ассистент библиотекаря оперативно находил на полках нужные книги. Теперь его не стало. Не знаю, в чём причина. Может, я надолго задвинул его в дальний ящик, где его личность «задохнулась» и выветрилась из нашего общего пристанища, как заряд фальшивых воспоминаний? Или это неизбежно случилось бы, а я лишь ускорил процесс?

Мысли о Сумволе подтолкнули меня к другим размышлениям — о квазиреальностях. Что они могли собой представлять? Они не были иллюзиями в том понимании, что на конвейере порождал Эл Монахью и ему подобные беглецы от забвения. Скорее, они являлись хрупкими альтернативами, создаваемыми вмешательством одного или нескольких червей в перманентный поток прошлого. Да, река с исходящими ручейками — удачное сравнение. Если верить полковнику Парсону, Экспонаты пользовались техникой ментального контроля, позволяющей сохранять эти ручейки полноводными длительное время. Но насколько длительное? Если речь шла о годах или десятилетиях, то Экспонаты могли проживать целые альтернативные жизни, столь же реальные, как и настоящее — всем известное — прошлое. Ни одна из существующих симуляций, даже программа «Элизиум Меморис», которой так кичился Эл, не создаст ничего подобного.

А люди, населяющие эти квазиреальности, кто они? Копии той ихтиофауны, что населяла Большую Реку? Есть в новых версиях разница с оригиналами? Если нет, то каждое вмешательство даже одного единственного червя создаёт ответвление во Вселенной аналогичного мира. С той же простотой, с которой этот мир потом рушится, унося в небытие все воссозданные жизни и пространства.

Я понял, что ступил на почву сложной философии без надлежащей обуви. По сравнению с рядовыми жителями Э-Системы и Осиного Гнезда я знал много, но в то же время не знал почти ничего, как и они. Возможно, ещё через пару-тройку суток и из меня вышел бы неплохой мыслитель-теоретик, но неожиданное появление забытой персоны вернуло несостоявшегося философа к приземлённым проблемам.

Моим визитёром стала женщина с длинной чёрной косой. Триса. Зрение долго привыкало к её сиротскому факелу, с трудом вычленяя знакомые черты лица. Она не спешила заговорить с узником, убеждая стражника оставить нас наедине. В конце концов, аргументы сработали, и нас оставили. Валун задвинули не до конца, оставив узкую щёлку.

— Сумволь, зря ты не вернулся ко мне, — начала она с нравоучения.

— Обстоятельства не позволили, — ответил я.

— Ты бы мог избежать заключения и найти именно то, что ищешь.

— А откуда вы знаете, что именно я ищу? Если речь о потерянном друге…

— Ты соврал про друга, — перебила она. — Я поняла это сразу, но не хотела испугать тебя. Поверь, я знаю о твоих мотивах больше, чем ты можешь представить.

— Неужели?

— Да, Сумволь, — неожиданно прошептала она на юнике, пусть и с дичайшим акцентом. — Именно так.

Я непроизвольно вжался спиной в холодную стену и вытаращил глаза.

— Это галлюцинации, — пробормотал я. — От долгого пребывания…

— Замолчи! И слушай внимательно, у нас мало времени. — Она перешла на местный язык. — С такими, как ты я сталкивалась неоднократно во снах. Вы называете себя червями и ищете лишь одно — погребённые архивы. Всё сходится?

Я встряхнул головой, желая вытрясти засевший там глюк, но образ Трисы не исчезал. Она выжидательно и пытливо смотрела на меня. Наконец, мне удалось выдавить из себя:

— Кто ты такая?

Женщина пожала плечами. Губы искривились в лёгкой улыбке.

— Раньше я считала эти видения проклятием, которым меня заразил муж. Но во время последнего Подношения услышала речь на языке червей. Ты бормотал что-то бессвязное, теряя сознание от перегрева. Тогда я убедилась в правоте еретиков окончательно, что все сны были предзнаменованием, пророчеством, несмотря на то, что в каждом из них я была не собой, а кем-то ещё.

Если я не сошёл с ума от длительного пребывания в погребальнице, стоило как можно скорее найти словам Трисы разумное объяснение. Разумное? Да ты шутишь, старина! Вдова еретика, видевшая сны о червях «Магеллана», пришла ко мне в темницу и бросила пару фраз на юнике. При этом всё происходит в квазиреальности на исходе пятого или шестого дня.

— Ты работаешь на еретиков? — напрямую спросил я. — И как ты прошла сюда?

— Для императрицы Кэттори я принадлежу её тайному ордену «Затерянные в песках», — ответила Триса. — Императрица использует меня в качестве своего человека в стане врага, хотя официально я — обычная горожанка. Так же в мои обязанности входят просветительные беседы с заражёнными узниками, к коим относят тебя. Для еретиков же я принадлежу им и вхожа в окружение правительницы.

Ага, у нас тут Генри Шлупп в юбке. А точнее, в интерпретации аборигенки Криопсиса из далёкого прошлого. Двойной агент в классическом понимании. Я только не понял, какая из сторон у неё в приоритете, поэтому спросил:

— А сама для себя ты кто?

— Я ищу Истину, Сумволь. Не Истинное Знание, навязываемое властью, а то, что скрыто.

— Тогда тебе точно к еретикам.

— Они не доверяют мне и половины своих секретов, — вздохнула Триса и бросила короткий взгляд через плечо. Пока нас не беспокоили. — Как и императрица постоянно подозревает меня в измене.

— Такова участь двойных агентов, — пожал я плечами. — Как тебя угораздило принадлежать двум сторонам одновременно и при этом сохранять жизнь?

Я-таки выколотил из неё персональную историю, несмотря на поджимающее время. Ей хватило.

Никакого суда и защитника не было. После того, как мужа Трисы сожгли заживо, ей предложили на выбор два пути: отправиться вслед за ним или согласиться примкнуть к ордену «Затерянные в песках». Его создал СИС — Совет Императорских Советников. Те, кто фактически и управлял Империалом. В орден вербовали горожан, так или иначе замешанных в связях с еретиками. Их заставляли добывать сведения об агентах проклятых в городе, доставлять в стан врага дезинформирующие сведения и при первой же возможности уничтожать высокопоставленных еретиков даже ценой собственной жизни. «Затерянных» обрабатывали психологически, корректировали их личность наподобие того, как красные вдовы превращали одиноких юношей в безвольных слуг. Нередко в качестве заложников забирали прочих членов семьи, если таковые имелись.

После смерти мужа у Трисы не осталось никого. Рычагов воздействия на неё не нашлось, а к психологическому подавлению она оказалась не столь восприимчива, как большинство «затерянных». Чтобы не вызывать подозрений, ей приходилось симулировать покорность и послушание, а после первых контактов с проклятыми — частично поставлять сведения о врагах. Правда, с одобрения последних. Еретики, по словам Трисы, создавали впечатление более здравых людей, чем все, кого она встречала в Империале. Постепенно она проникалась их идеологией, основанной на отказе от обожествления Призрака Пустынь. Хотя неопровержимых доказательств своих учений еретики ей не открывали, боясь — и справедливо — нежелательной утечки. В их планы входила постепенная подготовка населения к новым знаниям. Некоторые сведения касались находок, обнаруженных за горизонтом. Я тут же подумал о цифрофагах.

Сами еретики базировались на Руинах — в заброшенной части старого города, отделённой небольшим пространством пустыни. Всякий несанкционированно покинувший пределы Империала, считался проклятым. Удобно, не правда ли? Еретики исследовали прилегающее к городу пространство, пользуясь, по слухам, некими «рычащими монстрами». О чём речь, Триса не знала, но я предположил, что в Руинах есть транспорт.

Видения о чудных странниках, называвших себя червями, начались у неё вскоре после первых контактов с еретиками. Во снах она бывала и мужчинами, и женщинами. Встречала разных горожан, подвергшихся вселению инородного разума, но все как один искали сведения о погребённых архивах и при этом отличались от обычных фанатиков-отступников, бегущих от одного божества к другому. Странники чётко знали, чего хотели, а некоторые откровенничали со своими ментальными узниками больше других. Они поведали, что явились из будущего, завладев телом случайного жителя, чтобы разобраться в тайнах погибшей цивилизации Экспонатов. Продемонстрировали ей владение одним и тем же языком, окрещённым как «юник».

