В самом эксперименте мне отводилась незначительная роль: заряжать артефакт силой и всем своим видом демонстрировать колдовскую мощь. Роль артефакта играл кинжал Джанжуура. Выбор этот был сделан неслучайно, издревле в степи воины приносили клятву на оружии. Да и мне легче демонстрировать магию на лезвии кинжала, покрывая его на несколько секунд инеем перед порядком напуганной публикой. Потом Манор грубым и простым языком объяснял всем, что из-за предательства Великий Князь решил возобновить традиции предков. А именно то, что раньше клятвы верности всегда произносились в присутствии ведьм, которые своим нутром чуяли ложь. Джанжуур решил же пойти дальше, и ведьма, то есть я, наложила на артефакт проклятие, которое превращает предателей в калек. Иначе говоря, если прикоснуться к лезвию и произнести клятву верности, а на самом деле человек уже продался заговорщикам или преступникам, то его рука сразу почернеет и высохнет, а спустя всего год весь его род начнет болеть, пока полностью не вымрет.

Я была против таких жестокостей, но Манор не стал меня слушать, сказав, что мое дело сидеть и не вмешиваться. И его поддержали все мужчины, даже Саид. Друг, пусть и мягкой форме, но сказал мне то же самое, мотивируя это тем, что я плохо знаю менталитет степных мужчин, а их просто смертью не запугать. Так что я вынужденно согласилась с большинством. Кинжал специально положили на постамент так, чтобы у человек была возможность не притрагиваться к лезвию, вроде как принести клятву, но избежать проклятия. Я исходила из того, что честному человеку нечего бояться, если он всю жизнь служил верно, и для него другой путь неприемлем, он спокойно принесет и такую клятву. А вот если у кого-то в голове есть мысли о предательстве или он уже заключил сделку с преступниками, то проверять на себе действие проклятия он не захочет. В таком случае выход один — пойти на обман. К чести степняков могу сказать, что таких людей было немного. Самое интересное, мне чаще всего даже не приходилось проверять отпечаток собственной магии, я буквально чувствовала тех, кто пошел на подлог. На несколько минут этим людям казалось, что они смогли обмануть всех, и Князя, и его верного пса, и ведьму. И пусть выражением собственных лиц они владели неплохо, но взгляд их выдавал. Так что мне оставалось только еще раз убедиться в своей правоте и указать Джанжууру на лжецов. Дальше в дело вступал сам Князь и его уже проверенные люди, которым предстояло добиться от непрошедших испытание правды.

Понятно, что мой метод не давал полной гарантии того, что все преступники будут пойманы, а те, кого Князь распорядился пытать, действительно являлись заговорщиками. Но в короткие сроки проверить столько людей более тщательно и щадяще не представлялось возможным. Дед сказал бы, что цель оправдывает средства, а я просто примирилась с тем, что иногда подобная жестокость необходима. Достаточно было подумать, что из-за переворота может разразиться война, в которой обязательно погибнут невиновные люди, как муки совести начинали стихать.

— Кузина, я тут подумал, а не использовать ли мне ваши наработки на своих министрах? — прошептал Августиан мне на ухо. Король нагло воспользовался своим положением и теперь сидел рядом со мной.

В степи ко многим условностям и правилам относились проще. Например, у Джанжуура не было трона, он восседал на тахте, а то и вовсе возлежал на ней, если прием неофициальный. И если ему нужно было продемонстрировать свое уважение к кому-нибудь или равенство положения, то он приглашал присесть на свою тахту. Вот так мы с Августианом оказались рядышком. Если быть точной, то Джанжуур сидел посередине, справа от него стояла корзинка с наследником, а слева от Князя должна была сидеть я. Эдакая практически семейная идиллия, которая очень не понравилась моему венценосному кузену, и он со свойственной ему наглостью сел рядом со мной. Правитель степи скривился, но протестовать не стал, видимо, не все было так просто с его настоятельной просьбой разделить с ним тахту. Саиду пришлось довольствоваться местом среди телохранителей, но он это воспринял спокойно.

— Ваше Величество решил разогнать всю аристократию? Не боитесь, что у вас совсем не останется подданных с такой проверкой? — тихо усмехнулась я, стараясь незаметно отодвинуться от Августиана. Тесное соседство раздражало, а в каждом его движении или слове виделся неприличный намек.

— Намекаете, что меня окружают сплошь воры и лицемеры?

