«Это не чтение мыслей; это всего лишь эхо-камера: что происходит там, происходит и здесь. Ты не можешь этого делать; ты хочешь расшифровывать каждую мысль, всё переводить».

В мае 2003 года я сдал в аренду свою квартиру в Нью-Йорке на три с половиной месяца, чтобы побыть это время вместе с Юджи. Сим-карта, купленная в аэропорту Цюриха, отказалась работать в моём телефоне, вернуть деньги за неё не получилось, и мне пришлось потратить 200 франков на новый телефон. Неделю спустя я случайно утопил его в озере Лаунен. Ещё через неделю у меня полетела материнская плата в компьютере. Когда до меня дошло, что я наделал, решив остаться в Гштааде на три с половиной месяца, по спине пробежал холодок страха, который не отпускал меня затем в течение многих дней. Меня буквально трясло от волнения. Какого чёрта я собираюсь делать три с половиной месяца в этом дорогущем городе альпийских коров с людьми, которых едва знаю?

Йогиня была одной из немногих счастливиц в этом мире, которым не нужно было работать. Она сняла небольшую приятную квартирку в городе на год и приглашала меня к себе. Несмотря на то, что между нами было, пусть даже не долго, она, кажется, не держала на меня зла. Я старался не думать слишком много о том, о чём я думал. Я снова порвал со своей девушкой — на этот раз навсегда, и намеревался полностью сосредоточиться на Юджи. Отличный шанс.

У меня был номер в отеле «Луди Хаус» — там же, где Юджи устраивал встречи. Кто-то сказал ему, что у меня были с собой слайды моих картин, и он немедленно потребовал устроить показ в комнате L, также известной как «Ад». Проектор сломался, и я вздохнул с облегчением. Однако на следующий день нашёлся другой проектор и шоу продолжилось.

На третьем слайде он сказал: «Скучно!» и заснул в своём кресле. Щёки мои загорелись в темноте, но я продолжил показывать до конца. На последнем кадре он проснулся и подытожил: «Ты ужасный художник!»

Возможно, он был прав. Дело в том, что я потратил годы, работая в офисе, чтобы прокормить себя. Мне нравилось рисовать картины, но я ненавидел их продавать. Позже он постоянно повторял мне, что картины ужасны и никто их не купит. Но я так до сих пор и не бросил это занятие.

Моя комната была на верхнем этаже, с большим окном в наклонной крыше над кроватью, плитой, холодильником и раковиной. Душ и туалет находились в коридоре. Йогиня описала деревянную обивку интерьера как «ранний Дракула». В первый день она пришла ко мне, упала на кровать и, глубоко выдохнув, сказала: «Как здорово, что у тебя есть возможность исчезнуть так легко». (Всё то лето наши встречи проходили в здании.) «А мне, чтобы уйти, нужно пешком тащиться через весь город». Она так легко плюхнулась на мою кровать, что я занервничал. Она определённо хотела устроиться как можно более комфортно. Не знаю, о чём думала она, но я подумал: «Только не это снова!» Когда народу стало больше, встречи стали проходить этажом ниже в комнате большего размера. Мне было поручено организовывать кофе во время перерыва. Пару раз Йогиня помогала мне, но когда появились дети Гухи и предложили свою помощь, она быстро исчезла со сцены. Шилпа рассматривала свои волосы в зеркале над раковиной, Сумедха стучала венчиком по молочнику, взбивая сливки и глядя при этом в телевизор. Её движения становились всё медленнее и медленнее, пока я не вывел её из мультикового транса. Йогиня появилась в дверях, засмущалась и удалилась. Она была такой застенчивой, что малейшая конкуренция заставляла её ретироваться тут же. В первый же вечер в большой комнате возникла неловкая ситуация, когда мы с Юджи дурачились. Было уже поздно, фактически уже нужно было расходиться, а я уже готов был начать шуточные препирательства по этому поводу — мне нравилось смотреть на его реакцию и просто смешить народ. Я не мог сопротивляться искушению похохмить, когда все остальные сидели в глубоком молчании. Иногда мы с Юджи были похожи на двух сорванцов, дурачившихся на задней парте в классе.

Как бы там ни было, я что-то сказал, чтобы спровоцировать его, и он толкнул в мою сторону ногами тяжёлый деревянный журнальный столик. Он улыбался, думая, что я не осмелюсь толкнуть его назад, поэтому, конечно же, улыбаясь, я тоже толкнул его. Он снова толкнул, припечатав мой стул к шкафу, стоящему позади меня. Меня удивила его сила. Пристально глядя ему в глаза, я снова медленно толкнул столик, в то время как его стул отодвинулся назад и стукнулся о дверь. Клац! В этот раз он очень быстро снова толкнул столик на меня и стекло шкафа за мной задребезжало. Теперь я был надёжно прижат к передней стеклянной стенке шкафа, прикрученного к стене.

На секунду воцарилась тишина. «Хм, что теперь?»

Я поднялся, схватился за край тяжёлого деревянного стола и сделал вид, что собираюсь перевернуть его на Юджи.

Он просто улыбнулся мне, как съевший канарейку кот, но комната по краям потемнела. Остальные, очевидно, думали, что я действительно мог опрокинуть стол на него. Юджи был известен своей способностью привлекать к себе безумных людей и никогда ни за что не отступал, если существовал риск, — наоборот.

Ситуация перестала быть смешной, нужно было давать задний ход. Я сел и спокойно поправил стол.

«Шутка».

Разве это было не очевидно? Полагаю, что нет. Пара человек реально плакали. Я покраснел от смущения, когда увидел всю картину. Страх был заразителен: хотя я не собирался никоим образом причинить ему вред, а что, если я уже это сделал? Он меня не остановил.

«А что, если я действительно причинил ему боль? Блин! Он такой старый, возможно, я сломал ему ноги!» Эти мысли молнией пронеслись в моём мозгу, и на лбу выступил пот.

Мёртвая тишина висела в комнате, когда он обычным тоном сказал, что пора расходиться. К тому моменту как комната опустела, я уже принял решение уехать из города утренним поездом.

Один парень, заметивший, видимо, выражение моего лица, сказал: «Луис, то, что произошло, уже закончилось. Не волнуйся».

Для меня ничего не закончилось. Мне казалось, всё только начинается. Я в панике вышел из здания и отправился пешком как можно дальше от всех. «Что, чёрт возьми, со мной не так? Мне здесь жить ещё три месяца, а я уже в беде!»

Позавтракав в номере на следующее утро, я нерешительно спустился в комнату, всё ещё намереваясь уехать из города следующим поездом. Я тихо сел в дальнем углу комнаты.

Юджи посмотрел на меня, взгляд его был настороженным. Это меня подкосило.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

Затем я заметил, что когда я расслабился, он расслабился тоже. Всё закончилось.

Тем летом он однажды меня ударил. Я не помню, о чём он говорил, но движение было совершенно внезапным. Во время разговора я сидел рядом с ним на полу, и вдруг неожиданно — бац! — он треснул меня по лицу. Я был в шоке, но боли не чувствовал.

«Настоящий учитель загонит тебя в угол, перекроет все пути к спасению».

Он действовал в соответствии с фразой, которую постоянно повторял все эти годы, находя угол, в который нужно было меня загнать, а моё дурацкое поведение подкидывало ему идеи.