Не пытайтесь понимать разумом. Ваш разум слишком ограничен, поэтому пользуйтесь интуицией.

Мадлен ЛЭнгл. «Ветер на пороге»

Сон ли я? Или живой, реальный человек?

Эдгар Райс Берроуз . «Возвращение в джунгли» [16]

 

Глава 28. МИР, КОТОРОГО БОЛЬШЕ НЕТ

Всего за несколько минут Майра прожила чужую жизнь. Жизнь Элианны Уэйд.

Она увидела мир, которого больше нет. Мир до того, как ему пришел Конец» И этот мир был прекрасен. Она шагала по Поверхности. Видела бескрайнее небо голубее самого голубого василька. Гонялась по ночному полю за светлячками, и колосья пшеницы мягко хлестали ее по ногам. Смотрела на звезды и не удивлялась им, потому что знала, что это такое. Пила воду из рек — пресную воду. Утоляла жажду с небывалой легкостью. Видела, как притоки впадают в реки, реки — в моря. В открытое, неспокойное, взволнованное море. А когда увидела солнце и ощутила его жар, то упала на колени и заплакала от радости. Ей стало как никогда тепло.

Жизнь в этом мире кипела разнообразная и волнующая. Это был мир изобилия. И она впитывала его, наслаждаясь красками: ярко–зеленый, насыщенный красный, величественный пурпурный, ослепительный оранжевый, сверкающий желтый и… о да, все оттенки синего и голубого. Только сейчас до нее дошло, сколь серый мир окружал ее. А наглядевшись на красоту природы, увидела она и плоды человеческих рук. Города, выстроенные на других городах, а те, в свою очередь, возведены на совсем уж древних. Асфальтовые дороги, одеялом устилающие непокорную землю. Небоскребы, серые и громоздкие, достающие чуть не до облаков. Компьютеры, что с каждым поколением становились умнее и сложнее. Транспорт… Машины — так много, что просто уму непостижимо. Но Майра могла постичь все это. Неким образом все это стало частью ее — воспоминания о мире, давно канувшем в забытье. Она составляла с этим миром одно целое.

 

Глава 29. БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ДАР

Образы сами собой стали складываться в картину. Подсознательно Майра поняла, что именно это воспоминание — прежде остальных — Элианна и адресует ей. Вот Майра перенеслась в него, стала его участницей. Мир эпохи до Конца обрел четкость и яркость.

Она стоит в круглой комнате. Стены изогнуты, и даже дверь имеет закругление. Отец сидит за внушительным столом. Он президент. Все это Майра успевает понять моментально, потому что это знает Элианна. Сейчас Майра и есть Элианна. Мельком она видит свое отражение в зеркале в позолоченной раме. Губы движутся сами собой, слова слетают с них помимо воли Майры. Она просто наблюдатель, она слушает. Все это происходит в прошлом, поэтому Майра и не может управлять собой. Прошлого не изменить, его можно лишь запомнить и позже пересмотреть.

— Ты хотел меня видеть, папа?

В поле зрения появляется еще один человек. На нем алая мантия с золотой эмблемой: змей, кусающий себя за хвост и обвивающийся вокруг двух слов — Aeternus eternus.

— Элианна, позволь представить тебе профессора Дивинуса, — говорит отец. — Профессор, это Элианна, моя старшая дочь.

— Элианна, какое милое имя, — тепло улыбается профессор. — Не возражаешь, если мы присядем ненадолго? Мои суставы уже не те, что в молодости.

Они присаживаются в кресла с жесткими спинками. Лицо у профессора усталое, борода — длинная и седая, а глаза — небесно–голубые. И очень внимательные.

— Элианна, ты знаешь о Конце?

— Разумеется, все о нем знают, — отвечает Элианна, удивившись вопросу. Она всю жизнь жила, ощущая угрозу своему миру. О Конце известно всем ее сверстникам.

— Что именно тебе известно?

Она смотрит на отца, но тот не вмешивается. Только слушает, наблюдает.

— Это оружие, мощнее которого на Земле просто нет.

— Ты про Машину судного дня? Да… Так назвали ее наши военные. По–моему, важно помнить правду о таких вещах, согласна?

Элианна кивает. Что еще тут сказать?

— Так получилось, что наша нация первой обзавелась ею. Правда, нашему примеру последовали и остальные. — Встревожившись, профессор стареет лет на десять. — Хотя это значения не имеет. Важно лишь то, какие последствия ждут нас, если машину запустят. Ты о них знаешь?

— Мир исчезнет с лица земли.

— Тут ты права лишь отчасти, — не без тепла замечает профессор. — Последствия таковы, что поверхность нашей планеты станет необитаемой минимум на тысячу лет.

Элианна опускает глаза:

— Такое даже вообразить страшно…

— Но и забывать об этом нельзя. Если… хотим спастись.

От страха глаза у Элианны округляются.

— Думаете, Конец… правда может наступить?

— Не просто думаю, я знаю, — говорит профессор. — Я произвел вычисления, приняв во внимание — среди прочих величин — генетическую предрасположенность человека к жестокости, наши ошибки, теорию хаоса, и выяснил: вероятность Конца не так уж и мала.

— Если вы правы, то надежды нет.

Он улыбается, улыбается очень по–доброму.

— Надежда есть всегда, моя дорогая. Не забывай об этом.

— Но… откуда? — потрясенно спрашивает Элианна.

— Оттуда же, откуда и все наши беды: от ума. — Ди- винус оглаживает бороду. — Я создал проект под названием «Ковчег». Он совершенно секретный, но твой отец заверил меня, что тебе можно доверять.

Элианна нерешительно смотрит на отца, который по–прежнему молча сидит за столом, наблюдая за ходом беседы. Тогда Элианна расправляет плечи, словно готовясь принять на них тяжкое бремя.

— Отец… не ошибся на мой счет.

— Да, я, собственно, так и думал, — с блеском в глазах говорит профессор. — Цель проекта «Ковчег» — сохранить жизнь на планете Земля, сберечь знания нашей цивилизации, если наступит Конец. С помощью моих названых братьев и сестер я соорудил подземное убежище, Первый ковчег.

— Первый ковчег?.. Что это?

— Хранилище.

— И что в нем?

— Все, вся совокупность жизни.

— Как такое возможно?

— Мы вот уже два десятка лет собирали и сортировали добытые человечеством знания, сохраняя их в памяти суперкомпьютера. Одновременно профессора биологии замораживали ростки и эмбрионы всех известных видов растений и животных, так чтобы спустя столетия их можно было бы оживить нажатием кнопки.

Элианна пытается осознать услышанное, втиснуть его в собственные представления о мире.

— Если есть Первый ковчег, то, значит, есть и другие?

Профессор доволен ходом ее мысли.

— Если быть точным, то еще двенадцать. Только это уже не хранилища, а колонии, построенные на базе существующих исследовательских комплексов и переделанные так, чтобы поддерживать жизнь. Пять из них глубоко под землей, еще три — в космосе, включая марсианскую колонию, и еще четыре — в океанских разломах. Они так разбросаны потому, что нам неизвестно, какие условия лучше подходят для долгосрочного выживания.

— Тринадцать ковчегов, — задумчиво произносит Элианна. — Сколько людей вы можете спасти?

На лицо профессора ложится тень. «Тень вины», — догадывается Элианна.

— Пространство ограничено, а позаботиться надо обо всем мире. И хотя отбор мы производили очень тщательно, всех спасти не удастся. Однако это подводит нас к тому, зачем мы, собственно, встретились сегодня, здесь и сейчас.

Подавшись вперед, он сложил ладони и опустил на них подбородок.

— Элианна, твою семью выбрали: отца, мать, сестренку и тебя.

Элианну будто ударили ножом.

— Но не бабушку?

Профессор хмурится, он искренне сожалеет.

— Она стара, успела пожить… но даже если бы мы выбрали ее, она, уверен, отдала бы свое место кому–нибудь другому, кому–нибудь помоложе. Согласна?

Элианна думает о бабушке, вспоминает ее жесткие курчавые волосы, пронзительный взгляд, снисходительную улыбку — и понимает, что профессор прав насчет нее.

— Бабуля очень великодушная, — говорит Элианна дрогнувшим голосом, и профессор грустно улыбается.

— Не стану лгать, отсев стал самой тяжкой частью операции. Вынужденным злом, как я это называю.

Из складок мантии профессор извлекает золотой браслет. Он светится, в его гладких стенках Элианна видит собственное отражение.

— Что это? — спрашивает она, не в силах оторвать взгляд.

— Маяк.

— Вроде того, что указывает путь кораблям?

— Именно, он указывает путь домой, но это еще не все. Каждой колонии достанется по одному такому. Главная цель Маяка — указать пережившим изгнание путь к Первому ковчегу. Это мое самое великое изобретение. Здесь применены очень сложные технологии. Ты не просто надеваешь Маяк на руку, ты связываешь его со своим телом.

Элианна смущенно смотрит на профессора.

— Тогда зачем вам я? Маяк может надеть и отец. Он ведь лидер свободного мира.

Профессор и президент весело переглядываются.

— О, я уверен, если бы он мог, то надел бы, — говорит Дивинус.

— Тогда в чем дело?

— Лишь меньшие из нас могут владеть Маяком, — загадочно говорит профессор. Он снова подается вперед и оглаживает бороду. — Возникло непредвиденное осложнение: Маяк может связаться лишь с человеком, не вступившим в пору зрелости. Когда я пришел к президенту с вопросом, как нам решить эту задачу, он предложил твою кандидатуру.

«Достойна ли я?» — вспыхивает у Элианны мысль.

— Вы хотите, чтобы я его надела?

Мужчины встревоженно переглядываются, и Элианна понимает: миссия предстоит куда как сложнее, чем кажется на первый взгляд. Заставив себя успокоиться, она спрашивает:

— В чем подвох?

Профессор смотрит на нее и мрачно отвечает:

— Как только Маяк свяжется с телом носителя, снять его можно будет только после смерти. Если вызовешься добровольцем, то будешь носить Маяк до конца своих дней. Попытка снять его раньше времени… скажем так, нанесет непоправимый ущерб. Ни один из подопытных этого эксперимента не пережил.

Элианна хватается за подлокотники, чтобы не упасть. Она не хочет выдать свой испуг — только не перед профессором.

— А как Маяк связывается с носителем? Этот процесс тоже опасен?

— Не для таких, как ты. Может возникнуть головокружение, легкая тошнота. Придется привыкать, не скрою, но процесс совершенно безопасен, обещаю.

— А что, если я вырасту до того, как наступит Конец?

Профессор тепло улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки.

— Ну, тогда, моя дорогая, мы все только порадуемся. Каждый день, что мы живем на этой славной планете, — уже дар небес. А бремя ответственности перейдет к твоей сестренке.

— Сари, — шепотом произносит Элианна. — А если она успеет вырасти?

— Тогда мы снова порадуемся и выберем другого носителя.

— Но почему вы сейчас ко мне обратились?

— Мы установили системы раннего оповещения, но они несовершенны. Если Конец все же наступит, то времени на эвакуацию останется чрезвычайно мало. И мы не хотим никому навязывать такую ношу. Носитель должен согласиться добровольно.

Профессор молча смотрит на нее и спрашивает:

— Элианна Уэйд, ты согласна стать носителем?

Взгляд Элианны падает на золотой браслет в руках

Дивинуса. Его сияние завораживает — как и все рассказанное профессором. Элианна всегда полагала — как и прочие люди, — что Конец убьет все живое на Земле, полностью сотрет с лица планеты цивилизацию. Узнать, что есть надежда, хоть какая–то, — это и впрямь дар небес. На глаза наворачиваются слезы, но это слезы не сожаления или страха. Элианна плачет от нахлынувшей радости.

— Эли, мы ждем ответа, — торопит отец. — Ты наденешь Маяк?

* * *

На миг картинка поплыла, утратила резкость. И снова нахлынул поток воспоминаний, каждое из них проносилось в голове быстрее предыдущего. Майра видела их глазами Элианны Уэйд, все они хранились в памяти Маяка тысячу лет, точно мухи в янтаре. Майра заново и очень быстро пережила то, что пережила когда–то Элианна.

* * *

Она эвакуируется из Белого дома вместе с семьей, садится в вертолет. Сари рыдает навзрыд — бабушка осталась, и ее постиг Конец. Они садятся в порту и грузятся на субмарину с цифрой 13 на борту. Только здесь она узнает о пункте назначения — Тринадцатый ковчег. Перед Элианной опускается на колени профессор в алой мантии и преподносит Маяк. От ее прикосновения браслет раскрывается. Элианна знает: обратного пути нет, узы — вечные. Подлодка вздрагивает: ожили и зарычали двигатели. Они погружаются все ниже, ниже в глубины океана, а наверху всему, что осталось на поверхности, пришел Конец. Прежний мир — мир из прекрасных воспоминаний Элианны Уэйд — разом перестает существовать, а под водой рождается новый.

 

Глава 30. ВОССОЗДАНИЕ

Когда Майра очнулась с Маяком на руке, с этим устройством, связанным теперь с самой ее сутью, она уже была совершенно другим человеком. Не Майрой Джексон и даже не Элианной Уэйд, а кем–то вроде Майры- Элианны. Новая жизнь проникла в каждую клеточку ее тела. Майру переполняло новое чувство — чувство, будто она переродилась. Теперь она точно знала, что ей следует сделать. В ее душе не осталось места ни лени, ни сомнениям.

 

Глава 31. НЕИСПРАВНОСТЬ

( капитан Аэро Райт )

— Я слышал, что имели место неполадки в работе компьютера, капитан Райт, — произнес Верховный командующий, когда они с Аэро стояли на мостике и следили за изображением Земли на мониторах.

Вместо формы Аэро облачился в скафандр: изготовленный из легкой серебристой ткани, он был намного прочнее, чем казался с виду. На поясе в ножнах у Аэро висел фальшион. Когда Верховный командующий вызвал Аэро, тот как раз готовил бойцов к отправке на Землю: бури улеглись, и нужно было пользоваться затишьем. То, что погибли два солдата, а один потерял фальшион, нисколько не задержало отряд. Они были готовы вылететь в любую секунду. Они решили не тратить время на скорбь по ушедшим и проводы их в последний путь. Тем более что эвтанаторы уже наверняка отправили тела Тристана и Старлинг в печь крематория. Аэро представил, как сгорают трупы — плоть и кости — в ослепительном пламени. Как от них остается горстка пепла и дым.

— Так точно, сэр! — ответил капитан, отдавая честь, как положено. — Во время симуляции возникла проблема.

Заставить себя сказать «сбой» или «неисправность» он не смог, поскольку подозревал саботаж.

— Я не вносил в параметры стихийные бедствия, однако произошло землетрясение. К тому же настройки безопасности… обнулились.

Аэро стрельнул взглядом в сторону майора Виника: тот сидел у консоли, наблюдая за положением корабля. Остальные майоры — Дойл, Оранк, Киран, Коул и Моро — тоже усердно работали на местах, но и (Аэро не сомневался) внимательно прислушивались к разговору.