В голосе короля послышались недовольные нотки. Не понимаю я его, зачем спрашивать то, что он и сам знает? Более того, он сам и породил все это сборище раскрашенных и недалеких франтов. Видите ли, ему спокойнее спать, зная, что нынешняя аристократическая молодежь не в состоянии даже о себе подумать, не то что о заговоре против короны. Я же считала такую политику в корне неверной, потому что любой правитель нуждается в умных и преданных помощниках. У Джанжуура есть Манор и наверняка несколько князей, в числе которых и Саид. А у нашего короля только мы с Двэйном и то ненадолго, потому что Августиан совершенно не умел ценить близких ему людей.

— Как можно, Ваше Величество, я всего лишь хотела сказать, что окружение любого человека формируется исходя из его характера и привычек. И правители не исключения, кому-то хвалебные оды слушать приятнее, чем неприкрытую правду.

Мне бы промолчать, но когда еще представится такая возможность уязвить Августиана.

— И в чем же ваша правда, леди Рибианна?! — холодно спросил кузен.

— В том, что не все продается и покупается, а человек тем и отличается от животного, что должен уметь сдерживать свои желания, особенно если они кому-то причиняют боль…

— Анна, ты сейчас договоришься, — зло прошипел мне на ухо король.

— Не надо приписывать мне ваши домыслы, дорогой кузен, — ехидно ответила я и практически сразу о нем забыла, потому что в дверь вошел тот самый садист, с которым мне не повезло столкнуться в коридоре.

Странно, я была уверена, что он не рискнет войти в этот зал. Мужчина явно волновался, но стоило ему увидеть меня, как его глаза опасно полыхнули одержимостью. Неужели он решил, что с моей смертью исчезнет и проклятие? Не понял, что оно бессрочно? Или ему просто захотелось убить одну конкретную ведьму, пусть и ни в чем не виноватую?

Я пристально следила за степняком, пытаясь понять, что он задумал. Манор разразился своей речью, а мне срочно захотелось встать и спрятаться за Саида. Глупо, но мне почему-то стало страшно. И даже знание о том, что всех проверяемых обыскивали на входе и отбирали у них любое оружие, меня не успокаивало. Взгляд сам собой упал на мнимый артефакт, и мы со степняком дернулись одновременно. Он к кинжалу, а я с одним желанием — спрятаться. Только я катастрофически опаздывала, все же вскочить с низкой тахты это полдела, а надо было еще убежать. Сколько нужно времени матерому воину чтобы схватить кинжал и бросить его в жертву? Оказалось, очень мало. От страха отвод глаз окутал меня сам собой, а нога зацепилась за ковер…

Мое падение совпало со звуком удара — это кинжал воткнулся в спинку тахты. Все действие заняло несколько секунд, для меня томительно длинных, а для остальных наблюдателей практически мгновение. Степняк бросал кинжал прицельно, он никак не ожидал, что в последний момент жертва просто исчезнет. Возможно, поэтому его рука немного дрогнула, а может, и нет, но лезвие задело плечо Джанжуура, прежде чем впиться в тахту. Надо было видеть лица всех участников этой мизансцены: страх в глазах Манора, гнев Князя, растерянность Августиана, злость и разочарование несостоявшегося убийцы. Прав был Саид, когда говорил, что степняки не боятся смерти, этот мужчина прекрасно знал, что его ждало в будущем, и расстраивался только из-за того, что не смог меня убить.

В следующую минуту все закрутилось: смешались крики Джанжуура, повелевшего схватить предателя, и Саида, который звал меня, рык Манора, бросившегося на Кызыла, топот ног телохранителей и друга. Удивительно, но «невидимость» с меня не упала, и я смогла подняться, не теряя достоинства. Сделать это пришлось быстро, чтобы меня не затоптали мужчины, хорошо еще король с Князем не спешили покидать своих мест, а то точно бы на меня наступили.

На общей арене я появилась красиво, материализовавшись рядом с Манором, который скрутил садиста Кызыла и успел ему нанести несколько ударов.

— Хорошая работа, но вот скорость реакции… — договорить я не успела, на меня налетел Саид и подхватил на руки.

— Живая! — выдохнул он мне в макушку и отнес в сторонку. — Пазыл, постой рядом с госпожой, я на минуточку отойду.

И отошел прямиком к виновнику всего этого переполоха, чтобы выместить на нем весь свой страх и гнев. Манор был отстранен, что-что, а в одиночной драке Саиду помощники точно не требовались.

