Уже второй день длилось наше путешествие, по обещанию проводников к вечеру мы должны были прибыть на место. Эти два дня я изводила вопросами Пазыла, а он, если не знал ответы, спрашивал у того степняка, который первым обнаружил Марионес — город араев. Меня интересовало, почему развалины достаточно большого поселения были найдены не так давно. Как можно не заметить город в степи? Оказалось, объяснение имелось. С незапамятных времен степняки стороной обходили один холм, несмотря на родник, в том месте не селились. Не единожды люди пытались основать у холма постоянное поселение, но всегда что-то мешало: то жители болеть начинали, то скот, а то и вовсе ночами слышались странные звуки, светились камни. В общем, долгие годы об этом месте ходила дурная слава, но со временем всё забывается, а молодежи начинает казаться, что все рассказы предков всего лишь сказки. Лет пять назад несколько молодых семей поселились в этом нехорошем месте и неплохо жили. А около полугода назад затряслась земля и часть холма обрушилась, обнажив развалины древнего города. Из людей никто во время землетрясения не пострадал и даже разбежавшийся скот смогли почти весь найти, но жители сразу же вспомнили все многочисленные рассказы и спешно перебрались обратно к родственникам. Слухи о городе араев дошли и до столицы, Джанжуур снарядил экспедицию и вот уже около полугода древность тщательно охраняли. Князь попытался организовать полномасштабные исследования своими силами, но Рамхас был молодой страной. Среди кочевников имелось большое количество мыслителей и поэтов, а вот историков и ученых не хватало. Поэтому Джанжуур решил провести раскопки чужими руками. По договору Князь получал все найденные сокровища, а наша страна знания и возможность первыми открыть тайны предков миру.

Августиан излучал предвкушение и нетерпение, гарцевал напоказ впереди отряда и всячески меня игнорировал. Естественно, в поддержку короля и вся его свита делала вид, что я где-то потерялась в бескрайних степях. Меня такое отношение не задевало, расследование убийства Нияматы что-то изменило во мне. Я перестала бояться общественного осуждения и переживать, что моя репутация испорчена безвозвратно. Сложно волноваться из-за таких мелочей, когда на кону жизнь. К тому же то, что в моей стране порицалось, в Рамхасе вызывало уважение. До недавнего времени я больше гордилась достижениями Двэйна и сына, восхищалась умом деда и отца, а теперь появилось чувство, что и меня можно уважать не только за статус. Какая-то часть меня, та самая, что иногда подкидывала мне необычные видения и знания, излучала твердую уверенность в том, что я всё делаю правильно. Я будто слышала саму себя со стороны, говорящую: «Ты повзрослела, я горжусь тобой».

— Госпожа скучать по князю Мансуру, — бесцеремонно заявил Пазыл, заметив мой задумчивый вид.

Я не стала отвечать и доказывать обратное, во-первых, потому что действительно частенько вспоминала Саида, а во-вторых, в жару даже спорить не хотелось. Хотя в этот раз передвигались мы быстрее, особых неудобств я не испытывала, вот что значит правильная одежда. Да-да, я нагло попрала этикет и путешествовала в мужском седле, продолжая одеваться как степнячка. Бедная Роза, она так переживала, что не может поехать со мной, что ее обязанности будет выполнять какая-то служанка Саида. Моя горничная сильно возмущалась, что королю пришла дикая идея везти меня, благородную леди, в дикую степь, да еще и не в карете. На все мои улыбки и замечания, что дороги до раскопок нет, а следовательно, карету взять невозможно, Роза упрямо заявляла, что тогда и леди там делать нечего. Кстати, именно из-за того, что ехать пришлось верхом, женщина осталась у Саида. Роза, конечно, пыталась доказать, что сможет проделать такой путь на лошади, но мы понимали, что это просто бравада. Моя горничная впервые села на лошадь как раз два дня назад, когда нужно было выезжать, и чуть не упала, ее вовремя подхватил телохранитель Саида. Вот тогда и выяснилось, что у женщины совершенно нет опыта верховой езды, ездить ей приходилось только в телегах или дилижансах. Это была катастрофа, я не могла отправиться в поездку без служанки и не потому, что боялась не справиться со своей одеждой или чем-то другим, а из-за банальных приличий, которые не позволяли женщине находиться одной в компании посторонних мужчин. Саид решил и эту проблему. Нет, первым его предложением было: «Оставайся, я смогу тебя защитить от всего», а вторым, когда он расстроенно выслушал о моем желании повидать древний город предков: «Хорошо, я найду тебе служанку». И нашел.

