Энн оказалась права. Веддер был отъявленным распутником, к тому же еще и мерзавцем. София гневно уставилась на свое отражение в кривом зеркале, дав волю слезам, обильно струившимся из ее огромных блестящих глаз. Что ж, она была готова отдать должное проницательности своей кузины. Пусть хоть это ей послужит утешением.

Даже не взглянув напоследок на выведенные аккуратным почерком строчки, она скомкала в кулаке записку Веддера и бросила в камин. Бумага тут же превратилась в огненный шарик.

Так, значит, лорд Веддер никогда ее не любил. Но когда она встречалась с ним по утрам в парке и следовала за ним в укромную беседку, позволяя ему делать с собой все, что угодно, познавая множество восхитительных тонкостей, связанных с отношениями между мужчиной и женщиной, Веддер утверждал обратное. Слава Богу, что ей не пришло в голову повторять за ним подобные слащавые глупости. По крайней мере с этим она могла себя поздравить.

Приподняв подбородок, София с вызывающим видом уставилась на свое отражение в зеркале. Так вот как выглядит со стороны падшая женщина! В таком случае ей это зрелище по вкусу. Едва получив записку Веддера, она оторвала от своего нового платья тонкую кружевную кайму и швырнула в огонь. Пожалуй, ей даже стоит быть признательной лорду Веддеру за его наставления, сколь бы поверхностными они ни были. Правда, их свидания доставляли гораздо больше удовольствия Веддеру, чем ей самой. На деле радости плоти оказались не более чем просто приятным времяпровождением, как если бы вам предложили молоко вместо сливок.

Но если даже такой холодный эгоист, как лорд Веддер, умел при случае угодить даме, то легко себе представить, насколько лучше чувствуешь себя рядом с Джеком Сьюардом… София задумчиво прищурилась. Из записки Веддера следовало, что она должна была чахнуть по нему, предаваться отчаянию и лить реки слез. Да будь он проклят, этот Веддер! Если, как он утверждает, ее честь навсегда погибла, то по крайней мере из этого можно извлечь выгоду.

София улыбнулась собственному отражению. Теперь настала пора узнать вкус сливок. И сегодня на музыкальном вечере, устраиваемом лордом Стрэндом, она намеревалась их отведать.

Норты появились на вечере у лорда Стрэнда задолго до прибытия высокопоставленных гостей. Однако Малкольм твердо решил не пропустить ни одной партии в карты, а София — ни одного приглашения на танец.

— Надеюсь, этот Сьюард не станет снова увиваться вокруг Софии, — произнес Малкольм, заняв место на оттоманке рядом с Энн. — Ты ведь знаешь, что он незаконнорожденный. Не слишком приятная компания.

У Энн не нашлось слов для ответа. «Приятный» было одним из тех определений, которые не имели никакого отношения к Джеку Сьюарду. Благовоспитанный, степенный, изысканный — да, пожалуй. Однако Джека Сьюарда ни по каким меркам нельзя было назвать приятным.

— Он малый пронырливый, — продолжал Малкольм. — То его нигде не видно, то вдруг видишь его повсюду. Постарайся отвадить его, если сможешь, Энн, но только осторожно. Не забывай, что он пользуется благосклонностью самого регента.

— Хорошо, я попробую, — ответила Энн, не зная, о чем ей молить Бога — чтобы она встретила Джека или, напротив, чтобы его здесь не оказалось.

Всего лишь два дня назад он стоял за ее спиной, поправляя ей прическу и подавляя ее своим ростом, широкими плечами и мужественностью. По его вине она чувствовала себя совершенно опустошенной. Она знала, что Сьюард следовал за нею до самого приюта, надеясь застигнуть с поличным на месте преступления. Ей было известно и то, что его повышенный интерес к ней объясняется подозрением. Он просто исполнял свой долг, и вместе с тем, когда Джек коснулся ее волос и посмотрел прямо в глаза, Энн померещился в его взгляде огонек, сродни пламени, которое охватило ее тогда в спальне леди Коттон.

И что только она вобрала себе в голову! Разве в ту ночь она не пыталась соблазнить Джека с тем, чтобы отвлечь его от порученного задания? Без сомнения, и он способен поступить точно так же, используя ее влечение к нему в собственных целях. Едва ли ее тяга к нему ускользнула от его внимания, как, впрочем, и то, насколько близко к сердцу она принимала все, что касалось его.