— Князь Мансур, прекратите, я уважаю вашу жажду мести, но этого человека ждет палач. Если после допроса от него что-нибудь останется, сможете забрать останки себе, — проговорил Джанжуур. Он вроде бы не повышал голоса, но услышали его все, несмотря на шум в зале.

— В этом нет необходимости, — мрачно ответил Саид, пнув напоследок Кызыла и отходя ко мне. — Предлагаю сделать перерыв, леди Рибианна переволновалась и ей нужно прийти в себя.

— Это мы с вами, господа, переволновались и все пропустили момент покушения, — фыркнул раздраженный Августиан. — А моя прекрасная кузина, кажется, обо всем знала заранее. Леди, похоже, нравится выставлять нас на посмешище…

— Даром предвидения не владею, — немного грубо ответила я, не чувствуя мук совести от этой сознательной лжи. — И простите, что не стала дожидаться своего убийства, я же не знала, что вы, Ваше Величество, хотели закрыть меня своим телом. Делать перерыв не вижу смысла, время идет, а у нас еще половина обслуживающего персонала не принесла клятву. А мне, господа, хочется хотя бы эту ночь провести в своей постели. И не надо ухмыляться, преступникам почему-то очень нравится устраивать свои заговоры именно в темное время суток. Этой ночью нас пытались сжечь, а прошлой… Впрочем, неважно. Манор, вы уже вызвали лекаря? Уважаемому Князю необходимо сделать перевязку.

— Это всего лишь царапина, — скривился Джанжуур, но в пику его словам кровавое пятно на халате медленно росло.

Господи, ну как ребенок, право слово. Я уже хотела и по этому поводу высказаться, но в зал вошел лекарь. Его было легко узнать по небольшому саквояжу и пенсне.

Перевязка много времени не заняла. Кызыла увели, Манор вытащил кинжал и вернул его на место, а я немного над ним поколдовала. Но, по-моему, можно было и не стараться, после моего показательного исчезновения меня стали бояться даже больше, чем Манора.

Саид не отходил от меня, а кузен прожигал нас многообещающим взглядом, моя язвительность ему очень не понравилась. Раньше я ничего подобного не сказала бы королю, побоялась, но и у меня нервы не железные, а в последние дни столько всего произошло, что поневоле сорвешься. На свое место я садилась с тяжелым сердцем, извиниться перед Августианом у меня не возникло даже и мысли, но вот осознание того, что мои слова обязательно будут иметь последствия, давило.

— Анна, чего ты добиваешься?! — тут же прошипел кузен мне на ухо. — Заметь, я казнил людей и за меньшее неуважение к себе…

— Я всего лишь хочу, чтобы вы поняли — из меня никогда не получится фаворитка. Я не умею льстить, мне претит обман и предательство. А еще я слишком ценю себя и Двэйна, чтобы соглашаться на столь унизительную роль.

— Знаешь, Анна, вот сейчас я верю, что у вас с Саидом ничего нет, и не было. Воздержание пагубно сказывается на вашем характере, дорогая, — ехидно ответил Августиан. — А насчет унизительности мы с вами поговорим в другом месте. Поверьте, разговор будет долгим и насыщенным.

— Я намекну Князю, чтобы он прислал к вам сегодня вечером массажисток.

Со стороны мое замечание показалось бы совершенно не к месту. Но наш монарх отличался цепким умом и, судя по его взгляду, он быстро провел аналогию между собственными словами о воздержании и моими о массажистках. Да-да, его характер в последнее время тоже испортился.

Оставшихся людей проверили достаточно быстро, если так можно сказать о двух часах в напряженной и тревожной обстановке. После нападения того тайного садиста меры безопасности ужесточили, но все равно нервозность никуда не делась и все подсознательно ждали повторения. Слава богу, этого не произошло. Были, конечно, накладки, истерики, угрозы, но с оружием на меня никто не кидался. К исходу последнего часа начал капризничать Азамат, малыш проголодался, но его отец не захотел прерывать принесение клятвы и кормилицу привели в зал. Я впервые увидела эту женщину, немолодую, дородную, ее добрая улыбка согревала и успокаивала. Для кормления младенца ей отвели угол комнаты, куда перенесли низкое кресло, развернув его так, чтобы сохранить некое подобие уединения. Но и тогда Джанжуур не оставил своего сына без присмотра, встав рядом с этим креслом и не уходя до тех пор, пока кормилица не вернула ему сытого и практически спящего ребенка.

