Впервые увидеть, насколько жизнь Лео отличается от моей, мне удалось в начале февраля, когда однажды утром он позвонил мне на работу, чтобы спросить, могу ли я пойти с ним на благотворительный гала-концерт в Королевском театре Ковент-Гарден.

И спрашивал он тем же тоном, которым Джо умоляла меня прийти на одну из постановок знакомых актеров: «Я не хочу идти туда одна, и я не обещаю, что будет интересно, но я дала слово появиться там, и начало уже через пару часов, и, возможно, там будут закуски», примерно так.

– Это один из папиных благотворительных вечеров, – объяснил он. – София отказалась, потому что у нее какое-то слушание в Европейском суде по правам человека, а папа не хочет весь вечер в одиночестве терпеть Рольфа, так что я чувствую себя обязанным появиться там и поддержать старика. Ты не могла бы пойти со мной и поддержать меня? Пожалуйста.

– Конечно! – сказала я не задумываясь. В подаче Лео это звучало очень просто. И волновался он, похоже, сильнее, чем я перед этим выходом. – А что за благотворительность?

– Фонд Бориса Вольфсбурга по спасению диких котов. – Лео закашлялся. – Знаю, знаю. У папы около пяти таких фондов, и все они немного… странные, но ему не из чего было выбирать. Дедушка заведует самыми серьезными, дядя Павлос выбрал самые интересные из оставшихся, по праву официального наследника. По крайней мере, папе удалось привлечь кого-то из друзей мамы. Кажется, Эль Макферсон собиралась прийти. И Лулу.

– Серьезно? – Да, это произвело впечатление. Даже я о них слышала. – А сама она там будет?

– Боюсь, что нет. На этой неделе она в Нью-Йорке, запускает новую серию белья от «Валентино». Только не спрашивай об этом.

Я не стала спрашивать. Я почитала об этом в интернете вместе с Джо. И хотя мой немного пухлый животик можно было убрать при помощи магии Лизы, я не стала покупать утягивающее белье. Как высказалась Джо, «даже если твой парень поведется на твой плоский живот и пригласит тебя домой, дальше дело не зайдет, если ни у кого не окажется при себе ножниц».

– И когда планируется это событие?

– В пятницу. – Голос у Лео был виноватый. – Я знаю, что поздно предупреждаю, но мой помощник вписал это в мой рабочий ежедневник, а не в личный, и я пропустил. У тебя будет время найти подходящий наряд?

– Конечно! – сказала я. До пятницы оставалось еще четыре дня на шопинг. А этого более чем достаточно.

– Отлично! Я сейчас же отправлю к тебе курьера с приглашением.

Я отложила телефон, чувствуя себя польщенной и слегка возбужденной. Гала-событие! Со звездами кино!

«Хотя, – подумала я, глядя на остаточные эффекты от маминых рождественских пирогов, до сих пор распиравшие мои джинсы, – наверное, все же стоит поискать у Лизы чуть более доступные модели».

– Ты не можешь пойти в этом, – безапелляционно заявила Джо.

– Почему? Что с ним не так?

Мы смотрели на мое отражение в ее напольном зеркале с рамой из красного дерева, и вид у нас обеих, откровенно говоря, был печальный.

– Дорогая, ты же идешь в оперу, а не на урок фортепиано.

Джо одернула мое серое бархатное платье длиной до колена, второй мой выходной наряд. Черные платья я уже несколько раз надевала, поэтому пришлось обратиться к серому, дополнив его парой красных туфель, в которых я могла пройти ровно сто метров, прежде чем захромать. Я называла это платье универсальным, Джо называла его монашеской рясой.

– Но это же благотворительный вечер, – возразила я. – Я не хочу выглядеть расфуфыренной.

– Это другой сорт благотворительности, – едко ответила Джо. – Там не собирают мелочь во фруктовую корзину, там Кэтрин Дженкинс исполняет арии Пуччини, пока все вокруг покачивают бриллиантами в такт музыке. И там будет его семья!

