Когда Гарри снова втиснулся на тесное сиденье, Алессандра наконец пошевелилась, после того как проспала почти семь часов. Он не мог припомнить случая в своей жизни, когда бы видел столь безмятежно спящего человека. Два раза он задерживался у обочины по естественной причине: он не решался остановиться в положенном для этого месте и оставить спутницу одну в машине, а будить ее ему казалось грешно.

Но с этим телефонным звонком нельзя было больше мешкать, поэтому он остановился настолько близко к телефонной будке, насколько возможно, и старался сделать так, чтобы, внезапно проснувшись, она его не увидела. И только когда он снова протиснулся на узкое сиденье, потревожив при этом свое сломанное ребро и выругавшись вполголоса, ее ресницы затрепетали. Гарри тронулся и выехал на шоссе, соединявшее штаты. На протяжении многих миль он поглядывал в зеркало заднего вида, пытаясь понять, не преследует ли их Айво; но их машина все это время оставалась на шоссе единственной.

На горизонте за спиной небо стало предрассветно-серым, и свет прибывал с каждой минутой. Гарри разглядывал Алессандру — теперь он мог позволить себе смотреть на нее всласть. Движение машины и звук мотора, должно быть, снова подействовали на нее усыпляюще, но сон ее был уже не таким крепким — время от времени она шевелилась и что-то тихонько бормотала.

Полночи Гарри боролся с мыслями о том поцелуе, но мысли эти возвращались и были нерадостными: вторую половину ночи он думал о том, что так она больше его никогда не поцелует. И уж во всяком случае, этого не произойдет в ближайшем будущем.

Но, Господи, этот поцелуй, казалось, превзошел все его мечты и ожидания: он был в миллион раз лучше, чем рисовала ему фантазия. А уж когда дело доходило до фантазий, Гарри нельзя было назвать новичком или любителем.

Значит, эта поза принцессы — всего лишь притворство, а под всей этой мишурой — изысканной прической, сшитой на заказ у лучших дизайнеров одеждой, совершенным макияжем, экзотическими духами и холодным, вежливым голосом — скрывалась женщина, в жилах которой вместо крови струилась расплавленная лава.

Гарри знал наверное, что, не окажись он участником заговора, в результате которого Алессандра чуть не погибла, эту ночь он провел бы в ее постели. Он снова был бы близок с женщиной, а ему очень этого недоставало. Нельзя сказать, что такое желание у него возникло за это время впервые, но, как сильно он ни желал близости, ни разу ему не встретилась такая, которой стоило добиваться.

С Алессандрой все было бы иначе, после ее поцелуя он в этом не сомневался.

О Иисусе сладчайший, если бы он разыграл карты иначе, то теперь спокойно спал бы рядом с ней, все еще обнимая ее, зарывшись лицом в ее пышные волосы. Наконец-то он был бы удовлетворен и впервые за много лет смог бы успокоиться и расслабиться.

Вместо этого Алессандра его возненавидела. Гарри знал, что она никогда больше не улыбнется ему, не позволит прикоснуться к себе. Ну а уж о том, чтобы она оказалась рядом обнаженной, и мечтать было нечего. И чем скорее он это поймет, тем лучше.

Алессандра издала какой-то звук, нечто среднее между вздохом и всхлипыванием, и Гарри с тревогой посмотрел на нее. Она снова издала этот звук, и он понял: ей снится что-то страшное. Гарри положил руку на ее колено и чуть похлопал по нему.

— Кошмар, — сказал он. — Это просто кошмар. Вам приснилось что-то, но это только сон. Где бы вы себя ни видели во сне, на самом деле вы не там. Вы здесь и в безопасности.

Он снова посмотрел на нее: ее глаза были открыты. Она еще тяжело дышала, но уже проснулась. Он сжал ее колено, прежде чем убрать руку.

— Все в порядке, Эл?

Она огляделась кругом, осмотрела внутренность машины, потом бесконечное ровное шоссе, расстилавшееся перед ними в еще неярком утреннем свете, струившемся на них с неба, и, наконец, посмотрев на него, глубоко вздохнула.

— Не могу поверить, что все это происходит со мной.

— Еще не поздно вернуться.

— Да, верно. — Она закрыла глаза. — Мне снилась собака. Знаете, это произошло снова.

— Что именно?