— Я ознакомился с рапортом, капитан. Вас ранили? — спросил Верховный командующий и кивнул в сторону перебинтованного плеча Аэро. — Не сильно, надеюсь?

Аэро застенчиво улыбнулся:

— Заживет, сэр. Я уже почти как новенький.

Несгибаемый, Аэро упирался как мог, но все же Рен заставила его обратиться к врачу. В Лазарете ему обработали рану и наложили особую повязку, которая ускоряла естественные процессы восстановления.

— Повязка — это лишь дополнительные меры, призванные ускорить заживление. Освидетельствование перед отправкой я прошел.

К удивлению Аэро, по лицу Бриллштейна проскользнула тень облегчения. Лишь тень. «Эмоции, — подумал Аэро, — они такие: вроде бы есть, а секунду спустя бесследно исчезают».

— Отлично, капитан, — сказал Бриллштейн. — Однако вы потеряли двух солдат.

Аэро невольно потупился.

— Да, двух хороших бойцов — Старлинг и Тристана. — Он заставил себя посмотреть Бриллштейыу в глаза. — К тому же один из рядовых лишился фальшиона. Клинок расплавился.

На мостике зашептались. Потерять клинок хуже смерти. Следуя протоколу, Закая поместили под наблюдение, чтобы он не вздумал навредить себе или кому–то еще.

— Однако наши ряды пополнились за счет командированных из другого отряда, — как можно хладнокровнее доложил Аэро. — Для нас готовят два десантных катера. Припасов должно хватить на две недели…

Договорить, однако, Аэро не успел: майор Виник выхватил фальшион и с поразительной скоростью кинулся на Верховного командующего. В прыжке он превратил клинок в кинжал и нанес точный удар в спину — острие золотого клинка вышло из груди Бриллштейна. Края раны зашипели. Бриллштейн пытался обнажить свой клинок, но не успел — его тело начало судорожно дергаться, словно через него пропустили электрический ток. С губ потекла кровь. Предсмертная агония, похоже, передалась и Маяку: зеленый свет замерцал и начал гаснуть.

— Нет! — закричал Аэро, глядя, как оседает на пол его отец. Рефлексы взяли верх, и он отреагировал как дикое животное: выхватил клинок и, превратив его в палаш, бросился на Виника.

Майор успел среагировать: наступив на спину Бриллштейну, выдернул кинжал и превратил его в палаш. Вскинул его как раз вовремя, чтобы отразить удар. Клинки скрестились, брызнули искры. Оба противника атаковали. Их лица озарились золотистым светом пылающих фальшионов. Виник злобно посмотрел на Аэро.

— Жалко папу? — спросил он, усиливая натиск; Аэро немного отступил. — А вот ему плевать было на тебя, глупый мальчишка.

— Заткнись! — Кипя от гнева, Аэро пытался перехватить инициативу. — Убийца! Предатель!

В голове мелькнула лихорадочная мысль: почему другие майоры не пытаются схватить Виника? Все они стояли вокруг и наблюдали за боем. Некоторые даже обнажили фальшионы, но вмешиваться не торопились. Аэро пришел в ярость: они знали! Знали, что Виник готовит покушение! И теперь поддерживают его. Значит, и Аэро помогать не будут. Виник все теснил его, припирая к стенке.

— «Нас поведет сильнейший», — процитировал он учение. — А твой… папа… как это ни печально… не подходил на эту роль. Я — сильнейший воин. Всегда им был!

— Поэтому и окончил Агогэ всего лишь вторым в классе?

Взбешенный, Виник ударил наотмашь: его клинок рассек воздух с молниеносной скоростью. Аэро успел только заблокировать удар, ответить времени уже не хватило. Да, он был опытен, но Виник за свои годы успел набраться опыта куда больше. К тому же Аэро не до конца восстановился после ранения: в плече проснулась острая боль. Того и гляди, рана снова откроется.

Стиснув зубы, Аэро перехватил клинок в правую руку.

— Амбидекстр? — произнес Виник, перестраиваясь на ходу. — Я читал твое личное дело из школы.

— Значит, в курсе, что я, как и отец, был первым в классе. — Аэро сделал шаг на Виника. Майор атаковал, но Аэро успел отступить в сторону. — И что в дуэлях я непобедим.

Виник обнажил зубы в оскале.

— Это тебя не спасет, мальчишка! — Он указал на тело Бриллштейна. — Как не спасло твоего папашу.

— Тогда мне остается победить.

— Это тебе не Агогэ и не симуляция, — взмахивая мечом, напомнил Виник.

Аэро увернулся от удара.

— Так ведь разница невелика. В последней моей симуляции кто–то сбросил настройки безопасности. И я вполне мог погибнуть.

Виник вздрогнул, и тут же Аэро понял: вот кто виноват в гибели двух солдат. Закипев от гнева, капитан утратил способность мыслить ясно.

— Так это был ты! Ты убил моих солдат!

— Они погибли во время стихийного бедствия, — ответил майор, кружа вокруг Аэро и делая выпады при малейшей возможности. — Я лишь подстроил так, чтобы они не смогли уцелеть.

— Убийца! — заорал Аэро.

— Предпочитаю думать о себе как о хорошем солдате. Если бы вы, капитан, получили приказ убить, то неужели ослушались бы? — Аэро смутился, и Виник, воспользовавшись моментом, атаковал. — Все мы убиваем, когда это нам выгодно» Дело лишь в ракурсе — победители мы или проигравшие.

Аэро поспешил задавить появившееся было в душе сомнение. Пришлось напомнить себе, что его моральные установки нерушимы. Он выковал в себе этот стержень во время учебы и тренировок. Виник ему голову не заморочит, пускай ему и удалось одурачить остальных майоров.

— Ты убийца и ни за что не убедишь меня в обратном.

Аэро двинулся вперед: он отбивал удары и наносил их сам. Отступал, чтобы получить преимущество, и снова атаковал, когда инстинкты говорили: бей! Виник двигался уже не так уверенно, он больше защищался. Еще немного, твердил себе Аэро, еще чуть–чуть. Он обнаружил в себе силы, энергию, о каких и не подозревал. Он теснил Виника, пока не зажал его в угол между двумя компьютерными консолями. Ударом ноги толкнул в сторону майора кресло — машинально уходя от него. Виник оступился и упал. Но вовремя поднялся, успев закрыться мечом. Хотя теперь мало что могло его спасти. Лицо майора исказилось страхом. Он проигрывал, прекрасно это понимая. В несколько ударов Аэро закончил бой: выбил из рук Виника фальшион и ногой оттолкнул его прочь. Еще несколько ударов повергли противника на колени, а после и на лопатки. Аэро встал над Виником, готовый нанести последний удар — тот, которым привык добивать противников в симуляции. Правда, на сей раз все было иначе. Им овладели сомнения. Несмотря на весь свой опыт, Аэро прежде не приходилось убивать живого человека. И уж конечно, он не дрался с безоружным противником. Майоры продолжали следить, не вмешиваясь.

Его отцу не спешили помочь: не вызвали санитаров или эвтанаторов, зло заметил Аэро.

— Чего ждешь, мальчишка? — прошипел Виник, брызжа слюной. Его лицо и форма были заляпаны кровью Верховного командующего. — Добей меня!

Аэро стиснул рукоять клинка. Так просто прикончить человека, поддавшись эмоциям. Так легко… и неправильно. Аэро опустил меч.

— Чем я тогда лучше тебя? — спросил он.

— Ты идиот, как и твой папаша.

— Я вроде велел тебе заткнуться! — взмахнув фальшионом, напомнил Аэро, но не убил Виника — только вырубил.

Не тратя больше времени на предателя, вернул клинку прежнюю форму и спрятал его в ножны. Затем бегом бросился к умирающему отцу. Кровь из раны так и хлестала. Аэро оторвал кусок от рукава и прижал его к груди Бриллштейна. Бросил взгляд на Маяк: браслет все еще пульсировал зеленоватым светом, бледным–бледным. Неужели отец еще жив?

— Зовите врача, трусы! — закричал на майоров Аэро.

Те словно вышли из ступора. Дойл метнулся к консоли и нажал кнопку экстренного вызова.

— Врача на мостик! — произнес он в микрофон. — Ранены двое солдат!

Аэро подложил под голову Верховного командующего свои руки. Внезапно тот раскрыл глаза и попытался улыбнуться, но вместо этого скривился от боли.

— Аэро… ты… — хрипло проговорил Бриллштейн и закашлялся кровью.

Аэро поразился, впервые услышав свое имя из уст отца. Однако умирающие часто бредят, а Верховный командующий потерял много крови.

— Сэр, прошу вас, не шевелитесь, — сказал Аэро. — Вы… тяжело ранены.

— «Хороший командир… знает, когда битва проиграна», — процитировал отец учение. — Рана… смертельная, и я умру, сынок…

Аэро так и замер.

— Времени… мало, — продолжал Бриллштейн. Взгляд его остекленел, его то и дело мучили приступы кровавого кашля. — Слушай… очень… внимательно.

— Да… отец, — ответил Аэро. Странно и непривычно было произносить это слово, но, сказав его, Аэро исполнился нового, странного чувства.

— Когда я умру, забери Маяк. Не позволяй Винику менять курс… высадись на Земле… хоть в одиночку. Там… ждут… другие… увидишь… найди их…

Верховный командующий снова закашлялся. Свет Маяка начал угасать.

— Нет, сэр, вы справитесь, выживете! — смаргивая слезы, почти крикнул Аэро. — Врачи уже идут! Они вас вылечат! Мы вместе полетим на Землю. Главное, держитесь!

— Обещай, черт возьми… что сделаешь… как я сказал!

— Обещаю, — ответил Аэро, и из его глаз покатились слезы. Они стекали по щекам и мешались с кровью Бриллштейна. — Клянусь жизнью, что исполню приказ.

Отец улыбнулся, и Маяк вспыхнул ярким зеленым светом. Бриллштейн погладил сына по щеке.

— Ты мой сын… сомнений нет, — тихо произнес он. — Жаль, я не видел… как ты растешь… ведь нам нельзя…

Он уронил руку. Маяк вспыхнул напоследок и потух.

— Нет… — прошептал Аэро и потряс безвольное тело отца.

Он почти не видел и не слышал, как засуетились майоры. Его оттащили от тела Бриллштейна — наконец прибыли медики с носилками. С ними пришел кто–то еще… Рен? Или она ему просто мерещится? Эмоции грозили захлестнуть его, он оказался перед ними беззащитен, не в силах сдерживать их.

Аэро тряхнул головой. Осталась единственная важная вещь — Маяк. Аэро дал обещание, поклялся жизнью исполнить последний приказ — и он не подведет отца. Он подполз к трупу Бриллштейна и схватил его за руку, браслет все еще держался на побледневшем запястье. Никогда прежде Аэро не видел Маяк столь близко. Он понятия не имел, как этот прибор функционирует, и уж тем более не знал, как снять его с руки умершего.

Аэро коснулся гладкой поверхности, пытаясь нащупать петли или замок. В тот же момент Маяк ожил — словно почувствовал, что Аэро подходит в качестве носителя. Браслет будто сделался жидким и раскрылся, упав капитану на ладонь. Плотный, он тем не менее оказался легче, чем ожидал Аэро. На счету была каждая секунда, и капитан не стал медлить, им словно овладела неизвестная сила и заставила защелкнуть браслет на правом запястье. Золотая поверхность снова стала цельной, сверкнула ослепительная зеленая вспышка. Краем уха Аэро слышал, как майоры в панике кричат:

— Он забрал себе Маяк…

— Теперь они связаны…

— Только смерть разъединит их…

Маяк проник в нервную систему. Было больно, как тогда, когда Аэро связывал себя с фальшионом, только намного, намного хуже: запястье горело; обжигающая волна поднялась по руке, охватывая каждую молекулу, в самый мозг. В память Аэро вторглись воспоминания и переживания Верховного командующего. Огромных усилий стоило не потерять сознание. Мир вокруг начинал гаснуть.

Тогда Аэро призвал на помощь все навыки, приобретенные в Агогэ, — те самые, что позволили овладеть фальшионом. На мгновение мир снова обрел резкость. Тотчас Аэро увидел тень. Пока он лежал рядом с телом отца, подошел майор Виник, держа фальшион в руке. Из глубокого пореза на лбу у майора капала кровь.

— Глупый мальчишка! Что ты наделал?!

Аэро попытался ответить, но губы не слушались. Он даже не смог схватить фальшион — рука не шевельнулась, как ни напрягал Аэро волю. Ужас овладел им. «Меня парализовало, — понял Аэро. — Я беспомощен, не могу защититься».

— Ты забрал себе Маяк, — сказал Виник, занося фальшион в форме палаша. — И за это умрешь.

 

Глава 32. ДВА ИМЕНИ

( Синод )

Это ведь заняло не так много времени?

Глава совета добавил в голос нотки презрения — хорошо, когда подчиненные знают, что он ими недоволен. Он отодвинул в сторону коробку с пыльными вещами, одну из тех, что принесли патрульные. Стоявший перед ним человек в черном, хоть и был внушительных размеров, съежился от страха.

— Отче, вы были правы… как всегда! — нервно закивал он головой.

— Но вы потратили мое время. — Губы жреца скривились — он делал так всегда, когда был недоволен. — Нужно было применить эту тактику при первых же признаках сопротивления.

— Задержанный проявил неожиданную стойкость, но стоило нам взять его дочерей и слегка их поколотить, как он заговорил.

— Ну и что он сообщил?

— Выдал два имени.

— Вы уверены, что он говорит правду?

— Абсолютно. — Человек в черном показал жрецу две толстые папки — досье с именами на корешках. Оба, кстати, уже под наблюдением.

— По поводу?

— Подозреваются в ереси.

— Арестовать их.

— Мои люди и так работают круглые сутки…

— Немедленно.

— Да–да, будет исполнено!

Этот человек боялся первосвященника, чуть не дрожал от ужаса. Тонкие губы жреца растянулись в хищной ухмылке. Ему нравилось, какое действие он оказывает на подчиненных.

— Постарайтесь впредь не тратить моего времени.

— Мы не тратили…

— Молчать!

Глава совета поднялся на ноги, и хотя ростом он был ниже человека в черном, все же он возвышался над ним, потому что стоял на подиуме. Убедившись, что патрульный достаточно запуган и унижен, жрец продолжил:

— Если они проявят стойкость, как вы это называете, сразу же арестуйте их детей, — махнул он рукой. — Не ждите на этот раз двух суток.

— Сделаем, как вы велите!

— Как велит Оракул!

Человек осенил себя священным знаком.

— Разумеется, Оракул!

— Аминь.

