В субботу Лео не позвонил, хотя я весь день гипнотизировала телефон, вначале желая, чтобы он зазвонил, а затем – чтобы не звонил, потому что воспоминания все возвращались и каждый раз мне снова хотелось умереть от стыда. В воскресенье Джо конфисковала мой мобильный, устав от того, как я на него глазею, а затем спрятала, чтобы он разрядился, – на случай, если я сойду с ума и начну писать бессвязные сообщения.
Я заставила ее пообещать, что она не будет звонить Рольфу и устраивать ему армагеддон, но в ответ мне пришлось поклясться на ее серебряном чайничке, что я скажу Лео правду, чтобы завершить ситуацию.
– Позвони ему в понедельник и все объясни, – настаивала она. – Только бога ради, продумай, что будешь говорить, чтобы тебе самой не пришлось потом извиняться.
В понедельник, приступая к работе, я зарядила телефон, но все послания на нем оказались от Теда, который сообщал, что нашел «часть римского шлема или же оловянную тарелку», из парка Уимблдон Коммон и от мамы, которая хотела узнать, во сколько прибывает мой поезд, чтобы организовать празднование папиного дня рождения. И ни слова от Лео или Рольфа. И даже от Татьяны.
Я пообещала себе, что позвоню Лео в середине дня, больше потому, что после обеда я должна была сажать розы в его саду, – и не знала, не сорвала ли я себе и контракт. Утром я работала у Грейс Райт, которая умчалась на пилатес, что позволило мне отрепетировать начало беседы без свидетелей. Ни один из воображаемых разговоров мне не понравился. Да и весь вечер начинал казаться мне одним из тех странных рождественских кошмаров, которые случаются, когда употребляешь слишком много сыра и шерри под сериал «Вверх и вниз по лестнице».
Грейс прибыла домой в тот момент, когда я с праведным гневом отчитывала воображаемого Рольфа за то, что он ко всем женщинам относится как к статистам в его собственном глупом сериале. Когда она меня увидела, ее лицо засияло от радости.
Я тут же понадеялась, что эта радость имеет отношение к тому, что Ричард приобрел жилой фонд, ведь, если Лео передумал нанимать беглых садовниц, ценность балконов Ричарда взлетает до небес.
– О-о-о, Эми! – проворковала она, широко распахнув глаза. – Это тебя я видела в газете?
– Что? Нет, – машинально ответила я.
– А мне кажется, что именно тебя! Никуда не уходи! – Грейс бросилась в квартиру и вернулась с выпуском «Дейли мейл». Я собиралась сказать ей, что она ошибается, но она уже пролистала номер и сунула мне в руки страницу светской хроники.
Вот же черт. Это была я. Я, в компании Рольфа прибывающая к Королевскому театру, пусть и на небольшом фото, под огромной фотографией принца Бориса и какого-то владельца галереи, которого я не знала. Фигура откровенно позирующего Рольфа заслонила бóльшую часть моего лица, но рядом, несомненно, находились мои бедра, обтянутые чудесным – ныне покойным – платьем Джо.
– Если тебя отмыть, ты очень хорошо выглядишь, – с одобрением заметила Грейс. – А где ты делала укладку?
– О, ну, это моя соседка…
И почему все были так одержимы моими волосами? Я не знала, как справиться с мешаниной эмоций, вскипевших внутри, как только я всмотрелась в маленькое фото.
Это так я выглядела? Весьма воинственно. Не в стиле Бейонсе и не так, как хотела Джо, а в буквальном смысле воинственно. Словно собиралась наброситься на кого-то.
Волосы и вправду выглядели неплохо, сияющие и завитые, но сквозь платье виднелась бретелька! И что, у меня настолько чахоточная грудь? И бедра такие… широкие?
– Если бы я не знала, что это ты, – сказала Грейс, – я бы решила, что Рольф явился с моделью. Хотя, наверное, не с моделью. Скорее с олимпийской чемпионкой по конному спорту. Или одной из тех высоких светловолосых амазонок, которых показывают в «Американском кубке»!
– Спасибо, – сказала я. – Наверное.
Грейс сочувственно кивнула.
– Угу. Очень сияющий вид. Здоровый!
