Прошло полгода. Весна. Возле домика дежурного по переезду из отмерзшей земли вылезли первые цветы. После пыльной и малоснежной зимы, лебеди стали серыми и грустными, они удивленно смотрят на тюльпаны и ярко-зеленую траву. Фигурка деревянной птицы воткнута в землю, ее красит краской Мишка Карабан , теперь ясно, что это белая цапля. Рядом Наталья возится в цветнике. Дверь домика раскрыта, проход завешан шторкой. На крыльце стоит Аня . На ней оранжевая жилетка. Через плечо перекинута брезентовая сумка.
Наталья. Очень люблю я гладиолусы. Гладиолус – король цветов! Вот, новый сорт. Мохеровые.
Аня. Махровые, Наталья Гавриловна.
Наталья. А, без разницы. Красивые, да и ладно. Наши-то, наверно, замерзли. Снега-то не было этой зимой.
Карабан. Зато Ане хорошо.
Наталья. Это точно! Повезло! Первая рабочая зима – и без снега!
Аня. Я не вредная. Хорошо-то как сегодня! Тепло так! А утром как птицы пели! Красота! И чего я все бегала, ездила, мучилась. Надо было сразу сюда, на переезд идти. Столько времени потеряла!
Наталья. Да какие твои годы! Вся жизнь еще впереди! Это я уже старуха. Могу переезд в гололед своим песком посыпать.
Аня. Наталья Гавриловна, ну что вы говорите, вы же еще не на пенсии даже.
Наталья. Вот доживу до пенсии, и помру сразу же. Меня на переезде все равно не оставят. Значок дадут «Почетный железнодорожник» и выпрут. Вместе с песком. Вон, у Мишки есть такой значок. Дали уже потом, когда повторно разбирались. А толку-то теперь? Вы смотрите, со значком меня схороните. Что бы все там видели! Тем более у меня все равно будет рак мозга.
Аня. Началось! (Мишке Карабану.) Миша, а ты хотел когда-нибудь отсюда уехать?
Карабан. Ну, так я постоянно уезжал. Периодически, то есть.
Аня. И куда ты ездил?
Карабан. Да много куда. Но только не по своей воле все. Я когда маленький был, так любил на поезда смотреть, на пассажиров. И так хотелось к ним подсесть. И ехать, ехать, ехать. Куда люди едут, зачем, по какому делу?
Наталья. Да какое дело-то! Казенное только – в тюрьму или в армию.
Карабан. Это я потом понял.
Аня. Почему же, в гости еще ездят, в командировки.
Наталья. А это считай то же самое, в гостях – как в тюрьме, только кормят хорошо. А так, ни вздохнуть, ни…
Аня. А вы часто в гости ездите?
Наталья. Я-то? Ни разу! К кому? Всю жизнь здесь. Тут и помру. Жаль, на переезде не разрешат похоронить. Я бы гладиолусы удобряла.
Аня. Кажется, у вас уже рак мозга начинается.
Наталья. Да ну тебя! Сплюнь.
Карабан. Идет.
Наталья. И как ты слышишь-то? Ведь рано еще переезд закрывать, а ты слышишь! Аня, рано ведь еще?
Аня. Да, пора уж! Пора!
Наталья. Я просто поражаюсь, Мишка, ты откуда знаешь-то? Без расписания, без всего.
Карабан. Я чувствую. Через землю чувствую. Он ведь через землю, через нее мне все говорит.
Наталья. Миша! Кто, что там тебе говорит?
Карабан. Поезд, он же живой. По земле ползет. Как змей. По всей земле такие змеи. А я вот, как цапля эта. Чую его.
Наталья. Цапля тоже мне! Аня вот наша точно цапля. Ноги какие худые!
Карабан. И длинные.
Наталья. Клеишься что ли к Аньке? (Ане.) Смотри-ка вот и жених тебе!
Аня. Наталья Гавриловна, перестаньте, ну что вы.
Наталья. Ой, да ты покраснела, я смотрю!
Аня. Ничего я не покраснела. Просто жарко.
Наталья. Ладно, шучу я, шучу. Ты не порти мне Мишку. Смотри!
Карабан. Я и машины чувствую.
Аня. Правда?
Карабан. Едет кто-то. Сюда, на переезд.
Наталья. Ты прям экстрасенс! Да что-то не верится. Какая машина? Кто тут у нас на машине-то ездит? Трактор разве что у Пашки. И тот без колес.
Карабан. Нет, у трактора голос трескучий, громкий, глупый. А тут шорох такой, мягкий, бархатный.
Наталья. Собираешь тоже мне, цапли, шорохи. Аня, переезд закрывай лучше, заслушалась.
Аня. Бархатный.
Наталья. У меня от вас будет рак мозга! Чушь какую несете!
