Следующим утром Курран нервничал так, будто впервые собирался пригласить девушку на свидание. Вечером, сразу после ухода Эди, Мелисса благоразумно поспешила удрать, прихватив с собой Хлою. Джим долго думал, позвонить ли доктору Хенделмен, но, научившись читать малейшие нюансы её мимики, не хотел полагаться на телефонную связь. Ему необходимо было видеть лицо Эдит, чтобы подобрать верные слова.

Джим решил подождать — и между делом погрузился в воспоминания о том, как её губы с готовностью раскрылись навстречу его губам, о том, как крепко она его обнимала, прижимаясь всем телом. Этой ночью он почти не спал.

Добравшись до работы, он не стал заходить в свой офис, а направился прямиком в исследовательский отдел. Пройдя через двойные двери, ведущие в лабораторию, Джим оказался рядом с кабинетом Эди. А что если её нет на месте? Что если она не захочет разговаривать? Захлопнет дверь прямо перед носом?

— Вам следует перепроверить эти данные.

Голос Эди. Джим обогнул ряд кабинок и увидел её сквозь приподнятые жалюзи, висевшие на стеклянных стенах офиса. Она стояла у стола, наклонившись к монитору. Из нагрудного кармашка её халата выглядывали ручки, надежно запрятанные в пластиковый чехол, а чуть ниже висел бейджик с именем. Эдит никогда не забывала прицепить его, будто боялась, что в противном случае коллеги её не узнают.

Она подняла взгляд и заметила Джима. Он помахал ей. Она оглянулась, дабы удостовериться, что приветствие предназначалось именно ей, а затем, всё ещё прижимая телефонную трубку плечом к уху, медленно подняла руку и неуверенно повторила его жест. Джим тихонько постучал по косяку открытой двери, внезапно осознав, что ни разу не видел её закрытой.

Как и все в «Глобал Генетикс», он полагал, что сотрудники исследовательского отдела больше других довольны своей работой, потому что они — чокнутые учёные, помешенные на науке, и лаборатория для них всё равно, что рай на земле. И поэтому тут практически отсутствовала текучка кадров. Но сейчас Джим понял, что на самом деле причина в руководителе: в том, что её дверь всегда открыта, в спокойном нраве Эди, её умении быстро добраться до сути проблемы и способности видеть личность в каждом человеке — несомненно, все эти качества притягивали к ней подчинённых, также как самого Джима.

Эди закончила разговор, положила телефон и, вопросительно выгнув бровь, вежливо поинтересовалась:

— У вас ко мне какое-то дело?

— Угу, — ответил Курран. — Собираюсь пригласить тебя на свидание.

— Ох.

Он ожидал отказа, намеревался представить контраргументы, которые заготовил ещё прошлым вечером. Джиму казалось, что Эди понравятся его обоснованные и объективные доводы.

— Когда? — спросила она.

Ага! Уточняет дату, чтобы притвориться, что на этот вечер у неё другие планы. Джим предусмотрел такое развитие событий. Не выйдет, уважаемый доктор.

— Когда тебе будет удобно. Сегодня. Завтра. На выходных или на следующей неделе. Выбирай.

Эди улыбнулась уголками губ. Один из её подчинённых как раз проходил мимо, смакуя чупа-чупс, но, услышав слова Джима, словно к полу примёрз. И не смущаясь, стал жестами подзывать других.

— Исполнительный директор приглашает Эдит на свидание, — громко объявил сластёна.

Курран посмотрел на неё, ожидая увидеть обворожительный персиково-розовый румянец на нежных щёчках. Но нет. Она была невозмутима. А вот Джим нервничал и чувствовал себя довольно скованно. Вдруг его озарило: здесь она находилась в зоне комфорта. Эди считала исследовательский отдел и приют своими владениями, а весь остальной мир — его. Но Джим мечтал разделить этот мир с ней, хотел, чтобы она везде ощущала себя так же спокойно, как в лаборатории.