– Я не хочу, чтобы Лео решил, будто ради его семьи я готова стараться больше, чем для него, – упрямо ответила я. – Я не хочу, чтобы он подумал, будто для меня это очень важно. То, что он принц. Он уже говорил, что для него непривычно и приятно то, что я не отношусь к охотницам на принцев.

Я замолчала, когда другой голос в моей голове начал перечислять мне все глупости в той фразе, которую я сейчас произнесла. Конечно же, это важно. И мои попытки отрицать эту важность сделают ее еще важнее, потому что, честно говоря, я опять изображала деревенщину.

Я затолкала раскаленный клубок эмоциональных оправданий поглубже, хотя реакция Джо запутала его еще сильнее. На самом деле семья Лео – это не просто одна из «старых» семей. И глупо было бы не стараться ее впечатлить, так ведь? Как и любую другую семью. Боже, как это все запутано.

– Или я что-то не так поняла? – тихо спросила я у нее. Все правила свиданий давным-давно устарели. И я действительно не имела понятия о новых.

Вместо ответа Джо распахнула дверцу своего шкафа и начала шуршать нарядами на вешалках.

А я смотрела в глаза своему отражению и пыталась решить, что я чувствую, страх или радость. И, ради разнообразия, решила, что радость.

Лео прислал за мной машину ровно в семь, но это оказался не Билли в «рендж ровере», а когда я забралась внутрь – поспешно, потому что огромный лимузин с затемненными окнами запер на нашей улочке целых два такси, – обнаружила на заднем сиденье вовсе не его.

Там сидел Рольф. В вечернем наряде, с расстегнутым галстуком-бабочкой, со встрепанными волосами. Он набирал электронное сообщение и едва удостоил меня взглядом, когда я скользнула в машину. В воздухе висел крепкий запах дорогого лосьона, напомнивший мне о плейлисте «Одна ночь с Рольфом».

– Добрый вечер, – сказал он мне, щурясь в телефон. – Погоди секунду.

Заднее сиденье было таким широким, что я не ожидала от него теплого приветствия, но он мог хотя бы помахать мне рукой. Хоть как-то оценить усилия, которые я приложила, пытаясь втиснуться в лучшее платье Джо: длинное, облегающее, из серебристого шелка, для надежности приклеенное двойным скотчем спереди и сзади, чтобы вдруг не сползло.

– Здравствуй, Рольф, – выразительно сказала я, чтобы не повторилась та позорная сцена в клубе. Водитель закрыл за мной дверцу с отчетливым щелчком.

Рольф повернул ко мне голову и подался вперед, всматриваясь так пристально, что челка упала ему на глаза.

– Ну, здравствуй. – Он одарил меня ленивой сексуальной улыбкой, которая действовала на самую неразвитую часть моего мозга. – Ну ты даешь! Кто у нас сегодня неотразим?

Я покраснела и попыталась притвориться, что не особенно прихорашивалась. Хотя Джо потратила не меньше двух часов на то, чтобы завить мои волосы в крупные локоны вместо обычных мелких кудряшек, а затем нанести на лицо макияж слоем не меньше дюйма. Но едва ли я стала настолько неузнаваемой.

Рольф поглазел на меня секунду, а затем по-волчьи подмигнул и бросил взгляд в окно, на квартиру, словно Джо могла показаться на крыльце. И вернулся к телефону.

– Извини, – сказал он, – но у меня сегодня проблемы со списком гостей. Слишком много девушек, слишком мало Рольфа, если ты понимаешь, о чем я.

Я подумала, что Рольфа как раз более чем достаточно, но ничего не сказала. Мне стало проще мириться с Рольфом после того, как Лео рассказал мне, что в детстве он до ужаса боялся пингвинов после неприятного происшествия в Королевском зоопарке, но это распространялось на рассказы о нем, а не на живого Рольфа во всей его прилизанной красоте.

– Где Лео? – спросила я вместо этого. – Он ведь сегодня будет?