Сима оказалась немногословной женщиной средних лет, спокойной, незаметной и незаменимой. Она практически не говорила на алардском, но несколько слов знала. В седле Сима держалась великолепно, о таких, как она, говорят, что они в нем родились. Женщина даже верхом на лошади умудрялась заниматься вышивкой. Я так поняла, что скоро младшая дочь Симы выходит замуж, и она помогает готовить приданое. Было интересно слушать объяснение Пазыла о брачных традициях степняков. Если в нашей стране за невестой тоже давали приданое, которое в основном измерялось в денежном эквиваленте, и чем было больше, тем выше шансы выйти удачно замуж, то у степняков приданым назывались предметы домашней утвари и обихода, одежда и текстиль. А еще в приданом обязательно должен быть ковер. Я так и не поняла зачем, но, по словам Пазыла, без него никак нельзя. Но если все эти вещи собирали родители невесты, то от жениха требовался калым. Причем он не являлся выкупом за невесту, это скорее доказательство того, что жених сможет обеспечить семью. Калым делился после свадьбы между родителями невесты и молодой семьей, родителям полагалась компенсация затрат на приданое, а оставшееся переходило в распоряжение жены. Она могла оставить деньги себе, так делали те невесты, что сомневались в чувствах своих мужей, ведь в случае отсутствия в браке ребенка супруг мог выгнать жену. Для женщины это считалось позором и тогда для нее оставалось не так много возможностей: либо жить на остатки калыма, либо проситься в наложницы к обеспеченному мужчине. После рождения первенца калым становился общим семейным состоянием и супруг мог им распоряжаться без согласия супруги, а всё потому, что брак считался освященным богами и не подлежал отмене.

После такого подробного рассказа Пазыла я многое поняла в мотивах поступков Сабимы, третьей жены Джанжуура. Как ей жилось эти семь лет? Для всех она не являлась настоящей женой Князя, ведь совместных детей у них не было. Да, это не ее вина, но кого это интересует. Неудивительно, что она пошла на подлог с ребенком, чтобы хоть родственники не считали ее никчемной.

Августиан объявил обеденный привал, солнце практически висело в зените и пришла пора прятаться в тень. Монарх учел особенности климата в степи и вот уже второй день в полдень наши сопровождающие разбивали шатры, чтобы три самых жарких часа мы могли отдохнуть от палящего светила. Люди Саида установили мой шатер в рекордные сроки, мне оставалось только прилечь на подушки и наслаждаться видом суетящихся вокруг лагеря мужчин, попивая прохладный кумыс. Кстати, эту тайну мне тоже удалось выяснить. Оказалось, что для кумыса и прочих молочных продуктов степняки производят пористые специальные кувшины из необожженной глины, за счет незначительного испарения жидкости через поры и достигается этот охлаждающий эффект. Так что это не магия, а та же самая наблюдательность.

— Леди Рибианна, вы долго собираетесь игнорировать своего сюзерена? — обманчиво ласково спросил Августиан, загородив мне обзор своим королевским телом. — Я все еще жду от вас извинений, дорогая кузина, и заметьте, мое терпение подходит к концу.

— Ваше Величество, не напомните мне, каких именно извинений вы от меня ждете? Видите ли, в последние дни было столько событий, что произошедшее между нами недоразумение как-то вылетело из моей головы.

Сарказм так и сочился из меня, но придраться к словам у Августиана вряд ли получится. В другой раз я просто извинилась бы, даже не считая себя виноватой, а теперь врожденная вредность и обостренное чувство справедливости не давали этого сделать. Я понимаю, что от короля глупо ждать признания собственной вины, но как же тяжело менять мнение о человеке, которого еще недавно искренне уважала.

— Анна, хватит паясничать, — скривился Августиан и сел напротив меня. — Ладно я уже привык к твоему дерзкому характеру, но твое поведение дискредитирует меня в глазах подданных, не говоря о степняках.

— Ваше Величество, вы преувеличиваете, — усмехнулась я, придерживаясь официального обращения, хотя видела легкое марево работы амулета от подслушивания. Надо же, а раньше я магию видела намного хуже, то ли практика сказывалась, то ли дар провидца. — Уверена, все наши спутники думают, что вы наконец-то дали мне отставку. Наверняка в кулуарах скоро будут обсуждать главную новость сезона — король променял фаворитку на наложниц Князя. Что это — падение устоев или новое веяние моды? Интересно, много ли брюнеток из тех, что еще несколько недель назад пытались с помощью париков выдать себя за блондинок, встретят вас по приезду? А если серьезно, моя изоляция ни в коей мере не роняет тень на вашу репутацию и радость ваших подданных тому подтверждение. Я вообще впервые наблюдаю такое единодушие среди ваших доверенных лиц, кажется, раньше ничья опала их так не сближала.

