Однажды вечером на кухню зашёл Саша-переплётчик. Он обещал Марийке и Лоре показать китайские тени. Посреди кухни на верёвке повесили Полину простыню. За простынёй на табуретке Саша поставил керосиновую лампу. В кухне было полутемно. Лампа отбрасывала на потолок колеблющийся жёлтый круг. На кровати с распущенными волосами лежала Катерина, а Поля, примостившись рядом, вязала чулок.
Лора и Марийка сидели на высоком сундуке, ожидая представления, и лузгали семечки.
В это время на кухню зашёл доктор. Он хмуро посмотрел вокруг и сердито покачал головой.
— Лора, — сказал он, — моментально иди к себе в детскую, пей какао и ложись спать.
Лора спрыгнула с сундука и вышла, надув губы. Катерина села на кровати и начала поправлять волосы. Саша-переплётчик выглянул из-за простыни.
— Здравствуй, — сухо сказал ему доктор, — что это у тебя, Саша, за дурацкая манера торчать на кухне, вместо того чтобы зайти в комнаты! И Лора из-за тебя сидит здесь в духоте. Пойдём в столовую. Как мама?
— Спасибо, плохо, — ответил Саша.
— Ничего не попишешь! Медицина пока ещё бессильна в борьбе с такой болезнью, как рак, — развёл руками доктор. — Ну, а что слышно в мастерской? Скоро ли мне пришлют мой «Вестник медицины»?
— Уж и не знаю когда. Мы не работаем вторую неделю. Бастуем.
— Так что ты теперь отдыхаешь? Ну ладно. Может, заглянешь к нам денька через два? Саша-офицер хотел переплести свои книги. Я ему скажу, чтобы он принёс книги сюда.
— Отчего ж, можно и зайти.
Доктор вышел из кухни. Вскоре вслед за ним ушёл и Саша, а Поля, выждав, когда смолкли его шаги, сказала Катерине:
— Женщина умирает от раковой болезни, а братцу-доктору хоть бы что. Знает ведь, что Саша как рыба об лёд бьётся; ну что бы позвать его и сказать: на тебе, дорогой племянник, пятьдесят целковых, купи провизии и одёжи к зиме. Да наш скупидон подавится деньгами, а дать не даст. Пускай, мол, живут на произвол жизни… Хоть бы сестру в больницу пристроил на казённый счёт…
— Где уж ей в больницу. Ей сочтённые дни жить осталось, — ответила Катерина. — У неё рак уже на левую грудь перешёл.
Прослужив у доктора тринадцать лет, Катерина любила показывать свою учёность перед другими кухарками и часто давала советы, что и как надо лечить.
— От ревматизма очень помогает салицилка, а при нервах — бром… А то вот ещё есть марганцевый кислый калий…
Марийке давно уж хотелось разузнать поподробней, что эта за страшная болезнь — рак. Она представляла себе, как по телу Сашиной матери ползёт большой красный рак с длинными клешнями и вгрызается в её тело.
Наконец Марийке представился случай побывать у Саши. Докторша велела ей сбегать к переплётчику и передать ему, чтобы он вечером зашёл посмотреть книги Саши-студента, или офицера, как его теперь называли.
— Ты куда? — окликнула Марийку в коридоре Лора, которая только что пришла из гимназии.
— К Саше-переплётчику.
— Я пойду с тобой, — сказала Лора, — я никогда ещё не бывала в гостях у Саши.
— Катерина тебя не пустит.
— А мы скажем ей, что идём к Ванде играть в куклы. Ты беги вперёд и жди меня у крыльца.
Лора надела шубку, тёплый стёганый капор и калоши и побежала к дверям.
— Лорочка, ты куда? — спросила Катерина. — Рейтузы надела?
— Я к Ванде! — крикнула Лора уже за дверью.
Марийка ждала её у крыльца. Подняв воротник своей кацавейки и нахохлившись, как воробей, она прыгала на одной ноге, чтобы согреться.
Они вышли за ворота и побежали по бульвару вниз. Улица здесь была гористая, и они бежали во весь дух, перепрыгивая через лужи.
Стояла оттепель. Ветер раскачивал голые ветви акаций, и сверху падал мокрый подтаявший снег.
— Давай немного посидим на скамеечке, — предложила Лора, остановившись, чтобы перевести дух.
— Что ты! Скамейки совсем сырые.
— Ну, на минутку.
Лора присела на мокрую скамейку. Она в первый раз была без взрослых на бульваре, и ей хотелось всё испытать. Возле скамейки стояла афишная тумба. Девочки начали читать пёстрые объявления.
ТЕАТР МОДЕРН
С 14 января демонстрируется разнохарактерная
программа картин:
1
Военная драма в 4-я частях
УМЕР БЕДНЯГА В БОЛЬНИЦЕ ВОЕННОЙ
Батальные сцены
ДВЕ КОМИЧЕСКИЕ КАРТИНЫ:
1. Барин, барыня и собака 2.