О да, Энн хотела получить от него то, что мог дать ей лишь он один. Она хотела оказаться в его объятиях. Раствориться в урагане его страсти…

— О черт! — внезапно воскликнул Малкольм. — Совсем забыл тебе сказать. На днях я случайно встретился с Джулией Нэпп. Она передает тебе привет.

Энн замерла. Джулия Нэпп была первой любовью Мэтью, его единственной настоящей любовью. Насколько Энн было известно, Джулия так и не вышла замуж, оставшись верной памяти человека, который ее бросил. Впрочем, она никогда и ни в чем не упрекнула ни Мэтью, ни его невесту.

Вскоре после объявления о помолвке Джулия прислала Энн письмо. Сердцу не прикажешь, говорилось в нем. Энн, должно быть, замечательная девушка, коль скоро Мэтью отдал ей свою любовь, и она, Джулия, желает им обоим всяческих благ.

То, что мисс Нэпп до сих пор оставалась старой девой, подобно кинжалу ранило Энн в самое сердце. Но, раз Джулия сейчас в городе, не значит ли это, что она решила снова появиться на ярмарке невест? А если ей удастся наконец найти свое счастье, то почему сама Энн не вправе последовать ее примеру? Эта мысль вселила в нее надежду.

— Она собирается остаться в городе до конца сезона? — спросила Энн.

— А? Что? Ты имеешь в виду Джулию Нэпп? — отозвался Малкольм, почесывая подбородок. — Не знаю. Не спрашивал. Хотя я не представляю себе, зачем ей это нужно. Сейчас ее, пожалуй, можно назвать перезрелой.

— Ох, Малкольм! Она же всего несколькими годами старше меня.

— Вот именно, — подхватил Малкольм, — а ты вот уже пять лет как вдова.

«Неудивительно, что у Софии такой великодушный нрав, — подумала про себя Энн не без сарказма. — Видимо, он достался ей по наследству».

Осушив бокал портвейна, Малкольм поставил его на пол рядом с креслом и сложил руки на коленях. Затем он с приглушенным кряхтеньем поднялся на ноги и стал озираться по сторонам, пока случайно не заметил одного из своих друзей.

— Пожалуй, мне стоит обойти приглашенных и поприветствовать их, Энн. Не забудь о том, что я сказал, и постарайся сделать так, чтобы этот Сьюард держался подальше от Софи. И куда только, в конце концов, подевалась эта девчонка? — Тут Малкольм удалился, оставив Энн одну на обитой пурпурной тканью оттоманке.

Она задержалась в гостиной еще на несколько минут, и по коже у нее от напряжения забегали мурашки. Ей хотелось поскорее покинуть эту комнату, спрятаться куда-нибудь от Джулии Нэпп… и от Джека Сьюарда. За пять лет вдовства Энн удалось найти единственное место, где ее не преследовало чувство вины, но Джек Сьюард позаботился о том, чтобы она лишилась и этого последнего прибежища. Она не осмеливалась снова отправиться в путешествие по крышам, зная, что он не спускает с нее глаз.

Наконец Энн встала. Где же София? Прошло уже три четверти часа с тех пор, как ее воспитанница удалилась, опираясь на руку лорда Стрэнда. В том, что касалось здравого смысла, Энн доверяла девушке не больше, чем любимому спаниелю своего дяди — суке, впервые вступившей в пору течки. Поэтому она из гостиной направилась по коридору в дальние комнаты особняка, реже других посещаемые гостями.

— Миссис Уайлдер?

Голос, похожий на шелест наждачной бумаги, ласкал ей слух.. Ведь это был голос Джека. Лишь по охватившему ее в тот же миг облегчению Энн поняла, до какой степени ее пугала мысль, чго София была с ним.

Обернувшись, она увидела его совсем близко от себя. Его суровое, пересеченное шрамом лицо не нуждалось в маске. Кто бы мог догадаться, что скрывается за этой безукоризненной вежливостью?

Энн стоило немалого труда разобраться в собственных чувствах. Нетерпение, облегчение и радость сплелись в запутанный клубок, к которому примешивался и легкий страх. Но страх, как она, увы, слишком поздно успела убедиться, тоже обладает особой притягательной силой.

Джек склонил голову, пытаясь по облику Энн догадаться о ее настроении. Он как раз беседовал с леди Диббс, когда неожиданно для себя обнаружил, что Энн Уайлдер скрылась в пустом коридоре. Он приказал себе не обращать на это внимания, оставшись еще на некоторое время с леди Диббс и утоляя ее ненасытное любопытство. Однако Энн выглядела обеспокоенной. Терпения Джека хватило ровно на пять минут, после чего он отправился за нею следом.

