Мэгги села и закрыла глаза, чувствуя, как ее покидает боевой задор. Я полный идиот. Чак считает, что допустил ошибку.
Но уж точно не больше той, что совершила она, это очевидно.
Чак медленно опустился на кровать, прогнув матрас. Не шевелился, не касался Мэг, просто сидел рядом.
– Mэг, я… Мы знакомы семь лет, – запинаясь, пробормотал Чак. – И клянусь, я хотел тебя каждую секунду этого времени.
Она подняла голову и оглянулась, не совсем уверенная, верно ли расслышала.
– Что?
Чак одарил ее одной из своих трогательных кривых полуулыбок.
– Не заставляй меня повторять. И без того тяжко.
– Но… – повернулась Мэгги.
– Я боролся изо всех сил, чтобы держаться от тебя подальше эти последние несколько дней.
Он тряхнул рукой, словно пытаясь расслабить напряженные мышцы плеч и шеи.
– И да, ты была права. Я старался все подстроить так, чтобы на этот раз, после знакомства со мной – с Чарльзом – на той вечеринке, ты в конечном итоге ушла с ним домой. Понимаешь, я понадеялся, что таким способом сумею втиснуть эти семь лет в несколько недель. Но у нас нет недель. Даже дней. Даже часов. Но вдруг все получится? Я вообразил, что если смогу заставить Чарльза почувствовать к тебе то же, что и я…
Чак глубоко вздохнул, взглянув на Мэгги, потом покачал головой.
– Похоже, недооценил ситуацию… Имею в виду, что не смогу заниматься с тобой любовью, а затем отпустить. Вернее, рассчитывал, что если все сделаю правильно, то Чарльз никогда не позволит тебе уйти.
Мэгги молча наблюдала за собеседником, карие глаза смягчились. Чаку хотелось протянуть руку и коснуться нежной щеки. У нее такая гладкая и мягкая кожа. Но прикосновение к ней – последнее, что он может себе позволить.
– Прости. Я уже говорил, что идиот.
– Нет, – прошептала Мэг. – Ты не идиот.
– Ты была права и насчет моих двойных воспоминаний, – тихо добавил он. – Если ты и Чарльз…
Горло перехватило, но по печальному взгляду Чаку стало ясно, что Мэгги прекрасно уловила суть.
– По крайней мере, в этой части ты абсолютно права. Я наверняка вспомню. Непонятно, как это происходит… может, какой-то гормональный всплеск влияет на определенные центры мозга, но даже простого поцелуя хватило, чтобы предельно четко воскресить остаточную память и…
Он прервал невнятную тарабарщину, Мэг смотрела сочувственными нежными глазами, в которых так легко утонуть.
И хранила молчание.
– Что теперь? – снова выдавил полуулыбку Чак. – Кто из нас оккупирует ванную, пока не настал расчетный час?
– Как насчет кое-чего другого? – погладила Мэгги суровое лицо.
Чак осознавал, что должен встать и создать хоть какую-то дистанцию между ними, но у него не было сил. Вместо этого закрыл глаза, упиваясь запретным удовольствием от легких прикосновений. Мэг подалась ближе, и он почувствовал мягкие губы там, где считанные секунды назад блуждали тонкие пальчики.
Он не устоял и тронул хрупкую ладошку, прошелся по гладким рукам. Почувствовал ее дрожь и приказал себе остановиться, но не смог. Боже, элементарно не смог.
– Чак? – выдохнула Мэгги.
Тот открыл глаза. Восхитительный рот находился в дюйме от него. Вблизи глаза Мэгги оказались не равномерно карими. Темные и светлые оттенки коричневого чередовались, создавая лучистый эффект. Мэг улыбнулась, и хотя улыбка получилась грустной, лицо ее засияло. Чак не сумел удержаться, протянул руку и легко обвел контур подбородка. Такая красивая, такая беззащитная.
Пришлось облизнуть губы, чтобы хоть что-то произнести, и все равно голос звучал чуть громче шепота.
– Да, Mэг?
– Сегодня вечером я хочу быть с тобой.
Чак не ответил. Да и что тут скажешь?
– Завтра я сделаю все, что попросишь, – пообещала Мэгги. – Но сегодня хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.
Легко поцеловала, отпрянула назад, посмотрела в глаза и прошептала:
– Пожалуйста…
Поцеловала еще раз, и Чак почувствовал, что все протесты снесены потоком эмоций настолько мощных, что он едва не вскрикнул.