2. Кан немцы выдумали обезьян
(роскошный киношарж в 2-х частях)
ВСЕ ДОЛЖНЫ ВИДЕТЬ
ПОСЛЕДНИЕ ГАСТРОЛИ ЦИРКА
2 АРТАНИО 2
САМОВАР НА ВЕЛОСИПЕДЕ
ЛЮБИМЕЦ ПУБЛИКИ ПАТАПУФ
и много других номеров.
— Господи, — вздохнула Лора, — хоть бы скорей вырасти! Тогда можно будет каждый вечер ходить в цирк или в кинематограф…
Саша-переплётчик жил в четвёртом дворе огромного доходного дома купца Осипова. Девочки обошли три двора, показывая каждому встречному бумажку с записанным на ней адресом. Все показывали им дорогу по-разному. Наконец какой-то старичок-чиновник в чёрной пелерине, застёгивающейся на груди при помощи бронзовой цепочки, объяснил, что нужно идти в четвёртый двор и возле автомобильного гаража искать квартиру № 146-а.
Девочки прошли через три грязных двора. Четвёртый двор был самый грязный. Большая вонючая лужа стояла посередине, мальчишки выуживали из лужи какие-то щепки. Двор был окружён четырьмя шестиэтажными стенами с бесчисленным множеством тусклых окон. Посреди двора женщина в чёрной бархатной мантилье играла на скрипке. Тонкий, печальный звук поднимался вверх, к небу.
Возле гаража стоял большой, заляпанный грязью автомобиль. Из-под автомобиля торчали ноги шофёра, починявшего что-то внизу. Рядом с гаражом, кроме деревянного сарайчика, не было видно никаких построек, где бы мог жить Саша-переплётчик.
— Где будет квартира № 146-а? — робко спросила Марийка у человека, лежавшего под автомобилем.
Человек зашевелил ногой и глухим, точно выходящим из бочки голосом крикнул:
— За дровяным сараем!
В самом деле, за дровяным сараем была маленькая пристроечка. Девочки поднялись по деревянной лестнице наверх и перешагнули порог Сашиной квартиры. В первой комнате девочка с длинной чёрной косой мыла пол. Это была Сашина сестра Аня. Саша сидел на корточках в углу и, разостлав перед собой газету; чистил над ней картошку. Увидев Лору с Марийкой, он очень удивился.
— Вот так гости! — сказал он. — Ну, входите, что ж на пороге стали. У нас тут не кусаются… Раздевайтесь.
— Саша, — сказала Марийка, — доктор просил тебя прийти через час. Студент книги принёс.
— Ладно.
Девочки разделись, и Саша повёл их во вторую комнату, где на раздвижной койке лежала женщина, закутанная в клетчатый платок.
— Мама, это Лорочка пришла, Григория дочка, — сказал Саша.
Женщина повернула голову, равнодушно посмотрела на девочек и вздохнула. Марийка глядела на неё в оба, но рака нигде не было видно.
Сашина мать, как бы вспомнив что-то, внезапно оживилась.
— Ты какого Григория дочка? — вдруг спросила больная и приподнялась на локте. — Катиного Григория?
— Ну да, — ответил за Лору Саша.
— Подойди ближе, — кивнула женщина Лоре.
Та нерешительно подошла к койке и стала у изголовья. Больная оглядела нарядное платье Лоры, чёрный бант в её рыжих волосах, карманчик с вышитыми мухоморами, висевший на шёлковом шнуре через плечо.
— Подойди ближе, не бойся.
Лора придвинулась ещё ближе, не выпуская Марийкиной руки.
— Скажи своему папаше, что я скоро умру, — сказала женщина тихо и очень спокойно, как говорят о самых обычных вещах.
— Ну, что это вы, мама, говорите! — сказал Саша. — Ложитесь, ложитесь. Вам вредно сидеть…
И он кивнул девочкам, чтобы они вышли из комнаты.
— Скажите дома, что через часок зайду, — сказал он им на прощанье.
Возвращаясь домой, Марийка спросила Лору:
— Лора, тебе не жалко Сашиной мамы?
— Жалко: она ведь скоро умрёт.
— А ты бы попросила папу, чтобы он её вылечил.
— Во-первых, папа лечит только скарлатину и воспаление лёгких, а, во-вторых, рак неизлечим.
— Как это — неизлечим?
— Он не вылечивается. Да что ты ко мне пристала! Я-то ведь ни при чём, — сказала Лора и надулась.
Она помолчала немного и добавила:
— И вообще я не знаю, зачем ты меня потащила к Саше! Очень мне интересно лазить по разным грязным дворам!..
— Я тебя не тащила, ты сама увязалась, — сказала Марийка.
Они молча, надутые и злые, подошли к своему дому и поднялись по чёрной лестнице.
Катерина стояла на кухне. Лицо у неё было всё покрыто пятнами. Она ругалась с Полей.
— Плевать я хотела на тебя и на твоего барина!.. — кричала Поля. — Была бы шея, а ярмо найдётся!..
Она быстро толкла сухари в медной ступке. Стук пестика заглушал её слова.
Увидев девочек на пороге кухни, женщины смолкли, и Поля перестала стучать.