Человек в черном поспешно удалился, и жрец удовлетворенно посмотрел на папки с досье» А что, расследование продвигается лучше, чем он ожидал. Скоро — очень скоро — он принесет еще больше жертв Святому Морю. И возможно, добудет сведения о том, как отыскать Маяк. Жрец посмотрел на коробки с вещами и прищурился. Как долго это решение ускользало от него, но скоро, возможно, все изменится. И это его несказанно радовало. Как же он любит свою работу!

 

Глава 33. ПОКА СМЕРТЬ НЕ РАЗЛУЧИТ НАС

( Майра Джексон )

Наконец Майра очнулась — Возиус растолкал ее. Он молчал — так, будто совсем утратил дар речи, но в его глазах отчетливо читался ужас. Майре словно оторвали голову и, хорошенько взболтав, посадили на место. В висках пульсировала боль, губы высохли и потрескались. Майра не сразу сообразила, что по–прежнему находится в спальне, которую делит с братишкой, у себя в квартире в Тринадцатом ковчеге — и что на дворе 1000‑й год после Конца. Ее сознание пронеслось сквозь пространство и время, и она пережила такое, о чем никогда прежде не могла и помыслить.

— Ты жива… — выдохнул Возиус.

Поискав баланс, Майра попыталась сесть. Когда перед глазами прояснилось, она ощутила, что в комнате, кроме нее и братишки, присутствует еще человек — Элианна Уэйд. Дочь президента умерла без малого тысячу лет назад, но все же казалось, будто она сидит рядом, здесь же, но остается невидимой, на краю поля зрения. Пришлось Майре напомнить себе: привидений не бывает. Получилось неубедительно.

— Долго я… была в отключке? — хрипло проговорила она.

— Чуть дольше пяти минут, — ответил Возиус.

Майра пораженно уставилась на него, но по глазам

увидела, что брат не врет.

— Не может быть…

Ей–то казалось, что путешествие в глубины памяти Элианны заняло несколько лет, может, даже десятки, но уж никак не считаные минуты. Майра резко перевела взгляд на Маяк: браслет мерно пульсировал изумрудным светом. Возиус коснулся его, и тепло руки брата проникло сквозь металл, достигнув кожи.

— Он словно… часть меня, — прошептала Майра.

Братишка тоже глядел на него как загипнотизированный. Тщательно осмотрев запястье сестры, он достал компьютер и принялся записывать в нем свои наблюдения.

— Браслет, похоже, под напряжением, — заметил он, резко перестав печатать, — хотя мне не совсем понятен принцип. Может, он получает энергию от твоего тела?

Сделав еще какие–то записи, он взял Майру за руку, нащупал пульс и вытаращил глаза.

— Свет пульсирует в такт с сердечным ритмом, — сообщил он, подтверждая догадку Майры. — Видно, Маяк и правда стал частью тебя.

— До тех пор, пока смерть не разлучит нас, — пошутила Майра и тут же серьезным тоном добавила: — Воз, я чувствую ее… Элианну Уэйд…

Она сама понимала, насколько безумно это звучит, но как еще было объяснить свои новые ощущения?

— В каком смысле? — спросил Возиус, отрываясь от монитора.

Он весь обратился в слух, и Майра задумалась, как бы понятнее выразиться.

— Ее память… саму ее суть… чувства… мысли… все, что с ней связано…

Глаза у братишки стали совсем круглыми.

— Это невозможно.

— Знаю, но это не значит, что это неправда.

С минуту Возиус напряженно думал.

— Наверное, основатели открыли способ сохранять личность человека, — произнес он наконец и указал на компьютер. — Загружать мысли и воспоминания Эли- анны, как мы загружаем данные в компьютер.

Тут Майра почувствовала, как Элианна торопит ее: «Скажи ему, что ты должна сделать». Слова ее отчетливо и ясно прозвучали в голове. Майра замерла: как такое может быть? Как Элианна может обращаться к ней? Мир снова поплыл перед глазами, но Майра, сосредоточившись, загнала сознание Элианны вглубь себя. Не хватало еще снова грохнуться в обморок.

— Трудно объяснить, — начала Майра, — но когда я лежала тут без сознания, то видела мир до Конца. Видела глазами Элианны. Все ее знания теперь стали моими.

Стараясь не упускать деталей, она рассказала о том, что пережила за эти пять минут, описала мир, которого больше нет: небо, звезды, солнце, океаны, города, дороги, машины, людей — мир беззаботный и… обреченный.

Рассказала, как эвакуировалась из Белого дома, погрузилась на субмарину, об оружии, что уничтожило все на поверхности. А под конец о профессоре («Профессоре Дивинусе», — подсказала Элианна), Маяке и проекте «Ковчег». Под конец Майра озвучила то, что так рвалась сообщить Элианна:

— Возиус, я знаю, что нам делать! Я должна отвести нас к Первому ковчегу, чтобы заново населить Поверхность. Таков был план основателей. Прошла тысяча лет, и нам пора возвращаться в родной дом.

Возиус моргнул и замолчал надолго. Майра даже испугалась, не слишком ли много вывалила на него. Наконец брат присвистнул:

— Вот это история.

— То есть ты мне веришь?

— А у меня есть выбор?

Майра покачала головой:

— Ни у кого из нас его нет.

Возиус решительно посмотрел ей в глаза:

— Я тебе верю, и я пойду с тобой.

— О, Воз, я бы так этого хотела… больше всего на свете. Поверь! Но, боюсь, это будет очень опасно, трудно, и я даже не знаю, как сама справлюсь.

— Мне все равно, — не сдавался брат. — Я с тобой.

Майра хотела снова возразить ему, но отговаривать было без толку: среди прочих его качеств не последнее место занимало упрямство.

— Ладно, хорошо, пойдешь со мной. Доволен?

Возиус кивнул и тут же посмотрел на дверь спальни.

— Время пришло, да? — вспомнила Майра.

Она боялась разговора с отцом, но теперь, когда она отыскала Маяк, избежать его было невозможно» Однако не успел Возиус ответить, как раздался громкий стук: БАМ! БАМ! БАМ! Кто–то колотил в их дверь» Майра перепугалась: кто бы это мог быть? Ночь все–таки. А ночью приходят лишь патрульные. Майра вскочила с койки и — невзирая на головокружение — подкралась к двери спальни.

— Сиди, не шевелись! — велела она братишке, который ринулся было следом. — И не открывай дверь.

Она выглянула в темную гостиную: отец уже проснулся и шел открывать — в пижаме и с фонариком. Усталый и заспанный, он подсвечивал себе тусклым лучиком.

— Папа, кто это? — шепотом спросила Майра.

Отец не услышал. Он протопал к двери, но не успел поднести руку к сканеру, как тот уже пискнул, и дверь открылась. В квартиру, размахивая дубинками, ворвались патрульные.

— Эй, нельзя вот так врываться ко мне в дом! — потрясенно воскликнул отец.

— Молчать, нечестивец! — рыкнул Джаспер, вошедший первым.

Майра разглядела Бейтса и двух новобранцев — Бэрона и Хораса. Заметив ее, Бэрон кровожадно оскалился.

— Стойте! — рассвирепел отец. — Я требую объяснений!

Патрульные не ответили — по крайней мере, на словах. Джаспер накинулся на Джону и принялся охаживать его дубинкой. Град ударов не прекратился, даже когда отец закричал от боли. Майра очертя голову сама набросилась на Джаспера и вцепилась ему ногтями в лицо.

В крови бурлил адреналин, но, получив дубинкой под дых и хватая ртом воздух, Майра рухнула на диван.

— А ну оставь ее, кретин! — закричал отец.

Врезав Джасперу в челюсть, Джона кинулся к дочери и, заметив у нее на руке золотой браслет, пораженно спросил:

— Ты где его нашла?

Ответить Майра не успела. Джаспер, оправившись, огрел Джону по голове. А Майра, воспользовавшись суматохой, прикрыла Маяк рукавом. Хорошо, что его больше никто не видел. Возиус все это время следил за потасовкой, стоя у двери в свою спальню.

— Возиус, уходи! — крикнула Майра.

Братишка никак не отреагировал, и тогда Майра сама ринулась к нему, силой затолкала обратно в спальню и заперла. Возиус отчаянно заколотил в дверь. Ну и ладно, пусть лучше злится, чем нарывается. Джаспер тем временем продолжал колотить Джону Наконец, когда главный инженер затих, Бэрон связал ему руки за спиной, хотя нужды в том никакой не было: Джона при всем желании не смог бы сопротивляться. Джаспер проверил узел и, довольный, улыбнулся:

— Отличная работа, ученик! Поставь задержанного на ноги.

— А как быть с девчонкой? — спросил у старшего Бэрон. — Она грешница, клянусь. Надо и ее задержать, чтобы два раза не ходить.

— Приказано арестовать только отца, ученик, — ответил Джаспер. — Больше не спорь со старшими, понял? Иначе в патруле не задержишься.

Жутко злой, Бэрон все же подчинился:

— Так точно, сэр.

— А теперь давай подними задержанного, пусть стоя выслушает, зачем мы пришли.

Бэрон вздернул Джону на ноги, проявив при этом усердия больше необходимого. Отец застонал, он едва не падал: из жуткой раны на лбу сочилась кровь, несколько зубов ему выбили и, может, даже сломали пару ребер.

— Майра, даже не думай! — крикнул он. — Береги Возиуса.

Непокорство в Майре боролось с благоразумием — и последнее победило.

— Да, папа, — сквозь слезы бессилия ответила она.

Сердце обливалось кровью, но Майра стояла как вкопанная у двери детской. Отцу она и правда помочь не могла: в одиночку четырех патрульных не раскидаешь, — а вот братишку защитить ей пока было под силу. Никогда в жизни Майра не чувствовала такой беспомощности. Глаза застили слезы, но она смаргивала их, лишь бы патрульные не видели, как она плачет.

Бейтс достал пергаментный свиток и, откашлявшись, зачитал:

— Джона Джексон, решением Синода я помещаю тебя под арест. Ты обвиняешься в заговоре с целью отыскать богохульную вещь и вернуться в то место, которое нельзя называть. — Он мрачно посмотрел на Джону. — Да помилует Святое Море твою душу.

 

Глава 34. НАС ПОВЕДЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ

( капитан Аэро Райт )

Майор Виник готов был нанести Аэро смертельный удар, но тут на него набросился ангел — стройный, ловкий, серебристый. Совершенно бесстрашно он встал на защиту Аэро.

— Остановитесь, майор! — кричал ему ангел.

Сквозь застилавшую взгляд туманную пелену Аэро разглядел, что это вовсе не дух, а женщина, из плоти и крови. Рен. Виник поколебался — не от мысли, что на его руках будет уже два трупа, а от неожиданности. По–прежнему сжимая в руке фальшион, он злобно посмотрел на Рен:

— Прочь с дороги, лейтенант! Если только не хотите погибнуть.

— Вы не должны хладнокровно убивать двух безоружных солдат! — ответила Рен. Она повернулась к остальным майорам: — Как вы можете стоять в стороне, когда на ваших глазах совершается жестокое убийство? Это же противоречит всему, чему нас обучали!

Виник прищурился.

— Капитан Аэро Райт ударил Верховного командующего в спину, — ровным голосом произнес он. — Я лишь казню его за преступление.

Аэро все еще не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Рен обернулась и посмотрела на него, взглядом умоляя подняться и сказать хоть что–нибудь в свое оправдание.

— Ну же, поговорите со мной! — прошипела она ему на ухо. Но ответить Аэро не мог. Даже просто моргнуть было ему не под силу. Однако и без того Рен знала: Виник лжет, Аэро никогда не убил бы Верховного командующего. В конце концов, они отец и сын. Правда, доказательств у нее не было.

Майорам явно стало не по себе: некоторые принялись шептаться, но вмешиваться они по–прежнему не спешили. Майоры боялись Виника, боялись оказаться на стороне проигравших.

— А теперь отойдите, лейтенант, — повторил Виник. — Это приказ.

Рен не подчинилась, и он рассвирепел:

— Если вы вдруг забыли, я старше вас по званию.

Рен между тем лихорадочно соображала.

— Даже если капитан Райт убил Верховного командующего, его нельзя казнить без суда и следствия. — Она указала в сторону бригады медиков, что пораженно застыли у дверей лифта — они так и не добрались до Бриллштейна, пусть даже спасать его было поздно. — Вот свидетели, которые покажут, что вы вершили самосуд.

Рен обратилась к майорам:

— Мы должны подчиняться дисциплине, а не вести себя как дикари. Неужели вы забыли?

Виник вновь занес меч, но засомневался.

— Трибунал с майорами? — с усмешкой проговорил он. — Отлично, давайте уладим дело здесь и сейчас.

Он обернулся к остальным майорам.

— Мы стали свидетелями того, как капитан Райт совершил покушение на Верховного командующего: нанес ему удар в спину фальшионом в форме кинжала. В результате Верховного командующего постигла безвременная кончина. Наказание за подобное преступление — смерть через обезглавливание.

Ложь легко и непринужденно слетала с его губ. Майоры снова зашептались, а Рен тревожно посмотрела на Аэро: он не пострадал, только кровь сочилась из раскрывшейся раны на плече. Отвечать он по–прежнему не мог, и Рен недоумевала:

— Почему не говорите в свою защиту? — прошептала она.

В ответ тишина, Аэро даже не моргнул.

— Что ж, время огласить приговор, — сказал Виник. — Мой вердикт… виновен.

Он обернулся к Дойлу:

— Майор, ваше слово?

Офицер потупил взгляд, но вынес вердикт:

— Виновен.

Оранк, Моро, Коул и Киран ответили в унисон:

— Виновен.

Их голоса эхом разнеслись по мостику. Рен ушам своим не поверила: никакой это не справедливый суд, и майоры сами прекрасно понимали это. Виник же победно ухмыльнулся:

— Приговор вынесен! Отойдите, лейтенант.

Однако у Реи остался последний козырь. Учебу она терпеть не могла, но сейчас была благодарна наставникам.

— Как вы только что постановили, капитан Райт победил Верховного командующего в схватке. Оба имели при себе фальшионы, так ведь? И капитан Райт забрал Маяк себе? «Нас поведет сильнейший» — об этой священной заповеди вряд ли нужно вам напоминать. Капитан Райт доказал, что он сильнейший — и ему быть новым Верховным командующим.

Виник мрачно нахмурился.

— Но он не сильнейший! Я сильнейший! И я это докажу — немедленно. Как только я его убью — стану следующим Верховным командующим.

Он снова занес фальшион, готовый отнять жизнь Аэро, однако Рен не сдвинулась с места. Закрыла собой неподвижного Аэро. Пришла пора использовать последнюю уловку.

— Убить парализованного противника — не признак силы. Согласно учению, превосходство доказывается в поединке.

— Я никому ничего не должен доказывать, — заявил Виник, но голос его дрогнул.