— Полковник Сьюард! — приветствовала его Энн.

Джек, пожалуй, мог поверить в то, что его вид вызвал у нее облегчение, разгладившее морщинки на ее лбу, но приветливая улыбка, смягчившая суровое выражение ее чувственных губ, разумеется, могла объясняться только игрой света и его собственного воображения.

— Я как раз любовалась коллекцией старинных картин, — пояснила она.

— Вы позволите мне вас сопровождать?

Сейчас она начнет жеманничать, как поступила бы на ее месте любая, даже самая красивая женщина, едва заподозрив, что джентльмен покинул другую даму, чтобы ухаживать за ней. Это соображение пришло ему на ум вовсе не из тщеславия. Джек отдавал себе отчет в силе своих чар и хорошо понимал, что в значительной мере обязан ими тому обстоятельству, что, выглядя со стороны вполне доступным, он вместе с тем оставался в глазах общества кем-то вроде изгоя.

Однако Энн не собиралась жеманничать. Она колебалась, словно не была уверена в том, как поступить, не нарушая приличий. Он мог бы ответить на этот вопрос. Ей следовало принять его предложение. Ее терпят в обществе только из уважения к памяти человека, надевшего ей на палец обручальное кольцо. Тем не менее сама мысль о том, что Энн согласна находиться рядом с ним лишь в угоду правилам хорошего тона, уязвляла Джека, а это, в свою очередь, приводило его в смущение.

Итак, Сьюард терпеливо ждал и вместо того, чтобы прийти Энн на помощь, пытался запечатлеть в памяти несколько суровые и экзотические черты ее лица, зная, что она навсегда останется для него мерилом, по которому он будет оценивать всех прочих женщин.

— Мне бы не хотелось отрывать вас от более приятного общества, и я ничуть не против быть предоставленной самой себе, — пробормотала она наконец.

— А разве у меня есть более приятное общество? — ответил он. — Столь же приятное, может быть, но так как меня всегда учили, что от добра добра не ищут, то утверждать я не берусь.

Она улыбнулась, однако это было не более чем светской любезностью.

— Сказано очень мило. Благодарю вас, сэр, и принимаю ваше предложение.

Джек подал ей руку, и Энн оперлась на нее так легко, что он почти не ощутил этого. Лишь тогда Джек понял свою ошибку. Пусть манеры и вынудили ее смириться с его присутствием, однако они были не настолько совершенны, чтобы она могла скрыть свое отвращение от телесного контакта с ним.

Впрочем, чего еще он мог ожидать после того, как несколько дней назад допустил по отношению к ней столь непростительную фамильярность? «Ее приветливая улыбка — до чего же я оказался прав, сочтя ее простой игрой воображения», — промелькнуло в голове у Джека, и он не спеша повел ее за собой дальше по коридору.

— Вам когда-нибудь приходилось здесь бывать? — спросил он ее после долгого молчания.

— Да, — ответила Энн. — Очень давно. Вскоре после моего замужества.

— Значит, это было не так уж давно, — произнес он мягко. — Вы еще очень молоды.

Ее лицо, внешне спокойное, на миг потемнело.

— Если считать на годы, то да, с тех пор минуло не так много времени. Но если вести счет на минуты, то получится огромный срок, — пробормотала Энн и затем, не сбавляя шага, добавила: — Извините меня. Я, наверное, утомила вас своими философскими рассуждениями.

Джек с удивлением посмотрел на нее. В прекрасных глазах, устремленных на него, чувствовалось столько боли и усталости, что ему вдруг захотелось снять с нее непосильное бремя, заставить этот нежный ротик приоткрыться в улыбке… Идея показалась ему весьма заманчивой, хотя он сам понимал, насколько смехотворным был его порыв.

Охваченный смятением, Джек первым прервал молчание. Он приподнял голову и, нахмурившись, уставился с рассеянным видом на вазу из алебастра, водруженную на мраморный постамент.

— Вам она не нравится?

Несмотря на вежливый тон вопроса Энн, она то и дело окидывала взглядом коридор, словно в поисках какого-нибудь предлога, чтобы от него отделаться. Она отвергает его, с горечью подумал Джек.

— Почему же, нравится, — отозвался он уныло. — Это парная ваза, вторую разбили при доставке.