— Ну? — напомнил Курран.

— Хорошо.

Он растерянно моргнул, сомневаясь, что правильно расслышал. Эди широко и радостно улыбнулась, её лицо засветилось от счастья. Ему нестерпимо захотелось войти в кабинет, опустить жалюзи и повторить вчерашний поцелуй.

— Когда?

«Аккуратнее-аккуратнее, главное не спугнуть».

— Сегодня вечером. Я попрошу Кэрол позаботиться о приюте, но если она не сможет, то сходим куда-нибудь после закрытия «Котов-купидонов». Или это слишком поздно для Хлои?

— Хлоя с нами не идёт.

— О.

Вот теперь на её лице появился лёгкий румянец, а в тёмно-карих глазах промелькнуло разочарование. Просто невероятно! Из стольких женщин, которые отнеслись бы к его дочери как к обременительному довеску, Джим влюбился в ту, которая его самого считала чуть ли не бесполезным бонусом.

— Ну что ж, тогда сегодня вечером.

— Она согласилась? — прокричал кто-то из глубины зала.

Парень с чупа-чупсом за щекой проорал в ответ:

— Ага!

— Круто!

— Зачем тебе это? — спросила полненькая женщина средних лет, оказавшаяся поблизости. — Тебе не надо прокладывать путь наверх через постель. Ты уже наверху.

Эди, и глазом не моргнув, ответила:

— Я согласилась, потому что он мне нравится, а я — ему. Мистер Курран, у вас ко мне ещё какие-то вопросы?

— Джим.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты называла меня Джимом.

И снова неожиданная улыбка озарила её лицо:

— Джим, у тебя ко мне ещё какие-то вопросы?

— Да, куда мне за тобой заехать?

Он забрал её у обычного двухквартирного дома, расположенного в нескольких километрах от их с Хлоей нового жилища. Эди стояла на тротуаре, и выглядела она восхитительно. Конечно, если бы любая другая женщина надела классические рыже-коричневые брюки и белую ажурную блузку навыпуск, Джим на неё второй раз и не посмотрел бы. Но на Эди такое облачение буквально кричало о желании расслабиться и довериться спутнику. Воодушевляющее начало.

Джим посчитал, что Эди просто обязана быть поклонницей тайской кухни. Сочетание сладкого и солёного, нежного жара и бодрящей прохлады уж точно не могло не найти отклика в тайном гурмане. Поэтому Джим выбрал для первого свидания «Фо Бо Тай» — популярный ресторан на востоке Петли. Там не принимали предварительных заказов на столики, и оставалось надеяться, что вечером в четверг не придётся слишком долго ждать свободных мест.

Курран оказался прав — Эди обожала тайскую кухню, особенно суп фо. Существовало больше сотни рецептов этого пряного бульона с большим количеством лапши, и львиную их долю могли приготовить в «Фо Бо Тай»: с куриной ножкой, с тушённым рубцом, с тонкими ломтиками жаренной свинины. Эди изучала меню жадно горящими глазами, как Хлоя рождественский каталог игрушек.

Они решили поделиться друг с другом едой, и Джим настоял, чтобы Эдит сделала заказ за двоих. Она выбрала фо-га с кусочками нежной говядины, тайский салат с вермишелью и курицей, Курран присовокупил ещё оладьи из сладкого картофеля и креветок на закуску. Из напитков Эди отдала предпочтение жемчужному чаю. Джим скривился.

— Ты не любишь жемчужный чай?

— Слишком много всего там намешано.

— Понятно, — кивнула она. — Он и правда похож на коровий нав…

— Эй, а что ты думаешь об «Уайт Сокс»? — перебил он.

— «Уайт Сокс»?

Она озадаченно моргнула.

— Чикагская бейсбольная команда.

— А что с ними… — Тут на её лице отразилось понимание. — О! Ты пытался помешать мне сравнить жемчужный чай с навозом!