— Анна, мне не нравится твой сарказм. — Взгляд Августиана полыхал сдерживаемой яростью и желанием. Раньше меня это напугало бы, а сейчас в душе отозвалось лишь презрение. — Ты же знаешь, одно твое слово или благосклонный взгляд, и никакие наложницы, придворные дамы и их сопливые дочки мне будут не нужны…

— Лучше бы вам, Ваше Величество, не нравилась я, а не мой сарказм. — Наверное, я впервые перебила монарха, очень не хотелось выслушивать его лживые признания. Почему я так решила? Но ведь любящий человек никогда не будет предлагать такую порочащую связь. Разве можно делить любимого с кем-то еще? Одна мысль, что у Двэйна может появиться любовница, вызывала во мне дикую ревность и гнев. — Мой ответ все тот же — нет. И если вы считаете его оскорбительным, то я по приезду на родину сразу же удалюсь в поместье, давно подумывала о его реорганизации.

— Степь не лучшим образом сказалась на вашем характере, леди Рибианна, я непременно поговорю об этом с вашим мужем, — раздраженно бросил Августиан и ушел к своему шатру.

Спрашивается, зачем приходил? Или это такой способ помириться? Похоже, я потеряла последнюю возможность наладить диалог с кузеном, и что-то мне подсказывает, что придется уезжать не в поместье, а сразу к сестре. Волнует ли меня это? Нет. Потому что родина для меня — это не место на карте, а семья.

* * *

Раскопки не задались еще с ночи. После разговора с Августианом день пошел немного быстрее: обед, полуденный сон и дорога в бескрайней степи. К холму мы приехали, когда уже стемнело, все были уставшие, и хотелось только одного — лечь спать. От позднего ужина я отказалась, только попила, смыла с себя пыль и легла, а ночью проснулась от естественных потребностей тела. Лагерь добросовестно охранялся, один из телохранителей проводил меня до заветных кустиков. Мне было неловко, но и отказываться я не стала, все же под охраной спокойнее. На обратном пути я заметила над холмом цветное сияние, неяркое и пульсирующее, как радужный круг в храме. Почему-то в этот раз флуктуации магии не казались теплыми, наоборот, они вели себя агрессивно, вызывая во мне неясное чувство опасности.

Я даже оглянулась к своему сопровождающему и спокойно так спросила, не кажется ли ему, что над холмом что-то светится. Степняк очень удивился, но ответил, что ничего там нет, кроме отблесков костра.

Неудивительно, что после всех этих странностей я плохо спала, и снилось мне что-то неприятное, давящее и откровенно пугающее. А под утром и вовсе привиделся кошмар: будто бы я иду в кромешной тьме, обдирая руки в кровь о каменные стены, спотыкаюсь и падаю. Знаю, что надо подняться, но сил нет, и приходилось практически ползти. Куда? Зачем? Ответа нет, меня окружает зловещая тишина. Я даже согласна услышать шорох от лапок мышей или других мелких животных, только бы знать, что я в этом аду не одна. В голове всплывают мысли о подземном мире и о том, как о нем рассказывают священники. Муки, огонь, крики грешников, хаос и боль, но мне кажется, остаться в темноте и в одиночестве под толщей земли намного страшнее. Многократно. Ощущение безысходности давит, но ужас заставляет двигаться, неважно куда, главное, чтобы там была жизнь…

Из затяжного кошмара меня вырвала Сима, я еще с вечера попросила ее разбудить меня пораньше. Было подозрение, что мои коллеги и король в частности захотят оставить меня в лагере. В другой раз я, может быть, и сама не пошла осматривать развалины, но после ночного представления, которое довелось увидеть только мне, любопытство не оставило бы меня в покое.

Как я и думала, часть моих соотечественников уже проснулась и вовсю готовилась к походу.

— Леди Рибианна, доброе утро. Удивлен, что вы поднялись в такую рань. Неужели два дня дороги вас не утомили? Завидую вашему здоровью, я вот с удовольствием еще поспал бы, если была бы такая возможность.

Лорд Эдинторн всем своим видом выражал любезность, но только неискушенный человек не заметил бы насмешку.