— Какая жалость!

— Да, — пробормотал он, следя за ее глазами, беспокойно перебегавшими с одного предмета на другой. — Я предупреждал Томаса, что она слишком хрупка для того, чтобы ее перевозить.

— Вы были с лордом Элджином? — спросила Энн, остановив наконец взор на его лице.

— Да.

Джек не стал распространяться о том, что он находился в Греции с целью подготовить почву для последующего сокрушительного поражения Наполеона при Александрии.

— Мне бы очень хотелось побывать в Греции. — Энн сказала это равнодушно, словно поддерживала разговор с ним только из приличия.

— Вы могли бы послужить моделью для одной из античных статуй.

Ее смех был мелодичным и заразительным, он был бы не прочь услышать его еще раз.

— И какой же именно статуи, полковник?

«Персефоны, богини подземного царства. Обрученной с тьмой, но рвущейся к свету», — подумал Джек.

— О, для любой, — ответил он. — У вас классическая внешность.

Глаза Энн округлились, после чего она отвернулась.

— Мне не следовало позволять себе подобную дерзость, — произнес Джек и остановился, заставив ее сделать то же самое. — Прошу вас простить меня.

Он был готов проклинать собственную неловкость. Щеки молодой женщины вспыхнули, и она больше не смотрела на него. Ей явно хотелось от него избавиться. Он понял это с самого начала и не мог продолжать делать вид, будто не замечает ее антипатии. Джек осторожно снял ее затянутую в перчатку руку со своего рукава — что оказалось более чем просто — и поклонился:

— Извините меня, миссис Уайлдер. Вы, конечно, собирались совершить эту прогулку в одиночестве, а я вам помешал. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Энн удивленно уставилась на Джека. Ей то и дело приходилось напоминать себе о необходимости поскорее разыскать Софию, хотя более всего на свете она желала наслаждаться его близостью, даже несмотря на то что продолжала бояться его.

— Вы неверно поняли причину моего беспокойства, полковник, — произнесла она поспешно. — Полагаю, вы сохраните доверенное вам в тайне, сэр, если я скажу, что не столько сожалею о вашем обществе, сколько об отсутствии другого. Видите ли, я не знаю, с кем сейчас моя племянница, и это внушает мне опасения. София исчезла около часа назад, и я до сих пор не могу ее найти.

Какое-то время он не сводил с нее испытующего взгляда.

— Не могу ли я вам помочь в ваших поисках?

— Буду очень признательна, полковник.

С серьезным видом Джек снова подал ей руку и проводил через бесконечную анфиладу комнат, от пышного убранства которых рябило в глазах. На этот раз он точно знал, куда направляется.

Они наскоро осмотрели каждую из комнат, но прошло не менее четверти часа, прежде чем из-за закрытой двери до них донесся смех Софии. Энн насторожилась, не ведая, какое зрелище предстанет ее взору.

Полковник Сьюард ободряюще ей улыбнулся.

— Все будет в порядке, даю вам слово, — сказал он мягко, и ей почему-то хотелось ему верить. Лишь сейчас, в минуту тревоги, Энн сумела присмотреться к нему получше и оценить его врожденный такт. Он, бесспорно, был настоящим джентльменом.

Ей казалось странным открытие, что Ищейка из Уайтхолла, человек, у которого на совести было немало ужасных вещей, мог проявить сдержанность и деликатность. Вместе с тем у нее не возникало сомнений в том, что он вполне заслужил свое прозвище Джека Дьявола.

На какое-то мгновение воспоминания интимного характера, неизменно оживавшие в ней при виде Сьюарда, оказались вытесненными чувством внутренней близости с ним… чем-то очень похожим на дружбу. До сих пор у нее никогда не было друзей среди мужчин. «Как, впрочем, и теперь нет», — напомнила себе сурово Энн. Она затеяла с этим опасным человеком рискованную игру, и ей ни в коем случае не следовало об этом забывать.

Джек распахнул дверь. Четверо мужчин — лорд Веддер, лорд Стрэнд и двое молодых людей, которых Энн не знала, — расположились за зеленым игорным столом, во главе которого восседала София.

Фитили свечей со слабым шипением беспрепятственно наполняли чадом и без того спертый, нагретый воздух. На сукне в многочисленных винных пятнах поблескивали деньги. Поверх кучки грязных монет лежал чей-то браслет.