— Леди Рибианна, вы не передумали? — спросил Князь, когда наконец-то все формальности были улажены, а основной персонал проверен.

По моему совету Джанжуур не стал требовать клятву от советников или многочисленных родственников, которые обитали во дворце. Во-первых, потому что за один день это сделать невозможно, а во-вторых, я была уверена, что к завтрашнему дню этих нахлебников значительно поубавится.

— Если вы предложите совместить военный совет и ужин, я буду вам благодарна.

Я улыбнулась Князю. С каждым днем я все больше уважала этого мужчину, он смог справиться с горем и пренебрежительным отношением к женскому уму. Да, он не идеален, но правитель и не должен быть таким. Я всегда считала, что в первую очередь настоящий руководитель должен уметь слушать и делать правильные выводы, и они не должны быть основаны на личных пристрастиях или антипатиях. Джанжууру нелегко со мной вести диалог, у него совершенно другой менталитет, но он старался.

— Конечно, леди Рибианна, нам всем не помешает восстановить свои силы. Прошу. — Князь подал мне руку, помогая встать с тахты, а потом обратился к Августиану: — Дорогой друг, полагаю, вы устали, я прикажу прислать в ваши покои лучших массажисток и ужин. Вы же понимаете, некоторые вопросы я не могу выносить за пределы своей семьи…

Как я не рассмеялась от этих слов, известно только богу, наверное, просто онемела на мгновение. Неужели Джанжуур слышал наш разговор с кузеном? А вот Августиан в мою невиновность не поверил. Судя по злому взгляду, который он бросил на меня, я его все-таки довела и теперь нам лучше наедине не оставаться.

— Конечно, уважаемый Джанжуур, только прошу, не задерживайте надолго леди Рибианну, я очень переживаю за ее здоровье, — холодно произнес монарх и глянул на меня так, что даже глупая женщина догадалась бы в этот момент упасть в обморок.

Но помимо ума я всегда отличалась вредностью и любопытством, тем более немилость Августиана мне и так обеспечена. Так что я сделала вид, что не поняла намека, и сердечно попрощалась с кузеном, обещая хорошо ночью отдохнуть, чтобы с самого утра приступить к своим непосредственным обязанностям.

— Я проконтролирую, чтобы все так и было, — по доброте душевной влез Саид, а может, в нем тоже проснулась язвительность.

— Князь Мансур, вы бы занялись своими делами, если я правильно помню, ваши земли находятся на границе? Наверняка вас постоянно беспокоят набеги диких племен, а сейчас весна в самом разгаре… — Августиан пока еще обходился намеками, но думаю, скоро ему надоест и он выразится предельно ясно. — И не беспокойтесь, о леди Рибианне есть кому позаботиться.

— Я приму к сведению ваши пожелания, — хмуро кивнул Саид, но мысли скрывать он не умел, и всем было понятно, что ждать от него повиновения не стоило.

Меня тянуло вмешаться, защитить друга или перетянуть внимание Августиана, но я не стала этого делать. Саид обиделся бы, а кузен еще больше уверился в своих заблуждениях. С Августиана станется запретить другу въезд на территорию своего государства, причем он это сделает хотя бы из желания досадить мне.

В кабинет Джанжуура мы вошли вчетвером, помимо нас с Князем, были еще Манор и Саид. Телохранителей оставили за дверью, малыш спал в своей корзинке. Пока прислуга накрывала на стол, разговоры велись ни о чем. В основном беседовали я и Джанжуур. Князь рассказывал о своем детстве и отрочестве, спрашивал, как получилось так, что я увлеклась совершенно неженским делом. Мы даже немного поспорили о том, чем должна заниматься жена.

— Леди Анна, — в приватных беседах Джанжуур все чаще называл меня домашним именем. Не знаю, хотел ли он этим подчеркнуть наше номинально родство или ему тоже не нравилось мое полное имя. Я не поправляла его, за пять лет мне удалось привыкнуть к своему неблагозвучному имени, но полюбить у меня его так и не получилось. — Я восхищаюсь вашей красотой и умом, но согласитесь, большинство женщин весьма приземлены в своих желаниях и целях. Их интересует в первую очередь собственная привлекательность и комфорт, богатство супруга, его статус. Даже дети для многих женщин являются лишь досадной помехой.