Она выглядела такой довольной своей догадкой.

— Но безрезультатно, — подтвердил он.

Эди разразилась искренним и невероятно чарующим хохотом.

— Извини, на самом деле я не такая уж невоспитанная. Знаю, иногда кажется, что меня растили дикие звери, но на самом деле моими родителями были обычные люди. Просто я часто говорю, не подумав.

— Почему? — с искренним интересом спросил Джим, он хотел знать о ней как можно больше.

Она едва заметно пожала плечами.

— У меня мало опыта в повседневном взаимодействии с окружающими. В колледж я поступила в двенадцать. Одногруппники не горели желанием взять меня в свою компанию, поэтому я всегда была сама по себе. Моя дипломная и последующие научные работы требовали скрупулёзности и умения наблюдать со стороны. — Она вдруг широко улыбнулась. — Поэтому я безо всякой задней мысли провела аналогию между жемчужным чаем и…

— Не произноси больше этого слова! — воскликнул он, вскинув руку, официант как раз подошел к их столику со стаканом чая.

В глазах Эди плясали чёртики. Она достала соломинку, опустила её в высокий покрытый изморозью бокал и отпила. Потом откинулась на спинку стула, положив ладони на стол:

— Ах.

Джим покачал головой:

— Ты не перестаёшь меня удивлять.

Эди наклонила голову:

— Удивлять?

— Да. Я и не мечтал, что ты согласишься на свидание… уж точно не без долгих уговоров. — Он наклонился к ней и признался: — Я придумал кучу весьма убедительных доводов в свою пользу, но мне не пришлось к ним прибегать.

Эдит улыбнулась:

— Хорошие доводы не должны пропадать зря. Ты меня заинтриговал. Пожалуйста, приступай к уговорам.

— Ну, я знаю все самые злачные местечки Чикаго, без моей помощи ты обречена скитаться по кулинарной пустыне.

— Впечатляюще. Ещё аргументы?

Он откинулся на стул, наблюдая за ней:

— Ещё я собирался заявить, что тебе нужно научиться привлекать инвесторов в нашу компанию, и хотел предложить себя в качестве подопытного кролика.

— Ты хочешь обсудить «Глобал Генетикс»?

— Нет.

— Тогда этот довод необоснован.

— Я и не утверждал, что все мои доводы обоснованы, я сказал «убедительны».

На её лице отразилась смесь лёгкого возмущения и любопытства.

— А если бы предыдущие уловки не сработали, пришлось бы завлекать тебя возможным присутствием Хлои.

— Что же в этом плохого?

— Ничего, — ответил Джим и серьёзно добавил, — просто она терпеть не может тайскую кухню.

Ответный смех Эди снова очаровал его. Следующий вопрос прозвучал неуверенно, словно она боялась услышать, что это не её дело:

— А где сейчас Хлоя?

— Дома, со своей любимой двоюродной сестрой, объедается пиццей и играет в настольные игры. — Джим опять наклонился к Эди, заглянув в её глаза. — Хочешь узнать самую убедительную причину, по которой тебе следовало согласиться?

Она кивнула.

— Ты сама её назвала, и она самая правильная — ты мне нравишься. Даже больше того.

Эди опустила взгляд на стакан жемчужного чая и зарделась. Курран прочистил горло, переживая, что последняя фраза прозвучала слишком откровенно и напористо.

— Давай поговорим о «Котах-купидонах». Кто придумал это название? На тебя не похоже.

— О? — Эдит подняла голову, в её карих глазах сверкали добрые искорки. — А что похоже? «Фонд помощи бездомным котам и кошкам всех возрастов, некоторые из которых имеют психологические проблемы и/или физические недостатки»?

Доктор Хенделмен выгнула бровь.

— Ага, — подтвердил Джим, широко улыбаясь.