В этом бледном свете ее глаза казались почти лишенными цвета. Она перевела глаза на потолок машины и разглядывала теперь дыру в обивке.

— Я просто сидела и ждала смерти. — Вероятно, она говорила о том, что произошло вчера. — Все было так, будто мне снова пять лет и я, лежа на земле, смотрю на собаку, а она вот-вот бросится на меня. — Алессандра повернулась к нему. — Я решила, что никогда больше не останусь беспомощной. Вот почему я не могу вернуться.

— И вы воображаете, что сами укроетесь лучше и надежнее, чем сможет укрыть вас целая организация, специализирующаяся на спасении людей от скверных ребят?

— Если судить по тому, что я видела, то да. Эта Программа защиты свидетелей пока что не очень преуспела в том, чтобы защитить меня.

— А вы сами?

Она вызывающе вздернула подбородок.

— Есть многое, чему я должна научиться. Вероятно, в библиотеке есть книги, где написано, что и как надо делать, когда хочешь скрыться.

Книги в библиотеке? Гарри попытался замаскировать смешок под кашель. Она собирается узнать об этом из книг?!

— Засада была, конечно, чистой авантюрой, и с ней вышла промашка, но клянусь вам, у нас такого почти не случается. — Он сделал глоток из своей жестянки с пепси — жидкость оказалась безвкусной и тепловатой, но в ней был кофеин. Господи, как он устал! А она еще собирается в библиотеку за книгой! — И вы остались целы, верно? Как бы мы ни напортачили, мы все же ухитрились сохранить вам жизнь, а это чего-нибудь да стоит.

— То, что я жива, вовсе не заслуга вашей Программы защиты свидетелей, а ваша лично, — поправила Алессандра. — Если бы не вы, Гарри О'Делл, меня бы уже не было на свете.

— К вопросу о тех, кто действительно мог умереть, — переменил тему Гарри. — Джорджа уже перевели из интенсивной терапии в обычную палату. С ним все будет в порядке. Я только что звонил в Нью-Йорк.

— Слава Богу!

— Слава вам! — тихо поправил Гарри. — Это вы спасли ему жизнь, Эл.

— Я ему, вы мне… — Алессандра досадливо махнула рукой. — Но это ничего не меняет. Прежде всего нападения не должно было случиться — там никто не должен был в нас стрелять. Если бы я погибла, то ваша Программа защиты свидетелей была бы повинна в моей смерти так же, как Майкл Тротта.

— Ну, уж если и впрямь искать виноватых и покопаться поглубже, дорогая, то спросите свою совесть. Вы облегчили Тротта задачу найти вас. Мы дали возможность просочиться слухам о вашем местонахождении; но остальное вы сделали сами. Все, что надо было сделать Айво, — это поспрашивать, не поселилась ли в округе женщина, выглядящая как супермодель.

— Я не похожа на супермодель.

— В таком случае как кинозвезда, — пожал плечами Гарри. — Вы ведь не похожи на обычную рядовую фермершу из Пол-Ривер, это факт.

— Я даже не выходила из дома!

— И не должны были. Вам достаточно было проехать по городку, что вы и сделали, взять ключи у агента по недвижимости. Вы сидели в машине с таким видом, будто случайно забыли дорогу на ленч со своим агентом. Люди вас заметили.

Алессандра покачала головой:

— Ну, это глупости. Я просто сидела, и все.

— Как вы считаете, сколько человек в тот день отметили ваше появление?

Алессандра пожала плечами:

— Понятия не имею.

— А вы подумайте!

Она вздохнула:

— Не знаю. Ну, двое, трое…

— Двадцать пять, самое меньшее. Это только те, о ком мы знаем, а ведь возможно, их больше. Каждый кому-то сказал о вас, родным, знакомым. Мы узнали об этом, когда искали Айво после стрельбы в супермаркете. Итак, люди в этом городишке знали, что какая-то необыкновенно красивая женщина поселилась в доме Арчера на Делвин-роуд. — Гарри недовольно посмотрел на нее. — Да, вот так. К вашему сведению, даже если вас заметили только два или три человека, это уже много. — Он помолчал, давая ей переварить сказанное. — Вы и в самом деле хотите уцелеть?

Ответ последовал без колебаний:

— Да.

— В таком случае вам придется стать невидимкой, Элли. Одежда, которую вы покупали, когда выезжали с Кристиной Макфолл… — Он покачал головой. — В такой одежде вы никогда не будете незаметной.