– Ага. Его задержали на работе. Сказал, что встретит тебя на месте.

Сердце оборвалось. Мое приглашение лежало в сумочке, но это был не настоящий билет, и я понятия не имела, что нужно делать, когда мы туда приедем. Лео не вложил никаких инструкций в толстый белый конверт.

– Наверное, что-то важное.

– Да уж наверняка. Как всегда у Лео и бывает. Не знаю, говорил ли он тебе, но он единственный из нас, кто работает в Лондоне. – Он помолчал, еще раз взглянул на дом, а затем, когда машина тронулась, сказал: – Написать Татьяне.

– Что, прости?

– Написать Татьяне. Я говорю со своим телефоном.

– О, понятно. Извини.

– Эй, крошка! Это же кошмар.

Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что он обращается не ко мне.

– Мой так не умеет, – сказала я, чувствуя, что следует объясниться.

– Что?

– Мой телефон не управляется голосом. Хотя я часто на него кричу!

Рольф нахмурился.

– Удалить. Удалить. Нет, не это. Написать Татьяне.

– Извини, я все испортила?

Я вцепилась в свою (то есть принадлежащую Джо) вечернюю сумочку и попыталась сосредоточиться, прежде чем выпалить что-то такое, что случайно сломает Рольфу его телефон. Я не знала, как сочетается это «написать Татьяне» с желанием Рольфа охмурить Джо. И справилась с искушением крикнуть: «Удалить Татьяну!»

– Двойное бронирование, – сказал Рольф и двусмысленно подмигнул.

– На Рольф-экспресс?

– Именно. – Он снова завозился с телефоном. – Если бы кто-то сегодня не помыл голову, мест оказалось бы больше…

Джо не мыла сегодня голову, она ужинала с Мэриголд в «Джей Шики». И я могла бы это ему сказать, но прикусила губу и таинственно улыбнулась.

И, пока Рольф возился со своим телефоном, я отвернулась и стала смотреть, как проносятся мимо улицы центрального Лондона. Мне никогда не наскучивали растиражированные на открытках места, подсвеченные, словно в кино: круглый циферблат Биг-Бена над шпилями здания парламента, желтые значки такси, похожие на глаза в темноте, жемчужные нитки фонарей, протянувшиеся вдоль набережной.

Некоторое время спустя я заметила, что и люди на меня смотрят. В смысле, на машину. Мы пролетали мимо, и головы машинально поворачивались в сторону броского лимузина.

Какой-то турист из новичков указал на машину пальцем, и я вжалась в сиденье, словно снаружи меня могли видеть так же четко, как я видела их любопытные лица. Но со временем я поняла, что нахожусь в безопасности за затемненным стеклом, и начала наслаждаться поездкой. Не будь там Рольфа, я бы даже попыталась по-королевски помахать им рукой, просто чтобы узнать, как это чувствуется.

От квартиры Джо до Королевского театра было вовсе не далеко, но улицы были перегружены, и к тому времени, как мы добрались, мы опоздали минут на двадцать. Сердце у меня колотилось от напряжения.

Но только мое. А Рольф все еще уговаривал телефон:

– Жду встречи. Люблю. Удалить «люблю». Написать «целую». Ага. Рольф. Икс. Икс. Икс. Отправить. Что ты делаешь? – добавил он, глядя, как я сражаюсь с ручкой двери.

– Пытаюсь выбраться отсюда. Мы жутко опаздываем! – Я проверила ногти. Днем я заходила в салон рядом с домом, и лак на одном уже откололся. Я не привыкла их красить.

– Здесь центральный замок, детка, – сказал он так, словно это было очевидно. – И двери бронированные.

Я обернулась, чтобы проверить, шутит он или нет.

– Зачем вам бронированный автомобиль?

– Затем, что однажды какой-то придурок решил пристрелить дедушку. Все заводят такие машины. Сауды. Гримальди. Экклстоны.