Сначала Триса испугалась, что так действует передавшееся ей ещё от мужа проклятие. Но осторожно намекнув о видениях еретикам, она поняла, что среди них есть многие с такими же способностями. Причём, сны зачастую совпадали. Для проявления этих способностей требовалось лишь однажды покинуть Империал, а Трисе неоднократно приходилось посещать внешние подступы Руин. Дальше её не пускали.

— Это не проклятие, Триса, — уверял её один из еретиков, — а дар. Если он открылся тебе, пользуйся им.

— Но что дают эти видения? — недоумевала она.

— Мы собираем знания о тех, кто отправляет червей сюда. Они утверждают, что приходят из далёкого будущего… И есть причины им верить.

— Верить?? Но как такое возможно?

— Ты всё узнаешь в своё время, Триса, — пообещал еретик. — Продолжай собирать сны и рассказывать о них нам.

Она так и делала. Вплоть до того момента, когда сон трансформировался в явь во время последнего Подношения. Она встретила меня в теле Сумволя. Если бы я послушал её, а не Холодова, то сейчас наверняка находился бы на Руинах и черпал информацию.

Но я заточён в погребальнице без видимых перспектив покинуть её.

— Занятная история, Триса, — резюмировал я. — Нам есть что обсудить. Но ты ведь не за этим пришла сюда, рискуя своим положением?

— Я попытаюсь вытащить тебя, чтобы отвести на Руины. Но для этого мне потребуется твоё участие.

— Отказывать не в моих интересах.

— Верно, — довольно кивнула она. — Когда в следующий раз к тебе явится императорский лекарь, соглашайся с ним во всём. Он поведёт тебя на очищение в один из домов омоложения. Там…

Я поднял руку, прерывая её, и уточнил:

— Один момент. А когда примерно явится лекарь? Видишь ли, моё время ограничено. Потом объясню.

Триса насторожилась.

— Ты знаешь о пророчестве?

— Хм… Каком именно?

— О Бунте Песков. Мне никогда не доводилось видеть его во снах, поэтому я не верю в него. Но некоторые спящие на Руинах утверждают, что пришествие настоящего странника из будущего ознаменуется страшным Бунтом, когда всё вокруг начнёт превращаться в песок.

И даже об этом они знают! Что ж, тем проще будет убедить собеседницу в правдивости таких предсказаний.

— Придётся поверить в пророчество, — сказал я. — Оно правдиво. Если я не успею вовремя изучить архивы и вернуться в своё время, Бунт Песков постигнет и Руины, и Империал.

Триса задумалась.

— С Лузой он уже почти закончил, а ты следующий. Думаю, через пеклодень или два за тобой явятся.

Почти закончил?? Сколько же длится это очищение? Триса верно прочла не озвученный вопрос на моём лице и сказала:

— Да, процедура длительная. Он будет подавлять твою личность и прививать покорность. Я не знаю, окажешься ли ты стойким к его приёмам, но лучше не рисковать и с первых же минут продемонстрировать завидное послушание. Оно слегка усыпит бдительность лекаря и охраны.

Я снова запротестовал.

— Триса, ты не понимаешь, у меня нет столько времени. Сколько прошло со дня Подношения?

— Мм… Сегодня шестой пеклодень.

Шестой день! Учитывая неизвестную судьбу Мойвина и незавидную участь Холодова, где гарантии, что квазиреальность не начнёт разрушаться уже завтра? Или сегодня. Оставшись на одном ките вместо трёх, она долго не продержится.

— Нужен запасной план, — сказал я и добавил для пущей убедительности: — Иначе мы все превратимся в песок.

Триса поджала губы.

— Я ничего не могу сделать больше того, что делаю. Сбежать возможно только из дома омоложения, не отсюда. Но и для этого тебе придётся провести во власти лекаря некоторое время.

— Ладно, — сдался я, постепенно разрабатывая в уме собственный план спасения. — Что дальше?

— Я помогу тебе сбежать и отведу на Руины, — ответила Триса. — Добьюсь того, чтобы тебе беспрепятственно предоставили доступ к архивам и сделали всё возможное, чтобы ты смог… — Она запнулась, формулируя по-прежнему дикую для её сознания мысль, — вернуться в будущее.

Валун пошатнулся. Щель увеличилась до размера, позволяющего пройти широкоплечему стражнику.

— Пора, — коротко приказал великан.

— Подумай над моими словами, — нарочито громко сказала Триса перед уходом.

— Подумаю, — отозвался я.

И вновь остался в долгом одиночестве.

* * *

В заточении есть всего один ощутимый плюс — возможность привести мысли в порядок и проанализировать вновь открывшиеся факты. Чем я активно и занялся после визита смуглой женщины с косой.

Знал ли «Магеллан» о невероятных способностях многих проклятых заглядывать в будущее? Если да, то Холодову о них не сообщили. Или он не сообщил мне, одно из двух. У еретиков не было необходимых инструментов для исследования найденных в пустыне цифрофагов. Но неизвестно, что содержалось в погребённых архивах. Не исключено, что инструкция по эксплуатации в том числе. Другой вопрос, смогли бы проклятые понять хоть толику из написанного?

По поводу дара Трисы и ей подобных у меня родилась любопытная теория. Все приходившие им во снах видения — не что иное, как прямые (или воспроизводимые) трансляции из квазиреальностей, порождаемых вмешательством магеллановских агентов и червей. Условная копия Сумволя переживает свои десять пеклодней в альтернативном ответвлении Большой Реки, контактирует с другими горожанами, затем неминуемо исчезает вместе с временным миром, но весь опыт копии Сумволя, его мысли и переживания отпечатываются в некой матрице Вселенной. Для некоторых «пёстрых», рискнувших выйти за пределы тепличного Империала, открывается доступ к этой матрице. Точно так же, как разрушится эта квазиреальность, и переживания Сумволя посетят спящий разум условной Трисы. В Настоящей Реальности Триса, которую я знаю, станет ещё одним воплощением сна. Всё, что сейчас происходит, исчезнет лишь в привычном понимании слова, но останется в качестве некого мемодубликата одного из еретиков.

То, что официальной властью именовалось проклятием, на самом деле являлось высвобождением заложенных в программу тела ресурсов. Что говорило об одном — «пёстрые», равно как и Экспонаты, обладали более совершенной природой, чем мы, пришедшая им на смену цивилизация людей. Или дело в Криопсисе? Вспоминая историю Реставратора Арчи Диккера, я не сомневался — планета хранила куда больше секретов, чем те, что узнал я или даже весь «Магеллан». И главный вопрос оставался открытым: что случилось с нашими предшественниками? Во многом именно за этим корпорация и посылала агентов в прошлое, а не только для поиска мнимой вакцины от супервируса П-21.

Размеренный ход размышлений прервали очередные визитёры. В сопровождении двух стражников, не пожелавших оставлять нас наедине, в темницу пожаловала Луза. Я почти сразу понял, что это именно она, а не Холодов. Лицо оставалось прежним, но выражение изменилось. Те же руки, но иная жестикуляция. А когда она заговорила знакомым голосом с совершенно незнакомой интонацией, сомнений не осталось — Николая выветрили из разума Лузы, точно неприятный запах из запрелой библиотеки.

— Сумволь, — заговорила она, присев на корточки на почтительном отдалении, — я знаю, как тяжело тебе противостоять этой заразе, овладевшей твоим телом, но поверь — всё исправимо.

— Тебя уже исправили, как я вижу.

— Дай мне поговорить с Сумволем, — потребовала девушка.

Я лениво улыбнулся:

— Он будет говорить только с лекарем. И передай старику, что чем дольше меня держат здесь, тем меньше Сумволя во мне остаётся.

Я лукавил и не стал признаваться, что юнец давно исчез из дальнего ящика сознания. В последующем «деле исцеления» такое признание могло всё осложнить, а я хорошо помнил настоятельный совет Трисы изображать покорность.

— Тебя непременно отведут к нему, — заверила Луза. — Но я единственная, кто хорошо знает Сумволя, поэтому лекарь Морр попросил меня поговорить с ним.

Лекарь Морр? Вы серьёзно? Я едва удержался от вертевшегося на языке ехидства.

— Ничем не могу помочь, цыпа. — Я пристально всмотрелся в её глаза, насколько позволяло освещение факелов в руках охраны. — Что они сделали с моим другом?

— Он изгнан из моего разума, — ответила девушка с нескрываемым злорадством и встала. — Уничтожен. Что вскоре предстоит и тебе.