Гарри окинул взглядом ее туалет: черная, плотно обтягивавшая блузка, пара шелковистых легких черных брюк, туфли на высоком каблуке. Господи! После ночи в машине она должна была выглядеть всклокоченной и помятой, но ничего подобного не произошло — она снова была фотомоделью, готовой сниматься для модного журнала.

— Вы упаковали все свои вещи?

— Конечно.

— Где они?

Алессандра смотрела на него, непонимающе моргая.

— В моей дорожной сумке. На заднем сиденье.

— Пожалуйста, откройте. — Гарри чувствовал себя до предела измотанным — надо было где-нибудь остановиться и выпить кофе. С другой стороны, все, что ему требовалось сделать, чтобы не уснуть, — это глубоко дышать, потому что при каждом вздохе грудь жгло будто огнем. — Берите же свою сумку — у вас там где-то должны лежать по меньшей мере три пары обтягивающих штанов — черные, серые и ярко-синие. Вытаскивайте их, и мы поговорим о вашей одежде.

— Это леггинсы, — сообщила ему Алессандра, сражаясь с дешевой нейлоновой дорожной сумкой, купленной для нее Джорджем.

— Не важно. Доставайте черную полосатую водолазку, — подсказал Гарри. — Ту, что так плотно вас обтягивает.

— Это особая вязка, — объяснила Алессандра, расстегивая сумку. — Рубчатая.

— Ах, рубчатая! Наконец-то! Теперь, когда вы объяснили, моя жизнь несказанно обогатилась.

Гарри взял у нее из рук леггинсы, свитер и некоторое время держал их, расправляя и разглядывая.

— В обтяжку. Слишком в обтяжку, хотя и красиво, — прокомментировал он. — В такой одежде вы выглядите очень привлекательной, хоть и чересчур ухоженной.

Он положил одежду на колени, потом его рука нырнула в сумку и извлекла две очень тоненькие маечки с короткими рукавами — одна была чисто белой, без всяких узоров и отделки, вторая — оливково-зеленой. На ощупь они оказались удивительно мягкими и нежными. Потом последовал синий свитер, который согревал ее вчера.

— Он тоже вам очень к лицу. Что там еще?

— Несколько рубашек. Юбка. Пара джинсов.

— Дайте-ка посмотреть.

Гарри опустил майки себе на колени, где уже лежала ее одежда, и взял джинсы.

— Да, пойдет.

— А юбка?

Алессандра вытащила и расправила юбку — черную и очень короткую. Выглядела она очень сексуально — в ней ее ноги должны были казаться еще длиннее. Гарри положил юбку на все растущую гору одежды у себя на коленях и сунул руку в сумку, чтобы достать две последние рубашки. Одна из них оказалась очень длинной и с короткими рукавами. Затем он вытряхнул из сумки несколько пар атласных трусиков и кружевных бюстгальтеров. То, что она носила под одеждой, значения не имело, потому что этого никто не должен был видеть, и он в особенности. Эта мысль почему-то уязвила его больнее, чем сломанные ребра.

— Теперь туфли, — сказал он. — Дайте-ка мне одну.

С усталым вздохом она сняла туфлю и протянула Гарри.

— А в чем дело?

— Высокие каблуки, — разъяснил он. — Выглядит слишком вызывающе, слишком сексуально. Теперь вам придется отдавать предпочтение низким, возможно, даже носить кроссовки.

Он передвинулся на левое сиденье, опустил стекло и выкинул всю новую одежду Алессандры вместе с туфлей, которую держал в руке.

— Боже мой! — Алессандра резко повернулась на сиденье и теперь смотрела, как ее одежда летела на землю со скоростью семьдесят пять миль в час. Потом она с ужасом взглянула на него. — Вы что, окончательно спятили? Зачем вы это сделали?

— Вы ведь хотите остаться в живых?

— Остановите машину! — Она была в ярости. — Сейчас же остановитесь и вернитесь за моей одеждой!

— Я не стану этого делать, и к тому же здесь нет поворота. Как федеральный агент, я… Она сильно ударила его по руке:

— Вы идиот! Это все, что я имела стоящего, а вы все выбросили! О Господи! Как вы могли сделать такое?

— Вам не удалось бы поносить ничего из этого, Эл, а если бы вы не послушались, то вас бы убили.