— Вы преувеличиваете, Князь, — отмахивалась я от его инсинуаций. — Вас и Манора послушать, так все женщины прямые потомки змея Пашуты, а вы, мужчины, агнцы во плоти. Нет, я всегда считала, что за свои поступки надо отвечать или хотя бы с собой быть честным, не перекладывать свою вину на других, как бы этого не хотелось. А то, что молодые девушки ничем не интересуются, кроме как своей внешностью и женихами побогаче, так это всего лишь издержки воспитания. В моей стране юным аристократкам тоже запрещается читать серьезную литературу, задавать неудобные вопросы, проявлять инициативу, из них растят угодливых и незаметных жен. Спрашивает, а кому это нужно? Их матерям? Или самим девушкам, многие из которых, возможно, с удовольствием посвятили бы себя каким-либо занятиям, а не только вышиванию и посиделкам в будуарах? Нет, иметь таких скучных и недалеких жен нравится вам, мужчинам. Рядом с красивой, глупой и беспомощной леди каждый из вас чувствует себя героем. Даже если сам герой далеко не так хорош, каким был в молодости, и не так умен и богат, как его сосед, например. Заметьте, я ничего не сказала о чувствах, когда браки заключаются по договоренности, о них не идет и речи. Так что это вы, уважаемый Князь, согласитесь со мной, что весь этот мир принадлежит вам, мужчинам, и то, что женщины меркантильны и холодны, тоже дань традициям и воспитанию. Вот вы, Джанжуур, несколько раз упоминали о младшей дочери, но за столько дней я ее ни разу не увидела, хотя с сыном вы не расстаетесь. А ведь маленькой девочке тоже плохо, она разом осталась без любящей матери и отца, который вряд ли за эти дни заглянул к ней. Знаете, няньки и прислуга не заменят ребенку родителей. Или думаете, ваши жены с наложницами купают малышку в любви?

— Вы не правы, леди Рибианна, я не забыл о дочке, просто она слишком сильно похожа на свою мать и мне сейчас тяжело на нее смотреть. А еще я не знаю, как ей сказать о смерти Нияматы, — посерел лицом Джанжуур, а потом взял со стола колокольчик и позвонил. Практически сразу в кабинет вошла служанка и низко поклонилась всем нам, но в первую очередь Князю. Он быстро отдал какое-то распоряжение, и девушка ушла. — Я приказал привести малышку, она еще не видела брата.

Мне не довелось познакомиться с любимой наложницей Князя при ее жизни, да и после смерти у меня не возникло желание взглянуть на ее тело. Так что я не могла бы точно сказать на кого похожа девочка внешне, но характер у нее точно был не Джанжуура. Малышка напоминала мне мышонка: черные глазки-пуговки, вздернутый носик, тонюсенькие косички и растерянное на грани испуга выражение лица. Обнять и плакать, что Джанжуур и сделал. Подхватил свою дочку на руки, крепко обнял и отнес к окну, то ли не хотел, чтобы мы стали свидетелями его состояния, то ли защищая дочку от внимания незнакомых ей людей. Он что-то шептал ей на своем языке, гладил по волосам, успокаивая. Девочка что-то сбивчиво отвечала, глотая слова и, кажется, плакала.

— Твари, — тихо прошипел Манор, сжимая кулаки. — Вот скажите, леди Рибианна, кем надо быть, чтобы рассказать такой крохе, что ее маму убили?!

— Соглашусь с вами, господин Манор, — ответила я, чувствуя непреодолимое желание прогуляться в гарем и узнать, у кого хватило подлости сказать такое ребенку. Ну ладно склоки и свары между женщинами, но дети-то в чем виноваты?

Сидевший рядом Саид взял мою ладонь в руки, мягко сжимая и успокаивая. Вздохнула, пытаясь усмирить свои эмоции, которые были взбудоражены еще во время спора с Князем. Улыбнулась другу, благодаря его за поддержку.

— Жениться тебе надо, Саид, — грубо прокомментировал наше поведение Манор. — И не на леди, а на обычной девке, чтобы дома сидела, детям сопли вытирала, тебя с походов встречала и бестрепетно слушала о твоей великой любви к чужой жене.

— Не лезь не в свое дело, — тут же вспыхнул Саид, хорошо хоть в драку не полез. — Сам-то до сих пор холост, хотя в твоем возрасте многие имеют внуков.

