Предместье Рязани не обладало обширными лесами, да и ближайшие районы тоже оставляли желать лучшего. Может быть, поэтому занятия по ТСП частенько проходили в исхоженном вдоль и поперек Луковском лесу. А для того, чтобы обучить нас управляться с портативным радиопеленгатором или радиостанциями, преподаватель подполковник Пименов вовсе обходился побережьем Трубежа. Это было скучно и неинтересно.

Тактико-специальная подготовка была предметом специфическим. С одной стороны, обойтись без него нельзя, все-таки основы и правила организации специальных мероприятий знать необходимо, а с другой — на практике все могло зависеть от малейших нюансов, которые предусмотреть невозможно, и командир группы вынужден иной раз действовать на свой страх и риск, принимая моментальные и не предусмотренные никакими инструкциями решения. Если особенности местности учесть еще было можно, то, например, погодные условия, как правило, малопредсказуемы. Может быть, поэтому везучесть всегда являлась обязательным качеством успешного командира подразделения СпН. Точно так же ценилось умение нестандартно мыслить.

Все четыре года мы изучали почти одно и то же, только на разных уровнях, начиная от рядового разведчика и заканчивая работой командира отряда СпН. Трудов это стоило немалых, в особенности физических. На первых порах на местности преподаватель подполковник Пименов показывал нам наиболее подходящие места для проведения засад или налетов, осуществления наблюдения. Делил нас на подгруппы, и мы с увлечением, стреляя холостыми патронами, нападали, захватывали, отходили, отрывались от «преследования»…

Постепенно мы сами стали выступать в роли командиров групп и проделывали эту работу самостоятельно, но под контролем преподавателя. На третьем-четвертом курсе стали всячески отлынивать от огневой подгруппы — стрелять холостыми уже не было желания, так как затем приходилось чистить автоматы.

Однако по различным темам не всегда удавалось обойтись Луковским лесом, и тогда мы рассаживались в кузове ЗИЛа и преподаватель вез нас подальше. Такие выезды нам нравились больше. Хотя бы потому, что на дорогу уходило час или полтора в одну сторону, столько же обратно, и собственно занятия занимали около трех часов.

Все бы ничего, но независимо от погодных условий занятия не могли отмениться, а зимой в сильный мороз — только шинели и сапоги; поэтому готовились, тщательно оборачивая ноги сначала в газету, а потом в портянки. Иногда выдавали зимние десантные куртки, но не более того. Чтобы не был скучно в дороге, Витя Грузд брал с собой баян, на котором он виртуозно играл.

Частенько преподаватель ставил нам задачу и отпускал «в леса», где мы должны были организовывать дневки, осуществлять поиск, словом, все то, что предполагалось выполнять группе в тылу противника. В действительности на старших курсах мы занимались чем угодно, только не разведкой. Жгли костер, грелись, спали, не забывая выставить посты наблюдения, и, собственно, получалась полноценная дневка. Как-то раз подстрелили зайца, попытались зажарить его на костре и тогда же опытным путем выяснили, что жрать такое жесткое мясо невозможно. Однажды забрели в сельский магазин, купили портвейна и. были пойманы Селуковым. В тот раз именно он проводил занятия.

Иван Фомич был мастером своего дела, скрыться от него было сложно, при этом обладал чувством юмора. Чего только стоит его легендарная фраза «как в кинофильме «Звезда»… твою мать!», когда он прихватил на сеновале спящую вповалку группу первого взвода 1981 года выпуска во время учений в Солотче.

Селуков воспитывал в нас наблюдательность, хитрость и смекалку. Однажды по прибытии на место занятий он построил наш взвод на обочине, повернул нас лицом к лесу и произнес: «Кто сейчас назовет номер машины, на которой мы приехали, того на сегодня освобождаю от занятий. Этот курсант может спать в машине». Каким-то невероятным чудом я его запомнил и тут же доложил. Иван Фомич удивленно вскинул брови, но обещание свое выполнил.

Постепенно мы начинали чувствовать себя в лесу, как дома, стали уверенно ориентироваться по карте, словом, привыкали работать на местности.