— Где, барышни, прогуливаться изволили? — поджав губы, спросила Катерина.
Девочки молчали.
Поля, грузно ступая, подошла к Марийке и дёрнула её за ухо:
— Горечко моё окаянное! Где шатаешься, говори! Докторша в обморок чуть не падает — полный час вас по всем дворам ищем!..
Катерина бросилась к Лоре.
— А ноги-то мокрые, захрыстанные! И без гетров ходила! — всплеснула она руками и принялась стаскивать грязные калоши с Лориных ног…
Лору увели в комнаты, раздели догола, напоили малиной, уложили в постель и накрыли двумя ватными одеялами, чтобы пропотела.
А Марийке мать надрала уши, чтобы неповадно было в другой раз таскать за собою хозяйских дочек.
Марийка заплакала. Ей очень хотелось есть, но она не притронулась к обеду.
Постояв с минуту посреди кухни, она, всхлипывая, пошла за занавеску и легла на кровать носом в подушку.
Только здесь, в тесном углу за занавеской с синими петухами, она чувствовала себя дома. Наплакавшись досыта, она хотела было подняться и взять в шкафу кусок хлеба, как вдруг услышала шаги. Кто-то вошёл в кухню и начал обтирать ноги о половик.
— Вечер добрый, Пелагея Ивановна, — раздался весёлый голос.
«Саша пришёл!» — подумала Марийка.
— А что ж это кучерявой не видно? — спросил Саша.
— Обиделась наша принцесса. Мать её за уши потаскала, — усмехнулась Катерина.
Саша приподнял занавеску и присел на краешек кровати.
— Не плачь, Машенька, — сказал он ласково и погладил Марийку по волосам, — обойдётся. Будет и на твоей улице праздник…
Марийка начала сильнее всхлипывать.
— Я её с собой к вам не звала, она сама увязалась, — пробормотала она, заикаясь от слёз, стоявших в горле, — чем же я виновата?
— Ты на мать не сердись, — тихо сказал Саша, — думаешь, ей легко приходится? Ведь она подневольный человек… Ну, хватит реветь, всю кухню в слезах потопишь…
— Саша! — крикнула Катерина. — Идите, вас Григорий Иванович спрашивают. Офицер свои книги принёс и вас дожидается.
Саша пошёл в комнаты. Через минуту Марийка встала, пригладила волосы и пошла вслед за ним. Ей хотелось быть поближе к Саше, а заодно и посмотреть, какие книги у офицера.
Докторша лежала на диване с большой жёлтой грушей в руке. Доктор ходил по комнате, а Саша-офицер сидел за роялем и играл «собачий вальс».
Увидев переплётчика, офицер встал из-за рояля и переложил со стула на стол большую пачку книг, перетянутую бечёвкой.
Переплётчик развязал бечёвку и начал осматривать растрёпанные книжонки в захватанных бумажных обложках.
Оба Саши стояли рядом — Саша-переплётчик и Саша-офицер.
Марийка смотрела на них и думала:
«Наш Саша хоть и попроще одет, а куда лучше. Докторшин Сашка рыжий и лицо противное. А если бы нашего в военную форму одеть, он бы красивее всех был…»
Оба Саши стояли рядом — Саша-переплётчик и Саша-офицер.
Для того чтобы подольше не уходить из комнаты, Марийка выдвинула буфетный ящик и притворилась, будто что-то там ищет.
Перебирая книги, Саша-переплётчик читал вслух заглавия. Заглавия были не совсем понятные: «Женщина-сфинкс», «Вальс смерти», «Дневник герцогини», «Убийство в башне Беланкур»…
— Вы все эти книги хотите переплести? — спросил Саша у офицера.
— Все.
— Каждую порознь или все вместе?
— Каждую отдельно.
— В сафьяновые переплёты или в коленкор?
— Пожалуй, в коленкор.
— С золотым тиснением и с уголками?
— Обязательно.
— С кожаными уголками?
— Пожалуй.
Саша сложил книги стопкой, старательно обвязал бечёвкой и похлопал ладонью.
— Уж вы простите, господин прапорщик, а я, по правде сказать, думаю, что на такую литературу жалко тратить коленкор.
— То есть как это? — спросил Саша-офицер краснея. — Ваше дело, мне кажется, переплетать книги, а не судить о них.
Саша-переплётчик улыбнулся.
— Может, и так, — сказал он, — но только мы этакие книжки прямо в макулатуру сваливаем, в угол, а потом продаём лавочникам по копейке за фунт, на завёртку селёдок.
Переплётчик ещё раз хлопнул ладонью по книгам и пошёл к дверям. Офицер оторопело смотрел ему вслед и сразу даже не нашёлся, что сказать.
— Да как он смеет! Мерзавец! Нахал! Распустили на свою голову!.. — завизжала докторша, вскочив с дивана.
Доктор молча улыбался.
Марийка с грохотом задвинула буфетный ящик и помчалась на кухню. Она хоть и плохо понимала, о чём спорили в столовой, но ей ясно было, что Саша здорово отделал офицера, которого она не любила.