Но мое фото оказалось в газете… с принцем. С принцем, которого называют по имени такие люди, как Грейс. Меня охватило жутковатое, но приятное чувство. Интересно, что сказала бы по этому поводу соседка, по совместительству – мамино проклятие, по имени Ди Оверенд. Ди выписывала «Дейли мейл» и была в некотором роде одержима королевской семьей, поскольку однажды видела принца Майкла Кентского во время отдыха во Франции.
– Кто бы мог подумать! – с довольным видом продолжала Грейс. – Моя садовница встречается с принцем! Или ты собираешься мне сказать, что на самом деле ты – дочь графини? Или ходила с леди Ди в один садик?
– Определенно нет, – сказала я. – И я не… встречаюсь с принцем.
И только когда я произнесла это вслух, мысль дошла до меня в полной мере. Потому что тот вечер был моим единственным официальным свиданием с Лео, и он не станет снова так рисковать. Для меня не имело значения, что он из королевской семьи, но осознание того, что нашим отношениям с Лео конец… Он был единственным знакомым мне в Лондоне мужчиной, с надеждой на встречу с которым я просыпалась каждое утро. Дыхание застряло у меня в горле.
– Мне ты можешь довериться, – сказала Грейс, толкая меня тощим бедром. – Я очень скрытная. О жильцах Ричарда я знаю самые удивительные вещи. А Тед – твой главный телохранитель? Мне всегда казалось, что он очень похож на спецназовца, если ты понимаешь, о чем я!
В рюкзаке зазвонил телефон, и Грейс радостно запищала.
– Это, скорее всего, моя мама, – сказала я. – Звонит проверить, не забыла ли я забронировать билет на поезд, чтобы приехать на папин день рождения.
Я отошла в дальний угол балкона, но это оказалась не мама, это был скрытый номер. Мое сердце забилось чаще, как только я приняла звонок.
– Эми, это Лео. Вольфсбург, – сказал он прежде, чем я успела произнести «алло».
Я вжалась в край балкона, чтобы Грейс не увидела моего перекошенного лица. Голос у Лео был очень взрослым и холодным.
Той непринужденной легкости, к которой я привыкла во время наших бесед, больше не было. И он назвал свою фамилию. Словно я могла перепутать его с кем-то другим.
Я напомнила себе, что нужно досчитать до пяти, прежде чем говорить. И не вдаваться в пространные объяснения. И не начинать новых предложений, пока не закончу предыдущие. Позволить ему направлять разговор. Помнить, что я сама собиралась ему позвонить.
– Здравствуй, Лео, – спокойно сказала я – раз, два, три, – но извинение все же вырвалось: – Лео, мне нужно поговорить с тобой о пятничном вечере. Случилось то, о чем я сразу должна была рассказать…
– Тебе не нужно извиняться, – так же сдержанно ответил Лео. – Это мне следовало рассказать, что ждет тебя этим вечером. Я сам не слишком люблю подобные события. И не осознавал, что там будет столько Эндрю Ллойда Уэббера…
– Нет! – сказала я. – Нет! Все было хорошо. И мне понравилось. Я даже узнала некоторые песни. Дело не в вечере, а…
Но Лео, похоже, намеревался довести свои извинения до конца.
И даже несмотря на то, что холодность его тона убивала меня, от одного только звука его голоса по коже бежали мурашки.
– И Рольф не имел права просить тебя лгать его девушкам, особенно учитывая твою дружбу с Джо, но я понимаю, что это был идиотский способ поставить Джо в известность, что он прекращает отношения со всей своей женской аудиторией, если ты можешь в это поверить. – В голосе Лео прорезалось отвращение. – По всей видимости, что-то пошло не так. Я сказал ему, что он должен извиниться перед тобой и перед ней, но если тебе вдруг станут приходить по почте трусики…
– Нет! Стой!
Я закипела внутри. Рольф совершенно точно не рассказал ему о том, что случилось. Возможно, Татьяна не добралась до ложи. Ее могли остановить телохранители.
Грейс на другом конце балкона со счастливым видом замахала руками.
Я отвернулась и закрыла глаза. Давай. Сделай это. Скажи ему. Ну и что, что он принц? Он при этом хороший парень, которому не повезло с братом, он поймет, что, если у уважающей себя девушки стали видны трусики, она просто не может не сбежать.