— Честно говоря, ты прав. Название не моё, я унаследовала его вместе с приютом. Устроившись в «Глобал Генетикс», я решила осуществить давнюю мечту и завести кошку. В детстве у меня были кошки, но после поступления в школу на домашних животных совсем не осталось времени. А здесь оно снова появилось. Я искала именно приютскую кошку и наткнулась на «Котов-купидонов». Узнала, что они закрываются — предыдущая руководительница переезжала в другой штат, так и не найдя преемника. Я вернулась домой без питомца, но продолжала беспрестанно думать о «Котах-купидонах». И чем больше я размышляла, тем больше склонялась к мысли принять бразды правления и получить сразу десяток котов — случается их у нас даже больше тридцати — вместо того чтобы взять одно животное и обречь его на одиночество.

Джим слушал и кивал, понемногу осознавая, что манера речи Эди изменилась: стала более естественной и спокойной; пропали заумные слова. Очевидно, она расслабилась. И он почувствовал себя так, будто выиграл в лотерею.

Официант принес оладьи из креветок и сладкого картофеля. Эдит с жадностью откусила кусочек и откинулась на спинку стула, закатив глаза от удовольствия.

— О… Боже… — простонала Эди с набитым ртом. — Даже если бы ты мне совсем не нравился, я бы согласилась встречаться с тобой, пообещай ты и дальше водить меня в подобные заведения.

— Я это запомню.

Она доела оладушек, а потом быстро и с наслаждением разделалась ещё с двумя. Джим с радостью наблюдал за ней. Наконец, Эди вытерла руки бумажной салфеткой и немного отодвинулась от стола.

— Кстати, как ты считаешь, Хлоя уже отказалась от идеи забрать Изи-Пикси из приюта?

— Не знаю, она тебе надоела?

— Нет! — поспешно воскликнула Эди. — Совсем нет, мне нравится Хлоя. Она… я успела её полюбить. Просто не хочу, чтобы она расстраивалась. Не думаю, что Изи-Пикси согласится покинуть «Котов-купидонов».

Эдит встретилась взглядом с Джимом:

— И она уже очень стара.

Он и сам всё понимал:

— Да.

— Но, кажется, Хлоя по-прежнему убеждена, что Изи-Пикси когда-то принадлежала твоей жене.

Он рассмеялся:

— Вряд ли. Не знаю, сколько исполнилось Пикси, когда мы её взяли. Я подарил её Стеф на нашу первую годовщину. Собирался взять котёнка, но увидел маму-кошку… и понял, что Стефани её полюбит. Кошка была тощей, как скелет, но, без сомнения, уже взрослой. Ветеринар сказал, что ей лет шесть-семь. После того мы прожили в браке ещё восемь лет, прежде чем появилась Хлоя. Так что, если это Пикси, то ей больше двадцати и она преодолела две с половиной тысячи километров.

— И ты не веришь, что это возможно.

— А ты?

Эди удивила его.

— Ученые всегда ищут объяснение явлениям, которые кажутся невероятными. — Она пожала плечами. — Иногда мы их находим, иногда — нет. В любом случае, даже если неизвестно, что лежит в основе явления или процесса, важен сам факт. Не имеет значения, верю ли я в возможность того или иного феномена. Если он существует, от этого никуда не деться.

— Знаешь, что-то подобное ответила бы и Стеф.

Джим сразу же пожалел о сказанном. Женщины не очень благосклонно относятся к обсуждению покойных жен своих кавалеров. Но Эдит снова его поразила.

— Правда? Твоя жена была прагматична? — спросила она, пока официант ставил перед ними тарелки с супом фо.

Джим рассмеялся:

— Ни в коей мере. Стефани была стопроцентным романтиком. Любила старые сады, где больше сорняков, чем цветов, кружевные занавески, фортепьянную музыку. И котов.

— Видимо, она была очень милой, — заметила Эди, и её слова прозвучали искренне, а не как дежурная фраза, подразумевающая «да-да, хватит уже о твоей чудесной супруге, поговорим лучше обо мне».