Майоры принялись шепотом спорить между собой. Виник же, хоть и не нанес удар, но и не спрятал клинок в ножны. Рен тревожно прикусила губу. Наконец Дойл произнес:

— Майор Виник, вы знаете, что мы поддерживаем ваши претензии на пост Верховного командующего, однако лейтенант Джордан права в том, что касается нашего учения. Капитан Райт победил Верховного командующего в схватке и забрал Маяк, а посему он считается нашим новым командиром — до тех пор, пока вы не победите его в поединке. Если вы убьете его сейчас, когда он обездвижен и не вооружен, солдаты поставят ваше лидерство под сомнение.

Дойл стрельнул глазами в сторону медиков. Свидетелей произошедшего мало, но слухи и сплетни разнесутся по кораблю очень быстро. Аэро по–прежнему лежал на полу; его разум не принадлежал ему охваченный процессом слияния с Маяком. Виник явно был недоволен услышанным.

— И каковы условия поединка? — спросил он.

Последний раз подобное случалось сотни лет назад,

и уже мало кто помнил тайные правила поединков. Дойл посовещался с остальными майорами.

— Бой на фальшионах в симуляторе, место действия определяют майоры. Ни вы, ни капитан Райт не будете допущены в локацию заранее. Да, и настройки безопасности будут сброшены: бой продолжится до смерти одного из участников.

— Когда случится поединок? — спросил Виник.

Дойл пожал плечами:

— В правилах это не оговаривается. По крайней мере, мне об этом не известно.

Тут Рен, вынужденная признать правоту его слов, кивнула.

— Впрочем, я придерживаюсь мнения, что чем скорее место лидера будет занято, тем лучше. Это предотвратит разброд среди солдат, — добавил Дойл.

Уловив ход его мыслей, Виник улыбнулся.

— Да, конечно, согласен, майор Дойл. — Он глянул на окровавленное плечо Аэро. — Чем скорее, тем лучше.

— Может, завтра? — предложил Дойл.

— Но капитан Райт ранен! — воскликнула Рен.

— В правилах это не оговорено. Будет лучше, если мы договоримся сейчас.

— Но причина очевидна! — взмолилась Рен. — Дайте хотя бы два дня! Тогда вы не услышите от меня возражений. Если майор Виник одержит победу над раненым противником, солдаты всегда будут ставить под сомнение его лидерство. Разве не лучше, если капитан Райт придет в форму для встречи с противником? Достойная победа придаст вес репутации победителя.

— Майор Виник, что скажете? — спросил Дойл.

— Отлично, два дня, — ответил Виник. — Ни днем больше. И надо запереть капитана в казармах, чтобы он чего–нибудь не устроил.

— Конечно. Мы выставим часовых, — пообещал Дойл. — Итак, решено?

Никто не стал возражать, даже Рен. Она только подала знак медикам, и те, обступив Аэро, занялись его плечом. Парализованный, на грани обморока, Аэро смутно понимал, какая судьба его постигла и как ею распорядились за него. Перед тем как окончательно провалиться в забытье и отдаться на волю Маяка, он увидел над собой мрачную тень — майора Виника.

— Решено, — произнес он. — Через два дня бьемся насмерть.

Это было последнее, что услышал Аэро.

 

Глава 35. СОН, КОТОРЫЙ НЕ БЫЛ СНОМ

( капитан Аэро Райт )

Аэро просыпается от жуткого холода. Распахнув глаза, видит кругом сплошную белизну. Пытается пошевелиться, но не может: что–то держит его. Он опускает глаза, и все становится ясно: его сковало льдом по самые плечи. Это Криптия. Он вернулся в систему пульсара В 1257+12, на обледенелую гористую планету. В тот самый момент, когда он заснул и его чуть не погребло заживо.

Он не чувствует ни рук, ни ног. Зато плечо пульсирует: кровь окрасила снег. Аэро пытается вырваться из ледяного плена, но тщетно. Фальшион тоже погребен под снегом. Отчаяние накрывает его — как снег, что падает со свинцового неба. «Теряешь надежду — готовься умереть». Так их учили. Ждать осталось недолго: скоро его заметет по самую голову, и он задохнется. Если прежде не замерзнет. Снег застит глаза, грозя намертво слепить веки, но Аэро щурится и замечает вдали одинокую фигуру. Серая. Нечеткая. Темное пятнышко на фоне белого мира.

Наверное, солдат, посланный убить его. Аэро остается только беспомощно взирать на своего палача.

Фигура приближается, постепенно увеличиваясь; Аэро видит ее все отчетливее, даже сквозь пелену снегопада. Это женщина, совсем молодая, вчерашняя девочка. У Аэро перехватывает дыхание. Незнакомка подходит, так что Аэро может разглядеть ее: хлипкие сандалии не защищают ног от мороза; она, похоже, не замечает, что одета не по погоде. «Эта девушка не солдат», — доходит до Аэро.

Ее глаза сияют, она смотрит прямо на Аэро. Подвязанные алой лентой, ее курчавые волосы все равно выглядят растрепанными, словно рвутся на свободу. Аэро думает, что он уже одной ногой в могиле, раз видит такое странное существо, ведь эта девушка точно не человек. Таких людей он прежде не встречал.

У девушки в руках металлический ящик, который она ставит на снег рядом с ним. Затем опускается на колени. Лицо у нее веснушчатое, очень необычное и этим привлекательное. С ее полных губ срываются облачка пара. Она худенькая и где–то на фут ниже ростом, зато движения ее точны и выверены.

«Кто ты, девочка? — думает про себя Аэро. — Откуда ты здесь?» Она резко поднимает на него взгляд, точно прочла его мысли: «Я чиню сломанные вещи». Губы ее неподвижны, она говорит не вслух. Это ее мысли, и Аэро каким–то образом слышит их. Он всматривается в лицо девушки, словно ищет ответ. Как такое возможно?

Девушка качает головой, и на лоб ей падает выбившаяся прядка. Волосы у нее длинные, не то что у женщин из колонии Аэро. «Я знаю не больше твоего». Она сует палец в алый снег возле его раненого плеча, а потом в рот. Морщит носик, ощутив солоноватый металлический привкус. «Ты истекаешь кровью». Потом она зарывается в ящик в поисках инструмента, и Аэро замечает золотой блеск Маяка у нее на руке. Вспоминает последние слова отца: «Там… ждут… другие… увидишь… найди их…» Так вот что он имел в виду?

Девочка тем временем достает из ящика нож, и Аэро вздрагивает. «Не бойся, — мысленно говорит она и переводит взгляд на рану в плече. — Врагов у тебя много, но я не из их числа. А теперь не шевелись. Постараюсь тебя вытащить». Сказав это, девушка принимается за работу: крошит сковавший Аэро лед. Ахнув, отводит руку. На кончике пальца у нее выступает капелька крови. «Ну вот, и ты поранилась». — «Всего лишь царапина». Сделав суровое лицо и притворившись, что не чувствует боли, девушка продолжает крошить лед.

Позади нее, вдалеке, темнеет нечто бесформенное. Аэро чувствует заключенную в этой тени злую волю. Девушка, проследив за его взглядом, хмурится. «Темный идет за мной по следу. Я, правда, не знаю, что он такое». — «Приближается». Девушка поджимает губы. «Значит, надо торопиться, у меня нехорошее предчувствие». Она начинает работать быстрее. И вот уже плечи Аэро свободны, он вырывает из холодного плена правую руку Сжимает и разжимает кулак. Под боком, острием вниз, торчит изо льда фальшион. Клинок зовет, просится в руку!

«Отойди», — мысленно велит девушке Аэро, и та, не споря, отходит. Аэро крепко берется за рукоять и одним рывком высвобождает клинок. Оружие сыплет искрами, и талый снег течет с него ручьем. На глазах у девушки Аэро меняет форму клинка — делает его короче — и принимается выпиливать себя из глыбы. Энергия, которой фальшион заряжен, ускоряет процесс. Не забывает Аэро и поглядывать девушке за спину: Темный ближе, крупнее, отчетливее. Его злая аура ощущается сильнее. Этот Темный питается страхом.

С огромным усилием Аэро наконец выбирается из ледяной могилы. Девочка, запинаясь, отходит. Аэро выпрямляется в полный рост. А он и впрямь на целый фут выше ее, этого странного создания из другого мира. Взгляд девушки прикован к Маяку на запястье у Аэро, он пульсирует изумрудным светом. Девушка смотрит на Аэро: глаза ее широко распахнуты, в них горит огонь. Дыхание, что паром вырывается у нее изо рта, топит снежинки на щеках. Аэро подумал, что в жизни не встречал никого прекраснее этой незнакомки. Услышав его мысли, она ахает.

«Никто еще мне такого не говорил». — «Чего не говорил?» — «Что я прекрасна». Он делает шаг к ней, она — к нему. Мгновение — и они в объятиях друг друга. Аэро зарывается лицом ей в кудряшки, вдыхая их аромат. Девушка поначалу напряжена, но вот она расслабляется. Каждый миллиметр, где их тени соприкасаются, начинает гореть и искриться. Маяки на запястьях вспыхивают. Задохнувшись, девушка отстраняется. Губы у нее слегка приоткрыты. Они манят его.

Аэро теряет волю и, не в силах сопротивляться, приникает к ее рту. Поцелуй затмевает собой все остальное, что ему приходилось испытывать в жизни. Ему хорошо, до боли приятно. Свет Маяков распространяется на руки, потом на тела, охватывает их изумрудным пламенем. Аэро продолжает целовать незнакомку, ему все мало. Он пробует ее губы на вкус, и она отвечает не менее страстно, поцелуями осушая капельки талой воды у него на ресницах и на щеках. В отличие от Аэро она умеет целоваться, но он вдруг понимает, что ему нет дела до этого. Так даже лучше. Эта девушка не боится любить всем сердцем, не боится своих чувств.

Они соединяются: он становится ею, а она — им. Он чувствует ее мысли, ее мечты, всю ее, целиком. Он уже не знает, где заканчивается она и начинается он. Их мысли и чувства закручиваются вихрем, пульсирующей воронкой. Она растет, поражает накалом, энергией. И наконец — взрыв! Невероятные ощущения, за гранью самых смелых его мечтаний. Девушка с криком прижимается к Аэро, впивается ногтями ему в спину. Они с благоговением смотрят в глаза друг другу и словно видят друг друга насквозь.

«Майра Джексон», — думает Аэро. «Аэро Райт», — мысленно произносит в ответ Майра. Наконец они отстраняются, вновь становясь двумя разными людьми, и свет угасает, но Аэро готов отдать что угодно, чтобы они оставались единым целым навсегда. Темный никуда не делся, он еще где–то здесь, но его отпугнула сила их связи. Аэро хочет прижать к себе Майру снова, но она уже тает. «Майра, не покидай меня!» Она в ответ печально хмурится, и Аэро становится больно при виде мук на ее прекрасном лице. «Это лишь сон, он не вечен. Рано или поздно приходится проснуться». — «Но я хочу спать вечно». — «Не говори так! Придет время, и мы вернем то, что принадлежит нам по праву, а пока наберись терпения — Темный не дремлет».

Аэро смотрит на тень на снежном фоне. «Когда мы снова увидимся?» Он хочет обнять ее, но Майра как туман, его пальцы проходят сквозь нее. С каждой секундой ее образ бледнеет, сливаясь с окружающей белизной ледяного мира. Даже мысли Майры почти не слышны. «Может, завтра… а может, и никогда… но я надеюсь на лучшее… Я пока не научилась этим управлять. — В ее голосе слышна скорбь — скорбь человека, который прежде любил, но потерял свою любовь. — Постараюсь вернуться… Клянусь. Ну… до скорого».

Сказав это, она пропадает окончательно. Белый мир вокруг Аэро тоже начинает рассеиваться и таять, пока не исчезает полностью. Аэро снова один, в темноте.

 

Глава 36. УЗЫ

( Майра Джексон )

Майра пробудилась в темной спальне. Ну и сон ей привиделся! В незнакомом заледенелом мире она встретила какого–то человека, помогла ему выбраться из ледяной глыбы. Потом он поцеловал ее. По телу девушки прошла дрожь, но не от страха, а от удовольствия. Она коснулась губ — их все еще покалывало. Чем дольше Майра думала о своем сне, тем более странным он казался: детали не ускользали, сколько Майра ни прокручивала их в голове. И поцелуй она помнила так же отчетливо, как любой из поцелуев Калеба, даже лучше.

Она вспомнила имя человека из сна: Аэро. Он тоже носил Маяк на руке. Майра с головой накрылась одеялом и включила фонарик, любуясь собственным путеводным браслетом. И тут она заметила… кровь на подушке. Алое на белом. Четкое пятно, которое ни с чем не спутаешь. Все еще влажное. Майра посмотрела на палец — так и есть, порезалась. Рана была ровная, кожу словно рассекло ножом — прямо как во сне, когда Майра поранилась, спасая Аэро.

«Так это был не сон!» Тот человек реален, как и все в этом мире, и связан с Майрой через Маяк. Теперь понятно, как они читали мысли друг друга, как… слились воедино. Майра покраснела, вспомнив их… связь. Прежние чувства захлестнули ее. Губы снова начало покалывать, и там, внутри, все затрепетало. Легкий стон слетел с ее губ. Смутившись, Майра глянула на Возиуса, но брат крепко спал, свернувшись калачиком и обняв вышитую подушку. Майра удивилась, как легко подушка потеснила компьютер в списке самых ценных вещей Возиуса.

Убедившись, что ее никто не видит, Майра опустилась на койку и позволила новым вибрациям пройти сквозь ее тело. Подобных чувств, как с Аэро, она прежде ни к кому не испытывала: жар грозил захлестнуть с головой, спалить дотла. К Калебу ее с такой силой никогда не тянуло. К нему она ощущала привязанность и, может, любовь, но ничего подобного… этому. Майра снова затрепетала. Аэро вошел в нее: в ее тело, в разум, в душу, — слился с ней, и теперь их уже ничто не разделит. Маяки связали их до конца жизней.

Майра посмотрела на золотой браслет. Должно быть, Аэро из другой колонии. Тут она вспомнила, что в ее сне было и другое создание — Темный, как назвала ее про себя Майра. Бесформенная тень внушала ужас, и не было никакой возможности понять, что это. Смятение накрыло Майру яростной волной. Ясно было одно: теперь, когда Майра узнала о Темном, Темный узнал о Майре.

* * *

Вооружившись фонариком, Майра вышла в гостиную» Заснуть больше не получилось, хотя до включения света оставался еще где–то час. Битва была проиграна — возможно, даже с самого начала» Майра повела лучиком фонаря из стороны в сторону, осматривая разгром: диван лежал опрокинутый на спинку (Майра упала на него, когда ее толкнул Джаспер). На бетонном полу темнели брызги крови. Отцовской крови. У Майры свело живот, но ей не хватало духу навести порядок. Майра присела за кухонный стол. Рукав задрался, обнажив запястье: Маяк пульсировал зеленым светом в такт биению сердца. Майра выключила фонарик, купаясь в свете браслета. Голова болела, к горлу подступала тошнота, хотя, кто знает, может, это просто последствия стычки с Джаспером.