Пожалуй, не ошибусь, если скажу от имени моих однокашников, что особое впечатление произвело первое знакомство с бордовой книжицей с грифом «совершенно секретно». Именно там определялись цели подразделений спецназа и порядок их использования. Некоторые пункты привели нас в шок, такого мы не ожидали увидеть и представить не могли, что это будет входить в наши задачи. Впрочем, сейчас это и секрета особого не представляет, хотя и не афишируется, и ничем сверхестественным не считается.

В те годы к секретной учебно-методической литературе программы девятой роты допускались только два преподавателя по ТСП — подполковники Пименов и Митрофанов, — командиры рот и, разумеется, курсанты. Многим это не нравилось, что вполне понятно. Кому понравится, что подчиненные знают и имеют больше прав, чем начальник? Впрочем, таковой порядок имел свое объяснение. И воздушно-десантное училище, и «голубые береты» были всего лишь прикрытием для ГРУ, прикрытием существования частей и подразделений специального назначения. Надо отдать должное генералу Чикризову — он относился к этому с пониманием и никогда не лез в учебный процесс, в отличие от некоторых последующих начальников.

Генерал-майор Чикризов

Чикризов Алексей Васильевич (26 февраля 1925 — 3 марта 2001) — генерал-лейтенант, участник Великой Отечественной войны. Родился в селе Краснохолм Чкаловской (Оренбургской) области в семье крестьянина-бедняка.

В марте 1943 г. призван в ряды Советской Армии и направлен в Рижское военно-пехотное училище, которое окончил в 1944 г.

С 1944 по 1948 год проходил военную службу в 13-й и 164й стрелковых дивизиях, 16-й отдельной стрелковой бригаде, в должностях командира взвода и заместителя командира роты.

С 1948 по 1984 год проходил службу на различных командных должностях в ВДВ. С 1968 года был заместителем начальника училища. Начальником училища стал в 1970 году вплоть до увольнения из ВС в 1984 году.

Награды:

орден Красной Звезды; орден Красного Знамени;

орден «За службу Родине»;

медаль «За боевые заслуги»;

медаль «За воинскую доблесть»;

золотой «Крест Заслуги» (Польская Народная Республика).

Иногда темы по ТСП были довольно интересными — как, например, способы маскировки и выживание в особых условиях, организация тайников, схронов. Однажды летом были проведены соревнования отделений.

ЗИЛ-131 остановился на опушке леса, и тут же прозвучала команда «к машине!». Одергивая затасканные комбинезоны, бряцая автоматами, поправляя РД и потирая заспанные лица, мы построились возле машины. Только-только взошло солнце, несколько часов мы тряслись в кузове ЗИЛа и, наконец, достигли исходной точки.

Это был наш первый полевой выход, всего лишь суточный. Подполковник Пименов дал два часа на обустройство дневки и приготовление завтрака. По сути, это был первый этап занятий. Преподаватель сам указал места обустройства каждого отделения. Примерно так должны были по «Инструкции» располагаться группы в районе доподготовки.

Для начала приготовили завтрак из сухпайка по воздушно-десантному нормативу. Спецназовский, более богатый, паек впервые попробовали только в своих воинских частях уже офицерами. Приготовить пищу разрешалось без костра, только на таблетках сухого спирта. Времени это заняло много, но завтрак получился более аппетитный, чем в курсантской столовой. Суп с тушенкой, гречневая каша с тушенкой и сладкий чай порадовали наши желудки. Не хватало только свежего хлеба, но и армейские сухари тоже пошли на первый раз хорошо.

К установленному часу соорудили односкатный уютный шалаш, где, тесно прижавшись друг к другу, можно было отлично выспаться даже в холодную ночь. Однако преподавателю шалаш не понравился. Он поморщился и с пренебрежением спросил: «Что это за бунгало?». Всем отделением мы были с ним не согласны, но что это могло изменить?