София первая заметила свою компаньонку. На ее лице тотчас появилось упрямое выражение, а глаза вызывающе сверкнули. Она умышленно повернулась к Энн боком.

Энн не обратила на это внимания, она думала только о репутации Софии. Все оказалось не так плохо, как она предполагала. Многие женщины делали ставки за игорными столами. Правда, не такие молодые, как София, и не в окружении одних только джентльменов, но для Энн это все же могло служить некоторым утешением.

— София… — начала она.

— Кто из вас придет мне на выручку? — громко заявила София. — Уж наверное, мой поцелуй стоит суммы, требуемой для одной ставки?

«Боже праведный», — подумала Энн. Ее подопечная вела себя слишком вольно.

— Я готов, — отозвался Джек.

Энн резко повернулась в его сторону. Он не мог… Ей всегда казалось, что он… Ах, какой же она оказалась дурочкой!

Энн устремилась было вперед, но Джек схватил ее за руку. Быстрым, едва уловимым движением, которое сторонний наблюдатель мог принять по ошибке за ее собственное, он развернул ее спиной к столу.

— Одну минуту, джентльмены, — произнес он. — Нам с миссис Уайлдер нужно уладить небольшое дельце. — Джек схватил Энн за руку, державшую шелковый веер, и, разжимая своими длинными пальцами ее совершенно одеревеневшие пальцы, раскрыл веер так, что он оказался между ними. — Вы дадите им пищу для сплетен по меньшей мере на две недели, если силой потащите вашу воспитанницу прочь из комнаты, — произнес он чуть слышно. На его губах играла улыбка, устремленный на нее взгляд был красноречивее любых слов.

— Мне кажется, что вывести ее отсюда будет не так-то просто, — парировала она.

— И тем не менее, — ответил Джек, — вы должны положиться на меня, как вы это уже сделали, следуя за мной в ее поисках. Прошу вас, миссис Уайлдер.

И Энн уступила. Она просто не могла поступить иначе, и именно благодаря тому его качеству, которое более всего внушало ей опасения. Однажды взяв на себя какую-нибудь задачу, он сумеет довести дело до конца.

— Изображайте полное равнодушие, — прошептал Джек, наклонив к ней голову, словно хотел полюбоваться веером. — Делайте вид, будто готовы зевать от скуки.

— Но это невозможно!

На миг в его серых глазах вспыхнули озорные искорки.

— Ради мисс Софии попытайтесь по крайней мере казаться беззаботной… Да, вы правы, миссис Уайлдер, — добавил он громко. — Вся эта сцена совершенно в духе Хогарта.

Он приблизился к столу и указал на пустое кресло:

— Мисс София, джентльмены, вы позволите?

Веддер открыл было рот, но прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, Стрэнд произнес с нескрываемым удовольствием:

— Разумеется, полковник.

— Благодарю вас. — Джек уселся в кресло, скрестив ноги.

— Я сомневаюсь, что у вас есть при себе достаточно денег наличными, чтобы играть за этим столом, Сьюард, — произнес Веддер, окинув высокомерным взглядом костюм нового игрока.

Тут Энн впервые обратила внимание на одежду полковника. Она была строгой и довольно простой. Сьюард одевался скромно, как и подобает человеку с ограниченными средствами.

— Я готов поручиться за полковника Сьюарда, — протянул в ответ Стрэнд. — Тем не менее я выхожу из игры, чтобы дать ему возможность воспользоваться моими деньгами. Я удваиваю ставку.

— Вы очень щедры, Стрэнд, — произнес Сьюард.

— О нет, — ответил тот. — Я просто стремлюсь опровергнуть мнение, которое, к несчастью, сложилось у миссис Уайлдер по поводу моей зрелости. Что вы скажете на это, мадам? Разве отказ от участия в игре не является верным признаком зрелого мужчины? Черт побери, я готов держать пари, что так оно и есть.

Присутствующие в ответ громко рассмеялись, однако все внимание Энн было приковано к действиям Сьюарда.

— Ну а теперь, мисс София, — обратился к девушке Стрэнд, — не изволите ли перетасовать колоду?

Игра тянулась бесконечно. Каждая новая ставка и ответный ход заставляли пульс Энн резко учащаться. София, с лица которой не сходила ослепительная улыбка, напротив, казалась совершенно бесстрастной. Только лихорадочный румянец на ее щеках говорил о том, что постепенно она начинает отдавать себе отчет в серьезности своего положения.