Экклстоны были соседями моих родителей в Йоркшире. Но я не знала, те ли это Экклстоны.

– И не пытайся открыть дверь! – добавил он, пока я переваривала полученную информацию. – Для этого есть Марк.

– Я вполне способна сама…

– Не в этом дело, – сказал Рольф. – Дело в шоу. В выходе. В магии.

Пока он говорил, дверь распахнулась, и шофер предложил мне руку, как какой-нибудь престарелой даме. На нем была самая настоящая фуражка и шоферские перчатки. Я и не знала, что у шоферов тоже есть униформа.

Я выставила одну ногу, но прежде чем успела вспомнить, как должны выходить из машины настоящие леди, меня толкнули в спину, придавая нужное ускорение. А я так отвлеклась на толпу снаружи, на стену людей с камерами, ждущих под Королевским театром, – некоторые даже были направлены на меня, – что этот неожиданный толчок чуть не заставил меня рухнуть на брусчатку.

– Давай быстрей, и не сверкни своими трусиками, – сказал Рольф и подмигнул так, словно имел в виду совершенно противоположное. – Ты их, надеюсь, носишь?

За какие-то доли секунды, в промежутке между возней с телефоном и выталкиванием меня из машины, он умудрился застегнуть галстук и пригладить волосы, превратившись из неприглядного типа в свою более презентабельную версию. Как Чудо-Женщина, только в машине, а не в телефонной будке.

– Конечно, на мне есть трусики, – с угрозой произнесла я и вышла.

Тут же засверкали камеры, и мне пришлось побороть инстинктивное желание нырнуть обратно в лимузин. Я очень не любила фотографироваться – самой фотогеничной частью моего тела был затылок, – и от вспышек у меня перед глазами заплясали черные точки. Я надеялась, что они прекратят щелкать камерами, осознав, что я не какая-то знаменитость, но интенсивность вспышек только нарастала.

Выпрями спину. Улыбнись. Не так. Не показывай свой искривленный зуб.

Потом я, конечно же, осознала, что это Рольф подогревает их за моей спиной. Он нацепил солнечные очки, которые теперь снова снимал, улыбаясь и очень медленно поворачиваясь, чтобы удобнее было его фотографировать. Камеры все не унимались, и он прокричал:

– Ладно, хватит!

После чего протянул мне руку и загнал меня в фойе Королевского театра.

В буквальном смысле загнал: я чувствовала себя такой ошеломленной, что ему пришлось практически втолкнуть меня внутрь. И в этот раз, похоже, он проверял, есть ли на мне бюстгальтер.

Оказавшись внутри, я притворилась, что оглядываюсь, на самом деле пытаясь взять себя в руки. Я никогда не была в Королевском театре, и первое, что я заметила, это запах – тяжелый запах тигровых лилий, букеты которых звездными вспышками опоясывали холл. Это были самые ароматные лилии из всех, которые мне встречались, и мне стало интересно, откуда их доставили.

Длинные золотые флаги с логотипом Фонда принца Бориса свисали с потолка, а среди гостей циркулировали, разнося бокалы с шампанским, официанты в ослепительно-белых рубашках и с кошачьими ушками на голове. Они скользили сквозь толпу беседующих людей, удерживая подносы идеально ровно, а бокалы – в идеальном порядке, несмотря на то, что унизанные драгоценностями руки то и дело возникали из ниоткуда, чтобы схватить добычу. Я обернулась к Рольфу, чтобы спросить, насколько задержится Лео, но Рольф исчез, и моя нервозность с паническим вжжжжик! вернулась на место. Я не то чтобы комфортнее ощущала себя с Рольфом, но он был единственным, кого я здесь знала, – к тому же он был единственным, кого я могла спросить, что мне делать. Показать кому-то свое приглашение?