— Жду с нетерпением. И ещё передай кое-что Морру: возможно, скоро город станет разрушаться. Люди и здания будут превращаться в песок. Когда это начнётся, только я смогу спасти Империал от забвения. Бунт Песков не за горами.

Она попыталась ловко скрыть испуг, но не преуспела — глаза выдали её. В том и состояла суть альтернативного плана спасения. Без длительных процедур очищения и игр в покорного юнца. Парсон упоминал про три дня, пережитых червём с момента разрушения квазиреальности. Если выбраться из плена в первые часы, то трёх дней должно хватить на сбор информации и поиск работающего цифрофага. Работа в условиях всеобщего разрушения и паники — всё равно, что хождения по канату без страховки, но если других вариантов не останется…

— Не пытайся запугать нас, проклятый! — прыснула Луза.

— Просто передай ему мои слова, — спокойно ответил я. — А ещё лучше сразу императрице.

Луза резко развернулась и вышла прочь. А я мысленно попрощался с Николаем. Один из нас троих уже точно не вернётся обратно. Слегка подсластил пилюлю тот факт, что Холодов покинул бытие с чувством выполненного долга, успев исповедоваться мне. Иногда это важнее спасения.

Снова мрак. Бездонный и вязкий, просачивающийся сквозь рецепторы в глубину сознания. Из-за постоянно холодных стен приходилось кутаться в халат. Очередное одиночество длилось сравнительно недолго. За мной явилась целая делегация с встревоженным лекарем Морром во главе. Зайдя внутрь, Морр навис надо мной подобно статуе, не наклоняя головы. Из-за его плеча выглядывала Триса с донельзя озадаченным лицом. Обменявшись с ней молчаливыми взглядами, я тут же понял, что случилось.

— Какое заклятие наслали на нас проклятые? — требовательно спросил Морр.

— Бунт Песков, — усмехнулся я и скрестил руки на груди. — Вы ведь знаете.

Лекарь, на кого легла нелёгкая участь переговорщика, издал протяжный вздох и заявил:

— Это лживое учение еретиков!

— Значит, Бунт действительно начался?

— На рассвете нового пеклодня, — через силу подтвердил Морр. — Жители Империала в панике. Они считают, что разгневали Призрака Пустынь, как никогда прежде.

— Они действительно разгневали его.

— Но откуда вы могли знать про его гнев, еретик?? — Лекарь было двинулся в мою сторону, но Триса удержала его за рукав рясы. — Вы отвергаете Призрака! Это ваших рук дело!

— Сумволь, прошу, расскажи, что ты знаешь, — встряла Триса.

Она не скрывала одолевавшего её страха. Теперь она точно поверила в пророчество, как и многие жители города, ранее считавшие его лживым учением еретиков. Интересно, как сами еретики интерпретировали Бунт Песков? Ведь они знали, что Призрак Пустынь — контролирующая население иллюзия, но не факт, что им было знакомо понятие «квазиреальности».

— Я буду говорить только с императрицей, — сказал я. — Мне нужны гарантии немедленной свободы. А кроме неё, никто не вправе освобождать узников, ведь так?

Морр посмотрел на Трису. Та едва заметно кивнула.

— Императрица предполагала, что получит именно такое требование. Но ты будешь связан и под охраной, — предупредил лекарь.

Я протянул вперёд сведённые вместе руки.

— Валяйте, док.

Он не понял обращения, но приказал одному из стражников заняться мной. Дубоголовый охранник передал напарнику факел и вытащил из-за пояса заранее заготовленный стебель гепрагона. При необходимости он исполнял роль и верёвки, и хлыста, и всего, на что хватало воображения «пёстрых». Я же говорил — сверхуниверсальное растение. К тому же разумное, если верить Холодову.

Стебель больно впился в запястья. Стражник израсходовал больше метра, намертво обездвижив мои руки. Затем меня повели узкими длинными коридорами к поверхности. Императорский дворец располагался по соседству. Бедолаги из караула стойко несли службу в разгар пеклодня, хоть и прятались в тени. Общее количество воинов и слуг меня поразило. Вздумай я организовать покушение на Кэттори, мне пришлось бы укокошить с полсотни обученных и вооружённых воинов и разогнать с два десятка безвольных и подавленных слуг. При этом до владений императрицы оставалось бы ещё семь этажей с бдительными караульными на каждом из них.

Дворец — первое из увиденных мною знаний, разительно отличающееся от однотипных жилищ «пёстрых». Внутренняя отделка под мрамор смотрелась солидно и богато, на стенах висели картины лучших местных художников с изображениями пустыни и гепрагонов. Ближе к «пентхаусу» Кэттори пошли портреты великих деятелей Империала, усопших и здравствующих. Под ногами приятно шуршал искусно сшитый ковёр из вечно зелёных неувядающих листьев.

В обеденном зале на восьмом этаже стоял широченный стол, по центру через вырезанное отверстие проходил небольшой фонтан. Остальное пространство занимали плоды в различных вариантах приготовления. Узорчато-нарезанные, а некоторые, как мне показалось, прошедшие термальную и иную обработку, они создавали иллюзию множества разнообразных блюд, являясь при том одной и той же субстанцией. Но ведь речь о разумных гепрагонах, их даже нищие горожане ощущали каждый раз по-разному, что говорить о первых лицах города. Не иначе, мозговитые растения выкладывались по максимуму, дабы ублажить гастрономические аппетиты императрицы и её советников.

Не обращайте внимания, я просто старался расслабиться перед предстоящей встречей с «великой и ужасной» Кэттори. В её личные покои меня не провели. Но я и не ожидал. Императрица сама пожаловала в обеденный зал в сопровождении трёх советников и вереницы безликих слуг, будто муравьиная матка. На советниках мешками висели самые «пёстрые» из виденных мною халатов. Теперь я не сомневался, что крутость в Империале определялась пёстростью одежды. Потому на слугах висели нарочито ужасные и серые лохмотья, оборванные и засаленные. Исключение составляли Лучшие, носившие бежевые халаты под цвет песка, подчёркивающие, надо понимать, силу внутреннего мира избранных юношей.

Сама же императрица поразила меня своим видом. Но не потому, что я счёл его изумительно экстравагантным для нынешней моды — хотя, и это в том числе, — а во многом из-за взбудораженных и глубоко спрятанных ассоциаций. Тело Кэттори от шеи до щиколоток покрывала вьющаяся зелёная растительность. В редких просветах плотного одеяния просматривалась традиционно смуглая кожа, а чёрная коса императрицы доходила до колен. На мгновение я представил, что передо мной загримированная под Экспоната Меган Дайер. Но, конечно же, их лица отличались, как и одеяния, что нисколько не отменяло постигшего меня изумления.

— Проклятый еретик, завладевший сыном неба и париасса Сумволем, доставлен вам, госпожа, — заправски отчеканил лекарь Морр и поклонился, продемонстрировав для старика чудеса пластики.

Темноглазая Кэттори с лицом вчерашней девочки-подростка с деланным равнодушием и неприязнью изучила меня и проговорила неестественно певчим голосом:

— Как мне к тебе обращаться, еретик?

Ну надо же, снизошла до того, чтобы спросить имя! Обнадёживающее начало переговоров.

— Зови меня Майло. Отличное имя.

Морр хотел мне что-то растолковать о правилах обращения к императрице, но та жестом остановила лекаря, резонно посчитав формальности лишней тратой времени.

— Ты предупреждал, что город в скором времени подвергнется разрушению, — отрывисто продолжила Кэттори, не сводя с меня пристального взгляда. — Мы уже лишились Стены, без видимых причин. Продолжаем терять окраины. Людей и здания.

— Всё в точности соответствует пророчествам проклятых о неизбежном Бунте Песков, — испуганно пробормотал один из советников, чем вызвал приступ гнева у своей госпожи.

— Но только Призрак может сотворить такое! — властно заявила императрица и тут же снизила тональность: — Я хочу знать, чем вы его разгневали?

Услышав про Стену и окраины, я вдруг неожиданно ужаснулся. А что, если квазиреальность разрушается не хаотично, а подчиняясь определённым законам? Например, сужая пространство вокруг единственного уцелевшего червя, то есть меня. В таком случае ни Руин, ни цифрофагов за горизонтом мне найти уже не суждено. Но я тут же отогнал мысли о погибели, снова вспомнив инструктаж Парсона (ох, не зря внимательно слушал полковника!). Одному из червей удалось спастись на исходе третьего дня разрушения. Будь теория о сужающемся разрушении верна, вряд ли червь смог бы добраться до горизонта.