— По-вашему, я теперь не имею права носить хорошую одежду, не имею права выглядеть просто мало-мальски привлекательной…

Гарри пришлось повысить голос, чтобы перекричать ее.

— Мало-мальски привлекательной? Да вы с ума сошли! — Он ткнул в нее пальцем. — Надеть эту одежду — все равно что раструбить о вас в двадцать фанфар! Любой с одного взгляда определит, что по соседству появилась одна из десятка красивейших женщин на свете. Это все равно что забить во все колокола, застучать в барабаны, включить сирены! В этой вашей одежде нет ни малейшего намека на скромность. Так что стоит ли говорить о «мало-мальской привлекательности»?

— Ладно, если уж вы так считаете, Может быть, мне стоит несколько изменить своему стилю, немного, но…

— Никаких «может быть», и никаких «но».

— Я пыталась не переборщить с косметикой, и все же, когда посмотрела на себя в зеркало… с этими своими светлыми волосами я показалась себе такой бледной. — Алессандра покачала головой. — То же самое произошло, когда мы отправились покупать одежду — она была такой дешевой, и я подумала, что…

— На вас она не выглядит дешевой.

— Но…

— Чего вы хотите, Элли? Хотите скрыться, затеряться в толпе, стать незаметной? Или хотите оставаться королевой красоты и носить такую одежду, чтобы люди на вас оборачивались?

— В ваших устах это звучит так, будто я Елена Троянская. Я вовсе не так красива.

— Не кокетничайте. Когда вы входите в комнату, люди оборачиваются, чтобы посмотреть на вас.

— Да как вы не поймете — это ведь единственное, что я умею! — наконец взорвалась она. — Быть красивой — это все, что я умею, все, что я когда-либо делала. Только на это я и гожусь!

Господи! Она говорила совершенно серьезно!

— Сейчас как раз самое время научиться чему-нибудь еще, — нашелся Гарри. — Знаете, слесари тоже зашибают хорошую деньгу…

— Перестаньте меня высмеивать!

— Если серьезно, то в вашем наряде Тротта вас обязательно найдет. И вам еще очень повезет, если его киллер всадит вам пулю в голову, — а ведь Тротта может захватить вас и привезти обратно в Нью-Йорк, чтобы скормить своей собаке. Как вам такой юмор?

Алессандра побледнела.

— Зачем вы пытаетесь запугать меня?

— Ну, это самый крайний случай, худший вариант, так сказать. Но если вы не согласны полностью изменить свою внешность, я отказываюсь везти вас в Колорадо и подвергать опасности жизнь своих детей, которых могут случайно подстрелить в потасовке, когда люди Тротта наконец найдут вас.

— Я изменила…

— Нет.

Она подняла боковое зеркальце, чтобы посмотреться в него.

— С таким цветом волос я выгляжу совершенно по-другому. К тому же никогда в жизни я так не одевалась. Это не мой стиль! — Она и правда верила, что изменилась настолько, что Майкл Тротта теперь не мог бы ее узнать.

Гарри только махнул рукой.

— Прошу прощения. Так не пойдет. Отныне вы не должны носить ничего облегающего, ничего по фигуре, ничего, хоть отдаленно похожего на модную одежду.

— Но почему?

— Лучше поверьте, что я прав. Вы скрываетесь, и, значит, вас никто не должен видеть. Этого можно достигнуть двумя способами — вы или удаляетесь от мира, или становитесь невидимкой, становитесь такой, что никто не посмотрит на вас дважды. Подумайте, что это значит.

Алессандра хотела что-то сказать, но вдруг осеклась. Она сидела молча, с закрытыми глазами, прижав ладони ко лбу, пока машина пожирала шоссе миля за милей.

Когда она наконец заговорила, голос ее звучал глухо:

— Никакого другого выхода нет?

— Пластическая операция. — Гарри оценивающе посмотрел на нее. — Полностью изменить ваше лицо.

— А еще?

— Ну, еще можно, проезжая через следующий город, заглянуть в общественную библиотеку и взять книгу «Десять несложных способов, как укрыться от мафии». Может быть, вы найдете там хоть один, не учтенный мной.

Алессандра бросила на него неодобрительный взгляд:

— Очень смешно!

— По правде говоря, это действительно смешно. Джордж обязательно оценил бы.