Майра потихоньку привыкала к Маяку. Она даже почти привыкла к тому, что в ней поселилась Элианна Уэйд. Прежняя носительница всегда была с ней, где–то на задворках сознания, иногда выходя на передний план — когда хотела сказать нечто важное.

— Нашла же я тебя на свою голову, — пробормотала Майра, обращаясь к браслету.

Она–то думала, что, отыскав Маяк, решит все проблемы, но стало только хуже. Майра совершенно не представляла, как ей быть. Даже Элианна молчала. Опустив голову на руки, Майра придушенно всхлипнула.

— Святое Море, нам конец, — произнесла она в пустоту.

Ответом ей была лишь мерная пульсация Маяка.

Майра сидела за столом как парализованная, пока не зажглись огни. Возиус вышел из спальни и, протерев заспанные глаза, нахмурился при виде бардака.

— Я надеялся, что это был просто кошмар.

— И я, — сказала Майра. Встав, она порылась в кладовке. Достала пакет риса и бутылку миндального молока. — Завтрак?

Брат мотнул головой:

— Я не голоден.

— Я тоже, но надо поесть. Так сказал бы папа.

Возиус нахмурился:

— Он не узнает.

— Пусть не узнает — все равно. Садись. — Она указала на стол. — Сейчас кашу сварю.

Братишка послушался, но его не утешило вялое подобие утреннего ритуала. Он уныло следил за сестрой, как та, еле волоча ноги, бродит по кухне, пытаясь сделать вид, будто все… будто хоть что–то осталось как прежде. Выходило неубедительно.

— Думаешь, он вернется? — спросил Возиус.

Майра встала как вкопанная. В сердце больно кольнуло, и она чуть не опрокинула горячую кастрюлю. В голосе братишки угадывались нотки надежды — он еще не сдался окончательно, но вместе с ними слышалось и сомнение. Сильное сомнение. Майра чуть было сама не расклеилась, а ведь она держалась только ради Возиуса. Если бы не он — осталась бы лежать на кровати пустой оболочкой, без сил и воли, и рыдала бы в подушку.

Хотелось пообещать, мол, конечно, папа вернется. Хотелось исключить даже мысль о том, что, скорее всего, отец в ближайшее время отправится в заплыв по глубинам Святого Моря. Впрочем, она знала: Возиус достаточно умен, чтобы не верить пустым обещаниям. К тому же солги она сейчас, и это аукнется в будущем. Их мир угасал, люди задыхались. Смерть ждала за каждым поворотом. Без помощи отца су бмарину не построить, а значит, путь на Поверхность заказан. Колония потеряла и без того крохотный шанс на спасение.

— Надеюсь, — сказала наконец Майра.

Это была правда. Она действительно надеялась, что Джона вернется. То, что Майра разложила по тарелкам, больше напоминало цементный раствор, чем кашу. На кухне Майре было далеко до отца или Возиуса. Тем не менее она заставила себя поесть, следовало благодарить судьбу и за это подобие пищи — отец, в конце концов, и такой сегодня не получит. Вряд ли ему позволят даже попить. Ели молча, Майра старалась не поднимать глаз от тарелки. Кухонный стол за ночь как будто сделался шире — мест за ним стало больше. «Вряд ли свободное место снова займут», — подумала Майра, откладывая ложку. Есть расхотелось совершенно.

Неожиданно раздался звонок — кто–то пришел. От испуга Майра дернулась и сбила миску со стола. Осколки с остатками каши разлетелись по кухне.

— Снова патрульные? — спросил Возиус.

— Эти вроде в дверь не звонят, предпочитают вламываться без предупреждения. Нет, кто–то другой, но ты все равно иди в спальню… запрись там.

Возиус с облегчением оставил свою порцию каши недоеденной и ушел в детскую спальню.

— И не отпирай дверь, пока я не скажу, — велела Майра.

Лишь когда братишка скрылся в комнате, она подошла к входной двери и подставила запястье под сканер. Замок щелкнул, и дверь отошла в стену. На пороге стоял Калеб: он прижимал к груди матерчатый сверток, из–за спины выглядывали Пейдж и Рикард. Несколько прохожих при виде Майры замедлили шаг, зашептались. «Они уже знают про отца», — подумала Мойра. Значит, новости успели разлететься по колонии. Не говоря ни слова, Майра отошла в сторону, впустила друзей в дом — в коридоре, наполненном спешащими на работу и в школу горожанами, разговаривать было небезопасно.

— Это от Моди, — сказал Калеб, протягивая ей сверток. — Она торопилась на Базар, но позднее обязательно заглянет.

К свертку была прикреплена записка: «Мужайся! Люблю. Моди». Аппетита не было, но уж сладости–то Майра всегда могла в себя запихнуть.

Друзья прошли в отсек, а Майра крикнула Возиусу, что бояться нечего. Рикард с Калебом поставили диван на ножки и прибрались в гостиной, Пейдж принялась оттирать пятна крови. Майра пыталась предложить помощь, но Пейдж отмахнулась, дескать, она с детства привыкла оттирать подобное в Больнице. Все еще не придя в себе от случившегося, Майра тем не менее была благодарна друзьям.

Наконец, наведя подобие порядка, ребята собрались в гостиной: Майра, Пейдж и Калеб устроились на диване, Рикард с Возиусом сели по–турецки на полу. Несколько неловких секунд прошло в молчании.

— Итак… все уже знают, да? — спросила Майра.

Калеб кивнул.

— В коридорах и на Базаре только об этом и судачат. Он мрачно переглянулся с Рикардом с Пейдж. — И… в общем, патрульные арестовали не только твоего отца. Они и Стэна Деккера забрали.

Рикард нервно огляделся:

— Кстати, это еще не все: два дня назад арестовали двойняшек Бишопа. Их сосед рассказал.

— Стелла и Джинджер… — тихо проговорил Возиус.

— Они же совсем дети! — воскликнула Майра. — Всего на год старше Возиуса.

— Это не помешало им арестовать тебя, — напомнил Калеб.

Рикард пристыженно понурил голову:

— Простите, что не предупредил… Патрульные от меня все скрывали. Знали, что я дружу с вами.

— Линч, это не твоя вина. — Майра похлопала его по руке.

— Раз арестовали Бишопа и Деккера, то отца не просто подозревают в ереси — у них есть доказательства сговора. Кто–то настучал Синоду.

— Верно, я тоже так подумал, — согласился Калеб. — Попробуем собрать пазлы: Бишоп копался в архивах, искал сведения о Маяке, выкрал фотографии семьи Уэйд… Так, может, его заложил коллега? Люди из демоса часто стучат друг на друга, лишь бы добиться расположения патрульных.

— Логично, — признала Майра. — Ну и что дальше?

Рикард поскреб в затылке:

— Затем патрульные схватили Бишопа, забрали прямо из дому и посадили в Тень. Его вязали у нас на глазах, помните?

Пейдж скривилась:

— Но зачем арестовали его дочерей?

— Он отказывался говорить, — с ужасом догадалась Майра. — Дознаватели поняли, что если забрать его детей… попытать их… то он выложит все.

Пейдж стало дурно. Побледнел даже Калеб.

— По времени все сходится, — дрогнувшим голосом произнес он. — Дочерей Бишопа забрали два дня назад, и он наверняка почти сразу же раскололся. Вчера арестовали твоего отца и Деккера — видимо, сразу как Бишоп назвал их имена.

Майра посмотрела на каждого из друзей по очереди.

— Вы понимаете, что это значит? Теперь ловят не только самих еретиков, но и их детей. Кто дальше? Прочие члены семьи? Соседи? Друзья? Синод переходит всякие границы. Теперь все под угрозой.

В этот момент напомнил о себе дух Элианны. «Расскажи им», — велела она, и Маяк запульсировал быстрее, напористее. Спеша рассказать об арестах, Майра совсем забыла о находке.

— Э-э… в общем, я вам должна рассказать еще кое–что… — Она помолчала. Ей не хотелось раскрывать тайну Маяка, но Майра все же выдавила из себя: — Я… это… нашла Маяк.

— Что?! — поразился Калеб. — Когда? То есть как?

Рикард тоже не поверил своим ушам.

— Ты и впрямь нашла эту штуковину?

— Почему сразу не сказала? — требовательно спросила Пейдж.

— Не до него было.

— Конечно–конечно, — поспешил успокоить ее Калеб. — Но где же ты его отыскала?

— Помните игрушку с посланием от Сари? Так вот, Маяк был спрятан в основании, внутри подставки, как и говорилось в загадке. Он был погребен под древним городом. Возиус выяснил, что Париж — это город эпохи до Конца. Игрушка называется «снежный шар». Снег — это та самая белая штука, которая сыплется сверху на модель города, если шар потрясти. На Поверхности кристаллики льда образуют снег, и он падает с неба… вернее, падал, еще до Конца.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила Пейдж.

— Я… надела браслет.

Майра виновато задрала рукав, показав Маяк, сияющий и вросший в нежную плоть правой руки. Затем она как можно короче рассказала обо всем пережитом. Тем временем успели прозвучать первые два гудка, но Майра продолжала, умолчав, однако, о странном сне про Аэро и Темного. Из всего, что произошло с ней за последние сутки, сон оставался самым непонятным событием. Друзья слушали очень внимательно.

Наконец, когда времени осталось совсем мало — вот- вот должны были дать третий гудок, — Майра рассказала о самом главном:

— Мне нужно вернуться на Поверхность и отыскать Первый ковчег. Маяк будет направлять меня, укажет путь. Вот только без помощи отца… есть ли у меня шанс вернуться наверх? — Горло сдавило. — Отец нарисовал чертежи подлодки, и только он сумеет ее построить. Я даже не знаю, с чего начать.

Ее слова, полные отчаяния, повисли в воздухе. На глаза навернулись слезы. Калеб обнял ее, пытаясь утешить, но ни у кого не было ответа на вопрос. Майра знала и так: положение у них безвыходное. Смирившись, она прижалась к Калебу. Сил у нее совсем не осталось. Из всех присутствующих не выглядел расстроенным один только Возиус.

— Я тут прикинул, что можно сделать, — хрипло произнес он. — Если хотим выбраться на Поверхность, вариант лишь один.

— Какой? — спросила Майра, утерев слезы, которые никак не желали останавливаться.

— Надо освободить папу, — твердо заявил братишка.

Майра покачала головой:

— Если бы это было так просто! Из тюрьмы только один выход.

— Не для тебя, — упрямо сказал он. — Ты знаешь лазейки.

— Воз, если я сумею пробраться в Тень по трубам, отец все равно заперт в стальной клетке! Я не смогу вытащить его, даже если пронесу туда инструмент. А если попытаться перепилить прутья — шуму будет…

— Должен же быть способ. — Для Возиуса это была лишь очередная задачка, которую он твердо вознамерился решить. — Ты сможешь пробраться туда, где держат узников?

— Э-э… да, наверное. Там в потолке есть вентиляционные отверстия, — ответила Майра, вспоминая собственное заключение. — Клетки поставили уже после основателей, поэтому они не вмурованы в стены. Никто, наверное, поначалу и не предполагал, что придется кого–то арестовывать и сажать за решетку.

— Тогда надо просто отпереть клетку.

— Просто?! Возиус, двери клеток запираются на замок. И я не представляю себе, как его вскрыть. Нет, правда, без ключа ее не отпереть…

— Вот именно, без ключа, — вмешался Рикард.

Все разом обернулись к нему.

— Я мог бы раздобыть ключи: отец хранит дубликаты в кабинете. Пойду на работу, выкраду их, и ты сегодня же ночью вызволишь своего отца. А завтра утром я верну дубликаты на место. Готов поспорить, отец даже не заметит пропажи.

— А вдруг заметит? — спросила Майра. — Это слишком опасно.

— Уже не важно, — ответил Рикард. — Если не освободим Джону, он вместе с Деккером, Бишопом и его дочерями отправится в Святое Море. Остальные — и мы в том числе — переживем их на какие–то месяцы.

— Линч, ты уверен? — спросила Майра. — Ты не обязан помогать мне. То, что мы собираемся сделать… это в голове не укладывается.

Она по очереди посмотрела на каждого из друзей: Рикард, Калеб и Пейдж — ни один не пошел на попятную. И уж тем более не собирался сдаваться упрямый младший брат.

— Отлично, значит, этой ночью попробуем спасти моего отца, — заключила Майра. — Но что делать после? За беглецом придут патрульные. Наш отсек — да и Инженерная тоже — не самое лучшее убежище.

— Укроем Джону в потайной комнате, — предложила Пейдж.

Калеб кивнул:

— А это мысль! Будем носить ему пищу, а он сможет дальше разрабатывать субмарину.

— Вот–вот дадут последний сигнал, — напомнила Майра. — Итак, все решено? Линч выкрадет ключи, и когда свет погаснет, встречаемся в потайной комнате. Мы затеяли опасное предприятие. Смертельно опасное. Если кто–то откажется, я не стану его упрекать.

И снова никто не отказался от плана — все остались верны обещанию.

— Это наша последняя надежда, — сказал Калеб. — Так и так умирать.

В то утро они больше не говорили: Калеб высказался столь метко, что нечего было добавить.

Покинув квартиру Майры, ребята разошлись каждый в свою сторону. Калеб направился в Шестой сектор, в палату Синода. (Майра надеялась, что после ареста Джоны и остальных у Калеба хватит душевных сил там находиться.) Пейдж ушла в Больницу, Рикард — в Штаб патруля в Третьем секторе, а Возиус — в Академию. Сегодня никто из них не мог позволить себе опоздание или пропуск. Всем предстояло изображать жизнерадостность и неведение, притворяться, что все необходимое им для счастья есть под водой.

Спеша в Инженерную, где сегодня будет пусто без отца, Майра вспоминала слова Калеба: «Так и так умирать».

«Сама знаешь, это правда, — сказала Элианна у нее в голове. — Но ты не бойся: миры гибнут постоянно, из праха вырастают новые, и цикл повторяется. Вот в чем твоя цель, ты справишься».

— Откуда ты знаешь? — прошептала себе под нос Майра.

«Ну вот, приехали, с призраками разговариваю». Она еще не совсем привыкла к тому, что в голове у нее сидит другой человек, что его мысли и чувства вторгаются в мозг. «Оттуда, что я теперь — это ты, а ты — это я», — ответила Элианна. «Тогда ты знаешь, что мне страшно», — на этот раз мысленно сказала Майра. «Не страх способен повлиять на нашу судьбу, — возразила Элианна, — а то, как мы ведем себя, когда боимся. Вот в чем смысл храбрости».