Аня заходит в домик, включается сигнализация, закрывается шлагбаум, мигают маневровые светофоры. Слышится звук приближающегося поезда. Аня выходит из домика, встает лицом к железной дороге, достает из сумки желтый флаг, держит его в свернутом состоянии. Мимо проезжает поезд. Все завороженно смотрят на него, только Мишка Карабан замечает, как к переезду подъехала машина, и из нее вышел Борис Семенов . Он внимательно смотрит на Аню. Поезд уже уехал, а Наталья и Аня все еще смотрят ему вслед. Наталья все время повторяет: «Доброго пути, доброго пути». Аня убирает флаг в сумку и замечает Бориса, быстро уходит в домик, пытается закрыть дверь, но шторка в проходе ей мешает, она нервничает, дергает ее, и, наконец, закрывает дверь. Выключается сигнализация, перестает мигать светофор, поднимается шлагбаум. Наталья замечает Бориса.
Мишка, смотри! И вправду машина! (Борису.) Переезд открыт, езжайте, мужчина.
Борис. А я уже приехал.
Наталья. Куда приехал?
Борис. Сюда, к вам.
Наталья. Ко мне?
Борис. Это же 44‑й километр? От станции По́тьма?
Наталья. Да. Все верно, только не По́тьма, а Потьма́.
Борис. Извините.
Карабан (Наталье). Это он.
Наталья. Кто он?
Карабан. Ну, он. Тот самый.
Наталья. Который?
Карабан. Ну, тот, тот, ну про которого…
Наталья. Мишаня, ты крась давай, крась. Вон, лебеди еще.
Мишка Карабан начинает красить фигурки лебедей, а сам неотрывно следит за Борисом. Борис подходит к домику, стучит в дверь.
Посторонним вход воспрещен!
Борис. А я не посторонний. Я свой.
Наталья. Какой свой-то, что вы говорите, посторонний вы!
Борис. Вам я действительно посторонний. Поэтому вы вот в этой вот стороне и оставайтесь. А я к своим стучу. (Стучит в дверь.)
Наталья. Мужчина!
Борис. Женщина!
Наталья. Господи! Аня!
Борис. Если я не ошибаюсь, вы… (Достает записную книжку, что-то в ней ищет.) Наталья Гавриловна Драпалюк, 52 года, вдова. Так, так. Разберемся.
Наталья. С чем разберемся?
Борис. Разрешите представиться, Борис Геннадьевич Семенов. Я законный муж Ани.
Наталья. Явился! Не запылился. А ну, не лезь к девке! Она только отошла!
Борис. Отошла? Куда?
Наталья. От издевательств твоих, ирод!
Борис. Издевательств? Интересная версия. Каких именно, можно узнать?
Наталья. Вали давай отсюда! Нарисовался! Опять ее изурочить хочешь?
Борис. Наталья Гавриловна, вы же взрослая умная, женщина, что же вы кричите на меня, обвиняете, не разобравшись? По какому праву вы вообще вмешиваетесь?
Наталья. А по такому!
Борис. По какому? Вы ей мать? Отец?
Наталья. Почти. Она мне как дочь стала.
Борис. Хотите, чтобы она вам вашу дочь заменила?
Наталья. Причем тут моя дочь? Откуда вы знаете?
Борис. Так у меня все записано. Сейчас глянем. Так, Драпалюк, значит. Вдова. Муж – Драпалюк Степан Иванович, 1960 года рождения, служил в воинской части… так, это опустим, трудовой стаж… ладно, дальше, а вот, скончался от алкогольной интоксикации в возрасте 42‑х лет. Дочь, Мария Степановна Драпалюк, 1985 года рождения… на-на-на, школа номер три, не важно, ага… скончалась от удушья, согласно материалам дела – самоубийство.
Карабан. Книга судеб прямо.
Борис. У меня и про вас, Михаил Аркадьевич, информация есть, не переживайте! Ваша фамилия ведь Карабан? Я правильно понимаю? Так может и про вас что интересное найдем? Про судимость вашу, например.
Наталья. У меня от вас будет рак мозга! Откуда вы все это знаете?
Борис. Хотите, что бы я про вашу семью продолжил? Тут про вашу дочку подробно все описано.
Наталья. Не трогай мою дочь! Да по какому праву ты лезешь? Оскверняешь ее память?
Борис. А что, не нравится? Интересная была особа. Наподобие моей Ани.
Наталья. Что за ерунда! Моя вина, Машку не уберегла! Я не скрываю. Упустила, не доглядела. Не до того было. Но что вы ее с Аней сравниваете? Небо и земля!
Борис. Да вы что! А небесный ангелочек по имени Аня не рассказывала вам, почему от мужа ушла? А, ну да, знаю, знаю. Пил, бил, тиран, изверг. Мучитель. Истязатель. Она не может что-то новое придумать, все у нее одна сказка. А вот сейчас часики-то двенадцать пробьют, и карета превратится в тыкву. А Аня вам рассказывала, как я лечил ее неоднократно, у психологов всяких? Про наркологические клиники рассказывала? Про оргии рассказывала? Про дебоши? Про игры азартные? Про то, как я устал отмазывать ее, прикрывать ее тощий зад? Или только про горькую судьбинушку несчастной провинциалки?
