Кливленда заставили встать на колени.

— Целуй ноги Девы, — приказал доктор Ротшильд.

Кливленд прекрасно знал, что последует за этим.

— Зачем ты так со мной? — спросил он. — Мы ведь знакомы бог знает сколько лет.

— У меня нет выбора. Ты сам встал на опасную дорожку.

— Но разве наша дружба значит для тебя меньше, чем «Черные Фемы»?

— Дружба? — насмешливо переспросил Ротшильд, точно выплюнул это слово. — «Черные Фемы» для меня семья.

Кливленд обернулся, взглянул на Августа, Эйприл, Чарли и Айви.

— Нет, это не так, — сказал он. — Это у меня есть семья. Жаль, что я не понимал этого раньше.

Фрейсхоффен схватили его за плечи.

— Штульгерр!

Все присутствующие обернулись на этот крик.

— Штульгерр! — повторил охранник «Черных Фем», возникший в проходе. — Мы нашли копье!

Возбужденный ропот пробежал по рядам членов Черного братства.

— То самое, настоящее, одно-единственное копье? — спросил доктор Ротшильд.

— То самое. Ни малейших сомнений.

— Тогда тащи его сюда.

И толпа снова издала радостный гул.

— Тишина! — воскликнул доктор Ротшильд. И обернулся к Кливленду. — Получаешь отсрочку. Впрочем, ненадолго.

Фрейсхоффен отвели Кливленда обратно, где находились все остальные пленные, в том числе и Эйприл. Там его снова связали по ногам и рукам и бросили в кучу, точно еще одно полено в огонь.

А через минуту в зал вошли четверо мужчин. Они несли продолговатую коробку, напоминающую узкий гроб. На футляре красовались несколько символов, самый большой и яркий сразу бросался в глаза — красная свастика в центре. Они поднесли футляр и осторожно опустили его у ног доктора Ротшильда.

— Откройте, — приказал он.

Август наблюдал за тем, как двое стражей начали приподнимать крышку. Внутри, на красной шелковой подкладке, лежало простое деревянное копье с серым стальным наконечником.

— Дайте мне, — распорядился Ротшильд.

Стражи переглянулись, точно спрашивая друг у друга, имеет ли на то право Штульгерр.

— Давайте сюда, говорю! — произнес хриплым от нетерпения голосом доктор Ротшильд.

Мужчины осторожно подложили пальцы под копье, вынули его из «гробика» и поместили на протянутые руки доктора Ротшильда. Тот принял копье и победно вскинул голову.

— Для тех, кто не знает истории этого копья, — обратился он к присутствующим, — скажу следующее. Оно отмечало путь многих известных мировых лидеров. Гитлер владел им, а до него оно принадлежало Сигизмунду, императору Священной Римской империи. Вот что он сказал в те далекие времена: «Имперская корона, держава, скипетр, кресты, меч и священное копье никогда не должны покинуть родной земли — на то есть воля Божья». И я, как избранный вами Штульгерр, главный судья Священного Суда, готов откликнуться на этот призыв. Копье должно вернуться на свое законное место, на землю новой Священной Римской империи! И очень скоро!

Все присутствующие встали, радостные крики взорвали тишину огромного подземного зала.

Доктор Ротшильд терпеливо ждал, когда крики эти стихнут.

— Но одного копья недостаточно. Это могущественный символ, однако в мире, где мы сейчас живем, символов недостаточно. Было время, когда четыре буквы, SSGG, символ «Черных Фем» приводил в ужас любого, кто видел его. И было время, уже значительно позже, когда нацисты, приемля эти священные руны, создали организацию под названием SS, вселяющую страх в сердца людей. Но увы, те времена миновали. Возникла пустота, которую необходимо заполнить, у людей возникло стремление ощутить твердую руку новой власти. А власть эту, братья мои, и представляет данный суд.

После паузы он добавил:

— Мы находимся в самом сердце величайшего из достижений Гитлера. Я имею в виду не только этот грандиозный зал, но и все подземное сооружение. Оно простояло здесь десятилетия, в полном безлюдье, на ветрах и морозах, в ожидании, когда король гор проснется и вернется. Это время пришло, у подземной империи вновь появился хозяин. Она оказалась даже больше, чем мы предполагали, и здесь спрятаны ключи от сокровища, которое поможет нам обрести контроль над мировой экономикой. А сокровище это называют «черным золотом». Не правда ли, подходящее название для нашего братства «Черных Фем»? Нефть! Источники ее на нашей планете оскудевают с каждым днем. Под нами сейчас последнее из гигантских нефтяных месторождений. И Гитлер, естественно, хотел присвоить его. Но там, где он потерпел провал, преуспеем мы. Пятьдесят миллиардов баррелей, на триллионы долларов сырой нефти, лежат практически под нашими ногами. И мы вправе их взять. Ко времени, когда весь остальной мир сообразит, чем мы занимаемся, будет уже поздно. Никаких законов здесь не существует. У Антарктиды нет правительства, которое могло бы защитить интересы этого континента, нет полиции или армии, которые могли бы противостоять нам. Соединенные Штаты здесь бессильны, и лично я сомневаюсь, что они получат благословение всего мира, если попробуют вышвырнуть нас отсюда. Так что поднимайтесь, братья мои! Поднимитесь и скажите миру: вот она, наша судьба!