 

Глава 37. РЕДКИЙ ГОСТЬ

( Синод )

Он потянул носом воздух и скривился. Пахло кровью, потом и прочими телесными выделениями. Сам он редко сюда спускался, перепоручая эту работу подчиненным, однако те — и человек в черном, что сопровождал его, — допустили слишком много промахов. «Если хочешь чего–то добиться, сделай это сам», — подумал он. Они шли вдоль ряда клеток в темноте, и на поясе у провожатого позвякивала увесистая связка ключей. В каждой клетке томился узник. Брошенные гнить здесь, заключенные при виде жреца кидались на прутья решеток и кричали. Кто–то проклинал пришедших, лишь усугубляя собственное плачевное положение, те же, у кого остались крохи разума, умоляли:

— Отче, спасите! Да смилуется над нами Оракул! Жрец, конечно, никогда не слушал: судьбу узников уже определили, и только Святое Море могло спасти их. В одной из клеток, прижавшись друг к дружке, сидели две девочки. Тюремщик посветил фонариком, и на мгновение в темноте вспыхнули две пары глаз, словно четыре уголька. Жрец уловил исходящую от малюток ненависть, словно волны жара от печи. Он невольно вздрогнул и поспешил прогнать неприятное чувство, успокоив себя мыслью, что скоро этих детей приберет Святое Море — вместе с их грешником отцом. Оно сокрушит их кости, выдавит воздух из легких, омоет ледяной водой и — что важнее — очистит от греха.

Нужная клетка располагалась в самом конце. Человек в черном посветил в нее, и жрец увидел жалкое зрелище: на полулежало окровавленное тело. «Джона Джексон», — с отвращением подумал жрец. Слишком долго этот инженер — да и вся его семейка — отравлял ему жизнь, но ничего, скоро все закончится. До сих пор нечестивец на допросах молчал, отказываясь отвечать на вопросы. Скоро он передумает.

— Главный патрульный Линч, вашу дубинку! — потребовал жрец и чуть ли не в сладострастном предвкушении осклабился.

— Да, отче!

Человек в черном подчинился без колебаний. Жрец закатал рукава мантии из тонкой ткани. Он не любил пачкать одежду, особенно кровью. Вскоре тюрьму огласили жалобные крики заключенного. Они эхом разносились меж клеток, так что остальные узники притихли. Остановившись перевести дух, жрец отошел и залюбовался результатом работы. Узник корчился от боли. Такими — избитыми, жалкими — первосвященник их любил. Еще немного, и Джона Джексон сломается.

— Так–так, следовало догадаться, что ты у нас нечестивец, — с отвращением проговорил жрец, — как и твоя супруга. Она была красивая, да? Но и хлопот с ней было поди немало. Ну–ка, напомни, как ее звали?

— Тесса, — выдохнул заключенный.

Жрец надул губы в притворном сочувствии.

— Жаль, ушла от нас такой… молодой. Ужасно, ужасно. Умереть родами… Ведь именно так передал тебе главный врач?

— Ч‑что? О чем вы?

Выпрямившись во весь рост, жрец произнес:

— Она была еретичкой: рылась в архивах, совала нос куда не надо, искала богохульный предмет, доставляя Синоду одни неприятности.

Внезапно заключенный подскочил и накинулся на жреца, что было просто невероятно в его состоянии.

— Выродок! Что ты с ней сделал?!

Жрец отскочил в сторону и врезал ему по голове дубинкой. Заключенный жалобно застонал и рухнул на пол, однако все еще смотрел на жреца испепеляющим взглядом.

— Воздал ей по заслугам! В то время советники не разделяли моего мнения, что Святому Морю нужно приносить больше жертв. Они не позволили предать ему беременную женщину, мол, нерожденное дитя невинно, его надо пощадить. Тогда я выждал, пока нечестивица отправится в Больницу и даст жизнь своему отродью, а после главный патрульный Линч под моим руководством сделал свое дело, обставив все как несчастный случай.

Заключенный издал звук, мало похожий на человеческий: низкий, утробный вой, постепенно переходящий в надсадный вопль. Жрец наслаждался произведенным эффектом.

— Ну а теперь поговорим о твоей дочери, — радостно произнес он. — Сколько раз она ускользала из рук правосудия благодаря советнику Сиболду и его мольбам о пощаде. Ему удавалось склонить на свою сторону остальных членов совета, но в этот раз ничего у него не выйдет. Итак, ты либо все нам рассказываешь, либо твою дочь ждет… — Он указал на клетку, где сидели избитые и пораненные дочери Бишопа. — Ты человек умный, поэтому знаешь, что будет потом, да?

Жрец упивался тем, как яростно смотрит на него узник. Эту ярость он ощущал почти физически.

— Да помилует Святое Море твою черную душу, — процедил сквозь выбитые зубы инженер.

Жрец устало вздохнул. Да что такое с этими нечестивцами? Воображают себя благородными бунтарями. Но не стоит заблуждаться: все они грешники. Он обернулся к патрульному:

— Главный патрульный Линч, арестуйте девчонку. И мальчишку тоже. Обоих доставьте сюда. — Затем он посмотрел на заключенного: — Может, тогда этот нечестивец передумает и начнет говорить?

Человек в черном колебался, но совсем недолго, всего долю секунды.

— Да, отче! Как прикажете.

— Аминь! — ответил жрец. — Вы верно служите Оракулу.

 

Глава 38. ОЖИДАНИЕ

( капитан Аэро Райт )

Распахнув глаза, Аэро увидел перед собой расплывчатый силуэт.

— Майра! — выдохнул он и резко сел, но, почувствовав головокружение, лег снова и застонал в сердцах. — Проклятие!

Быть в таком состоянии Аэро ненавидел столь же сильно, как и майора Виника, хотя подобные эмоции у солдат и не поощрялись.

— Кто это — Майра? — с ноткой беспокойства спросила расплывчатая фигура.

Аэро узнал голос Рен. Когда в глазах прояснилось, он увидел, что лейтенант стоит, скрестив на груди руки и пытаясь скрыть облегчение за напускной строгостью. Оглядевшись, Аэро обнаружил, что его поместили в отдельную комнату в казармах. Отдельная комната — привилегия офицера, не рядовых, которые спят в одном большом помещении. Снаружи, у закрытой двери дежурили часовые — по приказу майора Виника. Обычно Аэро был волен приходить и уходить, когда ему заблагорассудится, но теперь стал пленником в собственной каюте.

— Если бы мне дозволялось испытывать эмоции, я поддалась бы ревности, — добавила Рен и подмигнула. — Ну и… кто такая Майра?

«Просто незнакомая девушка из другого мира», — подумал Аэро. Хорошо, что Рен не может читать его мыслей, как Майра делала это во сне. Говорить о ней лейтенанту Аэро не спешил.

— Да так, никто, — хрипло произнес он. Должно быть, сорвал голос, когда кричал над телом отца. Губы пересохли, ужасно хотелось пить. — Мне приснился странный сон.

— Вы и правда долго проспали.

Присев на край койки, Рен положила ему руку на лоб.

— У вас еще жар, но не такой сильный, как вчера. — Налив воды из графина, она протянула стакан командиру и сказала: — Пейте.

Прозвучало не как просьба, скорее как приказ. Это взбесило его, однако Аэро не стал спорить: он был еще слаб, к тому же ему и правда хотелось пить. Залпом осушив стакан, он протянул его Рен.

— Еще, — попросил Аэро. Его по–прежнему мучила страшная жажда.

Рен отставила стакан на тумбочку, но наполнять его не спешила.

— Пусть сначала эта порция усвоится. Посмотрим, как пойдет. Что–то я сегодня не в настроении вытирать за вами рвоту.

Аэро нахмурился:

— Прежде ты исполняла мои приказы.

— Прежде, пока…

— …пока я не надел эту чертову штуковину? — подсказал он, демонстрируя Маяк.

Рен покачала головой:

— Пока Виник чуть не убил вас.

— А… ты про это. — События развивались так быстро, что Аэро не успевал за ними уследить. К тому же Маяк туманил разум. — Сколько я был в отключке?

— Сутки. То теряли сознание, то снова приходили в себя. Правда, я не уверена, что было тому виной: слияние с Маяком, потрясение от смерти отца или потеря крови.

Плечо Аэро туго забинтовали, и оно еще пульсировало от боли. Должно быть, Аэро так яростно сражался с Виником, что рана вскрылась.

— Я думаю, что все вместе.

— Верное наблюдение, капитан, — заметила Рен. — Рада, что у вас наконец проснулось чувство юмора. Звездное пекло, раньше вы были таким серьезным.

— Многое изменилось, — согласился Аэро, — но я по–прежнему чертовски угрюм.

Рен тепло улыбнулась и принялась менять ему повязку.

— Итак, что я пропустил, пока валялся тут?

— Многое… и… вам это не понравится. Майор Виник поклялся, что если одолеет вас в поединке и станет следующим Верховным командующим, то оставит Землю и продолжит Штерновы поиски.

— Идиот! Земля — вот наш дом.

Маяк замерцал чаще, будто соглашаясь с ним.

— В это верите вы, в это верю я, но мы в меньшинстве, — прошептала Рен, стреляя взглядом в сторону двери. — Виника поддерживают майоры и солдаты, однако и вы не без поддержки. На нашей стороне большинство из нашего отряда.

— Большинство? То есть не все… — Предательство ранило, и ранило больно.

Спорить Рен не стала, поскольку никогда не врала капитану.

— Синь, Этуаль и Хосико хотели навестить вас, — сказала она, — но мне показалось, что это будет чересчур. Вам нужен отдых, набирайтесь сил — так сказали медики.

— Ненавижу валяться, — проворчал Аэро. — Чувствую себя никчемным.

Он попытался сесть, но Рен мягко надавила ему на грудь, заставляя лечь обратно.

— Отдых для вас — лучшее лекарство, я не позволю вам нервничать.

Аэро раздражало, что им командуют, ведь он привык, когда слушаются его приказов, не наоборот. Впрочем, Рен была права.

— А что поединок? — спросил он.

— Назначен на завтра, на девять утра.

Аэро вместе с Рен взглянул на свое левое плечо. Теперь, когда лейтенант сняла старую повязку, стала видна жуткая рана, края которой вроде бы начали затягиваться. Но до завтра, как бы ни старались медики и Рен, она не заживет. Придется Аэро смириться с этим и что–нибудь придумать. Рен, глядя ему в лицо, нахмурилась.

— Знаете, капитан, вы будете правы, если разозлитесь. Я вот, например, зла. Это же неправильно, вся чертова система фальшива! Как можно называть тот спектакль, который устроил Виник на мостике, трибуналом? Он извратил правосудие! Пошел наперекор всему нашему учению.

— Гнев завтра не поможет, — напомнил Аэро. В Агогэ им постоянно внушали: воину важно иметь ясную голову, не поддаваться эмоциям.

— Вы так уверены? — сверкнув глазами, спросила Рен.

— О чем ты?

— Просто… вдруг эмоции на самом деле — это не так уж и плохо? Может, их вытравливают из нас потому, что так нами проще манипулировать?

Сказано это было четко и громко, Аэро даже испугался, как бы не услышали часовые. Или — что хуже — как бы каюта не оказалась нашпигована жучками — за разговором мог следить Виник. Аэро не хотел, чтобы с Рен случилась беда, однако ей, похоже, было глубоко плевать на возможные неприятности: она бы с радостью отдала жизнь за ценности, в которые так искренне верила.

— Ладно, согласен… я зол, — признался Аэро. — Не зол даже, а в ярости. Просто у меня лучше получается скрывать эмоции. Они есть у всех, не у тебя одной, Рен. Ты не умеешь прятать их так хорошо, как остальные.

Рен улыбнулась и слегка зарделась.

— Спасибо, приятно слышать. Однако сейчас мне положено облегчать ваши страдания, не наоборот.

Аэро сделалось не по себе от ее взгляда. Он снова увидел в нем проблески… чего–то запретного. Еще недавно эта мысль заставила бы его ужаснуться и в то же время наполнила бы трепетом. Да, он и Рен обручены с другими, но втайне Аэро всегда хотел в нареченные ее. Однако… нареченные никогда не учатся вместе и не служат в одном отряде. Между ними не должна возникать эмоциональная привязанность.

Но теперь в Аэро что–то изменилось, и он уже не был уверен, что может стать прежним. Аэро вспомнил имя: Майра Джексон, девушка из другого мира, с которой они слились, стали одним целым — благодаря Маякам. Эмоции — особенно такие опасные, как любовь, — на корабле были строго запрещены, но сердце Аэро сладко заныло, забившись быстрее. Он разрывался между Рен — лучшим другом и верным партнером — и Майрой, которую встречал всего однажды во сне, но с которой ощущал прочную связь. Его накрыло волной смятения. Аэро решил для себя: пусть даже Рен испытывает к нему чувства, он не будет ее обманывать. Он отвел глаза и, прокашлявшись, спросил:

— Это все?

Рен посмотрела на золотой браслет у него на запястье.

— Ну и… каково это?

В ее голосе отчетливо звучало любопытство. Аэро подумал, как объяснить то, чего словами не выразишь.

— У меня в голове звучит тысяча голосов, и все пытаются говорить одновременно. Верховные командующие, носившие Маяк… как–то сохранились в нем.

— Наверное… сбивает с толку?

Аэро кивнул:

— Есть и плюсы: я слышу голос отца, чувствую его присутствие… Правда, еще не знаю, как сосредоточиться на каком–то одном голосе.

Теперь он понимал, какое бремя нес отец и как Маяк его изменил. Понимал, почему отец прервал Штерновы поиски и развернул корабль в сторону Земли: Аэро постоянно и неудержимо, до боли в сердце тянуло вернуться к Первому ковчегу.

— Ничего, еще научитесь управлять им, как фальшионом, — пообещала Рен. — Помните, как мы учились очищать разум и сосредотачиваться на клинке? В общем, я вчера навестила вашего друга оружейника, и он сказал, что у вас особый дар. Это его слова. Еще он говорил, что почти всех предыдущих носителей Маяк погружал в кому на несколько дней, а вы оправились невероятно быстро. Мастер уверен: скоро вы освоитесь.

Аэро подумал, что, наверное, этот особый дар есть и у Майры — вот почему у них возникла такая связь.

— Откуда оружейник знает все это?..

— Вчера, пока вы были без сознания, он пришел и осмотрел Маяк. Рассказал, как долго учил вашего отца различать отдельные голоса.

— Постой… отец общался с оружейником?

— Он благоволил к вам обоим. А что в этом такого?

Аэро был вынужден признать, что ничего. За последние сутки мир Аэро перевернулся с ног на голову, случилось столько всего поразительного, но самым невероятным оказалось то, что отец заботился о нем. Аэро много раз представлял, как когда–нибудь отец признает его сыном, но сомневался, что это когда–либо случится. И уж конечно, Аэро не мог ожидать, что вслед за этим, через секунду, отцовское сердце перестанет биться.

— Оружейник больше ничего не говорил… об отце?

Рен покачала головой:

— Только обещал заглянуть сегодня вечером и забрать фальшион на подзарядку. Вот сами его и расспросите.

Аэро ощутил неимоверную усталость, веки налились свинцом, и он подумал: «Как же я завтра одолею Виника?»

Закончив перевязку, Рен сказала:

— Ну вот, готово.

