1

Голубой саксонский лес Снега битого фарфор. Мир бесцветен, мир белес, точно извести раствор. Ты, в коричневом пальто, я, исчадье распродаж. Ты – никто, и я – никто. Вместе мы – почти пейзаж.

2

Белых склонов тишь да гладь. Стук в долине молотка. Склонность гор к подножью дать может кровли городка. Горный пик, доступный снам, фотопленке, свалке туч. Склонность гор к подножью, к нам, суть изнанка ихних круч.

3

На ночь снятое плато. Трепыханье фитиля. Ты – никто, и я – никто: дыма мертвая петля. В туче прячась, бродит Бог, ноготь месяца грызя. Как пейзажу с места вбок, нам с ума сойти нельзя.

4

Голубой саксонский лес. К взгляду в зеркало и вдаль потерявший интерес глаза серого хрусталь. Горный воздух, чье стекло вздох неведомо о чем разбивает, как ракло, углекислым кирпичом.

5

Мы с тобой – никто, ничто. Эти горы – наших фраз эхо, выросшее в сто, двести, триста тысяч раз. Снизит речь до хрипоты, уподобить не впервой наши ребра и хребты ихней ломаной кривой.

6

Чем объятие плотней, тем пространства сзади – гор, склонов, складок, простыней - больше, времени в укор. Но и маятника шаг вне пространства завести тоже в силах, как большак, дальше мяса на кости.

7

Голубой саксонский лес. Мир зазубрен, ощутив, что материи в обрез. Это – местный лейтмотив. Дальше – только кислород: в тело вхожая кутья через ноздри, через рот. Вкус и цвет – небытия.

8

Чем мы дышим – то мы есть, что мы топчем – в том нам гнить. Данный вид суть, в нашу честь, их отказ соединить. Это – край земли. Конец геологии; предел. Место точно под венец в воздух вытолкнутых тел.

9

В этом смысле мы – чета, в вышних слаженный союз. Ниже – явно ни черта. Я взглянуть туда боюсь. Крепче в локоть мне вцепись, побеждая страстью власть тяготенья – шанса, ввысь заглядевшись, вниз упасть.

10

Голубой саксонский лес. Мир, следящий зорче птиц – Гулливер и Геркулес - за ужимками частиц. Сумма двух распадов, мы можем дать взамен числа абажур без бахромы, стук по комнате мосла.

11

«Тук-тук-тук» стучит нога на ходу в сосновый пол. Горы прячут, как снега, в цвете собственный глагол. Чем хорош отвесный склон, что, раздевшись догола, все же – неодушевлен; то же самое – скала.

12

В этом мире страшных форм наше дело – сторона. Мы для них – подножный корм, многоточье, два зерна. Чья невзрачность, в свой черед, лучше мышцы и костей нас удерживает от двух взаимных пропастей.

13

Голубой саксонский лес. Близость зрения к лицу. Гладь щеки – противовес клеток ихнему концу. Взгляд, прикованный к чертам, освещенным и в тени, - продолженье клеток там, где кончаются они.

14

Не любви, но смысла скул, дуг надбровных, звука «ах» добиваются – сквозь гул крови собственной – в горах. Против них, что я, что ты, оба будучи черны, ихним снегом на черты наших лиц обречены.

15

Нас других не будет! Ни здесь, ни там, где все равны. Оттого-то наши дни в этом месте сочтены. Чем отчетливей в упор профиль, пористость, анфас, тем естественней отбор напрочь времени у нас.

16

Голубой саксонский лес. Грез базальтовых родня. Мир без будущего, без – проще – завтрашнего дня. Мы с тобой никто, ничто. Сумма лиц, мое с твоим, очерк чей и через сто тысяч лет неповторим.

17

Нас других не будет! Ночь, струйка дыма над трубой. Утром нам отсюда прочь, вниз, с закушенной губой. Сумма двух распадов, с двух жизней сдача – я и ты. Миллиарды снежных мух не спасут от нищеты.

18

Нам цена – базарный грош! Козырная двойка треф! Я умру, и ты умрешь. В нас течет одна пся крев. Кто на этот грош, как тать, точит зуб из-за угла? Сон, разжав нас, может дать только решку и орла.

19

Голубой саксонский лес. Наста лунного наждак. Неподвижности прогресс, то есть – ходиков тик-так. Снятой комнаты квадрат. Покрывало из холста. Геометрия утрат, как безумие, проста.

20

То не ангел пролетел, прошептавши: «виноват». То не бдение двух тел. То две лампы в тыщу ватт ночью, мира на краю, раскаляясь добела - жизнь моя на жизнь твою насмотреться не могла.

21

Сохрани на черный день, каждой свойственный судьбе, этих мыслей дребедень обо мне и о себе. Вычесть временное из постоянного нельзя, как обвалом верх и низ перепутать не грозя.