— Призрака разгневали и вы, а не только еретики, — ответил я и нанёс неожиданный удар: — К которым я не имею никакого отношения.

Сработало. Концентрация удивлённых физиономий в обеденном зале зашкаливала. Я ощущал их, наблюдал периферийным зрением, но смотрел в глаза Кэттори, будто у нас шло противостояние, кто кого переглядит. Даю пари, она ожидала чего угодно, но не того, что я стану открещиваться от еретиков. О возможном существовании третьей силы в Империале не привыкли думать. Не дав им опомниться, я продолжил вербальное наступление:

— Твои советники просчитались, милашка. Я — посланник Призрака Пустынь, взявший во временное пользование тело благородного Сумволя. Нас было двое, но моего помощника изничтожил преподобный лекарь Морр. — Я метнул злобный взгляд на остолбеневшего старика. — Песчаный Апокалипсис, называемый вами Бунтом Песков — результат его деяний. Призрак не любит терять верных подданных, как и любой уважающий себя правитель.

Речь возымела нужный эффект. Стоило наделить её высокопарными и цветастыми выражениями, столь почитаемыми в Империале, и пару раз упомянуть местное божество, как со мной стали считаться.

— Что же хотел донести до нас Призрак Пустынь? — после затянувшегося всеобщего молчания осмелился спросить второй из советников.

Императрица не стала перечить ему. Значит, игра пошла по моим правилам.

— Последние пеклоциклы Призрак недоволен качеством Лучших, которых вы ему преподносите, — выдал я заранее приготовленную легенду. — Он послал меня проверить, в чём дело. То ли уровень развития жителей Империала снизился, то ли дело исключительно в подготовке Лучших.

Собравшиеся переваривали сказанное, силясь понять его значение.

— Мы готовим Лучших, как и прежде! — твёрдо заявил третий советник. — Школа работает исправно, о чём говорят успешные Подношения. Последний цикл засухи случился…

— Призраку надоело наказывать вас голодом и засухой, — напористо прервал я советника. — Он решил дать вам последний шанс, но перед этим отправил в Империал двух посланников убедиться, что город действительно потерял для него интерес. Вы не цените дары Призрака должным образом, и с каждым скатом лишь деградируете. Может потому, что всё даётся вам слишком легко? Вода, пища, источники топлива, лечебная водица и даже долгая молодость. Такие соблазны ухватиться за вечную жизнь.

Не уверен, что собравшиеся понимали, в чём именно их обвиняют. Даже бравый третий советник не нашёлся, что возразить.

— Мы пользуемся домами омоложения строго трижды в течение жизни, — забормотал лекарь Морр у меня под ухом. — Четвёртая попытка приводит к мгновенной и мучительной смерти. Тело растворяется без остатка.

Кто-то всё же пробовал обойти правила, если у «пёстрых» есть сведения о последствиях. Скорее всего, дело в генетическом контроле. Созданные Экспонатами — или кем-то ещё — бассейны записывали код тела наподобие того, как цифрофаги записывали персональный код души. Превышение лимита омолодительных процедур приводило к активации режима уничтожения. Конечно, режим нейтрального состояния бассейна выглядит гуманнее. Но если бы я оставлял для «пёстрых» подарок в виде домов омоложения с трёхразовым допуском на одну персону, то непременно использовал бы именно такой, радикальный, способ контроля. Чтобы неповадно было.

Но мы ушли от темы.

— Речь шла не только об этом, лекарь Морр, — сказал я. — Про всеобщий упадок Империала вам бы в красках рассказали предки. Но они давно преданы огню. Некому поделиться с вами опытом.

— Как нам загладить вину перед Призраком? — нетерпеливо спросила Кэттори, нервно теребя один из топорщащихся листьев. — Пока мы спорим, город исчезает.

И всё-таки город заботил её куда больше, чем жители. «Пёстрых» могут родить другие «пёстрые», а вот архитектура Империала — наследие невосполнимое.

— Здесь я увидел предостаточно, а находясь в плену, имел возможность собрать мысли воедино. — Помедлив для проформы и нагнетания атмосферы, я продолжил с видом опытного и искусного оратора: — Теперь мне осталось посетить вотчину еретиков и взглянуть на изнанку их жизни. Это должен был сделать мой помощник, но его изгнали, отвесив тем самым Призраку пощёчину. Если я успею посетить Руины и уйти в пустыню, то Песчаный Апокалипсис закончится, а Сумволь вернётся в добром здравии. Ваша дальнейшая судьба решится Призраком после того, как я доставлю ему все собранные сведения. Он либо дарует вам шанс, восстановив разрушенные строения, либо заберёт Империал целиком.

Кто-то изумлённо прошептал «уйти в пустыню». Советники склонились к императрице, точно три огородных пугала к священному растению. Я не стал упиваться превосходством над одураченными варварами пустыни и даже не гнушался подарить им ложную надежду на счастливый исход (в том числе и своей спасительнице, Трисе). Но мне стоило использовать все доступные козыри для достижения цели. Лишь такая тактика — пусть циничная и непривлекательная для благородных господ — позволяла неоднократно спасаться из захлопывающихся ловушек.

— Триса сопроводит тебя к Руинам, — после недолгого импровизированного совещания решила Кэттори и демонстративно покинула обеденный зал.

Даже в условиях стремительно разрушающегося города она продолжала играть роль невозмутимой правительницы.

 

Глава 25

Рейд к Руинам под Плавящим Светилом Криопсиса Трисе дался легче, чем мне. Обычно такие переходы совершались под покровом безлунной ночи. Расстояние оказалось сравнимое с тем, которое преодолевает Лучший во время Подношения. Руины скрывались за горизонтом в противоположной стороне от центральных ворот Империала. Впрочем, ни ворот, ни самой Стены уже не было. На краю поселения ещё стояли полуразрушенные и покинутые здания. Усилившийся ветер выдувал из построек песок. Ради любопытства я прикоснулся к пока ещё уцелевшей стене на границе обрыва и почувствовал, как ладонь утонула в мягкой поверхности, трансформирующейся из камня в песок. На стене остался след, но через секунду его вместе с остатками здания развеял ветер, подобно праху умершего исполина. На нас обрушились миллионы мелких частиц.

— Осторожнее! — предупредила Триса, перекрикивая гул.

Ранее мы наблюдали и вовсе ужасную картину — превращение в песок целой группы горожан. «Пёстрые» до последнего отказывались покидать жилище, уповая на справедливость суда Призрака Пустынь. Если он наслал на город Бурю Песков, то нельзя противиться воле Призрака. Возможно, это проверка, отбор Достойных и Преданных-до-конца вслед за Лучшими. А бегущие будут обречены на вечные муки без крова, воды и ночной прохлады.

Преданные-до-конца действительно крайне достойно слились с пустынным пейзажем. Их крики растворились в дикой игре песка и ветра. Превращение заняло секунды. Сюрреалистичность происходящего слегка притупляло сознание, но я не позволял себе поддаваться панике.

Мы добрались до Руин, часть из которых, к счастью, уцелела. Как они выглядели прежде, я мог лишь догадываться. Вход никем не охранялся, мы свободно миновали незримую границу между пустыней и владением проклятых. Судя по всему, раньше здесь был город, похожий на Империал, но разрушенный внешним воздействием задолго до начала Песчаного Апокалипсиса. В обломках угадывалась архитектура на порядок богаче и разнообразнее, чем в соседнем поселении, а кроме камня присутствовали и следы иных материалов, некоторые из которых не определялись при беглом осмотре.

Но кое-что я узнал без труда. Над относительно ровной площадкой возвышался наспех сконструированный шатёр без единой боковины, защищающий не от жары, а прямых лучей. Под ним стояло пять или шесть четырёхколёсных машин, напоминающих багги. Но каждая машина выглядела неполноценной, будто у них отсутствовали те или иные детали. Вокруг них рыскали несколько человек в бежевых халатах и один в пёстром. В последнем я узнал своего недавнего париала Уллсу Дже'Овиллу. Очередная удивительная находка.

На подходе к площадке нас остановил возбуждённый еретик. Оказалось, он был знаком с моей спутницей.

— Триса, пророчество сбывается. Париал пытается запустить хотя бы одну из машин… — Он осёкся и посмотрел на меня, будто только что заметил. — А это кто?