Я огляделась по сторонам и послала Джо лучи благодарности за то, что она не позволила мне явиться в монашеском платье. Все вокруг были по-настоящему разодеты. Я увидела больше меха, чем в приюте для бродячих животных в Баттерси, и каждое лицо казалось мне знакомым: «Вы с зумбы? О, простите, вы министр иностранных дел…»

– Шампанского? – Передо мной беззвучно соткался из воздуха официант. Кошачьи уши его, по всей видимости, совершенно не смущали.

Мне, наверное, не стоило пить, но глоток смелости мне бы не помешал. Нервно улыбаясь, я взяла с подноса один бокал, приняла крошечное канапе на салфетке от второго официанта, вытащила телефон и притворилась, что проверяю срочные письма. Все вокруг занимались тем же. Единственной разницей было то, что все при этом отдавали команды голосом. А на моем древнем телефоне не было даже электронной почты, поэтому я принялась изучать список контактов, сосредоточенно хмурясь.

Ни одного пропущенного от Лео. Я набрала сообщение «Где ты? Сколько тебя ждать?», затем удалила и набрала «Я на месте!» в надежде, что так получится веселее.

Я вглядывалась в неспешно вращающуюся толпу, словно пытаясь отыскать друга, – один из советов Джо по поводу вечеринок, – но когда некоторые гости посмотрели на меня в ответ и начали переговариваться, я приложила телефон к уху и притворилась, что отвечаю.

Именно тогда до меня донеслись голоса из-за лилий.

– …с Рольфом?

– Кажется, нет. Разве он не встречается с Татьяной Солженофф?

– Да, она мне говорила. Но приехал он с другой девушкой, ты видела, как она…

Я вцепилась в бокал. Оно обсуждали меня. Меня!

К несчастью, голос понизился – о, они еще и тихо засмеялись, – и я не узнала, чем их так позабавила. Мне очень хотелось раздвинуть лилии и сказать: «Нет, я не с Рольфом, не дай бог. Я с его куда более привлекательным братом», но меня временно парализовала мысль о том, что два совершенно незнакомых мне человека обсуждают меня лишь оттого, что я приехала с Рольфом. Они заметили меня, потому что я приехала с ним. И что я по этому поводу чувствую?

Две женщины снова заговорили, но когда я подалась вперед, чтобы заглянуть между лилий, я коснулась полной пыльцы тычинки, и мое внимание тут же переключилось на цветы.

Ну что за флорист оставляет тычинки целыми? Пыльца цепляется, к чему только может, а вокруг было полно светлых платьев, включая мое. Джо уже предупредила меня о том, что это платье настолько винтажное, что ему требуется специальная сухая чистка, и чтобы я не вздумала подпускать к нему Рольфа с красным вином. И вообще любым вином.

Я, не думая, начала отрывать толстые оранжевые тычинки и складывать их в коктейльную салфетку, которую еще не успела вернуть официанту. И так сосредоточилась на том, чтобы делать это чисто и аккуратно, что, когда теплая рука коснулась обнаженной кожи моей спины у поясницы, пискнула от шока.

Я развернулась, готовая извиниться и сказать, что меня с кем-то перепутали (или отвесить Рольфу пощечину), но меня ждало куда более приятное зрелище: Лео, непринужденно стильный, в смокинге, с зачесанными назад светлыми волосами и двумя бокалами шампанского в руках.

Облегчение. Я даже передать не могу, какое. И обжигающее возбуждение при виде Лео в смокинге. Красивый. Классный-классный-классный.

– Привет! – Он улыбнулся знакомой сияющей улыбкой, и ситуация сразу перестала казаться настолько чуждой. – Дай угадаю: ты делаешь пометки для наших флористов?

– О, они пачкаются, а это платье… – Я глупо взмахнула салфеточно-пыльцовой бомбой.

– Позволь мне, – сказал он, отставляя бокалы, чтобы взять у меня салфетку. И передал ее официанту, тут же возникшему из ниоткуда, как и три женщины в облегающих платьях, державшихся, похоже, на чистой силе воли. Лео улыбнулся им и повел меня в более тихий угол.