И вместо того чтобы отстраниться, прильнул к манящим губам.
Глубоко поцеловал, завладев ртом, упиваясь довольным мурлыканьем Мэг, и толкнул ее на кровать.
Господь Всемогущий, как же он этого хотел. Хотел эту женщину. Нуждался в ней.
Чак поцеловал еще сильнее, Мэг ответила с такой пылкой страстью, что у него пресеклось дыхание.
Она всем телом прильнула к нему, крепко обхватив твердую ногу, протиснутую между ее бедер, все теснее прижимаясь. Мэгги являла собой головокружительную смесь нежности и силы, сладости и огня. В ней заключалось все, о чем Чак когда-либо мечтал, но так никогда и не заполучил.
Он осознавал, что не должен залезать под подол ее рубашки. Не должен лелеять в ладони мягкую грудь. Отдавал себе отчет, что последнее, что он может себе позволить – ласкать дразняще отвердевшие соски и возбуждать ее еще сильнее.
Но не остановился, Мэгги издала глубокий горловой стон и продолжала целовать его, разжигая огонь.
Чак знал, что должен прекратить. Что должен отступить. Мэгги ему не принадлежит. И никогда не будет.
Но когда она распахнула его пиджак, он помог его снять. Расстегнул наплечную кобуру, и пистолет последовал вслед за пиджаком на пол. И когда Мэг потащила вверх его футболку, потянулся и послушно снял одежку через голову.
И потом снова поцеловал Мэг. Ощущение нежных рук, скользящих по голой спине, в сочетании с невыносимой сладостью рта кружило голову.
Шестьдесят часов. В его распоряжении только шестьдесят часов, и несущественно, постигнет ли его неудача или все получится. Время в любом случае на исходе, и тут уж ничего не поделаешь.
Осталось только насладиться моментом, украсть эти несколько часов и вкусить райское блаженство.
И он украдет. Мэгги откровенно выказала свои чувства и желания, оставив себя открытой и уязвимой.
Невозможно устоять и не воспользоваться счастливым шансом. Невозможно сопротивляться тому, чего так давно жаждал.
Мэг расстегнула свою рубашку и столкнула с плеч, обнажая кружевной бюстгальтер и гладкий живот. Чак поцеловал холмики грудей, пробежался пальцами и губами по восхитительной коже, а затем она потянула верхнюю пуговицу на его джинсах.
Легонько задела мужскую плоть, и реальность того, что они собираются сделать – уже делали – мигом вернула его на землю.
– Мэгги… – поднял голову Чак.
– Все хорошо, – успокоила она, прекрасно понимая ход его мыслей. – Нам обоим это необходимо.
Потом потащила его на себя, обхватила ногами и еще раз поцеловала.
– Мне это необходимо. Ты мне нужен, Чак.
Юбка уже исчезла. Каким-то образом Мэгги удалось от нее освободиться. Соблазнительница приподняла бедра, прижимаясь еще теснее, и Чак понял, что дурачит сам себя. При всем желании он никак не сможет остановить то, что они начали.
И помоги ему Бог, он к этому и не стремился.
Чак поцеловал ее с причудливой смесью эйфории и отчаяния, Мэг снова потянулась к джинсам и расстегнула молнию. А потом, Боже, коснулась напрягшегося естества.
Чак отстранился, сбросил мешающие джинсы и нижнее белье, она сняла бюстгальтер и стянула невесомые трусики.
Хотелось остановить время, навеки запомнить этот момент, сделать шаг назад и просто полюбоваться распростертой на постели Мэгги Уинтроп – обнаженной и жаждущей, жаждущей именно его. Воплотилась в реальность самая заветная, самая драгоценная фантазия.
Нельзя колебаться, нельзя позволить здравому смыслу взять верх. Потому что, начав думать рационально, он тут же осознает, черт побери, что единственно правильное – немедленно остановиться. Заставить себя оборвать это умопомрачительное безумие.
Мэгги потянулась к нему, он подался к ней, и оба распластались на кровати, кожа касалась кожи, мягкое тело – тугих мышц.
Такая хрупкая, такая прекрасная. Чак боялся раздавить ее, боялся ненароком причинить боль. И все же Мэг обняла его еще крепче, словно вес мужского тела совершенно не тревожил, словно она полностью ему доверяла.