Но не успела она встать с койки, как Аэро поймал ее за руку.

— Рен, не знаю даже, как тебя благодарить. Без твоей помощи я… я бы давно уже погиб от руки Виника.

— Можете для начала пообещать кое–что.

— Что же?

— Что заставите предателя страдать, — прошипела лейтенант. В глазах ее зажглось пламя ярости. — За Старлинг, за Тристана… и за вашего отца.

— Клянусь жизнью, он заплатит! — Аэро улыбнулся, и Маяк вспыхнул. — Можно мне теперь стакан воды? — с надеждой в голосе добавил он.

Рен усмехнулась:

— Вот видите, чувство юмора кого угодно очарует.

— Не уверен. Ты ведь так и не налила мне воды.

— Это потому, что вы забыли сказать «пожалуйста».

— Черт, ты злоупотребляешь ролью сиделки, — проворчал Аэро. — Я ведь не навечно к койке прикован. Скоро тебе снова придется исполнять мои приказы.

— Так точно, сэр, — четко отсалютовала Рен. — Но пока вы в моей власти.

— Ну хорошо… пожалуйста, — закатив глаза, попросил Аэро.

Рен наконец уступила, и он с наслаждением выпил еще воды. Ничего вкуснее он прежде не пробовал и, наконец, утолил жажду сполна.

* * *

Оружейник пришел ночью, как раз когда Аэро очнулся от сна, в котором снова оказался на Криптии, закованный в лед, и снова повстречал жуткую тень. Майра, правда, не пришла, и Аэро вспомнил, как она прощалась с ним в прошлый раз: «Может, завтра… а может, и никогда… но я надеюсь на лучшее…» Аэро все ждал ее, а снег тем временем завалил его по самый подбородок, рот, нос. И вот когда Аэро уже задыхался, тень накинулась на него и поглотила всего, целиком.

Проснулся он с криком. Его трясло, будто от холода, хотя пот катил с него градом. Ворвались часовые с фальшионами наготове, но старый оружейник прогнал их.

— Рядовые Янь и Родригес, все в порядке, — сказал мастер, смерив солдат неодобрительным взглядом. — Можете идти.

Послушались часовые не сразу, но все же ушли — большинство солдат побаивались оружейников. Те, в конце концов, ведали самым ценным имуществом воинов. И вот дверь закрылась… а из–за спины старого оружейника выступил второй. Тоже в алой мантии, только моложе. Некогда этого юношу звали Ксандр и он учился в Агогэ вместе с Аэро.

Старый мастер взялся за рукоять фальшиона Аэро — свой клинок капитан положил рядом с собой, под одеялом.

Майоры заперли его в каюте, однако не обезоружили, да Аэро и сам не хотел рисковать.

— Вы отдаете оружие? — спросил мастер.

— Вам — да, — ответил Аэро. Он уже мало кому доверял, но мастеру верил безоговорочно. — Если с клинком что–то случится, я покойник.

— Мой брат отнесет фальшион в Кузню и сам проследит за процессом зарядки, — пообещал старик. — Ему можно доверять. Так вы позволите ему забрать оружие?

Младший оружейник наклонился, чтобы взять фальшион.

— Прошу вас, брат, не спускайте с него глаз, — попросил Аэро, отдавая клинок.

— Это было бы немыслимо! Вы — Избранный.

— Избранный? Для чего?

Юный оружейник с тревогой посмотрел на наставника. Он явно сболтнул лишнего, однако старший мастер не стал распекать его. Вместо этого он тепло улыбнулся.

— Избранный — тот, кто носит Маяк и освещает нам путь, — процитировал он свое учение. — Это одна из сакральных истин нашей доктрины, слабо известная курсантам Агогэ. Наши учения пересекаются по многим пунктам, но в прочих сильно разнятся. Брат, — обратился он к младшему оружейнику, — можешь идти. Когда закончишь — сразу возвращайся.

— Да, брат, — ответил юный мастер и с поклоном, шурша алой мантией, удалился.

Аэро остался наедине со стариком.

— Можно мне взглянуть на Маяк? — спросил тот.

Аэро поднял правую руку, и старик впился в браслет пристальным взглядом серых глаз.

— Связь, похоже, сильная… Как он на вас действует?

— Во–первых, дезориентирует, — признал Аэро. — Я будто не в своей тарелке. И одновременно с ним спокойно. Я… люблю Маяк, чувствую ответственность за него. Например, я показываю его вам сейчас через силу.

Аэро прикусил язык, чувствуя, что сказал глупость, однако мастер казался невозмутимым. Он задумчиво ощупывал печать в виде Уробороса.

— Маяк создан по древней технологии, разработанной еще предшественниками в эпоху, предшествовавшую Концу. То, что вы стремитесь опекать браслет, неудивительно — это встроенная защитная система, которая не позволяет носителю выбросить устройство или уничтожить его. Назначение Маяка — консервация знаний предыдущих носителей, указание пути к Первому ковчегу и связь с остальными носителями… если таковые еще остались.

— Верно, — подтвердил Аэро, — я вроде… уже встретил одного… — Он смущенно умолк.

— Вы уверены? — вскинул кустистые брови оружейник.

— Честно? Нет, — скрепя сердце признался Аэро. — Это произошло во сне.

— Занятно! С тех пор как мы сближались с другими носителями, прошло немало времени. Мы сильно отдалились от Земли, но теперь, когда пришло время возвращаться, остальные выжившие, наверное, постепенно собираются на поверхности планеты. Согласно записям, еще когда все колонии находились в пределах одной галактики, носители могли свободно общаться между собой.

— Проникали друг другу в разум, — подсказал Аэро. — Так и у меня было с той девушкой. Она тоже носила Маяк — вот в этом я уверен. — Вспомнив слияние с Майрой, он покраснел. Только бы оружейник этого не заметил. — Она не солдат и точно не из нашей колонии: она была в грубой одежде, волосы длинные… И еще она спасла меня.

Подумав немного, старик произнес:

— Не исключено, что она тоже носитель, и если так и есть, то это отличная новость! Я боялся, что выживших больше не осталось. Где была та девушка? Под землей? Или она живет в море? Или уже на Поверхности?

Аэро покачал головой:

— Надо было расспросить ее, но я не управлял сном, и он неожиданно закончился. Кстати, там было еще… нечто. Темный — так назвала его девушка, и, в отличие от нее, этот Темный не был дружелюбным.

— Темный говорите? — встревожился старик. — В образе человека?

— Это была бесформенная тень… Возможно, она лишь привиделась мне… как и девушка. В последнее время у меня в голове такой беспорядок.

Оружейник кивнул:

— Пока что советую хранить это в тайне. Майор Виник поклялся, что уничтожит Маяк, как только разберется с вами. Он не доверяет прибору и намерен продолжить Штерновы поиски. Поэтому поручил нашему братству уничтожение браслета.

Гнев отразился на лице старого мастера, чего Аэро прежде за ним не замечал.

— Вам не по нраву решение майора?

— Ну знаете… это еще мягко сказано, — усмехнулся старик. — Уничтожение Маяка, самое меньшее, претит нашим правилам и учению. Мы — созидатели и наследники предшественников, хранители науки и знания, человеческой жизни. Никак не разрушители.

Аэро постарался припомнить все, что знал об оружейниках.

— Маяк создан по той же технологии, что и фальшионы?

— Соображаете! По требованию первого Верховного командующего Орден оружейников создал фальшионы в качестве оружия для Межзвездной армии Второго ковчега. Звали первого Верховного командующего Мильтон Райт, и он, скорее всего, ваш предок. Фальшионы и правда сработаны по той же технологии, что и Маяк, но в их конструкции предусмотрены кое–какие улучшения: владелец может расстаться с фальшионом без угрозы для жизни.

— И правда улучшение, — кисло заметил Аэро, глядя на вросший в плоть браслет. — Спать с этой штуковиной на руке не очень удобно.

— Рад, что вы оценили новшество! — откликнулся оружейник. — Как бы там ни было, фальшионы — это оружие, и только, но создавалось оно для куда более великой миссии. Вы знаете, в чем истинное назначение нашей армии?

— Миротворчество. Райт считал, что человек склонен к жестокости и насилию и что миротворцы помогут нам защититься от самих себя.

— Все верно, наши воины призваны поддерживать мир, а не завоевывать его. Защищать, а не вредить! Правда, некоторые в погоне за властью забыли нашу доктрину.

— Виник, — мрачно произнес Аэро. — Если я проиграю, Кузня исполнит его приказ и уничтожит Маяк?

— Мы, — сокрушенно ответил старик, — еще не согласились, но и не отказались. Надеемся, что соглашаться не придется. — Он пристально посмотрел на Аэро. — Желаю вам завтра одолеть Виника — тогда мы забудем о его приказе. Орден верит, что вы полноправный преемник Верховного командующего.

— А если я проиграю? — глухо спросил Аэро.

От одной мысли, что Маяк уничтожат, он пришел в ужас. Дело было не только в защитном механизме браслета — Аэро искренне боялся, что корабль развернется и навсегда покинет Землю. Виник одним махом перечеркнет все труды предшественников.

— До тех пор, пока бьется ваше сердце, надежда есть, — сказал оружейник, глядя, как пульсирует зеленым светом Маяк. — Завтра я отправлю с вами нашего юного брата, если понадобится помощь с фальшионом. Ему можно полностью доверять, он поможет в случае чего. И помните, оружейники на вашей стороне.

Судя по тону старика, поединок завтра предстоял необычный. Неужели Орден ждет от Виника подвоха, мошенничества? Не успел Аэро спросить, как открылась дверь, и вошел молодой оружейник. Он принес фальшион Аэро. Золотой клинок в первоначальной своей форме гудел от переполнявшей его энергии. Подойдя к койке, юный мастер с поклоном протянул Аэро фальшион.

— Капитан Райт, ваш клинок, — торжественно произнес он.

Приняв оружие, Аэро поблагодарил мастеров. Уходя, старик напомнил, что его помощник придет завтра утром и сопроводит Аэро на дуэль. В какой локации состоится поединок, по–прежнему оставалось тайной.

Что они затеяли? Аэро придал фальшиону форму палаша и рассек воздух, представляя, что разит Виника в самое сердце. Он с облегчением заметил, что плечо болит уже не так сильно и что силы возвращаются. Да и голоса предшественников уже не орали все разом, точно разгоряченная толпа, а скорее обращались к нему приглушенным хором. Может, это беседа с оружейником помогла ему успокоиться и научила контролировать Маяк? Кто знает, вдруг опыт предыдущих Верховных командующих придется завтра кстати?.. Или же, напротив, погубит Аэро. Как бы там ни было, утром все выяснится.

 

Глава 39. ТЕМНИЦА

( Майра Джексон )

Майра остановилась над вентиляционной решеткой и попыталась всмотреться во тьму внизу. Наконец расслышала шорох тел, потянула носом воздух и сморщилась: в ноздри ударил запах безнадеги и смерти. Тогда же она поняла, что не ошиблась каналом: остановилась ровно над камерой, в которой когда–то держали ее саму. В тюрьме царила непроглядная темень, а значит, патрульных поблизости не было — эти всегда ходят с фонариками.

Сердце бухало в груди, когда Майра открывала люк в решетке и спускалась в отверстие прямо на клетку. Прутья с легкостью выдержали ее вес. Майра спустилась на пол и присела. Ключи в кармане приглушенно звякнули. Майра замерла и прислушалась, но ничего, кроме шороха в клетках, не услышала. Впрочем, предосторожности были излишни: ни один узник не станет звать патрульных. Майра запустила руку в карман и нащупала ключи. Рикард не подвел — стащил из отцовского кабинета и принес в потайную комнату дубликаты.

Друзья, конечно, предлагали пойти вместе с ней, но Майра отказалась: в одиночку она передвигалась по трубам куда быстрее, к тому же куча народу привлекла бы нежелательное внимание. И потом, если ее, не приведи Оракул, схватят, то остальные спасутся. То, что она наконец оказалась внутри тюрьмы, утешало, но слабо. Майра кралась вдоль клеток, и путь ей освещало лишь слабое зеленоватое мерцание из–под рукава платья. Проходя мимо каждой клетки, Майра шепотом звала:

— Джона…

Оставалось молиться, чтобы отец нашел в себе силы откликнуться.

— Умоляю! — позвал вдруг один заключенный. — Вытащи меня, к черту, отсюда! Не оставляй гнить!

— Я вернусь, обещаю… если будет время, — шепнула в ответ Майра.

Она разрывалась на части, но в то же время не могла позволить себе вот так взять и начать освобождать узников. Во взгляде бедолаги сквозило отчаяние, но он, похоже, вошел в ее положение и пропустил Майру, не поднимая шума.

Майра тем временем приближалась к концу ряда. Заглянула в очередную клетку.

— Джона…

Узник у дальней стены пошевелился, и… внезапно их стало двое.

— Смотри, это же сестра Возиуса, — прохрипел один.

— Майра, — шепнул второй.

— Стелла? Джинджер?

Майра подняла правую руку и в свете Маяка увидела дочерей Бишопа: все в синяках, в пятнах крови, отощавшие… Ее передернуло от злости на патрульных, но удивляться она не стала — вспомнила, как ее саму держали в клетке.

— Клянусь Оракулом, я вытащу вас отсюда, — прошептала она и принялась подбирать ключ.

Наконец один подошел. Повозившись с замком, Майра открыла скрипучую дверцу, и девочки на неверных ногах выбрались из клетки.

— Камера моего отца… знаете, где она? — спросила Майра.

Близняшки кивнули, встревоженно переглянувшись.

— Иди за нами, сюда, — позвала Джинджер.

Сестры указали на самую дальнюю клетку и жестами дали понять, что дальше не пойдут. Майра прокралась в конец ряда и, прижавшись к прутьям, позвала:

— Папа… ты здесь?

Она затаила дыхание. Ответа не было. Потом вдруг слабый голос произнес:

— Майра… Как ты здесь оказалась?

— Папа! Я пришла вызволить тебя отсюда.

Подобрав ключ и отперев клетку, Майра распахнула

дверцу и устремилась к отцу. Тот сидел согнувшись в дальнем углу. В свете Маяка Майра разглядела лицо Джоны и ахнула: казалось, оно целиком состоит из синяков, ушибов и ссадин. Нос сломан. Выбито несколько зубов. Зато отец был жив, и это для Майры было самое главное. Однако стоило присесть рядом с Джоной, и сердце Майры ушло в пятки: ноги и руки отца были прикованы к решетке.

Одного взгляда на цепи хватило, чтобы понять: ключи из связки не подойдут к ним, они слишком большие.

— Тебя приковали! А у меня нет ключа от цепей! — заплакала Майра от злости и досады.

Отец открыл заплывшие глаза:

— Во имя Оракула… как ты сюда пробралась?

— По трубам и вентиляционным шахтам, — шепотом ответила Майра. — Я всегда пользуюсь ими, если опаздываю на работу. Поэтому меня не могут поймать. Это Возиус придумал — пробраться в Тень по шахтам и вызволить тебя.