Следующее задание было гораздо сложнее. Необходимо было в срок обустроить схрон и спрятать там одного разведчика. Проблемным оказалось подобрать подходящее место на ограниченной, указанной подполковником, территории. Теоретически мы это уже изучили, но на практике оказались другие сложности, чем представлялось.

Нам достался участок местности, граничащий с небольшим овражком, на дне которого была заболоченная лужица. На склоне в кустах валялся уже вросший в землю гнилой ствол дерева длиной не более полутора метров, или, проще говоря, бревно. Осторожно, чтобы не повредить почву, мы выдернули его и до времени отложили в сторону. Оставалось только вырыть на этом месте щель для человека, спрятать его там, а бревно положить на место, но как раз тут и начались трудности.

Копалось легко, грунт оказался мягким, но вот изымать его, не повредив первозданность ландшафта, представилось делом сложным. Приходилось горстями выгребать землю, складывать на плащ-палатку и осторожно относить в сторону, но и это было еще не все. Возник вопрос: куда девать вынутый грунт?

То, что в учебниках занимало две строчки, на деле выливалось в проблему и требовало смекалки, которую ни одна инструкция не может предусмотреть. С другой стороны, именно такая ошибка могла привести к потере всей группы, но здесь сыграло роль уже упомянутое мной везение, а именно — лужа на дне ложбины. Как раз сюда мы стали так же осторожно ссыпать грунт, да и то приходилось каждый раз менять пути подхода, чтобы от многочисленных следов не образовалась тропинка. Остальные отделения пожелали решать эту проблему таким же способом, но лужи на всех явно не хватало. Пришлось защищать свою территориальную собственность.

Это задание в обычных условиях могло занять не более двадцати минут, но с учетом скрытности и маскировки потребовалось более двух часов и больших физических затрат. Только здесь, на практике, выяснилось, что обустроить схрон или тайник — дело трудное.

Пименов при проверке обнаружить нору не смог, но потом, когда Боря Максимов, как самый тощий и компактный, вылез наружу, то преподаватель раскритиковал нас, мотивируя тем, что бревно противник мог сдвинуть случайно. Нам эта мотивировка показалась неубедительной, но возможности полемизировать с «целым полковником» по понятной причине мы не имели.

Первое место заняло первое отделение, которое удачно подкопалось под старый пень, используя его как крышу схрона. Но у них было явное преимущество в виде курсанта Евтушенко, рост которого был едва ли один метр шестьдесят сантиметров, а в сидячем положении и того меньше.

Подошло обеденное время. Теперь приготовить пищу Пименов разрешил на костре, но только чтобы не было видно дыма, то есть — не выдавая себя условному противнику. Опять пришлось выкапывать ямку, отводить в сторону, непременно по косогору вверх, под землей, своего рода дымоход, маскировать выход. Только в этом случае дым, остывая в «дымоходе» и рассеиваясь на выходе сквозь ветви, не поднимался вверх. Так что с кострищем также пришлось изрядно провозиться. Наш преподаватель не поленился отъехать в сторону на машине, чтобы пронаблюдать, не виден ли дым над лесом, который более чем на сутки послужил нам убежищем. Это задание выполнили успешно все и очень вкусно пообедали, а тем временем уже вечер подошел.

Командиры отделений были вызваны к подполковнику Пименову для получения очередной и последней задачи. Наш командир Саня Зайков вернулся, когда уже совсем вечерело. В руках он держал топкарту, на которой был обозначен пункт сбора. Чье отделение прибудет туда первым, получит самое большое количество баллов. Время старта в ноль часов. Маршрут движения мы должны были выбрать самостоятельно.

Первыми выдвинулись «англичане», затем, минут через двадцать, — «немцы», далее — «французы» и последними мы — «китайцы».

Ночь, сильно пересеченная местность усложняли движение, поэтому, пробежав около четырех километров, мы перешли на быстрый шаг, а потом вынуждены были еще сбавить скорость. Часто приходилось останавливаться, и Саня, тщательно укрывшись плащ-палаткой и подсвечивая себе фонариком, сверялся с местностью.