— Старость косит даже самых достойных, лорд. Но вы не расстраивайтесь, в ваши годы есть еще множество увлекательных занятий, например, делиться опытом с внуками. — На самом деле лорд стариком не был и выглядел весьма неплохо для мужчины сорока пяти лет. Но разве это давало ему право насмехаться надо мной? Вот и я думаю, пусть на себе ощутит свое же оружие. — А поднялась я пораньше, чтобы тоже отправиться к развалинам, всегда мечтала полюбоваться восходом солнца над степью.

— Кузина, дорогая, я сомневаюсь, что сегодня вам стоит идти с нами. — Незаметно подошел Августиан. — Что вам там делать? Вот когда мы расчистим дорогу, разберем завалы, сметем пыль с артефактов древности, тогда и ваш черед придет. А любоваться восходом вы можете и отсюда.

— Спасибо, Ваше Величество, я обязательно последую вашему совету, — склонила я голову в знак согласия.

На самом деле я не собиралась ждать тот гипотетический день, о котором говорил монарх. Сегодня я твердо решила подняться наверх и найти ту штуковину, которая так заманчиво сияла в ночи. А пойду я в компании короля и его свиты, или отправлюсь только в сопровождении собственной охраны, для меня было неважно.

— Я рад, что вы, леди Рибианна, не из тех женщин, которых необходимо уговаривать и доказывать всю опасность посещения древнего города.

Августиан лучился самодовольством. Похоже, он до сих пор думал, что я не рискну ослушаться его прямого приказа. Что ж, пусть это будет сюрпризом для моего венценосного родственника.

Я еще раз поклонилась королю, получая истинное наслаждение от того, что не надо делать реверанс, и собралась уже покинуть неприятное для меня общество, как монарх цепко ухватил мое плечо.

— И не думай, что сможешь отправиться на раскопки самостоятельно, я уже отдал приказ, чтобы из лагеря тебя не выпускали, — прошипел мне на ухо Августиан.

А вот и месть, маленькая, мелочная и недостойная мужчины, но разве королю допустимо говорить об этом? Молчание — золото. И если я хочу без помех прогуляться на холм, то стоит себе почаще об этом напоминать.

— Никогда не любила змей, пауков и крыс, а их в развалинах наверняка очень много, — ласково улыбнулась я. — Желаю вам, господа, важных и ценных находок.

Оказывается, настроение может поднять даже небольшая мелочь, например, кислые лица будущих археологов. Чтобы не вызывать подозрения у Августиана, я вернулась в свой шатер и отправила Симу за завтраком.

Мужчины ушли примерно через час. Помимо Августиана, лорда Эдинторна и еще парочки аристократов, отправились и все три священника, историк и географ. И это не считая проводника, телохранителей кузена и нескольких степняков. Компания подобралась немаленькая и я какое-то время наблюдала за тем, как она растянулась по тропинке, ведущей на верх холма.

— Госпожа, все готово, — будто из воздуха материализовался Пазыл. За время нашего знакомства он существенно улучшил свой алардский и почти не ошибался. — Лошади оседлал, припасы собрал. Когда выходить?

— Вот что мне в тебе нравится, Пазыл, так это инициативность, — усмехнулась я.

— Я думать, госпожа хотеть посмотреть диковинку. — Телохранитель нахмурился, видимо, не поняв значения моего последнего слова.

— Правильно подумал, я просто удивлена, что ты не стал меня отговаривать. Уверена, Саид и князь Джанжуур снабдили тебя жесточайшими инструкциями по моей безопасности.

— Я не глупец, понимать, что госпожа может исчезать. Лучше я быть рядом, защищать и погибать героем, чем от рук палача, если вы пропасть, — глубокомысленно заявил степняк, а взгляд его выражал несколько другие мысли. Похоже, Пазыл смирился с неизбежным, хотя и не одобрял моего желания быть в гуще события.

— Я рада, что мне не нужно тебя уговаривать. А выезжаем прямо сейчас. Надеюсь, к развалинам ведет не одна тропинка? Не хотелось бы встретиться с кузеном в первый же день. Как ответственная подданная, я просто обязана позаботиться о том, чтобы настроение монарха не испортилось раньше времени. — Улыбнулась сама себе, предвкушая интересный и насыщенный день.