Я понизила голос.
– Лео, мне нужно поговорить с тобой. Лично. И лучше передай Рольфу, чтобы уже готовил извинения.
Я встретилась с ним в небольшом общественном саду у Маркхэм-плейс, рядом с Кингс-роуд. Грейс великодушно разрешила мне освежиться в одной из трех ее ванн, но я все равно выглядела как человек, который все утро копался в земле.
Если Лео и заметил разницу между моими парадными локонами и обычными мелкими кудряшками, он никак это не прокомментировал. Выражение его лица было немного настороженным, и в щеку он меня поцеловал с нарочитой вежливостью. Я заметила, что щеки у него непривычно колючие, словно он не побрился.
– Ты быстро добрался, – вежливо сказала я, когда мы сели. – Как Билли это удалось, учитывая расстояние до Канэри-Уорф?
Лео глубоко вздохнул и устало потер лицо.
– Если хочешь знать, сегодня я работаю из дома.
– Вот как.
Неловкая тишина начала разрастаться, так что я перешла сразу к делу, прежде чем нудные голоса в моей голове смогли сбить меня с курса.
– Лео, я не должна была придумывать историю о Бэджере, но я сбежала с концерта не потому, что мне стало скучно, – выпалила я на одном дыхании. – Я ушла, потому что какая-то бешеная подружка Рольфа приняла меня за его новую девушку и выплеснула на меня воду из вазы с цветами. Я не знала, что делать. Платье было испорчено, и к тому же на меня никогда в жизни даже бокал не опрокидывали. Я не хотела, чтобы ты меня такой видел, я не хотела устраивать сцену с Рольфом у всех на виду, и я знала, что там полно папарацци и что я могу тебя подставить, если…
Лео, неподвижно смотревший на свои руки, теперь повернулся ко мне, его брови сошлись над переносицей, и слова полились сами:
– Погоди, что? Татьяна?
– А это была она? Та девушка, которой он писал всю дорогу? Но, наверное, Рольф тут не совсем виноват, я понимаю, что не должна была сбегать без объяснений. Мне очень жаль, если я оскорбила твоего отца, я знаю, что это было грубо…
– Я слышал совершенно иную историю. – Лео уронил голову на руки, а потом покачал ею, поднимая взгляд, словно до сих пор не мог поверить в услышанное. – Не знаю даже, с чего начать.
– Можешь начать с того, что Рольфу следует заплатить Джо за испорченное платье, – предложила я. – Не знаю, чем они подкармливали цветы, но это разъело шелк.
– Конечно. Ну конечно. А как же ты? Как ты добралась домой? Почему ты не позвонила мне? Почему не вернулась в ложу?
– Я не знала, позволяет ли королевский протокол находиться в присутствии монаршей семьи в совершенно прозрачном платье.
– Да не важно! – Лео, похоже, действительно рассердился. – При чем здесь вообще протокол? Дело не в нем, а в том, что на тебя напали, твой – и мой – вечер был испорчен… из-за… – Он сунул руку в карман за телефоном. – Рольф у меня еще выслушает. Ему повезло, что ты не подала в суд.
– Я в порядке… – начала я, но Лео не позволил мне отмахнуться от темы.
– Ты не в порядке. И все не в порядке. Я согласился пойти туда только ради возможности тебя пригласить, я думал, что тебе понравилось, и, к слову, ты потрясающе выглядела бы даже после купания в пруду. – Лео замолчал, и, подняв взгляд, я обнаружила, что его поразительные голубые глаза сосредоточились на моем лице. – Когда я увидел тебя от двери, единственную, кто нашел время понюхать живые цветы вместо того, чтобы рыться в интернете, я пнул себя за то, что не отменил свое совещание и не провел с тобой лишний час в лимузине.
Я совершенно растаяла от того, как сверкнули при этих словах его глаза.
Никогда еще я не встречала человека, который делал бы комплименты так непринужденно и искренне, как Лео.
Он снова потер подбородок, на этот раз мрачно, словно уже мысленно разговаривал с Рольфом. А затем повернулся ко мне, взял мои ладони в свои. У него были очень теплые руки.
– Есть ли шанс, что ты согласишься снова со мной встретиться, чтобы я мог все исправить? – спросил он. – Где угодно. Выбери место.