– Могу я вначале принести извинения? – спросил он прежде, чем я успела хоть что-либо сказать. – Прости, что оставил тебя с Рольфом. У меня было телефонное совещание с Нью-Йорком, оно затянулось, и я никак не мог вырваться, не сорвав сделки. И во-вторых, прости, что мы не смогли заранее спланировать вечер, чтобы тебе пришлось разговаривать с папой и Рольфом только до и после представления. Я немного тебя перегрузил.

– Ничего страшного, – сказала я. Я затылком чувствовала, как сверлят меня любопытные взгляды. Люди глазели на нас. Ну, на Лео. – Спасибо, что прислал машину.

– Не за что. Жаль, что меня в ней не было. Ты потрясающе выглядишь, – добавил он. – Я заметил тебя еще из фойе.

– Почему? – Паника все нарастала, пока люди таращились на меня и сразу же отводили глаза. – Я неправильно оделась?

– Нет! Потому что твои волосы на фут выше обычного. – Лео коснулся кудрей, которые Джо собрала в высокий пучок, а затем, словно не в силах остановиться, моего уха. – Тебе очень идет. Подчеркивает твою чудесную шею.

Я решила осмыслить комплимент позже и покраснела.

– Это Джо помогла мне.

– И платье выглядит замечательно, очень современно, но с винтажным оттенком. – Он притворно поморщился. – Мне можно такое говорить. Моя мать занимается модой.

Я улыбнулась – в основном тому, как заговорщически он мне подмигнул, так, чтобы никто больше этого не заметил.

– К твоему сведению, оно держится на липкой ленте. И я немного побаиваюсь, что она не выдержит тепла.

– Значит, я ни за что не позволю тебе сидеть рядом с Рольфом. – Лицо у Лео было серьезным, но глаза хулигански светились над бокалом с шампанским.

Я с тревогой подалась вперед, и он тоже нагнулся ко мне.

– Что? – спросил он театральным шепотом. – Случился инцидент в лимузине?

– Нет! Лео, ты уверен, что я правильно оделась? – прошептала я. – Все вокруг в бриллиантах и… и тиарах! Люди постоянно на меня глазеют. В смысле, тиары у меня нет, но… может, мне ее купить? Я не знала, что дресс-код требует фамильных украшений.

Лео выпрямился и заговорил обычным тоном:

– Они глазеют на тебя, потому что ты потрясающе выглядишь, чудачка. Это благотворительный вечер, ты одета идеально для сегодняшнего события. Я всегда считал дурным тоном являться на сборы средств в многомиллионных побрякушках и жертвовать при этом всего десяток фунтов.

Он мягко коснулся моей руки, и от этого ощущения меня затопило спокойствием. Деньги лежали у меня в сумочке. Мама убила бы меня, забудь я их дома.

– А теперь, – продолжил Лео, – хочу представить тебя моему отцу, если сумею оторвать его от влюбленной публики.

Он кивнул в сторону группы гостей, стоящих там, где, как я предполагала, находилась ВИП-зона. Когда Лео приблизился, они расступились, и в центре оказался высокий мужчина, одетый в самый идеальный смокинг из всех, которые я видела, но с ярко-розовым галстуком-бабочкой. И в розовых «конверсах».

– Не обращай внимания на обувь, – пробормотал Лео, заметив, что я застыла как кролик, попавший в свет фар. – Это его заскок. Он считает, что в кедах похож на кинозвезду.

Отец Лео действительно был похож на кинозвезду. Точнее, Борис выглядел, как те звезды восьмидесятых годов, которые перешли с главных ролей на роли волевых отцов главных героев, занимающихся широкомасштабной благотворительностью. У него были те же потрясающие голубые глаза, что и у Лео, и такие же песочного цвета волосы, зачесанные надо лбом в завитую челку. Загорелая кожа сияла на фоне белого воротничка, а когда он потянулся вперед, чтобы поздороваться со мной, манжеты вдруг сверкнули так ярко, что я непроизвольно оглянулась в поисках фотографа.