* * *

Наш небольшой отряд, состоящий из меня, Пазыла и еще трех степняков из личной «гвардии» Саида, двигался несравнимо быстрее, чем королевская компания. И дело было даже не в том, что нас не сдерживали многочисленные пешие люди (прислуга и рабочие), а в более удобном маршруте. Оказалось, что Пазыл в силу приближенности к Джанжууру уже бывал в этих местах и знал еще один путь к развалинам. Мне стало любопытно, почему Августиана не повели по пологому пути, который еще и шел вдоль ручья. Объяснение имелось, Князь, как и любой степняк, любил красивые и широкие жесты, в частности он хотел показать монарху соседнего государства, что и в его стране есть поистине монументальные вещи. Марионес начали расчищать чуть меньше полугода назад, и хоть заниматься этим предстояло еще не один год, но лучший вид на древние руины был именно с той стороны холма, на которую сейчас поднимался Августиан. Королю предстояло насладиться незабываемым зрелищем — увидеть город с небольшой возвышенности и оценить его масштабы. Ну, а мы подойдем к поселению предков с краю.

Мне тоже хотелось посмотреть на город сверху, но я решила не расстраиваться и оставить это впечатление на потом. Я была уверена, что Августиан уже завтра захочет взять меня с собой. Дело не в предвидении, а в том, что ему обязательно донесут о моей отлучке, наверняка кузен тоже предпочтет видеть меня рядом с собой, как и Пазыл.

Погода стояла замечательная, солнце только-только показалось из-за горизонта и еще не успело раскалить степь, зато его яркие красноватые лучи добавляли растениям немного волшебства. Дул легкий ветерок, над цветами вовсю трудились пчелы и другие насекомые. Мой взгляд отдыхал, цепляясь за невысокие деревья, пышные кусты и крупные каменные глыбы. Последние валялись в хаотичном порядке, будто их случайно потерял великан, а может, какой-то грандиозный взрыв разметал по окрестностям эти камни. Пазыл тоже не знал откуда взялись глыбы в их степи, где и скал-то отродясь не было.

Но несмотря на всю красоту окружающей природы и предвкушение от близкой встречи с многовековой тайной, я чувствовала себя некомфортно. Сердце сжималось от тревожного предчувствия, а разум подкидывал мне отрывки ночного кошмара. На какой-то миг мне захотелось вернуться в надежный лагерь, но от этой мысли стало еще гаже. Получается, мое бездействие обернется худшими проблемами? Дар старика молчал, будто затаился и выжидал подходящего случая.

Мое беспокойство усиливалось по мере нашего приближения к древнему городу. Я поглядывала на Пазыла, а тот хмурился и внимательно всматривался в каждый куст, то ли ожидая нападения врагов, то ли боясь пропустить нужный поворот.

— Пазыл, что происходит? — не выдержала я.

— Не знаю, будто смотреть на нас что-то, следить, оценивать…

— Духи? — чуть усмехнулась, планируя свести этот разговор к шутке, потому что мне самой казалось, что за нами наблюдают.

— Духи или боги, а может, люди, — бросил пристальный взгляд Пазыл на вполне себе мирный валун, лежащий у тропы. — Махи, проверь…

Махи, один из наших сопровождающих, выхватил саблю и пустил свою лошадь легкой трусцой к камню. Вид у степняка был обманчиво ленивый и расслабленный. Я на всякий случай приготовилась ударить магией, но этого не потребовалось, никакой засады Махи не обнаружил.

— Лучше бы там были люди, — глубокомысленно изрек Пазыл и нахмурился еще сильнее.

Я же наоборот облегченно выдохнула. Это степняки побаивались каверз духов или испытания богов, потому что, будучи сильными мужчинами, они не понимали и не знали, что можно противопоставить бестелесной и могущественной сущности. А я свято верила, что богам и духам глубоко плевать на людей, им вообще нет смысла что-то нам подстраивать, потому что человечество само с этим справлялось.

Дальнейший путь я старалась отвлечься от мрачных мыслей и насладиться приятной поездкой. Наверное, если бы путь был более долгим, я успела бы понять причины своего беспокойства, но уже из-за следующего поворота показались первые полуразрушенные строения. Я смотрела по сторонам во все глаза, пытаясь мысленно дорисовать стены или колонны, представить для чего предназначалось то или иное здание. Сделать это было трудно не только из-за сильного разрушения города, но и из-за толщи земли и растений, которые покрывали все вокруг. Даже удивительно, что землетрясение смогло обнажить некоторое строения, не разрушив их окончательно.