— Но это же безумие! Зря только рискуешь жизнью! Вдруг тебя схватят? — Джона натянул цепи и криво усмехнулся разбитыми губами. — Они из стали, сработаны мастерски. Их не разбить.

— Это ведь ты их сделал, да? — внезапно осенило Майру.

Отец, сознавая иронию судьбы, кивнул:

— Год назад отец Флавий приказал изготовить оковы для особых заключенных. Святое Море, вот уж не думал, что сам их примерю.

— А что Бишоп и Деккер?

Отец удивленно взглянул на нее:

— Их тоже заковали. Отец Флавий не хочет рисковать. Но, Майра… откуда ты знаешь, что эти двое со мной заодно?

Майра потупила взгляд:

— Когда у вас была тайная встреча, я подслушивала, спрятавшись в вентиляции у тебя над кабинетом. Так я и узнала, что «Анимусу» скоро придет конец и что ты задумал вернуться на Поверхность. Тогда же я узнала и про Маяк.

Она виновато задрала рукав и подняла руку. Отец взглянул на пульсирующий зеленым светом браслет.

— Почему же ты мне ничего не сказала?

— Боялась разозлить тебя… и очень сомневалась, что найду–таки эту штуковину! Я собиралась признаться, но тут тебя арестовали.

— Верно, той ночью я заметил браслет у тебя на руке. Правда, отец Флавий колотил меня так усердно, что в голове начало мутиться, и я решил, будто Маяк мне привиделся.

Майра подняла глаза на отца:

— Папа, ты был прав! Прав во всем.

Очень тихо и как можно лаконичнее Майра поведала отцу обо всем, что узнала, надев Маяк. Рассказала, как нашла его, рассказала об Элианне Уэйд и полученном задании отыскать Первый ковчег.

— Папа, без твоей помощи мне не построить субмарину, — закончила она. — Хотя, по–моему, ее вообще невозможно построить. Чертежи такие сложные… и нужно так много деталей. Без тебя мне не справиться.

Опухшие губы отца растянулись в слабой улыбке.

— Не надо ничего строить.

— Как так? Без подлодки на Поверхность нам не выбраться.

— Майра, я уже все построил.

— Когда?! Где? То есть… как?

— Не у тебя одной есть тайны, — сказал отец, и в его глазах блеснул лукавый огонек. — Я работал над субмариной последние несколько месяцев, с тех самых пор, как обнаружил, что «Анимус» ломается и его не починить. Пришлось привлечь к работе Деккера — он же заведует Складом запчастей. Субмарины не то чтобы уничтожили, их разобрали, а детали использовали для нужд колонии. Думаешь, почему я пропадал на работе? Конечно, мне было жаль оставлять вас с братом одних, но другого выхода не было.

— Святое Море, я и подумать не могла… — пораженно проговорила Майра. Ну конечно, от Деккера со Склада постоянно приходили для отца различные запчасти, но Майра никогда об этом не задумывалась. — Как же ты умудрился спрятать такую громадину?

— Знаешь закрытую зону в Восьмом секторе?

Майра тут же представила карту колонии и сосредоточилась на Доках.

— Ну конечно, аварийная зона, куда никого не пускают.

Отец улыбнулся, превозмогая боль.

— Сектор в прекрасном состоянии, я объявил эту зону опасной для жизни, чтобы туда никто не совался. Оставалось только раз за разом откладывать ремонт, но это было не сложно: в конце концов, работы распределяю я. Субмарина спрятана там, у шлюзов.

Майра крепко–крепко обняла отца:

— О папа, ты гений!

Джона тоже хотел было обнять дочь, но цепи не дали.

— Майра, — произнес он, вглядываясь в ее лицо, — ты изучила чертежи? Поняла, как управлять аппаратом?

Майра горячо закивала, память у нее была фотографическая.

— Ага, у меня все в голове. Ты гениально все спроектировал.

— Значит, кроме нас с тобой, субмариной никто управлять не сможет. — Джона тоскливо взглянул на цепи. — Аппарат поднимется быстро, это поможет безопасно миновать зону высокого давления, а ведь оно при всплытии станет твоим злейшим врагом.

— Восемь тонн на квадратный дюйм, — прошептала Майра. Она помнила это еще с тех пор, как готовилась к экзамену. Ковчег построен так, чтобы выдерживать чудовищное давление, выдержит его и субмарина.

— Корпус прочный, но я не успел его испытать. Святое Море, я ведь закончил работы всего три дня назад.

По тону его голоса Майра поняла, что всплытие, может, и не удастся. Она судорожно сглотнула.

— Майра, обещаю, подлодка выдержит, — сказал отец. — Или я не главный инженер.

— Ну конечно же, выдержит. — Майра выдавила храбрую улыбку.

— С помощью Моди я набил салон снаряжением и припасами. Там есть все самое нужное: консервы, фильтры для воды, фляги, брезент, куртки, ботинки, инструменты. Часть вещей пожертвовали изгои.

— Тебе помогали изгои? — удивилась Майра. — То есть ты рассказал им про субмарину и про свои планы? Разве это не опасно?

Отец покачал головой:

— Они ведь не знают, на что жертвовали, не знают и имен участников. Моди сказала им лишь, что мы решили бросить вызов Синоду, и они с радостью поддержали. Изгои на самом деле куда сплоченнее, чем кажется, к тому же их слишком долго притесняли. Большая часть пожертвований именно от них. Если Синод не будет вести себя осторожнее, в колонии вспыхнет восстание.

— Восстание, — испуганно повторила Майра и посмотрела в глаза отцу. Оба они прекрасно понимали, чем все может обернуться.

— Теперь слушай внимательно, — сказал отец. — Не знаю, что тебя ждет на Поверхности. Я постарался снабдить лодку всем необходимым, но ты должна быть готова к чему годно.

— Говоришь так, будто я уплыву без тебя!

— Именно это тебе и придется сделать, Майра. — Джона снова натянул цепи, и оковы впились ему в запястья. — Не хотел взваливать это бремя на тебя, но, похоже, от судьбы не уйдешь. Больше я никому это путешествие доверить не могу. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Майра, теперь решать предстоит тебе. Бери брата и самых преданных друзей. На борту есть место для четверых или пятерых, включая Возиуса.

— Я тебя не брошу, и ты меня не заставишь! — расплакалась Майра. — Вернусь завтра ночью и придумаю, как освободить тебя. Принесу инструменты… друзей приведу. Ты отправишься со мной.

— Нет, я тебе запрещаю! Слушай меня: всего каких–то пару часов назад отец Флавий приказал патрульным арестовать вас с Возиусом. Чудо, что за вами еще не пришли.

— Это потому что мы прятались в потайной комнате.

— Умница моя! Ты всегда быстро соображала.

— Вся в тебя.

— Нет, ты в мать. Майра… — Джона запнулся. — Ты должна знать еще кое–что… насчет мамы.

— А что с ней? — Отец застал ее врасплох: о маме они почти никогда не разговаривали.

Лицо Джоны перекосилось от боли.

— Ее смерть — дело рук отца Флавия.

У Майры отвисла челюсть.

— Она ведь умерла, рожая Возиуса.

— Мы так думали, потому что отец Флавий обставил все как несчастный случай. Он сам признался, пока терзал тут меня. Думал, я сломаюсь…

— Но почему он так сделал? — спросила Майра. Потрясенная, она не могла даже заплакать.

Взгляд отца упал на Маяк.

— Мама пыталась найти Маяк, — сказал он. — Поскольку она работала в архивах, то втайне искала сведения о своих предках. В итоге обнаружила дневник президента Элайджи Уэйда и в нем вычитала про Маяк. После этого она твердо вознамерилась покинуть колонию и вернуться на Поверхность.

— В девичестве она была Уэйд, так?

— Точно, пока не вышла замуж за меня. Ее звали Тесса Уэйд.

— Мама тебе все и рассказала?

Отец кивнул:

—И вскоре умерла родами… — Он умолк, не договорив. — То есть я так думал. Должно быть, отец Флавий пронюхал, что маме известно о Маяке, и решил от нее избавиться.

Майра слушала, подавляя эмоции — пока было не до них.

— А почему ты не продолжил поиски Маяка после маминой смерти?

— Когда Тесса умерла, мне стало невыносимо о нем думать, и я с головой ушел в работу, лишь бы заглушить тоску. Потом узнал, что «Анимус» неисправен.

— И вспомнил о Маяке?

— Да. Я поручил Бишопу поискать упоминания о нем в Архивах. Отец Флавий и его жену предал Морю, вот бедняга и отозвался на мою просьбу. Ему, правда, удалось найти лишь старые снимки семьи Уэйд, не более.

— Зато я подслушала ваш разговор и начала собственные поиски.

— Да, и преуспела там, где многие потерпели неудачу! — Джона гордо улыбнулся. — Будь мама жива, она бы очень хотела, чтобы ты нашла Маяк. Она бы гордилась, что ты стала носителем, как когда–то Элианна Уэйд. И еще она бы очень хотела, чтобы ты поднялась на Поверхность.

— Папа, я тебя не брошу! Они же убьют тебя…

— Тебе придется! — сурово напомнил отец, и тут же на его губах появилась хитрая улыбка. — К тому же отец Флавий меня не убьет — я слишком ему нужен. Я единственный, кому под силу поддерживать в рабочем состоянии половину механизмов, без которых все тут полетит в тартарары. И до тех пор, пока я не подготовлю себе замену — а Ройстон жалуется, что ему все дается с трудом, — ничего со мной не сделают.

— Ты не можешь быть уверен на что процентов, сам знаешь, — возразила Майра.

Чувствуя, что силы покидают его, Джона кое–как продолжил:

— Отец Флавий может колотить меня сколько влезет, я побоев не боюсь. Мне страшно только за вас с Возиусом, но если вы подниметесь на Поверхность, то мне будет спокойнее. Хоть отец Флавий — человек могущественный, он не сможет последовать за вами в Святое Море.

Хотелось поспорить с отцом, но Майра знала, что это бесполезно. Джона всегда был упрямым, как и его сын, к тому же он рассуждал логично. Сердце у Майры разрывалось.

— Хорошо, папа, — вздохнув, согласилась она.

— Майра, плыви сегодня же! Патрульные будут искать тебя и брата. Воспользуйся тайными ходами, чтобы обойти…

Би–ип! Внезапно сработал сканер у двери, ведущей в сектор. Визитер. Майра посмотрела отцу в глаза, посмотрела, как в последний раз. Порывисто и очень крепко обняла:

— Папа, я не подведу!

— Я люблю тебя, Майра. Помни об этом! Прости, что не всегда был с тобой рядом и вел себя холодно. Ты так сильно напоминала Тессу… мне было невыносимо каждый день видеть в доме ее призрак…

— И я тебя люблю, папа, — шепнула ему в плечо Майра.

— А теперь уходи! — велел Джона.

Обливаясь слезами, Майра наконец отстранилась.

— Клянусь, я еще приду за тобой!

Она выбежала из клетки и заперла ее на замок, превозмогая желание обернуться. По пути к тому месту, где ждали сестры Бишоп, Майра молилась про себя неизвестно какому божеству, лишь бы то услышало: только бы отец продержался, только бы удалось вернуться вовремя и спасти его, спасти всех. Если не спасти отца, то и остальные сгинут. Маяк мерцал в ускоренном ритме, как бы подгоняя Майру. Дух Элианны подбадривал ее, и от этого было спокойнее: значит, Майра не одна и больше никогда не останется одна. До самой смерти.

Близняшек она обнаружила у камеры Бишопа. Они прощались. Поразительно, как схожи их с Майрой судьбы: отец Флавий убил их матерей, отцов бросил гнить за решетку. Майра и рада была бы дать близняшкам больше времени на прощание, но не могла.

— Быстрее, нам пора! — шепотом поторопила она девочек. — Кто–то идет.

Схватив двойняшек за руки, она отвела их к клетке под вентиляционным отверстием.

— Сможете залезть? — спросила Майра, опасаясь, что Стеллу и Джинджер избили слишком сильно.

— Да, — хором ответили сестры.

Тогда Майра помогла им забраться на клетку и после полезла наверх сама. Тут сканер снова пискнул, и дверь в сектор открылась. Темноту пронзило два луча света. Майра разглядела алую мантию. Вдруг свет ударил ей прямо в глаза.

— Это дочь Джексона! — прорычал знакомый всем в колонии голос отца Флавия.

Луч фонарика выхватил из темноты браслет, и тот взорвался золотым блеском.

— У нее Маяк!

Жрец обернулся к ближайшему патрульному:

 

Глава 39. ТЕМНИЦА 365

— Бейтс, хватай ее! Смотри не подведи меня, или это будет твоя последняя ошибка!

Тяжело топая, Бейтс устремился за Майрой, и она одним махом взлетела на крышу клетки. Близнецы Бишоп уже влезли в вентиляционное отверстие и протягивали ей руки. Майра начала втискиваться в узкий лаз, ухватившись за края люка, но тут почувствовала, что ее держат за ногу. Бейтс все же настиг ее. Патрульный резко, с силой потянул, и Майра чуть не упала.

— А ну спускайся, грешница! — прорычал он.

Майра попыталась лягнуть патрульного другой ногой. Послышались еще шаги — Майра заметила Джаспера и Бэрона. Бейтс снова дернул, и она чуть не расцепила руки… но тут близнецы Бишоп изо всех сил потянули ее. Майра наконец заехала ногой Бейтсу в челюсть, что–то влажно хрустнуло. Патрульный закричал от боли и отступил. Ждать, пока он оправится, Майра не стала: пролезла в отверстие и задвинула решетку, а потом заклинила ее ключом.

Указывая путь во тьме, она повела девочек прочь от темницы по трубам — настолько быстро, насколько позволяло близняшкам их состояние. Фонарик Майра зажигать не стала, дорогу ей освещало только пульсирующее свечение Маяка. Мерцало оно быстро — в такт трепещущему сердцу. Близняшки быстро выдохлись, но Майра все равно подгоняла их. Отдохнуть они могли лишь в потайной комнате, где их никто не найдет.

Только когда они удалились от тюрьмы на приличное расстояние, Майра позволила девочкам сбавить темп. Патрульные, конечно, не смогут достать их так глубоко в недрах колонии, зато им теперь известно о тайных ходах, и больше власти обманывать не получится. Отец прав: Майре с братишкой надо спасаться, немедленно. Выбора нет. Их и так ищут. Беда, может быть, грозит даже Калебу, Рикарду и Пейдж. Пусть даже их вина — лишь в дружбе с Майрой.

Решено: назад пути нет. Отец Флавий погубил мать Майры, запер в темнице отца, а теперь собрался арестовать ее саму и Возиуса, чтобы принести их в жертву Святому Морю. Их подводная колония обречена, она уже умирает. Значит, Майра сядет в отцовскую подлодку и сбежит на Поверхность. Остался один вопрос: кто поплывет вместе с ней?