Вернувшись в бюро, я заперла за собой дверь и задернула шторы, чтобы люди, забредшие в соседний магазин спиртных напитков, не увидели, как я печатаю. Однако я была слишком сосредоточена на своей статье, чтобы особо беспокоиться. Словно вышла на финишную прямую в решающем забеге и не чувствовала земли под ногами.

Слова Леонарда нужно тысячу раз проверять. Нельзя верить ему, пока не услышу запись собственными ушами. Но если он не врет… если действительно существует пленка с доказательством… пленка, которую я смогла бы предъявить редакторам…

Я заставила себя сосредоточиться на работе. Чтобы получить шанс оправдаться, я должна вернуть доверие редакторов хорошей статьей о митинге — с четкой позицией, безупречным стилем, точными деталями.

Не оставалось ни малейшего сомнения, что этот материал попадет на первую страницу газет. Хотя бы из-за присутствия на митинге мэра.

Наррагансет. Вчера вечером митинг против легализации казино превратился в бардак из-за прибытия незваного гостя — мэра Билли Лопрести, спровоцировавшего драку между двумя присутствовавшими.

Арестована жительница Саут-Кингстона. После эмоциональной перепалки получила травму пенсионерка из Западного Уоррика. Больше трехсот граждан, по большей части пожилых, заполнили зал «Эдвардс аудиториум» в Университете Род-Айленда.

Часы в бюро были очень старыми. Влага забралась под стекло, и минутная стрелка царапала поверхность циферблата при каждой попытке сдвинуться с места. Было почти полдесятого.

Лопрести, ярый сторонник легализации казино, не был приглашен на мероприятие, и его визит стал полной неожиданностью. Он вышел на сцену сразу после окончания речи исполнительного директора лотерейной компании Грегори Айерса.

С восторгом реагировавшая на каждое слово Айерса публика притихла при смене оратора.

— Речь идет не о моральной стороне узаконивания азартных игр. И даже не о доходе. Дело в принципе, — начал Лопрести. — Придя во вторник на голосование, делайте выбор не в пользу того, что выгодно лотерейной компании или будет лучше для штата, для Провиденса, а того, что нужно лично вам!

Никакой реакции из зала не последовало, захлопал лишь один человек в заднем ряду. В ответ резко поднялась дама во втором ряду, а за ней все сторонники Движения за процветающий Род-Айленд. Повернувшись лицом к незнакомке, дерзнувшей аплодировать мэру, Мэрлин Карузо, семидесятипятилетняя жительница Западного Уоррика, выкрикнула: «Не верьте ему! Он мошенник!»

Лопрести сложил руки на груди и остался невозмутим, несмотря на оскорбление в свой адрес. Однако Хильдагард Веттнер, восьмидесятилетняя жительница Саут-Кингстона, сидевшая в кресле-каталке у стены, сняла туфлю и швырнула ее в Карузо.

— Научись вести себя прилично, — потребовала она за секунду до того, как туфля попала Карузо в лицо.

Полиция университета тотчас вывела из зала обеих: миссис Веттнер и миссис Карузо. Потерпевшую отвезли в больницу Южного округа, где оказали необходимую помощь. Сторонницу мэра забрали в полицейский участок, куда за ней приехал сын Энтони, адвокат округа Вашингтон.

Дописав текст, я распечатала написанное, чтобы посмотреть, сколько это займет места. Стремясь к предельной точности, я обвела все, что нужно перепроверить, и вдруг услышала, как снаружи хлопнула дверь.

Хлопок прозвучал необычайно громко, и я со страхом вспомнила Мэтта и его советы. Встав, подошла к окну и раздвинула пальцами две полоски жалюзи.

У магазина спиртных напитков стоял «форд-таурус» с включенным мотором. За рулем сидел мужчина. Вскоре из магазина вышла женщина и махнула ему рукой. Мужчина вылез из машины и помог вынести ящик вина.

Я наблюдала за ними как идиотка, пока они не погрузили ящик в багажник и не уехали. Вернувшись к столу, я твердо решила гнать все мысли об убийце в куртке цвета хаки. Через минуту зазвонил телефон. Это была Дороти Сакс. Она сообщила, что статью поместят на первую полосу. Я ощутила уверенность, которая тотчас испарилась.

— Мне хотелось бы посмотреть на первоначальный вариант как можно раньше, — добавила она.

Это была невинная фраза, но я поняла ее истинный смысл. Дороти считает нужным выявить все фактические ошибки, которые наверняка будут содержаться в моей статье.

С трудом сдержав обиду, я ровным голосом ответила:

— Через десять минут.

— Прекрасно.

Тон редактора был холодным, профессиональным, будто мы никогда не работали вместе и не испытывали взаимной симпатии.

— И не забудьте упомянуть о реакции каждого лагеря, — напомнила Дороти.

Она серьезно? Это же знает любой стажер.

Когда Дороти повесила трубку, я поняла, что статья попадет на первую полосу не из-за доверия ко мне, а потому, что фотограф успел заснять туфлю в полете, за секунду до того, как она ударила по лицу бедную миссис Карузо.