Глубокой ночью мы столкнулись с «французами». Оказывается, они выбрали примерно тот же кратчайший маршрут. Наш преподаватель совершил ошибку, сделав минимальным интервал времени на старте. Очевидно, он полагал, что курсанты, чтобы прибыть первыми, будут соревноваться в скорости, однако расчет оказался неверен.

Мы сообща быстро пришли к выводу, что издеваться над собственным организмом ради того, чтобы стать первыми, не имеет смысла и просто глупо, поэтому всей гурьбой, уже не спеша, двинулись дальше. Решено было финишировать одновременно, тем более что путь был неблизок, а за победу не было обещано даже минимальных преференций.

С рассветом, благо что летняя ночь коротка, ориентироваться стало проще, и можно было прибавить шагу. Коля Курганский включил транзисторный приемник, висевший у него на шее, и идти стало веселее. Минуло уж шесть часов с момента старта.

Из лесу на проселочную дорогу мы выбрались еще затемно и теперь шагали навстречу солнцу, радуясь его первым лучам. Усталости не чувствовалось, жара еще не пришла, пыль, прибитая утренней влагой, еще не вздымалась под ногами и не мешала движению. Прохладный ветерок приятно освежал лица.

Постепенно аромат утреннего ветра сменился неприятным запахом. Мы остановились. Командир «французов» Коля Малинин посмотрел карту и глубокомысленно изрек: «Птицефабрика, километра полтора». Это многое объясняло, но, однако, далеко не все.

Ветер усилился, вонь тоже. Затем ветер стих, но вонь осталась. Мы обогнули рощицу, преодолели пологий косогор — и с холма перед нами открылась апокалиптическая картина. Десятки огромных, выше человеческого роста, гор куриных трупов источали тлетворную, непереносимую вонь, однако другого пути не было, и мы продолжили движение.

Раздувшиеся от тления и почерневшие тельца погибших бедолаг-несушек валялись на дороге, догнивали на обочинах. Сваленные в кучи облезлые трупики, казалось, шевелились от обилия опарышей. Их почерневшие коготки вздымались к небу и, казалось, взывали об упокоении в земле или сожжении, но ни того, ни другого не предвиделось. Вылезшие перья покрывали все пространство, занятое куриным некрополем, как почерневший снег.

Занятия по тактико-специальной подготовке,3-й взвод (1983 года выпуска)

Трупный запах сгустился до такой степени, что дышать стало невозможно. Тошнота подступала к горлу, и только приемник Курганского весело распевал популярную в то время песню: «…и стояли барышни у обочин, им солдаты нравились очень-очень. И в каком столетии не живи, никуда не денешься от любви!»

Коля Курганский был удивительным человеком, точнее, он и сейчас есть, но место его службы на сегодняшний день покрыто мраком, поэтому фамилия его изменена. До неузнаваемости.

Интеллигентный и воспитанный, умница, знал изучаемый им язык до совершенства. Он на четвертом курсе должен был ехать в Париж на выставку парашютной техники переводчиком, но ГРУ запретило. Коля, даже когда напивался, не сквернословил, вел себя мирно (что было большой редкостью) и только распевал неаполитанскую народную песню «Санта-Лючия» и колыбельную Бернхарда Флиса «.рыбки уснули в пруду, птички уснули в саду.».

Кто-то унылым голосом пошутил: «Газы», и тут же все зашуршали противогазами, которые были с нами. Неудачная шутка обратилась в удачное решение проблемы. Надев резиновые маски, мы не выдержали и побежали. Быстро миновали еще пустые в столь раннее время производственные цеха, пересекли проходную с заспанным сторожем, отбежали для верности еще метров на триста и сняли противогазы. Это был единственный в моей практике случай, когда они пригодились во время учений.

После полудня, за несколько километров до пункта сбора, мы собрались уже всем взводом и в таком составе подошли к месту, где рядом с ЗИЛом нас ждал подполковник Пименов. Только теперь, после финиша, навалилась усталость. Почти двенадцатичасовой переход сделал свое дело. Ноги налились свинцом, а глаза слипались после бессонной ночи. Все два часа возвращения в училище мы проспали мертвецким сном в кузове машины.