Наталья. Почему я должна вам верить?
Борис. Не должны. Не верьте. Но факт есть факт.
Карабан. Неправда это, ее бы не взяли на железную дорогу! Тут строго все проверяют!
Борис. Верю, охотно верю. А кто проверяет-то? У вас на железке Колька Сотейник главный по этой части, мой лучший друг. Аня с ним близко знакома. Спала с ним даже. Неоднократно. Вы красьте, голубей-то ваших, Миша, красьте.
Карабан. Это лебеди.
Наталья. Аня тут у нас уже полгода, я хорошо ее знаю. Если бы она была такой, как вы говорите, я бы это поняла.
Борис. А мы женаты десять лет. Поверьте, я знаю ее лучше, чем кто бы то ни было.
Наталья. Я бы почувствовала это сердцем материнским.
Борис. Ваше материнское сердце подвело вас с вашей родной дочерью, а тут чужая девка.
Наталья. Кому чужая, кому своя. Я Аньку в обиду не дам. Садись в свой драндулет и катись отсюда.
Борис. Мой драндулет, как вы говорите, дороже стоит, чем вся эта ваша По́тьма, раз в десять.
Наталья. Потьма́.
Борис. А какая разница, куда ударение ставить? Суть-то одна. Дыра.
Открывается окно, из него выглядывает Аня .
Аня (Борису). Зачем приехал?
Борис. Аня! Анечка! Давай поговорим, выйди на улицу.
Аня. Я же сказала, что раньше лета не вернусь.
Борис. Я соскучился.
Аня. Да ты что!
Борис. Аня, я приехал за тобой. Я не могу уже больше так. Ну, брось ты эти свои игры. Ты уже палку перегибаешь. Я новый дом нам купил, там знаешь как хорошо! Все, все новое, мебель из Европы, гардеробная сто квадратов, забита последними коллекциями. Там сад, бассейн, все, как ты любишь!
Аня. Откуда ты знаешь, что я это люблю?
Борис. Ну что ты как маленькая! Ну, поигралась и хватит! Анечка, милая, ну что ты тут потеряла, что? Это же медвежий угол какой-то, на навигаторе даже нет. Тебе не может тут нравится!
Аня. А ты кто такой, что бы решать, что мне нравится, а что нет? Тебе кто сказал, что мне нужны твои огромные дома? Набитые всяким дерьмом! Они пустые, страшные, без нутра, без сердца! С чего ты взял, что мне нужна мебель из Италии? На перевернутом ведре, знаешь ли, тоже неплохо сидится. Тряпки эти, гучи-шмучи. Вот, жилетка оранжевая, видишь, чем хуже? За ней хоть что-то есть, какая-то жизнь, судьба.
Борис. Какая жизнь, что ты говоришь!
Аня. А такая. Простая, нормальная, человеческая. Работа, дом, работа, дом.
Борис. Ты сошла с ума! Я разве не даю тебе работать? Пожалуйста, иди! Куда хочешь, я договорюсь, любая компания, любая корпорация!
Аня. Знаешь, вот этот придурок (показывает на Мишку Карабана) и то умнее тебя. Он хотя бы слышит, что я ему говорю!
Борис. Я тоже не глухой!
Аня. Ты тупой! Да и трахается он получше тебя. (Громко смеется.)
Наталья. Что? У меня от вас будет рак мозга! Аня, я ничего не понимаю! Ты что обманывала меня? Ты же говорила, что он негодяй, что он издевался!
Аня. А держать меня в клетке не издевательство? Душить меня своей заботой, этой любовью тошнотворной, это не издевательство?
Наталья. Да что ж в любви-то плохого, Аня?
Карабан. Они улететь не могут. К земле прикованы.
Все смотрят на Мишку Карабана, который докрасил лебедей. И переключился на тюльпаны.
Наталья. Миша! Это же новый сорт!
Борис. Теперь точно новый!
Мишка Карабан с упоением красит тюльпаны, Под тяжестью белой краски они склоняются к земле.
Наталья. Совсем ополоумел, придурок лагерный? Я эти цветы по почте заказывала, ждала полгода! Потом на станцию бегала за ними. Ну, все, у меня от вас будет рак мозга!
Карабан. Снега-то не было. Плохо без снега. Пыль. Глазам плохо, больно от пыли! Снега, снега. Умыться. Успокоиться надо. Белый снег, белый мел, белый сахар тоже бел, а вот белка не бела, белой даже не была.
Мишка Карабан начинает красить себя краской, – руки, ноги, одежду, «умывается» краской. Затем подходит к железнодорожным путям и красит краской рельсы.
Борис. У него реально белочка!
Аня. Он не пьющий!
Борис. Что-то не заметно. Аня, поехали домой из этого дурдома!
Наталья. Аня, господи! Да сделайте же что-нибудь! У меня от вас будет рак мозга!
Аня исчезает из окна и появляется на крыльце с сигнальным рожком. Она подает общий сигнал тревоги из серии одного длинного и трех коротких звуковых сигналов.