В интервью после дебатов Лопрести назвал инцидент прискорбным и обвинил во всем противников казино, которые подошли к вопросу «слишком эмоционально».

Когда спросили мнение Айерса, он посоветовал Лопрести посещать митинги в поддержку легализации казино и добавил, что недопустимо подвергать оскорблениям любого выступающего.

Марджори Питтман, председатель Движения за процветающий Род-Айленд, осудила мэра за внезапный визит и выразила надежду, что он получил хороший урок и впредь не будет являться без приглашения.

Она добавила, что Карузо не является членом организации и ранее присутствовала только на одном ее собрании. «Мы не сторонники оскорблений, — заявила Питтман, — даже в политике».

На расшифровку записей в блокноте и проверку титула Марджори Питтман ушло на пару минут больше, чем я рассчитывала. Я погрузилась в чтение окончательного варианта, как вдруг снова зазвонил телефон.

Я подняла трубку, ожидая услышать голос Дороти, но это оказался Леонард.

— Не приходи сегодня на студию, — сказал он.

Меня кольнуло неприятное предчувствие. В чем дело?

— Проблемы с пленкой?

— Нет, с ней все нормально. За мной всю дорогу ехала какая-то машина. Припарковалась у офиса.

— Она до сих пор там?

— Да, только фары выключены. Я не хочу рисковать. Уйду сегодня домой вместе со всеми. Давай лучше встретимся у меня после работы. Если прибудешь раньше, то ключ на выступе над дверью.

Мне не хотелось ехать в Бристоль и сидеть в пустой квартире, ожидая, пока не вернется Леонард. Тем более если за ним хвост.

— Понимаю. Может, завтра выпьем кофе? В людном месте. В кафе?

— В «Руфулс» в десять, — предложила я, удивляясь его беспокойству. Как же хорошо, что сегодня у меня ночует Уолтер.

Мне не хотелось оставаться одной ни сегодня, ни завтра, никогда. Боже, когда это окончится? Я даже не могу бегать по утрам, а пробежка для меня единственный способ снять напряжение. Я невольно вздрогнула при мысли о машине, чуть не сбившей меня на Рошамбо-авеню.

— Как она выглядит?

— Обыкновенный седан.

В городе несметное количество седанов. Черт возьми, да, кроме мини-вэнов и спортивных машин, каждая тачка — седан. Однако у меня из головы не выходил серебристый автомобиль.

— Ты не разглядел, какого она цвета?

— Да. Серебристо-серая. На заднем бампере справа — вмятина.

Под дверью была записка от домовладельца: «Не застал тебя сегодня. Зайду завтра. Хэл Андоса».

Я задержала плату за квартиру всего на один день. Один день, а он уже оставляет записки. Я скомкала бумажку и швырнула в мусорное ведро.

Придется попросить Уолтера одолжить мне денег. Расскажу ему всю правду, выслушаю слова утешения и пообещаю найти группу поддержки. Иногда мне казалось, будто он ночует у меня только затем, чтобы проследить, как бы я не сбилась с пути истинного и не пошла ко дну.

Что ж, я иду ко дну, и повод теперь совсем иной. Чего скрывать… Уолтер даст мне денег, в этом я не сомневаюсь. Не прятаться же целый месяц от Хэла.

Я приготовила тарелку томатного супа, намазала хлеб маслом, села за стол и заставила себя поесть. В ожидании Уолтера прислушивалась к каждому шороху. Я боялась его прихода и в то же время с нетерпением ждала. Так хотелось излить ему душу!

К счастью, перед длинной вереницей магазинов, на которую выходят мои окна, не было припарковано ни одного серебристого седана, и по пути домой за мной никто не ехал. Но это мало утешало, паника росла. Нужно как-то отвлечься.

Я достала стопку листков со счетами, надеясь найти под ними лотерейные билеты, которые купила у Барри. Где же они? Если я занесла их в квартиру, то они лежат где-то здесь. Вещи не испаряются просто так.

Для меня это было скорее гипотезой, чем искренним убеждением. Письма, вырезки из газет, папки и стол в «Бостон леджер» — вещи, которые исчезли из моей жизни ни с того ни с сего.

Я вытряхнула содержимое рюкзака на кофейный столик и обыскала все внутренние кармашки. Пусто. Затем пролистала стопку газет на полу у дивана, не сомневаясь, что туда билеты попасть не могли.

В разгар поиска зазвонил телефон. Перешагнув через разбросанные журналы, я схватила трубку. Леонард интересовался, как я добралась домой. Сказал, что седан уехал до того, как он покинул студию, и его никто не преследовал.

— Я все не могу забыть того сумасшедшего, который позвонил на передачу с угрозой. У тебя в квартире установлена сигнализация?

— Ко мне сегодня придет друг, — ответила я. — Все будет в порядке.

— Возможно, я зря так суечусь.

— Что на кассете? — спросила я. — Отчего ты как на иголках?

— Ты говоришь по радиотелефону? — уточнил Леонард.

