«Если бы книги могли чему-то научить, мир был бы раем».

Юджи хотел знать тему рождественской проповеди Преподобного.

«Пробуждение сердца».

— Если вы сделаете это, вас хватит сердечный удар!

Началось обсуждение достоинств торгового центра в Буллхеде. Затем прямо посредине «проповеди» Юджи сказал: «Как можно трахаться с пенисом, как у ребёнка?» Одним из последствий «катастрофы» был взрыв его гормональной системы, приведший к уменьшению размера полового члена до детских размеров — об этом феномене не часто говорят, упоминая «таких людей». Он стоял в штанах, державшихся на резинке от старой пары шёлкового белья. Когда-то он рассказывал, что не носит ремень, потому что в детстве дед отходил его ремнём, а он в ответ ударил деда. Теперь он ни за что не соглашался надевать ремень. И вот он стоял и требовал, чтобы мы засвидетельствовали бесполезность его скукожившегося члена, являвшегося явным доказательством того, что «сам бы он ни за что на свете не пожелал себе такой участи!».

Иногда, благодаря своей невероятно лёгкой походке и спутанным волосам, он напоминал безумного койота. Он мог пойти на кухню, открыть холодильник и напихать полный рот еды, ни дать ни взять койот.

— Я здесь буду сорок дней и сорок ночей, а потом уеду, — начал он регулярно повторять.

Хозяева запротестовали, но он настаивал:

— Я достаточно долгое время доставлял вам беспокойства. Пришло мне время уезжать и оставить вас в покое.

— Ты нас не беспокоишь, Юджи!

— Пожалуйста, останься! Нам нужна твоя помощь!

Мы поехали на день в Хемет, чтобы всё обдумать.

«Проклятый Хемет» представлял собой торговый центр посредине неизвестно чего. Моё мнение по поводу этого места можно опустить. Но если бы я его озвучил, я бы сказал, что оно уродливое, ровное и абсолютно неинтересное. «Дерьмо, слетающее с твоего языка, — единственное различие между тобой и тем парнем в полях», — говорил Юджи относительно культурного превосходства.

На стоянке «Старбакса» в Хемете я увидел его под деревом сразу после того, как его вырвало только что съеденной пищей. Наши глаза встретились: это был взгляд какой-то древней формы жизни. Произошёл какой-то сдвиг, как будто время неожиданно расширилось до бесконечности позади и впереди меня. Что это было такое? Не представляю.

Комната всё больше и больше напоминала палату психбольницы. Большую часть времени я чувствовал себя ребёнком, сидящим на задней парте в классе. К этому моменту я уже настолько утвердился в роли придворного шута, что говорить с ним по-другому было невозможно. Это меня выматывало. Я сам себя загнал в ловушку. Полагаю, я сделал то же самое во всех остальных областях моей жизни. Я постоянно изображал придурка. Я и есть придурок.

«Я не обзываю тебя идиотом. Ты и есть идиот».

Это было понятно и мне самому. Но существовало ещё нечто, что наблюдало за этим и говорило мне об этом. Что это, чёрт возьми? Юджи постоянно держал занятыми мои лобные доли, но в другой, более объёмной области происходило что-то, что постоянно меня путало, злило, разочаровывало и так далее. Думаю, моё нестерпимое желание Йогини тоже пряталось там. Он просто подогревал ситуацию своим присутствием.

«Давайте уберёмся из этого места!»

Мы шли в торговый центр и пили кофе.

Рэй тенью следовал за ним, как курица-наседка и телохранитель в одном лице, когда Юджи покупал гаджеты по просьбе друзей, давших ему деньги. Ему нравились будильники, которые можно было настроить под себя. На одном из них он велел Дэну сделать звукозапись голосом: «Вставай, вставай, вста-а-ава-аай!» Это была вариация его последней мантры: «Заткнись, заткнись, за-а-аткни-и-и-сь!», которую Марио использовал вместо мелодии звонка на своём мобильном телефоне.

В середине «сессии звукозаписи» для будильника я встрял с каким-то предложением, когда Юджи объяснял Дэну, что нужно делать. Я был несколько раздражён, и мой суперумный комментарий был продиктован нетерпением. Повернувшись ко мне и пронзив меня ледяным взглядом, Юджи сказал: «А ты заткнись. Меня не волнует, что ты думаешь».

Он сказал ещё что-то, но всё, что я запомнил, это ощущение тотальной раздавленности. Нечасто происходило подобное. Щипки и удары и рядом не стояли с его словами. Они были совсем другого порядка, и я понимал, что он не шутит. Мне было так плохо, что я едва не расплакался. Затем я как-то взял себя в руки, замолчал, но не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Это ещё один пример того, как он реагировал на ситуацию, когда кто-то вмешивался в его взаимодействие с другим человеком. Таким образом он отшвыривал тебя в сторону.

О да — это удавалось ему круто.

Он купил для отца Йогини маленький брелок-фонарик, которым тот потом пользовался много лет.

Когда темп нашей жизни замедлялся, мы садились смотреть видео с его интервью. На одном из видео с Джоном Реном-Льюисом Юджи говорил:

— Мне нужен был достоверный результат. Его невозможно добиться логикой.

— Этому вас не может научить ни один учитель. Вы должны это открыть для себя. Обычный парень является чем-то экстраординарным!

— Мне нечего сказать.

Рен-Льюис открыто спросил его о Джидду Кришнамурти:

— Как вы могли слушать его в течение семи лет?

— Да, я слушал, но в конце концов ушёл. Бывало, я сидел снаружи и размышлял: «Что происходит там, за закрытыми дверьми?»

Пока мы смотрели видео, он не отвечал на телефонные звонки. Даже Гуха получил «в доступе отказано». Когда в видео возникла пауза, он потерял интерес. «Заткнись, ты, ублюдок», — сказал он своему образу на экране. Повернувшись ко мне, он сказал: «Мне не нравится этот парень. У него плохой английский. Такой надменный ублюдок!»

Преподобный небрежно бросил какую-то загадочную фразу, что-то о «золотой нити», и Юджи тут же выпалил:

— Золотая нить не нужна. Одной нити достаточно, чтобы повеситься.

*

Я отправился назад в Нью-Йорк, чтобы заработать немного денег.