– Джо говорила, что с королевскими семействами часто такое бывает, – сказала я, лишь наполовину шутя. – Я не уверена, что выдержу, если на каждом из наших свиданий будут появляться несостоявшиеся принцессы в скверном расположении духа. И на фотографиях я плохо получаюсь.
– Этого больше не повторится, – настаивал он. – Позволь мне доказать. Выбери сама. Нью-Йорк? Париж?
– Что? – Я не была уверена, что расслышала. – Лететь в Нью-Йорк? Чтобы пообедать?
– Слишком далеко? Хорошо. Тогда боулинг? Коктейли? На какой танцевальный класс, ты говорила, вы ходите с Джо? Зумба? Парней туда пускают?
– Господи, нет! – Я прижала ладони к губам. – Никто не увидит нашу зумбу, никто не уйдет живым, чтобы о ней рассказать!
Но при упоминании о Джо у меня появилась мысль. Я искоса на него посмотрела.
– В любое место? Честно?
– Куда угодно.
– Ну, у Джо на следующей неделе сольная постановка «Чикаго». Это очень-очень далеко от Вест-Энда.
Лео нахмурился, пытаясь представить, где это может быть.
– Айлингтон?
– Нет, комната над пабом в Баттерси. Даже не главный зал. Если ты пойдешь со мной, мы вдвое увеличим аудиторию. Но ты окажешь мне услугу, а еще мы очень обрадуем Джо. Она дала мне сценарий с пометками «хлопать здесь» и «кричать здесь».
– Я отлично умею хлопать, – сказал Лео. – В детстве у нас был тренер по аплодисментам, нас учили хлопать так, чтобы все слышали это на публичных мероприятиях.
– Серьезно?
– Боюсь, что да. Еще нас специально обучали походке и светской беседе, так что у нас всегда есть что сказать людям. Мамина идея. Не особенно полезная дома, но не раз пригодившаяся на английских светских раутах. Стоит высказаться о погоде и о том, как плоха футбольная команда, с некоторыми людьми становится просто не о чем говорить.
– Ну, я видела сценарий постановки. И она не зря подсказала мне, где хлопать.
Лео пожал плечами.
– Ты совершенно точно не знакома с Королевским театром Нироны. Они вынуждены раз в год ставить пьесу на эсперанто. А мы обязаны ее посещать.
– Там будет джазовый танец, – предупредила я.
– Я переживу. – Он быстро сделал руками джазовое движение, на удивление неплохое для человека в костюме с Сэвил-роу.
– Если ты правда уверен…
– Я уверен. Это свидание.
Свидание.
СВИДАНИЕ. С ПРИНЦЕМ.
Я открыла было рот, чтобы глупо пошутить, но потом взглянула на красивое лицо Лео, на идеально уложенный серый шарф на его шее, и в голове у меня стало пусто. Его лицо было знакомо не потому, что я видела его в журналах, оно ощущалось знакомым потому, что между нами сразу что-то щелкнуло. И то, как он смотрел на меня, словно ощущал то же странное «возвращение домой», что и я, заставило Кингс-роуд вокруг нас расплыться смазанными полосами. Так что, когда он привлек меня ближе, я просто отбросила всю неловкость пятничного вечера прочь.
«Чикаго-ого-го» было пьесой одной актрисы, но в моем лице она получила идеальную дублершу. Джо непрерывно распевала When You’re Good To Mama и прочие ключевые номера мюзикла в ванной и спальне, так что я вскоре выучила их наизусть, включая большую часть воплей. Иногда я передразнивала ее перед зеркалом в ванной, пока Джо топталась в гостиной. Если Джо и на работе репетировала с тем же рвением, строители Кэлли Гамильтон наверняка сошли бы за подтанцовку.
Гримерки как таковой у комнаты над пабом не было – Джо реквизировала для себя самую большую туалетную кабинку и приклеила на двери звезду. Как только она удалилась, чтобы нанести на лицо слой грима, я стала прогуливаться у выносных столиков снаружи, ожидая Лео.
И, как обычно, стоило мне увидеть, как он появляется из-за угла, как у него поднят воротник пальто для защиты от ветра, как блестят его волосы в свете фонарей, и мне пришлось быстренько себя ущипнуть.