— Тот, кто может спасти нас от Бунта Песков, — ответила женщина.

Еретик покачал головой. Настороженность во взгляде усилилась.

— От Бунта нет спасения, Триса. Верховный просвещённый тебе всё объяснит потом.

— Мне надо поговорить с париалом, — вмешался я, удивив не только незнакомого еретика, но и Трису.

Ситуация на Руинах поражала спокойствием. Ни намёка на панику, хотя тревога присутствовала в каждом. Казалось, еретики смирились с участью, как те глупцы в Империале, но всё оказалось намного сложнее.

Овилла узнал во мне своего ученика, едва я подошёл к раскуроченному багги. Руки париала чернели от масла, а лицо лоснилось от пота. Неужели он пытался реанимировать эту штуковину?

— Сумволь? — спросил Овилла, прервав занятие. Затем он вздрогнул. — Нет, ты один из них…

— Майло, — кивнул я. — От рукопожатия воздержусь, если ты не возражаешь.

— Вас было трое. Где ещё один?

— Уничтожен. — Не желая перебирать в уме варианты, кто передо мной стоит, я спросил напрямую: — А ты кто, Захар или по-прежнему Уллса?

Овилла вытер перепачканные руки о халат и попросил у помощника воды.

— Я по-прежнему Уллса, в ком остаётся малая часть Захара Мойвина, — размеренно ответил париал.

— И что бы это значило? — спросил я, хотя прекрасно догадывался. Фальшивой временной личности Мойвина не удалось закрепиться в стойком сознании париала. Но Захар проявился отдельными вспышками.

Последующие слова Овиллы подтвердили догадку:

— Сначала он пытался подавить меня, подобно тому, как ты справился с Сумволем. Но ему не хватило сил. Зато Захару Мойвину удалось наделить меня знаниями, неведомыми ранее. И мне кажется, вместе с ними я перенял часть его естества.

Можно констатировать, что эксперимент «Магеллана» с дефектным червём провалился. Я кивнул на багги:

— Что ты пытаешься сделать?

Захар Дже'Овилла — как я мысленно нарёк гибрид двух личностей — указал куда-то вдаль.

— Чтобы спасти часть Захара Мойвина, мне придётся доставить его далеко за горизонт, где посвящённые уже давно обнаружили то, что вы ищете.

Цифрофаги, сообразил я. А посвящёнными еретики называли сами себя. Вполне логично, если смотреть на две противоборствующих фракции со стороны.

— Спасти только его? — удивился я. — А остальных?

— Им ничего не угрожает, — ответил париал. — Мы все — жители этих песков, и продолжим существовать в своих первоначалах. Чего нельзя сказать о вас, червях-странниках. Если вы не успеете спастись, то канете в небытие навечно.

Прозвучало так, будто Овилла знал о квазиреальностях. Если еретики принимали иллюзорность и недолговечность окружающего мира, столь похожего на настоящий, то их спокойствие и кажущееся смирение легко объяснялось. Но могли ли они копнуть так глубоко? Копая из прошлого в будущее. Это же нонсенс!

Я созрел для главного вопроса этого путешествия сквозь время и пространство:

— Что зашифровано в погребённых архивах?

— За этим знанием тебе следует обратиться к Верховному просвещённому, — сказал париал и повернулся к багги. — А когда закончишь, возвращайся сюда. Я не откажусь от помощи того, кто разбирается в этих странных творениях не хуже Захара Мойвина. Так вы быстрее справитесь.

Овилла предоставил Мойвину возможность чинить умерший несколько веков назад багги. Без сомнения, Захар обладал необходимыми навыками, чтобы справиться пусть с инопланетной, но довольно примитивной техникой. С топливом, думаю, проблем не было — агенты наверняка притащили пару сосудов из Империала.

— Ладно, где заседает этот Верховный? — спросил я.

— Агре проводит тебя, — ответил Овилла, ковыряясь с деталями.

* * *

Его звали Тэхх-Карра. Лысый, фактурный, с накинутой на широченные плечи накидкой из плотного материала.

Он сидел в подземном убежище, путь в которое вёл через петляющие катакомбы. Незнание нужного направления означало гибель. Агре между делом похвалился, что они владеют полноценным подземным лабиринтом, затеряться в котором проще простого. У меня даже мелькнула мысль, что он нарочно ведёт меня не туда, чтобы неожиданно исчезнуть в замаскированном проёме и оставить попутчика, как подопытного мышонка искать выход. К счастью, фобия оказалась беспочвенной. Еретик добросовестно провёл меня в комнату Верховного просвещённого. Вряд ли то была его повседневная резиденция — уж слишком долго идти. А вот для секретного склада — отличное место.

— Ещё один червь, Верховный, — сообщил Агре, заглядывая за пугающе тяжёлую железную дверь.

— Пусть войдёт, — донеслось изнутри.

Я зашёл в довольно широкую комнату с низким потолком. Повсюду стояли ящики, валялись провода и приборы, подозрительно напоминающие давно выработавшие ресурс синхромодули и циферблаты. Тэхх-Карра сидел за деревянным столом, заваленным бумагами. Ни дать ни взять канцелярский работяга с имиджем фрика.

— Я ждал тебя, — сказал он. — Майло Трэпт, да?

— Собственной персоной. — Я показательно осмотрел помещение и уставился на предмет, совершенно точно бывший некогда синхронизирующим модулем. — Надеешься укрыться здесь от Бунта Песков?

Еретик скорчил гримасу в духе «хватит притворяться и играть роль спасителя мира» и ответил:

— От Бунта нет укрытия. Мы всегда были готовы к нему. Садись на тот ящик.

Голос твёрдый, уверенный, а взгляд цепкий. Уж этот персонаж явно не играл на публику, в отличие от своего визави с девичье-подростковым лицом. Тэхх-Карра привык рубить правду-матку и излагаться чётко. Мне нравился такой подход.

— Готовые к Бунту и приходу червей, — проговорил я, занимая неудобное предложенное место. — Что ещё вы скрываете в этих катакомбах?

— Мы ничего не скрываем, — резко отпарировал Тэхх-Карра. — Нас мало, и мы знаем правду, потому и зовёмся просвещёнными. Но наше знание называют ложью, а нас — еретиками, проклятыми. Почти всё население Империала верит в Призрака Пустынь, в том числе и правящая верхушка.

— Сброд фанатиков, — сказал я и кивнул. — Знаю, видел.

— Но их нельзя винить в этом, — неожиданно заявил Верховный просвещённый. — Те, кто нас создал, старались уберечь наш вид, но ошиблись в прогнозах. Спустя несколько тысячелетий вид превратился из духовно развитого в примитивный и отсталый.

Тэхх-Карра сплюнул осевшую на губах пыль. И сколько злобы вышло с этим плевком! Определённо, ему не претило торчать тут в ожидании погибели в качестве моего лектора-париала, но он делал это, как некую необходимость, прописанную в должностных обязанностях. Будто ничего иного ему не оставалось.

— Почему никого из вас не страшит Бунт Песков?

— Потому что мы знаем — уничтожаемый мир нереален. Пророчества и видения сновидцев гласят, что если в город явится кто-то из червей, значит, все мы оказались во внутреннем кармане бытия. Но наши первоначала продолжают жить в Настоящем Мире, как и прежде. И лишь очередное видение о случившемся посетит нашего сновидца. На самом деле, оно его посетило давным-давно, всё остаётся в далёком прошлом. В том числе и твоё путешествие сюда, червь Майло Трэпт. Хотя тебе кажется, что ты совершаешь его из настоящего в прошлое, но это лишь обманчивость субъективного восприятия. Существует нерушимая связь времён, понять которую почти невозможно.

Слова Верховного посвящённого подтверждали выведенную мной теорию о некой матрице Вселенной, где отпечатываются все события квазиреальностей. А сновидцы действительно получали доступ к матрице и предоставляли информацию остальным. Вот откуда еретики так много знали о нас, не только из доставшихся им от предков — или кого-то ещё — погребённых архивов.

Я понял, что церемонность в общении никому из нас не интересна, поэтому сразу схватил быка за рога.

— Мне нужны погребённые архивы. Вся заключённая в них информация.

— А ещё тебе нужен цифрофаг, — утвердительно добавил Тэхх-Карра, вплетая в свою речь юник. — Как вы их называете.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга с полуслова, — отозвался я.