— Расскажи мне о ней, — попросила Эдит, положив локоть на стол и подперев подбородок рукой.

Рассказать о Стеф? Джим и не заикался о покойной жене несколько лет. Сестры даже имени её не произносили, как будто одно это могло причинить ему боль. Они ошибались. Воспоминания не приносили боли или сожалений. Они были прекрасны; погружаясь в них, он чувствовал благодарность за годы, проведенные в браке.

— Она обладала талантом общения с людьми, умела не только слушать, но и слышать собеседника.

И после небольшой паузы добавил:

— Понимаешь, о чем я? Она умела взглянуть на мир глазами собеседника, даже если была не согласна с ним. Такие люди нечасто встречаются. Хотя большинство хотят, чтобы их поняли.

— Да, — кивнула Эди. — Она работала?

Джим улыбнулся:

— Не полный день, по утрам пекла круассаны в маленькой кондитерской. Вставала в полчетвертого, чтобы успеть. Утверждала, что занимается этим только потому, что ей разрешают забрать домой нераспроданную свежую выпечку, но на самом деле она любила свою работу.

— Ого! Она ела круассаны каждый день? — недоверчиво уточнила Эди. — Она была очень толстой?

Неожиданное предположение вызвало у него смех. Только Эдит могла такое спросить. И Куррану очень нравилась эта её черта.

— Не толстой… упитанной. Так она говорила. А я считал её женственной. Она не ограничивала себя ни в чём: ела, сколько хотела, ругалась, как сапожник, улыбалась много и от души.

Эди задумчиво кивнула.

— А ты? — наконец прервал он молчание, разделавшись с супом. — Ты была замужем?

Она не сразу ответила, сосредоточившись на еде. Джим уже подумал, что Эди так ничего и не скажет, как она произнесла:

— Нет. Я была помолвлена с очень одарённым инженером-конструктором за два года до того, как устроилась в «Глобал Генетикс», но до замужества дело не дошло. Мы встретились в Массачусетском технологическом институте.

— Стоит посочувствовать? — спросил он.

— Посочувствовать?

— Ну, что у вас не сложилось?

— А! Ты хочешь знать, сожалею ли я о тех отношениях, чтобы определить свою линию поведения?

— Именно.

Она нахмурила брови, по привычке обдумывая вопрос.

— В браке не было смысла, мы оба с этим согласились.

— Почему? — спросил Джим, заметив какую-то тень в её обычно безмятежных карих глазах. — Прошу прощения, что лезу не в своё дело.

— Он хотел детей, а я обнаружила, что бесплодна, — спокойно ответила она, но по отведённому взгляду Джим понял, что ей больно говорить об этом. Она стала рвать бумажную салфетку на полоски.

Он хотел взять руки Эди в свои, чтобы хоть как-то утешить, но не решился.

— Вы думали об усыновлении?

— Ему это не подходило. Он полагал, что его гениальность и внешние данные — а он действительно выглядел очень недурственно, хотя до тебя ему далеко — обязательно должны найти продолжение в отпрысках. Считал это своей обязанностью перед обществом.

Она превратила один край салфетки в бахрому и принялась за другой. Джим недоверчиво уставился на Эди:

— Он не хотел, чтобы мир лишился столь выдающихся генов после его кончины?

— Да. — Она кивнула. От салфетки почти ничего не осталось. — Вполне логично. Хотя население земного шара уже сейчас испытывает нехватку суши, пригодной для жизни, но в случае бездетных союзов…

— Эди, — перебил он, — этот инженер бросил тебя потому, что ты не могла родить ему ребёнка?

— Мы расстались по обоюдному согласию, — чопорно ответила она и переключилась на третью сторону салфетки.

— Сожалею.

— Не надо. Больше всего мне в тебе нравится то, что ты не считаешь, что меня нужно жалеть.