– Привет. – Улыбка озарила лицо Лео, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в губы и нежно обнять за плечи. – Давно ждешь? У тебя очень мило порозовели щеки.
– Что? О нет, я… – начала я, прикасаясь к лицу, потому что то фото в «Мейл» заставило меня переживать из-за своих красных щек, но Лео меня остановил.
– Нет, розовые, как будто ты каталась на лыжах. Это мило. – Он притворно нахмурился. – Отправить к тебе моего личного тренера по приему комплиментов?
– А у тебя и такой есть?
– Есть, – ответил он. – Моя мать.
Он взял меня за подбородок и погладил большим пальцем под ухом.
– Первый урок бесплатно: если я говорю, что ты потрясающе выглядишь, просто улыбнись и поблагодари, хорошо? Так, словно слышишь это тысячу раз на дню, но все равно ценишь мою попытку. Потому что ты действительно потрясающе выглядишь.
Я не могла с ним спорить. И даже не сказала ему, что не умею кататься на лыжах. Что уже было определенным шагом вперед.
Лео придержал для меня дверь из матового стекла, и я вошла в бар, очень остро осознавая, что рядом со мной идет принц. Но никто, похоже, не замечал этого. Лео сливался с толпой работников Сити в их туфлях и костюмах, вот только пальто у него было чуть лучше скроено, а шарф – из чуть более мягкой ткани. И – по крайней мере для меня – он отличался лоском, заметным за пару миль.
– Чем тебя угостить? – спросила я, выискивая в сумочке кошелек. И отмахнулась от возражений. – Нет, пожалуйста. Сегодня мой вечер. И даже не пытайся заплатить за билет, мы в списке гостей. Есть билеты, которых не купишь за деньги.
– Я польщен приглашением на премьеру. – Лео прищурился на винную карту. – Я буду…
Я скрестила пальцы и мысленно взмолилась, чтобы он не заказал шампанское, или один из тех шикарных коктейлей, которые подают в целой дыне, или еще что-нибудь стоимостью в остаток моей месячной зарплаты.
«Или, – прозвучал в голове голос моего папы, – полпинты имбирного пива, или другой девчачий напиток».
– …бутылку «Бекса», если не возражаешь.
Я выдохнула. Нормально, честно и дешево.
Я заказала нам два пива, и, когда расплатилась, мы поднялись наверх, в театральную зону, где принялись ждать. В одиночестве.
– Итак, – сказал Лео, которого явно не смущали пустые стулья вокруг, – Джо уже давно этим занимается? Это ее первое сольное выступление?
– Она каждый год отправляется на Эдинбургский фестиваль, обычно со стенд-апами о строителях, – ответила я. – Это очень смешно, но некоторые фразы приходится менять, из соображений законности. А сегодня будет ее первый мюзикл.
Пока мы разговаривали, в зал вошли и начали рассаживаться люди. Я уже не так волновалась по поводу продажи билетов. Джо разослала приглашения всему списку своих друзей в «Фейсбуке» (примерно равному населению Саутгемптона), но был четверг, а четверг, по словам самой Джо, – это новая пятница.
Лео не заговаривал о Рольфе, и я тоже старалась не упоминать об орхидеях, заполонивших наши коридоры. В этот раз они предназначались мне, а не Джо.
В пять минут девятого свет начал тускнеть. Ну, точнее, кто-то щелкнул выключателем, и Лео тут же вытянул руку вдоль спинки моего сидения. Я с удовольствием к ней прислонилась и задержала дыхание, когда Джо вышла на стену в своей серебряной трилби и сетчатых чулках, почти под гинекологическим углом поставила одну ногу на стул и открыла ярко-красный рот, чтобы запеть. Но в этот момент открылась дверь, впуская поток света и нескольких опоздавших, которые с шорохом устроились на пустых стульях.
Я обернулась посмотреть, кто вошел, но в комнате было слишком темно, и различить удалось только смутные силуэты.
Джо это совершенно не выбило из колеи.
– Вступление – лучшая часть, дорогие, как сказала актриса священнику, так что давайте начнем сначала. – Она нацепила шляпу, исчезла со сцены и повторила свой отточенный и шумный выход на подмостки.
– Это было в сценарии? – прошептал Лео, щекоча дыханием мое ухо.