— Мы делаем это не ради тебя и других червей, — сказал Верховный просвещённый. — А чтобы донести информацию в будущее. Помочь вашей цивилизации избежать участи Экспонатов.

Я почувствовал, как вспотели ладони. И вовсе не от жары. Если мне предстояло уйти в забвение, с таким знанием это можно делать с гордо поднятой головой, а не с повязкой на глазах.

— Так что же с ними случилось? — спросил я. — Куда они подевались и как с Экспонатами связаны мы?

— Они ушли в Паприкорн, — коротко ответил Тэхх-Карра и принялся перебирать бумаги на столе.

Новое понятие, которое я впервые услышал от Реставратора.

— Что такое Паприкорн?

Верховный просвещённый нашёл нужную стопку листов и швырнул мне на колени.

— Сведения разные. Одни уцелевшие письмена гласят, что все расы и цивилизации контролируются высшими силами — Паприкорном, в других он называется эпохой, когда обладающие самосознанием достигают уровня существования вне тел.

— Единый Высший Разум, — пробормотал я, вспоминая мысли Клея Бёрна, посетившие его после возвращения из длительной криостатики.

Стопка напоминала компактные письмена из библиотеки Империала, исписанные словами на языке, неизвестном Сумволю. Без сопроводительных объяснений искомые погребённые архивы оказались грудой непонятной макулатуры.

— Вы расшифровали эти записи? — спросил я.

— Лишь малую часть, — ответил Тэхх-Карра. — Остальное нам пока знать не положено. Но главное мы поняли — наши предки, которых вы нарекли Экспонатами, даровали нам жизнь в пустыне, чтобы защитить от настигающего Паприкорна. Для успешного спасения им пришлось ограничить наши знания, но кое-что они оставили в виде погребённых архивов. Чтобы мы расшифровали послание, достигнув необходимого уровня развития. Каста омолодителей должна была оберегать Истинное Знание, передавать его из поколения в поколение и при этом не допускать преждевременного разглашения. — Тэхх-Карра печально вздохнул. — Но всё приняло неожиданный оборот.

— Омолодителей свергли и изгнали, — кивнул я.

— Да, а Истинным Знанием стало учение тогдашних еретиков о Призраке Пустынь. Мы придумали это божество, чтобы держать Живой Город под контролем, а еретики захватили власть. После переворота просвещённые продолжили жить на Руинах старого города, но мы по-прежнему бережём оставленное предками знание, как они и завещали нам. Мы верим, что в своё время оно спасёт потомков от Паприкорна.

Я машинально перебирал письмена. Погребённые архивы. Зашифрованное послание для искусственно выведенной расы жителей города в пустыне. Нечто столь могущественное — Паприкорн — поставило всю цивилизацию Экспонатов под угрозу вырождения, заставило их искать пути альтернативного существования в виде ограниченно развитых детей пустыни. Будем называть вещи своими именами: им пришлось осознанно отупить себя и спрятать под масками религиозных фанатиков. Маски с течением веков превратились в лица. Даже правящая верхушка не знала всей подноготной. У Экспонатов определённо были веские причины так поступить.

Но а что же мы? Ещё одна созданная из пробирки цивилизация, уменьшенная копия создателей? Спрятанная для надёжности в другой галактике за Порталом. Нас тоже пытались уберечь от Паприкорна? Тэхх-Карра будто прочёл мои мысли и продолжил речь:

— Я не знаю, кто вы и откуда ваша раса. Некоторые черви утверждали, что мы с вами очень похожи. Если вы изучаете Экспонатов, то между нами действительно есть связь. — Он пожал плечами. Две медвежьи лапы покоились на груди. — Вы не просто так тревожите прошлое, создаёте временные миры вроде того, в котором мы присутствуем сейчас… Я бы даже мог попробовать сбежать вместе с вами, но мне некуда бежать. В отличие от вас, моё место здесь.

А тебя никто и не зовёт, подумал я и спросил:

— Далеко ли отсюда находятся исправные цифрофаги?

Холодов утверждал, что их всегда можно найти в пешей доступности от Империала, но зачем тогда париал спешно пытался реанимировать багги средь бело дня?

— Некоторые из наших соратников проявили трусливо-предательскую сущность, — зло проговорил Верховный просвещённый, глядя куда-то в сторону. — Когда начался Бунт Песков, они сбежали и воспользовались цифрофагами. Все знали, для чего они нужны — чтобы перебираться из одного мира в другой, скакать по мирам, как по страницам книги.

— Ясно, кое-кто из ваших решил ускакать, — вставил я, преисполняясь злостью в унисон с еретиком.

Возможно, эти трусливые копии лишили меня обратного билета домой, нагло и бессмысленно угнав единственный подходящий транспорт.

— Мы постоянно проводили лекции, — словно оправдываясь, сказал Тэхх-Карра. — Объясняли этим отсталым, что пользоваться цифрофагами для нас равносильно смерти. Эти технологии не должны были оказаться в такой близости от наших поселений.

— Экспонаты могли оставить их как страховку, — предположил я, но тут же отмёл своё же предположение: — Хотя вряд ли. Они бы потрудились спрятать их лучше. Скорее, дело в спешном бегстве самих Экспонатов.

Снова напрашивалась аналогия с людской цивилизацией. Мы нашли Портал, ставший дверью в дом Экспонатов. Без сомнения, Э-Система была их домом, в котором они не успели прибраться перед уходом. А нам не потребовалось особого приглашения. Первопоселенцы из «Долгого рассвета» шустро прибрали находки к рукам и уже через столетие обжились на терраформированных планетах Э-Системы. «Спасибо деду за планету» — вот как шутили в ту пору начальной экспансии про Экспонатов. Чёрный юморок с каменным налётом. Шуток поубавилось, когда в 2121 году о себе во всей красе дал знать супервирус П-21. Тогда стало ясно, что «дед» оставил по завещанию не только недвижимость, но и наследственное заболевание.

— И какие варианты остаются у нас с париалом? — спросил я, возвращаясь к насущным проблемам. — Насколько далеко вы исследовали пустыню? Там есть ещё работающие цифрофаги?

Тэхх-Карра помассировал пальцами глаза.

— Ночью вы ничего не найдёте за горизонтом, кроме тьмы и остывающего песка, — проговорил он не наигранно зловеще. — Но вам стоит попытаться преодолеть горизонт под Плавящим Светилом, как это делают Лучшие. Призрак Пустынь — миф для контроля, да, но Подношения — нет.

Тэхх-Карра замолчал, будто я должен был сообразить, что он имел в виду.

— Не понимаю, о чём ты.

Просвещённый похлопал ладонью по оставшейся на столе стопке с письменами.

— Одной из главных заповедей от создателей для касты омолодителей были Подношения. Каждый пеклоцикл мы обязаны были отправлять одного из лучших жителей за горизонт. В разгар пеклодня.

— То есть, это не часть легенды о Призраке? — изумился я.

Тэхх-Карра покачал головой:

— Нет. Ты же сам видел розовеющее небо. Разве могли бы мы изменить его цвет, червь Майло Трэпт?

Такое обращение вызывало скорее усмешку, нежели раздражение.

— Полагаю, нет, Верховный еретик, — ответил я, старательно выговаривая каждое слово. Тэхх-Кара не набросился на меня из-за слова «еретик», но удивлённо повёл бровью. — И что же может его менять?

— Мы не допрашивали вернувшихся после такого путешествия. Потому что никто не возвращался.

— Статистика не внушает оптимизма. Может, их поглощает Паприкорн? И никакого спасения за горизонтом нет?

— Может, — равнодушно сказал Тэхх-Карра. — Но выбора у вас нет. Лучше испытать удачу, чем смиренно принять гибель, не так ли?

Бесспорно. Я промолчал, раздумывая над степенью риска. Но что тут думать? Риска не больше, чем просто умереть. Вернувшихся из забвения нет. Как и среди преодолевших горизонт Криопсиса.

— Париал не выдержит похода, который может затянуться и до заката, — сказал Тэхх-Карра. — Ведь сколько не иди, а горизонт всё время будет так же далеко, как и в начале пути. Никто не знает, когда небо взмахнёт розовыми крыльями. Порой на Подношениях это случается быстро, а порой нет.

— А ещё на Подношение обычно не едут на багги, — резонно напомнил я.

