Дом Натальи Гавриловны. Небольшая комната в деревенском доме. Печь голландка, шкаф, сервант, трюмо, диван и стол. На стенах – фотографии разных лет. Проход в соседнюю комнату завешан шторкой. Все подоконники уставлены цветами. Раньше стол стоял у стены, а на нем телевизор. Теперь, по случаю застолья, телевизор поставили на пол, а стол придвинули к дивану. В углу, возле печи на стуле сидит Мишка Карабан . Видно, что краску с него смыли и переодели, но он все равно белый, то ли краска въелась, то ли сам бледный. На диване сидит Борис , напротив, на табуретке, – Наталья . На столе стоят бутылки, закуска. Наталья и Борис изрядно пьяны.
Наталья. А Анюта у нас пить не будет! В компании всегда кто-то должен быть трезвый. Хотя бы один. Что бы за другими присмотр был. Я раньше всегда трезвой была, глядела за всеми. Да не доглядела. А сегодня напьюсь, да. Нет, нажрусь, как свинота. А все почему?
Борис. Почему?
Наталья. А потому что гладиолус!
Наталья и Борис дружно смеются.
Боря, знаешь, а хорошо, что вы помирились! Такая пара! Боренька, наливай, давай. Такая любовь! Сериал, честное слово.
Борис и Наталья выпивают.
Хороший ты мужик, чего Анька наговаривает на тебя? Мол, боюсь, прибьет!
Борис. Наталья Гавриловна, да что вы! Да я свою лапуську, свою золотуську хоть пальцем тронул? Ведь все для нее, все! Дом купил новый! Там гардеробная одна сто квадратов! Забита вся! Одеваю ее как куколку!
Наталья. Сто квадратов! Это что же получается, шкаф больше дома моего?
Борис. Раза в три, точно!
Наталья. Это что же, вот такой вот шкаф, как мой – это только для трусов? Вот это любовь! Борюсик, за любовь!
Снова пьют.
И что? Все это вещи? Одежда?
Борис. Одежда, обувь. Все от лучших модельеров. Последние коллекции.
Наталья. Это что же, каждый день новое можно надевать?
Борис. Мне ничего не жалко!
Наталья. Ну дела! У меня от вас будет рак мозга! Это что же – у нее там горы шмотья, а она Машкины ремки донашивает?
Борис. Натальенька Гавриловна, я же пытаюсь вам объяснить, что это модно, что ли.
Наталья. Ремки?
Борис. Нет, прикидываться, например, бомжом или пойти в киоск торговать, ну или работать на завод, ну что-то типа такого. Это называется… как же это называется-то, сейчас скажу.
Наталья. Это с жиру беситься называется.
Борис. А вот Аня решила сюда, на железную дорогу, вот приспичило ей в такой домик. Хочу, говорит, в самую глушь, в самую жопу.
Наталья. У меня от вас будет рак мозга!
Борис. А давайте за ваше здоровье!
Борис наливает, снова пьют.
Наталья. Давай в следующий раз за Мишино здоровье, а то туго парню сегодня пришлось. (Мишке Карабану.) Миша, ты как, дорогой? Может, поешь?
Мишка Карабан никак не реагирует.
А, ну понятно. Посиди, посиди, отдохни. (Борису.) Он всегда после заскоков своих такой тихий. Скорая приедет, обколет его, и все. Нет чтоб забрать, подлечить. Голову на место поставить. Ох, и устроил сегодня, придурок лагерный. Ведь верно, придурок? Да ты не бойся, говори, как есть. Он не слышит. До утра просидит, там и домой уйдет. Ну, как обычно.
Борис. Так это что не в первый раз? И что вы с ним возитесь?
Наталья. Понимаешь, он же в поселке никому не нужен, все его только и рады довести, а как же – развлекуха. Больше делать-то нечего. А мне жалко его. Почти родня, считай.
Борис. Почти?
Наталья. Он же мой зять несостоявшийся. Разве в книжечке твоей не написано?
Борис. А может, мне тоже к вам, сюда, устроиться?
Наталья. На переезд?
Борис. Это я так сказал, в порядке бреда.
Молчание. Борис снова наливает.
Наталья. Мишка, твое здоровье!
Выпивают.
А ты зря так шутишь, Боря. Ведь у каждого переезда свой характер.
Борис. Характер?
Наталья. Да. Не смог бы ты на нашем переезде. Не смог.
Борис. Аня смогла, а я бы не смог?
Наталья. Не смог.
Борис. Да что там не смочь-то? Сиди себе, да в окно смотри.
Наталья. Ага, в окно! Молчи уж! Смог бы он!
Борис. Смог!
Наталья. Не смог, говорю же. Не любит наш переезд слабых, губит их. Муж мой не выдержал, пить начал. Машенька моя не смогла. С Мишкой вон чего стряслось! А какая пара была. Миша и Маша. Вся Потьма́ завидовала, гады. Дружнехонько как все было у них. А после аварии все под откос пошло. Мишку посадили, и Маша моя сгинула.
Наталья встает и снимает какую-то фотографию со стены. Гладит ее, целует.
Машенька, девочка моя. Крошечка моя. Не вытерпела она, Боря, не смогла, слабая, добрая была. А вот Анька – сильная. Хоть и худая, как пакля.
Борис. Может, цапля?
Наталья. Да ну тебя! Привязался. Наливай. За дочку мою. Царство небесное, не к ночи помянута.
Наталья ставит фотографию на стол. Борис ее берет в руки и внимательно рассматривает. Наталья наливает.
Пей, давай. Что смотришь? (Выпивает.)
Борис. Она на Аню похожа. Только другая.
Наталья. Дай сюда. Не трогай. (Отбирает фотографию у Бориса.) Зря я напилась, хуже только. Грудь рвет. Как завтра у Аньки смену буду принимать? Лучше бы мое излюбленное средство. Ты в книжечку-то запиши, Боря, пригодится. Запиши, говорю. Тридцать капель валерьянки, тридцать пустырника, тридцать корвалола. Записал? В водичку, и выпить. И знаешь, так тепло станет. И все. Просто тепло. Лучше водки, Бориска, в сто раз. Я этим только и спаслась. И работой. Дома-то тошно, а там расслабляться нельзя, слабину нельзя давать. Это тебе не в окно смотреть! В окно! Сказал тоже. Это объект государственной важности! Ответственность какая! Жизни людей. Записал рецепт-то? Боря! Ты спишь что ли?
Борис действительно уснул. Наталья начала было убирать со стола, да не стала, махнула рукой. Взяла фотографию и ушла с нею в комнату за шторкой. Через некоторое время и Мишка Карабан ушел.