И снова все присутствующие вскочили со своих мест. И гул их голосов был просто оглушителен.

Август содрогнулся. Сама мысль о том, что «Черные Фемы» захватили стратегические нефтяные запасы, приводила в ужас. Их контроль над нефтью Антарктиды пугал уже сам по себе, но были и другие последствия, возможно, куда более разрушительные и драматические. При очистке нефти наверняка растают льды Южного полюса, уровень воды в Мировом океане резко поднимется, будут затоплены береговые линии целых стран и даже континентов. Города исчезнут под водой, миллионы людей потеряют жилье, дома и работу, бизнес, а также жизни. Последствия будут сравнимы с ураганом Катрина, но только в десятки, сотни раз катастрофичнее.

Доктор Ротшильд опустил руку с копьем и уставился на Августа. В этот момент он походил на некую отвратительную разновидность «Дорифора» работы Поликлета, знаменитого «Копьеносца». Он был падшим ангелом, пародией на святость, пугающим мифом. И ничто не могло остановить его здесь, где на протяжении тысяч и тысяч миль стыло безлюдное заледенелое пространство.

Еще несколько минут — и этот злодей и его приспешники бросят отца во чрево позолоченной богини. А что потом? Кто погибнет следующим? Может, он сам? Или это случится с Эйприл? А что, если — Господи упаси — с Чарли?.. И как быть с Айви? На протяжении всей этой церемонии она ни разу не раскрыла рта. И Август не мог винить ее за это молчание. Она наверняка слишком далеко зашла, чтобы узнать, кто ее семья и где сейчас. И вот теперь, когда только что обрела ее, эту семью у нее отбирают.

Семья… видно, для Айви она много значила. Значит ли что-нибудь для него?

— Эйприл…

— Да?

— Нам отсюда никак не выбраться.

— Знаю.

— Я… Просто подумал, что, наверное, должен сказать тебе…

— Август…

— Да?

— Совсем не обязательно это говорить.

— Да, но это единственный шанс. Больше не будет. И я должен сказать, какие чувства к тебе испытываю.

— Я и без того знаю, какие.

— Знаешь?

— Ну конечно.

— Выходит, нам нечего больше друг другу сказать?

— Ну разве что прощай…

— Тогда прощай.

— Прощай, Август.

Август сидел связанный по рукам и ногам. Удрученный, он от всего сердца желал сказать больше. Даже если это и конец, Эйприл должна знать, как он к ней относится. Ведь он любит ее по-настоящему. И она должна это услышать, а не просто знать. И вот он заговорил. Но тут к нему подскочил один из фрейсхоффен и заклеил ему рот скотчем.

— Штульгерр не желает слышать, как ты будешь орать, умирая, — заметил он.

Август кивнул в знак того, что понял.

Доктор Ротшильд разразился новой речью — видно, был прирожденным пустословом. Не переводя духа, он трещал о том, какие великие цели стоят перед могущественным братством под названием «Черные Фемы». Август перевел взгляд на отца — охранники оттащили его в сторону от статуи и стояли рядом. Губы отца шевелились. Он тоже что-то говорил, вроде: «Скажи, когда он окажется прямо перед статуей».

Август мог только смотреть на него. Заклеенный рот не давал возможности спросить, что затеял Кливленд.

Вот губы отца опять зашевелились: «Дай мне знать, когда доктор Ротшильд окажется прямо перед статуей».

Слова Август понял, а вот их значение — нет. К чему это все? Он пригляделся повнимательнее.

Из-за распахнутых дверец статуи отцу доктора Ротшильда было видно плохо. И опять же, что все это означает? И тут, заметив растерянное выражение на лице Августа, отец ответил: «Я больше не связан».

Август заволновался, это было заметно по его лицу.

«Обо мне не беспокойся. Только скажи, когда…»

Август сфокусировал все свое внимание на докторе Ротшильде. Он продолжал толкать речь, захлебывался от восторга, упивался собой. Члены «Черных Фем» впитывали каждое его слово, точно голодная стая волков.

И тут Август часто заморгал глазами, давая отцу понять: «Сейчас! Сейчас! Самое время!»

Кливленд метнулся вперед, охранники никак не ожидали этого и растерялись. Он подбежал к распахнутым дверцам статуи и толкнул в разверстое смертоносное чрево Девы увлекшегося речью Ротшильда.

Доктор Ротшильд вскрикнул — как-то жалобно и недоверчиво, — а вокруг него уже сомкнулись стальные лопасти. Кливленд захлопнул дверцы — они сомкнулись со зловещим металлическим лязгом. Фрейсхоффен набросились на него, но было поздно. Доктор Ротшильд — всевластный Штульгерр «Черных Фем» — уже мертв.