Все больше золотых монет ложилось на стол. С каждой очередной картой лбы игроков помоложе все больше покрывались испариной. Время от времени они отхлебывали вино, чтобы промочить горло, бросая при этом нервные взгляды то на ухмыляющуюся физиономию лорда Веддера, то на бесстрастное, выражавшее лишь вежливый интерес лицо полковника Сьюарда. Наконец один за другим они выбыли из игры. Вскоре после этого и сама партия завершилась. Веддер решил, что Джек сблефовал, увеличив предложенную им ставку, которая и без того была необычайно высока. Но он ошибся.

У Джека была легкая рука, и он без труда выиграл. Веддеру ничего другого не оставалось, как только признать свое поражение, по возможности сохранив достоинство. Впрочем, как заметила Энн, последнего Веддеру явно не хватало. Он резко поднялся из-за стола, едва не опрокинув при этом кресло. Джек молча передвинул через стол монеты поближе к Софии, лицо которой теперь было белым как полотно. Двое молодых игроков, стоявших у буфета, не могли удержаться от ухмылок.

С особой, присущей только ему угловатой грацией Джек встал и подошел к Софии. Та подняла на него глаза.

Сейчас он ее поцелует, в отчаянии подумала Энн, и честь девушки окажется навсегда запятнанной. Даже если Джек не потребует от нее поцелуя, остальные станут повсюду рассказывать о том, какую ставку предложила им София, однако получила отказ. Тогда не только репутация ее погибнет, но и сама она станет всеобщим посмешищем.

«Бедная София, — подумала Энн. — Жалкая маленькая дурочка». Но, помимо сочувствия, в ее голове вертелась и другая мысль, не дававшая ей покоя и отчаянно рвавшаяся наружу.

Софии достанется поцелуй Джека, прикосновение губ которого до сих пор жило в памяти Энн. София узнает о том, какие мягкие и теплые они на ощупь… София.

— Мисс София, не могу ли я получить свой поцелуй? — Джек вынул из кармана жилета носовой платок и изящным жестом вручил его Софии. Он держался с поистине великолепной уверенностью, ни единым жестом не выказывая, что таит в душе какие-либо иные намерения.

София уставилась на него, словно не веря собственным глазам. Теплое чувство благодарности охватило Энн, и дыхание, которое она до сих пор сдерживала в груди, беззвучно вырвалось наружу.

«Возьми платок, София!» — мысленно взмолилась Энн. Медленно, словно в полусне, девушка взяла белоснежный платок и слегка прикоснулась губами к его краю. Улыбнувшись, Джек забрал кусок ткани из безвольно поникшей руки Софии.

— Я буду его беречь как самое драгоценное из всех сокровищ, мисс София. Насколько мне известно, лорд Стрэнд тоже хранит у себя один из таких милых сувениров, доставшихся ему от другой дамы.

— О да, — протянул в ответ Стрэнд. — Особы чрезвычайно утонченной и с безупречным вкусом.

— Мне это кажется чересчур смелым жестом, — заметил один из молодых людей.

— Хорошо, что, кроме нас, вас никто не слышит, мой мальчик, — рассмеялся в ответ Стрэнд. — Если леди, о которой идет речь, когда-нибудь узнает о том, что ее жест был неверно истолкован, она, безусловно, сочтет себя оскорбленной. Равно как и ее муж. Между прочим, отменный дуэлист.

— Я не допускаю даже мысли о том, что кто-то может неверно истолковать прихоть дамы, — заметил Сьюард. Его взгляд, обращенный к юношам, был угрожающим.

— О нет, что вы! — поспешил его заверить один из юнцов.

— Нужно быть последним негодяем, чтобы поставить под сомнение намерения леди, — добавил другой нравоучительным тоном.

Вздохнув, Стрэнд поднялся с места.

— Я полагаю, на этот вечер с нас достаточно развлечений, господа. Не пора ли перекусить?

Молодые люди тотчас согласились и покинули комнату вместе с лордом Стрэндом. Веддер последовал за ними, на ходу удостоив Энн легким поклоном:

— Ваш покорный слуга.

София, на лицо которой уже вернулся прежний румянец, с силой прикусила губу и тоже встала из-за стола.

— Благодарю вас, полковник. Я перед вами в долгу.

— Мисс София, вы не обязаны мне ничем, кроме простого расположения, — ответил он, глядя мимо нее на Энн, глаза которой сияли, подобно звездам в полуночном небе.