— У меня нет денег. — Алессандра задрожала, но все же сумела овладеть собой; когда она заговорила снова, голос ее звучал холодно и бесстрастно. — И на какие средства я смогу приобрести ту уродливую одежду, которую вы рекомендовали мне носить и которая каким-то волшебным образом может сделать меня невидимой?

— Это будет мой подарок, — ухмыльнулся Гарри. Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Прошу прощения, я неловко выразился. Послушайте, Эл, мы будем в Луисвилле, как раз когда там откроются магазины, и найдем какой-нибудь супермаркет. Придется также заняться вашими волосами.

— Разумеется, они будут мышиного цвета? Гарри кивнул: мышиного.

Алессандра отвернулась к окну, стараясь не показать ему своих слез.

— Сделайте мне одолжение, Гарри, — сказала она. — Пожалуйста, попытайтесь не показывать своего удовольствия по этому поводу столь явно.

— К вам пришли.

Джордж открыл глаза и увидел человека, стоящего над его кроватью. Это его удивило. Он пережил сложную операцию и последующее переливание крови, а теперь наконец они перевели его из палаты интенсивной терапии в обычную палату, дав ему возможность отпраздновать тот факт, что он уцелел и жизнь его не кончена. И как же они обставили этот праздник жизни? Вместо того чтобы приставить к нему какую-нибудь красотку, только что выпущенную из медицинского колледжа и полную почтения к красивому и отважному агенту ФБР, получившему тяжелую рану при исполнении служебных обязанностей, они дали ему Стэнли, медбрата, мужчину!

— Пришли? — шепотом спросил Джордж. — Кто?

Стэнли пожал плечами:

— Я не уловил имени, приятель.

Стэнли был серфингистом, что, безусловно, увеличивало его обаяние.

— Посетитель — мужчина или женщина?

— Женщина, притом весьма фигуристая особа.

Ники. Несомненно, Ники. Кто же еще? Он надеялся увидеть ее, еще когда был в палате интенсивной терапии, он спрашивал о ней. Окутанный болью, как туманным облаком, с головой, отупевшей от потери крови, еще опасающийся, что умрет, он думал о Ники. И он звал ее. Он хотел сказать ей, что жалеет обо всем, что между ними произошло, хотел подержать ее за руку, потому что был уверен — если и есть на свете кто-то, кто может вытянуть его с того света, если есть некто сильный и крепкий, то это Ники.

Но она так и не пришла.

— Лучше поздно, чем никогда, — прошептал он, отвечая Стэнли. — Так-то, приятель. Медбрат проверил капельницу.

— Похоже, вы искренне рады.

— Да. — Джордж закрыл глаза, и на губах его появилась слабая улыбка.

Наконец-то Николь была здесь.

Он слышал, как вышел Стэнли, как закрылась и снова открылась дверь. Потом он услышал шаги — она приближалась к его постели.

— Господь всемогущий! Ты выглядишь ужасно!

Джордж открыл глаза.

Это была не Ники. Это была Ким. Она неуверенно улыбнулась:

— Я-то думала, что ты должен чувствовать себя много лучше, после того как выкарабкался из лап смерти…

Ким. Он пытался преодолеть медлительность и тупость, вызванные постоянно поступающим в кровь лекарством.

— Ну как ты?

Она села возле его постели. В стерильной больничной палате Ким выглядела крайне неуместно — на ней были джинсы и майка с короткими рукавами, но, несмотря на одежду, она все-таки оставалась похожей на стриптизершу. Ее роскошный бюст казался слишком большим по сравнению со всем остальным. Как сказал Стэнли? Фигуристая. Джордж должен был догадаться.

— Твой напарник рассказал мне, что случилось, и подвез меня.

Его напарник?

— Гарри!

Ким покачала головой.

— Женщина по имени Кристина.

Крис? Почему она привезла Ким сюда? Ах да, она не очень-то жаловала Ники, а та, должно быть, сказала, что ей плевать, жив Джордж или мертв. И Крис по доброте своей привезла сюда посидеть у его постели другую, ту, которую смогла найти.

Джордж пытался не позволить пролиться слезам, навернувшимся на глаза, боясь, что Ким может их заметить и понять причину, но было слишком поздно. Она увидела. Впрочем, Ким так и не поняла ничего — она взяла его за руку и, нежно улыбнувшись, отвела волосы с его лба.

— Ты ведь рад меня видеть, правда? — спросила она. — Знаешь, солнышко, я тоже рада, что приехала.