Еретик отмахнулся:

— Про способ передвижения в заповедях ни слова. Главное — доставить жителя за горизонт. Не говорится даже о поле и возрасте, просто он должен быть одним из лучших. Мы сами ввели традицию отправлять юношей в расцвете сил, считая, что у них больше шансов пережить Плавящее Светило. Но если говорить о действительно лучших, то париал Уллса Дже'Овилла — достойный кандидат. Он многого достиг в Империале, а у него в запасе ещё одна процедура омоложения…

— Это всё замечательно, — прервал я Верховного, — но париал — всего лишь оболочка. Цель доставки — заключённый в неё разум червя Захара Мойвина. Да и то… — Я осёкся, не решившись говорить о небольшом дефекте его личности.

Если перемещению сюда ослабило естество Мойвина настолько, что он не смог подавить разум аборигена, то шансов успешно пережить обратное перемещение у него не много. Что за психогибрид вернётся в лабораторию доктора Джудо?

Тэхх-Карра не успел ответить. Массивная дверь отворилась, и в конуру без спроса вошёл еретик, приведший меня сюда — Агре.

— Вынужден прервать вас, Верховный, — сказал он. — Скоро начнётся фаза заката, нашим гостям пора выдвигаться.

— Париалу удалось запустить механизм?

— Он бессилен исправить поломку. Ему придётся идти пешком.

— Проклятие, — процедил сквозь зубы Тэхх-Карра и разочарованно выдохнул. — Эти механизмы перестали работать ещё при моём отце.

Повисла неловкая пауза. Все поняли перспективы старика. Я обратился к Верховному:

— Если у вас больше нет для меня информации, то я поспешу откланяться.

— Будь у нас больше времени, мы бы обговорили всё в деталях, — заверил меня Тэхх-Карра.

— Не сомневаюсь. Торчать столько пеклодней в темнице я не планировал.

— Пора, Сумволь, — напомнил Агре.

Я попрощался с Тэхх-Каррой, поблагодарив за сведения, на что он лишь поморщился и махнул рукой. Мол, было бы за что благодарить. Крохи.

* * *

Овилла беспомощно взирал на багги. Помощники отступили и укрылись в прохладном подземелье. Триса, наверно, там же. На их месте, я бы тоже предпочёл провести последние часы в относительном комфорте. Давно павшую границу никто не охранял, Руины полностью оправдывали своё название и, кроме укрытой шатром площадки с багги, ничем не выдавали присутствие живых существ.

— Зря ты возился с этой рухлядью при такой жаре, — посетовал я, приближаясь к париалу.

— Я хотел лишь повысить ваши шансы, — буркнул Овилла.

Агре протянул нам невесть откуда взявшиеся деревянные фляжки. По две на брата.

— Держите. Воды с запасом. Но скорее Плавящее Светило убьёт нас, чем обезвоживание.

Либо я ослышался, либо он намеревался составить нам компанию.

— Нас?

— Я тоже иду, — заявил Агре столь безапелляционным тоном, что мне даже не захотелось спрашивать — зачем. И получал ли он добро от Верховного.

Скорее всего, Агре в последний момент решил стать отступником и попытать счастья за горизонтом. Терять ему нечего. Противоречивый поступок, но в моей системе координат однозначно заслуживающий похвалы.

— Значит, в путь, — сказал я и рассовал фляжки по внутренним карманам бездонного халата.

Кипящий песок прожигал ступни даже через защитную обувь, а Плавящее Светило Криопсиса запускало под одежду настырные лучи, точно острые копья с пропитанными ядом наконечниками. Как ни странно, в роли путника я ощущал себя значительно лучше, чем зрителем во время Подношения. Наверно, окончательно подавив субличность прежнего хозяина, я получил доступ к заблокированным ранее функциям тела. В тренированности Сумволя я никогда и не сомневался.

Агре, на удивление, переносил жару ещё легче, хоть и не создавал впечатление удалого и подготовленного юноши. Он постоянно подбадривал нас и уверял, что идти осталось недолго. А вот Овилла едва перебирал ногами. Перед выходом париал ушёл на задний план, уступив место доминирующей личности Захару. Я пытался разговорить его, чтобы понять — сколько осталось того Мойвина, которого я загрузил в «запаску» после кутерьмы на Z-8. Увы, того парня мы потеряли. В теле старика теперь обитал призрак, слабо представляющий, кто он и что здесь делает. Лишь отдельные проблески напоминали о старом добром грегари Севы Шмелёва.

— Майло, тебе удалось узнать что-нибудь? — прохрипел Захар, расходуя вторую флягу.

— В общих чертах, — ответил я. — Но ведь ты провёл на Руинах куда больше времени.

— Знаю… А в голове сплошь обрывки. Ещё немного и я перестану отделять свои воспоминания от париала.

Ещё немного и Захар Мойвин перестанет существовать, потому что закончится действие введённого из транс-ампулы раствора. Впервые с момента той инъекции в «запаску» я почувствовал нечто близкое к угрызению совести. Оказывается, она у меня была. Забилась в угол, притаилась, но дышала. Я окрестил путь Захара, как путь мученика. Начиная с нашей первой встречи на Тропике и заканчивая пустыней на Криопсисе. Именно в этих песках ему суждено обрести вечный покой и уйти в забвение. Разве мог Захар подумать о подобном, когда готовился стать пилотом на Земле? Он бормотал что-то про наркотический сон, в котором видел город посреди пустыни, обнесённый стеной, но я списывал их на воздействие Плавящего Светила. А вот следующее признание я не смог игнорировать.

— Ты должен знать, Майло, — проговорил Мойвин, почти перестав идти.

Агре остановился у него за спиной и терпеливо выжидал. Мне тоже пришлось задержаться, пока старик переведёт дух и поделится со мной очередным больным секретом. Проще всего было плюнуть на обречённого и двигаться дальше, но что-то удерживало меня. Руины и Империал уже расплывались за противоположным горизонтом.

— Говори, Захар.

— Перед тем, как ты прилетел на планету-тюрьму, мы с Лидией… Я поставил себе чёткую цель не следовать за тобой. — Он отбросил опустевшую флягу и сел прямо на песок. — Я даже готов был убить тебя, если ты не позволил бы мне вернуться на Землю… Понимаешь, Майло…

Исповедь не походила на очередной приступ пеклогаллюцинаций. Скорее всего, эти воспоминания — одни из немногих уцелевших и достоверных, так как засели глубоко и выветривались дольше остальных.

— Я не желал тебе смерти, но что-то тянуло меня домой, — продолжил старик и посмотрел на небо, будто мог увидеть оттуда Землю. — Но сколько я ни пытался вспомнить, что оставил там и почему — не смог.

Я посмотрел на Агре, ожидая, что тот начнёт нервничать и подгонять нас, но еретик и не думал вмешиваться. Он стоял со скрещёнными за спиной руками, а ветер шевелил ткань его халата, как тряпьё на бездвижном пугале. Я откупорил вторую флягу и протянул Мойвину. Старик недоверчиво взглянул на меня, но принял воду. Мы трое отлично понимали, что дальше тело париала не двинется, занятое им место станет его могилой. И сейчас речь шла о последнем желании обречённого. Как я мог отказать ему?

— Ты оставил там семью, Захар.

Я поведал о том, что знал. Никаких подробностей и деталей, тогда я ими пренебрёг и никогда не интересовался. А стоило. Но всё же я исполнил финальную просьбу мученика, тем самым смыв с себя неприятный налёт соучастника его бед. Мне тоже не повезло родиться на кладбище капканов, многие из которых имели обыкновение срабатывать.

— Да, все мы знавали когда-то лучшие дни, — философски закончил я свой короткий рассказ.

— Пора, Майло, — наконец, заговорил Агре.

Захар опустил голову на грудь, ссутулил плечи. Не знаю, слышал ли он мои последние слова. Не важно. Отвернувшись от старика, я сделал несколько шагов и замер. Агре, успевший было поравняться, тоже остановился и вопросительно посмотрел на меня.

— Почему ты обратился ко мне по этому имени? — спросил я. Ранее еретик называл меня Сумволем.

Лицо Агре медленно расползлось в улыбке. Так мог улыбаться только человек, втихаря задумавший неладное. Инстинктивно я приготовился к отражению атаки и ответному выпаду. Но еретик, похоже, не думал нападать.

— Ты всегда славился наблюдательностью, Трэпт, — сказал он и посмотрел вдаль. — Но твоя славная карьера рискует закончиться, если мы не прорвём этот чёртов горизонт.