– Нет. Она отработала свои огрехи на штукатурах, – прошептала я в ответ.
Мои губы находились так близко от гладкой загорелой кожи его шеи, что, благодаря обострившимся в темноте чувствам, сердце рванулось наружу, как в мультфильмах. Я даже удивилась, что его форма не выступает под моим топом.
Лео, похоже, это заметил, потому что повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. Я ничего не сказала, и он ничего не сказал, но расстояние между нами внезапно показалось очень маленьким и полным искрящегося напряжения. Тогда, в Королевском театре, в своем смокинге он выглядел потрясающе, но отчего-то здесь, в пабе Баттерси, одетого в деловой костюм, я хотела его еще больше.
А затем Джо затопала по сцене и начала вопить так, словно от этого зависела ее жизнь, и нам пришлось сосредоточиться на том, чтобы не получить серебристой туфлей в лицо.
Джо мудро решила сократить свое шоу до часа, но не рисковать тем, что в перерыве кто-то потеряется в баре, так что «Чикаго-ого-го» понеслось с головокружительной скоростью, черные и белые парики Джо менялись чаще, чем огни светофоров на Пикадилли.
Когда она сошла со сцены, отплясывая канкан, словно демон, в зале воцарилась потрясенная тишина, а затем раздались громкие аплодисменты – с места рядом со мной. Лео не соврал, когда говорил, что хлопает профессионально. Его аплодисменты звучали, как гром.
Я тоже захлопала, но на любительском уровне, и тут же отметила, что кто-то за нашими спинами хлопает так же, как Лео. Эти аплодисменты подкрепились оглушительным свистом, затем воплями, а затем таким звуком, которого я никак не ожидала от человеческого существа.
Я обернулась и увидела Рольфа, сидящего в последнем ряду, как обычно, в окружении стаи девиц с волосами цвета шерсти афганских борзых. И развернулась к Лео, который теперь кричал: «Бис! Бис!», но недостаточно громко, чтобы Джо могла его услышать.
– Почему здесь Рольф? – прошипела я.
– Он хотел поддержать Джо. – Лео сиял так, как сияют люди после хорошо выполненной работы. – Я сказал ему, что он должен загладить свою вину перед тобой и перед ней, причем сделать это более разумным способом. Он ответил, что приведет с собой театрального продюсера и обозревателя, – он знает множество людей в индустрии развлечений, знакомство с которыми может пригодиться Джо.
– О! – Это было разумно. И маленький зал из-за них казался куда полнее.
– Рольф очень сожалеет о случившемся, – продолжал Лео. – Он хочет лично извиниться перед вами. Как следует.
Я издала некий одобрительный звук, но мое воображение при этом рисовало, как Джо колотит Рольфа по голове своей шляпой, пока та не оказывается на его шее, как ожерелье. Несмотря на орхидеи и извинения, Джо все еще злилась из-за того, что со мной случилось, и уже заставила всех, кто знал Татьяну, расфрендить ее в «Фейсбуке». Татьяна теперь была персоной нон-грата во всей западной части Лондона и наверняка сталкивалась со множеством трудностей в клубах Сохо.
– Может, не здесь? – спросила я, поскольку уже слышала разъяренный рев Джо у себя в голове. – Возможно… мы выпьем где-нибудь, где потише?
Сзади на мои плечи тяжело опустились чьи-то руки.
– Сбежавшая Эми! – пропел голос мне в ухо. – И Брошенный Джон!
– Да бога ради, – сказал Лео.
Я развернулась и попыталась спасти осколки чудесного состояния, в котором пребывала еще пару секунд назад.
– Эми, – сказал Рольф, беря мои руки в свои и фиксируя меня тем, что я уже определила как фирменный взгляд Вольфсбургов, от которого все таяло внутри. Теперь, после того как я видела этот прием в исполнении их отца, версия Рольфа утратила прежний эффект. – Эми, Эми, Эми! Я не знаю, что сказать.
– Можешь повторить несколько раз: «Сожалею».
– Я не просто сожалею. Я раскаиваюсь. Я каюсь. Я проститаюсь у твоих ног…
– Простираюсь, – поправила я. – О твоих проститу… я не желаю ничего слышать, спасибо.