— Да, так что там?

— Я не хочу обсуждать это по беспроводному телефону. Завтра утром все сама услышишь. — После паузы он добавил: — Не беспокойся, Хэлли, я обещаю не подвести тебя.

Леонард повесил трубку. Компенсация. Я начинала верить в его искренность, хотя ситуация неприятная. Хочется побыстрее узнать, что на пленке, и не ждать до утра. Я стала расхаживать взад-вперед по комнате, спотыкаясь о газеты. О каких уликах идет речь? Разрешат ли мне вообще об этом писать? И где лотерейные билеты?

Я даже не слышала, как повернулся ключ в замке. Дверь распахнулась.

— У тебя был обыск? — спросил Уолтер, глядя на беспорядок, устроенный мной на полу.

— Смешно. — Я не стала вдаваться в подробности и что-либо объяснять. Судя по виду, у Уолтера выдался тяжелый вечер: глаза его покраснели от сигаретного дыма, губы потрескались.

— Попалась требовательная публика? — поинтересовалась я.

— Ужас. Три раза просили сыграть «Кожу и кружево». Будто я могу исполнить этот сентиментальный дуэт в одиночку.

Не лучший момент говорить о деньгах, решила я. Пусть отдохнет.

Помимо двух гитар у Уолтера был маленький усилитель и какая-то аппаратура, которую не хотелось оставлять на ночь в машине, поэтому он решил перенести все в квартиру. Я еще раз обыскала места, куда могли провалиться билеты: надеялась заполучить приличную сумму, пока он разгружался. Не повезло.

Но я по крайней мере немного успокоилась. Пусть Уолтер и не очень крепкого телосложения, зато он сообразителен и участвовал в уличных драках, да и серебряный браслет на его руке выглядит внушительно. Рядом с ним я чувствовала себя защищенной.

Уолтер собрался закинуть ковбойскую шляпу на стол, но заметил тарелку томатного супа.

— Не густо.

Мне показалось, это идеальный момент попросить взаймы, и все же я решила подождать. Пусть расслабится. Выпьет чашку чая. Положит ноги на кофейный столик. Я села на табуретку и взяла ложку. Томатный суп совсем остыл.

— Хочешь попробовать?

Уолтер покачал головой. Завтра ему предстоит встать рано и целый день колесить по городу. Лучше сразу лечь спать. Он взял сумку с джентльменским набором и направился в ванную.

Я вяло мешала холодный суп и готовила речь. «Уолтер, мне не повезло, и я подумала… Уолтер, надо было послушать твоего совета и найти группу поддержки сразу, как переехала сюда, но… Уолтер, я на собственном опыте убедилась, что надо держаться подальше от казино…»

Помешивания ускорились. Взглянув вниз, я обнаружила, что красный бульон расплескался. Схватив из раковины губку, вернулась к столу, подняла тарелку вместе с подставкой, чтобы вытереть стол, — под ней оказались пять лотерейных билетов. Именно там, где я их оставила.

Чудо. Симфония. Луч света, проникший сквозь потолок. Билеты казались даром неба, а не давно потерянной вещью. Я схватила «Дворец Цезаря», который порекомендовал мне Барри, нашла монету в чашке и соскребла латексное покрытие. Прокол. Засунула билет обратно под подставку и прислушалась к шуму в ванной.

Когда надо рано вставать, Уолтер принимает душ вечером. Часто поет песни середины семидесятых: «Иглз», Джексона Брауна, Стива Миллера. Сегодня не слышно ни звука. Не самый лучший вечер, чтобы просить денег. Я принялась за следующий билет. Несмотря на добрый совет Барри, второй и третий «Дворец Цезаря» тоже не принесли мне удачи.

Два последних билета были из серии «Грин покер», и Барри не хотел, чтобы я их покупала. Однако эльф, который и раньше мне помогал, улыбнулся снова. Пятьдесят долларов выигрыша.

Я исполнилась благодарности.

— Спасибо, Барри, — тихо произнесла я. Однако фортуна — штука жадная. Остановиться было невозможно. Пятидесяти долларов мне мало. Серый латекс на последнем билете никак не хотел поддаваться. А я не сдавалась и все терла и терла. У зеленого эльфа был флеш. Меня спасут только бубны.

Стерла два квадратика: король и двойка бубен. Дверь в ванную открылась, но я даже не подняла головы. В третьем и четвертом квадрате тоже были бубны, и я схватилась за голову.

Уолтер, с полотенцем вокруг бедер, подошел к столу:

— Что ты делаешь?

Я не ответила. Остался один квадрат. Монета покрылась слоем латекса и затупилась. Пришлось давить со всей силы, скользя острием по карточке.

Друг смотрел на меня с любопытством, пытаясь понять, что я делаю, почему тяжело дышу, хлопаю себя по лбу и моргаю.

Ничего не объясняя, я ткнула пальцем в лотерейный билет и попросила его назвать мне карты: я не верила своим глазам. Неужели я не сплю? Если мне это не снится, я только что выиграла десять тысяч долларов.