Чаку хотелось касаться ее сразу и везде, руками и губами смаковать нежную кожу, тискать, ласкать и наслаждаться сладостной гладкостью. Он исследовал пальцами интимное местечко, Мэгги была влажной, горячей и готовой его принять. Толкнула его на спину и уселась сверху между сильных ног, мягкий живот уперся в отвердевшую плоть. Темные пряди накрыли обоих, как занавес, когда она подалась вперед и одарила его пылким требовательным поцелуем. Потом сдвинулась и проложила цепочку поцелуев по шее и груди. Ощущение было таким изысканным, что Чак услышал собственный громкий стон.
Он подхватил ее за талию и уложил на спину. Пушистые волосы рассыпались вокруг милого лица, почти черные на белой простыне.
Потом Мэг улыбнулась, в глазах плескалось немыслимое счастье.
Чак не сумел улыбнуться в ответ, не сумел вымолвить ни слова. Мог только целовать ее и молиться, что волны захлестывающих эмоций спадут, прежде чем он не выдержит и расплачется, как ребенок.
Сердце стиснуло, словно кулаком. «Господи помоги, Господи помоги, я не должен этого делать. Не имею права…»
– У тебя есть средство защиты? – прошептала Мэг. – Презерватив?
Чак покачал головой. Он не планировал и даже не мечтал, что такое в действительности произойдет.
Теперь они будут вынуждены остановиться. Нет другого выбора. Кажется, следовало бы почувствовать облегчение, но прилив разочарования был настолько острым, что Чак невольно зажмурился.
– У меня есть один в сумочке, – вспомнила Мэгги, отстранилась, спрыгнула с кровати и заметалась по комнате.
Почти мгновенно вернулась, разорвала пакетик из фольги и протянула ему резинку.
Но слишком поздно. Здравый смысл вернулся.
– Мэг, мы не должны этого делать.
Господи, еще бы тело послушалось разумных доводов. Ясно, что слова звучали бы куда внушительнее, не выкажи он столь явного доказательства влечения к ней.
В глазах Мэгги вспыхнуло нетерпение. Нетерпение, гнев и боль.
– Почему бы и нет? Кто сказал, что мы не должны получить желаемое? Кто, черт возьми, внушил тебе, что правильно, а что нет? Вот это правильно, – заявила Мэг, толкнула Чака назад на подушки, снова устроилась между его ногами, подалась вперед и прильнула к губам.
Поцелуй получился жестким, почти наказывающим, но она тут же смягчилась, порыв вспыхнувшей страсти закружил голову. Казалось невозможным, но он отвердел еще сильнее, когда Мэг прижалась к нему животом.
– И это правильно!
Она шевельнула бедрами, опустилась на Чака, и он одним плавным фантастическим толчком оказался внутри нее.
По-прежнему сжимая презерватив в руке.
– Мэгги… Боже!
Мэг откинула голову, оседлав и подпрыгивая, устанавливая ритм, от которого тут же зачастил его пульс, и Чаку показалось, что он сползает к краю обрыва, к невероятному свободному падению в собственный экстаз. Один только взгляд на тугую от страсти грудь, на дерзко торчащие восхитительные соски тут же усилил желание, и он почувствовал, как все быстрее и быстрее скользит к точке невозврата.
Никто, никто и никогда не доставлял Чаку такого наслаждения…
Он куда крупнее и мощнее, но, порабощенный собственными потребностями, бессилен сопротивляться Мэг. Он хотел ее. Нуждался в ней. Любил.
Любил настолько, что сумел поднять ее вверх и снять с себя.
Они не должны. Это неправильно.
Мэгги запротестовала и едва не устроила потасовку.
– Нет! Чак…
Он показал презерватив, скомканный в ладони.
– Эта штука не сработает, если останется в руке.
Мэг наблюдала, как Чак быстро нацепил резинку, и неуверенно улыбнулась. Она и правда испугалась, что он вознамерился остановить их и не позволить довести дело до конца.
Одним ловким движением Чак опрокинул ее на спину. Мэгги подалась к нему и широко раздвинула ноги, готовая полностью отдать себя. Он смотрел ей прямо в глаза, когда вошел в нее медленно, плавно, но так глубоко, что от нахлынувших эмоций у Мэг захватило дух, рот приоткрылся, взгляд стал мечтательным, веки затрепетали.
А потом она улыбнулась, и Чак понял, что на всю жизнь запомнит эти драгоценные мгновения.
– Это правильно, – пророкотал он. – Правильно.