– Жестко, – ответил Рольф после секундного размышления. – Я сказал этой нехорошей Татьяне, что она больше никогда не покатается на Рольф-экспрессе, и она так благодарна тебе за то, что ты не подала на нее в суд, что…
Краем глаза я заметила, как дернулся занавес. Мне очень не хотелось, чтобы Джо бросилась на Рольфа в присутствии полезных театральных знакомых. Отлупить его она может и позже, когда никто об этом уже не напишет.
– Ладно, все это в прошлом, – выпалила я. – Спасибо, что пришел! На скольких вечеринках ждут тебя сегодня? Не хотелось бы вас задерживать. Я могу передать Джо, что ты был здесь, если вы уже опаздываете.
– О, у нас все намечено после полуночи, – ответил Рольф, приводя меня в полное уныние. – Я подумал, что мы здесь перекусим, а потом уже потащимся в Найтсбридж.
– Но это же просто паб! – воскликнула я. – Пивная! У них здесь только чипсы и арахис, и… и неизвестно, натуральные ли они.
Занавес чуть разошелся, и Джо выглянула наружу. Увидев Рольфа, она помрачнела и зашагала через сцену в сетчатых чулках, облегающих шортиках и старой хоккейной футболке «Даун Хаус», надетой поверх топа. Поскольку сцена имела всего три метра в ширину, она оказалась рядом прежде, чем я успела крикнуть: «Берегись!»
– Ну ты и нахал! – начала она, но Рольф тут же перехватил инициативу.
– Ты. Была. Великолепна! – завопил он и повернулся к блондинкам. – Сьюки! Сэффи! Сюда! А где Сэди?
Сьюки. Сэффи. Сэди. Я попыталась различить, кто из них кто, но не смогла.
– Сьюки у нас из «Ивнинг стандард», – объяснил Рольф, когда одна блондинка вынула из сумочки телефон, а вторая начала фотографировать Джо. – Сэффи – ее фотограф. Она тебя во все завтрашние выпуски вставит. Скажет, я там был, и Лео был, и все билеты были проданы.
– А Сэди? – спросила я, приподняв бровь.
– Милая школьная подруга, – ответил уязвленный Рольф.
– Как ты смеешь… Подождите, дайте я сниму хоккейную футболку! – Джо переводила взгляд с меня на Лео, с Лео на Рольфа, а потом на блондинок из «Ивнинг стандард».
– А это тебе! – сказал Рольф и сунул Джо в руки огромный букет. Я понятия не имела, где Рольф его прятал: судя по размеру, для букета потребовался отдельный билет.
Лео взглянул на меня. Начало было многообещающим, но он увидел, что я с трудом сдерживаю смех, и это оказалось заразным.
– Мы с Эми спустимся пока в бар, – сказал Лео. – Когда закончите здесь, присоединяйтесь, мы угостим вас выпивкой!
Пока Джо позировала перед камерой со своими цветами, Лео вытащил меня в бар, где, как выяснилось, нас дожидалась бутылка шампанского на льду.
Остаток вечера прошел словно в некой приятной дымке.
Джо, Сьюки – писатель, Сэффи – фотограф и Сэди – случайная звезда реалити-шоу (и заодно старая школьная подруга) понравились друг другу с первого взгляда. Как только они разобрались с колонкой Сьюки и бургером Сэди, который той пришлось есть под столом, чтобы никто не заметил, все четверо погрузились в такси и отправились в какой-то ночной клуб. Рольф укатил вместе с ними, как Будда-плейбой, оставив меня ужинать в баре с Лео.
Я протерла салфеткой кусочек запотевшего стекла: когда такси отъехало, снаружи внезапно замелькали вспышки, и фотографы побежали за машиной, как мурашки по моим рукам.
Лео даже не отвлекся от стейка и пирога, которые официант только что перед ним поставил.
– Значит, мне правильно показалось, что я заметил нескольких фотографов еще до начала шоу, – сказал он скорее себе, чем мне.
– За кем они пришли?
– За Рольфом. И за Сэди, скорее всего, если пресса взяла ее на карандаш.
– И такое случается везде, куда вы с Рольфом приходите? – спросила я, вспоминая шеренгу фотографов перед Королевским театром. А я-то думала, что они явились туда ради мероприятия.