— Друзья, не ссорьтесь, — примирительно улыбнулась я, а ощущая потребность сделать мелкую гадость. — Саид еще молод и когда-нибудь обязательно женится, а судьбу Манора я вполне могу устроить, у меня как раз есть два десятка не пристроенных наложниц. Я их хотела подарить кузену, но боюсь, королева меня не поймет и очень обидится. Но вам, господин Манор, я выберу пяток самых молодых и красивых. Надеюсь, вы доверяете моему вкусу?

— Леди, если это месть за все мои сомнения, то я готов повторно попросить у вас прощение на коленях.

Почему-то мое предложение разозлило непризнанного брата Князя. Думает, что я подарю ему кого попало или ярый женоненавистник?

— Ну что вы, Манор, вы меня бесите, конечно, но не до такой степени, чтобы вам мстить. Нет, я действительно хочу сделать вам подарок, тем более никто же вас не заставляет использовать наложниц по прямому назначению, вы можете их кому-нибудь передарить. Но я на вашем месте не торопилась бы, только представьте, какими красками заиграет ваша жизнь, если в ней появятся пять женщин? — не удержалась и хихикнула я, воображение нарисовало яркую картину.

— Заиграет, но ненадолго, — хмуро ответил Манор, пристально глядя на меня, будто хотел проникнуть в мои мысли. — Я во всем люблю порядок, а истерик и женских слез не выношу. Видимо, я из тех мужчин, которым нравятся исполнительные и незаметные женщины. Есть среди ваших наложниц такие?

— Нет, господин Манор, тихие мышки точно не в вашем вкусе, иначе вы были бы уже давно женаты. Ведь слабые люди бесят вас так же сильно, как слезы и страх в их глазах? А вам подавай битву, пусть даже словесную. Саид, скажи, ту склочную троицу продать еще не успели?

— Нет, не до того было, — покраснел друг, которому не нравилось мое желание продать девиц в бордель.

— Хорошо, думаю, им найдется более интересное применение, — хитро улыбнулась я недовольному брату Джанжуура. — Более того, господин Манор, я дам вам возможность сделать выбор самостоятельно, я же не монстр, навязывать вам женщину, которая вам не нравится.

— Если хотите мне угодить, станьте моей женой, — нагло ухмыльнулся Манор, ловко уклоняясь от кулака Саида и вскакивая на ноги. — Такой женщине, как вы, нужен сильный мужчина, который не потакал бы вашим неразумным желаниям, а сделал бы вам с десяток детишек, чтобы и времени не было думать о глупостях.

— Саид, прекрати, ребенка разбудишь, — остановила я друга, который вознамерился во что бы то ни стало поквитаться с нежданным соперником. — Что ты завелся, Манор тебя специально провоцирует, наверное, думает, что синяк на его лице сильно напугает девушек, и они будут меня умолять не дарить их. Хотя если уж Руману не испугало лицо Пазыла, то кровоподтек девушки даже не заметят. Зря стараетесь, Манор, вы вполне привлекательный мужчина, несмотря на жуткую репутацию.

— Ведьма, — хмыкнул Манор, садиться в кресло он пока не торопился, хотя Саид уже взял себя в руки.

— Мы поговорим в другом месте, — пообещал ему князь Мансур, возвращаясь на свое место рядом со мной.

— Да, никаких драк в моем кабинете, — наконец-то пришел в себя Джанжуур и подошел к нам с дочкой на руках.

Девочка немножко ожила, но все равно напоминала испуганного мышонка, милого, симпатичного и очень робкого. На меня она поглядывала с любопытством, а когда Князь поднес ее к корзинке с Азаматом, все внимание девочки прикипело к маленькому братику. Она даже запросилась на пол. Было так трогательно наблюдать, как малышка осторожненько берет Азамата за ручку и что-то ему лепечет по-детски. Джанжуур даже прослезился, глядя на своих детей.

— Не по годам мудрая малышка, — тоже расчувствовался Манор, потом повернулся ко мне и сказал: — Я согласен на подарок, леди Рибианна. Только девушку я выберу сам.

— Саид, а что девочка такое сказала, что даже Манора пробрало? — тихо спросила у друга.

— Что они с папой любят малыша и будут защищать его, — ответил Саид, сжимая мою ладошку в своих руках.

Больше он ничего не сказал, но и без слов понятно, что и он задумался о собственных детях, которых у него пока не было. Мне самой стало грустно, вспомнились Роберт и Данька. Как же я по ним соскучилась…