Даже речь изменилась. Будто в Агре вселилась другая личность. Хотя, несомненно, настоящего Агре подменили ещё перед выходом из Руин. Возможно, многим ранее. И мотивы его бегства от оставшихся соплеменников не в желании спасти собственную шкуру, а в чём-то ином.

— Кто ты? — спросил я, а сам, не дожидаясь ответа, лихорадочно перебирал в уме возможные варианты.

Ещё один агент «Магеллана», посланный инкогнито вслед за нашей троицей, о котором не знал даже Холодов? Или еретик, копнувший так глубоко в будущее, что узнал в нём обо мне? Или пеклогаллюцинация плавящегося разума?

— Нет, нет и ещё раз нет, Майло, — насмехаясь, ответил Агре, он же чтец мыслей. — Ты предупреждал меня, что наши дела не закончены, а я сказал, что сам найду тебя, когда потребуется.

Секунда замешательства и вспышка понимания.

— Вэтло! — воскликнул я и непроизвольно сжал кулаки.

Его молчаливое согласие не оставляло сомнений в верности предположения. Недолго думая, я набросился на него и повалил на песок, случайно задев париала. Тело старика безвольно завалилось на бок, а оказавшийся подо мной еретик и не помышлял о сопротивлении. Он демонстративно раскинул руки в стороны и засмеялся. Я нанёс два мощных удара в челюсть, пустил ублюдку кровь, а он не переставал ржать. Затем накатившая волна ярости стала отступать, я занёс руку для третьего удара и оставил её в боевом положении. Надо найти подвох. Всё не то, чем кажется. В прошлую встречу он даже не дал приблизиться к себе, а сейчас позволял избивать.

— Как ты проник в эту квазиреальность? — требовательно спросил я.

Он успокоился, вытер рукавом разбитую губу и с интересом изучил кровавый отпечаток на серой ткани.

— С помощью меллиума, — невозмутимо ответил Вэтло. — Иного способа покидать Колею нет.

— Что за колея?

— То, что считается Настоящим Миром или Большой Рекой, как ты находчиво придумал.

Я опустил руку. Мордобой потерял смысл.

— Но как ты вычислил именно эту квазиреальность?

— У меня остался твой поводок, — пояснил Вэтло. — Ты посетил моё обиталище на Прайме, а всем своим гостям я оставляю метки, по которым могу легко вычислить каждого гостя. Произнеся моё имя вслух, ты подёргал за поводок. Ты искал меня и прежде, пытаясь выудить сведения у Элизиума Монахью. Потом был Криопсис. И вот я здесь.

Да, я действительно называл его имя Трисе, представляя в качестве исчезнувшего друга. В расчёте, что он мог наследить где угодно, в том числе и у «пёстрых».

— Но зачем ты явился?

Вэтло попытался отстранить меня, чтобы встать с горячего песка. Я не стал противиться и отпустил его.

— Скажем так, я до сих пор в восторге от твоего самоотверженного трюка с Големом, — ответил он, отряхивая халат.

— Самоотверженного? Меня принудили.

— Но сам ты при этом подходил всё ближе к его реализации и без принуждения. Вот так. А ещё… Кое-кого заботит твоя дальнейшая судьба.

Сердцебиение предательски участилось. Адское пекло отошло на второй план.

— Речь о Меган? Но ведь ты говорил…

— Что она не вспомнит тебя? Да, но я позволил. — Вэтло посмотрел на меня тёмными глазами аборигена пустыни. — Ведь когда-то я тоже был человеком, Майло.

Вот так признание! Впрочем, я никогда не сомневался, что Вэтло вовсе не тот, кем был когда-то пилот Иэн Стрэйтон. Это два разных существа.

— Нам надо преодолеть горизонт, Майло, — не позволил мне опомниться Вэтло и зашагал дальше. — Иначе я не смогу показать тебе сюрприз. То, ради чего явился сюда. — Прочтя неосознанно зародившееся во мне опасение при слове «сюрприз», он добавил, не оборачиваясь: — Не волнуйся, пожелай я уничтожить тебя, уже давно и с лёгкостью сделал бы это.

— Охотно верю.

Мы двинулись навстречу пеклу и обжигающим ветрам. Я потерял счёт времени, а бросив взгляд назад, не увидел ни очертаний Империала, ни оставленного тела париала. Вокруг раскинулась мёртвая пустыня. Песок шуршал под ногами, засасывая по щиколотку. Вэтло посоветовал держаться за ним, когда ветер усилился. До конца пути мы шли молча.

А затем я почувствовал покалывающий холод по всему телу. Будто меня обдало тысячью мельчайших осколков льда. Обманчивое ощущение сменилось более реальным — нас окутала песчаная буря. Я не видел ничего вокруг, даже спину Вэтло. Экзекуция длилась минуту, может, две. После чего всё неожиданно стихло и прекратилось. Я открыл глаза и обомлел. Во всех направлениях ровными бесконечными рядами, уходящими за закольцованный горизонт, стояли сотни… нет, тысячи цифрофагов.

Я осмотрел ближайшие — в одних покоились исполинские тела, другие же пустовали.

— Вот мы и добрались до Плато Паприкорна, — раздалось из-за спины.

Резко обернувшись, я увидел Вэтло всё в том же теле еретика Агре. Мы по-прежнему находились в пустыне, но Плавящее Светило закрывали розовые облака. Дышалось значительно легче. Я молча созерцал картину, похожую на мираж. В то же время, я отчётливо понимал, что упорядоченная россыпь цифрофагов — не мираж, а метаморфизованная реальность.

— Отсюда ты можешь вернуться в Центральную Колею, Майло, — сказал Вэтло, обойдя один из пустых цифрофагов. — Они все заправлены меллиумом и настроены на уход в Паприкорн. Куда отправилась цивилизация Экспонатов. — Он забарабанил пальцами по прозрачному экрану. — Но ведь ты знаешь свой персональный код души. Цифрофаг может доставить тебя в родное тело.

— Это и есть твой сюрприз? — спросил я.

Вэтло хитро покачал головой.

— Вовсе нет. Чтобы увидеть то, что я приготовил, тебе придётся отказаться от идеи возвращения в Центральную Колею.

— Ещё чего! — возмутился я и поискал взглядом ещё одну свободную капсулу. — Не для того я пережил разрушение квазиреальности, чтобы добровольно уйти в забвение.

— Ну, если ты желаешь повторить аттракцион, то дело хозяйское, — пожал плечами Вэтло, изображая полнейшее равнодушие. — Но где гарантии, что тебе повезёт и в следующий раз?

— Следующего раза не будет, — отрезал я и принялся вводить на дисплее нужную комбинацию символов.

— А ты наивно полагаешь, что «Магеллан» позволит тебе уйти?

Я прервался. В словах существа предательски сквозило здравым смыслом. Ведь, в самом деле, что ждало меня в Большой Реке? Заточение в аквариуме. Плен, который не прекращался ни на мгновение после высадки на Криопсис.

— Верно, Майло, — подхватил Вэтло, — родное тело отныне — клетка. Они никогда не позволят уйти тебе. Выкачав всю информацию из Империала, они начнут экспериментировать с другими эпохами. Ставки вырастут, а шансы для первооткрывателей на успешное возвращение иссякнут. Так что хорошенько подумай и взвесь риски.

Я упёрся руками в цифрофаг и закрыл глаза. Вот уж дилемма так дилемма. Не стану врать — озвученные Вэтло опасения давно роились во мне, но я старательно задвигал их ещё глубже в лучших традициях страусиной политики. В приоритете стояли иные, более важные задачи. Но вот теперь они выполнены, пришло время вытащить голову из песка и посмотреть на мрачные перспективы. Что самое худшее — вокруг не открытый космос, я не мог настроить курс «Агрессора» в любом из свободных направлений, уходя от необходимости выбирать между Праймом и Крокосом. Сейчас я стоял на гладком шоссе среди непроходимых канав.

— И что готов предложить ты? — наконец, спросил я.

Вэтло сбросил халат и жестом призвал меня сделать то же самое.

— Ты ведь желаешь узнать правду? — Вопрос прозвучал как риторический. — По-настоящему Истинное Знание? Тогда тебе придётся сделать шаг за грань, Майло. Но пути назад не будет.

Я избавился от ставшей бесполезной одежды и проговорил:

— Значит, время сбросить маски и овечьи шкуры.