И всё же на жилые кварталы это мало походило, скорее уже на ступени храмового комплекса. Я читала в одной старинной книге, что араи строили свои города ступенями. У подножия проживал простой люд, который выращивал домашних животных, овощи, фрукты и прочее для нужд города. На первой ступени селились ремесленники и прислуга, на второй купцы и теневое братство, третья отдавалась аристократам, не владеющим магией, и воинскому сословию, четвертая магам и священникам, а на пятой всегда стоял храм и жить в нем или рядом было позволено только императору и членам его семьи. Естественно, что верховный правитель араев редко покидал столицу, поэтому зачастую храмы в других городах пустовали, простым людям их разрешено было посещать только днем.

Если верить всё тем же книгам, араи были закрытым народом, к людям они относились с долей снисходительности и считали их отсталыми в развитии. Но в то же время в городах араев не существовало рабства, каждый житель, в том числе и самый нищий крестьянин, имел право на беспристрастный суд. Происходило это действо в храме, куда приводили спорщиков или подозреваемых в преступлении, и специальный артефакт давал ответ. Как он это делал — в книгах не описывалось, всё же легенды и хроники древнего народа составлялись уже после его уничтожения.

По мере продвижения по городу стало понятно, что лошадей придется оставить, слишком велика стала вероятность повредить им ноги. Я своей Снежинкой рисковать не хотела, да и других лошадок было жаль, поэтому мы спешились, животных стреножили и оставили с ними одного степняка. Я так поняла, что охранять он остался именно мою «блондинку», которой восхищенных взглядов доставалось даже больше, чем мне.

— Госпожа, осторожно! — Пазыл подхватил меня под руку, когда я чуть не упала, перепрыгивая с одного камня на другой. — Надо ходить медленно, бегать по камням опасно.

Я была с ним согласна, поэтому спорить не стала, зато про себя заметила, что моя беспечность какая-то странная. С чего это я вдруг сорвалась чуть ли не на бег? Куда я так тороплюсь? Прислушавшись к себе, поняла, что меня действительно тянет в глубь города. Пока еще это ощущение не было навязчивым, скорее просящим и зовущим. Казалось, где-то там есть что-то принадлежащее мне, и оно очень соскучилось, можно сказать, страдает в чужих руках.

«Придет же такая глупость в голову!» — фыркнула я про себя и постаралась абстрагироваться от зова. Тем более что сделать это достаточно легко, так как развалины весьма живописны.

Время пролетело незаметно, судя по солнцу, день подходил к полудню. Я успела чертовски устать, исписать заметками несколько листов в блокноте и даже зарисовать парочку приглянувшихся зданий. Поэтому предложение Пазыла укрыться в тени и пообедать я встретила с энтузиазмом. Мы выбрали на вид самое крепкое здание и вошли внутрь, далеко проходить на стали, опасность обвала никто не отменял.

Из-за жары особо есть не хотелось, отломила кусок лепешки, съела пару шариков сухого сыра и запила водой. Пазыл настойчиво вручил мне шмат вяленого мяса, которое я даже не пыталась отгрызть, а просто спрятала в карман, куда уже отправились несколько сырных шариков. Вещи испачкать я не боялась: и мясо, и сыр, имели крайнюю степень сухости, главное, не забыть их вытащить из кармана потом. Пазыл укоризненно покачал головой, но ничего не сказал, видимо, посчитав свою миссию по моему кормлению выполненной.

Я прислонилась спиной к прохладной стене и прикрыла глаза, ноги гудели от непривычных нагрузок, а голова от духоты. Степняки тихо переговаривались, то ли не хотели тревожить своими голосами духов, то ли боялись, что древние конструкции способны развалиться от любой малости. Я же так не считала, в монументальных творениях моих предков еще ощущалась сила. Тончайшие нити магии пронизывали здание, едва заметные, будто паутина, но они все же были. Когда-то мастера потрудились на совесть, чтобы не только построить город, но и напитать его силой, соткать узор из нее. Я грустно улыбнулась, захотелось своими глазами увидеть город в те времена, когда он был живым и великим. Протянула руку к ближайшей колонне, провела ладонью по выцветшему и полуистершемуся узору, поправила ниточку магии, стремясь восстановить рваное кружево древнего плетения. Последующий непонятный удар болью пробежался по всему телу, заставил сердце затрепыхаться в груди, а душу устремиться вдаль…

Перед глазами мелькали сцены прошлого, а может, будущего. Все мои страхи и кошмары кто-то могучей рукой просеял и отбросил в сторону, посчитав их несущественными и наивными. От меня ждали великих свершений, отмщения врагам и восстановления былой славы. Этот кто-то признал меня достойной знаний и мудрости предков, и его совершенно не волновало, нужны ли они мне.