— Я не тебя жалею, — удивлённо сказал он. — А того парня, который думает, что его сперматозоиды важнее тебя.

Несколько мгновений Эди внимательно смотрела на него, мысли отражались на её лице, будто написанные большими буквами на лбу: «Да, он надо мной издевается!»

Но Джим был совершенно серьёзен.

— Наелась? — поинтересовался он, кивнув на её пустую тарелку.

— Да.

— Тогда пошли отсюда.

Они оставили машину у небольшого парка рядом с домом Эди и долго гуляли среди деревьев, освященных мягким вечерним солнцем. Под аккомпанемент сверчков и цикад Джим с Эди увлечённо беседовали, стараясь узнать друг о друге как можно больше. Она рассказала, что любит ездить на работу на велосипеде, а Курран похвастался, что пять раз в неделю по утрам посещает бассейн. Она росла в Сиэтле, он — здесь, в Чикаго. Они обсуждали буквально всё на свете. Джим мог бы наворачивать трехкилометровые круги по дорожкам до самого рассвета, но побоялся, что ещё немного и Эди прямо на ходу свалится без сил.

Поэтому с большой неохотой проводил её до дома и неуверенно замер на пороге, удерживая взгляд и не находя слов. Рядом с ней Джиму хотелось вести себя по-рыцарски, хотя, возможно, это было всего лишь благородное прикрытие для потаённых страхов: боязни отказа, боязни нарушить границы и неуверенности в том, где эти границы проходят. Он переживал, что, если позволит себе лишнее, Эдит больше никогда не согласится пойти с ним на свидание. Он не знал, чего она от него ждёт, но её желания ставил гораздо выше собственных. Сам же он жаждал обнять её и целовать до потери чувств.

— Ну, спасибо за великолепный вечер.

— Не за что.

Она встала вполоборота, чтобы открыть дверь.

— Увидимся завтра? — спросил он.

— Нет, завтра в семь утра я улетаю в Сиэтл, рабочая командировка.

— О, надолго?

— Вернусь в субботу утром.

Эди повернула ключ и отворила дверь. Джим постарался скрыть разочарование. Три дня — это слишком много.

— Хорошо, тогда в выходные мы с Хлоей заглянем в приют?

— Конечно.

Эди повернулась к нему, обхватила его лицо ладонями и страстно приникла губами к его губам. Джим в миг и думать забыл о рыцарстве, границах или страхе. Приподнял её, прижал к себе и внёс в дом, не прерывая поцелуя. Потом захлопнул дверь ногой и слегка наклонил голову, чтобы видеть дорогу. Комната казалась калейдоскопом ярких размытых цветов: невозможно было на чём-то сосредоточиться, пока Эди дразнила его язык своим, запутавшись пальцами в волосах и одновременно прижимаясь к нему прекрасной мягкой грудью.

— Диван? — сумел прорычать Джим, чуть отстранившись.

— Кровать, — хрипло простонала Эди и указала куда-то в сторону. — Кровать.

Он огляделся, заметил открытую дверь и бросился туда, подхватив Эдит на руки. К своей радости, там он обнаружил огромную двуспальную кровать, застеленную мягким шёлковым покрывалом цвета морской волны, а не узкую односпальную лежанку, как можно было бы предположить. Он уронил Эди посреди королевского ложа и сам присоединился к ней, встав коленями по обеим сторонам её бёдер.

Она смяла его рубашку в кулаках, выдернула из штанов и, скользнув пальцами под хлопковую ткань, принялась ласкать твёрдый пресс и грудь. Джим застонал, прикрыв глаза от удовольствия. Лихорадочно пытаясь расстегнуть маленькие пуговки на её блузке — будь они прокляты — он не переставал целовать Эди.

Она приподнялась, выскользнула из блузки и сбросила её на пол. Секундой позже в том же направлении полетел и бюстгальтер. Когда Джим увидел подтянутое тело Эди, её высокую полную грудь, его пронзила дрожь наслаждения, он почувствовал, как его член дёрнулся, болезненно врезаясь в застёжку брюк.