– Да, – томно согласилась Мэг, прекрасные глаза наполнились слезами. – Я тоже так думаю.
Он снова поцеловал ее, в эти невыносимо нежные сладкие губы. Мэг подняла бедра, сильнее сжала мужскую плоть внутренними мышцами, и оба закричали, нарушив тишину тускло освещенной комнаты.
Чаку хотелось заниматься любовью долго и неспешно, чтобы этот момент длился вечно. Но Мэгги понукала все быстрее, все сильнее, все глубже. Он снова и снова толкался в нее, вновь и вновь заполняя собой, пока мир вокруг не растворился, и не осталось только здесь и сейчас, и только Мэгги.
Одна только Мэгги.
Она вскрикнула, и он почувствовал подступающий экстаз. Всепоглощающий, безумный, неодолимый. Мэгги, извиваясь, льнула к мужскому телу, ногти впились в спину.
Ее бурный оргазм подтолкнул Чака к краю, он взорвался, извергаясь наслаждением, пронзившим насквозь, как пушечное ядро. Наслаждением настолько сильным и горячим, что могло бы испепелить или сжечь на месте. Все связные мысли исчезли, остались только чувства, только тепло.
Ощущение покоя.
Восхитительного, пьянящего, бесконечного парения в небесах.
В облаке благоуханного аромата духов Мэгги.
– Думаю, я в тебя влюбилась, – прошептала Мэг, легко лаская губами твердый подбородок.
И тут Чак очнулся. Открыл глаза, реальность происходящего встряхнула рассудок, включила мозг ученого, и он различил легкую панику в ее словах.
Она думает, что влюбилась.
Чак скатился с Мэгги, вдруг осознав, что едва не раздавил ее. Увидел, что она наблюдает за ним, что светло-карие глаза изучают его лицо, и заставил себя улыбнуться. Она не подвинулась, не попыталась прижаться или обнять.
Он закрыл глаза.
«Боже, отдал бы все на свете, чтобы услышать эти слова в любой момент в течение последних нескольких лет».
Но теперь... Мэгги не может любить его. Она должна влюбиться в Чарльза.
Но я же был когда-то Чарльзом, рассуждал Чак. Может, все не так уж страшно. Если Мэг смогла полюбить его, покрытого рубцами и измученного, то наверняка влюбится в Чарльза. Это вполне логично.
За исключением того, что любовь иррациональна… любовь игнорирует здравый смысл.
И все-таки, пережитая близость может пойти на пользу. Может, физическое соитие привяжет Мэгги к нему… неважно, Чак он или Чарльз.
– Спишь? – позвала она.
Чак открыл глаза и обнаружил, что она по-прежнему смотрит на него.
– Нет.
– Ты в порядке?
В глазах Мэг мерцала озабоченность. Беспокойство и неуверенность.
– Да.
Чак обвил Мэг руками, притянул к себе, прижал спиной к груди и накрыл обоих покрывалом. Ее голова уютно расположилась под его подбородком, он теснее привлек любимую к себе, одной рукой нежно стиснул грудь и крепко обнял.
Обнял властно, прекрасно понимая, что лучше бы отпустить.
Это неправильно – то, что он натворил, чем самозабвенно занимался сегодня вечером. В пылу страсти Чак пытался убедить себя в обратном, но теперь оказался лицом к лицу с истиной. Неправильно заниматься с ней любовью и держать спящую в руках. Но сегодня выпал единственный шанс побыть с Мэгги… единственный, другого может и не представиться.
И использовал возможность на всю катушку, осознавая себя эгоистом и подонком.
Он же знал, черт побери, что не сможет дать ей желаемое. Не сможет заставить себя раскрыть все свои секреты. Чак никогда открыто не выражал своих чувств и никогда не отличался откровенностью.
Боже, он даже не смог признаться, что любит ее.
И это еще не самое худшее.
Шестьдесят часов. Уже меньше. Если он оплошает, то менее чем через шестьдесят часов будет мертв.
А если все удастся… Если его план сработает, если Мэгги сумеет убедить Чарльза переключиться на карьеру в медицине, то путешествия во времени не будут изобретены. Замыслы «Мастер-9» рухнут, Белый дом не взлетит на воздух, президент не погибнет.
И нынешняя жизнь Чака и дорога, по которой он сюда прибыл, немедленно отторгнутся реальностью. Его жизнь – он прекрасно это осознавал – разом перестанет существовать.
И сам Чак исчезнет.