Позже я выяснила, что дело было в его бриллиантовых запонках размером с хороший булыжник.

– Лео! И кто твоя прекрасная спутница? – спросил он, беря меня за руки и парализуя своим теплым взглядом.

Я понятия не имела, что он собирается делать, всячески стараясь сдержать глупую улыбку, зарождающуюся на лице. Я словно попала в самый теплый и лестный луч софита. Продолжая смотреть на меня в упор своими поразительно синими глазами, принц Борис поднес к губам мою правую руку и поцеловал пальцы, не отпуская левой.

Естественно, я растаяла, как мороженое. И попыталась не жеманничать, но все равно издала странный звук, похожий на писк котенка.

– О, бога ради, – сказал Рольф, который явно не собирался уступать роль очаровательного негодяя даже собственному отцу. – Эми, это его стандартное приветствие. Будь ты парнем, он спросил бы, кто твой портной, чтобы и себе заказать такие же лацканы.

– Ты хотел сказать, чтобы отправить к нему своего сына за качественным костюмом, – произнес Борис, не отпуская моего взгляда.

– Мои костюмы куда фешенебельней этих… – начал Рольф, но Лео кашлянул, отвлекая внимание на себя.

– Папа, это Эми Уайлд, – сказал он. – Эми, мой отец, Борис, принц Нироны и Светландии.

Борис склонил голову, и моя улыбка застыла, поскольку мозг завис.

Нужно ли сделать реверанс? Смогу я изобразить реверанс в таком узком платье? Или лучше все же присесть в реверансе, пусть даже я порву его? В итоге я выдала дерганый книксен, больше похожий на внезапную судорогу, и именно тогда два выпитых бокала шампанского добрались до моей головы, усилив тревожность, и я потеряла равновесие.

Лео успел поймать меня, не позволив упасть на грудь своего отца. И сумел даже сделать вид, что просто обнял меня, но я все равно покраснела.

Отличное начало.

– Оставь это на потом, – предложил Рольф откуда-то из-за моей спины.

– Давайте без излишних церемоний, – сказал Борис с великодушной улыбкой и легким трансатлантическим акцентом. – Можешь называть меня «ваша светлость», или принц Борис, или просто Борис, как тебе удобнее.

– Благодарю, – сказала я.

– Ты любишь оперу, Эми? – продолжил он.

– Или диких котов? – добавил Рольф тем же проникновенным тоном.

– М-м-м… И то и другое! – Я улыбнулась и кивнула, решив отныне, что вежливая улыбка будет моим ответом по умолчанию на все и вся. Надеюсь, Лео спасет меня и просветит позже насчет таких разговоров, как их следует вести.

Рядом возник сотрудник театра, пробормотал что-то человеку в темных очках, стоящему в двух футах слева от принца Бориса, и тот поднес палец к левому уху и пробормотал что-то своей запонке, а затем сказал:

– Сэр, все ждут вас, вы можете пройти в свою ложу.

Борис кивнул.

– Как только будем готовы, – сказал он. – Я пока еще не видел аперитивов. Вы проверили мороженое?

Человек кивнул.

– Неаполитанское. Соя.

– С вафлями? Полукруглыми, а не конусом? Моя бабушка пела в опере, – добавил он для меня, словно это все объясняло.

Лео взглянул на часы.

– Нам пора идти, все ждут. – Он кивнул телохранителю. – Эми? Ты готова?

Комната опустела в течение минуты, остались только смотревшие на нас сотрудники, и меня затопило привычным по путешествиям домой страхом опоздать на поезд. Мы всех задерживали. Они будут цокать языками и посматривать на часы. Как вот эти сотрудники.

– Лео, ты такой… офисный, – протянул Рольф, но Лео проигнорировал его и повел меня по коридору, который заканчивался дверями в частные ложи, а на ходу протянул мне программку.

Рольф и Борис последовали за нами спустя величественные три минуты, и только тогда в зале погасли огни и начался королевский концерт.