– Очень часто.
– И они будут ждать там, пока мы выйдем?
– Возможно. Это зависит от того, сколько они сделали фото Рольфа, снизошедшего до того, чтобы сесть в такси. – Лео поднял взгляд и заметил мое состояние. – Шучу. Тут все дело в маме – она появилась в новостях США, потому что продвигает свою кампанию на тему «Все юные девочки должны уважать в себе внутреннюю принцессу», или нечто подобное, так что сейчас за Рольфом гоняются фрилансеры, стремящиеся продать эти фото желтым листкам в Штатах. У нас же приближается двухсотлетняя годовщина династии. Но никого не интересует дядя Павлос, поскольку он и его семья ведут себя незаметно. Вот фотографы и гоняются за Рольфом.
Я никак не могла перестать думать о сайте «Молодые-Золотые-Холостые», который раскопали мы с Джо. Мы обе притворялись, что не заглядываем туда, но сайт был подобен открытой коробке шоколадных конфет. Я, например, не должна была знать, что Рольф опустился на несколько пунктов в списке, когда его заметили входящим в трихологическую клинику на Харли-стрит. Но я знала.
– Не думай об этом, – сказал он, разбираясь со стейком и пирогом. – Я не думаю.
И все равно, когда мы уходили, – после того как я настояла на том, чтобы оплатить счет, – я заметила, что Лео быстро оглянулся по сторонам, прежде чем выйти из паба, и поднял повыше шарф.
Кто-то немного похожий на фотографа ждал снаружи, на скамейке. Но он смотрел в свой телефон и не заметил нас, когда мы зашагали по опустевшей улочке. Я тихонько выдохнула, так, чтобы Лео не услышал, но сердце у меня колотилось, – и не только потому, что в тот же миг Лео обнял меня за талию и привлек поближе.
Половина одиннадцатого вечера в Лондоне – это всегда очень странное время.
Слишком рано, чтобы идти домой, но слишком поздно, чтобы идти куда-то еще.
От наших шагов в тишине разлеталось эхо, и я начала замедляться. С каждой секундой мы приближались к главной дороге, к такси, к тому, чтобы разойтись в разные стороны. Или не разойтись, если вы понимаете, о чем я.
– Это прозвучит в духе Рольфа, – сказал Лео, останавливаясь, словно прочитав мои мысли, – но мне пока действительно не хочется домой.
– Мне тоже. Но в «Трамп» я тоже не хочу, спасибо, – быстро добавила я на случай, если он подумает, что я желаю последовать за Джо и остальными.
– В «Трамп» меня не затащат и на аркане, – мрачно откликнулся он. – Даже с тобой.
Я вздрогнула, но не от холода.
– Сегодня чудесный вечер, – сказала я. – Взгляни на звезды. Такие яркие! Мы словно очутились не в Лондоне.
– Хотел бы я, чтобы мы были не в Лондоне. – Лео посмотрел в небо, а затем опять на меня. – Я знаю, что должен попрощаться и посадить тебя в такси. Но искренне не хочу этого.
– Знаю. Они три шкуры дерут в это время суток, – затараторила я, но заставила себя остановиться. Мне нужно научиться держаться спокойнее и увереннее в себе. И сейчас было самое время начать.
– Ты знаешь, что уже, наверное, День святого Валентина? – словно между делом заметил Лео.
Я кивнула. Мы стояли на месте в течение очень долгой, очень тихой секунды, а потом он пробормотал:
– Можно тебя поцеловать?
Я кивнула еще раз, и еще, и Лео очень медленно подался ко мне, наклонил голову и закрыл глаза.
Я тоже закрыла глаза и затаила дыхание, а потом внезапно его губы коснулись моих, вначале едва ощутимо, а потом все жестче целуя. Меня прошило электрическими искрами, когда его руки нырнули мне под пальто и обняли за талию, поглаживая и прижимая.
И мои руки, должна признаться, тоже нырнули под его пальто, но он даже не вздрогнул, когда мои замерзшие пальцы коснулись его теплого тела.
– Эми, – голос Лео стал низким и чувственным, – могу я отвезти тебя домой?
Я ничего не сказала, но мне и не нужно было. Мои поцелуи сказали ему все, что нужно, и даже, наверное, больше.