Они чересчур разогнались. Потянув Эди за руки, Курран усадил её, а сам встал напротив и, взъерошив волосы, выдавил:

— По-моему, я слишком увлёкся.

— Отлично, я тоже. Так что не останавливайся, — отрывисто произнесла она, её грудь поднималась и опадала в такт дыханию. Томный голос Эди, вид её полуобнаженного тела едва не повергли Джима на колени.

— Уверена?

Вместо ответа она поднялась и стала неловко расстёгивать молнию на его ширинке. Запустив руку в трусы Джима, Эди освободила его член и, издав то ли шипение, то ли стон, обхватила его ладонью. Джим откинул голову и сжал зубы, стараясь сохранить самообладание. Эди обвила его шею руками и притянула к себе:

— Ещё как уверена.

Дальнейшие уговоры не потребовались. Подцепив Эдит ногой под колени, он аккуратно опрокинул её на покрывало. Она испуганно ойкнула, её округлившиеся глаза потемнели от возбуждения. Одним ласкающим движением он стянул с неё брюки. За ними последовали милые белые трусики из хлопка. Джим за лодыжки подтащил её к краю кровати и, раздвинув колени, встал между ними. Скользнув ладонями по шёлковистым бедрам, обхватил Эди за ягодицы, прижался членом к нежному лону и вошёл в неё. Внутри было тесно, влажно и горячо. Эди отрывисто вздохнула. Джим посмотрел в её широко распахнутые, затуманенные страстью глаза — там отражалось неприкрытое желание и ни тени сомнения.

Джим подался вперёд, накрывая Эди своим телом. Она казалась такой миниатюрной по сравнению с ним, что от переполняющей нежности сдавливало горло. Он качнулся ещё раз и почувствовал, как она подняла колени и сжала его бёдра ногами. А потом выгнулась дугой, позволив ему в полной мере насладиться видом её изящной шеи и великолепной груди. Эди впилась в его плечи ногтями, а он двигался медленными, размеренными…

Она рванула вперёд, вбирая его ещё глубже — и Джим, потеряв голову от страсти, погрузился в неё до самого основания. В ответ Эди повыше подняла ноги, прижимаясь к нему изо всех сил. Задыхаясь, она двигалась с ним в одном ритме, встречая каждый его толчок. Её веки были полуопущены, губы приоткрыты, безупречная кремовая кожа блестела от пота. Строгая, чопорная Эдит Хендельмен на грани оргазма — от этого зрелища Джим едва не кончил.

Но решительно справился с искушением, желая почувствовать, как её лоно сожмёт его на пике удовольствия, увидеть красноречивый румянец, заливающий её тело… Джим наклонился и подарил Эди поцелуй, на который она ответила весьма пылко. Он двигался всё быстрее, сильнее, проникая всё глубже.

Она резко откинула голову и выгнулась всем телом, её рот распахнулся в беззвучном крике, и Джим ощутил, как её внутренние мускулы сдавливают его член, заключая его в сладкие тиски оргазма. На одно бесконечное мгновение они замерли в этой позе, потом у Эди вырвался тихий всхлип, и она обмякла. Дышали оба с трудом.

Спустя несколько мгновений она бросила на него взгляд из-под дрожащих ресниц:

— О… О, это было сногсшибательно.

— Ага.

Лежа под ним, она шевельнулась, и ему страстно захотелось возобновить ритмичные толчки. Брови Эдит удивленно поползли вверх, когда она почувствовала внутри себя его твёрдую плоть.

— Ты не?..

— Нет ещё.

— Ох? Ах! — На лице у Эди расцвела искренняя улыбка, лишенная даже намека на кокетство. — Так мы можем повторить?

— О, да, — выдохнул он.

И они сделали это. А потом ещё разок, закрепляя пройденный материал.